Текст книги "Психология семьи. Учебник для вузов"

Безопасность ребенка в семье

В настоящее время переживание ребенком насилия в качестве либо жертвы, либо свидетеля носит характер эпидемии во всем мире (Glodich, 1998). Дети или встречаются с насилием у себя дома, или наблюдают его у соседей. Это регулярное наблюдение насилия влияет не только на физическое здоровье детей, но и на их психологическую адаптацию, социальные взаимоотношения, успехи в учебе. Это влияет на цели в жизни, переживание будущего счастья, их моральное развитие (Margolin, Gordis, 2000). Проблема состоит в том, что все это может проявляться значительно позднее свершившегося события, обычно в подростковом возрасте. Реагирование, как правило, выражается в выученной беспомощности, страхе, гневе, возбуждении. Поскольку эти события могут повторяться, то дети испытывают постоянное высокое напряжение, что препятствует реализации их стремлений в школе или социуме.

Выделяют следующие виды жестокого обращения с детьми.

1. Физическое насилие в семье – умышленное нанесение одним членом семьи другому члену семьи побоев, вреда здоровью, умышленное лишение одним членом семьи другого члена семьи свободы, жилья, пищи, одежды и иных нормальных условий жизни, а также уклонение родителей несовершеннолетних, их опекунов, лиц, которые взяли несовершеннолетних в семью на воспитание, от удовлетворения их потребностей в уходе, заботе о здоровье и личной безопасности, что может привести члена семьи к смерти, причинить вред его физическому или психическому здоровью, физическую боль, нанести ущерб чести и достоинству его личности, а также психическому, физическому или личностному развитию пострадавшего ребенка.

2. Психическое насилие в семье – умышленное унижение чести и достоинства одним членом семьи другого члена семьи или принуждение (понуждение) его посредством угроз, оскорблений, шантажа к совершению им правонарушений или деяний, представляющих опасность для его жизни или здоровья, а также ведущих к нарушению психического, физического или личностного развития несовершеннолетнего члена семьи.

3. Сексуальное насилие в семье – деяние одного члена семьи, посягающее на половую неприкосновенность или половую свободу другого члена семьи, а также действия сексуального характера по отношению к несовершеннолетнему, нарушающие его психическое развитие.

4. Принуждение (понуждение) – оказание физического или психического воздействия на члена семьи с тем, чтобы вынудить его причинить вред своей жизни или здоровью, согласиться на нарушение его половой неприкосновенности или половой свободы, совершить противоправные действия или действия, унижающие его честь и достоинство.

5. Опасность совершения насилия в семье – объективная возможность перерастания совершаемых в семье противоправных или аморальных действий одного члена семьи в насилие над другим членом семьи.

6. Угроза насилием в семье – психическое воздействие, оказанное одним членом семьи на другого члена семьи, с целью создания представления о реальной возможности нанесения вреда его жизни, физическому или психическому здоровью, ущерба его половой неприкосновенности или половой свободе. Насилие в семье, угроза насилием в семье и опасность совершения насилия в семье являются жестоким обращением в семье (из проекта закона «Об основах социально-правовой защиты от насилия в семье»).

Для психолога важно дифференцировать формы психического насилия, поскольку в общественном мнении то, что считается насилием над ребенком, часто рассматривается как «правильные» методы воспитания. К психическому насилию относятся:

• открытое неприятие и постоянная критика ребенка;

• угрозы в адрес ребенка в словесной форме;

• замечания, высказанные в оскорбительной форме, унижающие достоинство ребенка;

• преднамеренная физическая или социальная изоляция ребенка;

• ложь и невыполнение взрослыми своих обещаний;

• однократное грубое психическое воздействие, вызывающее у ребенка психическую травму.

Данные относительно насилия, которому подвергаются дети, зависят от методов сбора информации и определения насилия. Согласно данным Генеральной Ассамблеи ООН, опубликованным в ежегодном докладе, на начало 2006 года 100 млн детей в мире, покинутые своими родителями, существуют лишь за счет изнурительной работы, мелкого воровства, проституции или нищенства. В общем в мире более 30 млн детей ежегодно подвергаются тому или иному виду насилия (Ганджи, 2013).

