Текст книги "«Строгая утеха созерцанья»: Статьи о русской культуре"

Лесков, конечно же, понимает, что государству не обойтись без пенитенциарной системы. Но он не знает, как «высший христианский идеал прощения привести в согласие с политическою экономиею и Уставом о предупреждении и пресечении»750750
  Там же.


[Закрыть]. Однако это и не входит в его обязанности как писателя. Что же касается литературы, то она, по глубокому убеждению Лескова, «должна искать высшего, а не низшего, и цели евангельские для нее всегда должны быть дороже целей Устава о предупреждении»751751
  Лесков Н. С. Обуянная соль. С. 149.


[Закрыть]. Литература не призвана служить целям политической экономии и гражданских уставов о наказаниях. У нее свои задачи. И в случае, если она «отступит от этого высокого и верного направления, – говорит писатель, – и предаст себя, то она, несомненно, уклонится от своего высшего назначения…»752752
  Там же.


[Закрыть].

Рассказ Лескова «Овцебык» включает в себя эпизод, тематически связанный с существовавшим долгие годы законоположением российской жизни. 26 августа 1827 г. Николай I издал указ о воинской повинности для евреев, согласно которому в рекруты начали призывать еврейских мальчиков с 12 лет. Порою брали детей 8 и даже 7 лет, записывая их как 12-летних. До 18 лет дети жили в школах полковых округов, кантонах, и потому назывались кантонистами.

Рекрутирование еврейских детей считалось перспективной формой христианизации. Их увозили в кантонистские батальоны, располагавшиеся в отдаленных от черты оседлости губерниях – вплоть до Сибири753753
  Т. Рехельс пишет: «От Украины до Сибири добиралась в лучшем случае треть детей, остальные умирали в пути, не в силах перенести непосильные даже для взрослых пешие переходы на холоде, в дождь, в жару, при скудном питании и дурном обращении» (Рехельс Т. Евреи-кантонисты // Проза.ру. [Литературный портал]. № 211091900799. Дата публикации: 2011. URL: http://www.proza.ru/2011/09/19/799 (дата обращения: 24.10.2016)).


[Закрыть]. Христианизация рекрутов-малолеток проводилась крайне жестоко. Строго была запрещена переписка с родными, а говорить между собой требовалось только по-русски. Детей, сопротивлявшихся крещению, лишали еды, сна, пороли, окунали в воду, выводили раздетыми на мороз. Время учебы в кантонах не засчитывалось в срок военной службы. Кантонистам предстояло еще служить 25 лет. Николаевский указ действовал в течение почти тридцати лет и был отменен 26 августа 1856 г. коронационным манифестом Александра II.

О жестокостях и бесчеловечности этого указа первым написал А. И. Герцен, опубликовав в 1854 г. в Лондоне книгу «Тюрьма и ссылка», включенную в «Былое и думы» (ч. 2, гл. 13). Здесь этапный офицер рассказывает ссыльному автору о том, как ему приходится перегонять еврейских рекрутов:

Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. <…> Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. <…> Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: «Беда да и только, треть осталась на дороге» (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения…754754
  Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 8. М.: АН СССР, 1956. С. 232. На близость описания Герценом встречи с партией малолетних еврейских кантонистов с картиной, изображенной Лесковым в «Овцебыке», указывает Т. А. Ильяшенко: Лесков Н. С. «Овцебык» // Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 2. М.: Терра, 1998. С. 795 (примеч.).


[Закрыть]

Опубликованная за границей, книга Герцена мало кому была известна. В российской печати тема еврейских рекрутов впервые нашла отражение несколькими годами позже – в текстах Лескова. Материал был знаком Лескову не понаслышке. «Жизнь российских евреев Николай Семенович знал очень хорошо: и как чиновник, и как предприниматель, и как вдумчивый, наблюдательный человек»755755
  Ефремова В. Еврей в России (К 120-летию выхода в свет книги Н. С. Лескова «Еврей в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу») // Корни: Журнал еврейских общин. № 21. 2004. С. 127.


[Закрыть]. Поскольку Киевская губерния, где с конца 1840‐х годов жил и служил Лесков, входила в черту оседлости, нет сомнений в том, что он отлично был осведомлен в вопросе рекрутирования еврейских малолеток. Тем более что в 1849 г. Лесков был зачислен в штат Киевской казенной палаты, где с 1850 по 1856 г. служил сначала помощником столоначальника, а потом столоначальником по рекрутскому столу ревизского отделения. Как отмечал Андрей Николаевич Лесков, сын писателя,

служба была более чем неприятная: обычаи и предания в области рекрутских операций были глубоко порочны, борьба с ними трудна, картины, проходившие перед глазами, полны ужаса и трагизма756756
  Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным записям и памяти: В 2 т. Т. 1. М.: Худож. лит., 1994. С. 168.


