Текст книги "Чайная роза"

Глава 19

Фиона смотрела на простые деревянные кресты, торчащие из-под снега. Слева отцовский, успевший посереть от дождей и ветров. Рядом – кресты матери и Айлин, только начавшие темнеть. А справа от них – совсем недавний крест, пока еще белый и нетронутый стихиями. Это был крест ее брата Чарли.

Весть о смерти Чарли три дня назад принес Родди. Вернувшись с дежурства, он рассказал, что речная полиция выловила из Темзы труп молодого человека примерно шестнадцати лет. Родди отправился в морг на опознание тела. Задача не из легких, если учесть, сколько времени труп пробыл в воде. Лица практически не осталось. Сохранился клочок рыжих волос. Осмотр одежды подтвердил личность утопленника. В одном из карманов обнаружились старые часы с изрядно поцарапанной крышкой и гравировкой: «Шон Джозеф Финнеган. Корк, 1850». То было имя деда Фионы. Часы перешли к Чарли от отца. Фиона сразу их узнала, едва взяв от Родди.

Стоя перед крестами, Фиона закрыла глаза. Отчаяние. Других чувств у нее не было. Она жалела, что тоже не лежит на этом кладбище вместе с близкими. Дни проходили за днями, наполненные черным, удушающим горем. Ее тоска по семье и по Джо – тоска по нему так и не исчезала – была невыносимой. Фиона хотела свести счеты с жизнью еще в тот вечер, когда Джо сообщил о предстоящей женитьбе на Милли. Гибель матери и то, каким жутким образом оборвалась ее жизнь, ударили по Фионе даже сильнее, чем смерть отца. Ей снова захотелось уйти с этого света. Даже сейчас, когда Фиона пыталась взять себя в руки, твердя, что должна быть сильной ради Шейми, бывали моменты, когда она подумывала о самоубийстве. Лекарства от подтачивающей ее душевной боли не существовало.

Пытаясь хоть как-то себя утешить, Фиона пробовала вспоминать мать такой, какой хотела ее запомнить, – улыбающейся и смеющейся. И не могла. Те образы исчезли. Память показывала Фионе мать, лежащую на тротуаре и зажимающую бок, откуда хлестала кровь. Услышав крик, Фиона выскочила из дому, обеими руками зажала рану и стала звать на помощь. Собрался народ. Люди делали то, что в их силах, но Джек нанес матери смертельную рану в сердце. Кейт хотя бы не мучилась. Она еще успела коснуться дрожащими пальцами лица дочери, запачкав щеку Фионы. Через мгновение тело Кейт обмякло, а глаза погасли, сделавшись пустыми.

Фиона не хотела вспоминать страшную ночь, но та снова и снова разворачивалась перед ней. Она видела тело матери, распростертое на камнях, слышала плач Айлин и пронзительные крики Шейми, вырывавшегося из рук полицейского.

А Чарли… Она постоянно видела и то, как он вбегает на Адамс-Корт, крича и расталкивая людей. Брат оцепенело смотрел на мать, не понимая, почему та лежит здесь, в крови. Фиона окликнула его. Чарли обернулся, сверкнул на нее одичавшими глазами и не узнал. Он подхватил мать и крепко прижал к себе, громко стеная. Полицейские пытались забрать у него тело. Чарли сопротивлялся и даже вступил в драку с ними. Но их было трое. Пока убитую грузили в фургон коронера, полицейские удерживали Чарли, а едва отпустили, он сразу бросился к фургону, пытаясь забрать тело.

– Чарли, прекрати! – кричала ему Фиона. – Прошу тебя, не надо!

Но Чарли не унимался. Когда фургон тронулся, он что есть силы ударил по стенке и… побежал. Не за фургоном. Чарли выбежал из тупика и растворился в ночи. Никто не знал, куда он скрылся. Родди искал его. Дни поисков превратились в недели. Потом тело Чарли выловили в Темзе. Денег при нем не оказалось. Его череп был размозжен. Родди предположил, что Чарли, обезумев от горя, не видел, куда мчится, и оказался в опасном месте. Возможно, даже вступил в драку и получил смертельный удар по голове. Затем его ограбили, а тело бросили в реку.

