Текст книги "Психология семьи. Учебник для вузов"

Демографический подход пытается объяснить изменение численности семьи и характера брачных отношений практически во всех развитых странах. Эти изменения с особой силой возникли в 70-е годы XX столетия в Западной Европе. Они заключались в распространении добрачных (сожительство будущих мужа и жены) и внебрачных (нежелание обоих супругов заключать официальный брак) союзов, в росте внебрачной рождаемости, увеличении возраста вступления в брак (Захаров, 2006). Д. Ван де Каа назвал эти изменения вторым демографическим переходом (Van de Kaa, 1996), имея в виду, что первый произошел в Европе в XVI веке, о чем говорилось ранее (глава 2 «Семья в исторической перспективе»). Ученые объясняют эти изменения сдвигом мотивации больших масс людей от материалистических ценностей (стабильный доход, исправно функционирующее социальное обеспечение, политическая стабильность, закон и порядок) к постматериалистическим, то есть к ценностям демократии, заботе об окружающей среде, свободе слова, эмансипации, новым политическим идеям. Д. Ван де Каа пишет: «Растущие доходы, экономическая и политическая безопасность, которые демократические государства всеобщего благосостояния обеспечивают своим гражданам, способствовали началу “бесшумной революции”, сдвигу в направлении “масловианского постматериализма”, при котором сексуальные предпочтения индивида воспринимаются как данность, а принятие решения о внебрачном сожительстве, разводе, аборте, стерилизации и добровольной бездетности в большинстве случаев оставляется на усмотрение индивидов или пар, которых это касается» (Van de Kaa. P. 425). Следовательно, в странах, где демократические изменения произошли снизу, то есть были выстраданы людьми, ценностные представления менялись в сторону более гуманных. В странах, где демократические изменения происходили сверху, в семье не было такого сдвига ценностных представлений или они возникали у небольшой части образованного населения страны. Именно это наблюдается в нашей стране после перестройки.

Однако эта теория, хорошо подходящая к Скандинавским странам, для которых она и была создана, в меньшей мере соответствовала другим странам, где процессы демократизации шли более сложным путем.

Неявное расширение понятия «второй демографический переход» в работах авторов, исследующих современные демографические процессы за пределами Запада, свидетельствует о потребности в более широкой концепции изменений в формировании семьи (Захаров, 2006).

Н. Музелис (Mouzelis, 1997) предположил возможность разных причин изменений семьи в разных странах в зависимости от социальной и экономической ситуации. Именно поэтому данная концепция названа концепцией многообразия. Он опирался на представления Т. Парсонса (1998), который описал четыре основных параметра, характеризующих семью с точки зрения общества:

• адаптация (способность приспосабливаться в обществе);

• целедостижение (способность решать поставленные задачи);

• интеграция (способность к совместным действиям);

• сохранение латентного образца (ориентация на прежние стереотипы, передающиеся из поколения в поколение).

Н. Музелис предположил возможность различных вариантов соотношений этих параметров в семьях в зависимости от экономической и политической ситуации в стране. Это позволяло применить теорию второго демографического перехода не только к североевропейским странам, имеющим большой стаж демократии, но и к азиатским государствам, где высокоадаптивная экономика сочетается с традициями, не включающими либеральные и демократические ценности. Возможны и такие варианты модернизации, при которых обращение к традиционному образцу (например, религиозным традициям) подчиняет себе остальные сферы жизни общества. К таким странам относится, например, Иран.

Из концепции Музелиса вытекает вывод, что различные стороны модернизации общества и, соответственно, семьи обладают значительной независимостью друг от друга. Эта концепция отражает специфику незападных модернизаций, роль которых возрастает по мере усиления незападных центров экономического и политического влияния.

Если теория второго демографического перехода Ван де Каа требует обязательного сочетания всех модернизационных изменений, в том числе демократических ценностей, то неевропейская концептуализация современности Музелиса утверждает возможность различных сочетаний модернизации и традиций, что вообще может быть не связанным с демократией. Из нее следует возможность одновременного существования различных типов семьи, каждый из которых по-своему современен, хотя они опираются на разные ценностные основы.

