Текст книги "Чайная роза"

Глава 54

Джо вздрогнул и проснулся, увидев нависшее над ним веснушчатое мальчишеское лицо.

– Я нашел ее! Помните, я говорил, что найду? – верещал Эдди, устроившись на краешке кровати. – Я обещал и выполнил обещание.

– Ты его прихлопнешь или я? – проворчал Брендан, кровать которого стояла у противоположной стены.

Было шесть часов вечера. Брендан задремал, вернувшись с работы, где весь день махал киркой. Джо тоже дремал, измотанный безуспешными поисками. Он приподнялся на локте и приготовился выслушать рассказ мальчишки.

– Майкл Чарльз Финнеган. Дуэйн-стрит, пятьдесят четыре. Торговец мукой, – начал Эдди. – Я потолкался на пристанях. Мне про него рассказал кучер, который возит товар с реки на склады. Ирландец, но сюда приехал из Англии, как вы и говорили. И у него есть племянница! Я спросил, не Фионой ли ее звать. Он сказал, что да.

Джо мгновенно сел на кровати:

– Эдди, повтори, где живет этот человек?

– Дуэйн-стрит, дом пятьдесят четыре. В стороне от Бродвея.

– Отличная работа, малец! – похвалил Джо и потянулся за ботинками.

– Думаешь, это она и есть? – зевая, спросил Брендан.

– Скорее всего, – ответил Джо.

– Пойдешь туда?

– Само собой.

– Удачи, дружище.

Джо торопливо завязывал шнурки.

– Я нашел еще одного Финнегана, – добавил Эдди. – В Челси. Дежурный коп… тот, кто ходит по нашей улице… сказал, что знает Майкла Финнегана по Изумрудному обществу. У того Финнегана был бакалейный магазин. Но коп не уверен, остался ли. Вроде банк забрал у него магазин за долги. Если хотите, слетаю туда. Разнюхаю, что к чему. Вдруг ваша Фиона там?

– Ни к чему. Уверен, ты уже нашел нужного мне Финнегана.

Увидев поникшее лицо мальчишки, он догадался: Эдди рассчитывал на дополнительный заработок. Протянув мальчишке четвертак, Джо попросил на всякий случай проверить и этот адрес. Эдди стремглав рванул с места и исчез, громко хлопнув дверью. Брендан выпустил ему вслед поток ругательств.

Джо выскочил следом, сгорая от нетерпения. Майкл Чарльз Финнеган и есть тот, кто ему нужен. В этом он не сомневался. Еще каких-нибудь полчаса – и он снова увидит ее. Свою Фиону.

Джо шагал по западной части Канал-стрит. У него дрожали руки. Навстречу шли толпы людей, возвращавшихся с работы. Джо нервничал. Ему даже было страшно. Как-то Фиона поведет себя, увидев его? Меньше всего она ожидала увидеть Джо в Нью-Йорке. А вдруг велит убираться вон? Откажется говорить? Он причинил ей столько боли. Согласится ли она переброситься с ним парой слов… не говоря уже о прощении?

Ему нужно увидеть Фиону, поговорить с ней, и тогда он все исправит. У него получится. Это был его второй шанс. Джо сражался за этот шанс и не собирался так просто сдаваться. Если сейчас она прогонит его, он придет снова. Если скажет возвращаться в Англию, он останется. Напишет Джимми – пусть брат целиком забирает его дело себе. А он останется здесь, найдет работу и будет снова и снова приходить к Фионе, пока не убедит, что он глубоко раскаивается и по-прежнему любит ее. Пока не убедит ее снова принять его в свою жизнь.

На подходе к Дуэйн-стрит он остановился, сжал и разжал кулаки, затем направился к дому номер пятьдесят четыре.

Фиона трижды прочла заголовок статьи в лондонской «Таймс», прижала газету к груди и прочитала в четвертый раз: «Грузчики празднуют победу. Работодатели признали свое поражение».

Слезы счастья катились по ее щекам, падая на газету. Фиона не прятала их. Час уже поздний, и ее слез никто не увидит. Она сидела в дядиной гостиной, наслаждаясь чудесной новостью.

