Текст книги "Педагогическая деятельность школьного библиотекаря"

2.2.1.Чтение художественной литературы в контексте информационной культуры

Ключевые слова:

Художественная литература как образное отражение действительности. Информация и художественный образ. Чтение художественной литературы и его специфика. Критерии эффективности.

Слово «информация» происходит от латинского information – разъяснение, изложение, ознакомление. Разные словари дают разное определение этого термина. В одних это любые сведения, данные, сообщения, передаваемые человеку. В других – обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом. В третьих – единица знания. И, наконец, словари по информатике толкуют информацию как совокупность знаний о фактических данных и зависимостях между ними. Так или иначе информацией можно считать все то, что мы видим, слышим, можем передавать и получать в устной, письменной, графической или символической форме. В массиве информации различают несколько видов, отвечающих на разные вопросы: декларативные (что, где, когда), процедурные (как, каким образом), разъяснительные (почему, на каком основании). В постиндустриальном обществе информация признана главной движущей силой научного, технического и социального прогресса. С ней связывают новый уровень человеческой цивилизации.

В конце XX века, когда бум информации, сопровождаемый бурным развитием средств массовой информации и новыми технологиями, достиг нашей страны, в ее орбиту были включены и произведения печати, и традиционное чтение. Чтение стало трактоваться как получение смысловой информации, заключенной в тексте. Широкое распространение в этой связи получило скорочтение, нацеленное на быстроту выборки из текста нужных сведений и на соответствующую реакцию глаз. Со временем в массив информации стали вводить и художественную литературу. Появились дайджесты, заменившие художественные полнотекстовые произведения. Изменилась литературоведческая лексика. В этом отношении показательно учебное пособие «Путешествие в страну книги», созданное сотрудниками РАО Г. Граник и О. Соболевой, изданное в трех книгах в 1998 году и адресованное детям младшего школьного возраста и их родителям с целью увлечь чтением художественной литературы. Лучшим способом для этого был избран язык информации. Авторы так и объяснили детям: «Факты и события, о которых рассказывает автор, – это фактуальная информация, спрятанная за текстом – подтекстовая, основные мысли автора – это концептуальная информация». В данной лексике излагается содержание всех трех книг.

Постепенно на информационную лексику перешла и библиотека. Книжные богатства и иная печатная продукция, хранящаяся на полках библиотек наряду с электронными базами данных, переименованы в массив информации, библиотечная деятельность – в информационную, а сама библиотека – в Центр информации. На службу информации было поставлено подавляющее большинство инновационных начинаний библиотек. Культура чтения оказалась поглощенной информационной культурой и, потеряв свою специфику, приобрела технологический смысл. Характерно, что конкурс проектов «Библиотека на пороге XXI века», завершившийся в нашей стране в 1997 году, показал почти религиозное преклонение авторов перед новыми терминами, средствами и технологиями. Преимущественно информационную функцию утвердил за библиотекой «Кодекс профессиональной этики». Победоносное шествие информации стало явью. Термин «чтение» вышел из библиотечного употребления. Не случайно в «Справочнике библиотекаря» (2000 г.) мы уже не найдем в предметном указателе этого слова.

Однако со временем стало ясно, что не одной информацией жив человек. И не ею одной определяется назначение библиотеки и чтения. Все чаще стали раздаваться голоса об иллюзорности всесилия информации. Всё заметнее в гуманитарной сфере зазвучало мнение, что информация, удовлетворяющая утилитарным потребностям человека, не ведет к подъему культуры, к облагораживанию ума и сердца человека, не разрешает духовного кризиса: информированность и безнравственность хорошо уживаются друг с другом. Требуется решительный поворот к этической культуре, художественно воплощенной в истинном искусстве. Информация должна быть уравновешена гуманизацией человека и, следовательно, чтением. Вот почему все чаще мы наблюдаем протест учителей-словесников против информационного подхода к литературе. Они доказывают, что этот подход ложный. Он не ведет учащихся к полноценному чтению, а уводит от него. Литература при таком подходе перестает участвовать в нравственном становлении личности ребенка. У него нарушается восприятие, гасятся эмоции и воображение, снижается творческий потенциал, теряется способность словесного самовыражения. Человек ожесточается.

