Текст книги "Чайная роза"

Глава 80

Фиона смотрела на унылые могильные кресты, торчащие из земли. Могилы, отмеченные ими, густо поросли травой. Два креста покривились. Один сломался у основания. Четвертый весь был в ржавых потеках от скреплявших его гвоздей. Она с трудом разобрала следы надписи: «Патрик Финнеган».

Фиона повернулась к своему спутнику – рослому уроженцу Восточного Лондона, нанятому Родди в качестве ее кучера и телохранителя. Он нес грабли, лопату, совок, секатор, лейку и мешок с удобрением.

– Эндрю, сложите это здесь, – сказала она.

– Миссис Сомс, может, мне сюда принести и корзинку с едой? И оставшиеся цветы?

– Пожалуй.

Фиона принялась разворачивать принесенные пакеты. Внутри были кустики молодых чайных роз, на которых только-только появились бутоны. Сегодня она изъездила много цветочных магазинов, пока не нашла нужный сорт. Кладбище было невелико. Карета Эндрю стояла сразу за оградой. Через минуту он вернулся, неся плоскую корзинку с разноцветной примулой и другую, куда была сложена еда. Поставив обе корзины на траву, Эндрю замер, уперев руки в бока.

– Эндрю, я хочу побыть здесь одна. Пожалуйста, обождите меня в экипаже.

Кучер-телохранитель нахмурился:

– Сержант О’Мира не велел оставлять вас одну.

– Со мной ничего не случится. В отличие от сержанта О’Миры, я сильно сомневаюсь, что Уильям Бертон остался в Лондоне. Но даже если и остался, вряд ли он появится на этом кладбище.

– Я того же мнения. Хорошо, будь по-вашему. Если понадоблюсь, крикните.

– Непременно.

Фиона нагнулась за граблями и взялась за работу. Стоял ясный, безоблачный августовский день. Солнце припекало ей спину. Как приятно снова двигаться, задавая нагрузку мышцам. Вчера у нее сняли швы. С тех пор как из-за Бертона она попала в больницу, прошло почти три недели. Все это время она практически безвылазно просидела в снятом доме. Родди окружил ее сплошными ограничениями, от которых она уже начинала задыхаться. Она жаждала свежего воздуха, свободы и возможности распоряжаться своим временем.

Узнав о задуманной поездке на кладбище, Родди, естественно, не обрадовался. Он по-прежнему был уверен, что Бертон не покидал Лондон. Фионе это казалось абсурдом. Тогда где Бертон скрывается? Не далее как сегодня утром ее снова посетил Элвин Дональдсон – рассказать о ходе поисков. Точнее, об отсутствии результатов. Дом Бертона, его контора и банк, в котором он хранил деньги, находились под неусыпным надзором полиции. Дональдсон рассуждал так: появиться в упомянутых местах Бертон никак не мог. Во всех остальных местах его не видели даже мельком. Времени прошло достаточно. Это приводило старшего инспектора к выводу, что у Бертона имелся тайник с припрятанными деньгами. Ими он расплатился за переправу через Ла-Манш. Французская полиция тоже подключилась к поискам. Следовательно, поимка Бертона – лишь вопрос времени.

Родди присутствовал при разговоре Дональдсона с Фионой. Рассуждения старшего инспектора он назвал вполне логичными, но по-прежнему был против ее поездки на кладбище. Служебные дела не позволяли ему сопровождать Фиону. Он просил обождать до завтра, но она отказалась. Уильям Бертон и так слишком долго омрачал ее жизнь. Фиона решила: страх перед ним больше не испортит ей ни одного дня.

За час работы она выполола сорняки и подрезала траву вокруг четырех могил. Потом посадила розы и примулы. Сходив к колонке, она наполнила лейку и щедро полила все цветочные кустики. Руки Фионы и подол платья были перепачканы землей, но ее это не волновало. Потом она наймет садовника, чтобы следил за могилами, но сегодня ей хотелось поработать самой. Она была просто обязана сама привести могилы в порядок. Она и так слишком долго не навещала их.

