Текст книги "Чайная роза"

Глава 52

Джо сидел, подперев подбородок ладонью, и смотрел на официантку – неряшливую, неулыбчивую женщину в грязном платье и заляпанном переднике. Она шумно поставила на стол две тарелки дежурного блюда, какое сегодня готовили в этой грязной забегаловке на Бауэри, – свиная отбивная с вареной картошкой и зеленой фасолью.

– Двадцать пять центов за порцию, – угрюмо сообщила официантка.

Джо и Брендан заплатили ей по четвертаку. Женщина спрятала деньги в карман, даже не сказав спасибо, затем снова наполнила их кружки слабеньким пенящимся пивом и отправилась на кухню, по пути наорав на неуклюжего уборщика посуды. Официантка не отличалась от большинства людей, с кем довелось столкнуться Джо в первую неделю его нью-йоркской жизни, причем не только на Бауэри, но и во всем перенаселенном Нижнем Ист-Сайде. Народ здесь был резкий, строптивый, измотанный постоянной борьбой за существование.

Брендан набросился на свинину. Джо равнодушно отрезал кусок.

– Чего ты как в воду опущенный? Почему не ешь? – спросил ирландец, глядя на Джо.

– Не успел проголодаться, – мрачно пошутил Джо.

– Да найдешь ты ее. Мы здесь всего ничего.

– Не всего ничего, а целую неделю, – со вздохом ответил Джо. – Целую безуспешную неделю. Мне тут один полицейский посоветовал сунуться в Шестой округ, поспрашивать в местах к югу от Уолкер-стрит. Сказал, там полным-полно ирландцев. Я прошел все место вдоль и поперек. Ничего. Нашлось с дюжину Финнеганов. Среди них два Майкла, но совсем не те. Другой коп сказал, что нужно поискать в Вест-Сайде. Есть там два места: одно называется Челси, второе – Адская кухня. Но народ там крутой, а на Тридцатых улицах надо держать ухо востро. Волнуюсь я за нее. Ничего не могу с собой поделать. А вдруг она не работает у дяди, а мыкается одна, да еще с малолетним братом? Не представляю, как она приспособилась в большом городе. Она хоть и родилась в Лондоне, но не высовывала носа из Уайтчепела, пока я не свозил ее в Вест-Энд. Одной ей всяко легче было бы, а с мальцом… Как представлю ее в вонючей дыре где-нибудь в этой Адской кухне. Брендан, ее же там заживо сожрут. Вдруг я вообще ошибся и ее нет и не было в Нью-Йорке?

– По мне, так ты сам себе пугалки выдумываешь и в них веришь, – сказал Брендан. – Наверняка живет она у своего дядюшки и ничего ей не грозит. По твоим рассказам я понял, что так оно и есть. Продолжай искать и не вешай носа. Тебе и нужно-то: найти ее дядю – и ты ее нашел. Кстати, ты заглядывал в эту… в адресную книжку? Помнишь, носильщик на корабле тебе говорил?

– Заглядывал. Там адреса состоятельной публики. Врачей, адвокатов и так далее. Но я выписал оттуда всех Финнеганов. Даже если они и не ее дядя, вдруг кто-нибудь его знает?

– Есть же еще ирландские миссии. Разные… как их… благотворительные общества. Мне ма так и говорила: если попадешь в беду, обращайся к «Сыновьям святого Патрика».

– Парень из нашей меблирашки рассказал мне про Гэльское общество. Там собирают адреса нью-йоркских ирландцев, чтобы новым переселенцам было легче искать родственников. Сегодня я туда схожу. Но сначала проверю еще несколько имен на Восточных Двадцатых улицах. Надо сначала разобраться с Ист-Сайдом, а потом уже соваться в западную часть.

– Хорошая мысль, – сказал Брендан, не переставая работать челюстями.

Когда он стал отрезать очередной кусок, его нож разломился надвое. Ручка ударилась о край тарелки, и еда Брендана вывалилась на стол.