Пока полицейские не обнаружили труп, Фиона отчаянно цеплялась за надежду, что ее брат жив. Ей очень не хватало Чарли: его бахвальства, улыбки и дурацких шуток. Ей не хватало его силы. Наконец, ей было не на кого опереться. Из всей их семьи остались только она и Шейми. Бедняжка Айлин пережила мать всего на пять дней и умерла от воспаления легких.

Если бы не дядя Родди, они с Шейми тоже не выжили бы. В ту же ночь, когда не стало матери, он забрал их к себе. Он соврал приходским властям, что является двоюродным братом их покойной матери, потребовав отдать детей Кейт Финнеган под его опеку. Фиона была не в том состоянии, чтобы присматривать за Шейми и Айлин, и Родди боялся, что власти поместят их всех в работный дом.

Родди дал им пристанище, кормил, заботился и, как умел, старался развеять горе Фионы и Шейми. В дни, когда Фиона не могла даже вылезти из кровати, он брал ее за руку и говорил:

– Шаг правой, затем шаг левой. Хорошо, девонька. Другого способа нет.

Вот так Фиона теперь и существовала, тупо бредя по жизни и сама толком не зная, хочет она жить или умереть.

Сколько Фиона себя помнила, она всегда любила жизнь. При всех трудностях, выпадавших на ее долю, она всегда находила светлые стороны, ради которых стоило жить: семейные вечера у очага, прогулки с Джо, их мечты о совместной жизни. Но человек, которого она любила с детства, исчез из ее мира, а вместе с ним исчезли и ее надежды на будущее. Нынче она жила в подобии загробного мира, плывя по волнам неопределенности. Уйти из жизни ей не позволяла совесть: с кем тогда останется младший брат? Но и жить в полную силу она тоже не могла из-за груза утрат. Череда смертей едва не раздавила ее.

Фиона лишилась не только близких. Она лишилась жизненных целей. Мечты, согревавшие ее сердце, исчезли. Отцовские слова, не раз помогавшие ей в тяжелые моменты, потеряли всякий смысл. «Надо мечтать, Фи. Если мечты исчезнут – сразу топай к гробовщику. Без них ты все равно что покойница…» Она стояла в окружении могил, думая о своих мертворожденных мечтах. Получается, все равно что покойница.

По кладбищу пронесся холодный ветер, с шумом теребя голые ветви деревьев. Осень сменилась зимой. Фиона не заметила, как прошли Рождество и Новый год. Январь 1889 года успел отсчитать половину. Газеты наперебой рассказывали новую историю. Джек-потрошитель мертв. Он покончил с собой. В последних числах декабря его тело выловили из Темзы. Газеты сообщали настоящее имя Потрошителя – Монтегю Дрюитт. Молодой лондонский адвокат. В семье Дрюитта отмечались случаи душевных расстройств. Те, кто знал его, говорили о замеченных странностях в поведении. Как явствовало из предсмертной записки Дрюитта, он счел за благо умереть. Квартирная хозяйка рассказала о странностях своего постояльца. Он часто отсутствовал по ночам, возвращаясь только под утро. Газетчики строили догадки о том, что́ же могло заставить Потрошителя покончить с собой. Называли две причины: ужас содеянного в Адамс-Корте и раскаяние. Они и толкнули Дрюитта в холодные воды Темзы… Сообщение о его смерти не доставило Фионе радости. Жаль, что ужас и раскаяние не овладели им до расправы с ее матерью.

Зимний ветер принес поземку. У Фионы затекла спина. Она выпрямилась, вдохнула морозный ветер. Оттепель позволила гробовщикам похоронить Чарли. Теперь он, неистощимый на озорство и проделки, лежал в мерзлой земле. К глазам Фионы опять подступили слезы. Она пыталась найти хоть какое-то утешение, хоть какую-то причину, отобравшую у нее близких, Джо и все планы на будущее. Эту причину она искала постоянно, по сто раз на дню, и, как всегда, не находила. Повернувшись, она побрела с кладбища в квартиру Родди: бледная, печальная фигура под серым зимним небом.