Пока Фиона возилась с прополкой и посадкой, других посетителей на кладбище не было. Затем пришли две пожилые женщины, чтобы возложить цветы на могилу. Проходя мимо, они негромко поздоровались. Через какое-то время пришла молодая женщина в черном, держа за руку малолетнего сына. Вскоре появились двое парней. Держа руки в карманах, они медленно шли, останавливаясь чуть ли не у каждой могилы и читая надписи на крестах и надгробиях. Поглощенная работой, Фиона мельком взглянула на них. Парни ногами раздвигали траву, указывая друг другу на кресты. Она продолжила возиться с цветами, а когда снова подняла голову, парни находились почти рядом.

– Красивые розы вы тут посадили, – сказал один.

– Спасибо, – ответила Фиона, глядя на них.

Парни как парни. Молодые, крепкие. Одеты в облегающие брюки, рубашки без ворота, жилеты. Шеи повязаны красными платками. Судя по лицам, характер у обоих был драчливый: у одного по щеке тянулся шрам, нос второго глядел чуть в сторону. Явно сломали в какой-то потасовке.

– Ищем могилу его деда, – сказал все тот же парень, указывая на спутника. – Да вот найти не можем.

– А как его звали?

– Кого?

– Деда вашего спутника. Какое имя вы ищете на надгробиях?

– Смит. Том Смит. Меня в честь деда назвали, – сообщил второй.

Фиона оглядела соседние могилы, но нигде не увидела фамилии Смит.

– Наверное, могила вашего деда в другой части кладбища.

– А тут кто похоронен? – спросил Том Смит, указав на крест ее отца.

– Патрик Финнеган. Мой отец.

– Да ну? – удивился Том.

Он встал рядом с Фионой, вглядываясь в едва различимую надпись. От его одежды пахло дымом, а от него самого – пивом. На мгновение Фиона испугалась. Родди рассказал ей о парнях Бертона, искавших ее в больнице. Вдруг это те самые парни? Потом она заметила Эндрю. Тот стоял ярдах в пяти-шести и следил за каждым их движением. Парни тоже его заметили. Том Смит притронулся к козырьку кепки. Эндрю кивнул, но не улыбнулся. Он стоял, выразительно скрестив руки на груди.

– Пойдем-ка мы дальше искать могилу деда. Должна быть где-то поблизости. Не мог же дед вылезти из земли и двинуть в паб? – усмехнулся Том. – Та-ра, миссус.

– Та-ра, – ответила Фиона, вдруг почувствовав себя дурой.

Обыкновенные местные парни, у которых и в мыслях не было причинить ей зло. Возможно, мать Тома послала его проверить, в каком состоянии могила деда. Мрачные предостережения Родди делали ее пугливой. С нее хватит. Она сейчас же выбросит их из головы. Фиона продолжила работу. Вскоре парни ушли с кладбища. Эндрю вернулся к экипажу.

Могилы ее родных преобразились. Остатками воды из лейки Фиона вымыла руки, после чего расстелила на траве скатерть, достала термос с чаем, сэндвичи и уселась перекусить. За едой она рассказала своим обо всем, что произошло с ней за эти годы. О том, как она пришла в контору к Уильяму Бертону и чем это закончилось. Потом стала рассказывать о Нью-Йорке, о Майкле и Мэри и всей ее американской семье. О том, как из бакалейщицы превратилась в деловую женщину, поменявшую чайные вкусы американцев. Рассказала про Уилла и Ника. Про Шейми, которого они бы теперь не узнали. Настоящий американец. Его манили открытия, и Фиона знала: когда-нибудь брат их совершит. Может, создаст лекарство от опасной болезни или найдет живого динозавра, а то и откроет неведомую страну. Он теперь такой же симпатичный, каким был Чарли. Родители бы гордились им наравне с нею.

Потом она рассказала, как завладела чайной компанией Уильяма Бертона. Он потерпел полный крах. Очень скоро его схватят и посадят в тюрьму, а потом отправят на виселицу.

– Ты скажешь, па, что этого недостаточно, – говорила она, положив руку на отцовскую могилу. – Согласна. Но это уже кое-что. Надеюсь, теперь тебе станет легче. – Слезы мешали ей говорить. – Па, я каждый день скучаю по тебе. Я люблю тебя. Поцелуй за меня ма, Чарли и малышку Айлин. И скажи им, что я их тоже люблю.

Фиона замолчала. Солнце начинало клониться к закату. Косые лучи пробивались сквозь листву, делая траву пятнистой. Пообещав родным, что им не придется еще десять лет дожидаться следующего ее прихода, она встала и позвала Эндрю.