Более трезво на роль информации стали смотреть и библиотекари, не удовлетворенные своей прикладной функцией, перечеркнувшей природосообразную ей ранее миссию быть базой, стимулятором и школой чтения. В странах Запада, где раньше началась информатизация библиотек, раньше осознали и ее ограниченность. Примечателен факт, опубликованный в журнале «Библиотека» в 2002 году. Группа библиотекарей из России посетила Францию. При встрече с директором медиатеки в одном из городов Франции зашел разговор о миссии библиотеки. «Наша цель – информация», – сказали наши коллеги. Эта формулировка вызвала у французского коллеги возражение. «Без слова „культура“ – все бессмысленно», – сказал он. Людям только кажется, что в информации есть все. Нельзя смешивать два понятия: Интернет и библиотека, информация и книга.

Одним из первых, кто у нас забил тревогу по поводу превращения книги в средство бездушной информации и отторжения подрастающего поколения от чтения, были детские библиотекари России. Письмо Е. И. Голубевой – заместителя директора РГДБ – в газету «Книжное обозрение» (2000 г.) с примечательным названием «Гражданин читающий – национальная ценность России» дало начало общественному движению в виде акций, конгрессов, форумов, прошедших в стране в защиту чтения, прежде всего детского, как явления духовности, нравственности, культуры. Движение поддержали пресса, книжные издательства, деятели культуры, психологи. Все это инициировало создание Федеральной программы «Поддержка и развитие чтения». При всей ценности программы, нацеленной на активизацию чтения в стране, в ней, однако, не уточнены позиции, касающиеся самой сути чтения, не включено в орбиту рассмотрения детское чтение. Информационный смысл этого явления остался превалирующим, как и соответствующее назначение библиотеки.

Значительным шагом вперед по пути осознания и реализации культурно-созидающей ценности чтения стали, как мы уже говорили, проходящие в стране в те годы научно-практические конференции, посвященные библиотечному обслуживанию детей. Уже сами названия конференций говорят за себя: «Дети и их чтение как духовный ресурс культуры» (Иркутск), «Дети и культура» (Чита), «Читающий ребенок – символ культуры нации» (Ноябрьск), «Чтение – основа всестороннего развития личности подростка» (Тюмень) и др. Как видно из тематики конференций, на место привычного для глаз слова «информация» встали слова «чтение», «культура», «духовность». Названные слова прозвучали лейтмотивом во всех докладах и сообщениях, на круглых столах, на презентациях выставок, в мастер-классах, в психологических тренингах. Но дело не в словах, а в сути того, что за ними стоит. За ними стоит обеспечение права ребенка на читающее детство и реализация духовно-нравственного потенциала художественной литературы. На конференции прозвучал важный вывод: детская библиотека достигла такого уровня, накопила такие ресурсы, что она по праву может занять место лидера в приобщении детей к чтению, стать школой читательского мастерства. Не умаляя значения информации и информационной деятельности – веления времени, – подчеркивалось, что превращение чтения в средство, а библиотеки – в центр информации отдаляет их от решения воспитательных задач, в чем так нуждаются дети и их родители. Великие духовные сокровища, хранящиеся в библиотеке, замораживаются или реализуются лишь на уровне выборки сведений. Делая ставку на информационную деятельность, библиотека растит потребителя, а не личность.

Особое значение в деле осмысления культурной функции библиотеки и чтения имела конференция «Библиотека как культурный центр», прошедшая в РНБ в январе 2003 года. Выступление на ней доктора философских наук, специалиста в области культурологии В. М. Межуева прояснило вопрос: культурная миссия библиотеки состоит не в культурно-массовой работе, как думают многие, а в организации ЧТЕНИЯ ее посетителей. Чтение – это то ядро, в котором потенциальная культура, содержащаяся в книжных фондах библиотеки, реализуясь в сознании читателей, преобразуется в новый пласт культуры. Чтение-культура-библиотека сливаются в единое целое, открывая новый вектор профессиональной деятельности, отличный (и в то же время неотделимый) от информационного. Он направлен не столько на удовлетворение запросов читателей, сколько на их корректировку, на селекцию чтения, на рекомендацию лучшего, наиболее значимого в книжном мире, на содействие более полному творческому освоению его, соответствующему жизненным задачам личности.