Глава 20

За первые месяцы 1889 года Шейми Финнеган вырос чуть ли не на две головы. Его ноги стали длинными, как стебли. Он уже не был пухленьким, как маленькие дети. В декабре ему исполнилось пять. Раннее детство осталось позади. Поразительная устойчивость к невзгодам, свойственная этому возрасту, в сочетании с любовью и заботой Фионы помогли ему сжиться с потерей матери, любимого брата и младшей сестренки. Он был жизнерадостным, отзывчивым мальчишкой, постоянно улыбался, беспрекословно слушался сестру и умел тонко улавливать перепады в ее настроении. Когда Шейми чувствовал, что Фиона ускользает от него, уходя вглубь себя, где тихо и темно, – с ней такое иногда бывало, – он начинал паясничать и корчить рожи, пока не добивался ее улыбки. Если же его клоунада не помогала и сестра не улыбалась, он просто забирался к ней на колени и обнимал, пока Фионе не становилось легче.

Фиона платила ему такой же преданностью. Шейми – это все, что у нее осталось от семьи. Она буквально тряслась над братом, не желая отпускать его ни на шаг. Если ей требовалось куда-нибудь пойти, она оставляла Шейми под присмотром Родди или его невесты Грейс Эммет. Веснушчатое лицо и звонкий детский голосок были для Фионы единственным утешением.

Готовя чай, Фиона смотрела на брата. Он уже сидел за столом, зажав в кулаке вилку, с нетерпением ожидая еду. Как только Фиона поставила перед ним тарелку, Шейми жадно набросился на вареную картошку и копченую селедку, заедая их хлебом. Скудный рацион для растущего детского организма, нуждавшегося в молоке, мясе и зеленых овощах. Но это все, на что хватало жалованья Родди. Он поддерживал их обоих, растягивая получаемые деньги. Совсем недавно он купил Шейми теплый свитер, чтобы мальчик не мерз в холодную мартовскую погоду. А на прошлой неделе, когда Фионе исполнилось восемнадцать, Родди подарил ей шаль.

Фиона была благодарна ему за все, что он делал для них. Видя, как Родди и Грейс смотрят друг на друга, она испытывала чувство вины. Если бы не она и Шейми, те бы давно поженились и поселились под одной крышей. Они с Шейми жили у Родди с ноября. В последние недели Фиона немного набрала вес. С лица ушло угрюмое, отрешенное выражение. Она стала ходить за покупками, прибираться в квартире и стирать. Фиона чувствовала: пора устраиваться на работу и подыскивать жилье для себя и брата. Нельзя же вечно сидеть на шее Родди.

Но сама мысль о поиске жилья и выходе во внешний мир пугала Фиону. У нее за душой не было ни пенса. Остатки двадцати фунтов, переданных матерью Джо, пошли в уплату за гробы и похороны. Домовладелец в Адамс-Корте продал их мебель, посуду, одежду Кейт и даже синие перчатки, купленные Чарли для Фионы. Полученные деньги этот скряга взял себе, говоря, что их семья и так задолжала за комнату. Одну вещь Родди все-таки сумел спасти от продажи: коробку из-под сигар, где лежали родительские обручальные кольца, фотографии и документы… Столь же печально обстояло дело и с работой. От подруги, встреченной на улице, Фиона узнала, что ее место на чайной фабрике давно занято. Ральф Джексон тоже нашел себе новую уборщицу. На поиски другой работы уйдет не одна неделя. Но даже если ей повезет быстро найти работу, деньги на наем жилья появятся у нее только через месяц.

Фиона надеялась на помощь дяди Майкла. Мать написала ему сразу после похорон отца, но ответа не получила. Быть может, письмо до него не дошло. Уж если терялись письма, адресованные в другой конец Лондона, что говорить о письмах в далекий Нью-Йорк? Надо написать еще одно.

Крик, раздавшийся за дверью, оборвал тревожные мысли Фионы. Она узнала голос миссис Норман, хозяйки дома. Фиона вышла на площадку. Миссис Норман стояла внизу, размахивая конвертом:

– Тебе, дорогуша. Только что принесли.

Казалось, ей не терпится поскорее избавиться от письма.

Фиона сбежала вниз, взяла конверт, поблагодарила миссис Норман и вернулась в квартиру Родди, чтобы спокойно и обстоятельно прочитать письмо. Оно было из компании «Чай Бертона», адресованное ее матери и отправленное на Монтегю-стрит. Тот адрес перечеркнули, переслав письмо на Адамс-Корт, а затем и сюда. Фиона вскрыла конверт. Из строк, написанных убористым каллиграфическим почерком, она узнала, что прошение миссис Патрик Финнеган, обратившейся к компании «Чай Бертона» за денежной компенсацией, отклонено. Писавший выражал сожаление по этому поводу. Поскольку смерть ее мужа произошла из-за небрежности работника Дейви О’Нила, а не самой компании «Чай Бертона», никаких выплат произведено быть не может. По всем дальнейшим вопросам ей рекомендовалось обращаться к мистеру Дж. Доусону, служащему, отвечающему за рабочих.