[Закрыть].

Лесков был едва ли не единственным литератором XIX в., неоднократно обращавшимся к теме рекрутирования еврейских детей. Еще в Киеве в очерке «Несколько слов о врачах рекрутских присутствий» (1860) он писал о бесправии врачей, не смевших даже обсуждать, «можно ли обвинить в беспаспортности и бродяжничестве восьмилетнего еврейского ребенка» и «узаконен ли для 8-летних детей письменный вид», разрешавший проживать за чертой оседлости757757
  Лесков Н. С. Несколько слов о полицейских врачах в России // Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1. М.: Терра, 1996. С. 163.


[Закрыть]. В случае отсутствия у ребенка письменного вида его могли объявить беглым и на этом основании отдать в рекруты. Эта тема нашла отражение в рассказе «Овцебык» (1862), о котором и пойдет речь, а также в повести «Владычный суд» (1876), где на основании собственного опыта Лесков рассказывает, как стригли в рекруты еврейских детей. В 1884 г. отдельной брошюрой малым тиражом и анонимно был издан его очерк «Еврей в России (Несколько замечаний по еврейскому вопросу)».

Еврейской теме в творчестве Лескова посвящено множество работ758758
  См. например: Левин С. «Говоря по совести, чистоту которой отрадно соблюсти…» (Отношение русского писателя Н. С. Лескова к евреям и еврейскому вопросу) // Єгупець: Художньо-публіцистичний альманах Асоціації юдаїки України. Т. 16. Київ: Дух і літера, 2006. С. 125–148; Кузьмин А. В. Инородец в творчестве Н. С. Лескова: проблема изображения и оценки. СПб.: Филол. ф-т СПбГУ, 2003. С. 87–115; Сафран Г. «Переписать еврея…»: Тема еврейской ассимиляции в литературе Российской империи (1870–1880 гг.). СПб.: Академический проект, 2004; Саитова З. Р. Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова: Дис. … канд. филол. наук. Бирск: Магнитогор. гос. ун-т, 2007. 177 с; Ефремова В. Еврей в России (к 120-летию выхода в свет книги Н. С. Лескова «Еврей в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу») // Корни: Журнал еврейских общин. 21. 2004; Эджертор В. «Затерянные статьи Лескова.» Неизданный Лесков: В 2 кн. Кн. 2. М.: Наследие, 2000. С. 112, 116 (Литературное наследство. Т. 101).


[Закрыть]. В основном внимание исследователей привлекали тексты писателя 1870–80‐х годов, в то время как ранний его рассказ «Овцебык» в данном аспекте рассматривался редко759759
  См.: Столярова И. В. В поисках идеала (Творчество Н. С. Лескова). Л.: ЛГУ, 1978. С. 46–47; Левин С. Н. С. Лесков и евреи // Корни: Журнал еврейских общин. 2001. № 15. С. 42; Ефремова В. Еврей в России (к 120-летию выхода в свет книги Н. С. Лескова «Еврей в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу») // Корни: Журнал еврейских общин. 2004. № 21. С. 127; Сальникова Т. С. Проблема положительного героя в раннем творчестве Н. С. Лескова: На материале рассказа «Овцебык» // Вопросы русской литературы. Вып. 1 (23). Львов: Львовский гос. ун-т им. И. Франко, 1974. С. 42–48.


[Закрыть]. А между тем введение в рассказ этой темы представляется весьма значимым – это дало возможность показать крайне отрицательное отношение Лескова к практике рекрутирования еврейских детей и значительно углубило характеристику главного героя рассказа.

«Овцебык» был написан в Париже в 1862 г. и напечатан в 4‐м номере «Отечественных записок» за 1863 г. Интересующий меня эпизод датируется в тексте 1854 годом, а значит, и изображенные в нем события приурочены ко времени за два года до отмены указа. Действие происходит в Курске, городе, который создавался как крепость, что впоследствии отразилось на его пенитенциарной истории. Сначала Курск был местом ссылки, а впоследствии служил одним из пересыльных пунктов для прогона как арестантов, так и обозов рекрутов по ссыльному тракту, откуда их гнали далее на восток. Лескову, бывавшему в Курске по службе, эти сведения были хорошо известны.