– Гребаный нож! – выругался Брендан. – Это не свинина… это гребаная ящичная доска!

Невзирая на мрачное настроение, Джо рассмеялся:

– Не забывай, картофельная душа, ты теперь не в Ирландии, а в Нью-Йорке. Не «feck», а «fuck».

– Мне тут не до твоих гребаных тонкостей! – Схватив салфетку, Брендан вернул недоеденные куски на тарелку.

– Стол грязный, – сказал ему Джо. – Возьми мою порцию. Что-то в глотку не лезет. Забыл спросить: как у тебя сегодня? Где-нибудь повезло?

– Может, еще повезет, – ответил Брендан, вновь набивая рот свининой. – Вчера парнишку в баре встретил. Узнал от него… Есть тут большая шишка. Макклейном зовут. Задумал он строить подземную железную дорогу. Для начала работ нанимают двести человек. Через месяц – еще двести. Говорит, ищут людей с навыками работы под землей. Тех, кто умеет динамит закладывать, стенки и потолки в туннелях укреплять, чтобы не обваливались. Таких навыков у меня нет, но к кирке и лопате я привычный. Не хуже других.

– Думаешь, тебя возьмут?

– Думаю, да. Начальник сказал, что я ему приглянулся. Велел завтра утром приходить. Пойду пораньше. Я тут все стройки окрест обошел. «Пэдди, для тебя ничего нет». Или «Микки, мы людей нанимаем, а не ослов». Комедианты гребаные!

– Мистер, готов выполнить любое ваше поручение. Хотите, за сигаретами сгоняю? Ботинки почищу?

Возле их стола появился босой мальчишка лет десяти в драной рубашке и заплатанной курточке.

Джо рассеянно сунул руку в карман, достал пятицентовую монету и протянул мальчишке, надеясь, что тот отстанет. Но мальчишка сердито посмотрел на него:

– Я не попрошайка. У вас есть работа для меня?

Джо и подумать не успел, как Брендан выпалил:

– А почему бы не поручить ему искать Фиону?

– Брендан, он еще ребенок. Как он будет искать? Бегать по всему Вест-Сайду?

– Мистер, я умею искать людей! – писклявым голосом заявил мальчишка. – Мой старик каждую неделю сматывается с денежками за жилье, где бы ма их ни прятала. Я его всегда нахожу. Однажды разыскал его за рекой, в Викохене.

Джо посмотрел на мальчишку. Тощий. Скорее всего, голодный. Джо вспомнил себя в этом возрасте. Тоже хватался за любую работу, горел желанием убедить всех, что уже вырос.

– Тогда слушай… – начал Джо, но тут возле столика выросла официантка.

– Ах ты, маленькая уличная крыса! – завизжала она. – Я ведь велела тебе не появляться здесь! – Она схватила мальчишку за ухо. – Вот сейчас повару скажу. Он всыплет тебе, дуралею, чтоб дорожку сюда забыл!

– Минуточку, миссус, – сказал Джо, беря мальчишку за руку, – мы с ним обсуждаем деловое предложение.

– Сюда есть приходят, а не ошиваться, – ответила женщина. – Бродяг не пускаем. Повар приказал.

– Он наш гость, – нашелся Джо. – Сейчас мы закажем ему еду. Это условия сделки.

Официантка разочарованно покачала головой, но отпустила мальчишку, и тот быстро сел.

– Дежурную порцию? – спросила она.

– Нет уж, спасибочки, – ответил Брендан. – Мы его на работу хотим взять, а не угробить. Принесите ему сэндвич. Какой ты хочешь, малец?

– Я хочу два таких, как на Кони-Айленде. С горчицей, луком и кислой капустой, – ответил мальчишка. – И тушеная фасоль сбоку.

– М-да… – пробормотал Брендан. – Рад, что мы с тобой не спим в одной комнате.

– Пить что будешь? – спросила официантка.

– Пинту «Шефера» в охлажденной кружке.

– Не жирно ли, сынок?