Фиона сложила письмо и засунула обратно в конверт. Она совсем забыла, что мать когда-то обивала пороги «Чая Бертона», надеясь на компенсацию. Какую сумму просила Кейт? Десять фунтов? Двадцать? Для такой богатой компании, как «Чай Бертона», это капля в море. И то, что Уильям Бертон не пожелал выплатить такую ничтожную сумму семье рабочего, погибшего на его складе, показалось Фионе очень несправедливым. Внутри ее что-то вспыхнуло, но тут же погасло. «Справедливо или нет, ты все равно ничего у них не выбьешь», – мысленно сказала себе Фиона. Вздохнув, она убрала письмо в коробку из-под сигар и уселась пить чай.

Шейми съел все и теперь очищал тарелку кусочком хлеба, вылавливая последние следы селедки. «Я и Шейми. Остальные мертвы, – думала Фиона. – Если бы не Уильям Бертон и не его проклятый склад, мы бы здесь не сидели. Па был бы жив, и все остальные тоже. Мы бы по-прежнему жили на Монтегю-стрит. Интересно, что́ подают самому Бертону к чаю? Наверное, ростбиф или сочную отбивную. Держу пари, что не грошовую селедку».

Подобно углям, раздутым дыханием, негодование, тлеющее внутри Фионы, вдруг заискрилось и вспыхнуло. Это произошло так медленно, что она даже не заметила, в какое мгновение ее покорность судьбе превратилась в пылающий гнев. Эти деньги им здорово пригодились бы, когда они переезжали в Адамс-Корт, когда им было не на что купить еду и теплую одежду. Когда она не могла выкроить нескольких пенсов на письмо Джо. Но для них с Шейми эти деньги и сейчас не будут лишними. Отличное подспорье, чтобы съехать от Родди и начать новую жизнь. «Каков мерзавец!» – негодовала Фиона, думая о Бертоне. Она очень давно не сердилась и теперь наслаждалась своим гневом. Это был поворот от горя. Гнев придал ей сил и вернул немного прежней решимости.

– Шейми, допивай чай, – сказала она брату, порывисто встав из-за стола, и тот с изумлением посмотрел на нее. – Ты меня слышал? Давай поскорее. Я отведу тебя к тете Грейс, и ты немного побудешь у нее.

Шейми без возражений засунул остатки хлеба в рот. Фиона торопливо одела его, затем надела кофту и отправилась к дому Грейс. Объяснив, что ей нужно выполнить одно поручение, она спросила невесту Родди, не посидит ли та пару часов с Шейми. Увидев Фиону непривычно оживленной, Грейс удивилась, но вопросов задавать не стала, сказав, что охотно посидит. Фиона выбежала на улицу и быстро зашагала в направлении Сити. Куда идти – она не знала, но решила спрашивать дорогу, пока не разыщет Минсинг-лейн. Близился вечер. Уличные часы показывали половину шестого. Возможно, она и не застанет Бертона. Но может и застать.

«Это наши законные деньги. Мои и Шейми, – думала Фиона, идя по темным улицам; подол юбки ударял ее по ногам. – Если Уильям Бертон думает, что жизнь моего па не стоит и десяти фунтов, он сильно ошибается».

Через сорок минут, несколько раз свернув не туда, Фиона нашла контору компании «Чай Бертона», помещавшуюся в доме номер двадцать по Минсинг-лейн. Это было роскошное здание, построенное из известняка и окруженное чугунной оградой. Толкнув входную дверь, она увидела небольшую стеклянную будку, внутри которой сидел швейцар и ел пирог со свининой, запивая его горячим чаем.

– Мисс, у нас закрыто, – сказал он. – Видели табличку? Приемные часы с девяти до шести.

– Мне нужно видеть мистера Бертона, сэр, – сказала Фиона, наклоняясь к окошечку. – По важному делу.

– Вам назначено?

– Нет, но…

– Как вас звать?