Победа грузчиков явилась для нее полной неожиданностью. На редкость приятной неожиданностью. Портовые грузчики бастовали, отчего английские газеты приходили с задержкой. Так продолжалось не одну неделю. Фиона давно не читала «Таймс» и не знала, близка ли забастовка к завершению, не говоря уже о победе. Сегодня, когда Майкл собирался в банк, она попросила его заглянуть в киоск – нет ли свежего поступления английских газет. Дядя вернулся с номером «Таймс», но Фиона была по горло занята и попросила отнести газету наверх. Время для чтения появилось у нее только недавно. Статья подробно рассказывала о переговорах, достигнутых уступках, о признании победы и о руководителях рабочего движения Бене Тиллете и Джоне Бернсе. Ликующие забастовщики выпрягли лошадей из их экипажа и повезли по улицам. Уайтчепел шумно и неистово праздновал победу. Тысячи женщин выстроились на Коммершел-стрит, чтобы приветствовать своих мужей и сыновей. Фиона несколько раз перечитала статью. Ей до сих пор не верилось в случившееся.

У них получилось. Грузчики победили.

Вопреки всем трудностям и угрозам эти грубые, неорганизованные люди сумели объединиться против бедности и голода, победив тех, кто ими помыкал. Бедные, зачастую неграмотные, неискушенные в тонкостях политики, они держались вместе и победили.

Сердце Фионы переполняла любовь к отцу. Он был частью этой забастовки. Фиона представила, как бурно он бы радовался победе своих товарищей.

– Как жаль, па, что тебя там не было, – прошептала она. – Это было твое сражение. Жаль, ты не дожил до победы.

Фиона вытерла глаза. К счастью, испытываемому ею, примешивались печаль и горечь. Так бывало всегда, когда она думала о гибели отца и о том, почему он погиб.

С того времени прошел почти год. Чувства, обуревавшие ее тогда, изменились и сместились в другую плоскость. Гордость за отца осталась прежней, равно как и горечь потери. Ее ненависть к Уильяму Бертону никуда не делась, но страх, испытываемый Фионой в ночь бегства из Уайтчепела, отчаяние и жгучее чувство бессилия… померкли.

Фиона представила Бертона в минуту, когда он узнал о победе рабочих. Должно быть, сидел у себя в кабинете. Молчаливый. Разгневанный. И бессильный. Впервые за столько лет безраздельной власти над людьми. Бертон считал себя всемогущим. Оказалось, что нет. Рассчитывая погубить рабочий союз в зародыше, Бертон подстроил убийство ее отца. Ради своих гнусных целей он погубил ее семью. Но жизнь показала ему: шансов справиться с силами рабочих союзов у него не больше, чем у ребенка – заслонить свой песчаный замок от морских волн. Справедливость восторжествует. Для грузчиков уже восторжествовала. В один прекрасный день это случится и для нее.

В победе грузчиков Фиона усматривала добрый знак. Ее жизнь уже изменилась и продолжала меняться к лучшему. Фиона это чувствовала. Нет больше той одинокой, испуганной девчонки, которой не к кому прислониться в большом и опасном мире. У нее есть семья. Друзья. А через неделю Уилл станет ее мужем. Мужем, защитником, способным навсегда оградить ее от тварей, подобных Бертону и Шихану.

Через неделю – ее свадьба! Подумать только! И хотя торжество планировалось скромное – только семья и близкие друзья, – дел у нее полным-полно. Фиона радовалась, что вечер выдался тихим и спокойным. Никто ее не донимал. В доме царила редкая тишина. Майкл с Мэри отправились смотреть какую-то пьеску. Алек, Иэн и Нелл были наверху. Шейми спал. Даже Уилл уехал в Питсбург по делам подземки. Последняя его поездка перед свадьбой. Отложив газету, Фиона прошла на кухню и поставила чайник. Она отрезала большой кусок лимонного кекса Мэри, заварила ванильный чай и с подносом вернулась в гостиную. Пока чай настаивался, она взяла бумагу и стала записывать то, что нужно успеть сделать до свадьбы.

Через час от кекса остались только крошки, а весь лист был исписан. Фиона задремала на диване. Из приоткрытого окна тянуло прохладным осенним ветерком. Пахло опавшими листьями и углем. Погода менялась. Фиона поплотнее закуталась в шаль и перевернулась на другой бок. Она почти засыпала, когда вдруг услышала громкие удары в парадную дверь. Кто-то выкрикивал ее имя. Зевая, Фиона села.

