Текст книги "«Строгая утеха созерцанья»: Статьи о русской культуре"

* * *

 
Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала…
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало…
 
 
Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою…
 

Стихотворение Ф. И. Тютчева «Не остывшая от зною…» впервые было напечатано в сборнике «Раут на 1852 год» под названием «Ночь в дороге»550550
  Раут на 1852 год. М., 1852. С. 201.


[Закрыть]. Вторая его публикация в «Современнике» за 1854 г. снабжена заглавием «14 июля, в ночь»551551
  Современник. 1854. Т. 43. С. 48.


[Закрыть]. В первых публикациях стихотворение не датируется. Единственный его автограф также не датирован, но поскольку он находится на одном листе с переводом из Гете «Ты знаешь край…», сделанном не позднее 27 октября 1851 г.552552
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 364.


[Закрыть], стихотворение обычно датируют этим годом и предполагают, что оно было написано по дороге из Москвы в Петербург в ночь на 14 июля. В рецензии на «Раут», принадлежащей Н. А. Некрасову, «Не остывшая от зною…» называется «лучшей из четырех небольших пьес г. Тютчева, помещенных в „Рауте“», а о Тютчеве говорится, что он «принадлежит к очень небольшому числу истинных русских поэтов553553
  Современник. 1852. Т. 32. С. 77; Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем в 12 т. М., 1950. Т. 9. С. 664.


[Закрыть] (курсив Некрасова. – Е. Д.). Это был уже второй отклик Некрасова на поэзию Тютчева. В первом, появившемся двумя годами раньше, Некрасов относит стихи Тютчева к «блестящим явлениям в области русской поэзии»554554
  Некрасов Н. А. Русские второстепенные поэты // Современник. 1850. Т. 19. С. 42–74; Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем в 12 т. М., 1950. Т. 9. С. 205.


[Закрыть], а главными чертами его таланта называет «любовь к природе, сочувствие к ней, полное понимание ее и уменье воспроизводить ее многообразные явления»555555
  Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем в 12 т. М., 1950. Т. 9. С. 213.


[Закрыть]. Началась недолгая прижизненная популярность поэта, совпавшая с новым периодом творческой активности.

В это время и было написано стихотворение «Не остывшая от зною…». С той поры оно не только входит в состав сборников поэтических произведений Тютчева556556
  См.: Тютчев Ф. И. Стихотворения. СПб., 1854; Тютчев Ф. И. Стихотворения. М., 1868.


[Закрыть], но и на долгие годы остается тем, что называется хрестоматийным текстом. Когда из десятков стихотворений поэта избирается несколько, по мнению составителя, лучших образцов для хрестоматий и антологий, то «Не остывшая от зною…» неизменно оказывается в их числе. Уже в 1863 г. оно было включено в «Русскую хрестоматию» для высших классов средних учебных заведений557557
  Русская хрестоматия: Для высших классов средних учебных заведений / Сост. А. Филонов. СПб., 1863, т. 2. Лирическая поэзия. С. 426.


[Закрыть], в 1867 г. оно вошло в «Сборник стихотворений русских поэтов для юношества»558558
  Сборник стихотворений русских поэтов для юношества. М., 1867. С. 627.


[Закрыть], а в 1871 г. в составе семнадцати тютчевских стихотворений публикуется в «Хрестоматии для всех», адресованной широкому кругу русских читателей559559
  Хрестоматия для всех: Русские поэты в биографиях и образцах / Сост. Н. В. Гербель. СПб., 1873. С. 348.


[Закрыть]. В 1878 г. выходит первое издание знаменитой гимназической хрестоматии, составленной Л. И. Поливановым, известным русским педагогом и литературоведом, основателем и директором одной из лучших дореволюционных гимназий560560
  Русская хрестоматия: Для III и IV классов средних учебных заведений / Сост. Л. Поливанов. М., 1878. Ч. 2. С. 13.


[Закрыть]. В хрестоматию Л. И. Поливанова, выдержавшую 23 издания (вплоть до 1916 г.), включалось среди четырех других тютчевских стихотворений и «Не остывшая от зною…», получившее в ней название «Зарница». И наконец, еще одна хрестоматия – «для двух первых классов средних учебных заведений» П. Смирновского, в которой «Не остывшая от зною…» оказывается уже одним из двух представленных в ней текстов Тютчева561561
  Русская хрестоматия: Для двух первых классов средних учебных заведений / Сост. П. Смирновский. 20‐е изд. М.; СПб., 1913. Ч. I. С. 313.


