Текст книги "«Строгая утеха созерцанья»: Статьи о русской культуре"

Короче, второй год я тоже отучилась, но до меня стало доходить: так ни черта не выйдет. Если я останусь на заочном, то из меня ни черта не получится. Жизнь проходит мимо. И наконец, наступил 1962 год, когда я кончала второй год здесь, в университете. Я все пересдала, все у меня было в порядке, но отметки были не ахти какие, и я понимала, что надо переходить на очное. Я сделала несколько попыток перейти в Ленинградском университете на очное, но ничего из этого не получилось. И вдруг к папе в гости по делам приезжает биолог из Тартуского университета и заведующий ботаническим садом17531753
  За год до этого, в 1961 г. А. Пукк основал Таллиннский ботанический сад и стал его первым директором.


[Закрыть] по фамилии Пукк. А я взяла и ушла с завода. Как раз перед этим я сказала: все, ухожу с завода, я больше с ним не связана и делаю что угодно. Ушла, предположим, в августе. И вот Пукку рассказали эту историю – что вот, у меня то-то и то-то. И тут Пукк говорит: приезжай в Тарту. Я приехала к Пукку – это был октябрь 1962 года. Слезаю я с поезда, иду к Пукку – автобусов никаких нет, поезда обычные, с деревянными скамейками. Дошла я до Пукка, и мы с Пукком пошли к главному зданию – там был деканат. И Пукк сказал по-эстонски, что это такая-то такая-то и возможно ли перевестись. И работник деканата говорит: «Jah, võimalik»17541754
  «Да, возможно» (эст.).


[Закрыть]. А почему võimalik? А потому что это был знаменитый 1962 год, когда, во-первых, был отменен экзамен по эстонскому для закончивших русские школы, а во-вторых, было разрешено принимать студентов не из Эстонии, из России – началась русификация. И увеличили прием в русскую группу с 25 до 50 человек: 25 была эстонская группа и 50 русская. Кстати говоря, эстонские группы были очень хорошие. Это были эстонские девочки, как раз приехавшие из Сибири17551755
  Из мест ссылки их родителей, высланных советским правительством из Эстонии в 1940‐е гг.


[Закрыть]. Не говоря о том, что они очень хорошо говорили по-русски, они действительно были все очень хорошие. Они сохранили язык, некоторые даже говорили с небольшим русским акцентом. Ну, võimalik так võimalik – я быстренько смоталась в Питер, забрала документы, отдала документы, поселилась на Пяльсони, 2317561756
  Адрес одного из студенческих общежитий Тартуского университета.


[Закрыть]. Я жила в 318‐й комнате, места у меня не было – там моя подруга на физический поступила, Лариса Калнин – в общем, спала с кем-то первое время на одной кровати, в том числе с Тамарой Зибуновой.

Я еще не знаю ни расписания, ничего, а кто-то – все-таки народ уже два месяца занимается – мне говорит: «А вот есть такой Игорь Чернов, он считается самым умным», – и тут я вспомнила, что я с Игорем Черновым плавала три года в бассейне. Я перешла через улицу Пяльсони в мужское общежитие (наше было чисто женское), и там даже не пускают девочек. Я сказала, что мне нужен такой-то такой-то – они сказали: «Посидите здесь», и я в прихожей ждала в кресле. Вдруг выходит здоровый мужик – а был такой маленький, беленький – Игорь Чернов. Хромой – он ногу сломал. И дальше он стал рассказывать, меня пропагандировать – говорить, что тут есть Юрий Михайлович Лотман, профессор (он тогда еще даже не был профессором – был доктором филологических наук)17571757
  Ю. М. Лотман получил звание профессора в 1963 г.


[Закрыть], он занимается тем-то и тем-то, и Зара Григорьевна17581758
  Зара Григорьевна Минц.


[Закрыть] – мы на них молимся – в общем, он начал меня быстро-быстро-быстро заговаривать, и он меня так заговорил… Ну действительно – судьба сыграла со мной такую штуку: если бы я сразу поступила в Тарту, то и Лотман, и кафедра еще не набрали бы той силы – я бы эти четыре года упустила. Я попала тогда, когда надо: в 1964‐м уже был симпозиум17591759
  В августе 1964 в эстонской деревне Кяэрику под руководством Ю. М. Лотмана прошла Первая летняя школа по изучению знаковых систем.