Они вдвоем перенесли в экипаж садовый инвентарь. Эндрю помог Фионе забраться внутрь, закрыл дверцу, тронул поводья. По узким улочкам они двинулись в обратный путь из Уайтчепела в Мейфэр. Фиона приклеилась к окошку. Знакомые улицы. Знакомые дорожные знаки. Мужчины возвращались с работы, переговариваясь друг с другом и окликая детей. Увидев пивоварню, где работал Чарли, Фиона сообразила, что находится неподалеку от Монтегю-стрит. Ее вдруг захлестнуло ностальгическое желание увидеть улицу, на которой родилась и выросла. Увидеть свой старый дом.

– Эндрю! – крикнула она и забарабанила в переднее окошко. – Эндрю, остановитесь!

– Что случилось, миссис Сомс? Вы что-то забыли на кладбище?

– Нет. Я просто хочу выйти и прогуляться по этим местам. Поезжайте. Я сама доберусь домой.

– Вам нельзя этого делать, мэм. Сержант О’Мира приказал мне не выпускать вас из поля зрения. Он велел доставить вас с кладбища прямо домой.

Фиона едва слушала его. Она снова была в Уайтчепеле, вбирая в себя краски, звуки и запахи родных мест. Они манили ее.

– Эндрю, сержант О’Мира ничего не узнает, если только вы не проболтаетесь. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я вернусь еще до наступления темноты.

Вопреки протестам кучера-телохранителя она выбралась из экипажа, взяв с собой только сумочку.

Фиона быстро шла по Брик-лейн. Хорошо, что для работы на кладбище она оделась попроще. И засохшая земля на подоле юбки тоже была как нельзя к месту. И полурастрепанные волосы, которые она наспех закрутила в пучок. Никто не обратит на нее внимания. Она пошла дальше, двигаясь в потоке рабочего люда.

Возле поворота на Монтегю-стрит у нее перехватило дыхание. Вот он, ее прежний дом. Он ничуть не изменился. Красные кирпичи, потемневшие от копоти, черные ставни, ступени крыльца, вычищенные до блеска. А в нескольких шагах – дом Джо. На мгновение Фиона вновь почувствовала себя семнадцатилетней. Казалось, она возвращается домой с чайной фабрики, надеясь, что Джо ждет ее на крыльце.

На улице было людно. Отцы торопились домой, где их ждал обед. Матери высовывались из окон, созывая детей обедать. Мимо прошла стайка девчонок с косичками. Те, что постарше, тащили на руках братишек или сестренок. Мальчишки гоняли мяч по мостовой. От одного удара мяч влетел в открытое окно дома номер шестнадцать.

– Ой, мой чайник! – послышался визгливый женский голос.

Через мгновение на крыльцо выскочил глава семьи, обещая свернуть шеи паршивцам. Но мальчишек и след простыл. Разлетелись, будто стая воробьев.

Фиона наслаждалась этим шумом и толкотней. На Пятой авеню никто не кричал, во всяком случае в той части, где она жила. Никто не гонял мяч и не прыгал через веревку. И домохозяйки, сбившись в кучку, не судачили и не смеялись во все горло. Там не цокали одобрительно языком, поглядывая на молодую жену с большим животом. И старики не хвастались своими волнистыми попугайчиками.

Сколько жизни было на этих улицах, сколько души! Знала ли она об этом раньше? Фиона вспомнила: она росла с желанием выбраться отсюда. Зачем? Живя здесь, она была намного счастливее, чем в других местах. Странно? А ведь она жила в обветшалом доме, где две комнаты на первом этаже, две на втором и ни одна не была ее собственной. Никакой ванны. Отхожее место на заднем дворе, продуваемое всеми ветрами. Здесь у нее не было ничего и в то же время было все.

Дойдя до конца улицы, Фиона обернулась. Она почти слышала пение отца, возвращавшегося домой со склада. Слышала зычный голос матери, загонявшей домой Чарли. Она почти видела высокого светловолосого парня, идущего к ней. Руки в карманах, а в глазах – целый мир.