[Закрыть].

Думается, что такое пристрастие составителей хрестоматий и антологий к этому стихотворению неслучайно. Выбор, столь постоянно выпадавший на «Не остывшая от зною…», показывает, что стихотворение это оказалось удобным для учебных и общеобразовательных целей. То же самое можно сказать и о других стихотворениях Тютчева, которые также часто включались в хрестоматийные сборники: «Весенняя гроза», «Весенние воды», «Обвеян вещею дремотой…», «Есть в осени первоначальной…», «Зима недаром злится…». Все эти тексты выдержали столетнюю апробацию средних учебных заведений.

В советское время, однако, стихотворение «Не остывшая от зною…» перестало быть «программным произведением» и, выпав из школьной практики, перешло в разряд малоизвестных широкому читателю тютчевских текстов. Его известность ни в какое сравнение не идет с такими стихотворениями, как, например, «Весенняя гроза» или «Весенние воды». Не включается оно обычно и в сборники стихотворений русских поэтов о природе, издаваемые для детей562562
  См., например: Времена года: Стихи; Рассказы; Сказки. М., 1971; Тютчев Ф., Фет А. Весенняя гроза: Стихи. М., 1977.


[Закрыть]. Это все означает, что по каким-то непонятным нам сейчас причинам произошла переоценка стихотворения, и в нем были обнаружены черты, не удовлетворяющие тем требованиям, которые предъявляются учебным текстам.

Но вот совсем недавно после долгого перерыва «Не остывшая от зною…» вновь было включено в состав учебника-хрестоматии563563
  Альтин Л. Учебник-хрестоматия по литературному чтению для X класса. Таллин, 1983. С. 81. К сожалению, стихотворение «Не остывшая от зною…» представлено здесь с опечатками, искажающими смысл. Помимо опечатки, отмеченной уже в журнале «Русский язык в эстонской школе» (1983. № 6. С. 61), обращаем внимание также на измененную вопреки академическому изданию и автографу пунктуацию: замену многоточий (исключительно важных в системе тютчевской поэтики) точками.


[Закрыть]. Этот выбор представляется нам удачным. Стихотворение «Не остывшая от зною…» – не только образец поэтического совершенства тютчевских миниатюр: оно, при всей своей внешней простоте, дает возможность показать ученикам особенности художественного мышления Тютчева. Оно содержит едва ли не все основные компоненты тютчевской картины мира и демонстрирует их взаимосоотнесенность между собой. Свойственная Тютчеву изысканность и утонченность выражения со всей полнотой являет себя в этом тексте. Неудивительно, что Л. Н. Толстой в экземпляре сочинений Тютчева издания 1886 г. отмечает эту миниатюру буквой «К» (Красота!)564564
  См.: Благой Д. Д. Читатель Тютчева – Лев Толстой // Урания: Тютчевский альманах (1803–1928). Л., 1928. С. 224–256; Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 397.


[Закрыть].

Стихотворение действительно миниатюрно – оно содержит всего 33 слова: 24 знаменательных и 9 служебных (союзы, предлоги, частицы). Состоит оно из двух строф-пятистиший565565
  О пристрастии Тютчева в середине 1850‐х гг. к пятистишиям см.: Новинская Л. П. Метрика и строфика Ф. И. Тютчева // Русское стихосложение XIX в.: Материалы по метрике и строфике русских поэтов. М., 1979. С. 384.


[Закрыть] четырехстопного хорея с женскими окончаниями:

Четырехстопный хорей явственно тяготеет здесь к одной из своих ритмических вариаций, пеону III () – во всех стихотворных строках отсутствует ударение на сильном месте в третьей стопе и в пяти строках наблюдается пропуск ударений на сильном месте в пределах первой стопы. Кроме того, в трех случаях здесь же, на первой стопе, ударения ослаблены (Всé в зарницах трепетало»; «Слóвно тяжкие ресницы»; «Чьи´-то грозные зеницы»). Все это свидетельствует о явном тяготении к двухударности в пределах всех стихотворных строк. Сильными ударениями в первой стопе выделяются самые значимые слова: «ночь» и «небо».