[Закрыть]. Жизнь немножечко притормозила меня. Но дальше начались всякие новые муки – что ж, жизнь не кончилась…

И утром – грязища, октябрь, мы в чулках, сапог почему-то не было, все забрызгались, я не могла найти аудиторию, целый час искала, измученная, наконец нашла только к перерыву – в спортивном здании. Поднялась на третий этаж. Открывается дверь – выходит Игорь Аполлониевич Чернов и – с усиками – Юрмих17601760
  Прозвище Ю. М. Лотмана.


[Закрыть]. Игорь стал расшаркиваться: «Вот Лена Душечкина, она чемпион Эстонии по плаванью». В общем, он болтал, болтал – а там была ужасная любовь и уважение: Игорь был первым студентом, который попал к Лотману, его любимый студент. Это был третий курс – я поступила на третий курс. И, в общем, он стал меня описывать – так и сяк, чемпион Эстонии по плаванью17611761
  В школьные годы Е. В. Душечкина неоднократно одерживала победы в юношеских соревнованиях по плаванью, в т. ч. завоевала первое место по Эстонии на соревнованиях республиканского общества «Динамо» в 1955 г. и второе (в командном составе) на Всесоюзных соревнованиях общества «Динамо» в 1957 г.


[Закрыть]. А Юрмих говорит: «Игорек, подождите! Раз вы учились, то сколько курсов закончили? А какие предметы вы слушали?» Ну, такие-то, такие-то. «А кто вам читал античную литературу?» – «Ну это же заочное отделение, мы практически не ходили!» – говорю я наивно. Юрмих говорит: «Ну как же, и на заочном отделении…» В общем, сразу я села в какую-то лужу. Тут, к счастью, кончилась перемена, я села, и началась лекция «Пушкин – Южная ссылка». Ну и все. Я застряла. Началась новая эпоха в моей жизни.

Русификация произошла как раз перед этим – в 61‐м году, по-моему. И в 62‐м русскую группу, конечно, не набрали, а мест-то много! И вскоре Борис Федорович Егоров – молодой, красивый, бровастый, чудесный – переехал в Ленинград, и здесь тоже очень хорошо работал, но был все годы очень тесно связан с Тарту, сыграл очень большую роль в издании сборников. Борфед17621762
  Прозвище Б. Ф. Егорова.


[Закрыть] – это очень важная личность для Тарту. И вот тогда Борфед поехал в Ленинградский университет и начал набирать студентов: «Вы не поступили?» – спрашивал он мальчиков (ну не знаю, как это протекало). Короче, он набрал там замечательных мальчиков: шестнадцатилетнего Сеню Рогинского, который поступал на португальское, если я не ошибаюсь, Леню Миндлина, Светлана Семененко – он был старше нас, и тоже проучившись где-то на физике, поступал и не прошел на филфак. Миша Билинкис поступил сюда, потому что здесь его отец17631763
  Яков Семенович Билинкис.


[Закрыть] работал одно время, поэтому он понимал, что лучше в Умани ему не учиться, а лучше поехать в Тарту. Поэтому там набралась куча интересных мальчиков – и девочек тоже. Но это все была мелюзга. Я сразу стала старше всех – ну, кроме Светлана и некоторых других, но таких было очень мало. Всем остальным было по 16–17 лет. И кроме того, я была как бы сразу серьезная, всюду ходила с сумкой, все время все записывала, ходила на лекции пропущенные.

Первый год так вышло, что я осталась в Зарином очень хорошем Блоковском семинаре – это 1962–1963 год, пишется работа «Блок и Мережковский»17641764
  Возможно, З. Г. Минц начала тогда работать над этой темой, однако статья была опубликована много позже: Минц З. Г. А. Блок в полемике с Мережковскими // Ученые записки ТГУ. Вып. 535: Блоковский сборник. [Сб.] 4. Тарту, 1981. С. 116–222.


