Текст книги "Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии"

Ведь что поразительно: «чудо» это происходит не только с каким-то одним народом, а всегда и везде. И происходит, я думаю, потому, что к конфессиональной Вере неприложимы критерии правды и лжи, истины и заблуждения, достоверности и недостоверности. Конфессиональная Вера обслуживает Общую душу, солидаризирует ее, держит ее в целостности и в отграничении по отношению к другим Общим душам и в этом смысле образовывает ее; и потом охраняет ее такой, какой она сложилась. Ее роль в Общей душе прикладная, а не стержневая, как в личной духовной жизни, которая, напротив, стремится не отграничить и ограничить высшую душу человека, а соединить и объединить ее с другими высшими душами и всем миром. Конфессиональная Вера, какая она есть, существует для нужд, сохранения и охранения Общей души, и иной она стать не может. Это интуитивно знает каждый верующий человек. Хранить Веру – то же самое, что хранить Общую душу, ее структурное целое.

Общедушевная Вера в бестелесной сфере есть то же самое, что для людей одной нации есть Государство, занимающее определенную поверхность Земли, границами отделенную от других государств, и устанавливающее на своей территории свой Порядок – то «темное ОНО», на котором держится светская Власть. Ровно так же и духовная Власть призвана установить в Общей душе Порядок, чтобы прочно обеспечить свое существование. Общедушевная жизнь не может без духовной Власти – без Церкви, Мечети, Храма, национальной идеи и прочее. Не так давно, всего год-два назад, Толстой признавал это.[217]217
  См. его переписку со Страховым в 1876–1877 годах.


[Закрыть] Что ж теперь? Почему он с открытым забралом пошел и на церковную Веру, и на церковную Власть?

Чтение Макария и особенно исследование этой книги так удручало Толстого, было для него столь нравственно мучительной задачей, что он не раз готов был захлопнуть книгу и прекратить работу, но с трудом преодолевал себя и продолжал, полагая, что он перед народом обязан завершить ее. Мука его видна на каждой странице текста. Что было бы понятно, если Толстой смотрел исключительно с личной духовной точки зрения, то есть с позиции эденского существа, стороннего по отношению к общедуховности. Если бы дело обстояло именно так, то и вопросов у нас бы не было. Однако в то время эденское существо Толстого уже было введено внутрь общедуховности. В том-то и дело, что в 1880 году Толстой смотрел на церковную Веру и духовную Власть не столько с личной духовной, сколько с общедуховной точки зрения и общедуховно опровергал и то и другое. В чем тут дело?

Прежде чем ответить на этот вопрос, надо дать себе отчет вот в чем.

Лев Николаевич Толстой, конечно, человек наиредчайший. Тут нет спора. Но четко ли мы представляем – в какой степени?

Способных на душевное рождение людей не много, положим, один на сто, десять тысяч на миллион, из которых добро бы половина в свое время станет двухстадийными душевнорожденными людьми. Из этих 5000 тысяч в лучшем случае каждый десятый пройдет личностное рождение, станет человеком трехстадийным. Таких, скажем, человек пятьсот. После подъема Пробуждения на Пути останется едва ли каждый десятый. Это – пятьдесят. Из них войдут на подъем духовного рождения далеко не все. Кто-то и вообще не доживет до 50 лет. На подъеме духовного рождения остается, быть может, человек двадцать. Вряд ли мы ошибемся, если решим, что духовное рождение пройдут и станут четырехстадийными несколько человек на миллион.[218]218
  Трехстадийных личностнорожденных людей (состоявшихся или будущих) среди моих читателей (то есть в весьма элитарной среде) немало. Четырехстадийные, прошедшие подъем Пробуждение, – редкость. Пятистадийные – случай исключительный, на них я не смею рассчитывать, сам не принадлежа к ним. О шестистадийных и говорить нечего


[Закрыть] Но это еще не все. Толстой – человек гениальный. Сколько же из духовно рожденных людей несут еще и Гения в себе? А тех, у кого Гений, как у Толстого, смог в реальных условиях человеческой жизни зримо для всех реализовать себя и быть всеми признанным?[219]219
  Я уже не говорю о том, что кроме всего прочего Толстой обладал и собственным стилем общедуховности, т. е. в некоторой степени воплощал в себе Сара Общей души, что само по себе совсем не часто встречается в людях.