Интересна и необычна рифмовка стихотворения: рифма не только единообразна – повсюду женская (что в послеломоносовском стихе встречается достаточно редко566566
  См.: Томашевский Б. В. Стилистика и стихосложение. Л., 1959. С. 444.


[Закрыть]), но и весьма изысканна по своей группировке. Первый стих рифмует с третьим и четвертым, а второй – с пятым: АБААБ. Эта комплексная (перекрестно-смежная) рифмовка вызвана пятистишной строфой (нечетным количеством стихов). Следствием такой рифмовки является эффект неожиданности: воспринимающее сознание по инерции после рифм АБА ожидает рифму Б, а вместо этого получает снова рифму А (АБАА…). Происходит как бы «спотыкание» в процессе чтения стихотворения, и этот стих (четвертый стих в строфе – «Небо, полное грозою») получает особое звучание и тем самым обращает на себя усиленное внимание. То же самое происходит и во второй строфе: на этот раз неожиданным оказывается стих «Чьи-то грозные зеницы»567567
  Полагаем, что ошибка, попавшая в учебник-хрестоматию, вызвана именно привычкой нашего восприятия к перекрестной рифмовке. Тем самым эта ошибка не только получает некоторое оправдание, но становится даже интересной в теоретическом отношении: два стиха парной рифмовки сливаются в один именно из‐за привычности нашего восприятия к традиционной перекрестной рифмовке. Отметим также, что аналогичная ошибка была уже однажды совершена с текстом этого стихотворения, когда тютчевские пятистишия рассматривались как четверостишия. См.: Бобров С. Записки стихотворца. М., 1916. С. 86.


[Закрыть]. Об особой смысловой нагрузке этих двух стихов будет сказано далее.

Строфическая организация стихотворения интересна еще и другим – своей сквозной рифмой А. Тройная рифма А первой строфы переходит в двойную во второй строфе:

 
Не остывшая от зною,
………………………………
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
………………………………
………………………………
Подымались над землею,
………………………………
………………………………
Загоралися порою…
 

Такая сквозная рифмовка объединяет обе строфы, связь которых усиливается, кроме того, общим для обоих пятистиший словом «земля». Так что фактически перед нами не два пятистишия, а десятистишие с рифмовкой АБААБВАВВА, которое поэт делит на две равные части.

В первой части стихотворения дается картина природы. Рисуется летнее атмосферное явление ночных зарниц, кратковременных вспышек света на небосклоне – отблесков дальней грозы. Картиной природы Тютчев открывает многие свои стихотворения. О «картинном» восприятии мира Тютчевым писал его мюнхенский сослуживец и приятель И. С. Гагарин: «Его не привлекали ни богатства, ни почести, ни даже слава. Самым задушевным, самым глубоким его наслаждением было наблюдать за картиной, развертывавшейся перед ним в мире, с неослабным любопытством следить за всеми ее изменениями и обмениваться впечатлениями со своими соседями»568568
  Цит. по: Пигарев К. В. Тютчев и проблемы внешней политики царской России // Лит. наследство. М., 1935. Т. 19–21. С. 182.


[Закрыть]. Картина – всегда пространство, определенным образом организованное художником и заполненное какими-то предметами и явлениями. Кроме того, картина всегда предполагает точку (или точки) зрения – автора, наблюдателя, зрителя, читателя. Это то, что открывается взору. В некоторых стихотворениях Тютчев включает в текст в роли зрителя себя («Смотрю и я, как бы живой, / На эти дремлющие воды»569569
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 212.


[Закрыть]); нередко он призывает других окинуть взором ту или иную картину («Смотри, как на речном просторе, / По склону вновь оживших вод»570570
  Там же. С. 130.


[Закрыть]); но иногда он совсем устраняет зрителя, оставляет природу без человеческого глаза и тем самым как бы максимально объективизирует ее. В таких случаях в текст не включаются и оценочные эпитеты (как, например, «Короткая, но дивная пора»571571
  Там же. С. 170.