– Эээй! Здесь Финнеганы живут? Есть кто дома?

Фиона подумала, что спокойный вечер – чрезмерное желание, в котором ей отказано. Она распахнула окно, высунула голову и увидела мальчишку. Это он барабанил в дверь.

– Что тебе надо? – раздраженно спросила она.

– Вы Фиона Финнеган? – задрав голову, спросил он.

– Да. Чего ты хочешь?

– Как же я рад, что нашел вас, мисс! Можете спуститься вниз?

– Только когда скажешь мне, в чем дело.

– Это жутко важно, мисс. У меня для вас срочное послание от одного парня.

Глава 55

Часы показывали восемь утра. Усталая Фиона сидела на жесткой деревянной скамье в зале суда Нижнего Манхэттена. Ее лицо распухло от слез, одежда измялась после ночи, проведенной в Гробницах, тюрьме на Центр-стрит. Рядом сидел ее адвокат Тедди Сиссонс, занимавшийся покупкой особняка мисс Николсон, а также рекомендованный им адвокат по уголовным делам Стивен Эмброуз.

– Такого просто не может быть, – твердила Фиона. – Я как только увидела мальчишку, сразу поняла: он в беде. Но думала, опять что-то со здоровьем.

– Не может быть, однако происходит, – сказал Тедди. – И он в серьезной беде. Какого черта его понесло в «Слайд»? Это же притон порока. К таким местам нельзя подходить ближе чем на милю.

– Но он подошел! – резко ответила Фиона. – И его там арестовали. А теперь вы должны его вытащить. Вы должны… – У Фионы перехватило горло, и она снова заплакала. – Тедди, сделайте что-нибудь! Вдруг его оставят в тюрьме?

– Скорее всего, этого не случится, – сказал Стивен Эмброуз. – Пока совершенное им подпадает под категорию мелких правонарушений. Вероятнее всего, суд ограничится штрафом.

– А если судья решит по-иному? Его отправят в тюрьму?

– Нет, – хмуро ответил Тедди, протирая глаза под стеклами очков в роговой оправе. – Он же иностранец. Его вышлют из страны.

Фиона заплакала еще сильнее. Тедди протянул ей свой платок. Эмброуз, щеголеватый, холеный, с бриллиантовым перстнем на пальце, сказал:

– Главная беда – председательствующий судья… Камерон Имс. Он человек жестокий. С некоторого времени он ведет кампанию по очищению города от скверны. Закрывает игорные дома, бордели, места вроде «Слайда». Я тут переговорил с одним полицейским. Имс сильно надавил на Мэллоя, капитана полиции, проводившего облаву. Заставил не миндальничать с нарушителями. И его отказ освободить Ника под залог уже не предвещает ничего хорошего.

Фиона закрыла глаза и откинулась на спинку скамьи. Кошмарный сон, от которого ей хотелось проснуться с тех самых пор, как Ник, попавший в Гробницы, ухитрился отправить мальчишку с запиской. Фиона поспешила в тюрьму, рассчитывая вызволить Ника или хотя бы увидеться с ним, но дежурный сержант не разрешил, сославшись на приказ капитана.

Фиона надеялась, что Ник не пострадал, что его не оставили без еды и питья и там нашлось место для сна. У нее в мозгу звучали слова Тедди: «…иностранец… вышлют из страны». Случись такое, это уничтожит Ника. Он потеряет галерею и все, ради чего работал. Его насильно отправят в Лондон. К отцу, который его ненавидит и грозился в случае возвращения оставить без гроша. Там он будет совершенно один. Надолго ли его хватит?

Ей на спину легла рука.

– Дорогая! Что за чертовщина приключилась?

У Фионы кольнуло сердце. Это был Питер Хилтон.

– Ничего не говорите, – прошептал ей на ухо Тедди.

– Слышал, минувшим вечером Ника арестовали. Причем не где-нибудь, а в «Слайде»? Заинтересовался злачными местами?

– Я… Питер… Я не знаю… Сама не понимаю, что́ произошло. Здесь какая-то чудовищная ошибка.

Фиону вновь захлестнули эмоции. По щекам покатились слезы.

– Боже мой, дорогая! Значит, это он? Ник – ваш избранник. Слезы у вас прямо-таки ручьем текут. Женщина не станет плакать из-за мужчины, которого не любит. Я всегда знал, что у Макклейна нет шансов.