[Закрыть]. Еще были живы все эти дамы блоковские17651765
  Е. М. Тагер, Н. А. Павлович, В. П. Веригина, Н. Н. Волохова, Е. Г. Полонская, чьи мемуары об Александре Блоке З. Г. Минц публиковала в «Ученых записках Тартуского унт-та» (1961 и 1963) и в изданном в Тарту первом «Блоковском сборнике» (1964).


[Закрыть]. Зара была очень активна: они приезжали, они выступали, девочки к ним посылались. Писались работы – ерундовые работы, но все это собиралось. А у меня из‐за того, что я пошла на третий курс, вышли разночтения – это было тяжело. Надо было сразу идти на второй, но, с другой стороны, надо было идти на третий, по разным причинам. Там был и спецкурс по Блоку: «Стихи о Прекрасной Даме» – все пять циклов. Сдавали зачет так: такая-то строчка – цитировала Зара – из какого цикла? И мы должны были сказать, из какого цикла строчка, и показать, что между вторым циклом и первым произошли такие-то изменения в сознании Блока. За первый год мы «Распутья»17661766
  Стихотворный цикл Александра Блока (1902–1904).


[Закрыть] прошли – все-таки до «Города»17671767
  Стихотворный цикл Александра Блока (1904–1908).


[Закрыть] дошли. Анализировали стихотворения. У Зары вначале у меня было два хвоста, и она сказала: «Давайте мы сделаем библиографию всех годов „Нового мира“ – полную библиографию». Ну я начала делать эту библиографию, но это было сумасшествие. А вторую работу я написала очень хорошую: «Природа в раннем творчестве Маяковского». – «А кем вы хотите заниматься?» – «Ранним Маяковским», – сказала я смело: не поздним, а ранним! «Послушайте! Ведь если звезды зажигают» и пр. Ну, она говорит: «Хорошо. Ну возьмите тему природы», – а тут и руссоизм, и то, и се, и я написала работу. А защиты – какие были защиты курсовых – за каждый год! Как мы волновались перед этими защитами! У меня Адамс оппонировал – он проверил все! Приходил Юрмих – весна, май – в светлом костюме, и все руководители. Оппонировали студенты плюс преподаватели. Короче, я тогда получила пятерку, хотя у меня Адамс всех блох выловил.

Зара, видимо, была огорчена, когда я ушла к Юрмиху. Хотя семинары лучше всего были у Зары. У Юрмиха семинары не получались. Но – тут начинается семиотика, вторичные моделирующие системы. Я же все время была на передовой. Я увидела, что уже прошла одна конференция в Москве17681768
  Симпозиум по структурному изучению знаковых систем, прошедший в 1962 году в Москве под эгидой Института славяноведения и Совета по кибернетике. Был выпущен сборник тезисов: Симпозиум по структурному изучению знаковых систем: тезисы докладов. М.: Изд-во АН СССР, 1962.


[Закрыть], вышел сборник – тезисы по вторичным моделирующим системам17691769
  Программа и тезисы докладов в летней школе по вторичным моделирующим системам: 19–29 августа 1964 г. в Кяэрику. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1964.


[Закрыть], но она называлась как-то иначе, и потом вторая – настоящая большая книжка17701770
  Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 181: Труды по знаковым системам. [Сб.] 2. Тарту, 1965.


[Закрыть].

<ПИСЬМО Ю. М. ЛОТМАНУ>

(20 июля 1964 г.)17711771
  Письмо хранится в фонде Ю. М. Лотмана в Отделе рукописей и редких книг Научной библиотеки Тартуского университета: Dušetškina Jelena. F. 135, s. 471. lk. 1–6. Написано Е. В. Душечкиной, в то время студенткой Тартуского университета, ее учителю и научному руководителю Ю. М. Лотману из диалектологической экспедиции ТГУ в Причудье 20 июля 1964 г.


[Закрыть]

Дорогой Юрий Михайлович!

Вот уже вторую неделю живем мы в Варнье17721772
  Варнья (рус. вариант названия Воронья) – деревня со значительным старообрядческим населением на западном побережье Чудского озера.


