Текст книги "Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953"

На Отдел борьбы с хищением социалистической собственности и спекуляцией возлагалась задача искоренения преступлений, причиняющих материальный или финансовый ущерб государственным интересам. Такие преступления преследовались главным образом по двум категориям статей уголовного кодекса либо по специальным указам. Одним из типов преступлений, которые надлежало разоблачать ОБХСС, являлись те, что в уголовном кодексе квалифицировались как «должностные», в том числе дача и получение взяток. Число осужденных за должностные преступления резко выросло во время и сразу после войны¹². Когда в 1946 г. стартовала мертворожденная кампания против взяточничества, описанная в предыдущей главе, отделу прямо поручили использовать осведомительную сеть в раскрытии взяточничества (так же как и прочих типов должностных преступлений). Мандат на применение такого метода обнаружения взяткодателей и взяткополучателей составили два секретных документа. Приказ № 036/0210/126с Министерства юстиции, Министерства внутренних дел и Генеральной прокуратуры от 15 июля 1946 г. конкретно требовал от ОБХСС организовать агентурную работу по выявлению взяточничества. Постановление № 2062-852с Совета министров СССР от 13 сентября 1946 г. призывало усилить «борьбу со всеми видами спекуляции, с хищениями социалистической собственности и со взяточничеством»¹³. Эти секретные распоряжения оставались в силе до смерти Сталина (и после нее).

Отдельной (но, естественно, тесно связанной с вышеупомянутой) обязанностью ОБХСС было раскрытие «расхищения социалистической и общественной собственности», то есть чаще всего госсобственности. Правоохранительные органы считали взяточничество преступлением, способствующим растратам и другим видам коррупции и присвоения государственных ресурсов, которые перечислялись в разделе уголовного кодекса под заглавием «Преступления против социалистической собственности». Как отмечено выше, важные типы коррупции, включая все случаи хищения, разбазаривания и незаконного присвоения госсобственности, подпадали под драконовский указ от 4 июня 1947 г.¹⁴

Используя средства массовой информации, агитацию и пропаганду на рабочем месте и систему образования, режим после войны требовал от советских людей проявлять «бдительность» в отношении любого рода преступлений и, заметив что-то подобное, сразу ставить в известность власти. В Советском Союзе, как и во многих обществах, было широко распространено общественное осуждение осведомительства, и правоохранительной системе приходилось преодолевать недоверие населения к осведомителям. В годы позднего сталинизма как особо гнусные среди неполитических преступников выделялись растратчики, расхитители, спекулянты и их защитники в рядах бюрократии. Откровенное заявление в Конституции 1936 г., что государственная собственность «священна и неприкосновенна» (выражение, заимствованное из августовского указа 1932 г.), после массовых военных разрушений приобрело новый смысл. Партийное руководство пыталось сформировать такую общественную среду, в которой средний человек будет не только уважать госсобственность как «народное богатство», но и активно защищать от тех, кто норовит ее стянуть или содействует ее расхищению. Отдельные граждане, трубила печать, должны доносить о любом попавшемся им на глаза случае воровства государственной собственности или получения взяток за попустительство подобным действиям¹⁵. «На каждом советском гражданине лежит моральная обязанность сообщать органам власти обо всех известных ему случаях хищений государственного или общественного имущества», – писал правовед Б. А. Куринов¹⁶. Министр юстиции СССР К. П. Горшенин в 1948 г. поощрял информирование о хищениях госсобственности, уверяя: «Такая борьба должна быть делом всех советских людей. Этому учит нас товарищ Сталин». Он призывал создать в обществе атмосферу презрения и ненависти к расхитителям «народного имущества»¹⁷. Режим давал понять, что те, кто доносит милиции о преступлениях, помогают сберечь народное богатство, сохранить социальную стабильность, повысить уровень жизни советских людей, а в конечном счете – ускорить переход общества от социализма к коммунизму.

