Текст книги "Психология семьи. Учебник для вузов"

Ф. Арьес (1999) попытался проанализировать на примере художественных и литературных произведений, каким образом в них интерпретируется идея детства. Он сделал вывод о том, что вплоть до XII века искусство не обращалось к детям. В живописи XIII века дети встречаются лишь в религиозных сюжетах (которые тогда составляли подавляющее большинство произведений искусства) в виде младенца Иисуса или ангелов, поскольку именно так представлялись людям того времени души умерших.

Изображения реальных детей не встречаются в живописи примерно до начала Возрождения. Ф. Арьес предполагает, что, возможно, в это время ребенок не являлся для взрослых личностью. Более того, часто в иконописи художники изображали детей как взрослых, но меньших по размеру. С нашей точки зрения, это слишком смелое заявление. Мы уже многократно встречались с тем, что христианская доктрина того времени действительно не замечала детей. Однако это не означает, что к детям подобным образом относились их родители. Доказательства родительской любви к детям приводились ранее. Возможно, отношение к детям и не было личностным в сословном обществе в целом, но такого рода отношение могло встречаться в отдельных семьях.

В XVI веке появляются портреты умерших детей, что Арьес рассматривает как изменение отношения родителей к детям. Однако этот факт можно интерпретировать и как изменение христианской концепции восприятия детей, что позволило родителям открыто демонстрировать скорбь по поводу умершего ребенка, которая была у них и в ранние времена, но они не могли ее показывать, поскольку ребенка забирал Господь из каких-то своих соображений, и не дело человека судить его за это.

Первые изображения реальных детей на портретах художников относятся к XVII веку. Обычно это дети царственных особ, аристократов или самих художников.

Ф. Арьес на основе этих данных полагает, что изменение отношения к детству происходит постепенно от XIII до XVII века. Безусловно, это важные замечания. Причиной появления детей на картинах художников может являться не только изменение отношения к ним их родителей. Согласно Д. Б. Эльконину (1971), детство возникает в обществе тогда, когда ребенка нельзя непосредственно включить в систему общественного воспроизводства, поскольку ребенок не может овладеть орудиями труда в силу их сложности. До конца XIX века в общественном сознании существовало членение жизни человека на три этапа: детство как стадия зависимости от взрослых, молодость, когда все силы человека раскрываются, и старость, которая состоит в подготовке к смерти. Только в конце XIX века с началом технической революции и появлением больших городов детство становится универсальным феноменом, охватывающим все слои населения. Статус ребенка, который был в основном привилегией мальчиков, в равной степени распространяется и на девочек, которые до этого, независимо от принадлежности к социальному слою, с раннего возраста привлекались к домашнему труду и семейным заботам.

Безусловно, образ детства меняется и в живописи, и в литературе. Однако мы не знаем, как изменение образа детства в обществе соотносилось с изменением отношения к ребенку в семье. В XVII веке на портретах знатных особ появляются дети, но в это время в аристократическом мире они были не личностями, к которым нужно соответствующим образом относиться, а товаром, который можно продать или обменять, чтобы получить власть, имущество, страну. Это выгодная демонстрация товара в парадном виде: дети не играют, не общаются с кем-то, но торжественно являют себя.

Картины естественного взаимодействия детей и родителей получают широкое распространение в XIX веке. Возможно, это связано с тем, что портретная живопись стала доступнее, а не с реальным преобразованием отношения к детям. Для такого вывода нужны дополнительные доказательства.

Об этом говорит и И. С. Кон (1988. С. 51), подчеркивая необходимость разграничения повседневной практики взаимоотношений в семье и ее символизации в культуре. Более того, наблюдая современные семьи, можно видеть разнообразие взаимодействия родителей и детей. Вполне вероятно, что не меньшее (а возможно, большее из-за сословной организации общества) разнообразие существовало и в прежние времена.