– Фиона Финнеган.

– А по какому делу желаете видеть хозяина?

– Моя мать подавала прошение, – ответила Фиона, доставая конверт. – Я получила письмо. Там написано, что прошение… отклонено окончательно… и бесповоротно. Вот… видите? Но это же несправедливо, сэр. Мой па погиб на складе мистера Бертона. Тут какая-то ошибка.

Швейцар вздохнул, словно уже привык к подобным словам:

– Но здесь же ясно написано: обращаться к мистеру Доусону. Приходите завтра. Его секретарь устроит вам встречу.

– Но, сэр, он мне ничем не поможет. Если я смогу переговорить с мистером Бертоном…

– Послушайте, дорогая, хозяин и родную мать не принял бы. Он очень занятой человек. А сейчас не упрямьтесь и сделайте так, как я сказал. Приходите завтра.

Швейцар вернулся к пирогу со свининой.

Фиона открыла было рот и тут же закрыла. Спорить с этим человеком – только понапрасну терять время. Он ее не пропустит. Она пошла к входной двери и, прежде чем ее толкнуть, еще раз с упреком посмотрела на швейцара. Тот вставал со стула. Покинув свою будку, швейцар удалился вглубь коридора.

«Видно, справить нужду пошел», – подумала Фиона. Она стояла у двери, досадливо кусая губы. Не нужен ей никакой мистер Доусон. Ей необходимо увидеться с самим Бертоном. Ей нужно получить компенсацию. Эта мысль погнала ее обратно, мимо опустевшей будки швейцара, к лестнице. Фиона взбежала на второй этаж. На площадке было темно. Она толкнула двустворчатые застекленные двери и оказалась в еще более темном коридоре. Она шла по натертому до блеска деревянному полу, и ее шаги гулко отдавались в пространстве коридора. По обеим сторонам тянулись двери с матовыми стеклами, похожие одна на другую. Фиона подергала ручку ближайшей двери. Заперта. Вряд ли кабинет Бертона находился здесь. Ему роскошь и величие подавай.

Фиона поднялась на третий этаж. Этот выглядел более впечатляющим. С левой стороны коридора она увидела четыре внушительные двери. На медных табличках были выгравированы фамилии тех, кому принадлежали кабинеты. Все двери оказались запертыми. С правой стороны была всего одна двустворчатая дверь. Увидев, что она открыта, Фиона на цыпочках подошла к ней и осторожно заглянула внутрь. Дверь вела в просторную комнату с громадным письменным столом посередине. Позади стола, от пола до потолка, тянулись ряды шкафов с выдвижными ящиками. Фиона сразу заметила, что три ящика одного из шкафов не выдвигаются, а имеют петли наподобие дверных. Скорее всего, за фальшивой дверцей находился стенной сейф. На столе стояла бронзовая лампа со стеклянным зеленым абажуром. Фитиль был прикручен, но и такого скудного света хватало, чтобы увидеть пачки банкнот, запечатанные бумажными полосками. Они громоздились по всему столу. У Фионы перехватило дыхание. Никогда еще она не видела такую пропасть денег. При таких-то деньжищах Бертон не откажется дать ей десять фунтов.

Справа от стола была еще одна дверь, полуоткрытая. Оттуда лился свет, и там явно кто-то был. Фиона робко шагнула к двери. «В своем ли я уме?» – мысленно спрашивала она себя. Она переступала очень опасную черту. Там, в соседней комнате, Бертон. В этом она почему-то не сомневалась. Если он вдруг выйдет и увидит ее, то, конечно же, решит, что она пыталась украсть у него деньги. Ее схватят и арестуют. Оглянувшись на стол, заваленный пачками купюр, она еще больше оробела.

Приблизившись к двери, Фиона услышала голоса. Ее догадка подтвердилась: Бертон был там. И не один. Может, постучаться в дверь? Она услышала смех, затем разговор возобновился. До ушей Фионы долетело знакомое имя: Дейви О’Нил. Любопытство оттеснило страх, и Фиона подошла еще на шаг.

– О’Нил? Ведет себя как шелковый. Называет мне имена. Действует так, как вы ему велели.

– Отлично, Котелок. Рад слышать. Парень оказался для нас находкой. Передашь ему еще пять фунтов. Что он тебе рассказал про Тиллета?