Тогда причины одних и тех же демографических изменений будут лежать в разных плоскостях в различных странах. В странах Северной и Западной Европы рост численности детей, рожденных вне брака, компенсирует снижение численности родившихся в зарегистрированных браках. Это обстоятельство и относительно высокая рождаемость этнических меньшинств привели к тому, что в последние годы уровень рождаемости в ряде стран Северной и Западной Европы начал приближаться к уровню простого воспроизводства, то есть в каждой семье рождается около двух детей, однако почти половина детей рождается вне зарегистрированных браков (Захаров, 2006).

Семьи стран Восточной Азии и Южной Европы не имеют столь высокого уровня государственной поддержки и равного социального статуса для семей разного типа. Кроме того, в них низкий экономический уровень сочетается с ригидной системой социальных ролей мужчины и женщины, устаревшими представлениями о родительской и супружеской функциях, что формирует новый тип семьи, в чем-то сходный, а в чем-то существенно отличающийся от западного. В этих странах также повышается возраст вступления в брак и рождения первого ребенка. Однако внебрачные союзы крайне редки, поскольку общество к ним относится весьма негативно (в 2006 году в Южной Корее они составляли 1,5 %, Японии – 2,1 %, на Тайване – 4,1 % общего числа рождений (Suzuki, 2009. С. 47)).

Поскольку система гендерных ролей не изменена, она вступает в противоречие с профессиональными устремлениями женщин, что ведет к снижению рождаемости даже большему, чем в Северной и Центральной Европе.

В то же время часть исследователей полагают, что нельзя применять понятие «второй демографический переход» для стран с иными, недемократическими, ценностными представлениями, поскольку это приведет к рекомендациям психологов, не соответствующим возможностям семьи в этих странах.

В частности, рассматривая ситуацию в России, можно обнаружить, что доля внебрачных рождений связана не с благополучием (как в североевропейских странах), а как раз с социальным неблагополучием, проявляющимся в низкой продолжительности жизни и высокой смертности мужчин трудоспособного возраста (Захаров, 2006). В России более высокая внебрачная рождаемость типична для менее образованных женщин. Это обусловлено тем, что вероятность вступления в брак после внебрачного зачатия у них меньше, чем у женщин с более высоким уровнем образования. Получается, что в Скандинавских странах с социальным и экономическим благополучием устойчивые внебрачные союзы существуют, потому что не нуждаются в экономической помощи от государства, тогда как в России внебрачного ребенка имеет одинокая мать, остро нуждающаяся в любой экономической и социальной помощи.

Более того, демографическое поведение значительной части российского населения определяется не столько ценностными представлениями, сколько вполне материальными соображениями.

Д. Коулмен (Coleman, 2004) предложил теорию третьего демографического перехода, пытаясь теоретически описать реальную угрозу для государств Центральной и Северной Европы превратиться в страны, в которых из-за низкой рождаемости коренное население может стать меньшинством. Каждая из вышеописанных теорий рассматривает разные аспекты проблем, с которыми сталкиваются семьи в различных странах: появление ценностей, не связанных с материальным благосостоянием, сочетание модернистских веяний с традиционными в рамках одной семьи, угроза исчезновения коренного населения и тихая замена его менее современными и недемократически настроенными представителями более отсталых стран. При первом и втором демографических переходах европейские ценности демократии входят в менее развитый мир, улучшая его; в результате третьего демографического перехода менее развитый мир постепенно захватывает Запад, уводя его назад, к ценностям XIX века. Второй переход начинается после завершения первого, третий переход происходит одновременно со вторым, ускоряется им и является предвестником заката демократических преобразований.

Большие города, такие как Лондон, Париж, Нью-Йорк, накапливают значительное число молодых профессионалов, опирающихся на принципы второго демографического перехода. Однако в не меньшем, а возможно, и большем числе в них концентрируются этнические меньшинства, представляющие традиционные культуры. Одним из ярких примеров такого рода является опрос британских мусульман, 40 % которых считают, что в районах, где они составляют большинство, необходимо введение норм шариата (Coleman, 2004. P. 37). Поскольку миграция в европейские государства из стран третьего мира продолжается, а рождаемость среди этнических меньшинств обеспечивает расширенное замещение родительского поколения поколением детей, численность жителей развитых стран, не разделяющих ценности второго демографического перехода, увеличивается.