В нашей стране данные сильно разнятся в зависимости от того, кто их представляет. Независимые эксперты полагают, что примерно 4 млн детей, брошенных родителями, живут на улице. Ежегодно около 50 тыс. детей находятся в розыске: кто-то ушел из семьи в основном по причине постоянных конфликтов, взаимной отчужденности, насилия со стороны родителей, кто-то убежал из детских домов, в основном по причине насилия. Ежегодно по данным СКП пропадает от 12 до 15 тыс. детей (Защита…, 2010). В 2013 году 42 000 детей лишились родительского попечения в силу лишения их родителей родительских прав.

По данным аппарата уполномоченного по правам ребенка при Президенте РФ П. Астахова, за последнее десятилетие число детей, пострадавших от рук собственных родителей, возросло в 1,7 раза: с 2269 человек в 2002 году до 4091 человека в 2011 году (в эти показатели, помимо разного рода убийств, входят и другие преступления против детей, например побои).

Наиболее жестоким преступлением, безусловно, является детоубийство, также демонстрирующее динамику роста. В 2010 году по ст. 106 УК РФ «Убийство матерью новорожденного ребенка» зарегистрировано 103 преступления, а в 2011 году – 108. Всего же, по данным П. Астахова, в 2011 году было убито более тысячи детей, и треть этих преступлений совершили родители жертв. Причины, которые ведут к смерти детей, те же, что и в предыдущие времена: неустроенность семейной жизни, отсутствие поддержки семьи со стороны отца ребенка и помощи со стороны родственников, тяжелое материальное положение семьи.

Доля совершаемых в отношении детей преступлений в общей численности преступлений, сопряженных с насилием, из года в год растет: в 2003 году – 7,9 %, в 2007 году – 10,9 %, в 2010 году – 11,6 %, в 2011 году – 12 %.

Однако в этой статистике нет некоторой информации, поэтому в дальнейшем придется ссылаться на американские источники. По данным исследований в США, известно, что 11,1 % девушек старше 15 лет и 3,9 % юношей сообщали, что были жертвами сексуального насилия (MacMillan е. а., 1997). При этом от 6 до 16 % изнасилований совершается в семье (Finkelhor, Kendall-Tackett, 1997).

Убийство маленьких детей матерью и отцом в большинстве развитых стран оценивается различным образом. Филицид (от лат. filia – «дочери», caedo – «убивать») – убийство родителями детей – подразделяется на три категории:

• убийство матерью новорожденного (неонатицид);

• убийство ребенка старше одного дня жизни возрастом до одного года (инфантицид);

• убийство детей старше одного года жизни – собственно филицид, определение которого подходит к детям обоего пола (Resnick, 1969).

Убийство детей матерями квалифицируется законодательством мягче, чем убийство отцом, поскольку учитываются уникальные смягчающие обстоятельства в виде психических изменений у матери, вызванных последствиями процесса деторождения и лактации (Русина, 2006). Именно поэтому определения «неонатицид» и «инфантицид» могут быть применимы только к матерям. Отцы, убившие новорожденных и младенцев до одного года жизни, обвиняются в убийстве (Flinn, 2009).

В 1997 году в США были опубликованы статистические данные (National, 1997), в которых сообщалось, что убийство являлось четвертой причиной смерти детей возрастной группы 0–4 года, третьей для детей в возрасте от 5 до 14 лет и второй для лиц 15–24 лет. Наиболее часто от рук родителей погибали дети, не достигшие возраста четырех лет.

В России в 2009 году было совершено 32 432 преступлений против несовершеннолетних (из них 544 убийства детей до 14 лет), в 2014 году – 30 213 (из них 443 убийства). Против половой неприкосновенности и половой свободы личности ежедневно совершается около 10 тыс. преступлений, в 2014 г. – 9989 (сайт уполномоченного по правам ребенка). По данным МВД, в течение 2010–2011 годов матери убили 268 новорожденных (еще примерно столько же детей родители убивают не сразу после рождения, а спустя какое-то время). Для сравнения: в странах Евросоюза подобных случаев бывает за год по 10–15 (на страну с населением 60–80 млн человек). Получается, что среднестатистическое ежегодное количество таких убийств в расчете на все население в России как минимум в десять раз больше, чем в Европе.