[Закрыть] Во всем человечестве такое возможно раз на много и много поколений. А если говорить только об одной Общей душе, даже самой людной? Дай Бог, если подобный Льву Толстому человек может за ее тысячелетнею историю возникнуть в ней единожды. При таком раскладе он вообще может не появиться в ней…

Но если произошло, если Лев Толстой объявился в человечестве, то это не может быть игрой случая. Он пришел сюда с задачей по крайней мере общечеловеческого масштаба. Его назначение метафизического свойства и исполнение или неисполнение им этого назначения имеет существенные последствия и в духовном мире, и в мире земных людей. Жизнь Льва Толстого и ее результат – предмет не столько литературоведческий или философский, сколько мистический и религиозный.

Толстовский вопрос, как мы уже говорили, должен быть поставлен на высоту, достойную Льва Толстого.

18(42)

Из Эдена в земную навигацию время от времени должны направляться эденского существа такого достоинства и мощи, чтобы они могли быть использованы для общедуховной жизни – либо для руководства некоторой существующей семьей Саров и всех душ, находящихся в ее ареале, либо для закладки фундамента новой семьи Саров и ее общедуховного ареала. Если влияние нового Сара распространится на всю Общую душу или на значительную часть ее, то такой Сар становится в ряд уже существующих в Общей душе Саров.[220]220
  Об этом подробнее говорилось в моей книге «Общая душа» (М., 1993).


[Закрыть]

Своей общедушевной стороной человек служит Сару. Это свое идеальное служение люди переносят на Страну, Государство, Вождя, Царя, через которых они выражают свою принадлежность не всем Сарам Общей души и не каждому, а какому-то одному из них, который и является в Общей душе Саром Власти.

Тип одухотворенности Сара Власти берется на вооружение всей Общей душою для того, чтобы превратить его в нормативный образец общедуховной жизни. Как метафизически более сильный, он давит на более слабых, подавляет их своей мощью, тормозит их развитие, не дает им проявить себя. Человека привлекает Сар Власти, и он стремится стать под его знамена, чтобы воспользоваться его мощью для духовного самоутверждения в Общей душе.

Место Сара Власти – в центре структуры Общей души. Этот центр более всех других Саров единит Общую душу, сцепляет части ее в совокупно живущую и работающую цельность. Без Сара Власти ничто не мешает Общей душе начать разваливаться по частям.

Сар Власти – высшая инстанция Общей души, ее несущий стержень, ее глубинное выражение и духовная персонификация. Через него народ получает Имя, которое, по Библии, намеревались обрести вавилонские строители. Сар Власти – основание персоналистической цельности Общей души. Без всей семьи Саров, и Сара Власти прежде всего, Общая душа безличностна, духовно безвольна, живет, как человеческая стая.

Сар Власти – источник духовной власти в Общей душе, власти не светской и не Божьей, а высшей общедуховной инстанции над собственной Общей душой. Властная сила Сара призвана быть властью духовной, «небесной», необходимой в качестве противовеса светской власти. Сила Сара Власти должна править, диктовать, являть жесткую волю и узду – всё то, что человек в себе переживает как Власть. Чтобы поставить себя под управление Сара Власти, никаких особых духовных усилий делать не нужно. Напротив, его господство опирается на некоторое духовное бессилие людей, которые в общем случае никакого Сара в своей душе не знают, чувствуют этот свой изъян и потому охотно подчиняются.

Через свою высшую духовную инстанцию, через Сара Власти, Общая душа обращена к Богу. Через него душа каждого народа по-своему переживает Бога, религиозно-персоналистически воспринимает и чувствует Его. Если Бог может сообщаться и обращаться к Общей душе, то, надо думать, только через Сара Власти. Чувство Сара Власти в Общей душе есть жизнеощущение Общей души перед Господом. Сар Власти – носитель особого, только данной Общей душе присущего отношения к Всевышнему. Общедушевное чувство Сара Власти – религиозное чувство Общей души. У каждой Общей души свой стиль религиозного чувства. Общая душа знает присутствие своего Сара Власти в себе, чувствует себя в его присутствии и под его присмотром. Общая душа изнутри ощущает духовное ярмо Сара Власти.