Фиона шла дальше и добралась до Коммершел-стрит. Здесь ей следовало остановиться, поймать кеб и поехать в Мейфэр. На Уайтчепел опускались сумерки. В потемневшем небе появились первые, еще не яркие звезды. Но вместо этого ноги понесли ее на юг, к Уоппингу и реке. Этот путь она знала наизусть. Не беда, что один или два паба поменяли название, а стены какого-то магазина перекрасили в другой цвет. Остальное ничуть не изменилось.

Она пересекла почти безлюдную Хай-стрит. Здание склада Оливера по-прежнему стояло. Странно было сознавать, что теперь склад принадлежит ей. Чуть в стороне, как она и помнила, был узкий проход, который вел к Старой лестнице. Фиона дошла до лестницы и остановилась наверху, глядя на любимую Темзу. Сейчас река была спокойной и гладкой как зеркало. Темное зеркало под вечерним небом. У Фионы захватило дух. Никогда еще Темза не выглядела такой красивой.

Сбежав по ступенькам, Фиона уселась на нижней, упершись подбородком в колени. Совсем как в детстве. Мимо, несомые слабеющим приливом, проплывали лодки. На фоне темно-синего неба чернели силуэты погрузочных кранов. Миллионы воспоминаний нахлынули на Фиону. Вот она, совсем девочка, сидит здесь с отцом, крепко прижавшись к нему. Они едят чипсы или пирог со свининой. Отец показывает на горделиво проплывающие корабли и называет места, откуда они приплыли, а также товары, которые лежат в их трюмах. Потом они часто сидели здесь с Джо. Фиона вспомнила, когда была здесь в последний раз. В тот вечер Джо разбил ей сердце. Где кусочки? По-прежнему здесь? Так и лежат под песком?

Фиона старалась вспомнить о чем-то более приятном. Как часто они с Джо сидели здесь и говорили об их будущем магазине. Здесь он впервые поцеловал ее и впервые признался в любви. Все значимые события их жизни проходили на этом берегу. Фиона закрыла глаза. Теплый летний ветерок обвевал лицо. Негромко плескались волны. И, как в детстве, река успокаивала ее. Восстанавливала силы. Воодушевляла.

Сколько можно жить прошлым? Фиона заставила себя думать о будущем. У нее появилась новая чайная компания, которой нужно управлять. Ее ждали новые рынки, где предстояло завоевывать прочные позиции. Едва выписавшись из больницы, она на следующий же день созвала собрание всех своих новых работников и сообщила, что теперь является их боссом. Фиона подробно рассказала им о «Тэс-Ти», заверив, что обладает достаточной деловой проницательностью и финансовой мощью. Она намерена сделать бывший «Чай Бертона», а ныне Лондонский филиал «Тэс-Ти» лучше, сильнее и прибыльнее, чем прежде. Всех, кто пожелает остаться, она с радостью примет к себе на работу. Тем, кто по-прежнему верен Уильяму Бертону, придется уйти. Из присутствующих не ушел никто.

Ей понадобится многое изучить. Узнать о компании и владениях бывшего «Чая Бертона» в Лондоне и за границей. Познакомиться с особенностями английского и европейского рынков. Перво-наперво нужно будет срочно вызвать сюда Стюарта Брайса. Она позвонила ему по горячим следам, как только стала владелицей компании. Фиона и сейчас слышала его голос: «Черт тебя подери, Фиона! Я не ослышался?» Стюарт был вне себя от радости, узнав, что у них появилась новая чайная компания с роскошным конторским зданием, складом и чайной плантацией в Индии. Фиона не сомневалась: с приобретением «Чая Бертона» они со Стюартом сделают «Тэс-Ти» крупнейшей компанией не только Америки, но и всего мира.

Возбужденная самой этой идеей, Фиона сняла туфли, потом чулки и спрыгнула на илистый берег. Отойдя от лестницы, она набрала камешков и стала бросать их со всей силой, на какую сейчас была способна.

– Что скажете, Альф? – спросил Джо, поднося горсть зеленых кофейных бобов к носу своего начальника склада.

Альф Стивенс понюхал и удовлетворенно кивнул:

– Черт! Гораздо лучше, чем последняя партия. Ни следа плесени. Цвет ровный и яркий. Кожура гладкая. Собраны недавно, свеженькие. Скорее всего, с плантации Оскара Санчеса. Это к северу от Боготы.