[Закрыть], привыкаем, и к нам привыкают, но все же мы для них «барышни, приехавшие са сваим адеялам». Переговорили с десятком старушек и затранскрибировали 50 страниц текста17731773
  Материалы, собранные Е. В. Душечкиной летом 1964 г. в Варнье, позже были использованы как источник речевых иллюстраций к ряду статей готовящегося в настоящий момент к публикации издания: Лексикон традиционной культуры староверов Эстонии. Т. 1. Дом и домашнее хозяйство.


[Закрыть]. Старушки все ужасно славные и рассказывают с удовольствием, но одни интереснее, мастерски, другие похуже. Всё про свою жизнь говорят, особенно про детство да про первые годы замужества. А судьба почти у всех одинаковая. Вначале к эстонцам работать ходили, скот пасли, а потом на кирпичном заводе кирпичи делали, а потом замуж шли. И так все. А потом часто на «моленню» разговор переводят. С гордостью говорят, какой у них «коностас» и цветы бумажные на иконах. Сейчас-то ремонт, а то всегда красивая у них молельня, старая. Читаю им иногда книги их старинные, староверские, а одна, раз, узнав, что я читаю по-старославянски, побежала, достала из-под перины листочек стертый и протягивает, взволнованная. Читаю: Сон Богородицы17741774
  Апокрифический текст рубежа XVII–XVIII вв., широко распространенный среди старообрядцев и часто использующийся в качестве молитвы или оберега. В православном христианстве текст запрещен для чтения. Текст апокрифа описывает вещий сон Богородицы, в котором происходит распятие и воскресение Христа.


[Закрыть]. Читаю, а она плачет, глаза платком утирает, особенно про то, как Иисуса распяли. И вот странно, ведь они зверств видели не меньше этого, а всегда на них такое, до слез, впечатление производит. «Кабы и перед смертью кто прочел. Я-то не умею». Стала совершенным профессионалом в ведении «светских» разговоров – про то, про се, про лук, про погоду. И со старушками-то хорошо, они доверчивы и добры, да и не знаешь, кто кому удовольствие доставляет – они нам или мы им своим слушаньем. А со стариками да с мужиками не получается. Косо смотрят, не доверяют. «Не рискуем», – говорят. Бог знает, кто мы такие и что запишем. А начнут-таки говорить, так все поучают, назидают. И с гонором таким: мы школу жизни прошли. Ну пусть, так и говорят-то совсем не интересно. Все собираемся пойти в ночь с рыбаками в озеро, но сейчас рыбы мало идет – все окуни да ряпуша. И к тому же, недавно получка была, вот уже пятый день пьют.

Озеро чудесное. Сейчас, правда, сухо, далеко ушло, до глубины, наверное, километра два надо шагать. Во всяком случае, я так и не дошла. А купаемся в канале, для лодок прорытом. Да и его замывает. Вода мягкая и теплая. Ко мне тут сестренка Ирина приехала, так мы с ней по четыре раза купаемся. Стоит и пожинает плоды моей плавательной славы. Выпускает меня, как дрессировщица любимого тигра. «Ленка, а ну-ка пронырни!» Я набираю воздух в свои шестилитровые легкие и ныряю.

Устроились прекрасно. Уехала одна учительница, и мы получили собственную квартиру, правда, с одной кроватью. Двое у нас спят на сеновале, на свежем, пахучем сене. Бессменно Иришка и мы с Тийной17751775
  Тийна Ару, напарница Е. В. Душечкиной в диалектологической экспедиции.


[Закрыть] по очереди. За стенкой – наши попечители – семья учительницы Островской. Они не местные, но уже прижились, луком торгуют, рыбу ловят, а она учительствует. Однако про местных говорят: они. Муж ужасный остряк. Из тех, кто не словом, а поведением, усмешкой острит. И пересказать нельзя. Но не балагур. Потоньше. Говорит: вон – парень пришел в парикмахерскую в Тарту. Ему: «Ну у тебя и шея!» А он с гордостью: «Мясо ем!» – «Не мясо, а мыть надо!»