Сар Власти не отграничивает Общую душу, как общедуховная Вера, он внутренне скрепляет ее, создает ее структурное качество – осуществляет цельность и целостность Общей души, обладающей своей общедушевной Верой и, хорошо бы, – своей общедушевной Совестью. На Сара Власти возложена работа отбора ценностей для Общей души, соответствующих его образу одухотворенности. Сар Власти определяет основы Общей души, дает им волевую установку, включает их в Веру и, властно присутствуя в конкретном течении общедуховной жизни, понуждает исповедовать ее. Без Сара Власти вся Общая душа тускла и духовно аморфна. Существовать без Сара Власти Общая душа может, но – в Богооставленности.

Когда толкователи Библии разъясняли, что Господь во времена строительства Вавилонской башни спустился Сам и «спустил» по Сару в каждую из 70 Общих душ, то они, надо полагать, имели в виду Сара Власти. Но Сар Власти не всегда один и тот же в Общей душе. Время от времени в Общей душе необходима смена Сара Власти. Каждый новый Сар Власти, как и любой Сар, создается – не без решающего участия надчеловеческих сил – в человеческой сторгической взаиможизнедеятельности высших душ некоторых людей.

Сначала кто-то из людей проходит духовное рождение на Пути, при котором эденское существо его высшей души обретает «Я», становится духовным Я, обладающей всей полнотой назначающей воли в составе человека. Претендента на Сара Власти может выковать в себе только четырехстадийный, то есть прошедший духовное рождение человек. Затем духовно рожденный человек должен перенести его в глубь Общей души.

Сар – попавшее в Общую душу эденское существо, обладающее человеческим «Я». Личность тогда личность, когда несет в Себе «Я». Как и всякое «Я», Сар – выделенный центр, центр Общей души. Сар – личностен в глубинном смысле слова. Он пришел из Эдена в безличности и через определенного человека персоналистически укореняется в Общей душе и во все-общедуховности. Сар несет на себе черты особости высшей души того человека, через которого он вошел в общедуховный мир. Можно ли оставить за Саром человеческое имя? Можно ли говорить о Саре Авраама, Саре Мухаммеда, Саре Иисуса, Саре Гаутамы (Будды) во все-общедуховном пространстве жизни, о Саре Моисея в израильской Общей душе, о Саре Толстого, если таковой оказался бы в русской Общей душе? Не берусь сказать.

Во всяком случае, в общедуховных глубинах не обходится без борьбы за место Сара Власти. Кандидат становится Саром Власти, когда Общая душа принимает его, когда новый Сар Власти становится единым с Общей душой – мучительный как для него, так и для всей Общей души процесс.

Общая душа, как и все одухотворенное и живое, внутренне развивается и растет. Смена Саров Власти обеспечивает в данный исторический момент тот стиль и тип одухотворенности, который необходим Общей душе для ее дальнейшего восходящего развития. Это значит, что в Общей душе должны иметь возможность открыто проявлять себя все Сары, которые в силах заявить о себе. Конечно, это идеальное требование. Но и в реальности для перехода в новое качество Общей душе непременно потребуется соответствующий этому ее качеству еще неведомый Сар, достаточно развитый и окрепший, чтобы в нужный момент перехватить духовную власть; или – что не менее важно – способный духовно возродить нацию после стагнации или краха, вызванного (обычное дело) ослаблением влияния семьи Саров в Общей душе.

Здоровье Общей души не в последнюю очередь зависит от ее стремления включить в себя из личной духовной сферы наибольшее число Саров. Общей душе крайне важна инакодуховность относительно Сара Власти. Институты общественности и государственности должны служить свободе выражения своеобычной одухотворенности.[221]221
  А не «свободе слова», чаще всего забивающей одухотворенные голоса.


[Закрыть] Это тем более важно, чем выше степень духовного развития Общей души. Широкий выбор Саров обеспечит Общей душе и развитие и самовосстановление. В семье Саров наверняка существуют особый Сар, Сар возрождения. Весь вопрос – есть ли он в необходимую минуту в распоряжении Общей души.

Каждый работающий в Общей душе Сар действует не для блага или благополучия Общей души. У него своя задача во всеобщедуховном хоре Саров. Сар живет через Общую душу, но выражает определенное общедушевное направление развития в человечестве, этим направлением заведует, за него отвечает, его собой представляет и его предуказывает. По разным причинам заданное Саром Власти направление развития в реальности общедуховной и общедушевной жизни раньше или позже исчерпывает себя. Потому-то смена Сара Власти и, следовательно, смена или коррекция направления духовного развития есть жизненная необходимость всякой Общей души.