Все сказанное заставляет согласиться с американским психологом А. Ребером, автором «Большого толкового психологического словаря» (2000 г.), который отрицает понимание чтения как процесса, посредством которого извлекается информация из письменного или печатного текста. Он считает это определение заблуждением, которое затемняет глубокие, более важные аспекты этого сложного процесса. К сожалению, ученый не раскрывает затемненных информацией аспектов чтения. Возьмем на себя смелость назвать некоторые из них.

Прежде чем подойти к решению вопросов, чем отличается чтение от получения информации, и в какой взаимосвязи эти понятия находятся, зададимся другим, который поставил перед собой философ и психолог В. Розин в одной из своих статей: «Где мы находимся, когда читаем: перед текстом, внутри текста или за текстом?» Если мы находимся перед текстом, мы ищем в нем информацию, оперируем чужими словами и предложениями, анализируем структуру текста. Находясь внутри текста, мы включаемся всем существом в происходящее: сопереживаем, сожалеем, радуемся с его героями и авторами. Ребенок в этом случае говорит: «Я как будто жил среди ее героев», «Я как будто сам там был». Находясь за текстом, но под его влиянием, мы мысленно продуцируем новую реальность, в центре которой оказываемся мы сами, соотносим прочитанное с собственным опытом жизни и с ранее полученными читательскими впечатлениями. Читать можно в разных вариантах, но если мы говорим о радости этого процесса и его возвышающем влиянии на человека, их дают только два последних, обеспечивающих эмоциональную вовлеченность и подлинную свободу творчества.

Нельзя отрицать информационной функции чтения художественной литературы. Ю. Лотман, комментируя роман «Евгений Онегин», указывает на довольно обширную и разнообразную информацию о дворянском хозяйстве, образовании, воспитании девушек, плане и интерьере помещичьего дома, быта в столице и провинции, развлечениях, почтовой службе, правилах дуэли и многом другом. Однако выбранная информация, как он сам отмечает, лишь поверхностная часть содержания романа Пушкина. Под этим слоем – огромный мир идей, образов, чувств, переплетение ассоциаций, реминисценций, многообразие интонаций, иносказаний и других тонкостей, которые не «вычитаны» людьми и за 200 с лишним лет, которые в каждом читателе живут своей особой жизнью и отвечают на такие вопросы, каких поэт и предположить не мог. Погрузившись в эти глубины, читатель непредсказуемо реагирует на них, исходя из своего жизненного и читательского опыта. Пушкинские идеи, образы, аналогии и ассоциации рождают у читателя свои собственные, не тождественные пушкинским, но возбужденные ими.

Как уже было сказано, информация – это совокупность знаний, предназначенных для передачи и потребления. Ее цель преимущественно прагматичная, а преобладающий мотив получения – польза, необходимость, деловая потребность. Мир информации – опредмеченный, точный, подверженный формализации. В отличие от образного языка литературы, язык информации обеднен и принудительно однообразен. Он не предполагает многовариантности восприятия. С точки зрения информации, «серый походный сюртук» и «треугольная шляпа» – это только серый походный сюртук и треугольная шляпа, и больше ничего. Пушкин двумя чертами нарисовал образ Наполеона, а читатель, добавив нечто сверх того, воссоздал его в своем воображении. Если перевод художественных произведений, где масса иносказаний – это проблема творческая, то перевод информации с одного языка на другой – преимущественно дело техники.

В художественном тексте, как выразилась поэтесса Н. Матвеева, «не в соли соль, гвоздь тоже не в гвозде». Информатику оттенки и личное отношение к факту не нужны. То, чем сильна литература и что дает читателю полет фантазии, для информации только помеха. И еще, если для информации в тексте важны ключевые слова, то для подлинного читателя, читающего великое произведение, – нет неключевых: каждое слово, каждая запятая, каждая точка существенны. Вот что говорил, например, актер Игорь Ильинский о пьесах Гоголя: «В его пьесах все, что требуется актеру, написано, и потому там все без исключения важно, начиная от выразительнейших гоголевских ремарок и кончая знаками препинания, последовательностъю слов во фразе, каждым многоточием, каждой паузой. Словом, нужно лишь правильно прочесть Гоголя – но какая бездна творческих барьеров заключена в этом „лишь!“».