Они нас тут приютили, все показывают, всему учат. Очень приветливы. И дети у них славные. Школа тут восьмилетняя и эстонский комплект – четыре класса. Очень трудно с языком. Тысячу раз поправишь, а они на тысячу первый опять: йон, йены. А то еще, как замаливают грехи, так не ходят в школу. Пришлось учительнице пойти к батюшке. Договорились: уж замаливать пусть замаливают, но только чтоб не в учебное время. На том и поладили.

Поразило громадное количество дебильных детей. В одном классе шесть человек. А во всей школе на 170 учеников – 17 дебильных. Пьют здесь много и родственные крови смешали. Вот и получается такое.

По деревне ходит дурачок Ника. Все потешаются: «Вот и у нас спектакль – Ника!» А он не какой-нибудь блаженненький, а с отвратительной, испитой, какой-то страшной мордой.

Но озеро, Юрий Михайлович… И вот странно, нет впечатления моря, чувствуется даже на взгляд пресная вода. Впрочем, может быть, это от сознания.

У каждой семьи своя моторная лодка. Вообще, живут хорошо, и сами то же говорят. А в другую сторону от нас – эстонская половина деревни, так там победнее. А тут, у старожилов-староверов, иной раз такие кирпичные хоромы увидишь. И внутри – чистота, половики да иконы. Есть старые псковские иконы, очень хорошие, но больше местные; был тут один специалист – недавно помер, так теперь никто не делает.

Чувствую на себе влияние здешнего языка. Не столько на словах и на грамматике, сколько на интонациях. Вот и сейчас – даже при письме.

Аввакума прочитала, но сейчас не знаю, что сказать, кроме того, что я его вообще люблю. Пытаюсь заводить здесь разговоры про староверство, может, это и не очень разумно, но они ничего не говорят, не потому что скрывают, а просто не знают, нечего им сказать. Верят, и все тут. Православных не признают. Кто не верует (из русских) – те тоже православные. И мы православные. Только и отличие, что службы чаще и не венчают.

Сколько еще мы будем здесь, не знаю. На днях ждем Татьяну Филаретовну17761776
  Татьяна Филаретовна Мурникова, руководитель диалектологической практики. Будучи староверкой, в начале 1960‐х гг. Мурникова подвергалась преследованиям со стороны университетской администрации. В 1963 г. ее взял под защиту Ю. М. Лотман, добившись ее зачисления в качестве преподавателя на кафедру русской литературы.


[Закрыть], она скажет. Но уезжать не тянет. Я здесь удивительно хорошо себя чувствую, и со старушками все ладно тоже.

Всего хорошего, Юрий Михайлович, привет Вашим мальчишкам17771777
  Сыновья Ю. М. Лотмана и З. Г. Минц, Михаил, Григорий и Алексей.


[Закрыть]. Как идут их плавательные дела17781778
  Будучи пловчихой-чемпионкой, Е. В. Душечкина часто учила плаванию как младших членов своей семьи, так и детей друзей и знакомых. По воспоминаниям М. Ю. Лотмана, Е. В. Душечкина давала им с братом Григорием урок плавания летом 1962 или 1963 г. Летом 1964 г. дети Лотманов жили на даче в Эльве и училась прыгать с вышки на Эльвском озере.


[Закрыть]?

Душечкина Е.

14.VII.64

[P. S.] А имена тут какие! Вот в соседней семье шестеро сыновей – от четырнадцати до двух дет: Макарий, Назарий, Парфений, Василий, Иван и Николай. И отец у них – Лавр.

<ОБ АВГУСТОВСКИХ СОБЫТИЯХ 1968 ГОДА17791779
  Текст написан Е. В. Душечкиной по просьбе Г. Г. Суперфина в апреле – мае 2011 г. в качестве комментария к записке Ю. М. Лотмана, адресованной Анн Мальц, от 21 августа 1968 г., касающейся поступления в Тартуский университет А. Ю. Даниэля. Записка, хранящаяся в домашнем архиве Анн Мальц, была частью экспозиции выставки «Тарту – Остров Свободы: Роль Тарту в официальной и альтернативной культуре СССР», проходившей осенью 2011 г. в Тартуском городском музее. В примечаниях используются комментарии из электронного письма А. Ю. Даниэля Е. А. Белоусовой от 16 апреля 2021 г.