В таком контексте «недонесение» стало серьезным преступлением. Статья 5 указа от 4 июня 1947 г. устанавливала за недонесение о хищении или о людях, готовящихся совершить таковое, наказание в виде 2-3 лет лишения свободы либо 5-7 лет ссылки в отдаленные районы. Данная статья эффективно криминализировала значительную часть населения – тех, кто, будучи свидетелем кражи продуктов из колхоза или мелкого воровства на предприятии, предпочитал об этом не сообщать¹⁸. Попытки режима сделать осведомительство обязательным и суровая кара за недонесение свидетельствуют, что многие люди не доносили о действиях, которые государство считало преступными.

Созданный в марте 1937 г. ОБХСС играл первостепенную роль в разоблачении людей, замешанных во взяточничестве, растратах, хищении социалистической собственности и спекуляции. ОБХСС находился в ведении милиции, которая занималась охраной общественного порядка и неполитическими преступлениями¹⁹.

И Министерство внутренних дел, и руководство прокуратуры твердили о чрезвычайной важности организации эффективных сетей тайных информаторов для пресечения или, еще лучше, предупреждения преступлений. В каждом ежегодном отчете ОБХСС в 19431953 гг. подчеркивалась необходимость расширять работу осведомительной сети. Планируя свою войну с преступностью, руководители ОБХСС первым делом думали об осведомителях. Использование осведомителей для предотвращения готовящихся преступлений или хотя бы раскрытия совершенных называлось оперативно-профилактической либо агентурно-оперативной работой.

По структуре осведомительная сеть, которую мобилизовал ОБХСС, напоминала другие подобные сети, например те, что сообщали сведения об интеллигенции и подозреваемых в политических преступлениях. Постоянная осведомительная сеть («негласный аппарат», в отличие от штатных сотрудников) имела два уровня²⁰. На нижнем находились так называемые осведомители или информаторы. Эти люди поставляли милиции сведения по ходу своей обычной жизни. Группа, работающая «на земле», безусловно была самым крупным элементом сети. Осведомители снабжали милицию, так сказать, «первичными данными». На их основании милицейские следователи заводили «дела-формуляры».

По всей видимости, в команде осведомителей был представлен срез всего населения страны. В нее входили как служащие вроде счетоводов, бухгалтеров, администраторов, так и неквалифицированные и полуквалифицированные работники – уборщицы, секретари, официанты, шоферы, сторожа. (Демографические данные о поле и возрасте осведомителей недоступны.) Осведомителей из этой когорты объединяла способность вести наблюдение за людьми, которые могли поддаться искушению украсть, взять взятку либо иным образом воспользоваться своим служебным положением. Размещенные на тысячах рабочих мест во всех уголках страны, они в конечном счете составили некую социальную подгруппу, перекрывавшую рамки классов, профессий, рода занятий.

Второй уровень сети, так называемые резиденты, подбирался из «наиболее активных» и «надежных» осведомителей. В период позднего сталинизма общее число осведомителей превышало число резидентов примерно в 18-30 раз²¹. Резиденты сотрудничали с МВД, одновременно выполняя свою обычную работу. Они служили посредниками между милицейским оперативным составом и самими осведомителями. Каждый информатор был прикреплен к определенному резиденту, а МВД получало сведения от информаторов уже через него.

Параллельно существовала агентура – непостоянная сеть тайных «агентов», лучше, чем осведомители, подготовленных к работе в разных ситуациях, для расследования на определенном предприятии, или в целой отрасли промышленности, или в хозяйственных органах конкретного района. Эта система обходилась без резидентов. Агент действовал под прикрытием на предприятии или в ведомстве, докладывая о результатах оперуполномоченному либо оперработнику ОБХСС, как правило, в оперативное управление или отдел розыска ОБХСС. Эти местные сети трудились над раскрытием определенной схемы махинаций либо над очисткой от преступников отдельного предприятия или отдельной отрасли, а затем распускались. Во всех осведомительных сетях агенты и резиденты отвечали за подыскание и подготовку достойных доверия информаторов и за то, чтобы последние поставляли милиции полезные сведения.