– Питер, – устало произнесла Фиона, – мы не…

Тедди пихнул ее локтем в бок, заставив умолкнуть.

Питер ничего не знал о ее помолвке с Уиллом. Об этом знали только самые близкие, адвокаты Фионы и мадам Эжени, умевшая держать язык за зубами. Если кто-то восхищался ее кольцом, Фиона говорила, что это обыкновенная стекляшка, которую она купила ради забавы. Уилл хотел как можно дольше сохранить все это в тайне. Люди и так потом будут сплетничать об их женитьбе. Незачем раньше времени давать Хилтону пищу для сплетен, иначе пронырливый газетчик начнет рыть землю носом. Он разузнает и про платье, и про свадебный торт, и про ночную сорочку, которую Фиона наденет для брачной ночи. И не только разузнает, но и растрезвонит по всему Нью-Йорку. Она слышала, как Хилтон зашелестел блокнотом. Потом заскрипело перо его авторучки.

Фиона оглянулась. Людей в зале суда прибавилось. Многие держали в руках блокноты. Фиона узнала Нелли Блай, приятельницу Уилла. Эта женщина вызывала у нее симпатию. Но эта же женщина несколькими абзацами могла уничтожить Ника. Фиона вдруг поняла: газетчики его распнут, даже если суд ограничится штрафом. Достаточно заикнуться, какая публика собирается в «Слайде», – и Нику конец. Разразится скандал. Отвратительный скандал. Люди из высших слоев общества, покровительствовавшие его галерее, отгородятся от него как от прокаженного. Галерею начнут обходить стороной. Это доконает Ника ничуть не меньше, чем тюремное заключение и высылка.

Фиону охватила паника. У нее сдавило грудь. Сказав Тедди, что ей надо подышать воздухом, она вышла из зала суда. Ежась от утреннего холода, Фиона мучительно соображала, как ей поступить. Будь Уилл в городе, он бы подсказал. Но его в Нью-Йорке не было и не будет еще несколько дней. И вновь, как когда-то в Лондоне, Фиона ощутила себя беспомощной и раздавленной. На другой стороне улицы находилась юридическая контора. Взгляд Фионы наткнулся на секретаршу за окном. Та говорила по телефону. Ноги сами понесли Фиону через улицу. Надо позвонить Уиллу в отель. Возможно, его не окажется на месте, но попытаться стоит.

– Прошу прощения, – сказала секретарше Фиона. – Мне нужно сделать крайне важный звонок. Разрешите воспользоваться вашим телефоном. Я вам заплачу.

– Извините, мисс, но я не могу.

– Я не стала бы вас просить, но от этого зависит жизнь моего друга.

Женщина колебалась.

– Ну хорошо, – наконец согласилась она. – Вы знаете номер?

Фиона сказала ей название отеля, и через пару минут телефонистка соединила их с отелем в Питтсбурге. Секретарша протянула телефон Фионе. Фиона попросила администратора соединить ее с Уильямом Макклейном. К счастью, он еще находился в отеле и завтракал. Администратор сказал, что пошлет за ним. Фиона едва не расплакалась, услышав в трубке знакомый голос.

– Фиона? Дорогая, что случилось? У тебя все в порядке?

– Нет, Уилл, не в порядке. – Со слезами в голосе она рассказала о случившемся.

Ответ Уилла был мгновенным и резким.

– Фиона, послушай меня. Я хочу, чтобы ты как можно быстрее покинула зал суда.

– Уилл, я не могу. Нику требуется…

– Мне плевать на то, что требуется Нику! – отрезал Уилл. – Гробницы, суд – это не место для тебя. Отгородись от него и вообще от всего этого. Немедленно! Когда газетчики пронюхают, они будут смаковать каждую мелочь. Это плохо кончится не только для Ника. Отправляйся в поместье. Возьми с собой Шейми и Мэри. Я позвоню Эмили и сообщу о вашем приезде. Фиона, ты меня слышишь?

– Да… да. Слышу, – помолчав, ответила она.

– Я постараюсь побыстрее свернуть дела здесь. Если смогу, вернусь уже завтра к вечеру. Ни с кем об этом не говори. Ты меня поняла?

– Да. Вполне.