Проблема состоит в том, что мегаполисы, обеспечивая работой представителей «креативного класса» и молодых профессионалов, одновременно нуждаются в тех, кто будет выполнять тяжелые и малопривлекательные работы.

Впрочем, теории и второго, и третьего демографического перехода упрощают реальность, подчеркивая яркие тенденции и не учитывая массу дополнительных обстоятельств, через которые проходят очень разные семьи даже в рамках одной страны.

Все это свидетельствует о многогранности реальности, тогда как теории не учитывают многих ее сторон.

Б. Виттрок (2002) говорит о многообразии современности, в которой есть и общие, и частные черты. Например, в большинстве современных стран государство принимает обязательства перед гражданами, и во многих из них граждане могут даже контролировать этот процесс. Однако происходящие в разных странах демографические процессы, в значительной мере влияющие на семью, крайне вариативны. С этой позиции концепция многообразия современности представляет собой более широкую основу для объяснения и прогнозирования происходящих изменений.

Психоанализ рассматривает семью как структуру, состоящую из отдельных индивидуумов, имеющих собственную историю проживания в родительской семье и личный опыт взаимодействия в семье и вне ее. Наиболее значимый вклад, который психоанализ внес в теоретическое описание семьи, – это описание стремления индивидуума воспроизводить модель родительской семьи. Такое неосознанное стремление реализуется через выбор супруга (супруги) из большого разнообразия представителей противоположного пола, опираясь на те или иные особенности родителя противоположного пола. Даже в тех случаях, когда человек убежден, что жена не похожа на его мать, он все равно при выборе партнера опирался на ее образ.

Человек не только выбирает партнера по образу родителя противоположного пола, но и формирует отношения с ним на основе тех привычных представлений о семье, которые впитал в родительском доме. Он воспитывает ребенка, передавая ему тот тип привязанности, который некогда получил от своих родителей. Тогда супружеский конфликт представляется актуализированным из родительской семьи конфликтом детско-родительских отношений.

Человек может весьма упорно стремиться уйти от стереотипов родительской семьи. Он будет успешен в своих усилиях, пока находится в спокойном состоянии. Однако попадая в состояние аффекта, он вновь окажется в тех проблемных отношениях, которые не были разрешены в детстве.

Современный психоанализ слишком разнообразен. Именно поэтому неодинаковы и конкретные представления о семье. Однако общим для всех этих направлений остается поиск причин конфликта в родительских семьях супругов.

Дарвиновская психология направлена на поиск корней тех или иных явлений современного общества в эволюционном происхождении этих феноменов.

Д. Кенрик (2012) попытался понять, каковы эволюционные механизмы, участвующие в выборе партнера при создании семьи. С этой целью было проведено много экспериментов. В одном из них испытуемые контрольной группы сначала оценивали художественные достоинства абстрактных картин. Мужчинам и женщинам экспериментальной группы показывали эротические фотографии (мужчинам – из журналов Playboy и Penthouse, а женщинам – снимки из Playgirl). Затем всем участникам предложили дать оценку своим чувствам по отношению к реальному партнеру или партнерше. Предварительно психологи уточнили, насколько глубоки были отношения с партнерами. Оказалось, что ответы относительно привлекательности реального партнера зависели от того, видел ли человек предварительно эротические фото. Мужчины, которым показывали фотографии красивых обнаженных женщин, оценивали свои чувства к партнершам ниже, а отношение женщин к партнерам не зависело от предъявленных снимков привлекательных обнаженных мужчин.

Авторы показали, что, когда мужчины видят красивых женщин, у них меняется представление о том, что они считают прекрасным, и сделали вывод, что если молодые мужчины часто рассматривают фотографии топ-моделей, это подрывает их чувства к реальным женщинам, с которыми связана их жизнь.

Хотя женщины и не сравнивают своих партнеров с моделями из журналов, они сравнивают их с мужчинами, имеющими более высокое положение в обществе и более состоятельными в экономическом отношении. Именно их они и предпочитают.