Вот почему подлинный писатель избегает прямой информативности текста и ищет не слов-сообщений, а слов-образов. Показательный пример в этом плане дает критик Л. Озеров в статье «Ода эпитету». Он обратил внимание, пользуясь черновиками Пушкина, как тот, ища определение к слову «лорнет», отверг первоначальный эпитет «позолоченный» и сменил его на «разочарованный». Если первый ничего не прибавляет к образу Евгения Онегина, то второй – это косвенная характеристика хозяина лорнета, заменяющая собой целое описание. В той же статье критик приводит синонимический ряд эпитетов, которые не могут быть адекватно переведены на язык информации. Среди них – несравненный, изумительный, восхитительный, волшебный, упоительный, исключительный, дивный, сказочный, бесподобный, великолепный, божественный. Каждое из названных прилагательных для информации – ничто, ибо оно не столько сообщает, сколько возбуждает в читателе его собственные образы, чувственные представления и размышления.

Стоит подойти к искусству с меркой информации, как оно тотчас же вянет. Многозначность слова, индивидуальный стиль и интонация автора, весь неопредмеченный мир – мечты, чувства, аналогии, ассоциации, сравнения – пропадает. Литература обедняется, а с ней вместе обедняется и читатель. Художественное произведение в этом случае не касается его личности, не взывает к обратной связи. Отдавая все стереотипному левому полушарию, человек теряет работу правого, ведающего творчеством, фантазией, аналоговым мышлением, вдохновением и озарением. Потери здесь невосполнимы. И человек, питающийся только информацией, для культуры, искусства погиб: он теряет огромный комплекс своей духовной энергии.

Размышление о соотношении понятий «получение информации» и «традиционное чтение» приводит нас еще к одному существенному различию между ними. Информацию мы получаем в виде готового продукта, выработанного не нами. Продукт же чтения получить нельзя: его создает сам читатель. Это рожденные им самим впечатления, мысли, чувства, образы, аналогии, мечты, воспоминания и многое другое. Читая, человек не только воспринимает написанное, но и воссоздает новое по тем меркам, какие согласуются с его душевной организацией. Поэтому неслучайно полноценное чтение иногда называют созидающим, помогающим человеку выстраивать мир в полнозвучии и многокрасочности.

Следует признать, что сделанная нами попытка соотнести информацию и чтение огрубляет истинное положение дела. Есть книги и книги, есть чтение и чтение. Нельзя сбрасывать со счетов целый пласт изданий, специально предназначенных для получения информации: справочники, словари, энциклопедии. Сюда частично можно отнести и научную литературу. Нельзя отрицать и чтения, нацеленного исключительно на информацию. Даже применительно к художественной литературе оно порой необходимо (выполнение разного рода заданий, выборка нужного материала, цитирование). Надо учесть, что есть среди художественных произведений масса таких, которые, кроме информации (сюжетной закрученности), ничего иного в себе не несут. Наше стремление обнажить различия продиктовано стремлением показать вспомогательную роль информации, когда речь идет о подлинной литературе и полноценном чтении.

Все сказанное имеет прямое отношение к библиотечной работе с детьми, как и ко всей сфере руководства чтением. Не мы ли зачастую сводим литературное воспитание к проведению многочисленных викторин, списанных с «Поля чудес» и ему подобных шоу, держим читателя в плену вопросов «Что?», «Кто?», «Где?», «Когда?», «Сколько?», не стимулируя проникновения в глубину текста, не побуждая к самостоятельным мыслям и чувствам? Как повернуть горизонтальное движение мысли читающего ребенка на вертикальное – во многом зависит от руководителя чтением. Наглядный пример такого «поворота» со всеми его частностями дает нам известный в России учитель В. Левин в своей книге «Когда маленький школьник становится большим читателем». Он предложил маленьким школьникам прочесть рассказ Л. Толстого «Косточка». В результате первого, по сути информационного чтения, этот мини-рассказ был воспринят детьми как рассказ на тему «Не укради» и показался им очень простым и понятным, не требующим обсуждения. Затем учитель попросил заполнить чувствами не только каждую строку, но и все пространство, находящееся между строк, и под ними, и над строками, направляя их работу соответствующими вопросами. В результате рассказ превратился в сложный, загадочный, философский. Он стал произведением совсем о другом – о доброте, взаимопонимании и согласии в семье, о великодушии и радости прощения. Эта смена содержания рассказа произошла в результате смены способов чтения – информационного на созидающий, продуктивный, творческий.