Именно поэтому правозащитники настаивают на создании при поликлиниках специальных беби-боксов, в которых матери, не желающие или не способные воспитывать новорожденных, могли бы оставить ребенка. Более того, рядом с такими боксами могли бы находиться специальные памятки с телефонами, по которым женщины, не имеющие средств на воспитание ребенка, могли бы позвонить и получить помощь. Но эта проблема до сих пор не решена.

Убийства в целом относятся к категории «мужских» преступлений. Однако традиционно филицид считается преимущественно «женским» преступлением, и большинство исследований посвящено именно убивающим матерям. Сравнительные исследования убивших детей отцов и матерей немногочисленны, и они нередко содержат противоречивые сведения (Русина, 2006). Подобные противоречия часто объясняют различием взятых для изучения групп, которыми могут быть исследования опубликованных в газетах сообщений о гибели детей, историй болезней пациентов психиатрических больниц и т. д. (Flynn e. а., 2009).

В то же время всеми исследователями отмечается высокий процент психических расстройств у родителей, совершивших подобные преступления (Русина, 2006). Выявлено, что социальная изоляция родителей и трудности установления ими стабильных межличностных отношений с окружающими являются факторами риска совершения ими преступления по отношению к ребенку (Simpson е. а., 2000).

Согласно данным В. В. Русиной (2006), из 17 обследованных ею женщин, осужденных за инфантицид, на учете в психоневрологическом диспансере находились 41 % (уровень значимости р < 0,05) женщин, преимущественно вследствие психотических состояний (шизофрения, послеродовый психоз). Незадолго до совершения преступления женщины осматривались врачами общей практики или психиатрами (29 %), которыми часто отмечалось ухудшение их психического состояния, различные жалобы соматического характера (23,5 %, р < 0,01). У 29,4 % (р < 0,05) женщин в анамнезе отмечались аутоагрессивные действия. При оценке психического состояния женщин было выявлено, что они преимущественно совершали преступление по аффективно-бредовым мотивам вследствие заболеваний шизофренического спектра (47 %, р < 0,01), депрессивного эпизода (11,7 %) или действовали импульсивно вследствие конституционального или органического расстройства личности, синдрома зависимости от алкоголя (41 %, р < 0,01). В результате судебно-психиатрической оценки психического состояния женщин было установлено, что они чаще признавались неспособными осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в момент совершения преступления (64,7 %, р < 0,01). Решение об ограниченной способности женщин понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими (ст. 22 УК РФ) было обусловлено декомпенсацией органического расстройства личности (5,9 %). В. В. Русина делает вывод, что при совершении убийства женщинами своих детей возрастом старше одного дня жизни отчетливо видится влияние психопатологических механизмов в рамках нозологически различных психических расстройств. Однако она же подчеркивает, что эти женщины при врачах незадолго до совершения преступления высказывали просьбы о помощи в уходе за детьми, раздражение в адрес погибших детей. Но окружающими не была дана должная оценка значения этих слов.

Весьма ярким является случай в Луганской области, когда убийцей двух приемных детей стала 43-летняя женщина, мать восьми собственных детей. Когда ей было присвоено звание «Мать-героиня» и в связи с этим предоставлена пятикомнатная квартира, для дальнейшего получения льгот она решила взять на воспитание трех девочек. Она последовательно избила двух приемных девочек, которые после этого погибли, а затем отец и 22-летняя родная дочь сожгли труп первого ребенка, убитого матерью, а второй труп закопали недалеко от дачи. Чтобы замаскировать исчезновение детей и не лишиться льгот, они похитили еще одну девочку, представив ее как ту, которая погибла.

Наиболее распространенный тип насилия над детьми в семье даже не имеет названия, о нем нет статистических данных – это наблюдение или участие ребенка в насилии родителей друг над другом.

В 1992–1996 годах примерно 1 % женщин в США заявляли о насилии над ними со стороны их партнеров. Более половины этих женщин имели детей до 12 лет (U. S. Department of Justice, 1998). Более 10 млн детей в США становятся свидетелями физической агрессии между родителями ежегодно, преимущественно в период детства, примерно трижды в год. Возможно, похожая ситуация существует и в нашей стране.