М. Мид (1988. С. 322) несколько иначе подходит к периодизации изменений, происходящих в обществе в отношении взаимодействия взрослых и детей. Она вычленяет в истории человечества три типа культур: постфигуративные, кофигуративные и префигуративные. Первый тип культуры – постфигуративный – характеризуется тем, что дети учатся у более старших, тех, кто прожил больше и имеет больший опыт. Второй, кофигуративный, тип обусловлен необходимостью учиться у сверстников как взрослым, так и детям. Это наше время, когда предпочтительнее получать знания от более умелого, а не старшего. Вместе с тем уже отмечается тенденция повышения значимости обучения не только друг у друга, но и у детей. Это префигуративная культура, в которой новшества появляются столь стремительно, что их быстрее осваивают дети, а взрослые вынуждены учиться у них. Так, современные бабушки и дедушки учатся у внуков пользоваться мобильными телефонами, а мамы и папы обращаются к детям, чтобы справиться с компьютером, айфоном или айпадом.

В подобной типологизации изменений во взаимодействии взрослых и детей в культуре имплицитно (неосознанно) заложена идея постепенного нарастания доли личностного отношения взрослых к детям в течение исторического времени.

В то же время предполагается, что переход от постфигуративной культуры к кофигуративной не может происходить добровольно, когда люди, привыкшие следовать традиции, просто передают бразды правления молодым. Такие ситуации – следствие катастроф, революций, иммиграции, появления новых технических устройств, которыми не могут управлять старшие. Если в постфигуративной культуре суть семейного воспитания состоит в том, чтобы сын освоил все, что знает и может отец, перенял его видение мира, а дочь научилась всему тому, что умеет мать, и переняла ее образ мыслей, то в кофигуративной культуре родители воспитывают детей так, чтобы дети стали иными, чем они, такими, какими родители никогда не были. Следовательно, жизненный опыт детей радикально отличается от такового у их родителей, а потому родители не могут служить им примером. Точнее, они могут служить примером как носители неких моральных ценностей, но не как те, кто владеет эффективными методами поведения в конкретных ситуациях и даже в воспитании собственных детей.

Именно когда в рамках постконфигуративной культуры зарождается и зреет кофигуративная культура, возникает конфликт отцов и детей. С одной стороны, молодые пытаются идти новым путем, который не проходили старшие, с другой – специфика самого развития человека состоит в том, что в сложных, стрессовых ситуациях человек может свернуть с уникального пути развития на привычный, проторенный путь запечатленного в детстве поведения. Даже в рамках одного общества формируются люди, до конца идущие в этом новом направлении, и те, кто возвращается на привычную колею отцов. Тем не менее число таких целеустремленных передовых людей становится все больше. Они вырабатывают новые стили поведения и служат образцом для сверстников.

Это новое культурное наследие может передаваться детям не только их родителями, но и другими взрослыми, например в школе или университете, с помощью средств массовой информации.

Если поведение человека в постфигуративном обществе в основном репродуктивно, то в кофигуративном оно в большей мере творческое, потому что молодые люди самостоятельно формируют новые типы поведения, а не следуют образцу. В свою очередь это ведет к стремительным изменениям в обществе, к которым нужно вновь и вновь приспосабливаться. В своей простейшей форме кофигуративная культура представляет собой нуклеарную семью, состоящую из двух поколений. В таком мире пожилые люди изолированы от молодых, замкнуты в себе и не влияют на младших, живущих отдельной семьей.

Будущая префигуративная культура предполагает, что взрослые должны готовить детей к тому, о чем пока не догадываются сами. Будущим нельзя управлять так, чтобы предусмотреть на долгие годы стабильность, контролируемую старшими поколениями. М. Мид описывает этот новый вид культуры как миграцию во времени, а не в пространстве.

Если любому родителю задать вопрос об особенностях его детей, когда их несколько, то каждый с жаром будет приводить примеры их непохожести друг на друга. По мнению таких мам и пап, генетика не может объяснить, почему дети, родившиеся и выросшие в одной семье, имеющие близкий генотип, так сильно отличаются в поведении. Однако здесь существует простая закономерность: дети близки генетически, но развиваются в разных условиях, причиной чему является важный параметр – внимание родителей к ним. Каждый последующий ребенок изменяет психологический климат в семье, а значит, живет в иных условиях, чем предыдущие. Психологические же различия определяются занятостью родителей и постепенным уменьшением времени и внимания, которые родитель уделяет каждому ребенку, их опытом (он растет), их приоритетами при распределении своего времени, а также способностью самого ребенка удерживать внимание родителей.