[Закрыть]), которые так или иначе создают ощущение присутствия в тексте субъекта. Именно с такой «объективизацией» картины мы и встречаемся в стихотворении «Не остывшая от зною…»

Субъект как источник действия, направленного на внешний мир, может присутствовать и в названии. Неизвестно, кому принадлежали названия этого стихотворения в первых его публикациях («Ночь в дороге», «14 июля, в ночь»). Скорее всего, не Тютчеву. Но они конкретизировали картину во времени и пространстве – давали какие-то хронологические и биографические ориентиры, которые Тютчеву в стихотворениях космического содержания оказались ненужными. В единственном дошедшем до нас автографе заглавие отсутствует. Все это создает ощущение объективности – существования мира вне зависимости от человека, его воспринимающего. И хотя сама картина все же так или иначе воспринимается человеком (поэтом), создается видимость полной ее независимости.

I строфа состоит из двух предложений, соединенных сочинительным союзом «и» («И над тусклою землею…»). Первое предложение – 2 стиха:

 
Не остывшая от зною,
Ночь июльская блистала…
 

Второе предложение – 3 стиха:

 
И над тусклою землею
Небо, полное грозою,
Все в зарницах трепетало…
 

Эти два предложения различны по объему, однако они структурно связаны однородностью синтаксического построения. Их подлежащие («ночь» и «небо») начинают вторую строку в предложениях, после подлежащих следуют определения («июльская» и «полное»), сказуемые («блистала», «трепетало») стоят в конце предложений, да еще к тому же рифмуют друг с другом. Оба предложения кончаются многоточиями.

Подлежащее первого предложения – «ночь» – время суток, противоположное «дню», который не назван здесь, но угадывается в словах «не остывшая от зною»: какого зною? – дневного. Тютчев дает определение через отрицание «не»: не просто «теплая ночь» или «жаркая ночь», но «не остывшая от зною». В исследовательской литературе уже отмечалось особое пристрастие поэта к частице «не»572572
  Чичерин А. В. Стиль лирики Тютчева // Контекст. 1974: Литературно-критические исследования. М., 1975. С. 279–280.


[Закрыть]. Действительно, у Тютчева почти нет стихотворений, в которых бы не встречалось отрицание («не», «не…», «ни», «нет»), и примеры их бесконечны. Эта черта поэтики Тютчева является следствием восприятия мира в непрекращающейся взаимосвязи, взаимообратимости, взаимопроницаемости его явлений. Здесь же этим отрицанием лишь слегка намечено исключительно важное для Тютчева противопоставление ночи – дню, причем день у него по преимуществу знойный, жаркий, палящий («В палящий летний зной»573573
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 21.


[Закрыть]; «Дремота жаркая объемлет»574574
  Там же. С. 25.


[Закрыть]; «В знойном воздухе разлит»575575
  Там же. С. 59.


[Закрыть]; «Вчерашний зной, вчерашний прах»576576
  Там же. С. 65.


[Закрыть]; «Тому, кто в летний жар и зной»577577
  Там же. С. 123.


[Закрыть]). «Знойный день» в отличие от «ночи» не приемлем для поэта. Неудивительны поэтому слова Блока – «самая «ночная» душа русской поэзии – Тютчев…»578578
  Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 25.


[Закрыть]. Ночь всегда притягивала к себе поэта и являлась для него «носителем загадок и тайн всего мироздания»579579
  См. об этом: Маймин Е. А. Русская философская поэзия: Поэты-любомудры, А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев. М., 1976. С. 158; Чичерин А. В. Стиль лирики Тютчева // Контекст 1974: Литературно-критические исследования. М., 1975. С. 59 и др.


[Закрыть].

Сказуемое блистала превращает время суток ночь в пространство, ибо «блистать» может именно ночное пространство, а не ночная пора. Определение июльская конкретизирует время не только в суточном («ночь»), но в годовом круговороте; оно мотивирует данную далее картину грозы и еще раз демонстрирует пристрастие Тютчева к летней ночи (многочисленные тютчевские ноктюрны всегда летние или южные – «Как сладко дремлет сад темно-зеленый, / Объятый негой ночи голубой»580580
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2‐х т. М., 1966. Т. I. С. 74.


[Закрыть]; «Мотылька полет незримый / Слышен в воздухе ночном…581581
  Там же. С. 75.


[Закрыть]; «Тихой ночью, поздним летом, / Как на небе звезды рдеют»582582
  Там же. С. 108.