– Вот и хорошо. Мне сейчас пора идти. Сделай так, как я сказал, и все будет хорошо. Будь осторожна, дорогая. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – сказала она, и от этих слов ей свело рот, будто она хлебнула уксуса.

– До свидания.

– До свидания, Уилл.

Его голос смолк. В трубке послышались щелчки. Фиона повесила наушник на стойку телефона, поблагодарила секретаршу и протянула ей доллар. На негнущихся ногах она вышла из юридической конторы. Уилл велел ей бросить Ника. Ее лучшего друга. Человека, спасшего ее, когда у нее не было никого. Теперь он сам попал в беду, и бросить его Фиона не могла, как не могла вырвать собственное сердце. Она вернулась в зал суда и села рядом с Тедди. Посетителей прибавилось. Скамьи быстро заполнялись. В это время дверь судейской комнаты открылась. Появился судебный пристав.

– Встать! Суд идет! – пророкотал он.

Фиона встала вместе со всеми. Из судейской комнаты вышел Камерон Имс в черной длиннополой мантии. Оглядев зал, он сел и стал читать список дел. Фиону поразило, насколько он молод, но еще сильнее ее поразило необычайно жестокое лицо судьи. Белокожее, с мальчишескими чертами, и одновременно непреклонное, лишенное хотя бы намека на сострадание. Прочитав список, Имс велел привести обвиняемых. Открылась другая дверь, и в зал ввели обвиняемых. Все они были в наручниках. Фиона вытягивала шею, стараясь разглядеть Ника, а когда увидела, едва не вскрикнула. Под левым глазом красовался синяк. Щека была поцарапана, а под носом запеклась кровь. Он прихрамывал. Пиджак на нем был порван.

– Ник! – всхлипнула она, вскакивая с места.

– Тише! – прошипел Тедди, стараясь ее усадить.

Ник ее не слышал, а вот Имс услышал и сердито на нее посмотрел.

– Уголовный суд Нью-Йорка приступает к рассмотрению дел, – провозгласил Имс и стал называть причины ареста обвиняемых. – Праздношатание, нарушение общественного порядка…

– Мелкие преступления, – прошептал обнадеженный Эмброуз.

– …непристойное поведение на публике, приставание к женщинам… и содомия.

– А вот это уже серьезно. Это уже настоящее преступление. Тут штрафом не отделаешься. Если Ник не признает себя виновным, его ждет суд. Не знаю, почему Имс решил устроить показательное судилище.

– Стивен, неужели мы ничего не можем сделать? Совсем ничего? – бледнея от страха, спросила Фиона.

– Есть у меня одна идейка, – сказал Стивен. – Не самая лучшая.

– Все равно какая. Надо пробовать.

– Вы говорили, что Ник поздними вечерами гуляет по улицам?

– Да. Часто.

– Почему?

– Чтобы устать. Иногда ему бывает не заснуть.

Эмброуз кивнул.

Имс вызвал первого обвиняемого – оборванного субъекта, который признал все обвинения. Затем вызвали двоих мужчин вполне приличного вида. Каждого спросили, есть ли у него адвокат, на что оба ответили отрицательно. Свою вину они признали. Далее настал черед Ника. Когда судья спросил у него про адвоката, Стивен Эмброуз поднялся с места и подошел к скамье подсудимых. Ник, сидевший с опущенной головой, удивленно посмотрел на него, потом перевел взгляд на скамьи для публики и вскоре нашел Фиону. Их глаза встретились. Глаза Ника были полны страха. Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса. Фиона с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему и не обнять.

Имс спросил Эмброуза, признаёт ли его подзащитный свою вину.

– Ваша честь, он невиновен, – ответил адвокат.

– Советник, я не настроен участвовать в вашей клоунаде. Мистера Сомса арестовали в «Слайде». Есть показания свидетелей, а также полицейских, производивших арест, – ледяным тоном произнес Имс.

Эмброуз поднял руки с безупречным маникюром:

– Я не оспариваю нахождение моего подзащитного в «Слайде». И тем не менее я утверждаю о его полной невиновности по всем предъявленным ему обвинениям. Ваша честь, произошла чудовищная ошибка.

– Обычное заявление, – вздохнул Имс.

В зале послышался смех.

