Текст книги "Если ты позовешь…"

Глава 24

Однажды, проснувшись утром, Сандрин поняла, что они больше никуда не плывут. Корабль стоял. И дверь в маленькую комнату, по-своему обыкновению, не была закрыта. Новой воды и еды не наблюдалось. За дверью на палубу не было слышно ни шагов, ни голосов, судно явно было пустым. Решив быть готовой к любым неожиданностям, Сандрин надела платье, села на кровать, сложив руки вместе на коленях, и стала ждать.

За время своего заточения она успела хорошо обдумать сложившуюся ситуацию. Более всего ей представлялось странным, что муж не объяснил свое поведение, попросту заперев ее в каюте. И, судя по дальнейшим его действиям, разговаривать с ней и что-либо объяснять не собирался. Сандрин пугало и то, что, когда он смотрел на нее, его глаза оставались пустыми, в них не было ничего. Ничего, что она видела в них до их разлуки. Он вел себя так, словно был абсолютно чужим человеком, словно они были раньше не знакомы. Но она-то чувствовала все как раньше и никогда не переставала его любить. И ей совсем не хотелось, чтобы он догадался о ее чувствах, если сам не чувствовал к ней того же.

Подумав надо всем этим, она решила, что наиболее удачной линией поведения будет не набрасываться на него с расспросами, а предоставить ему начать разговор первым. Кроме того, она никак не могла понять, куда же они прибыли. Для Новой Франции, куда они, как ей представлялось, должны были держать путь, корабль плыл слишком мало. Значит, они где-то в другом месте. Но где?

Все близлежащие земли уже давно были захвачены и освоены другими странами. Не Францией. Не могли же они приплыть на территорию другой страны, если только… если только ее муж не перешел на службу другому правителю. И еще одна мысль не давала ей покоя. Если он так хорошо знал, где она и что с ней, почему не пришел за ней раньше.

Ожидание в этот раз оказалось недолгим. Спустя четверть часа дверь в каюту распахнулась, и в дверях появился ее муж. Он оглядел Сандрин, сидящую на кровати в смеренной позе, ухмыльнулся, словно точно знал, что скрывается за этой смиренностью, и произнес:

– Мы можем сойти на берег.

Говорил он негромко и внешне был абсолютно спокоен и уверен в себе. Впрочем, как и всегда. Вот только от Сандрин не укрылась тень сомнения, промелькнувшая в его глазах.

Они вышли из каюты – убежища Сандрин все последние дни – и прошли по коридору. Анри чуть впереди, Сандрин немного позади него.

Совсем скоро они оказались наверху, на залитой пронзительно ярким солнцем палубе. Поднявшись вслед за Анри Лекавалье, Сандрин посмотрела по сторонам. Берег был далеко, но даже сейчас было видно, что вокруг, насколько хватало глаз, простирался белоснежный песчаный пляж, прорезаемый каменистыми скалами, а за пляжем виднелись пальмы. Было так жарко, что Сандрин вмиг вспотела в своем не таком уж и плотном наряде и тут же позавидовала мужу, одетому в простую рубашку и брюки. Это явно была не Новая Франция, вернее, не какие-то Новая Шотландия или Провинция Квебек, как они назывались сейчас, после того, как отошли к англичанам.

Рядом с бором корабля тихо плескалась на волнах лодка, и стало понятно, что обратный путь ей предстоят проделать так же, как она попала сюда – по веревочной лестнице.

– Я спущусь первым и подержу лестницу, а здесь тебе поможет Этьен, – произнес Анри и показал ей за спину.

Сандрин обернулась и чуть не задохнулась от возмущения. Рядом с ней стоял граф Этьен Лакомб, лучший друг ее мужа. Тот самый, который уехал с Анри из дома в ту ночь, и когда они с маркизом Лекавалье впервые поцеловались, и тот, которого потом считали погибшим вместе с ним. А он был абсолютно жив, здоров и даже, как показалось Сандрин, улыбнулся при встрече с ней. А вот Сандрин была в ярости. Получалось, что эти двое так и были вместе, живые и здоровые, и продолжали творить свои делишки, пока она носилась по всей Франции, подвергая себя опасности и пытаясь узнать, что же с ними произошло.