Автор объясняет это явление универсальными биологическими различиями между мужчиной и женщиной. Во-первых, у женщин после 40 лет наступает менопауза, когда они теряют способность к воспроизводству. С другой стороны, женщины в возрасте после 20 лет особенно способны к зачатию, и косвенными проявлениями этой способности являются округлые бедра, пышная грудь, блестящие волосы, то есть то, что привлекает мужчин старшего возраста. С эволюционной позиции женщины стремятся найти таких мужчин, которые могли бы обеспечить их детям пропитание, защитить и поддержать финансово. Поскольку с возрастом социальный статус и финансовые возможности мужчин растут, можно предположить, что женщины должны отдавать предпочтение мужчинам зрелого возраста.

Кенрик показал экспериментально, что вне зависимости от собственного возраста женщины предпочитали более старших мужчин. Предпочтения мужчин в зависимости от их возраста существенно менялись. Самые молодые мужчины проявляли интерес к женщинам разного возраста. Так, среднестатистический 25-летний мужчина интересовался и 20-летними, и 30-летними женщинами. Позднее автор нашел, что юношей до 20 лет больше привлекали девушки чуть старше – студентки колледжей и университетов. Они не отказывались от своих предпочтений, даже осознавая, что те вряд ли ответят им взаимностью. Однако чем старше становились мужчины, тем больше менялись их предпочтения: у них возникал интерес ко все более и более молодым партнершам. Среднестатистический 45-летний мужчина не хотел общаться со своей сверстницей, напротив, он искал женщину на 5–15 лет моложе себя. Мужчины 55-летнего возраста в своем желании шли еще дальше – им нужны были женщины гораздо моложе. Это соответствует представлению, что женщины передают потомкам свои физические ресурсы, мужчины при выборе партнерши руководствуются ее здоровьем и способностью к воспроизводству. Поскольку мужчины передают потомству косвенные ресурсы, женщины ищут в партнерах экономическую и статусную составляющие. Умение мужчин обеспечивать семью и способность женщин к рождению детей действительно связаны с возрастом, но главной движущей силой возраст не является.

Детерминанты стратегий семейной социализации

Существуют три вида факторов, направляющих типы социализации в семье. К ним относятся личные ресурсы родителей; характеристики детей; контекст, в котором существует семья, и поддержка, которая ей может быть оказана.

Психологические характеристики детей, влияющие на процесс социализации, имеют две формы: универсальные предиспозиции (предподготовленность), которые есть у всех детей, и индивидуальные различия, отличающие одного ребенка от другого. За последние несколько десятилетий получено множество фактов, что к моменту рождения дети биологически подготовлены ко встрече с социальными, познавательными и перцептивными проблемами, ожидающими их после рождения, и эти способности детей играют большую роль в адаптации к окружающей среде. Подобный подход был предложен Дж. Боулби (2006). В дальнейшем он получил существенную экспериментальную поддержку: предиспозиции к жизни в обществе, то есть готовность встретить те или иные условия, закрепленная генетически, есть у всех детей (Geary, Bjorklund, 2000).

Под влиянием открытий в генетике (Plomin, 1994) получено все больше данных об индивидуальных различиях у новорожденных в широком спектре поведенческих характеристик. Среди таких характеристик большое внимание уделяется темпераменту. Хотя исследования еще не закончены, нет сомнений, что темперамент играет важную роль как детерминант тактики социализации (Putman e. a., 2000). Младенцы с трудными темпераментами вызывают больше эмоциональных переживаний у тех, кто о них заботится, по сравнению с детьми, имеющими менее трудные темпераменты. Более того, с возрастом эти переживания родителей могут только усиливаться.

Исследования показывают, что более активные и неуступчивые дети вызывают больше негативных ответных реакций со стороны родителей. Влияние этих индивидуальных различий на родительство не было независимым от окружающих условий. Показано, что влияние темперамента на родителя ребенка, его привязанность к нему опосредовались выраженностью социальной поддержки семье: чем больше социальная поддержка, тем менее негативную реакцию вызывал у родителя тяжелый темперамент новорожденного.