– Тогда коктейль «Рики» с лаймом.

Пока ждали заказанную еду, Джо с Бренданом узнали, что мальчишку зовут Эдди. Жил он на Деланси-стрит, в одной комнате с родителями и еще четырьмя братьями и сестрами. Мать работала на фабрике, отец болтался без работы. Джо объяснил Эдди, что разыскивает торговца Майкла Финнегана и его племянницу Фиону. Он дал мальчишке четвертак. Эдди пообещал непременно разыскать дядю и племянницу. Управившись с едой и питьем, юный сыщик спросил, где Джо остановился, и отправился выполнять поручение.

– А ты не боишься, что он только все испортит? – спросил Брендан, глядя вслед Эдди.

– Он не сделает хуже того, что уже сделал я, – ответил Джо.

Брендан развалился на стуле, вытирая рот.

– Я тоже двину, – громко рыгнув, сказал он. – Нужно купить для новой работы сапоги попрочнее. И новую шляпу.

– Шляпа тебе зачем?

Брендан хитро улыбнулся:

– Вечером иду в гости к семье Феррара.

– И чтобы повидаться с Альфи и Фредом, тебе нужна новая шляпа?

– Нет, конечно. Что, дурень, не допер? Я ж только для прикрытия иду к братьям. Кого я хочу видеть, так это Анджелину.

– Ее ты увидишь только во сне. Альфи с Фредом помнят твои шуточки и знают, что ты за фрукт. Они тебя к их сестре на пушечный выстрел не пустят.

– Это мы еще посмотрим.

Они распрощались. Брендан зашагал в южном направлении, а Джо – в северном. Ходьба благотворно повлияла на его настроение. Неказистые дома Нижнего Ист-Сайда сменились красивыми особняками из песчаника. Это место называлось Грамерси-парком. Беспокойство Джо уступало место оптимизму. В городе попадались приятные уголки, и сейчас Джо находился в одном из них. Нью-Йорк был многогранен. Здесь хватало жестокости и борьбы за выживание. Но город имел и другие, волнующие грани. И те грани, если смотреть на них глазами Брендана, Альфи и Фреда, были полны надежд и обещаний. Многие здесь начинали совершенно новую жизнь. Нью-Йорк давал людям второй шанс. Может, даст и ему.

Когда он шел по Ирвинг-плейс, его внимание привлекла перепалка между рабочими и их прорабом.

– Парни, вы что, оба белены объелись? Ушей лишились? Я же велел вам первую вывеску снять совсем, а на ее месте закрепить другую, с названием галереи.

– Я думал, их нужно вешать обе, одну над другой, – сказал кто-то из рабочих.

Джо увидел причину спора – красивую вывеску на стене кирпичного особняка. Затейливыми буквами на ней было выведено: «ЧАЙНАЯ РОЗА».

– Она сейчас наверху, – продолжал прораб, – но вот-вот спустится. Она велела мне немедленно снять эту вывеску. Когда она увидит ваши художества, то яйца мне оторвет, а потом я оторву ваши. Знаете ведь ее характер. Живо исправляйте!

Джо покачал головой и усмехнулся. Кто ж владеет этим особняком? Должно быть, какая-нибудь старая ведьма, если способна нагнать страху на рабочих и их прораба. Джо зашагал в сторону Двадцать третьей улицы, где жил галантерейщик М. Р. Финнеган. О нем Джо узнал от хозяйки меблирашки. Возможно, этот человек и окажется дядей Фионы.

Глава 53

Фиона стояла в роскошной, полной зеркал примерочной и хмурилась на корсет, который ее заставили надеть.

– Мне не нужен корсет. Я их не люблю. От них кожа чешется.

Мадам Эжени, модная и очень дорогая нью-йоркская портниха, и бровью не повела.

– Речь не о том, что вы любите, а о том, что требуется вашему платью, – изрекла она.

Портниха обошла вокруг Фионы, оценила, как сидит корсет, после чего надула губы и недовольно покачала головой.