[Закрыть]>

В июле 1968 года мы с Анн17801780
  Анн Эдуардовна Мальц.


[Закрыть] были в Москве. Жили у Октябрины и у Инкá17811781
  Сестры Октябрина Федоровна и Инна Федоровна Волковы.


[Закрыть]. Вдруг однажды со мной связалась (как? телефона не было, не помню) Лена Семека и пригласила меня к себе в гости, не сказав зачем. Я пришла – довольно большая комната в коммунальной квартире, показавшаяся мне очень научно-изысканной. На столе помню портрет Эйзенштейна. Ну и книги, разумеется. Лена стала говорить о том, что в этом году закончил школу очень умный мальчик Саня Даниэль, собирается быть физиком, но поступать в Москве бессмысленно, и что вот решили попробовать подать документы в Тарту, на физфак, разумеется. Не могла бы я проследить, обласкать и пр. Я, конечно, обещала17821782
  Комментарий А. Ю. Даниэля: «Про то, что мой приезд в Тарту ожидался кем-то заранее, я ничего совершенно не знал; это, видимо, было для меня „за кадром“. Подозреваю, что это все Вяч. Вс. (Вячеслав Всеволодович Иванов – примеч. Е. Б.) готовил, с ведома и согласия моей матушки (они дружили). Но, независимо от этого, у меня было с собой и его письмо к Лотману». Мать Александра Даниэля – Лариса Иосифовна Богораз.


[Закрыть].

И вот в начале августа приехал Саня. Где он жил, я не помню. Наверное, в общежитии. Я тогда жила на Крейцвальди одна, Ирка с Санькой Рейфманом17831783
  Сестра Е. В. Душечкиной И. В. Душечкина (Рейфман) и ее муж С. П. Рейфман.


[Закрыть] путешествовали по югу. В это время в Тарту еще жил у Лотманов Саня Фейнберг. А Анн была в тот год в приемной комиссии. И мы все стали вчетвером дружить – болтаться по Тарту. Помню, как подавали Санины17841784
  Имеется в виду Александр Даниэль.


[Закрыть] документы в приемную комиссию. Это было в аудитории 191, кажется, второй этаж налево17851785
  Нумерация аудиторий в главном здании Тартуского университета была изменена в конце 1960‐х – начале 1970‐х гг. По утверждению Анн Мальц, члена приемной комиссии летом 1968 г., приемная комиссия была в аудитории 49 по старой нумерации.


[Закрыть]. Там, где сейчас висит портрет Лотмана работы Юри Аррака17861786
  Юри Аррак написал посмертный портрет Ю. М. Лотмана в 1994 г.


[Закрыть]. Я видела, как Саня заполнял документы и на вопрос об отце написал, что заключенный такой-то и там-то и там-то17871787
  Отец Александра Даниэля, Юлий Маркович Даниэль.


[Закрыть]. Уже после этого, как мне казалось, можно было ожидать какой-то реакции. Но документы приняли (думаю, по растяпству – не прочитали до конца), и на протяжении всех двух недель экзаменов никто на это ни разу не обратил внимание. Мы очень волновались перед первой оценкой. Но пошли пятерки за пятерками (или, если не ошибаюсь была все-таки одна четверка).

Жили мы очень весело и интересно. Сани подружились, вечно спорили и иронизировали друг над другом. Ходили бесконечно по Тарту, гуляли, и вообще было чудесно. Экзамены были сданы. После экзаменов Саня уехал в Москву. Ответ ожидался 20 августа. Мы с Анн пришли смотреть вывешенные листы. И увидели, что список принятых физиков с 25 сокращен до 8 (кажется, все-таки не до 9) человек17881788
  Комментарий А. Ю. Даниэля: «Изначально было 15 мест; 20 августа объявили, что сокращают до 5 (!) мест. Я был шестым: передо мной четыре человека вне конкурса („стажники“ и отслужившие в армии) и пятый – какой-то честный вундеркинд, сдавший профильные экзамены на все пятерки. Но самое интересное Лена забыла упомянуть: как позже выяснилось, кое-кого из не прошедших абитуриентов приватно предупредили в комиссии, чтобы они не торопились забирать свои документы. А после того, как это сделал я (получается, что я это сделал 23-го), число мест опять увеличили, правда не до 15-ти, а до 10-ти».