– Альф, вы не перестаете меня изумлять, – сказал Джо, хлопая старика по спине.

Альф Стивенс более тридцати лет проработал на складе «Марокко», расположенном в Уоппинге, на Хай-стрит. Ему было достаточно понюхать и бросить беглый взгляд, чтобы назвать не только страну и провинцию, но и плантацию, где выращивался кофе.

– Мы нашли нового поставщика. Маркесом я сыт по горло. Последнюю партию можно было сразу отправлять на помойку. В понедельник с утра приедет фургон от фирмы, занимающейся обжаркой, – сообщил Джо.

– Я подготовлюсь к их встрече.

– Рад слышать. Как насчет остального? После инцидента на складе Оливера были еще беспорядки? – спросил Джо, имея в виду погром, учиненный на складе после обвинения Уильяма Бертона в убийстве Пэдди Финнегана.

– Нет. Все тихо.

По интонации Альфа Джо почувствовал: старик о чем-то умалчивает.

– А если по правде?

– Ничего, хозяин. Так… глупость какая-то, – неохотно ответил Альф.

– И все-таки расскажите.

– Вам известно, что, когда парни вломились на склад Оливера, они посрывали с петель и побросали вниз часть погрузочных дверей? Так вот… Несколько дней назад я возвращался домой. Время было позднее. Не знаю, почему меня угораздило задрать голову и взглянуть на здание. Можете считать, что я свихнулся, но в одном проеме я увидел человека. Я рот разинул от удивления. Забыл, что в том месте булыжники неровные, зацепился и чуть физиономией на них не распластался. А когда снова посмотрел наверх, в проеме никого не было.

– И как он выглядел?

– Лицо суровое, бледное. Волосы темные. И глаза тоже. Я их запомнил. Цвет – как у реки в полночь. Верь я в призраков и во всю эту лабуду, сказал бы, что видел призрак Финнегана. Тянет его на место гибели.

Джо недоверчиво посмотрел на Альфа:

– Так вы говорите, что видели призрака?

– Я этого не говорил, – поспешил откреститься старик.

– Наверное, то был ночной сторож. Делал обход.

– Нет там больше ночных сторожей. Последний уволился после погрома. – Альф поднял руки. – Знаю, хозяин, о чем вы подумали, но в тот вечер я был трезвенький, как папа римский. Клянусь!

– Я на обратном пути сам взгляну. Если увижу, передам от вас привет.

Альф не распознал иронии.

– Я бы не назвал его общительным типом, – сказал старик. – Когда увидите его, советую не сбавлять шага и не останавливаться.

Альф и Джо продолжили проверку новой партии кофе, выборочно вскрывая мешки и проверяя содержимое. Оба были довольны. Джо сказал, что на сегодня хватит, и напомнил Альфу о понедельнике. Альф проворчал в ответ, что в напоминаниях не нуждается. Если он и видит призраков, это еще не говорит о его слабоумии и провалах в памяти.

Бывая на Хай-стрит и проходя мимо склада Оливера, Джо взял себе за правило поднимать голову и смотреть на верхние этажи здания. Этой привычке он не изменил и сейчас… Ничего. Только погрузочные двери. Одни наглухо закрыты, другие открыты. «Призраки», – подумал Джо, качая головой. Он знал, где живут эти призраки. Не на складе, а во фляжке с виски, которую Альф таскал в заднем кармане. Странно, почему Уильям Бертон до сих пор не распорядился починить поврежденные двери? И тут Джо вдруг сообразил, что Уильям Бертон больше не является владельцем склада. Склад, как и вся чайная компания, отныне принадлежат женщине по фамилии Сомс. Фионе Финнеган-Сомс.

Джо поспешил прогнать эту мысль. Ему было очень больно сознавать, что Фиона не захотела с ним увидеться. После стольких лет, овдовев, она все еще таила на него обиду. О смерти ее мужа Джо узнал из газет. Полный надежд, он поспешил к ней в отель. Надежда не покидала Джо с того самого вечера, как Родди обратился к нему за помощью. Если бы они с Фионой могли спокойно поговорить. Если бы она позволила ему выговориться. Сказать, как он раскаивается. Признаться, что никогда не переставал ее любить. Он был готов на все, только бы получить от нее второй шанс, только бы заслужить ее прощение.