Хотим мы того или не хотим, но развитие Общих душ замыслено Господом в смене Саров вообще и Сара Власти в том числе. Эта последняя смена имеет основополагающее значение в жизни Общих душ. Духовное восхождение Общих душ – ломаная кривая, на каждом сломе которой новый Сар Власти перехватывает у прежнего духовную власть.

Сразу после встречи с московскими архиереями в октябре 1879 года Толстой написал Страхову: «Волнуюсь, метусь и борюсь духом и страдаю; но благодарю Бога за это состояние» (62.499). Он знает, что это состояние родов духовных. Кто рождается?

В эпопее «Сто лет», намерение трудиться над которой не оставляло Льва Николаевича ни в августе, ни в сентябре, ни в октябре 1879 года, Толстому необходимо было обдумать произошедшие за столетие духовные процессы в русской Общей душе, и обдумать с точки зрения своего эденского существа, погруженного в общедуховность, то есть с позиции нового Сара русской Общей души. Толстой, очевидно, стремился понять предысторию духовной борьбы народа, борьбы, которую ему в качестве носителя нового Сара предстояло продолжить.

Начиная с кавказских и севастопольских рассказов Толстой стремился понять для себя и выразить, что такое русская Общая душа сама по себе и каковы ее основополагающие ценности. Эту же необходимость разобраться в том, что было до него в русской Общей душе, Толстой чувствовал, когда создавал роман о Петре. Но тогда рано было, да и откомандированный на это Гений его отказался служить ему. Теперь другое дело.

Дело не в переживании жестокости причастия, не в мощах, набитых соломой, и не в конформистских взглядах архиереев православной церкви, а в том, что Толстой всю жизнь шел к рождению нового Сара в себе, и это «духовное рождение» Сара произошло в нем осенью 1879 года. В это время эденское существо Толстого вдруг почувствовало себя Саром русской Общей души и соответствующим образом стало действовать. В ноябре Толстой пишет «Церковь и государство» и тем наносит основной удар по властным позициям Церкви. В начале следующего 1880 года он за несколько месяцев создает труд под названием «Исследование догматического богословия», в котором крушит идеологический фундамент действующего Сара Власти и тем самым стремится обессилить его. Так Толстой расчищает дорогу новому Сару. «Исповедь», написанная по старым черновикам за несколько последних дней декабря 1879 года и предварявшая книгу о догматическом богословии, имела целью «возбудить к своей жизни отвращение всех читателей» (62.500)[222]222
  Вот вам и заражение «гордыней», в чем не перестает обличать Толстого Церковь


[Закрыть] и тем самым исключить из восприятия читателей личностный момент в его критике догм Церкви. С конца марта 1880 года Толстой уже трудится над «Соединением и переводом четырех Евангелий». Настал самый светлый и самый радостный час его жизни. На каждой странице этого гигантского труда Толстой с разных сторон выявляет и раскрывает нового Сара.

Темное откровение Толстого, – откровение темного ОНО – если и не прямо направлено против Сара Власти, то против того «порядка», которое эффективно ассистирует Сару Власти в человеческой жизнедеятельности. В начале же 80-х годов Толстой – олицетворение нового Сара Власти, идущего на смену. Вот доминанта всей его проповеднической деятельности. Толстой не новый мыслитель, художник, учитель нравственности и прочее, а новый Сар, претендующий стать Саром Власти. Исследуя догматическое богословие и заново переводя Евангелия, Толстой берет на себя работу нового Сара Власти. Но – какого? Как назвать его?

Толстой словно создан моральным разоблачителем и нравственным судьей человека и его мира. И не только человеческого мира, в котором ему довелось жить, но вообще мира людей. Он обличает порок, изобличает лицемерие и ложь, выставляет идеал и не только призывает, но и пробуждает человека, подвигая его расти к этому идеалу. В сознании людей Толстой навсегда остался человеком, который разоблачает и судит мир людей судом Совести. Совесть – заглавная и господствующая черта одухотворенности Льва Николаевича Толстого. Новый Сар, как только родился в нем, так сразу стал вносить бескомпромиссность Совести в общедуховную жизнь. Это – Сар Совести. Или – Сар Совести и Милосердия. Нравственная и, шире, духовная чистота – вот что более всего нужно эденскому существу для того, чтобы стать Саром Совести. Все усилия по самосовершенствованию Толстого с молодости нагружены задачей рождения Сара Совести.[223]223
  По духовной чистоте брат Толстого Дмитрий – вариант эденского существа для рождения Сара Совести, но вариант неполноценный. Он снят с дистанции жизни во время личностного рождения Льва Толстого.