Не удивительно поэтому, что в «Овцебыке» Лесков проявляет себя как человек, которому до мелочей знакома история рекрутства еврейских мальчиков. Некоторые детали рассказа показывают, что автор неоднократно бывал свидетелем изображенной им картины. Интересующий нас эпизод представляет собой иллюстрацию одного из самых бесчеловечных обыкновений николаевского царствования. От других текстов, отражающих эту тему, «Овцебык» отличается тем, что в нем изображение сцен с рекрутами не является самоцелью. Здесь в центре внимания рассказчика первый лесковский праведник Василий Петрович Богословский (по прозвищу Овцебык), недавно окончивший Курскую семинарию. Все остальное дается для полноты и точности раскрытия необычного характера и психологии героя как праведника. И потому эпизод, связанный с еврейскими рекрутами, приводится автором с целью показать душевное состояние Овцебыка, обычно спокойного и невозмутимого: «Только раз или два я видел его раздраженнее обыкновенного»760760
  Здесь и далее цитаты из «Овцебыка» даются в тексте в скобках по изданию: Лесков Н. С. Овцебык // Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 2. М.: Терра, 1998. С. 27–85.


[Закрыть] (с. 37), – так замечает рассказчик. Раздражительность Овцебыка обычно происходила, как кажется, от «совершенно сторонних обстоятельств» (с. 37), в частности тех, о которых речь пойдет далее.

Рассказчик и герой наблюдают в окно за тем, как по улице города прогоняют обоз с партией «малолетних еврейских рекрутиков» (с. 37). Сцена вполне привычная, и потому, как кажется, никого из наблюдавших ее не удивляющая. Она лишь привлекает к себе внимание и вызывает некоторый интерес, как происшествие малозначимое, но хоть в какой-то мере оживляющее спокойную жизнь провинциального города: мальчишек, бегущих за телегами с рекрутами, и двух кухарок, идущих вслед за обозом. В поле видимости Овцебыка и рассказчика следующая картина:

Обывательские подводы медленно тянулись; телеги, прыгая по губернской мостовой из стороны в сторону, качали головки детей, одетых в серые шинели из солдатского сукна. Большие серые шапки, надвигаясь им на глаза, придавали ужасно печальный вид красивым личикам и умным глазенкам, с тоскою и вместе с детским любопытством смотревшим на новый город и на толпу мещанских мальчишек, бежавших вприпрыжку за телегами (с. 37).

Медленно движется обоз. Телеги, прыгая по неровной булыжной мостовой, раскачивают головки детей. Казалось, естественнее было бы сказать, что «головки детей качались». Однако Лесков, отказавшись от возвратной формы «качались», тем самым превращает детские головки во что-то безвольно и покорно подчиняющееся обстоятельствам. Серые солдатские шинели, в которые одеты дети, надвигающиеся им на глаза большие шапки (специального обмундирования не полагалось), мерное покачивание детских головок придают картине «ужасно печальный вид». Под шапками рассказчик подмечает «красивые личики и умные глазенки», а также любопытство, с которым дети смотрят на новый для них город. Любопытство – единственная деталь, указывающая на проявление ими хоть какого-то интереса к окружающему миру.

Овцебык, «закусив верхнюю губу и подпёрши фертом руки, стоял под окном и внимательно смотрел на обоз провозимых рекрут» (Там же). Его внимание, поза, мимика и глубокая сосредоточенность свидетельствуют о полной поглощенности проходящей перед его глазами движущейся картиной.

Идущие за обозом кухарки обмениваются репликами. Эти реплики слышны стоящим у окна Овцебыку и рассказчику. Разговор кухарок заслуживает внимания. Привожу только их реплики, пропустив авторские ремарки. Кухарки говорят о провозимых детях.

Первая баба: «Тоже, чай, матери где-нибудь есть?»

Вторая баба: «Гляди, может и есть. И ведь им небось, хоть и жиденята, а жалко их?»

Первая баба: «Да ведь что ж, матка, делать!»

Вторая баба: «Разумеется, а только по материнству-то?»

Первая баба: «Да, по материнству, – конечно… своя утроба… А нельзя…»

Вторая баба: «Конечно» (с. 38).

Диалог, казалось бы, бестолков, но в высшей мере примечателен. Кухарки вроде бы и сочувствуют как детям, так и их матерям, но при этом понимают неотвратимость свершающегося («Да ведь что ж, матка, делать!»). Однако они явно осознают дистанцию между собою и «матками» этих детишек, что сказывается в реплике-полувопросе одной из них: «И ведь им небось, хоть и жиденята, а жалко их?» Этот союз хоть, выражающий уступительность (что ж тут делать? ничего не поделаешь), в высшей мере примечателен и отражает истинное отношение кухарок к еврейским мальчикам. По существу он означает следующее: несмотря на то что эти дети жиденята, они все же удостаиваются жалости. Потому и не удивительно, что это хоть буквально взрывает Овцебыка, до сих пор молча смотревшего на сцену: он вдруг выкрикивает зло в адрес кухарок: «Дуры!» (Там же).