[Закрыть]. Как раз остановлен перед Саней. Мы бросились обо всем узнавать. В приемной комиссии сказали, что в ходе экзаменов просто неожиданно для самого университета сократили группу. Якобы таково было указание из Таллинна. Больше ничего не объясняли. Тут мы вызвали Саню из Москвы, и 21‐го августа он приехал в Тарту. Мы надеялись что-то еще предпринимать. Помню, что сразу по его приезде 21‐го мы (видимо, тоже всей компанией, но в этот момент я помню только одного Саню) были (курили?) в чердачном помещении, что перед семинаркой (откуда наверх идет витая чугунная лестница).

Кто и как сообщил о введении войск, не помню. Но отчетливо помню резкий такой жест Сани, такой как бы закрут всем телом и отчаянный взмах рукой. Видимо, что-то сказал, но слов не помню. Он, кажется, сразу же рванулся ехать в Москву. Видимо, мы его отговаривали и уговорили (это могла быть моя идея или совместная с Анн – получить совет у Лотманов – а у кого еще? – хотя вообще-то уже ни на что особенно не надеялись). И мы с Саней поехали в Ригу ночным поездом, а затем в Саулкрасты17891789
  Город на Видземском взморье в Латвии, где в то лето отдыхало семейство Лотманов.


[Закрыть]. Мы провели у Лотманов несколько часов, понятно было, что Ю. М.17901790
  Лотман.


[Закрыть] понимал, что ничего уже сделать нельзя. Может быть, совет сходить к Клементу17911791
  Федор Дмитриевич Клемент, ректор Тартуского университета.


[Закрыть] был его, хотя что мог сделать Клемент? В тот же день вернулись. То есть 24‐го были в Тарту.

Саня рвался в Москву. Он как будто бы ожидал, что там может что-то произойти. И, конечно, пошел бы со всеми17921792
  «Демонстрация семерых» 25 августа 1968 г. на Красной площади против введения советских войск в Чехословакию в ночь с 20 на 21 августа.


[Закрыть]. Какой был замечательный мальчик! Как он мне нравился. Сожалею, что так мы и потерялись потом и только изредка встречались. И вот в эти дни за нами, за всей нашей компанией, стал ездить газик. Куда мы, туда и они. Если мы гуляли по Тооме17931793
  Парк на горе Тоомемяги в г. Тарту.


[Закрыть], то газик останавливался, оттуда выходили девушки в одинаковых болоньях и прогуливались неподалеку. Стоял газик у дома на Крейцвальди17941794
  Дом в г. Тарту на ул. Крейцвальди, 14Б, в котором в то время снимали квартиру Е. В. Душечкина с сестрой Ириной. Комментарий А. Ю. Даниэля: «Мне кажется, здесь в рассказе Лены – сдвиг во времени: газик точно был, я его помню (более того, помню потрясающий эпизод, как мы сидели у Анн Мальц, а газик стоял у подъезда; потом я вышел почему-то раньше других и, проходя мимо этого газика, услышал доносившийся оттуда отрывок из НАШИХ разговоров в квартире Анн наверху десятью минутами ранее – пленку перематывали, что ли?). Но это все было позже, в какой-то следующий мой приезд, уже в конце осени или начале зимы. И я не настолько самоуверен, чтобы приписывать этот газик себе; припоминаю, что незадолго до этого в Тарту приезжала Наташа Горбаневская, – думаю, этот газик был остаточным следом от ее визита».


[Закрыть], и у Габовского17951795
  Квартира Якова Абрамовича Габовича в Тарту по адресу ул. Кингисеппа (ныне Лаулупео), 67, кв. 1.