[Закрыть]

В бездонной глубине толстовской души – той глубине, глядя откуда игра Гения представляется действием на наружности, зародился новый Сар Совести и Милосердия и задолго до его рождения был угадан в образе женского христианского Божества в этюде «Сон». Видение Сара Совести первоначально возникло у Толстого в бестелесном и обобщенном образе простой русской женщины.[224]224
  «В толпе, но не соединяясь с толпою, стояла простая женщина в простом уборе. – Не помню ее одежды, не помню цвета ее глаз и волос, не знаю, была ли она молода и прекрасна; но я обрадовался, увидев ее» (из первоначального текста «Сна»).


[Закрыть] Как чистое видение Сара Совести женщина «Сна» не могла совершить переворот в жизнепонимании Пьера Безухова – олицетворении общедуховных устремлений автора «Войны и мира», – но, родившийся, ставший Сар Совести совершил решающий перелом всей внутренней и внешней жизни самого Льва Толстого.

Толстой желает переорганизовать русскую Общую душу на началах Совести. Общая душа, конечно, не приветствует такое рискованное мероприятие, как реорганизация. Тем более когда она сопряжена с борьбой Саров Власти. Однако борьба правящего Сара Власти с Саром Совести – не борьба за духовную власть, как это приходится понимать, судя по деятельности Толстого в начале 80-х годов. Сар Совести не принуждает. Он воздействует на души иначе. Результат победы Сара Совести над Саром Власти не обязательно смена установленного традицией твердого и косного Порядка Вероисповедания (своего рода духовного «темного ОНО»), а добровольное подчинение общедуховной Совести. Это то самое, о чем мечтается веками и что считается утопией. Это и есть утопия, пока в Общей душе нет полноценно действующего Сара Совести.

Сар Совести не гарантирует Общую душу от срывов и падений, но оберегает ее от самобезответственности и ручается за то, за что ручается совесть в отдельном человеке – за нравственный самоконтроль в Общей душе и за нравственное самовосстановление и развитие ее. Сар Совести схож с Саром Власти и работает параллельно ему.

Сар Власти отбирает, устанавливает и усиливает воздействие общедушевного разума на общедушевные поля жизни, придавая этому воздействию идеальный статус должного, непререкаемого. Сар Власти – носитель Веры и генератор исповедальной мощи Общей души. Но он не вершит суд над ней. Только Сар Совести способен будить Общую душу Совестью. Только он исполняет свои властные полномочия не тем, что приказывает, а тем, что судит. Сар Совести – не Гегемон, а внутренний Судья Общей души. Он накладывает узду общедушевной Совести и подает Общей душе сигнал нравственной боли, как только требования общедушевной Совести нарушаются ею. Чем полнее звучит Сар Совести внутри Общей души, тем слышнее в ней призыв и сигнал общедушевной судебной инстанции. По силе и слышимости этого сигнала можно, наверное, судить о степени присутствия Сара Совести в Общей душе и о ее зрелости.

Сар Совести – судебная власть в Общей душе. Он – Судья, который судит Общую душу высшим судом в ней самой. Суд Сара Совести потому и высший суд, что это суд Эдена над Общей душой. Понятно, что и Судья Совести приходит в Общую душу из Эдена. Не непосредственно из Эдена, а через внедренное в предназначенного человека эденское существо, становящееся общедушевным Саром. Таким человеком во времена своего «духовного рождения» и стал Лев Толстой.

Новый Сар Совести – это новый стиль одухотворенности в Общей душе – одухотворенности Совести. Люди, близкие толстовскому духу совести, всегда и везде были, есть и будут. Как и Лев Николаевич, они вдохновенно переживают работу свободного нравственного чувства, любят Добро и мучаются Злом, обличают его в себе и других, искренне сострадают и в сравнении с другими без особых затруднений входят в благосостояние покаяния. Но всё это суть качества и свойства их приватной духовной жизни, схожей с личной духовной жизнью Льва Николаевича. Для того чтобы в народе возник общедушевный тип людей, одухотворенных совестью, нужно, чтобы в Общей душе сначала объявился Сар Совести. Когда в Общей душе рождается Сар Совести, тогда он, во-первых, более или менее открыто живет в каждом человеке, причастном к этой Общей душе, и, во-вторых, создает в Общей душе более или менее широкий, сплоченный и боевой фронт людей общедуховной Совести, которые не из-за особенностей своей духовной личности и не по свободному вдохновению ее, а по естественному общедушевному принуждению обладают качествами и свойствами толстовского духа.