Его мгновенная, импульсивная реплика свидетельствует о спонтанном сопротивлении тому, что он видит и слышит. Реакция кухарок на выкрик Овцебыка тоже показательна: в своем перебросе почти бессмысленными фразами они не видят ничего заслуживающего столь грубой реплики: «Женщины остановились, взглянули на него с удивлением, обе враз сказали: „Чего, гладкий пес, лаешься“, и пошли дальше» (Там же).

После того как обоз с рекрутами скрывается из поля видимости наблюдателей, рассказчик решает пойти к гарнизонным казармам, где детей должны ссаживать с телег, строить в шеренги и вести дальше. Он предлагает Овцебыку составить ему компанию. Сначала решительно отказавшись, не видя в этом никакого смысла, Овцебык неожиданно присоединяется к рассказчику. Заметно, что зрелище проходящего по городу обоза его сильно задело, болезненно коснувшись душевного мира. Это его смятение и проявляется в первоначальном отказе на предложение идти к казармам и в мгновенной перемене своего решения: «Василий Петрович ничего не отвечал; но когда я взялся за шляпу, он тоже встал и пошел вместе со мною» (Там же).

Сцена у казарм включает в себя большее число участников и усугубляет впечатление от увиденного на городской улице. Телеги уже пусты. Дети выстроены в шеренгу. В телеге остаются только больные. Тут уже и священник с крестом. Собирается толпа: зрелище привлекает внимание горожан и особенно дам. «Дамы с живым любопытством разглядывают детей» (Там же). Их «живое любопытство» – это не столько сочувствие, сколько проявление интереса к чему-то неизвестному, забавному. Мальчики привлекают внимание дам как некие диковинки, едва ли не зверушки: «Какой хорошенький! – проговорила дама, взяв ребенка за подбородок и приподняв кверху его миловидное личико с черными глазками» (с. 39). Но попытки дам наладить с детьми контакт кончаются неудачей: дети безучастно, с непониманием и настороженностью выслушивают обращенные к ним вопросы, отвечают невпопад или просто мотают головой, явно не понимая, что от них требуется. На помощь дамам приходит священник: «Он не конпран-па – не понимает» (Там же). Рассказчик с Овцебыком подходят к телеге, на которой сидят больные. Один из них жадно ест пирог. Другой лежит, укрывшись шинелью, ни на что не обращая внимания: «…по его раскрасневшемуся лицу и по глазам, горевшим болезненным светом» можно было предположить, что у него лихорадка (с. 38).

Овцебык молча наблюдает за происходящим. Рассказчик никак не характеризует его на протяжении всей сцены у казарм. И вдруг Овцебык неожиданно подходит к ребенку, сидящему в телеге, и как-то почти грубо, «дернув слегка ребенка за шинель», задает ему вопрос: «Где твоя мать?»

Дитя вздрогнуло, взглянуло на Василия Петровича, потом на окружающих; потом на ундера и опять на Василия Петровича.

– Мать, мать где? – повторил Овцебык.

– Мама?

– Да, мама, мама?

– Мама… – ребенок махнул рукой вдаль (с. 39).

Неожиданно грубоватый тон Овцебыка явно относится не к ребенку. Этот тон свидетельствует о крайне раздраженном состоянии, в котором Овцебык, как говорилось выше, бывал чрезвычайно редко.

Еще раз обратив внимание читателей на большие шинели и надвинутые на глаза шапки, мешавшие движениям детей, рассказчик усиливает гнетущее впечатление, производимое этой сценой.

Некоторое время спустя шеренга мальчиков вслед за телегами с больными пускается в путь. Финальная сцена навевает чувство тоски и безнадежности:

…тем временем <…> перекличка окончилась, и ундер <…> дернул телегу с больными к казарменному крыльцу, по которому длинною вереницею поползли малолетние рекруты, тянувшие за собою сумочки и полы неуклюжих шинелей (Там же).

Когда шеренга скрывается из виду, рассказчик ищет глазами Овцебыка, «но его не было» (Там же). Он неожиданно исчез и отсутствовал в течение нескольких дней. И только пережив где-то в одиночестве душевную травму, полученную видом сцены с еврейскими детьми, Овцебык возвращается к людям. Внимание и сочувствие к угнетаемым, осознание несправедливости, бессердечности и жестокости явлений, с которыми герой встречается в жизни, – устойчивая черта его личности. За внешней грубоватостью и безразличием скрывается со-участие, со-страдание, что тонко (почти незаметно) отмечено Лесковым в описанном эпизоде о «малолетних еврейских рекрутиках».

Зачем Лескову понадобилось вставить в текст этот эпизод? Овцебык – первый из многих лесковских праведников. Писатель «окружает личность своего главного героя ореолом праведнической чистоты и святости…»761761
  Столярова И. В. На пути к преображению: Человек в прозе Н. С. Лескова. СПб.: СПбГУ, 2012. С. 35.