Анри спустился вниз и позвал ее. Этьен тут же протянул ей руку и сказал:

– Давайте я помогу вам, мадам.

Сандрин не удостоила его ответом. Вне себя от возмущения, она смерила Этьена презрительным взглядом и спустилась по лестнице сама. Пока она проделывала этот путь, на нее внимательно смотрел муж. Вернее было сказать, не на нее, а ей под юбки, на миленькие кружевные панталончики из плотной белоснежной ткани с рюшками. Положение для этого у него было весьма удобным, и он даже не пытался отвести глаза. И это еще больше разозлило Сандрин. Добравшись вниз, она опустилась на дно лодки, стараясь, как может, обойти его протянутые к ней руки.

Решив, что пришла пора вести себя как девушка, она села в лодку, сложила руки и приготовилась ждать, когда ее доставят на берег. Через минуту тут же оказался чрезвычайно довольный Этьен, и они поплыли. Весь путь до берега Сандрин старалась не смотреть в их сторону, чтобы не набросится на них здесь же, посреди моря. Путь их был недолгим. Старания двух крепких, хорошо сложенных мужчин быстро доставили лодку к берегу.

Анри и Этьен вылезли первыми и одновременно протянули к ней руки, намереваясь поднять и перенести на берег. Но Сандрин, проигнорировав их старания, обеими руками задрала юбки почти к голове, нисколько не заботясь тем, что мужчины могли в этот момент увидеть, и сама ступила в воду у кромки берега.

Вода оказалась, как парное молоко. Теплый воздух обволакивал ее. Светило яркое солнце. А запах моря, нагретой на солнце кожи и экзотических цветов, пьянил. Это место казалось раем. Но станет ли оно раем для нее – вот что предстояло узнать.

Муж, видимо, поняв ее настроение, спросил:

– Нас ждут лошади. Думаю, ты еще не разучилась ездить верхом?

Сандрин презрительно фыркнула и, увидев лошадей, стоявших неподалеку, решительно двинулась к ним. По пути ее посетила мысль, которая совсем ей не понравилась: забраться на лошадь самостоятельно в этом платье она вряд ли сможет. А упасть на глазах у подобной публики, запутавшись в юбках, ей совсем не хотелось. Придется ждать помощи от этих двух нахалов.

А эти нахалы, как ни в чем не бывало, взгромоздились на своих лошадей и теперь смотрели на нее, не собираясь помогать. Придется просить о помощи.

– И кто мне поможет забраться на лошадь в этом дурацком платье? – В голосе Сандрин было столько недовольства и презрения к спутникам одновременно, что школьные учителя непременно возгордились бы, что смогли научить воспитанницу сочетать такие не сочетаемые, на первый взгляд, вещи.

– Ну что ты, дорогая, это платье не может быть дурацким, ты же сама его шила!

Ее муж, явно ожидавшей этой просьбы и чрезвычайно довольный тем, что Сандрин повела себя так, как им и задумывалось, спешился и подошел к ней. Еще через секунду она оказалась его объятиях, и мир вокруг перестал существовать.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Даже через несколько слоев ткани Сандрин ощущала силу его рук и тела. Как тогда ночью, когда отправилась проследить за ним. И словно не было этих лет между ними, этих поисков, когда она сходила с ума от неизвестности и тоски по нему. Они как будто опять оказались на этой заброшенной тропинке рядом с домом Лекавалье, в зарослях жасмина и сирени.

Сандрин явственно прочла в его глазах, что он тоже вспомнил все. И все те чувства, которые он испытывал тогда к ней, вернулись к нему. Словно испугавшись этого, Анри отвел взгляд, быстро и легко подсадил ее на лошадь и забрался на свою.