[Закрыть]).

И вот это ночное пространство первого предложения во втором предложении начинает заполняться – получает некие пространственные ориентиры. Подлежащее второго предложения – небо; оно расположено над землею. Из других явлений называются еще только зарницы, характеризующие небо. Все остальное – это уже определения неба и земли. Небо и земля – едва ли не важнейшие понятия для Тютчева, соотнесенные и вместе с тем противопоставленные; понятия, которые включают в себя все остальное. Земля – время, люди, история, культура – все преходящее. И небо – вечность, бесконечность (а точнее – вневременность и беспространственость) и – истина. «Высоким символом чистоты и истины, – пишет Е. А. Маймин, – является в стихах Тютчева небо. Без этого, одновременно реального и символического неба, без этой атмосферы высоты и вечности – невозможно себе представить тютчевскую поэзию. Ее поэтика именно этим определяется»583583
  Маймин Е. А. Русская философская поэзия: Поэты-любомудры, А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев. М., 1976. С. 154.


[Закрыть], понять соотношение неба и земли Тютчев стремился всю свою жизнь: их несовместимую совместимость. Примеры противопоставлений неба земле многочисленны, и «Не остывшая от зною…» – один из них: «Здесь, где так вяло свод небесный / На землю тощую глядит»584584
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 31.


[Закрыть]; «А небо так нетленно-чисто / Так беспредельно над землей»585585
  Там же. Т. II. С. 63.


[Закрыть]; «Но небо здесь к земле так благосклонно!..»586586
  Там же. Т. I. С. 90.


[Закрыть]

Земля – тусклая, то есть мутная, темная, лишенная яркости, сияния, блеска. У Тютчева слово это встречается не раз, причем почти всегда с отрицательным смыслом («И тусклой, неподвижной тенью, / Вновь обреченных заключенью, / Жизнь обхватила нас опять»587587
  Там же. С. 181–182.


[Закрыть]; «С тускло-рдяным освещеньем / И бессонными толпами»588588
  Там же. С. 122.


[Закрыть]), и соотносится с землей. Характеристика неба полнее. И вообще, небо здесь главное действующее лицо. Небо дается в движении – оно трепещет, усиленно и напряженно бьется, пульсирует, причем движение неба – это движение света: ночь блистала, небо «в зарницах трепетало». Тусклой земле (низ) противопоставляется блещущее, трепещущее в зарницах, «полное грозою» небо (верх). Такова картина природы в первой строфе, и если воспринимать первые пять строк стихотворения вне контекста тютчевской поэзии в целом589589
  О необходимости включать каждое тютчевское стихотворение в контекст всей его лирики пишет Л. Я. Гинзбург: «Тютчев открыл новый структурный принцип; контекст у него управляет не только данным стихотворением. Его власть простирается гораздо дальше. <…> Что такое миры поэта? Это большой контекст его творчества, в котором рождаются ключевые слова – носители постоянных значений, владеющих всем этим смысловым строем» (Гинзбург Л. Я. О лирике. 2‐е изд., доп. Л., 1974. С. 102–103).


[Закрыть], то перед нами будет просто зарисовка грозовой летней ночи. Правда, выбирая пейзаж, Тютчев, как правило, обращает внимание на явления необычные, крайне эффектные, как в стихотворении «Не остывшая от зною…». Рисуется грозовая ночь, но не просто гром и молния, а зарницы – беззвучные вспышки, отблески дальней грозы: не акустический, а световой эффект. Этот аспект поэзии Тютчева Л. В. Пумпянский назвал «феноменологической поэзией» – поэзией феноменов природы, когда изображается редкое, экстраординарное, исключительное явление590590
  Пумпянский Л. В. Поэзия Ф. И. Тютчева // Урания: Тютчевский альманах (1803–1928). Л., 1928. С. 42.


[Закрыть].

Но Тютчев обычно не писал чисто пейзажных стихотворений. Картина природы у него всегда концептуальна, имеет философскую перспективу. Эта философская перспектива ясно прослеживается и в стихотворении «Не остывшая от зною…». Я. О. Зунделович пишет об этом стихотворении: «Мы находим в этом стихотворении обычную в таких случаях у Тютчева двучленность, где один член „посвящен“ конкретно-единичному, а в другом раскрывается философическая перспектива единичного»591591
  Зунделович Я. О. Этюды о лирике Тютчева. Самарканд, 1971. С. 95.