Но второго шанса он не получит. Он бросил Фиону, когда она отчаянно в нем нуждалась. Оставил ее выживать в трущобах Уайтчепела, в результате чего два добрейших и учтивейших джентльмена – Уильям Бертон и Шихан Котелок – едва не лишили ее жизни. Сердце Фионы было щедрым, но не настолько, чтобы простить Джо все сделанное и не сделанное им. Ничье сердце не может обладать безграничными запасами щедрости.

Пока Джо стоял возле склада, дверь паба «Рамсгит» открылась. Оттуда вышел человек, нахлобучил шляпу и быстро зашагал по улице. За ним увязались обычные запахи паба: табачного дыма, пива и еды. Джо вдруг понял, что проголодался. Он решил зайти в паб и перекусить. Это на время освободит разум от тягостных мыслей.

Он заказал пикшу и чипсы, а также пинту горького, пока ждет заказ. Кружку ему пришлось держать чуть ли не над головой. Посетителей в зал набилось как сардин в банку. Ничего удивительного: был вечер пятницы. Джо оглядел собравшихся. В основном местные рабочие и матросы. Он спросил барменшу, есть ли свободные столики на втором этаже, и узнал, что там еще теснее. Девица посоветовала ему отправиться куда-нибудь на Старую лестницу и там спокойно перекусить. Если он хочет, она завернет его заказ.

Старая лестница. Лучше места не придумаешь! Только там и освобождаться от мыслей о Фионе. Джо залпом допил пиво, взял горячий, успевший промаслиться сверток с рыбой и чипсами и вышел. Дойдя до середины лестницы, он сел на каменную ступеньку. И в то же мгновение на Джо налетел вихрь воспоминаний. Ее синие глаза, радостно округлившиеся при виде его. Ее запах после рабочего дня. От нее всегда пахло чайными листьями и сладковатым по́том. Ощущение ее руки в его руке. Джо почувствовал хорошо знакомую печаль, терзавшую его столько лет.

Все ему советовали отпустить прошлое. Ма. Кэти. Джимми. Прошлое давно ушло. Надо двигаться дальше.

Двигаться к чему? Он познал редчайшее из чувств – любовь. Настоящую любовь. Он держал ее в руке, а потом выбросил. Что осталось ему? Жизнь, наполненная случайными связями с женщинами, которые Фионе и в подметки не годились? Мертвые мечты и болезненные воспоминания? Когда-то он гордился работой у Петерсона, своим растущим жалованьем. А как много для него значила похвала Томми! Сейчас все это казалось жалкой мишурой. Никакие успехи и достижения, никакие заработанные деньги не могли заменить ему минут, проведенных на этих ступеньках с девчонкой, которую он любил. Они вдвоем, несколько фунтов в помятой жестяной банке из-под какао и их мечты.

«Альф прав», – подумал Джо, разворачивая свой ужин. Здесь есть призрак. Одинокий призрак с сокрушенным сердцем. Призрак жизни, какая у него могла бы быть, но какой уже не будет.

У причала волны слегка покачивали лодки. Стемнело. На речную гладь легли серебристые полосы лунного света. Небо было усыпано звездами. С небосвода ему волшебно подмигивала яркая звезда – его любимая. Сегодня она была крупнее и ярче. Взгляд Джо пропутешествовал до конца лестницы. Сколько раз он приходил сюда с единственной целью: найти Фиону сидящей на последней ступеньке и мечтательно смотрящей на волны.

Продолжая рассматривать заветную ступеньку, Джо заметил на ней какие-то предметы. Он подался вперед, прищурился. Женские уличные туфли, одна из которых стояла, а вторая лежала на боку. Рядом, похоже, валялись скомканные чулки.

Джо насторожился. Ему хотелось надеяться, что хозяйка этих вещей – какая-нибудь несчастная девчонка – не свела счеты с жизнью. Он знал: женщины, избиравшие местом самоубийства реку, часто оставляли на берегу свою обувь, надеясь, что кому-нибудь она еще пригодится. Маленькие подарки остающимся жить. Джо вглядывался в береговую линию и ярдах в двадцати, возле свай, заметил стройную босую женщину. Она стояла к нему спиной и бросала камешки так, чтобы те не просто плюхались в воду, а успевали несколько раз подпрыгнуть на волнах. Ее движения были быстрыми и энергичными. Исчерпав запас камешков, она нагнулась за новыми. Луна играла на ее черных волосах. Джо облегченно вздохнул. Те, кто решил уйти из жизни, не станут кидать камешки.