Однако дети подвергаются насилию или становятся свидетелями насилия на улице. Именно семья отвечает за то, насколько часто и каким образом ребенок сталкивается с серьезными проблемами общества. Поэтому наблюдение насилия на улице – не только проблема общества, но и семьи в целом. Методом анкетирования и опросов оценивали, сколько детей сами стали жертвами такого насилия или наблюдали насилие над близкими, соседями, одноклассниками. Если насилие дома сопровождается молчанием, то насилие в обществе происходит с большими дискуссиями. Поэтому дети, которые сами не видели факты насилия, могли слышать о нем и могли иметь собственный ментальный образ события. Статистика свидетельствует о том, что 1/3 детей и подростков непосредственно подвергались насилию и почти все дети так или иначе были свидетелями насилия на улице (Boney-McCoy, Finkelhor, 1995). При опросе 3735 школьников из четырех школ мальчики-подростки сообщали, что от 3 до 22 % (в зависимости от школы) из них были избиты или ограблены на улице их соседями (Singer е. а., 1995). Доказано, что мальчики чаще сталкиваются с насилием по сравнению с девочками. По данным А. Д. Фарелла и С. Е. Брюса (Farrell, Bruce, 1997), 37 % мальчиков и 16 % девочек были избиты на улице. По сообщениям родителей, 84 % детей 1–2 классов стали свидетелями насилия на улице (драки, перестрелки, применение наркотиков) (Richters, Martinez, 1993) и 21 % детей испытали насилие. Для детей 5–6 классов оценки были выше – соответственно 90 % и 35 %, ученики старших классов сообщали о том, что 97 % из них наблюдали насилие и 59 % стали его жертвой.

Опрос педиатров в педиатрической клинике в Бостоне показал, что 10 % детей до 6 лет наблюдали случаи тяжелого насилия на улице (Groves, 1993). К сожалению, нет данных о насилии в сельской местности. Также мы не имеем данных статистики относительно российских детей в больших и малых городах, а также в сельской местности.

Дети весьма ранимы к влиянию насилия (Сапольски, 2015). Показано, что оно может менять типичный путь развития ребенка. Сначала насилие может вызвать тревогу, депрессию, симптомы посттравматического синдрома, которые в свою очередь вызывают вторичные реакции, нарушая те или иные функции в процессе развития. Так, насилие может привести к ночному энурезу у дошкольников, ухудшению речи, тревожности (Osofsky, Scheeringa, 1997). Эти симптомы вторично могут влиять на способность ребенка к социализации или концентрации в школе.

Переживание ребенком факта насилия зависит от многих параметров, а не только от природы насилия. Большое значение среди этих факторов имеет способность ребенка оценить и понять происходящее, ответить на возникающую опасность и справиться с возникающей проблемой, включая поиск поддержки в семье и в ближайшем социуме (Finkelhor, Kendall-Tackett, 1997). Большой вклад в окончательную реакцию вносит общее когнитивное развитие ребенка, его эмоциональные и физические способности.

Наблюдение насилия или участие в нем различным образом влияет на ребенка в зависимости от этапа его развития. Например, считалось, что младенцы в меньшей мере подвержены негативным последствиям наблюдения насилия, поскольку они не могут понять значимости происходящего. Однако на них влияют состояние участников конфликта, те эмоции, которые они в той или иной мере считывают с лица матери или того человека, который за ним больше ухаживает. Результатом такого восприятия эмоционального состояния близкого человека являются возбудимость, расстройство сна, психосоматические симптомы, эмоциональный стресс, страх остаться одному, регрессия в управлении сфинктерами (энурез) и речевой функции (Osofsky, Scheeringa, 1997).

Дошкольники в большей мере ориентируются на образы родителей, ожидая от них атмосферы безопасности. Если в семье этого нет, у ребенка формируются небезопасные формы привязанности.

У детей младшего школьного возраста встреча с насилием происходит на фоне адаптации к школе и стремления дружить с одноклассниками. Эти задачи требуют умения управлять своими эмоциями и усваивать нарастающий по сложности познавательный материал. Дети, демонстрирующие безопасную привязанность, в большей мере готовы исследовать мир, желают учиться и имеют более высокие уровни когнитивной компетенции. Напротив, дети, вынужденные защищаться, направляют усилия на поиски знаков агрессии, что ведет к ответной враждебности (Dodge е. а., 1997). Все это снижает социальную компетенцию, фиксируя агрессивную манеру общения.