Краткое описание одной агентурной операции, касавшейся взяточничества, хищений и злоупотребления служебным положением, позволяет немного присмотреться к деятельности осведомительной сети. Согласно докладу Главного управления милиции (ГУМ) за 1953 г., в январе сотрудники МВД получили информацию, заставлявшую подозревать преступные махинации в Главном управлении цирками²². Москва поручила расследование органам милиции в ряде мест, где гастролировал цирк (включая Красноярский край, Краснодарскую и Ростовскую области), но те остались ни с чем.

С помощью обычных процедур проверки раскрыть махинации не удалось. Тогда милиция пустила в ход агентурную сеть – группу агентов с заданием завербовать осведомителей, чья работа заключалась в том, чтобы проникнуть в преступные группировки и докладывать милиции обо всем обнаруженном. Следствие установило, что в 19481952 гг. работники цирка проворачивали изощренную аферу. Они незаконно добывали пустые бланки билетов кинотеатров за взятки директорам или бухгалтерам, ставили на них штамп с названием цирка и для надежности прятали их в клетке слона. Каждый вечер к открытию кассы жулики подбрасывали туда фальшивые билеты, перемешивая их с настоящими, и продавали зрителям. Предварительные данные показали, что это мошенничество обошлось государству более чем в 1,5 млн руб. Шайка делила выручку от продажи фальшивых билетов между собой, откладывая часть денег на взятки сотрудникам Главного управления цирками и его местных отделений. Подкуп гарантировал гастролирующему цирку самые популярные маршруты и площадки, а также лучших животных. Экзотические животные и выгодные места выступлений, полученные благодаря взяткам, обеспечивали цирку успех, широкую, жаждущую попасть на представление аудиторию, наибольшие из возможных объемы продаж билетов и тем самым максимальную незаконную прибыль для аферистов. По словам арестованных подозреваемых, такого рода операциями не гнушались многие другие цирки и передвижные зоопарки по всему Советскому Союзу. В одном только Днепропетровске аналогичное жульничество привело к аресту за крупные хищения и взяточничество 11 чел., в том числе бухгалтеров, кассира и типографских работников. Как только преступники были арестованы, милиция распустила группу осведомителей.

Разумеется, к статистике в докладах ОБХСС, как и к любой статистике, произведенной советской бюрократией, нужно относиться с известной осторожностью. Например, данные о числе активных осведомителей, которые ОБХСС представлял начальству в Министерстве внутренних дел, могут быть раздуты вследствие реакции местных органов милиции на спущенные сверху задания по вербовке осведомителей. В докладах порой попадаются жалобы, что милиция вербует людей, глядя «не на качество, а на количество»²³. Тем не менее есть основания считать цифры в общем верными, в первую очередь потому, что приоритетность осведомительной сети для МВД и высокий уровень имущественной, хозяйственной и должностной преступности заставляли тщательнее проверять сведения и требовать от низших звеньев большей точности в отчетах. Многообразие источников и каналов информации позволяли иерархической верхушке интерпретировать статистику, которую, возможно, завышали местные агенты или их милицейские кураторы. Кроме того, периодические проверки списков агентуры местных органов милиции ежегодно приводили к удалению из них десятков тысяч осведомителей, переставших поставлять информацию. Таким образом, хотя обращаться с имеющимися цифрами надо аккуратно, есть причины думать, что они довольно близки к действительности и что можно проследить изменение размеров сети со временем.