– Симона! – крикнула она.

Появилась юркая молодая женщина с подушечкой для булавок на запястье.

– Слушаю, мадам.

– Затяни потуже. Остановишься, когда я скажу.

Фиона чувствовала, как ловкие пальцы помощницы развязали шнуровку. Затем колени Симоны уперлись ей в поясницу и те же пальцы начали затягивать этот жуткий панцирь.

– Хватит! – запротестовала Фиона. – Так слишком тесно! Я не смогу ни сесть, ни есть, ни даже… думать!

Но и эти протесты не тронули мадам Эжени.

– В день вашей свадьбы вы и не будете садиться, чтобы не помять платье. Есть тоже не будете, чтобы его не запачкать. И уж конечно, вам незачем думать! Когда люди думают, они морщат лоб, а это сразу испортит ваше прекрасное лицо. У вас одна задача – выглядеть красиво… Симона, еще чуть-чуть, – распорядилась мадам, постучав по бокам корсета.

Симона с силой потянула за концы шнуровки. В это время мадам схватила груди Фионы и высоко подняла их.

– Завязывай! – распорядилась она.

Симона завязала узел, и Фиона вдруг стала обладательницей высоких, полных грудей, напоминающих два бланманже.

– Черт побери! Этот корсет сделал мне грудь в два раза больше! – сказала она, поворачиваясь к Мэри и Мэдди, сидевшим сзади в глубоких креслах.

– Какая красота! – воскликнула Мэдди. – Просто загляденье! Обязательно закажу себе такой же корсет.

Мадам с Симоной ушли за свадебным платьем. Фиона повернулась к зеркалу, хмуро разглядывая себя. Проклятый корсет давил со всех сторон, ограничивал движения, был настоящим орудием пытки. Она не могла дышать. Застонав от отчаяния, она ощупью развязала узел, сорвала с себя корсет и швырнула на пол. Потом спрятала лицо в ладонях, удерживая слезы.

– Фиона, что случилось? – спросила подбежавшая Мэри.

– Ничего, – ответила она, глядя покрасневшими глазами на подругу.

– Ничего? Тогда почему ты плачешь?

– Мэри, Ник должен был сюда приехать, – сказала она, взвинченная до крайности. – Помочь мне с платьем. Когда мы в последний раз были здесь, он даже пометил у себя на календаре. Он обещал приехать. Как без него я узнаю, что платье хорошо на мне сидит?

– Если обещал, значит приедет, – сказала Мэри. – Просто запаздывает, только и всего.

– Нет, дело не в этом. Он не запаздывает. Он решил не приезжать. Я не видела его с самого дня нашей ссоры. Прошла уже неделя. Он сегодня не приедет. И на свадьбу тоже.

Мэри и Мэдди встревоженно переглянулись. Фиона рассказала им о крупной ссоре с Ником. Они безоговорочно приняли ее сторону, охая, вздыхая и говоря, что Ник не имел права так себя вести. Фиона и сама злилась на такое обращение с собой, на его издевательские слова. Но сильнее всего она злилась из-за его правоты, признавать которую ей было невыносимо. Она не хотела расставаться с «Чайной розой». Но у нее не было выбора.

После ссоры с Ником она отправилась к Уиллу и еще раз спросила, почему он настаивает на всех этих ограничениях и почему растить детей нужно обязательно в загородном поместье. Она сказала, что предпочитает жить так, как жила, даже после рождения детей. Он был категоричен: это исключено. Уилл еще раз объяснил ей: женщины его класса не появляются на публике с большим животом. И потом, если она беспечно отнесется к своему здоровью, перенапряжение скажется и на здоровье ребенка. Из-за этого у многих женщин случаются выкидыши. И как она, имея маленьких детей, одновременно сможет заниматься своими чайными фантазиями? Он понимал ее горячее желание работать, понимал, что́ двигало ею, но теперь в этом нет необходимости. Та часть ее жизни заканчивается. Он достаточно богат и обеспечит ее всем, что она пожелает. С избытком. Уилл был непреклонен, и она не отважилась вновь заводить разговор на эту тему.