[Закрыть]. Его поведение как праведника и «блажного» одновременно раскрывается на протяжении всего текста, в том числе и в эпизоде встречи с партией еврейских рекрутов. Включенный автором в ткань рассказа эпизод иллюстрирует высокие духовные качества героя. Болезненное восприятие им горькой участи этих детей, совершаемого над ними бесчувственного насилия, его внутреннее сопротивление этому насилию, равно как и ряд других событий, с которыми сталкивался герой Лескова на протяжении своей недолгой жизни, и приводят его в конце концов к самоубийству.

Проблема «Салтыков-Щедрин и Лесков» освещалась в литературе неоднократно. Назову работы Б. С. Петрушкова, С. А. Макашина, И. П. Видуэцкой, М. С. Горячкиной, А. А. Горелова, А. П. Ауэра, Л. Г. Чудновой. Авторы писали о вопросах преемственности писателей (в основном Лескова у Салтыкова), сравнениях, сопоставлениях, общности сатирических приемов писателей, откликов в печати друг о друге и пр.

Поставив перед собой цель рассмотреть историю полемики между Салтыковым и Лесковым, в процессе работы над статьей я вскоре поняла, что никакой полемики между ними не было. Полемика предполагает спор, дискуссию при выяснении каких-либо (литературных, общественных, политических и пр.) вопросов. Однако ни устных, ни печатных дискуссий Салтыкова с Лесковым не зафиксировано. Более того, нет уверенности в том, что они когда-либо встречались, были лично знакомы, разговаривали друг с другом. Согласно хронологической канве жизни и деятельности Лескова, составленной К. П. Богаевской, по крайней мере два раза оба писателя были одновременно в одном помещении:

15 декабря 1873 г. состоялось собрание представителей литературы и искусства у В. П. Гаевского по вопросу об издании литературного альманаха «Складчина» в пользу голодающих самарцев. Присутствовали: М. Е. Салтыков-Щедрин, Я. П. Полонский, А. Н. Майков, И. А. Гончаров, А. Н. Островский, Ф. М. Достоевский и др.

Если это сообщение входит в летопись жизни Лескова, то, значит, и Лесков там был, но в приведенной цитате он, видимо, включен в группу «др.». Четыре дня спустя по тому же поводу и там же опять состоялась встреча писателей. В этом сообщении уже перечислено не шесть, а четырнадцать фамилий. И снова Лесков попадает в группу «др.»762762
  Богаевская К. П. Хронологическая канва жизни и деятельности Н. С. Лескова // Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. М.: ГИХЛ, 1956. Т. 11. С. 813.


[Закрыть]. Если все же он там присутствовал, то сведений о его общении с Салтыковым не зафиксировано. Нет произведений Лескова и в альманахе «Складчина», вышедшем в следующем, 1874 г., несмотря на то что в этом сборнике приняли участие 49 литераторов самых разных направлений. Так, может быть, и на собрании Лескова не было?

Мне представляется, что, освещая связи Лескова и Салтыкова, стоит говорить не о полемике, а об отношениях, точнее – о связях, лично и очно незнакомых друг с другом людей. Их коммуникация (а она безусловно была) реализуется в иных формах – через опосредованное общение. Они знали друг о друге, но их связь осуществлялась не напрямую, а обособленно: в печати и через печать. Через печать проявляется общение, выражаются эмоции (положительные и отрицательные), возникает взаимопонимание или взаимоотталкивание. Согласно Л. А. Бакстеру763763
  Baxter L. A. Relationships as dialogues // Personal Relationships. Vol. 11. № 1. The University of Iova, 2004. P. 1–22.


[Закрыть], А. Л. Силларсу и А. Л. Вангелисти764764
  Sillars A. L., Vangelisti A. L. Communication: Basic properties and their relevance to relationship research / Ed. A. L. Vangelisti and D. Perlman // The Cambridge Handbook of Personal Relationships. New York: Cambridge University Press, 2006. P. 331–351.


[Закрыть] и др. исследователям, коммуникация – это средство, с помощью которого люди конструируют и поддерживают свои отношения как социальное взаимодействие. Есть понятие невербальной коммуникации, которая тоже может осуществлять социальное взаимодействие765765
  Андрианов М. С. Невербальная коммуникация: психология и право. М.: Ин-т общегуманитарных исследований, 2007.


[Закрыть]. Опираясь на факты этого обособленного общения, можно реконструировать отношение коммуникантов друг к другу, совпадение или несовпадение их взглядов.