Котелок. Котелок Шихан. У Фионы похолодело внутри. Ее любопытство насчет Дейви О’Нила улетучилось вместе с желанием выпросить у Бертона десять фунтов. Нужно как можно скорее убираться отсюда. Шихан был опасным типом. Очень опасным. И здесь он находился отнюдь не с целью собрать денег на благотворительность. Проникнув в кабинет Бертона, Фиона совершила чудовищную ошибку. Если ее поймают, она дорого заплатит за самонадеянность. Фиона попятилась назад. Шаг, еще шаг. «Только не теряй спокойствия», – мысленно твердила она. Двигаться медленно и бесшумно. Ни в коем случае не бежать. Фиона не сводила глаз с приоткрытой двери, по-прежнему слушая разговор Бертона и Котелка.

– Тиллет пытается снова сбить их в шайку, но пока у него лишь горстка дурней. Одним словом, разношерстный сброд.

– Он парень упрямый. В этом я убедился. Не успокоится, пока не создаст новый союз и не начнет пугать забастовкой. Эх, убрать бы его тем же способом, каким мы избавились от придурка Финнегана.

Фиона застыла.

– Ага. А ведь хорошо я тогда все провернул, – посмеиваясь, отозвался Шихан. – Без сучка и задоринки! Пробрался на склад, разлил смазку по платформе, отодвинул засовы двери, еще и похлопал ею. Потом спрятался за чайным ящиком и смотрел, как мистер Организатор Союза поскользнулся и шмякнулся с пятого этажа. А все шишки посыпались на О’Нила! – Шихан громко расхохотался.

Фиона закусила губу, чтобы не закричать. В мозгу стремительно пронеслись картины событий и обрывки разговоров. Похороны отца. Разговор Фаррела и Долана, недоумевающих, как Пэдди, при его-то аккуратности, мог выпасть из погрузочной двери. И «несчастный случай» с отцом произошел вскоре после его согласия возглавить местное отделение союза. Теперь понятно, почему Дейви О’Нил догнал ее на Барроу-стрит и сбивчиво оправдывался.

Фионе стало тяжело дышать. Ее разум отказывался воспринимать услышанное. Гибель ее па подстроили! Его убили, и только потому, что Бертон не хотел объединения своих рабочих в союз. Ее па убил Шихан Котелок, и сейчас он сидел в нескольких ярдах от нее, со смехом вспоминая, как провернул убийство Пэдди Финнегана. На мгновение Фиона забыла, в какой части кабинета находится. Еще один шаг назад оказался роковым: она наткнулась на стол. Каблук ботинка громко ударил по стенке. Она споткнулась, но не упала, ухватившись за стол и почувствовав под ладонью пачки денег.

Разговор в соседней комнате стих.

– Фред, это ты?

Дверь распахнулась. На пороге стоял Уильям Бертон. При виде Фионы у него округлились глаза. Он перевел взгляд на стол секретаря, где ее ладонь по-прежнему упиралась в пачки денег. Его денег.

– Что ты здесь делаешь? Кто тебя впустил?

Фиона не отвечала. Ее пальцы сдавили пачку купюр. В следующее мгновение страх сменился жгучей яростью. Она швырнула деньги в Бертона. Пачка не задела его, пролетев над плечом. Бертон двинулся на Фиону. Тогда она бросила в него горящей лампой. Лампа ударилась о пол у самых ног Бертона. В воздух полетели осколки и капли масла.

– Убийца проклятый! – закричала Фиона. – Ты убил его! Ты убил моего отца!

Она запустила в Бертона подносом для писем, который ударил ему в грудь. Следом полетели чернильница и другая пачка денег.

– Шииихан! – заорал Бертон. – А ну, сюда!

Звук этого имени заставил Фиону побежать. Отступивший страх навалился на нее с новой силой. Фиона выскочила из кабинета, захлопнув двойные двери, пронеслась по коридору и оказалась на лестнице, сжимая в одной руке пачку денег, которую собиралась бросить в Бертона, а другой придерживая подол юбки. На середине между третьим и вторым этажами она услышала за спиной тяжелые шаги.

– Фред, задержи ее! – крикнул подбежавший к лестнице Бертон. – Задержи девчонку!