Но почему она здесь одна в столь поздний час? Не самое безопасное место, чтобы женщине разгуливать одной. Джо продолжал смотреть, завороженный ее изящными, уверенными движениями. Ее волосы выбились из пучка. Подол юбки елозил по илистой поверхности. Рядом с криком вспорхнула речная птица. Женщина подняла голову.

Джо встал, уронив свой ужин.

– Такого просто не может быть, – прошептал он.

Это трюк. Игра воображения. Место, воспоминания, его тоскующее сердце, темнота… они составили заговор и подарили ему эту картину. Однако глаза утверждали обратное. Джо спрыгнул со ступеней и пошел к ней, надеясь и боясь ошибиться. С ним такое уже бывало. Многократно. Увидев стройную черноволосую женщину, он, поддавшись импульсу, окликал ее. Женщина оборачивалась, глядя на него вопросительно или с холодной вежливостью, но ее глаза не были глазами Фионы.

Джо медленно, с осторожностью приблизился. Он не хотел напугать женщину. Ему вспоминалась девчонка, которая когда-то стояла здесь, запачкав подол в прибрежном иле, и клялась Темзе, что однажды станет знаменитой на весь Лондон.

Услышав шаги, женщина настороженно обернулась. Ее глаза широко раскрылись. А потом он услышал то, что жаждал услышать все эти долгие годы, – звук ее голоса, произносящий его имя:

– Джо? Боже мой… неужели это ты?!

Фиона онемела и, кажется, оглохла. Она не слышала ни пьяного смеха, доносящегося из «Рамсгита», ни плеска весел проплывавшего ялика. Похоже, она утратила и осязание. Волны по-прежнему бились о ее ноги, а ветер играл подолом юбки, но она ничего не чувствовала. Из всего, что находилось вокруг, она видела только Джо.

– Ты настоящий? – прошептала она, дотрагиваясь до его щеки пальцами, перепачканными речным илом.

Лицо, которое она знала наизусть, было прежним, и в то же время что-то в нем изменилось. На лбу появились морщинки, скулы стали острее. Но глаза остались прежними: такие же синие, удивительно красивые, только печальные.

Джо коснулся ее лица, приложил ладонь к щеке. Тепло его руки подсказало Фионе, что он настоящий. Потом Джо притянул ее к себе и поцеловал. И тогда в ушах Фионы загрохотало, а изнутри послышался звук, напоминающий треск ломающегося на озере льда. Запах его кожи, вкус его губ, мускулистое тело, прижавшееся к ее телу, – все это окутало ее. Словно и не было тех десяти лет неутихающей тоски, любви к нему, перемешанной с печалью и гневом. Подумать только: десять лет одиночества, невзирая на шумное окружение. Десять лет она прожила с опустошенной душой и заснувшим телом. Несколько секунд – и тех лет не стало.

Сильные противоречивые чувства, заточенные почти на десятилетие, вырвались на свободу и хлынули мощным потоком, угрожая разорвать в клочья и утопить. Фиона попыталась вырваться, однако Джо крепко держал ее за руки:

– Нет! Больше я тебя не отпущу. Никогда? Слышишь?

Джо не говорил с ней. Кричал. Фиона вырывалась, злясь на себя, что ей не хватает сил. Потом она вдруг уцепилась за него, схватившись за сюртук, рубашку, кожу под рубашкой. Ее хватка могла причинить ему боль, но Фиона об этом не думала. Она уткнулась ему в грудь и всхлипывала, снова и снова повторяя его имя.

Джо не выпускал ее из объятий, крепко прижимая к себе.

– Не уходи, Фиона. Прошу тебя, не уходи, – шептал он.

Она искала его губы. Она жаждала его поцелуев. Да, она посягала на запретное. Это безумие. Так нельзя. Джо не принадлежал ей. Но она больше не могла сдерживаться. Она отчаянно хотела Джо. Его рубашка выбилась из брюк. Фиона сунула руку под рубашку. Где-то рядом билось его сердце. Ощущая это биение, Фиона не могла сдержать слез. «Я всегда этого хотела, – думала она, – держать руку на его сердце и чтобы он держал свою на моем».