В кругу Уилла про беременную женщину говорили, что она находится в уединении. Какое вранье! На самом деле это напоминало тюремное заключение. Там, где она выросла, женщины и не думали прятать свою беременность. Почти все семьи в Уайтчепеле были многодетными, и большой живот не считался чем-то необычным, а тем более постыдным. Ну что постыдного может быть в большом круглом животе, напоминающем раздутый парус? Все знали, кто обитает внутри живота и почему. Какой бы скрытной ни была женщина, через девять месяцев появлялись очевидные и неопровержимые доказательства ее супружеской жизни. На Монтегю-стрит дети были повсюду: на руках матерей, вверенные заботам старших сестер, качающиеся на отцовских коленях. Они были частью жизни, а не помехой, выбивавшей женщину из колеи. Никто из уайтчепельских женщин и не подумал бы бросить работу из-за беременности. Они убирали и стряпали. Носили продукты с рынка. Мели полы пабов до тех пор, пока схватки не укладывали их в постель. Родив ребенка, они возвращались к работе и не считали роды каким-то особым событием.

Стоя в примерочной мадам Эжени, Фиона вдруг яростно позавидовала Нику, Нейту и Мэдди. Они мечтали и работали ради осуществления своих мечтаний. Как и она. Но у них это продолжалось, а у нее подходило к концу.

Мадам Эжени принесла чай, кофе и печенье. Мэри протянула Фионе чашку чая. Сделав глоток, Фиона поставила чашку на столик. Мэри заботливо вытерла ей лицо. Привычно, словно это было чумазое лицо Шейми или перепачканное печеньем личико Нелл.

– Ник обязательно придет на твою свадьбу, – сказала она, беря Фиону за руки. – Ему просто надо остыть.

– Он меня ненавидит, – печально вздохнула Фиона.

– Чушь какая! Скажешь тоже – ненавидит. Он тебя обожает. Дай ему немного времени. А тебе не приходило в голову, что помолвка могла больно по нему ударить? Может, он немного ревнует?

– Ревнует? Мэри, не смеши меня! Ты же знаешь: как женщина я его не интересую.

– Можно ревновать и друга. А ты – самый близкий его друг.

– Его семья, – добавила Мэдди.

– А теперь ты выходишь замуж, уезжаешь из города и начинаешь совершенно новую жизнь. Вот ему и кажется, что он тебя теряет. Может, поэтому он и был таким колючим.

Фиона задумалась.

– Ты так считаешь?

– Утверждать не буду, но возможно. Прояви терпение. Дай ему немного времени.

В примерочную торопливо вошла мадам Эжени с коробочкой в руках. За ней следовала Симона, неся платье. И вдруг остановилась как вкопанная. Портниха увидела валяющийся на полу корсет, заплаканное лицо Фионы и вопросительно посмотрела на Мэри.

– Нервы, – шепнула Мэри.

Мадам Эжени понимающе кивнула, затем повернулась к Фионе:

– Посмотрите, chérie[15]15
  Дорогая (фр.).


[Закрыть], что́ прислал ваш будущий муж.

Портниха открыла ювелирную шкатулку и вынула потрясающий жемчужный чокер с бриллиантовым медальоном в центре. У Фионы округлились глаза. Мэри и Мэдди хором вскрикнули.

– Прямо из Парижа. От Картье. Под стать вашему платью, – сказала мадам Эжени. – Правда, изумительная вещь? Примерьте. – Она сама надела Фионе ожерелье. – Мужчина, присылающий такие подарки… – Мадам Эжени пожала плечами, не находя слов. – Женщина, у которой есть такой мужчина, может плакать только от счастья.