[Закрыть].

Один из способов переключения пейзажной зарисовки в философский план – это сравнение, порождающее двухчастность стихотворной композиции. Вторая строфа стихотворения «Не остывшая от зною…» начинается союзом «словно», вводящим в текст сравнение. «Словно» – не обычный сравнительный союз типа «как», «чем», «нежели»; «словно» придает сравнению модальную окраску, вносит элемент сослагательности, и поэтому не просто выделяет посредством сравнения какую-либо особую характерную черту, но дает новую смысловую трактовку того же самого явления592592
  См.: Там же. С. 94–95.


[Закрыть].

В исследовательской литературе уже не раз отмечалась особенность тютчевских сравнений. Они не проясняют явление, как обычное сравнение, а, наоборот, затемняют его. Это происходит оттого, что вполне представимое явление сравнивается с явлением, которое не дается простым опытом и поэтому трудно представимо («И чудно так на них глядела, / Как души смотрят с высоты / На ими брошенное тело…»593593
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 174.


[Закрыть]; «Одни зарницы огневые, / Воспламеняясь чередой, / Как демоны глухонемые, / Ведут беседу меж собой»594594
  Там же. С. 205.


[Закрыть]). А. В. Чичерин называет такие сравнения «обратными»595595
  Чичерин А. В. Стиль лирики Тютчева // Контекст 1974: Литературно-критические исследования. М., 1975. С. 288.


[Закрыть]. Зачем это делается? Для Тютчева природа никогда не была просто сферой созерцания. Природа – это мучительная проблема, над которой Тютчев думал всю свою жизнь. Причем в разные периоды жизни Тютчев давал различные ответы на вопрос о сущности и смысле природы: «Не то, что мните вы, природа»596596
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 81.


[Закрыть]; «Природа – сфинкс»597597
  Там же. С. 220.


[Закрыть]; «Природа знать не знает о былом»598598
  Там же. С. 225.


[Закрыть]. Муки решения этой проблемы-загадки все время держат Тютчева в напряжении. «Без ответов на проклятые вопросы жизни Тютчев не находил себе места не только в России, но и в мироздании», – пишет о нем А. Горелов599599
  Горелов А. Три судьбы: Ф. Тютчев, А. Сухово-Кобылин, И. Бунин. Л., 1980. С. 31.


[Закрыть]. Тютчев видит в проявлениях природы знаки, высший смысл которых он и стремится разгадать. Знаковость восприятия природы выражается определенным образом: природа описывается Тютчевым в антропоморфных образах, наделяется человеческими свойствами, формами и органами. Эта черта, варьируясь, проходит через все творчество Тютчева, начиная с ранних стихотворений (от «Летнего вечера», стихотворения 1820‐х гг. – «И сладкий трепет, как струя, / По жилам пробежал природы, / Как бы горячих ног ея / Коснулись ключевые воды»600600
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 16.


[Закрыть]) и до одного из самых последних стихотворений «От жизни той, что бушевала здесь…» («Поочередно всех своих детей, / Свершающих свой подвиг бесполезный, / Она равно приветствует своей / Всепоглощающей и миротворной бездной»601601
  Там же. Т. II. С. 225.


[Закрыть]). Это не простое одушевление, а скорее всего – вовсе не одушевление, по крайней мере в стихотворениях позднего Тютчева. Это своеобразное представление того, что не высказать адекватно словами («Мысль изреченная есть ложь»602602
  Там же. Т. I. С. 46.


[Закрыть]), в гораздо более простой системе человеческих чувств и отношений.

Именно так построено сравнение и в стихотворении «Не остывшая от зною…»:

 
Словно тяжкие ресницы
Подымались над землею,
И сквозь беглые зарницы
Чьи-то грозные зеницы
Загоралися порою…
 

Здесь ночные вспышки зарниц представлены в виде взгляда чьих-то грозных зениц. «В преображении зарниц в грозные зеницы, – пишет Я. О. Зунделович, – немаловажным моментом является теснейшее сближение двух этих слов, которые можно даже считать поглощением одного слова другим, что сугубо оттенено использованием их как рифм в третьей и четвертой строках второй строфы»603603
  Зунделович Я. О. Этюды о лирике Тютчева. Самарканд, 1971. С. 95. См. об этом также: Брюсов В. Ф. И. Тютчев: Историко-биографический очерк // Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. Пг., 1913. С. XXIV; Дарский Д. С. «Чудесные вымыслы»: О космическом сознании в лирике Тютчева. М., 1913. С. 96. Мережковский Д. С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев. Пг., 1915. С. 90.