– Мой подзащитный мистер Сомс забрел в упомянутое заведение по совершенно невинной причине. Ему просто захотелось выпить, и он не распознал, что́ это за место. Мой подзащитный страдает бессонницей и имеет привычку гулять поздними вечерами по улицам. Физическое утомление помогает ему заснуть. Будучи иностранцем, он недостаточно хорошо знает все части нашего города и природу некоторых обитателей Нью-Йорка. Он и не подозревал, что оказался в заведении, имеющем дурную репутацию.

Фиона затаила дыхание. Затея Стивена была рискованной. А вдруг Ник не впервые посещал «Слайд»? Вдруг кто-нибудь из обвиняемых сказал, что видел его там? Она посмотрела на этих людей. Некоторые усмехались, но молчали.

– Мистер Сомс – уважаемый и добропорядочный член общества, – продолжил Стивен. – Обвинения, предъявленные ему, ложны. Законопослушного человека ошибочно арестовали…

– Советник!

– …и к тому же подвергли унизительному обращению. Я хочу, чтобы это было отражено в протоколе.

– Советник Эмброуз, эта небылица меня не впечатляет, – заявил Имс. – Я навидался и наслушался всевозможных уловок с целью избежать наказания, и ваша стара как мир.

Фиона вновь заплакала. Теперь Ника вряд ли что-то спасет.

– Дорогая, только не плачьте. Не могу видеть ваших слез, – послышался эмоциональный шепот за ее спиной; это был Питер Хилтон. – Ваша честь! Ваша честь! – закричал он, вскакивая на ноги.

«Боже, только не это!» – подумала Фиона.

– Мистер Хилтон, не… – начала было она, но газетчик уже выбрался в проход.

– Призываю к порядку! – потребовал Имс, постучав судейским молотком. – Не кричите с места, сэр. Извольте подойти.

– Извините, – пробормотал Хилтон и засеменил в сторону судьи.

– Что вы имеете сказать, мистер…

– Хилтон. Питер Рэндалл Хилтон. Я веду раздел в газете «Нью-Йорк уорлд» – «Сплетни от Питера» – и…

– Так что имеете сказать, мистер Хилтон?

– А вот что. Мистер Эмброуз говорит вам правду! Произошла ошибка. Ужасная ошибка. Ник Сомс не является… ну, вы знаете, – сказал он.

– Нет, сэр, не знаю.

– Он не педик!

Зал суда взорвался хохотом. Имс несколько раз стукнул молотком.

– Да, Ваша честь, он не из этой публики, – утверждал Питер. – У него есть возлюбленная. Особа женского пола. Я не вправе называть здесь имена, но готов это засвидетельствовать.

Фиона увидела свой шанс. Она встала и попросила разрешения подойти к судье. Имс разрешил, и она пошла на дрожащих ногах. Эмброуз называл свою уловку рискованной. Ее была еще рискованнее, а шанс на успех еще ничтожнее. Уилл разъярится, когда узнает, но иного выхода у нее не было. У Ника тоже. Откашлявшись, Фиона сказала:

– Ваша честь, мистер Хилтон сказал правду. Мистер Сомс – мой жених. Вот уже два месяца, как мы помолвлены.

Зал наполнился удивленными возгласами и загудел как улей. Имс сердито застучал молотком, угрожая посетителям удалением из зала.

– Мистер Эмброуз тоже сказал вам правду, – продолжала Фиона. – Николас плохо спит и часто гуляет по вечерам, чтобы утомиться. Не представляю, как он мог забрести в заведение вроде «Слайда», но уверена: он бы и близко не подошел к этому месту, если бы знал. И еще я уверена, что он глубоко сожалеет о допущенной ошибке.

Эмброуз испуганно посмотрел на Фиону.

– Ваша честь… – торопливо заговорил он, но его слова потонули в общем шуме.

Посетители возбужденно переговаривались. Газетчики, почуяв сенсационный материал, отпихивали друг друга локтями, пытаясь узнать имя Фионы, правильное написание фамилии Сомса и адрес его галереи.

Рассерженный Имс что есть силы хватил молотком по столу. Удивительно, как рукоятка не переломилась пополам.

– Советник! – заорал он.

Его голос справился с восстановлением тишины лучше молотка. Имс собрал бумаги и встал:

– Советник Эмброуз, вы и ваш балаганный спектакль начинают все больше меня утомлять. Объявляю короткий перерыв. К моему возвращению все должны снова сидеть на своих местах. И полная тишина в зале, чтобы я слышал каждую пролетающую муху. Я понятно выразился?