Хотя младшие школьники уже меньше зависят от родителей, в тревожащих их ситуациях они полностью повторяют поведение родителей при стрессе.

Оскорбление и жестокое обращение с подростками в семьях есть следствие авторитарного воспитания и неспособности взрослых предоставить подростку необходимый уровень независимости, отсутствия возможности обсуждать с ним его проблемы (Rossman, Rosenberg, 1998). Тех, кто включен в систему жестокого обращения с раннего детства, и тех, кто впервые сталкивается с подобным обращением в подростковом возрасте, ждут разные последствия. Чем раньше ребенок вовлечен в ситуации насилия, тем более выражены психологические проявления, например тревожность, депрессия, суицид (Николаева, 2006). Жестокое обращение также может менять поведение подростка в сторону риска, что приведет к применению наркотиков и формированию ранних сексуальных связей. Это поведение, в свою очередь, увеличивает вероятность других психологических и психосоматических проблем.

В какой-то момент подростки могут брать на себя активную роль в семейном насилии. Физическое насилие, направленное на подростка, провоцирует его на агрессию, направленную на родителей и сиблингов (Rossman, Rosenberg, 1998). Для подростка, наблюдающего физическое насилие отца по отношению к матери, весьма высока вероятность включиться в драку и самому получить физическое повреждение (Jaffe е. а., 1990).

Если родители физически, эмоционально или сексуально жестоко обращаются с ребенком, безусловно, они перестают быть для него защитником в ситуациях агрессии на улице или в школе. В результате дети научаются полагаться только на себя, обращаться к родителям только после оценки их настроения или будут искать иные источники межличностной поддержки, весьма часто – в уличных бандах.

Наблюдение насилия отца над матерью снижает эффективность родительства каждого из них: отец слишком непредсказуем и агрессивен, мать – усталая и незащищенная, не способная защитить не только себя, но и своих детей. Кроме того, в какой-то момент карательный агрессивный стиль коммуникации может распространяться с взаимодействия в системе отец – мать на взаимодействие в системе отец – ребенок, что обычно чаще происходит с сыновьями (Margolin, Gordis, 2000).

Если насилие происходит на улице, а родители не могут защитить ребенка, испытывая бессилие, выученную беспомощность, страх и горе, они могут усилить авторитарный стиль воспитания или требовать от детей предосторожности, что только повысит тревогу ребенка. Дети, подвергшиеся насилию, нуждающиеся в большей заботе и защите, чем дети, не имеющие подобного опыта, к сожалению, могут испытать меньше поддержки со стороны родителей и ближайшего окружения.

Проблема исследований жестокого обращения с детьми связана с тем, что в семье невозможно отделить один тип насилия от другого. Чаще всего дети одновременно испытывают несколько видов насилия. Именно поэтому неизвестно, насколько совместное действие разных типов насилия отличается от действия только одного.

Однако и сравнительный анализ одного типа насилия может давать разные результаты в зависимости от других обстоятельств. Например, сексуальное насилие со стороны члена семьи, безусловно, будет иначе переживаться ребенком, чем сексуальное насилие со стороны незнакомого человека. Более того, последствия будут различны в случае единичного насилия такого рода или хронического длительного переживания, при котором следует учитывать как возраст ребенка в момент начала такого насилия, так и частоту воздействия.

Беда не приходит одна. Дети, подвергающиеся насилию, обычно переживают и другие невзгоды, в частности нищету, голод или скудное питание, скученность в небольшом помещении всей семьи, отсутствие личного пространства, зависимость от наркотиков, отсутствие адекватного медицинского ухода. Чаще всего родители таких детей либо остаются без работы, либо имеют ту или иную психопатологию (Николаева, Сорокина, 2015). Таким образом, насилие является лишь частью дезорганизации всей структуры семейных отношений, но в том числе нарушением коммуникации между членами семьи (Dodge e.a., 1997). Пребывание в таких условиях часто ведет к снижению интеллекта у детей.