Подобное движение мысли читателя библиотекарь найдет и в книге H. H. Тимофеевой «Что и как читать вашему ребенку от года до десяти», которую мы не раз упоминали. Стоит прочитать хотя бы одну беседу автора с читателем по книге М. Твена «Принц и нищий», чтобы убедиться, как, отталкиваясь от сюжета повести (информации), автор ведет читателя к таким нравственным глубинам, которые способны потрясать.

2.3. Воспитание в системе педагогической деятельности школьного библиотекаря

Ключевые слова:

Кризис детства. Воспитание. Сущность традиции и современность. Самовоспитание. Международные Рождественские образовательные чтения о воспитании. Парламентские слушания 2008 и 2009 годов. Воспитание в процессе обучения Идеи воспитания в новом ФГОСе. Библиотечные ресурсы.

Если руководство чтением является ядром библиотечной педагогики, то воспитание можно назвать ядром руководства детским чтением. Вышедшее сегодня на повестку дня педагогической деятельности, это забытое слово «воспитание» стало чаще всего использоваться в значении «духовно-нравственное». Задача духовно-нравственного воспитания – одухотворить, очеловечить ребенка, сделать его носителем культуры. Усиление сегодня внимания общества к духовно-нравственному воспитанию подрастающего поколения как к насущной проблеме – явление не случайное. Духовно-нравственный кризис на фоне успехов цивилизации с каждым годом заметно обостряется. Усиливается дисгармония в человеческих отношениях. Растут семейные конфликты. Все чаще наблюдается демотивация у школьников к учебе и чтению. Требуется решительный поворот к этической культуре, утверждающей приоритет нравственных ценностей. Как значится в проекте «Концепции духовно-нравственного воспитания российских школьников» («Учительская газета», 2009, № 23, 9 июня, с. 17–19): «Быстрый демонтаж: советской идеологической системы и поспешное копирование западных форм жизни, а также агрессивное вторжение ценностей рыночной экономики привели к эрозии ряда важных морально-нравственных норм, ценностей и установок, традиционных для России. Через СМИ, кино, рекламу, Интернет насаждаются модели, среди которых главная – обогащение и успех любой ценой».

Сказалось на дегуманизации подрастающего поколения и современное состояние отечественного образования, которое, согласно последним данным ООН, скатилось в мировом рейтинге на 26-е место. В «Законе «Об образовании» (1992) ставились цели сугубо утилитарного характера. Понятия духовности, которую считают мерилом человечности, в нем не было. Именно духовность выделяет человека из животного мира и возвышает его над ним. В современной публицистике духовности приписывают функцию защиты личности от грубой материализации и деградации, считают силой, противостоящей низменным инстинктам. Духовно-нравственное воспитание включает в себя формирование нравственных эталонов и представлений как ориентиров в отношениях с людьми и миром в целом. Оно предполагает также способность различать и оценивать отношения и поведение людей с позиции «добро-зло», «хорошо-плохо», «человечно-бесчеловечно». Как уже говорилось, Россия два десятка последних лет жила без воспитания. Само слово «воспитание» было отнесено к устаревшим понятиям, пришедшим из советской эпохи и связанным с насилием над личностью ребенка, с покушением на его свободу. Однако подмена его словами «обучение», «образование», «компетентность» не увенчалась успехом. Путь к свободе без воспитания привел к системному кризису культуры, к росту преступности, падению морали, к деформации семейных отношений, к наркомании и другим явлениям, говорящим о деградации общества. В 90-е годы молодым поколением за образец был взят прагматичный человек западного образца. Выросло поколение нигилистов, отрицающих духовные ценности, потерявших ориентацию в добре и зле, лишенных осознания смысла человеческой жизни, поставивших во главу угла своей жизни потребительские интересы и удовлетворение инстинктов. Стало ясно, что надо немедленно браться за воспитание подрастающего поколения на гуманистических, духовных, нравственных началах.