Мои персонажи почти ровесники (Салтыков на 5 лет старше – родился в 1826 г. и скончался на 6 лет раньше – в 1889). Оба тесно связаны с Петербургом. Главное дело обоих – литература. Оба знали друг о друге (Лесков Салтыкова по крайней мере с 1860 г., Салтыков Лескова (Стебницкого) – видимо, с 1862). Каждый из них так или иначе откликался на публикации другого, пользовался его образами и выражениями.

Рассмотрим историю их связей, проследив по текстам, ими написанным, и отчасти по другим источникам.

Первым откликается на Салтыкова Лесков в очерке <«О соискателях коммерческой службы»> («Указатель экономический», 1860). Здесь начинающий писатель использует ставшие широко известными имена персонажей: Живоглот (Салтыкова) и Сквозник-Дмухановский (Гоголя):

Русская литература, – пишет Лесков, – осмеивая Живоглотов, Сквозников-Дмухановских и прочих «озорников» и «надорванных», – остается в долгу перед людьми, которые отдали свои лучшие годы науке…766766
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1 / Под ред. И. П. Видуэцкой. М.: Терра, 1996. С. 170.


[Закрыть]

Живоглотом в очерке Салтыкова «Неприятное посещение» из «Губернских очерков» зовут исправника Маремьянкина за то, что в детстве, он якобы глотал живую рыбу. «Озорники» и «надорванные» оттуда же. А это свидетельствует о том, что «Губернские очерки» Лесковым прочитаны (вышли в 1857 г.) и усвоены.

К «Очеркам винокуренной промышленности» («Отечественные записки», 1861), Лесков ставит эпиграф из сатиры в прозе Салтыкова «Скрежет зубовный» («Современник», 1860): «Урожай у нас – Божья милость, неурожай – так, видно Богу угодно. Цены на хмель высоки – стало быть, такие купцы дают; цены низки – тоже купцы дают»767767
  Там же. С. 259.


[Закрыть]. Этот эпиграф используется по свежим следам – через два-три месяца после выхода в свет сатиры Салтыкова. Как видим, Лесков внимательно следит за его творчеством.

В очерке «Русские люди, состоящие „не у дел“» («Русская речь», 1861) встречаем очередное обращение Лескова к Салтыкову с оценкой тех же «Губернских очерков». Лесков объясняет, почему эта книга принесла Салтыкову славу:

Очевидно, что статьи, обличающие чиновников, – пишет он, – были выражением общественного негодования <…>, а потому рассказы Щедрина, <…> приподнимавшие покров, которым были завешены пружины нашей судебно-административной неурядицы, читались нарасхват…768768
  Там же. С. 366.


[Закрыть]

Лесков дает высокую оценку социальной значимости книги Салтыкова. Поскольку этот его очерк написан в 1861 г., то, возможно, в нем имеются в виду и более поздние произведения Салтыкова 1857–1860 гг.: «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе». В некоторых других текстах Лескова встречаются также отсылки к «Губернским очеркам», которые писатель прекрасно знал и очень ценил.

В очерке <«О лжи в русской жизни»> (апрель, 1862) Лесков пишет:

За исключением некоторых рассказов гг. Щедрина, Успенского и писем Якушкина, они (читатели. – Е. Д.) нигде не встретили верного описания народного быта, нигде не увидели того народа, с которым они живут…769769
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 2. С. 500.


[Закрыть]

Здесь опять введена ссылка на Салтыкова прежде всего как на автора истинно пишущего о народной жизни, наряду с П. И. Якушкиным («Путевые письма из Орловской области» и Н. В. Успенским («Очерки народного быта»).

В статье «О литераторах белой кости» («Русский инвалид», 1862) Лесков с явным одобрением отзывается о писателях (в том числе и о Салтыкове), которые, печатаясь в таких изданиях, как «Русский вестник» и «Русская речь», «не меняют своих убеждений, как белье»770770
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1. С. 438.


[Закрыть]. Можно привести и целый ряд других высказываний Лескова о Салтыкове.

Казалось бы, все развивается спокойно. Младший писатель ссылается на старшего, уже нашедшего свое место в литературе, соглашаясь с ним, поддерживая его идейную позицию и его поведение как литератора. Он явно все читает и все серьезно обдумывает.

Однако вскоре ситуация резко меняется: в мае 1862 г. случается скандал в связи со статьей Лескова (Стебницкого) о петербургских пожарах, напечатанной в достаточно либеральной в те годы «Северной пчеле». Имя Стебницкого становится одиозным, а с 1864 г., после опубликования романа «Некуда», начинается травля Лескова (Стебницкого) со стороны радикалов. Эти драматические в жизни Лескова события хорошо известны. Наиболее язвительными были статьи В. А. Зайцева «Перлы и адаманты русской журналистики» («Русское слово»; 1864) и Д. И. Писарева «Прогулка по садам российской словесности» («Русское слово»; 1865). В статье Д. И. Писарева роман назван дурным произведением; бесчестным поступком. Распространяется даже слух, что он написан по заказу Третьего отделения. При этом никаких аналитических рецензий на роман Лескова в печати не появлялось.