Мудрено представить себе существование такого фронта в каком-либо народе, и в том числе народе европейского мира. Сар Совести может существовать далеко не во всякой Общей душе, даже высоко развитой в других отношениях. Обрести Сара Совести – большая удача для Общей души. Судя по нынешнему нравственному состоянию западноевропейских народов, в их Общих душах нет Сара Совести. Нынешние западные общества, любя судить нравственным судом других, более всего не любят судить себя – верный признак зараженности болезнью моральной мнимодуховности, в которой мимикрируется действие Сара Совести.

Народ, востребовавший Сара Совести, создавший его в общедушевных корнях своих и тем более сделавший его своим Саром Власти, стал бы воистину избранным (избранным Эденом) народом в человечестве. Таким, возможно, мог стать русский народ, но не стал. Престол Сара Совести русской Общей души остался пуст. Не потому ли русская Общая душа сегодня находится в катастрофическом состоянии? Без Сара Совести – без контроля и суда своей Совести – она в нынешних обстоятельствах может и погибнуть. И не только она одна. Не исключено, что из-за отсутствия Сара Совести в германской Общей душе смог в свое время возвеличиться фашизм, а в русской – большевизм Ленина и антиленинский необольшевизм Ельцина.

Толстой решает, что понимание Евангелия искажено и надо раскрыть в Евангелиях чистое учение Христа. В отношении Общей души такой труд бесплоден, но нужен для становящего Саром Совести эденского существа высшей души Толстого. Некогда мы уведомляли читателя, что учение Толстого самодостаточно, не нуждалось в подпорках и могло быть представлено миру как самостоятельное учение, без опоры на евангельского Христа. Зачем Толстому работать на уже взращенном и засеянном поле, очищать его пусть и от сорняков, а не попробовать посадить новое и взрастить свое? Зачем ему евангельское поле?

Рожденному в Толстом Сару Совести следовало утверждать себя в общедуховности через причастность к главенствующему в Общей душе (и в собственной душе Льва Николаевича) Сару Власти, связанному в общедуховном сознании с образом и именем Иисуса Христа. Толстой берет Христа в напарники своему эденскому существу, вводимому в русскую Общую душу и становящемуся ее Саром Совести. Он пытается явить Сара Совести и Милосердия как Сара Власти или, по крайней мере, поставить его рядом с ним. Иными словами, воздвигнуть становящееся Саром Совести эденское существо на место Сара Власти. Отсюда его борьба под Христовым знаменем, его проповеднический накал и пророческий дух. Такова же и сверхзадача «Соединения и перевода четырех Евангелий». Главный религиозный труд Толстого призван раскрыть основанное на Евангелии внецерковное жизнепонимание. Это «новое жизнепонимание» – из-за ненужной борьбы Сара Власти с Саром Совести и Милосердия – антицерковное по форме изложения и предъявления читателю. Но не по априори поставленной и не сразу же ясно понятой Толстым задаче.

Как Иисус пришел к заблудшим овцам дома Израилева, так и Толстой пришел к русскому общедушевному дому, к заблудшим овцам русской Общей души и сам хорошо сознавал это. Но, как и Христос, Толстой пришел не только сюда. А и во всечеловеческое пространство высшей жизненности. Сочинение о Евангелиях «было поворотным пунктом всей моей жизни» (68.54). Одновременно это был поворот всечеловеческого толстовского Сара Совести на свое место в русской Общей душе.[225]225
  В это время Григорович распустил в Петербурге слух, что Лев Толстой помешался. Таковы методы.


[Закрыть]

Сар Совести не может родиться иначе, как в какой-то Общей душе, к которой относится человек, его выносивший. Но, родившись в человеке, Сар Совести принадлежит всему человечеству и обитает во всечеловеческом поле сторгической жизненности, где жительствуют многие сторгические существа, которым не нашлось места в определенной Общей душе. Из этого всечеловеческого сторгического поля Сар Совести, теоретически говоря, может быть востребован как любой Общей душой, так и отдельным человеком. Сар Совести и Милосердия – не общедушевный, а всечеловеческий Сар. Поэтому породивший его Толстой поневоле перешел от общедуховной жизни к всечеловеческой духовной жизни. Вернее, Толстой занял позицию всечеловеческой духовной жизни, не выходя из русской общедуховной жизни. Это возможно потому, что Сар Совести (а я думаю, и всякий Сар) входит в отдельную Общую душу только в качестве общечеловеческого духовного начала.