В первые месяцы после нападения Германии на СССР советская осведомительная сеть почти исчезла. Десятки тысяч осведомителей и резидентов ушли на фронт, погибли от рук немцев или эвакуировались на восток. В результате начиная со второй половины 1941 г. милиции пришлось восстанавливать агентуру чуть ли не с нуля. «Фактически в то время агентурный аппарат целиком обновился», – писал один сотрудник ОБХСС. Согласно документам ОБХСС, власти реконструировали этот аппарат очень быстро. На 1 января 1942 г. в агентуре числилось около 42 тыс. осведомителей. Во второй половине 1942 г. и в 1943 г. имела место массовая вербовка. И за два года осведомительная сеть выросла более чем в три раза: к январю 1944 г. она охватывала свыше 140 тыс. чел.²⁴

Чем объясняются быстрое возрождение и ускоренный рост осведомительной сети во время войны? Естественно, часть ответа заключается в том, что прежние осведомители вновь стали активны на освобожденных от оккупации территориях, когда Красная армия выгнала оттуда немцев²⁵. Однако освобождение само по себе не полностью объясняет стремительный рост. В разгар вспышки преступности военного времени, в феврале и июле 1943 г., НКВД СССР призвал расширять «массовую» осведомительную сеть для борьбы с имущественными, хозяйственными и должностными преступлениями, значительно увеличивая ее размеры и поле деятельности²⁶. Эти приказы представляют собой главный переломный момент в эволюции агентуры. До 1943 г. ОБХСС имел амбициозные, но еще сравнительно ограниченные задачи по борьбе со взяточничеством, спекуляцией, фальшивомонетничеством, хищениями в торговых учреждениях, промышленных кооперативах, банках и продовольственно-заготовительных организациях. Во время войны воровство, фальшивомонетничество, махинации с продовольственными карточками и массовая перепродажа товаров – при помощи взяточничества – стали превалировать, особенно на военных базах, в магазинах и столовых. Спекуляция и хищения, прикрываемые благодаря взяточничеству, расцвели махровым цветом также в потребительских и производственных кооперативах, на складах и пищевых предприятиях, в колхозах. В круг задач ОБХСС входило пресечение преступности во всех этих сферах.

Однако новые приказы, выпущенные в 1943 г., сильно расширили обязанности ОБХСС, возложив на него ответственность за раскрытие и предупреждение преступлений в любых хозяйственных учреждениях страны. Теперь перед ОБХСС поставили ряд дополнительных, чрезвычайно амбициозных задач, включая разоблачение преступной деятельности во всех снабженческих, торговых, строительных организациях и на промышленных предприятиях Советского Союза, -отведя ему, наряду с прокуратурой, ключевую роль в охране государственной собственности в рамках советской экономики в целом. Осведомительная сеть должна была стать главным оружием милиции в этой борьбе²⁷. По данным ОБХСС, в 1943 г. информация, предоставленная осведомителями, легла в основу 98 400 уголовных следственных дел²⁸.

Быстрое расширение осведомительной сети ОБХСС во время и сразу после войны можно рассматривать как наследие военных условий, которые послужили социально-экономическим контекстом для большей части того, о чем пишется в этой книге. Острый и затяжной дефицит создавал благоприятные возможности для тех, кто предлагал недостающие услуги или торговал на теневых рынках. В первые послевоенные годы постоянная нехватка всего и крупные восстановительные проекты продолжали стимулировать мелкое воровство и взяточничество.

Опыт агентурной работы военных лет подчеркивает главное затруднение, связанное с зависимостью режима от информаторов из народа. Сталинская осведомительная сеть переживала те же сейсмические демографические сдвиги и катастрофы, что и все остальное население. Когда режим во время войны эвакуировал людей или призывал их в армию, милицейские осведомители тоже уходили на фронт или эвакуировались, становясь, по крайней мере временно, мало полезными или вовсе бесполезными. Когда тысячи умирали от голода в 1946-1947 гг., определенная доля информаторов умирала вместе с ними. А когда свыше 600 тыс. узников Гулага были амнистированы по окончании войны в 1945 г. (и около 1,5 млн чел. в 1953 г.), десятки тысяч заключенных-осведомителей также вышли на волю из лагерей и колоний, к большой досаде лагерной администрации, которая узнавала от них о поведении лагерного контингента и персонала²⁹. Властям приходилось учитывать тот факт, что могущественные силы, влиявшие на советскую жизнь, затрагивали и агентурную сеть.