Никто не решился ответить вслух. Собравшиеся молча кивали. Резко повернувшись, Имс удалился в совещательную комнату, шумно захлопнув дверь. По притихшему залу разнеслось эхо.

Фиона вернулась на место, сев рядом с Тедди. Между ними вклинился Стивен Эмброуз.

– То был очень мужественный шаг, – тихо произнес он.

Фиона сокрушенно кивнула. Она надеялась спасти Ника, но, судя по всему, сделала только хуже.

– Выше нос, – улыбнулся Эмброуз, заметив ее потухшие глаза. – Исход пока неизвестен, но если после наших заявлений Имс не отправит Ника на виселицу, досточтимому судье придется его освободить.

Уилл-младший сделал большой глоток шотландского виски и удовлетворенно поморщился, чувствуя приятное жжение в горле.

– Камерон, тебе известно, что ты гений? Гений, черт тебя побери!

Камерон, положив ноги на стол, во весь рот улыбнулся другу:

– Все идет довольно хорошо, даже если я сам говорю об этом.

– Довольно хорошо? Лучшего хода процесса просто невозможно представить. Я и подумать не мог, что она явится сюда! – воскликнул Уилл-младший, развалившись на стуле и подняв глаза к потолку. – Надо же! Проторчать целую ночь в Гробницах и теперь здесь, в зале суда, вместе с педиками и преступниками! Мой отец будет вне себя от ярости! А что было после заявления Эмброуза о невиновности его подзащитного?

– Потом Хилтон встрял, – со смехом ответил Камерон. – Уилл, я очень жалею, что тебя не было в зале. Он встал и на весь зал провозгласил, что Ник Сомс не педик. Я боялся упасть со стула.

Камерон пустился рассказывать о выступлении Питера Хилтона. Уилл-младший внимательно слушал, удивленно кивая и не веря своей удаче. Все прошло как по нотам; лучше, чем он отваживался надеяться. Камерон сообщил ему, что в зале полным-полно газетчиков. Явились и несколько фотографов. Назревает грандиозный скандал. К вечеру, а может, и к середине дня все это дерьмо разлетится и покроет Фиону Финнеган с головы до пят! После таких заявлений отец наверняка порвет с ней. Одно дело жениться на уважаемой женщине из низшего сословия, но взять в жены ту, что путается с извращенцами…

– …а затем, Уилл… ты не поверишь… она подходит ко мне и говорит, что помолвлена с Сомсом. Уже два месяца!

– Что?

– Она заявила, что они помолвлены, а Сомс забрел в «Слайд» случайно. Гулял, видите ли, чтобы спать лучше. Бедняжка страдает бессонницей. И дальше в том же духе ярмарочных балаганщиков. – Камерон презрительно махнул рукой. – Они всерьез думают, будто я вчера родился.

«Это счастливейший день в моей жизни, – выслушав Камерона, подумал Уилл-младший. – Девчонка сама мне подыгрывает, и так усердно».

– Послушай, Камерон…

– Слушаю, – ответил судья, подлив ему виски.

– А вдруг я ошибаюсь? Что, если отец простит ей эту выходку?

– Тогда весь наш тяжкий труд и услуга, которую я оказал Мэллою, окажутся напрасными. Но ты не волнуйся, Уилл. Твой отец не решится ее простить. Особенно после газетной шумихи.

– В его нынешнем сумасбродном состоянии все возможно, – сказал Уилл-младший, залпом проглотил виски и посмотрел на друга. – Я думаю, судья Имс, что нам представился редкий шанс раз и навсегда вывести мисс Финнеган из игры. И мы обязательно должны воспользоваться такой возможностью.

Камерон посмотрел на него и кивнул. Уилл-младший убедился: друг понял его намек. Они с раннего возраста умели читать мысли друг друга. В детстве это помогало им сочинять правдоподобные истории, в школе выворачиваться, будучи пойманными на обмане во время экзаменов. Вместе они шли по жизни, вместе пойдут и дальше.

– Если твой отец когда-нибудь узнает правду, он меня вздернет.

– Не узнает. Откуда ему узнать? Я уж точно ему не расскажу.

– Я вот о чем: он ведь узнает, что процесс вел я. Думаешь, он ни о чем не догадается?