Личностный ресурс – это некая совокупность знаний, способностей родителей, их мотивация быть ответственным родителем (Belsky, 1984). Показано, что психопатология родителей может менять поведение ребенка. Среди других заболеваний значительно меняет поведение ребенка депрессия матери. Это проявляется прежде всего в формировании небезопасной привязанности. Изменения поведения возникают не только у младенцев, но и у дошкольников. На ребенка влияют антисоциальное поведение родителей, их психические заболевания, например шизофрения, а также бедность, отсутствие образования. Следует иметь в виду, что психические заболевания и насилие над ребенком могут быть генетически обусловлены (Cummings е. а., 2000). В то же время положительные характеристики родителей, например высокий интеллект, способность к саморегуляции, внимание к семье, работе и забота о детях, ведут к более эффективной социализации детей.

Концепция социального капитала рассматривает связи людей, социальных институтов и организаций вне самой семейной структуры. Как полагает Д. Коулмен (Coleman, 1988), социальный капитал включает представления в обществе о ценностях и нормах в отношении к семье. Дети получают преимущество, если воспитываются в единой системе норм и ценностей как внутри семьи, так и за ее пределами. Удобно, когда дети и их наставники разного уровня разделяют одинаковые ценности. Если семья в силу тех или иных обстоятельств проявляет халатность по отношению к ребенку, другие члены общества могут восполнить этот пробел.

Один из важнейших аспектов социального капитала – сеть социальных взаимосвязей, в которые включена семья. Собственный круг общения родителей с другими взрослыми, детьми как членами взрослой социальной сети обеспечивает круг общения для их собственных детей. Возможно существование нескольких путей, по которым эти два круга общения (родительский и детский) могут быть связаны. Во-первых, дети включены в более или менее широкие сети социальных взаимодействий, в том числе в сети общения своих родителей. Во-вторых, степень, до которой дети достигли социального взаимодействия в сетях общения своих родителей, показывает другим, насколько хорошо они освоили отдельные стили социальных взаимодействий. В-третьих, социальные службы поддержки с большей вероятностью будут плодотворно взаимодействовать с детьми таких родителей, что положительно повлияет на адаптацию детей как внутри, так и вне семьи. Таким образом, существует значительное перекрытие социальных сетей общения родителей и детей (Cochran, Niegro, 2002).

Показано, что подростки с большим желанием посещают школу, получают высокие оценки и лучше ведут себя, если в их социальной сети много взрослых, которые необязательно являются их родственниками (Cochran, Niegro, 2002). Такие взрослые влияют на подростков, поддерживая эмоционально их родителей, помогая им, подкрепляя или отвергая определенное родительское поведение. Кроме того, дети этих родителей прямо влияют на поведение друзей, поскольку в их поведении отражаются как представления родителей, так и их поведение. Если дети и родители знакомятся с другими детьми и родителями, эта сеть становится плотнее. Чем плотнее такая сеть, тем ближе ценности, которые они разделяют, тем сильнее контроль за поведением детей и лучше результат их социализации.

Показано, что социальная интеграция, выраженная в плотности социальной сети, и общие ценности связаны с более высокими оценками в школе и хорошим поведением детей. Подростки, которые знакомы со многими друзьями своих родителей и имеют большое количество своих друзей, более успешны как с точки зрения обучения в школе, так и с точки зрения социализации.

Следовательно, социальный капитал в обществе способен помочь родителям в деле социализации детей несколькими способами. Во-первых, когда родители и дети имеют мощные социальные связи, они обеспечиваются большей социальной поддержкой. Во-вторых, уверенность родителей в социальной поддержке со стороны общества ведет к тому, что они придерживаются тех же ценностных представлений, что предлагает сообщество. Это существенно облегчает жизнь их детей. В-третьих, участие родителей в жизни детей уменьшает время, которое те проводят со сверстниками, одновременно обеспечивая детей теми знаниями, которыми обладают родители. Концепция социального капитала реализует идею о том, что не только родительство является делом всего сообщества, в которое входит семья, но и дети – активные действующие лица в распределении социального капитала.