Современники восприняли этот роман, – пишет И. В. Столярова, – как оскорбительный пасквиль. Как справедливо заметил Салтыков-Щедрин, роман не был серьезно разобран никем из критиков, в адрес автора раздавалась одна литературная брань771771
  Столярова К. В. Лесков и Россия // Лесков Н. С. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 28.


[Закрыть].

Ну а что же сам Салтыков? Что знал; что писал и как относился Салтыков к Лескову до одиозной статьи в «Петербургской газете»? В ряде статей и рецензий Салтыкова встречаются упоминания Стебницкого, которого он характеризует как представителя «школы клубницизма». Об истории слова «клубницизм» (от «клубнички» – чего-нибудь скабрезного, эротического) и его употреблении Салтыковым писал В. В. Виноградов в своей неоконченной статье для книги «История слов»772772
  Виноградов В. В. История слов. М., 1999. С. 770–771.


[Закрыть]. Понятие «клубницизм» по отношению к рассказам Лескова середины 1860‐х гг. представляется весьма странным или, по крайней мере, натянутым. Так, в рецензии на дилогию В. Авенариуса «Бродящие силы» (1867) Салтыков пишет: «…г. Стебницкий и за ним Авенариус пропагандировали клубнику как единственную положительную сторону русской жизни и русских нравов» [9. С. 237]773773
  Здесь и далее это издание (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М.: Худож. лит., 1965–1977) цитируется в тексте в квадратных скобках.


[Закрыть]. Салтыков имеет в виду драму Лескова «Расточитель» («Литературная библиотека», 1867). В рецензии на комедию Н. И. Чернявского «Гражданский брак» (1868) Салтыков опять пишет о том же: «Клубницизм новейшего времени взрастил два цветка на своей почве: гг. Стебницкого и Авенариуса» [9. С. 254]. То же и в статье «Новаторы особого рода» (1868), написанной по поводу романа Боборыкина «Всемирный труд». Помимо «клубницизма», гораздо более серьезная критика направлена на писателей (в том числе и на Лескова), издевающихся над нигилистами. В рецензии на комедию И. В. Самарина «Перемелется – мука будет» Салтыков пишет:

В прошлый театральный сезон мы имели драму г. Стебницкого, комедию г. Чернявского и, наконец, комедию г-жи Себиновой «Демократический подвиг» – три произведения, в которых вполне выразился наш положительный нигилизм, тот нигилизм, который учит мыслить затылком и кричать: «пожар!» – при малейшем сознательном движении жизни вперед [9. С. 280].

Специально посвященной Лескову статьи Салтыков не писал долго, хотя еще 7 апреля 1865 г. он намеревался написать для «Современника» разбор романа «Некуда»:

Кстати: не желаете ли, чтобы я написал хорошие и милые рецензии на романы: «Некуда», «В путь-дорогу» и «Марево»? – не без самодовольного ехидства пишет он Некрасову. – Я напишу. Если желаете, то пришлите мне самые романы, кои хотя я и читал, но все-таки недурно иметь их под руками [18-1. С. 301].

Однако в 1865 г. эта статья так и не была написана.

Но вот, наконец, в 7‐м номере «Отечественных записок» за 1869 г. в отделе «Новые книги» появляется неподписанная статья «Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого», посвященная незадолго до того вышедшему двухтомнику Лескова [см.: 9. С. 335–342]. И хотя роман «Некуда» не был включен (что естественно) в двухтомник (в него вошли рассказы середины 1860‐х гг.), тем не менее именно «Некуда» сразу оказался в центре внимания Салтыкова: «О романе кричали много, он был руган и переруган несчетное число раз, наконец, самое имя г. Стебницкого приобрело какой-то особенный смысл…» [9. С. 335]. Было ясно, что роман этот едва ли не навсегда или, по крайней мере, надолго утвердил в сознании Салтыкова неприемлемый для него образ Лескова. Статья Салтыкова создает впечатление, что более или менее внимательно он прочитал из двухтомника только очерк «Русское общество в Париже». По крайней мере, повесть «Леди Макбет Мценского уезда» (1864) затронута бегло и опять же в связи с «клубницизмом», а «Овцебык» – в связи с нигилизмом. О других вошедших в двухтомник произведениях вообще речь не идет. Говоря о «Русском обществе в Париже», Салтыков особый упор делает на отношении Стебницкого к нигилизму:

И действительно это у него какой-то кошмар, – пишет он, – нигилисты не дают ему покоя, они его со свету сживают; даже за границей он не мог от них скрыться, и там они везде становились ему поперек дороги [9. С. 341].