Стоит вспомнить, что в 2002 году усилиями трех министерств Российской Федерации – по делам печати, телерадиовещания и средств массовой коммуникации, образования и культуры – была разработана межведомственная Федеральная целевая программа «Духовно-нравственное воспитание детей и молодежи» (2003–2007 гг.). Эта программа явилась ответом на возникшие потребности общества. Формирование у подрастающего поколения нравственного фундамента названо в ней важнейшим приоритетом государственной политики в сфере культуры, искусства и образования. Ряд пунктов в этой программе был посвящен деятельности библиотек, на которые возлагалась задача по развитию чтения в стране, а также приобщению детей и молодежи к основам духовности и нравственности через литературные произведения. При всей важности сформулированных в программе целей и задач, сама программа прошла мало замеченной, ибо не была органически включена в школьный образовательный процесс. Не участвовала в ней и семья. Далеки от ее выполнения оказались и дошкольные образовательные учреждения. Духовно-нравственное воспитание растущего поколения не было отражено в те годы и в актуальных задачах детских и школьных библиотек.

Сегодня ситуация с реализаций воспитания молодого поколения существенно меняется. Убедиться в этом помогли прошедшие в 2007, 2008 и 2009 годах в Москве XVI, XVII, XVIII Международные Рождественские образовательные чтения. Проводит традиционно эти чтения Московская Патриархия при участии Министерства образования и науки РФ, Российской академии наук, Российской академии образования, Московского университета им. М. В. Ломоносова и других светских учреждений. Ядром Чтений было духовно-нравственное воспитание детей и молодежи, рассмотренное сквозь призму ценностей православной культуры. Вопросы воспитания детей были поставлены на Российском литературном собрании в ноябре 2013 года. Включены они и в проект «Основы государственной культурной политики» (2014).

Духовно-нравственное воспитание, как говорилось в докладах, имеет отношение не только к настоящему, но и к прошлому и будущему нашей страны. Вопрос поставлен определенно: в той мере, в какой традиционные православные ценности – основа всей нашей культуры и наших идеалов – займут место в образовании, зависит существование России. Образование, лишенное этих ценностей, ведет страну к гибели. То состояние, в каком с 90-х годов пребывает страна и, прежде всего, молодое поколение, носит разрушающий для личности характер. Рыночные отношения в стране стали не только основой экономики, они проникли в быт, во взаимоотношения между людьми. Рыночные отношения вошли и в школу. Исчезает существовавшая веками система связи «учитель-ученик», в основе которой учитель был главной фигурой, ведущей за собой ученика. Эта система, традиционно основанная на доверии и почитании, превращается в систему «покупатель-продавец». Ученик покупает знания, учитель их продает. Смысл образования ради совершенствования и развития личности ученика, ради обретения им образа мира и себя в мире утрачивается и превращается в способ получения диплома. Противостоять обществу потребления, как утверждалось на Рождественских образовательных чтениях, может только духовно-нравственная культура, включающая в себя такие понятия, как добро, милосердие, служение, честное отношение к труду, жертвенность, целомудрие. Обращение к корням национальной культуры – условие спасения нации от хаоса, преступности, наркомании, коррупции и других тяжких пороков современности.

Ключевыми словами выступлений на Чтениях были «воспитание», «образование», «семья», «учитель», «православие». Эти слова произносились не для риторики. Им давалось философское, культурологическое обоснование, ориентированное на глубокое осмысление их взаимосвязи. К этим словам надо было прислушаться и открыть их заново.