Следует помнить и о том, что человек наследует не гены, а норму реакции гена, которая определяет возможность реализации гена в тех или иных условиях. Она представляет собой перевернутую параболу и свидетельствует о том, что ген может максимально реализоваться только при определенных условиях. Отклонения от них снижают возможность реализации гена, следовательно, ведут к меньшей выраженности признака, за который он отвечает.

Большинство родителей не ощущают различий в условиях развития детей, поскольку очевидных изменений не происходит: семья никуда не переезжала, взрослые не меняли ни место работы, ни обстоятельства жизни, им кажется, что они не меняли и своего отношения к детям. Однако различия наблюдаются как в условиях взаимодействия ребенка и родителей, так и в распределении пространства для проживания. Первый ребенок – всегда единственный, а потому все внимание родителей, а иногда и бабушек, и дедушек приковано к нему одному.

Биологически для развития мозга ребенка нужна не столько любовь (мы уже говорили о том, насколько это понятие неопределенно и может существенно отличаться от семьи к семье), сколько внимание к нему. Внимание может быть изучено, поскольку его можно измерить. Внимание предполагает время обучения чему-то, что передается от обладающего более сложными знаниями взрослого ребенку. Младшие дети, больше общающиеся не со взрослыми, а с детьми, в некоторой степени обделены таким вниманием-обучением.

Ф. Гальтон, родственник Ч. Дарвина, первым предложил тест, направленный на оценку интеллекта, а также обнаружил связь порядка рождения ребенка в семье с его способностями. Тогда (в силу типичности больших семей) это можно было показать даже в рамках одной семьи. Позднее А. Адлер (1997), сам бывший средним ребенком, выделил тип личности, характерный для каждого по порядку рождения ребенка в семье. Голландские исследователи Л. Бельмон и Ф. Маролла в 1973 году описали результаты обследования около 9 тыс. призывников. Они показали, что чем больше у ребенка старших сибсов (родных братьев и сестер), тем ниже его интеллект. Самые низкие оценки были показаны девятым ребенком в семье (Годфруа, 1992). Р. Зайонц и Г. Маркус объяснили этот результат временем общения с взрослыми, которое у первенцев, безусловно, больше. Примечательно, что среди нобелевских лауреатов преимущественно встречаются первые дети (Николаева, Япарова, 2013).

Ф. Саллоувей (Sulloway, 1996) исследовал биографии 7 тыс. исторических и научных деятелей, радикально повлиявших на атмосферу своей эпохи, и обнаружил среди непервенцев в 18 раз больше революционеров (а также ученых, сделавших выдающиеся открытия), чем среди старших детей. Однако эти закономерности не так просты. Ведь и нобелевские лауреаты переворачивают представления людей о мире своими открытиями, но они чаще являются первенцами. Более простая картина наблюдается в тех семьях, где родители не ставят перед собой задачи развития каждого ребенка. Противоречивых данных много, так как подходы к задачам воспитания существенно отличаются от семьи к семье.

М. Стьюарт (Stewart, 1962) утверждал, что дети, рожденные последними, менее смышлены не в силу их очередности при рождении, а в силу того социального опыта, который предоставляется им в семье. Чем младше ребенок, тем больше вероятность, что он общается не с родителями, а с другими детьми, которые не могут передать ему сложные знания. С рождением нового ребенка время на общение с каждым из детей у родителей сокращается, что влияет на развитие прежде всего младшего ребенка.