Главные тезисы Салтыкова таковы: «Некуда» – это не литература, это пасквиль, это доносительство, это сплетни:

…изделие г-на Стебницкого, известное в продаже под названием «Некуда», никогда не было литературным произведением; стало быть, и относиться к нему как к настоящему роману не только не было надобности, но даже и не было никакой возможности [9. С. 335]774774
  Здесь и далее курсив автора.


[Закрыть].

Текст Салтыкова трудно назвать рецензией – это почти сплошная ругань, логика развития мысли прослеживается с трудом. При этом Салтыков сам справедливо отмечает, что роман «Некуда» «не был серьезно разобран никем из критиков»:

Отзывы эти были не более не менее как частные взрывы личного негодования, это была просто-напросто брань <…>, раздавалась одна литературная брань [9. С. 335].

Впрочем, и сам он, как уже было отмечено, серьезного разбора не сделал.

Текст Салтыкова был напечатан анонимно. Тем не менее мало кто в те годы сомневался в авторстве этого текста, как, видимо, и сам Лесков, внимательно следивший за всем, что появлялось в «Отечественных записках». О ссылках Лескова на статью Салтыкова сведений нет. В этот период Лесков особенно болезненно переживает все отзывы о себе. Однако, как справедливо пишет А. П. Ауэр, «…нигде Салтыков не назван Лесковым среди обидчиков. <…> Писатель отклонялся от открытой полемики с Салтыковым»775775
  Ауэр А. П. Салтыков-Щедрин и Лесков (К поэтике русской сатиры второй половины XIX века) // М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XVIII–XX веков. М.: Наследие, 1998. С. 123.


[Закрыть].

Но вместе с тем Лесков стремится к объективности: когда его взгляды совпадают со взглядами Салтыкова, он готов солидаризироваться с писателем и даже поддерживать его. Так, в 1869 г. в «Русских общественных заметках» Лесков поддерживает Салтыкова, который «ядовито и зло подтрунивал»776776
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 8. С. 299.


[Закрыть] над заседаниями сессии губернского земского собрания, свидетелем которых он был во время службы в Пензе и Туле. Лесков защищал Салтыкова и Гл. Успенского, выступивших против переоценки современной прессой новых судов, отметив, что «в журналистике возник негласный запрет на какие бы то ни было критические замечания в адрес новых судов»777777
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 8. С. 139.


[Закрыть].

Лесков не писал о Салтыкове критических статей. Он вообще не отвечал статьями на критиков радикального лагеря, в том числе и на Салтыкова. Он коммуницирует с Салтыковым иначе: работает с его образами и выражениями в самой ткани своих художественных текстов. С этим мы встречаемся еще в «Некуда» (глава «Два внутренние мира»), где Лесков пишет, что

…надворный советник Щедрин начал рассказывать такие вещи, что снова прошел слух, будто бы народился антихрист и действует в советницком чине. По газетам и другим журналам закопошились обличители778778
  Там же. Т. 4. С. 163.


[Закрыть].

Однако порою осуждение образа жизни «новых людей», на стороне которых стоял и Салтыков, входило в ткань произведений Лескова, как, например, в романе «На ножах» (1870), где рассказывается о судьбе героини, увлекшейся фаланстерами, ребенок которой сразу был отдан в воспитательный дом: «Такие, дескать, у нас правила игры»779779
  Там же Т. 9. С. 79.


[Закрыть]. Фет вспоминает эпизод, когда Салтыков, расхваливал Тургеневу успех недавно возникших фаланстеров. На недоумение своего собеседника «А какая же участь ожидает детей?», Салтыков отвечает: «Детей не полагается»780780
  Фет А. А. Мои воспоминания. 1848–1889: В 2 ч. Ч. 1. М.: Тип. А. И. Мамонтова и К°, 1890. С. 367–368.


[Закрыть]. Эта чудовищная для Лескова позиция нигилистов вызывала его возмущение, тем более что еще в 1863 г. в статье о Чернышевском и романе «Что делать» он писал: «…дети и подавно отрицаются, их община будет воспитывать; родители им не нужны»781781
  Лесков Н. С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 10. С. 18.


[Закрыть]. Что же касается Салтыкова, то трудно поверить в то, что писатель, который говорил: «Сердце мое невольно сжимается всякий раз, как я вижу детей» [17. С. 493], серьезно поддерживал идею воспитания детей вне семьи. Его высказывания были скорее идеологической бравадой, нежели реальным отношением к детям.