Остановимся на заглавном слове «воспитание». На чтениях подчеркивалось: воспитание – не просто привитие навыков и привычек поведенческого характера, а наполнение внутреннего бытия человека, укрепление его сознания в отечественной культуре, основанной на православных ценностях. Воспитание – это, прежде всего, формирование ценностных ориентиров, отношения человека к миру, к себе, к другим. В разговоре о воспитании в христианском понимании была опровергнута позиция Руссо о так называемом свободном воспитании, при котором сам ребенок по своему разумению, не ориентируясь ни на какую систему ценностей, вправе выстраивать модель поведения в зависимости от сложившейся жизненной ситуации. Традиционное российское воспитание – это идентичность человека духовным, нравственным, историческим корням своего народа. Воспитанный человек – это внутренне целостная личность, отвергающая ценности, идущие вразрез нравственности и традиционной морали. Важнейшей составляющей процесса воспитания является формирование патриотизма – преданности Отечеству, осознания своей ответственности за его судьбу. Эта преданность строится на изучении истории и культуры своего народа, на знании имен людей, прославивших Россию, на показе примеров служения Родине. Среди традиционных ценностей названы честный труд, помощь ближнему, коллективизм, милосердие, скрепленная любовью семья. Воспитание человека начинается с души, с понятий совести, чести, достоинства, служения, благородства, с осуждения стяжательства, лжи, бесстыдства, лицемерия и других человеческих пороков. В русской культуре не приветствовалась, например, страсть к приобретательству, отмечалось ее разрушительное действие на личность. Человек рассматривался в единстве телесного и духовного, что отличает россиянина от человека западной культуры, отдающего приоритет удовлетворению телесных потребностей. В докладах не раз звучала мысль: благодаря единству телесного и духовного в сознании русского человека, в котором главенствовала духовность, выжил блокадный Ленинград и Россией был спасен мир от фашизма.

В тесной связи с воспитанием рассматривалось на Рождественских образовательных чтениях образование. Соответственно, определялась и его цель: духовно развитая личность, носитель культуры нации. Традиционное образование в России сохраняло связь с христианской системой ценностей: не убий, не укради, чти отца своего, не прелюбодействуй и др. Возврат к ней дает надежду на нравственное возрождение России. Выпускник школы должен быть на «ты» не только с информационно-коммуникационными технологиями, но и отличаться творческим подходом к делу, должен оперировать культурными категориями. Новые достижения техники, не уравновешенные системой образования и воспитания, несут в себе риски социализации молодого поколения. Ориентация школы на то, чтобы учащиеся овладели суммой знаний и информационной грамотностью недостаточна. Почему? При всей ценности, они безразличны к вопросам воспитания. Они не нуждаются ни в любви, ни в нравственности. Информация и знания не несут ценностного содержания, не облагораживают человека, их можно передавать технологически. Это товар. Переход образования на информационные рельсы привел его к кризису. Выход из положения состоит в сохранении традиционной модели православного образования. Она не исчерпала себя. Вот почему в новом образовательном стандарте предлагается отдать первенство гуманитарным предметам, формирующим мировоззрение учащихся, их духовно-нравственную культуру. Важно отметить, что в новой редакции п. 2 статьи 14 Закона Российской Федерации «Об образовании» формирование духовно-нравственной личности включено в результат образования. Стоит обратить внимание и на тезис «Концепции модернизации российского образования на период до 2010 года»: «Опираясь на богатейший опыт российской и советской школы, следует сохранить лучшие традиции отечественного естественно-математического, гуманитарного и художественного образования. Воспитание как первостепенный приоритет в образовании должно стать органичной составляющей педагогической деятельности, интегрированный в общий процесс обучения и развития». В этой связи в докладе бывшего в то время министром образования и науки А. Фурсенко на Чтениях сообщалось, что создается специальная программа «Развитие воспитания в системе образования на 2008–2010 год». Готовится новое поколение государственных образовательных стандартов, призванных расширить возможности личностного и духовно-нравственного саморазвития и самореализации обучающихся. Выступая с докладом на XVI Рождественских чтениях, президент Российской Академии образования Н. Д. Никандров сказал: «Думая о том, что положить в основу воспитания, нельзя не прийти к выводу, что искать эти ценности надо не где-то на стороне, а в истории нашей Родины, в истории тысячелетней православной России».