Сандрин не понравилась его реакция и, чисто из чувства противоречия, она перекинула ногу через лошадь и села на нее по-мужски, хоть в платье это было неудобно. Весь ставшийся путь они проделали молча. Только время от времени Сандрин поглядывала на своих спутников, чтобы не сбиться с курса.

Наконец лошади остановились у небольшого двухэтажного дома. Сандрин никогда раньше не доводилось видеть такие строения вживую, только на рисунках. Дом был собран из камня и досок и казался не очень крепким. Маленький и аккуратный, он словно парил белым облаком среди пышной зеленой растительности. Привыкшая к более холодным зимам, Сандрин не была уверена, что в таком жилище будет тепло зимой.

Но внешне дом был очень красив. Казалось, он просто вырезан искусным мастером из материала, из которого был сделан. Весь первый этаж дома был увит розами. А на втором этаже имелся небольшой прелестный деревянный балкончик, на котором располагалось два кресла и маленький столик. Вокруг был разбит красивый палисадник с цветами, многие из которых Сандрин видела только в школьном учебнике на картинке.

Как только всадники спешились, как к ним из дома вышла женщина в цветастом платье и белом фартуке, очень похожая на испанку.

– Проводите синьору в ее комнату, – обратился к ней Анри по-испански. – Думаю, ей надо отдохнуть с долгой дороги.

Произнеся эти слова, он повернулся и, не глядя на свою жену, пошел в дом.

– Какого черта ты так странно ведешь себя с ней? – Этьен удобно расположился в кресле в кабинете на втором этаже и сейчас наблюдал за другом, разгуливающим из одного угла кабинета в другой. – Опять запер бедную девушку. Понятно, что на корабле это было необходимо. Мы следовали не самым безлюдным путем, встречные суда попадались ежедневно. Ее могли увидеть. Но здесь! Кроме нас в этой глуши только слуги, но они не станут болтать о том, что в доме поселилась женщина. Никогда не болтали. Или опасаешься, что Сандрин сбежит? Думаю, не стоит переживать по этому поводу. Видно же, что не только она по-прежнему тебе нравится, но и ты ей небезразличен.

– На твоем месте я бы не был так категоричен в оценке ее чувств. Ты же знаешь, где мадам обучалась своим умениям! – Слова Этьена об отношении Сандрин к нему нисколько не успокоили Анри.

– Ты думаешь, она по-прежнему работает на короля и его приспешников? Слишком уж странно все это выглядит… Зачем тогда организовали ее поиски и пытались отравить?

– Может, это всего лишь прикрытие, чтобы я поверил в то, что они не заодно. Ну и рассказал все, что им интересно будет узнать.

– И что, позволь спросить?

– А ты не догадываешься? Думаешь, герцог Сеар оставил попытки обнаружить мои деньги? Нет, он слишком много для этого предпринял, задействовал массу людей, включая короля. И не бросит сейчас, когда, как ему кажется, до богатства осталось всего ничего.

– Но искать-то и нечего! – Этьен усмехнулся. – Поместье опустело еще до нашего отъезда. Да и деньги почти все в деле.

– Сеар никогда не работал, ему этого не понять. Да и должен же он как-то оправдаться перед королем за свою оплошность. Думаю, ему досталось за то, что он не уследил, как из поместья Лекавалье вывозили все ценное.

– Так это ж было сделано еще твоим отцом! Дела-то давние. Ничего, Людовик – родственник Сеару. Простит. Да и ты, кстати, тоже родная кровь королю.

– Довольно дальняя, ты же знаешь. И это не помешало ему лишить меня всего. И собственности, и титула. И меня он не простит. Дядя уж точно сделает для этого все возможное. Он же убедил короля начать охоту на Сандрин.

– Но тут причиной мог быть не только ты. Не забывай, она ослушалась их приказа. Она на твоей стороне, поверь. Ты же столько следил за ней. Наведывался в этот захудалый городишко. Потом в Бордо… – Немного помолчав, Этьен ворчливо добавил: – И меня посылал. Ты же увидел как она жила, с кем общалась.