К. Кениг (2006) полагает, что дети, рожденные в семье первыми, – более целеустремленные, целостные, ориентированные в своем поведении, чем младшие братья и сестры. Последние легче обучаются, а первые идут к успеху и не боятся испытаний. Первый ребенок ориентирован на взрослых. Второй ребенок не так избалован их вниманием. Он может быть спокойным, послушным, радостным, когда ему не требуется усилий, чтобы нравиться взрослым; или упрямым, жестоким, независимым, способным выносить большое число наказаний, признавая их справедливость. Эти два типа вторых детей объединяет равнодушие к наказаниям и независимость от мира взрослых. Причина этого видится в различиях в контакте между родителями и детьми, которые вторично влияют на образование и раскрытие характера ребенка. Третий ребенок обладает самой высокой креативностью из троих детей, но он может быть менее волевым и целеустремленным, чем первый. Это связано с тем, что он остается самым младшим в семье, даже когда становится взрослым. Старшего ребенка наделяют большей ответственностью и уделяют большее внимание, чем другим детям.

Рождение четвертого, пятого и шестого ребенка повторяет расклад, возникший в первой тройке. То есть, согласно К. Кенигу (2006), у детей есть только три варианта поведения, определяемые социальной ситуацией, которые воспроизводятся в каждой очередной тройке. Эти виды поведения определяют не умственное развитие, а социальный интеллект, то есть умение взаимодействовать в социуме. Если кто-то из детей выпадает из данного ряда, например в результате смерти, вся цепочка из детей смещается, а вынужденная смена позиции у последующих детей ведет к духовному напряжению. К примеру, американский президент Кеннеди был вторым ребенком в семье. Его высокоодаренный старший брат, который готовился стать президентом, погиб на войне во время одного из вылетов. Второй брат планировал быть художником, но вынужден был занять место старшего брата. «Место в ряду братьев является решающим для поведения человека внутри сообщества. Оно коренным образом влияет на то, как человек реагирует на других людей, оно определяет его способность дружить, быть товарищем своим окружающим, вступать в сообщество или нет. Оно также существенно влияет на выбор супруга или супруги» (Кениг, 2006. С. 24).

Существует определенная закономерность: из семей, где был один ребенок, выходят дети, которые, вырастая, в собственных семьях предпочтут иметь одного ребенка. Дети из семей с двумя детьми будут иметь либо двух, либо одного. Выходцы из многодетных семей предпочтут также иметь многодетные семьи, хотя часть из них решит иметь только одного ребенка, поскольку сами в детстве пережили нехватку материнского внимания.

Взаимодействие между братьями и сестрами формирует будущие отношения с другими людьми, от его качества зависит, как в дальнейшей жизни, будучи взрослыми, они станут общаться с теми, кто старше или младше их, на работе, дома, на отдыхе (Кениг, 2006; Руфо, 2006).

В любом случае соревнование между детьми в семье – обязательное условие. Оно не всегда явно и болезненно, и в небольших дозах подготавливает к будущей жизни. Превратиться ли это соревнование в войну или дружеский поединок, определяется тем, как родители регулируют взаимодействие. Если у родителей ограничено время для общения, то дети будут расти примерно в одних и тех же семейных условиях, но их социальное окружение не будет тождественным. Опыт старшего или младшего ребенка в семье по отношению к другим детям, особенности влияния родительских установок и ценностей – все это меняется в результате появления в семье следующих детей и предопределяет формирование стиля жизни. Однако если родители могут уделять достаточно внимания всем детям, подобная закономерность не проявляется.

В настоящее время порядок рождения рассматривается не только с точки зрения теории А. Адлера, но и в рамках эволюционной психологии. В этом случае порядок рождения, как и пол, – факторы, направляющие приспособление человека к социальному окружению, а потому предопределяющие жизненный успех личности (Salmon, 1998). Порядок рождения обусловливает тип семейных ниш, которые формируются всеми членами семьи (Sulloway, 1996). Существует теория «конфликта между родителями и потомством», согласно которой каждый ребенок требует от родителей больше ресурсов, чем те могут предоставить (Trivers, 1974). Теоретически брат или сестра должны являться социальными союзниками, однако известно, что сиблинги постоянно соперничают за внимание родителей и за их ресурсы, которых всегда оказывается недостаточно (Бутовская, Бойко, 2001). С точки зрения этой теории влияние родителей проявляется в виде фаворитизма, который они редко осознают. Фаворитизм как биологическое явление обнаруживается в разных сферах жизни, начиная с питания и заканчивая родительской лаской. Дети, приспосабливаясь, вырабатывают методы доступа к родительским ресурсам (еде, одежде, ласке, вниманию). Уже приводились воспоминания «Пошехонская старина» М. Е. Салтыкова-Щедрина, в которых он описывает, как мать по-разному относилась к любимчикам и остальным детям. При этом отношения сиблингов преимущественно амбивалентны (Buss, 1999). Эволюционная эффективность приспособления родителей оценивается по тому, сколько потомства оставят их дети. Старший ребенок имеет особое значение для семьи с эволюционной точки зрения, поскольку он может стать родителем еще при жизни его отца и матери, в отличие от более поздних братьев и сестер.