– А что он может сказать? Ты даже не знаешь, кто она такая. Ты когда-нибудь видел отца с ней?

– Нет.

– Он тебя знакомил?

– Нет.

– Может, отец рассказал тебе о помолвке?

– Разумеется, нет.

– Тогда в чем тебя обвинять? Ты просто ничего не знал. Ты выполнял свой судейский долг. Со временем… конечно, если такое время наступит… если он тебя спросит, ты сделаешь большие глаза. Скажешь: если бы знал, кто она, то никогда не настаивал бы на таком условии.

– Ладно. Убедил. А теперь тебе лучше уйти. Тем же путем, каким пришел. Уилл, никто не должен тебя видеть. Никто.

– Никто меня не увидит. Не волнуйся, Кам. Доведи эту игру до конца. Ради меня.

Камерон встал, надел судейскую мантию. Друзья условились встретиться за обедом в «Юнионе». Потом Уилл ушел. Он испытывал неимоверное облегчение. Вскоре все это закончится. Гладко, без сучка и задоринки. Отец никогда не узнает, что Камерон умышленно так поступил. И уж тем более не заподозрит родного сына в устройстве всего этого. Уилл-младший превосходно сыграл свою роль. Извинился за прежнее поведение, радушно встретил девчонку. Отец на это купился.

Уилл-младший шел по темному коридору, по которому обвиняемых вводили в зал суда и выводили обратно. Он чувствовал себя в долгу перед Камероном и знал хороший способ оказать судье ответную услугу. Как только он попадет в конгресс, то сделает все, чтобы Кам получил вожделенное место в Верховном суде штата. А когда в один прекрасный день он станет хозяином Белого дома, Камерона Имса изберут в Верховный суд страны. Каждому президенту необходим свой, надежный судья.

Фиону окружали абсолютно белые стены с портретами великих людей. Их лица были суровыми и надменными. Ее взгляд переместился на американский флаг в углу и позолоченную печать Нью-Йорка. Она пыталась найти в этом величественном и холодном зале хоть какой-то намек на доброту и понимание человеческих слабостей. Она искала признак того, что люди, имеющие столько власти над жизнью других людей, сочетали эту власть с мудростью и терпимостью. Но лица членов суда были жесткими и бесстрастными. Кресло судьи пустовало, и это пугало ее.

Имс ни за что не поверит ее словам. Стивен разозлил судью, Хилтон лишь усугубил положение, а сама она стала последней каплей. Он будет настаивать на судебном разбирательстве, после чего Ника вышлют в Англию.

Фиона не заметила, как открылась дверь совещательной комнаты, а увидев, насторожилась. Имс занял свое место. Вокруг нее все напряженно ерзали. Зрители и газетчики вытягивали шеи, ожидая дальнейшего развития событий. Имс не заставил их долго ждать. Едва усевшись, он велел Фионе и Эмброузу подойти. Судья откашлялся, окинул притихший зал.

– Вопреки тому, каким меня иногда рисуют в многочисленных мелких городских газетенках, – начал он, выразительно посмотрев на Нелли Блай, – я не лишен понимания и сострадания.

В сердце Фионы зажглась надежда.

– Я также готов признать, что в деле мистера Сомса была допущена ошибка.

Услышав это, она ощутила слабость в ногах. «Сейчас все закончится, – подумала Фиона. – Сейчас он освободит Ника».

– Мисс Финнеган, вы говорили, что мистер Сомс – ваш жених и что вы расцениваете его появление в «Слайде» как досадную случайность… Это так?

– Да, Ваша честь.

– Мистер Сомс, это правда? – спросил Имс, повернувшись к скамье подсудимых.

Ник испуганно смотрел на Фиону. Она кивнула и тоже посмотрела на него, молчаливо предупреждая: не провали свой единственный шанс.

– Прекрасно. Мисс Финнеган, я готов освободить мистера Сомса и передать на ваше попечение. Но при одном условии…

– Да, Ваша честь. Я выполню любое ваше условие, – ответила Фиона, сияя от радости и счастья.

Ее план удался. Она спасла Ника! Вскоре этот ужасный кошмар закончится.

– Я настаиваю на том, чтобы вы вышли замуж за мистера Сомса сегодня. В моем зале суда. Это явится доказательством искренности ваших намерений.