Мы говорили об уникальности Толстого в человечестве. Плохо верится, что Сар Совести, возникший при таких исключительных обстоятельствах, мог по какой-либо причине навеки исчезнуть. То, что он не укоренился в русской Общей душе – ее беда. Но он уже рожден, он уже есть в мире человека и может быть им востребован. Он, как женщина «Сна», прошел мимо Общей души, в которую мог быть внедрен, и удалился, – но не исчез совсем.

Из всего того, что мы знаем о векторе духовной жизни Льва Толстого, можно решить, что толстовское эденское существо было способно возвысить русскую Общую душу, внести в нее струю более высокой жизненности,[226]226
  Сам Толстой, вдохновляясь агапической жизненностью, метил недоступно высоко, выше цели.


[Закрыть] которую по глубочайшему убеждению Льва Николаевича она напряженно ждала и искала. Возвышение русской Общей души не состоялось. И произошло падение ее. Вся русская истории двадцатого века могла быть иной. Но сам по себе вход Сара Совести в общедуховность и в общечеловеческую духовную жизнь[227]227
  Извращенные отголоски чего слышны в нашем либерализме.


[Закрыть] – чрезвычайно значительное явление. Это эра в духовной истории человечества.

Толстовский образ одухотворенности не превратился в Сара Совести русской Общей души, не назначает ей свою волю, не стал ее общедуховной властью (властью Совести). Едва ли в ближайшее историческое время объявится еще один Лев Толстой. Но если целенаправленными духовными усилиями людей будет воздвигнут престол, ждущий Сара Совести и зовущей его к себе, то все может случиться. Помощью своего Гения Толстой полноценно сохранил для последующих поколений свой лик одухотворенности, остался в культуре в качестве образа одухотворенности Совестью, на основании которого в каждой Общей душе может выковываться свой Сар Совести. Уже сейчас любой желающий человек в состоянии востребовать его для своего духовного роста. Стиль одухотворенности Толстого, вообще говоря, может быть внедрен в качестве одного из ведущих фрагментов любой Общей души. Толстой сделал как бы задел Сара Совести в человечестве, в любой Общей душе. Он же оставил нам инструменты, которыми можно воспользоваться при строительстве престола Сара Совести. Дело только за материалом, из которого может быть построен этот престол, то есть людьми, собой стремящимися создавать его.[228]228
  В отсутствие Сара Совести функции суда Совести на Руси взяла на себя склонная к самообличению, но неспособная к покаянию русская интеллигенция. И хотя все знают, что из этого вышло в начале и в конце двадцатого века, нельзя исключить, что сегодня или завтра к ней придется вновь обращаться с призывом строить престол для Сара Совести. Разумеется, это невозможно, пока значительная часть нынешней русской интеллигенции, как и интеллигенции прошлого, ненавидит Толстого именно как конкурента духовной власти и суда совести в том числе. В России замечательных русских людей принято возвеличивать и возвеличивать. Толстой – единственный из выдающихся русских людей, на которого наговаривают и которого очерняют. Наверняка он единственный из великих людей человечества, на которого повсеместно, грубо и злостно лгут его соотечественники. Отношение ко Льву Толстому – позорная страница многих поколений русской культурной толпы. Знающим и честным людям следует защищать Льва Толстого. Защита Толстого на Руси – необходимое предварительное действие по возведению престола Сара Совести в русской Общей душе.


[Закрыть]

Одно время Лев Николаевич воспринимался в русском обществе совестью России. Сразу после смерти Толстого Дм. Мережковский предрек: Совесть России ушла из нее, и теперь наступают бессовестные времена. Предвидение Дм. Мережковского осуществилось в действительности. Совесть России должна была не уходить из русской Общей души со смертью Толстого, а, напротив, приходить из него в нее. Отчасти это не произошло из-за срывов в метафизической биографии Льва Толстого. Но про саму попытку Толстого внедрить всечеловеческого Сара Совести на его место нельзя сказать, что она неудачна. Она – сорвана. И в этом центральный пункт драмы любви Льва Толстого.