Предпочтение родителями старшего ребенка обнаруживается при необходимости выбора в экстремальной ситуации: когда один ребенок должен быть принесен в жертву, чтобы спасти остальных, с наибольшей вероятностью пожертвуют младшим, и это доказано исследованиями, проведенными в разных культурах (Daly, Wilson, 1984, 1995; Бутовская, Бойко, 2001). Это неосознаваемое ощущение собственной безопасности формирует из старших детей защитников родительских ценностей. Они более консервативны, тогда как остальные дети, и особенно средние, чаще становятся революционерами в обществе и науке (Sulloway, 1995, 1996). Хотя и здесь есть немало исключений. З. Фрейд был старшим из шести детей, его теория крайне революционна в одних аспектах и, безусловно, реакционна (например, в отношении женской сексуальности) – в других. А. Эйнштейн был первенцем из двух детей, Г. Галилей – из трех.

Специфика отношений в семье зависит и от возраста родителей. Чем старше родители, тем больше они вкладывают в своих детей, поскольку имеют больший опыт, который стремятся передать им. С точки зрения эволюционной психологии ценность ребенка любого возраста у пожилых родителей возрастает, так как их совокупная приспособленность начинает все больше зависеть от репродуктивной способности детей (Salmon, 1998). Поэтому пожилые родители уделяют много внимания младшему ребенку (Sulloway, 1996) как самому слабому и уязвимому. В результате меньший ресурс семьи достается средним детям. Именно по этой причине они раньше других покидают отеческую семью, заводя собственную. Однако пренебрежение средними детьми наблюдается не во всех культурах. М. Л. Бутовская с соавторами (2001) показали в кросс-культурном исследовании, что подобное отношение к среднему ребенку отмечается прежде всего в русской культуре.

Взаимодействие со сверстниками различается у детей из однодетных и многодетных семей (Баландина, Силина, 2010). Потребность в отношениях с ровесниками удовлетворяется детьми из однодетных семей прежде всего за счет контактов с другом или подругой; из многодетных семей – с сиблингами, что отражает стремление к общению детей из больших семей в первую очередь с членами своей семьи. По мере взросления детей значимость отношений со сверстниками усиливается. В подростковом возрасте дети из многодетных семей начинают активно выходить за рамки семьи, взаимодействовать не только с сиблингами, но и с друзьями.

Отношения с сиблингами в многодетных семьях являются наиболее важными для младших детей старшего дошкольного возраста, их значимость для средних детей – младших школьников и особенно для старших детей-подростков снижается.

Для последних отношения с другом более значимы, чем для средних и младших детей. Стремление средних детей к общению в группе сверстников может быть обусловлено семейной ситуацией, снижением активного взаимодействия с родителями.

Соперничество между сиблингами, характерное для детских отношений, в меньшей степени выражено у младших детей и в большей мере проявляется ребенком в отношении сибса, следующего за ним по порядку рождения.

Социально-психологические, эмоционально-личностные характеристики и взаимосвязи между изучаемыми свойствами демонстрируют значимые сферы отношений для детей.

Выявленные различия показателей межличностных отношений детей из однодетных и многодетных семей являются результатом взаимодействия факторов возраста, пола, размера семьи и очередности рождения детей, которые определенным образом обусловливают изучаемые психологические переменные.

Эмпирические факты свидетельствуют о том, что такие параметры конфигурации семьи, как размер семьи (обусловленный количеством детей) и порядок рождения детей, играют роль промежуточных опосредующих звеньев в системе взаимосвязей разноуровневых свойств подсистем личности.