Фиона достигла последнего марша лестницы, когда почувствовала, что ее догоняют. Даже не оглядываясь, она знала, кто за ней гонится. Шихан. С неимоверной скоростью Фиона одолела остаток лестницы и понеслась по вестибюлю. Будка швейцара была уже совсем рядом. Если он слышал приказ Бертона, то наверняка приготовился ее перехватить, и шансов проскользнуть мимо – почти никаких. Фиона решила прорываться с боем, однако швейцара на месте не было, и он не стоял у входной двери. Фиона сбежала вниз, толкнула дверь и помчалась к воротам. Шихана от нее отделяло несколько ярдов. Только теперь Фиона увидела швейцара. Приоткрыв створку ворот, он возился с замком. Шихан что-то прокричал. Швейцар обернулся. В руке он держал жестяную масленку.

– Что за черт!.. – пробормотал он.

Прежде чем швейцар разобрался в происходящем, Фиона молнией пронеслась мимо него и выскочила за ворота. Не мешкая, она толкнула створку. Замок с лязгом защелкнулся. Это и спасло Фиону.

Фиона бежала по Минсинг-лейн. Позади слышались крики и ругань Шихана, требовавшего, чтобы швейцар открыл проклятые ворота. Фиона рискнула оглянуться. Швейцар достал ключ, который тут же выронил. Разъяренный Котелок ударил швейцара ногой, а затем принялся лягать ворота. Рядом стоял Уильям Бертон и смотрел, как она убегает. На мгновение их глаза встретились. Фиона поняла: если эти двое ее схватят, то не Шихан, а сам Бертон забьет ее до смерти.

Фиона свернула на Тауэр-стрит и оказалась возле остановки, от которой как раз отходил омнибус, направлявшийся в восточную часть Лондона. Фиона успела запрыгнуть в заднюю дверь. Она плюхнулась на свободное сиденье, ловя воздух ртом, и сразу же приникла к окошку. Ее преследователи могли находиться совсем рядом. Они видели, куда она свернула с Минсинг-лейн. Возможно, даже видели, как она вскочила в омнибус. Что, если они запрыгнут в кеб и помчатся в погоню? Ей стало по-настоящему страшно. Она была слишком заметной. Омнибус спускался с Тауэр-Хилл. Едва он подъехал к остановке, Фиона выскочила наружу.

Перебежав на северную сторону улицы, Фиона нырнула в дверь какого-то паба и изнутри стала наблюдать за уличным движением. В этот час – около семи вечера – оно не было оживленным, поэтому Фиона видела всех, кто ехал в обоих направлениях. Прошел омнибус, держащий путь в сторону Сити, два пивных фургона, телега и три двуколки. А затем – она не пробыла в пабе и пяти минут – мимо промчалась карета: черная, зловеще элегантная. Фиона отошла подальше от двери. Сидевших в карете она не видела, но услышала голос Шихана, кричавшего на кучера. Карета свернула к Ист-Смитфилд-стрит и на дорогу, ведущую в Восточный Лондон. Набирая скорость, она понеслась вслед за омнибусом, с которого Фиона успела благополучно слезть. Она закрыла глаза, привалилась к стенке и задрожала всем телом.

– Озябли, мисс?

Фиона мгновенно открыла глаза и увидела старика, выходящего из паба. У него было морщинистое лицо и слезящиеся глаза.

– Если вы желаете выпить, а судя по вашем виду… вы уж простите за откровенность… вам это просто необходимо, заходите смелее. У них есть специальный зал для женщин.

Выпить. Да. Ей и в самом деле не мешает выпить. Фиона еще никогда не заказывала себе выпивку в пабах. Похоже, самое время начать. Ей надо посидеть хотя бы несколько минут, унять дрожь в ногах и обмозговать, как быть дальше.

Она прошла через людный и дымный общий зал, толкнула дверь с надписью «ДЛЯ ЖЕНЩИН» и оказалась в безвкусно обставленном помещении, освещенном газовыми люстрами. Столиков тут было немного. Стулья с обтрепанными бархатными спинками, тисненые обои и зеркала по стенам. Сзади вынырнул официант, принял заказ и снова исчез. Фиона успела сесть и поправить волосы. Официант принес полпинты пива. Фиона полезла в карман за мелочью, зная, что на пиво ей хватит. Но, кроме монет, в кармане что-то хрустело. Что это может быть? Заглянув в карман, она увидела банкноты. У Фионы зашлось сердце. Быстро достав монету в полшиллинга, она подала официанту. Тот отсчитал сдачу и ушел.