Уже упоминалась ошибка исследователей, объединявших все данные по детям, воспитанным матерями-одиночками и в полных семьях. При таком подходе оказывалось, что матери-одиночки всегда менее успешны в воспитании детей. Однако когда семьи с одинокими матерями разбили по экономическому критерию на группы с разным уровнем экономического статуса, то оказалось, что семьи с одинокими матерями отличались лишь в том случае, если они имели очень низкий социоэкономический статус. Во всех остальных случаях отличий между детьми, воспитанными матерями-одиночками, и детьми, воспитанными в полных семьях, не было. Известно, что в полных семьях, проживающих в нищете, с агрессивным отцом, дети также не обладают высокими показателями интеллекта. Следовательно, сочетание трех и более негативных факторов оказывает наиболее травмирующее воздействие на ребенка, его интеллект, способность к социализации и здоровье.

Хотелось бы отметить еще одно обстоятельство. Сейчас часто под благополучными семьями понимают полные семьи с высоким уровнем дохода. Однако в таких семьях весьма часто вместо воспитания родители откупаются от детей дорогими подачками. Тогда при наличии весьма большого числа дорогих вещей дети не имеют главного – теплого общения со взрослыми и их поддержки. Но это тоже пренебрежение нуждами ребенка – неудовлетворение потребности в эмоциональном общении. Число таких семей растет, но они не включаются в анализ. Под наблюдение они попадают лишь в том случае, если дети начинают употреблять наркотики.

Практически отсутствуют корректные научные данные, позволяющие оценить результат лечения ребенка после эпизодов насилия в различных условиях: в семьях, в приютах, фостерных (профессиональных) семьях. Нет точных данных о зависимости результата лечения от стадии развития, на которой ребенок подвергся насилию, от длительности и типа насилия, времени начала лечения. Подобные исследования требуют длительного общения с семьей и ребенком, чтобы оценить влияние коррекции на дальнейшую жизнь ребенка. Ф. Рогош с соавторами (Rogosch е. а., 1995) провели такое лонгитюдное исследование и показали связь между жестоким обращением в раннем детстве и более поздними проблемами, которые возникали при общении ребенка со сверстниками. Более того, они обнаружили механизм, опосредующий эту связь. Этим механизмом оказалось снижение уровня познавательных способностей и эмоционального интеллекта, вызванное насилием. В другом исследовании было показано, что раннее пренебрежение нуждами ребенка ведет в будущем к ухудшению обучения школе, алкогольной или наркотической зависимости, а также к психопатологии (Egeland, 1997). Более того, обнаружена связь пола с отставленными реакциями на насилие. Показано, что насилие, совершенное над девочками на улице (вне семьи), обусловливает в более позднем возрасте ответное насилие над другими девочками вне семьи (Farrell, Bruce, 1997), а у мальчиков (также в более позднем возрасте) – либо агрессивное поведение, либо депрессию (Gorman-Smith, Tolan, 1998). Отмечено, что изменения в поведении у ребенка продолжаются на протяжении 15 месяцев после случаев насилия как в семье, так и вне ее (Miller е. а., 1999). Однако реакция ребенка зависит от особенностей насилия. Проведение исследований, уточняющих характер этой связи, не представляется возможным. Уже доказано, что значимыми в характере реакции ребенка на насилие являются культурные нормы, убеждения, ценности, а также реакции родителей на насилие и виктимизацию их детей.

Существует много данных относительно отдаленных последствий насилия для жертвы. Показано, что следствием сексуального насилия или сексуального заигрывания с ребенком в детстве в более позднем возрасте будет депрессия (число заболеваний выше в 1,5 раза по сравнению со средним популяционным уровнем) и обсессивно-компульсивный невроз, вероятность которого вырастает в 6,7 раза у жертв по сравнению со средним популяционным уровнем (Saunders е. а., 1992). Люди, по отношению к которым в детстве было совершено насилие или родители пренебрегали их нуждами, в два раза чаще попадают в тюрьму за насилие и длительнее находятся в криминальной среде по сравнению с людьми того же года рождения, проживающими по соседству, но воспитывающимися в нормальной семье (Widom, 1998).