[Закрыть]. Тот, кому принадлежат эти «грозные зеницы», не назван. Он скрыт за неопределенно-притяжательным местоимением «чьи-то», и можно только гадать, кого Тютчев имел в виду604604
  О местоимениях, которые в поэзии могут иметь окказиональное лексическое значение, см.: Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 66–67; Лотман Ю. М. Заметки по поэтике Тютчева // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 604. Тарту, 1982. С. 11.


[Закрыть]. Он представлен антропоморфным, гиперболически необъятным образом, причем либо он сам состоит из одного сплошного органа зрения, либо его размеры столь велики, что все трепещущее в зарницах небо – лишь малая часть его – зеницы, зрачки глаз (ср. стихотворение того же года «Как весел грохот летних бурь…»: «Как под незримою пятой, / Лесные гнутся исполины»605605
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 140.


[Закрыть]. Его антропоморфная деталь названа и в первом стихе второй строфы: у него «тяжкие ресницы» («тяжкие» здесь – и тяжелые, то есть весомые, обладающие весом, и вместе с тем – гнетущие, обременительные). Каковы могут быть истоки этого тютчевского образа? Вполне возможно, что здесь мы имеем дело с реминисценцией из гоголевского «Вия», тяжелые веки которого подымаются дьявольской силой606606
  Об истоках образа Вия у Гоголя см.: Абаев В. И. Образ Вия в повести Н. В. Гоголя // Русский фольклор. М.; Л., 1958. Т. 3. С. 303–307; Иванов Вяч. Вс. Об одной параллели к гоголевскому Вию // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 284: Труды по знаковым системам. [Сб.] 5. Тарту, 1971. С. 133–142; Мифы народов мира. М.; Л., 1980. Т. I. С. 235–236.


[Закрыть]. Сам Гоголь в примечании к повести дает следующую справку: «Вий есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли» (подчеркнуто нами. – Е. Д.)607607
  Гоголь Н. В. Собр. худож. произв.: В 5 т. М., 1960. Т. 2. С. 211.


[Закрыть]. И далее, уже в самом тексте повести: «Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий, – и все сонмище кинулось подымать ему веки. „Не гляди!“ – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул. – Вот он! – закричал Вий и уставил на него железный палец»608608
  Там же. С. 261. В первой редакции «Вия» описывается существо, состоящее «из одних только глаз с ресницами». См.: Гоголь Н. В. Собр. худож. произв.: В 5 т. М., 1960. Т. 2. С. 419.


[Закрыть]. У Гоголя Вий – космическое существо, у него тяжелые, неподъемные веки, а взгляд его смертелен. У Тютчева дан грозный взгляд какого-то космического существа, открывающийся поднятием тяжких ресниц (ресницы и веки здесь можно рассматривать как синонимы). В народных преданиях взгляд Вия, кроме того, молниеносен. Когда его опущенные до земли веки насильственно поднимают, от его глаз летят молнии и вихри609609
  См.: Петров Н. И. Народные предания в повести Гоголя «Вий» // Николай Васильевич Гоголь: Его жизнь и сочинения. СПб., 1910. С. 88.


[Закрыть].

Не лишенная, с нашей точки зрения, смысла тема «Тютчев и Гоголь» до сих пор не разработана. Она лишь слегка была очерчена Н. Я. Берковским и, безусловно, требует обстоятельного освещения. Н. Я. Берковский, не затрагивая стихотворения «Не остывшая от зною…», пишет о «ночной теме», которая одинаково беспокоила как Гоголя, так и Тютчева610610
  Берковский Н. Я. Ф. И. Тютчев // Тютчев Ф. И. Стихотворения. М.; Л., 1962. С. 51.