[Закрыть]… Как потом Саня уехал и о его встрече с Клементом, не помню. Что касается всего этого случая, я думаю, что в приемной комиссии просто пропустили этот факт в Саниных документах, недоглядели и дали сдать все экзамены. А потом вдруг обнаружили и стали действовать, как умели.

Вот, кажется, и все. Саня не успел на демонстрацию. Думаю, что Лариса17961796
  Мать Александра Даниэля, Лариса Иосифовна Богораз, была участницей «демонстрации семерых».


[Закрыть] сама как-то притормозила его возвращение в Москву. Но, может быть, и ошибаюсь.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА СО СЛАВОЙ САПОГОВЫМ

В последних числах мая 1996 года Новгородский университет проводил Пушкинскую конференцию, и после одного из заседаний для ее участников была организована экскурсия в Софийский собор с демонстрацией фондов, которые обычным посетителям, как правило, не показываются. По окончании экскурсии наша группа распалась, и все разбрелись по одиночке кто куда и как-то сразу потерялись в сложном пространстве громадного храма. Походив некоторое время по собору, я села на скамью под одним из западных арочных проемов и сидела так, рассматривая тяжелые, но мощно и неумолимо действующие стенные росписи XIX века. Вдруг я заметила, что мимо меня поспешным и целенаправленным шагом, какой у него иногда бывал, проходит Слава Сапогов. Как бы наткнувшись на меня, он спросил удивленно: «А ты, Лена, чего здесь сидишь? – И тут же сразу добавил: – Это все дерьмо. Пойдем лучше смотреть Константина и Елену». Быстро повернулся и решительно направился в обратном направлении, откуда только что шел, а я послушно последовала за ним. Я помнила о знаменитых фресках, датирующихся то ли концом XI, то ли началом XII века, но почему-то не видела их во время своего прежнего посещения Новгородской Софии. Слава привел меня в южную часть собора, в Мартирьевскую паперть, повернулся спиной к внешней стене и поднял голову. Я сделала то же самое и увидела на лопатке южной стены две бледные фигуры. Первым впечатлением (непосредственно после росписи стен и купола) было ощущение бледности, а может быть и бедности изображения, даже с некоторой долей разочарования. Почти прозрачные голубые, розоватые и бледно-оранжевые тона. А потом увидела тонкость, уверенность и твердость рисунка цветных линий, формирующих фигуры. И еще я почувствовала, как волнуется Слава. Он явно только что видел эту фреску (и не в первый раз); в момент встречи со мной он возвращался именно отсюда. Теперь же он не только смотрел на нее снова, но показывал ее мне, делился ею со мной, дарил ее мне, впервые видевшей. «Смотри, какая она твердая», – сказал он. (Слава слегка картавил, и поэтому у него получилось почти «твёвдая».) И я, действительно, увидела непреклонность сурового (но и нежного – к сыну) лица Елены. «А он сомневается… Льнет к ней. Видишь – сомневающийся…» – сказал Слава немного спустя. Константин склонялся к матери, как бы ища не то защиты, не то поддержки. «Смотри, смотри, искры с одежды – так и бьют!» Я еще не замечала «бьющих искр», но, обратив внимание на одежды – бледные-бледные, расписанные крестами (то, что искусствоведы называют «крещатыми ризами»), вдруг действительно ощутила их заряженность – как будто, они под напряжением. Я чувствовала Славино волнение и возбуждение. Его возбуждение передавалось мне. Понимая, что нахожусь под Славиным влиянием, я послушно подчинялась ему. Он, конечно же, был выпивший, что только повышало остроту его восприимчивости. Некоторое время мы стояли и молча смотрели. А потом послышалось мне (или же показалось?), что он сквернословит – тихо, почти про себя, и, что называется, «с чувством». Меня не коробило его сквернословие. Полученная (и скопившаяся, как бы переполнившая его) энергия искала выхода. И так мы стояли долго. А потом разошлись навсегда.

Впоследствии я не раз вспоминала эту встречу – как Слава подарил мне Константина и Елену. А когда ровно три месяца назад я узнала, что Слава умер, опять вспомнила наше долгое стояние перед древней софийской росписью. Но это воспоминание уже было иным.