По данным Министерства внутренних дел, в 1945 г. под контролем ОБХСС работало свыше 200 тыс. осведомителей. При вспышке хищений, спекуляции и взяточничества, сопровождавшей послевоенный голод, это число к началу 1946 г. подскочило до 286 тыс. чел. В него не входят осведомители, привлекавшиеся к раскрытию контрреволюционных преступлений, преступлений в армии и преступлений против личности. (Данных о числе осведомителей, задействованных в этих целях, нет. Возможно, конечно, что обе группы частично совпадали.) Однако начальников из ОБХСС и такие цифры не удовлетворяли. Один из них писал в 1945 г.: «Количество наличной агентуры еще нельзя считать достаточным»³⁰. Он требовал от милиции использовать больше людей в местах, где риск преступлений особенно велик: в розничных магазинах, столовых, на складах, в ревизионных органах, торговых и снабженческих организациях.

К сентябрю 1951 г. общее число осведомителей ОБХСС достигло более чем 380 тыс. чел., почти удвоившись по сравнению с показателями в конце войны. Эта цифра свидетельствует о взрывном, девятикратном росте с 1942 г. Даже после того, как кампания, вызванная июньским указом 1947 г., завершилась и арестов в связи с ней стало производиться не больше, чем до июня 1947 г., количество осведомителей продолжало расти в каждый из четырех лет с 1948 по 1951 г. (последний год, за который есть соответствующие данные). Кроме того, цифры, подтверждающие прискорбно сильную текучку среди осведомителей, демонстрируют, что в течение каждого года в агентурную сеть входило гораздо больше людей, чем показано на одну конкретную дату. Например, если учесть примерно 80 тыс. информаторов, отбракованных из сети за 1950 г., то, следовательно, в какой-то момент в том году общее их количество превышало 400 тыс. чел., тогда как официально в списках ОБХСС на 1 декабря значится около 377 тыс. Таким образом, в 1942-1951 гг. размер сети ежегодно возрастал; каждому осведомителю, исключенному из списков, находили замену, а то и не одну.

Почему же число осведомителей продолжало увеличиваться по крайней мере до 1951 г., даже после снижения числа арестов, которые повлекла за собой кампания в связи с июньским указом 1947 г.? Комментарии, записанные в 1951 г., частично дают ответ. По словам сотрудников ОБХСС, осведомителей не хватало, чтобы поспевать за «огромным ростом народного хозяйства»³¹. Одним из следствий послевоенного восстановления стало множество возможностей для хищения государственной собственности и должностных преступлений. Руководитель ОБХСС четко сформулировал проблему: уровень преступности растет вместе с народным хозяйством. Милиция попросту не могла надеяться справиться с преступностью без массового притока информаторов на новые предприятия, которые вырастали по всей стране (и в разбухающие административные аппараты, которые ими управляли). Судя по докладам, в конце 1940-х гг. милиция убедилась, что в условиях, созревших для расцвета преступности, уровень широкомасштабной, хорошо организованной преступной деятельности если и не повышается, то остается более или менее постоянным. Особенно тяжело было ловить взяткодателей и взяткополучателей. В докладе 1949 г. говорится: «Длительное время безнаказанно действуют организованные группы расхитителей и спекулянтов, крупные преступники, и вскрываются они в большинстве случаев тогда, когда государству уже причинен значительный материальный ущерб. Предотвращение крупных и организованных преступлений не обеспечивается. Также слабо вскрывается спекулятивное подполье. Еще хуже разоблачаются взяточники»³².