Фиона вновь заглянула в карман. Каким образом туда попали деньги? Она помнила, что бросалась пачками в Бертона. Должно быть, когда он крикнул Шихана, она сунула эту пачку в карман и побежала. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Фиона извлекла пачку двадцатифунтовых банкнот и пересчитала, после чего торопливо засунула обратно. Получается, она украла пятьсот фунтов, принадлежащих Уильяму Бертону.

Фиона залпом выпила пиво, облизав пену с губ. Поймав в зеркале свое отражение, она подмигнула себе и прошептала:

– Вляпалась!

– Фиона, девочка, где тебя носило? Я уже беспокоиться начала, – сказала Грейс.

Фиона вернулась в девятом часу вечера, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

– Грейс, ты уж прости меня за опоздание. Я была в конторе компании «Чай Бертона». Ходила получать компенсацию за отца. Это они меня столько мурыжили! А потом со всех ног бежала сюда. Не хотелось тебя задерживать. – Фиона заставила себя улыбнуться.

– Неужто и там такой длинный рабочий день? Верно говорят, что Бертон не щадит никого из своих работников.

– Представь себе. Он никого в грош не ставит.

Шейми сидел за столом, листая детскую книжку с картинками.

– Шейми, дорогой, нам пора, – сказала она брату.

Застегнув его куртку, Фиона повернулась к Грейс и поблагодарила ее. Возможно, они виделись в последний раз. У Фионы сдавило горло. Грейс и Родди были единственными, на кого она могла опереться. После случившегося и они исчезнут из ее жизни.

– Спасибо, Грейс.

– Не за что! – засмеялась та. – У тебя не ребенок – ангел.

– Я не про сегодня. Спасибо за все, что ты для меня сделала.

– Да будет тебе, – смутилась Грейс. – Ничего особенного я и не сделала.

– Сделала, и я этого никогда не забуду! – Фиона крепко обняла невесту Родди.

Подойдя к Уайт-Лайон-стрит, на которой жил Родди, Фиона огляделась по сторонам и убедилась, что за ней никто не следит. Затем вбежала в дом и торопливо потащила Шейми вверх по лестнице. В квартире она закрыла дверь на ключ и подперла стулом. Надо собирать вещи. Времени у нее было в обрез. Шихан наверняка сейчас разыскивал ее по всем улицам и переулкам. Они знали, кого искать, ведь она назвала швейцару свое имя. А еще подслушанный ею разговор Бертона с Шиханом. Свидетели им не нужны. Как долго они будут ее разыскивать? Может, еще день или два. Но рисковать Фиона не хотела. Ей и Шейми нужно срочно убираться из Уайтчепела.

Фиона понятия не имела, куда бежать, но решила: нужно сесть на поезд. На любой. Не важно, куда они поедут. Главное – подальше от Лондона. Фиона надеялась, что после нескольких недель безуспешных поисков Бертон сочтет ее сгинувшей и забудет о ее существовании.

Чемодана у нее не было. Достав из-под раковины старый мешок из-под муки, Фиона побросала туда нехитрые пожитки, свои и брата. Что еще взять? Она сняла с полки старую отцовскую сигарную коробку и вывалила содержимое на стол. Свидетельства о рождении. Это она возьмет. Локон рыжих волос, отрезанных у Чарли в младенчестве… останется здесь. Свадебная фотография родителей… Фиона смотрела на молодую женщину, такую красивую, жизнерадостную, полную надежд. Слава Богу, ее мать уже не узнает, что ладный мужчина, стоящий с ней рядом, был убит! Хотя бы в этом судьба пощадила Кейт Финнеган.

Фиону затрясло. Она закрыла глаза и прислонилась к столу. Ее мозг продолжал работать, у нее не опустились руки, но потрясение от подслушанного разговора не проходило. Она это слышала собственными ушами и все равно не понимала. Ее па… убит. Только потому, что Уильям Бертон не пожелал платить своим грузчикам шесть пенсов в час вместо пяти. Внутри Фионы снова забурлил гнев. «Никуда я не побегу! – сердито подумала она. – Я останусь здесь и пойду в полицию. Они мне помогут. Обязательно помогут. Они выслушают меня… Я расскажу им, что́ сделал Бертон, и они…»