Фиона подошла к зеркалу, взглянула на подарок Уилла. Потрогала медальон. Восторг портнихи передался и ей. Такую изысканную красоту она видела впервые. Уилл был невероятно щедр по отношению к ней, удивительно добр и предупредителен. Несколько недель назад, приехав в Гайд-Парк знакомиться с его семьей, она восхитилась жемчужным ожерельем Эмили и сказала об этом вслух. Уилл подслушал ее слова и теперь подарил ей жемчуг. Ее жемчуг. Уилл был необычайно любезен с ней во время ее посещения. Эмили держалась очень дружелюбно. Вся семья Уилла прекрасно ее встретила. Даже Уилл-младший изменил свое отношение к ней и оказал теплый прием. Мадам Эжени права. Большинство женщин, выходя замуж за такого, как Уилл, плакали бы только от счастья. Разве может сравниться ее маленький дурацкий чайный салон с его любовью к ней? С ее любовью к нему? «Я действительно его люблю. Действительно, – мысленно твердила она себе. – Что бы Ник ни думал».

Фиона повернулась к мадам Эжени, державшей ненавистный корсет, и послушно протянула руки. Когда ее вновь зашнуровали, Симона осторожно сняла с вешалки платье – тоже подарок Уилла – и помогла ей надеть. Фиона уже примеряла платье, а сегодня приехала убедиться, что никаких доделок не требуется. Портниха застегнула длинный ряд пуговиц на спине, расправила лиф, затем подол и отошла.

– Превосходно! – с улыбкой объявила мадам Эжени. – Я всегда говорила: чем красивее девушка, тем проще должно быть платье. – Все эти побрякушки-финтифлюшки нужны лишь невзрачным особам. Для отвлечения, – с галльской прямотой добавила она.

Фиона повернулась к зеркалу. После знакомства с Уиллом она купила себе несколько красивых платьев, но по сравнению с этим они были просто жалкими тряпками. Свадебное платье из бельгийского кружева на шелковом чехле цвета слоновой кости было украшено тысячами крошечных жемчужин. Мадам Эжени отсоветовала ей модные ныне пышные рукава, сужавшиеся книзу, высокий воротник и вычурную отделку, склонившись к более простому силуэту, только начинавшему входить в моду. Платье имело прямоугольный вырез, который открывал изящную шею Фионы, рукав «три четверти», атласный кушак с шелковыми завязками в виде роз того же цвета, что и платье, и шлейф, начинавшийся у талии и изящно опускавшийся к полу. Во время церемонии лицо будет скрыто длинной, до пят, вуалью. Из зеркала на Фиону смотрела женщина в изумительно красивом платье и неповторимом ожерелье. Ее волосы были убраны в замысловатую прическу. Уже не девчонка. Будущая жена.

– Честное слово, старая туфля, ты настоящая красавица! С трудом тебя узнал.

– Ник! – воскликнула Фиона, с улыбкой повернувшись к двери.

Это была ее первая искренняя улыбка за долгое время. Ник стоял у входа, теребя в руках шляпу. Взгляд у него был задумчивый и немного печальный. Подхватив подол, Фиона побежала к нему, но в нескольких шагах замерла.

– Я думала, ты не придешь… Я думала…

– Глупая старая жаба. Я же обещал.

Возникла пауза. Фиона вертела кольцо на пальце. Ник внимательно рассматривал поля шляпы.

– Я вовсе не хотел… – начал было он.

– Все в порядке, – ответила Фиона, завершая их тогдашний спор.

– Друзья? – с надеждой спросил он, заглядывая ей в глаза.

– Навсегда, – ответила Фиона, крепко обняв его.

Это объятие длилось слишком долго и насторожило мадам Эжени. Она повернулась к Мэри и Мэдди:

– Будущему мужу не положено раньше времени видеть наряд невесты!

– Это всего лишь ревнивый приятель, – пояснила Мэдди.

– Мэдди, я все слышал, – упрекнул ее Ник.

– Quel dommage[16]16
  Какая жалость (фр.).


[Закрыть], – заметила мадам Эжени. – Такой обаятельный мужчина. Свадебная фотография была бы просто неотразимой. И дети тоже.