Давнее желание, которое она похоронила в самой глубине, вдруг вспыхнуло. Фионе захотелось ощутить его тело. Почувствовать, как он входит в нее. Дотронуться до его души и ощутить ответное прикосновение. Как тогда, на его узкой кровати в комнатке на Ковент-Гардене. Джо тоже хотел ее. Фиона видела это по глазам.

Не говоря ни слова, ни задавая вопросов, он поднял Фиону и понес к сваям. Когда они очутились под причалом, недосягаемые для чужих глаз, он опустил ее на кусок старой парусины, а сам лег рядом. Фиона вдыхала илистый запах реки, который в часы отлива становился сильнее. Улавливала тихий плеск воды. Джо расстегнул ее блузку, а затем и камисоль. Он осторожно дотронулся до шрама, и на его лице снова отразилась печаль вперемешку со злостью. Фиона попыталась одернуть блузку, но Джо оттолкнул ее руку и стал целовать. Он поцеловал плечо, шею, грудь. Нежно, тогда как ей хотелось его напористости. Фиона хотела запечатлеть следы его рук, губ и зубов на своем теле, чтобы хватило на всю ночь, на завтрашний день. Навсегда.

Она обвила шею Джо, притянула к себе. Ее поцелуи были неистовыми и ненасытными. Джо торопливо расстегнул и приспустил брюки, задрал подол ее юбки, взялся за пояс панталон и оказался у нее между ног. Еще через мгновение он был внутри ее, заполняя собой и возвращая ей цельность.

– Я люблю тебя, Фиона. Боже, как же я тебя люблю!..

Она покачала головой. Ей не хотелось слышать этих слов. Они любили друг друга и ничего не могли с этим поделать. Ни тогда, ни сейчас. Это было выше их.

– Джо, займись со мной любовью. Пожалуйста, займись со мной любовью, – прошептала она.

Но он замер. Застыл, глядя на нее. Даже в темноте его глаза горели неукротимой, пугающей страстью.

– Фи, скажи, что ты меня любишь.

– Не проси. Это нечестно.

– Скажи, Фи. Пожалуйста, скажи.

Она закрыла глаза.

– Я люблю тебя, Джо, – срывающимся голосом произнесла она. – Я всегда тебя любила.

И тогда он задвигался, проникая в нее глубже и глубже. Его руки обнимали голову Фионы, а губы снова и снова шептали, как сильно он ее любит. Фиона чувствовала, что тает, растворяется в Джо. Она выкрикнула его имя. Потом, когда они замерли, она заплакала. Ее тело сотрясалось от рыданий.

– Тсс… – прошептал Джо. – Все хорошо, любовь моя. Все хорошо. Не плачь…

Он слез с Фионы, лег рядом, подперев голову локтем, и прижал к себе.

На нее вдруг навалилась удивительная пустота, как будто она снова потеряла Джо. Ей захотелось, чтобы он опять оказался внутри ее. Чтобы это слияние не оказалось последним. Неужели через несколько минут он встанет и уйдет? Фионе этого не хотелось. Остаться бы им навсегда здесь, на берегу. Вдвоем. С реки потянул ветерок. Фиона вздрогнула. Джо еще крепче прижал ее к себе.

– Останься сегодня у меня, – предложил он. – Поехали ко мне домой.

Фионе показалось, будто она ослышалась.

– Поехать к тебе домой?

– Да. Сейчас, – ответил Джо, целуя ее в лоб.

– Ты с ума сошел?

Вопрос озадачил Джо.

– Нет. А что не так? Кто может тебе помешать?

– Кто может мне помешать? – В ее голосе звучала боль. – Мне-то никто. А про свою жену ты забыл? Думаешь, Милли жаждет меня видеть?

– Милли? – поморщился Джо и вытаращил глаза. – Черт! Ты же не знаешь. Ничего не знаешь…

– Чего я не знаю?

Джо сел и обнял ее за плечи:

– Фиона, мы с Милли разошлись почти десять лет назад.

– Как ты сказал?

– Мы развелись, не прожив вместе и года. А потом я пытался тебя найти. Я отправился в Нью-Йорк и повсюду тебя искал.