[Закрыть]. И эта тема связывается Н. Я. Берковским также с повестью «Вий»: «Несчастный Хома Брут, тупой ко всему на свете, что не было его плотским интересом, что не было его бурсацкой повседневностью, понес у Гоголя страшное наказание, жизнь обернулась к нему бессмысленным, темным, убийственным лицом Вия, духа земли, и отомстила ему сторицей за его бесчувственное к нему отношение. Близость к Вию не случайна. Гоголь вступал в пределы той же „ночной темы“, которая беспокоила и Тютчева»611611
  Там же.


[Закрыть].

Но, возможно, источник Тютчева – не гоголевский текст (или же не только он). В художественном мире поэта существенную роль приобретает орган зрения – глаз (око) зеницы (зрачки), а также – ресницы (как оболочка, завеса, которая делает видимое невидимым). Способностью видеть и органом зрения наделяются самые различные явления: души («Очам души моей»612612
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. II. С. 93.


[Закрыть]); города («Киев очи отворил»613613
  Там же. С. 114.


[Закрыть]; горы («Альпы снежные глядят; Помертвелые их очи»614614
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. I. С. 43.


[Закрыть]) и мн. др. И это не случайно. Глаз как орган зрения превращается у Тютчева в мифопоэтический образ, истоки которого без сомнения следует искать в представлениях, уходящих в далекое прошлое. Глаз – это «мифологический символ, связанный с магической силой, благодаря которой божество или мифологический персонаж обладают способностью видеть, сами оставаясь невидимыми», – пишет В. В. Иванов615615
  Мифы народов мира. М.; Л., 1980. Т. I. С. 306.


[Закрыть]. Такие персонажи могут иметь один огромный глаз или большое число глаз (ср.: «Ночь хмурая, как зверь стоокий, / Глядит из каждого куста!»616616
  Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966. Т. II. С. 38.


[Закрыть]). В разных мифологиях народов Востока и Запада имеются божества, взгляд которых является либо смертоносным для земных существ, либо судящим все земное. Иногда это огненный взгляд, как пламенные, огненные очи из Апокалипсиса, иногда – карающий взгляд, как на распространенной на Руси иконе «Спас – ярое око»617617
  Федотов Г. Стихи духовные: Русская народная вера по духовным стихам. Париж, 1935.


[Закрыть]. «Многие боги обладают столь устрашающим взором, что его не выдерживают смертные»618618
  Мифы народов мира. М.; Л., 1980. Т. I. С. 306.


[Закрыть]. Тютчев, достаточно хорошо знакомый с древними мифологическими представлениями, мог воспользоваться одним из этих фольклорно-мифологических образов. «Философски образованный, в течение всей жизни много и пристально читавший, – пишет о Тютчеве А. Николаев, – он знал историю человеческой мысли в мелких подробностях – от антропопатических представлений о природе, которые древнее всякой религии, до современных ему позитивизма и материализма»619619
  Николаев А. Художник, мыслитель, гражданин (Читая Тютчева) // Вопросы литературы. 1979. № 1. С. 125–126.


[Закрыть]. Далее А. Николаев пишет об интересе Тютчева к древнейшим мифам и верованиям, а также об особом его пристрастии к мифологии Древнего Востока620620
  Там же. С. 126.


[Закрыть].

Вторая строфа стихотворения «Не остывшая от зною…», переключившая текст в иной, философский, план, принуждает иначе взглянуть и на чисто пейзажную первую строфу. Грозовой июльской ночью при вспышках беглых зарниц на землю устремляется с неба грозный взгляд. Мифологический образ «грозных зениц» следует рассматривать как знак всевидящего и всезнающего неба, космоса. Он адресован лишенной блеска, безжизненной, «тусклой» земле. Небо грозит ей, гневается на нее и судит ее своим взглядом. Более широкий контекст тютчевских стихотворений показывает, что суду подвергается вся земная история. Именно грозность взгляда, направленного на землю, и оказывается в центре всего стихотворения. Не удивительно поэтому, что стих «Чьи-то грозные зеницы» оказывается ритмически выделенным (см. выше) и соотносится с параллельным ему стихом первой строфы «Небо, полное грозою». Гроза как атмосферное явление превращается во второй строфе в грозу-угрозу земле за тусклость, безжизненность, заурядность ее бытия.