– Да, знаю. Но это все могло быть просто игрой. И я ошибся по отношению к ней…

– Игрой! Она идеальная актриса в таком случае. Так правдиво оплакивала твою потерю. Так сражалась с ищейками, защищая твою честь. Жила в нищете…

– Ну не преувеличивай… – Анри не выдержал и прервал друга. – У нее была крыша над головой, да и денег я ей оставил.

– Ну да, денег. Кучу денег! Особенно если сравнить с тем, к чему она привыкла. Да любая мадмуазель из высшего света потратила бы их за неделю. А она как-то продержалась столько лет. И не особенно голодала, если учесть, какие наряды ты привез на этот корабль. Она стала работать, хоть это и немыслимо для девушки ее положения. И еще. Может напомнить тебе, что ты нашел у нее под лифом? Не самые дешевые украшения, не так ли? Должен знать, сколько они стоят, сам и покупал. Нет, ты не ошибся. Те чувства, что она испытывает к тебе, нельзя сыграть.

В тебе просто говорит обида. Ты обижен на весь свет, что вам тогда не дали быть вместе.

– Ничего я не обижен… нет у нее никаких чувств! Не может быть, чтобы она столько лет меня любила.

– И почему это не может?

– Я ей дал полную свободу, она была молода.

– Только что-то она не поспешила этой свободой воспользоваться. У нее не было никого за это время. Все, чем она занималась – пыталась тебя найти. И смотри, весьма в этом преуспела. Да еще создала свой салон, став известной модисткой! Эта девчонка явно без тебя не пропадет, если что. А вот сможешь ли ты жить без нее, если опять потеряешь, теперь уже по собственной глупости – это вопрос.

– Смогу! Жил же все эти годы…

– Ну да, занимаясь тем, что следил за ней. Даже рядом с ее домом несколько раз проходил, пытаясь зайти. Ума не приложу, как тебе удалось сделать это незамеченным, тебя же все разыскивали!

– Ты и представить не можешь, на что способна небольшая кучка денег. Да и в Париже творится такая неразбериха последнее время.

– Ты даже не пытаешь оправдаться, что следил за ней! – Этьен усмехнулся. – Так вот, послушай, что я тебе скажу. Не вздумай опять потерять ее. Больше я не намерен сутками выслушивать разговоры о ней.

– И не будешь. Если правда то, что ты говоришь, что я не безразличен ей, то сделать ее действительно своей не составит труда.

– На твоем месте я не был бы так уверен. По твоему поведению видно, что милая Сандрин еще не знает о твоей маленькой тайне. А если узнает – и поверь мне, с ее способностями она сумеет сделать это совсем скоро – то неизвестно еще, что тебя ждет. Так вот, до этого момента, да и после него, ты должен будешь делать все возможное, чтобы она по-прежнему считала тебя самым прекрасным мужчиной на этой земле, и никакие твои промахи не смогли ее в этом переубедить. Сделай так, как я тебя прошу, поверь моему опыту. Хотя я и не понимаю, что она в тебе нашла.

У ног такой девушки может быть весь мир, если она только этого захочет.

Недовольный взгляд Анри сказал Этьену все.

Ничего не знавшая об этом разговоре, Сандрин находилась от друзей всего лишь через одну комнату. Она оглядывала свое вновь приобретенное жилище и думала, как бы из него выбраться. Анри снова запер ее. И что это он никак не успокоится с этими замками! Боится ее потерять? Но она и не собирается никуда сбегать. Теперь, когда снова нашла его.

Ей нравилось, когда он рядом. С ним было спокойно. Да, она была недовольна им. Всем сразу – что заставил думать о своей гибели, что бросил ее одну пять лет назад, что не пришел за ней раньше, что ничем не намекнул, где его нужно искать. Она позлится на него немного. А потом простит… пожалуй. Да, точно простит. Но не сразу.

Комната, в которой ее в очередной раз заперли, находилась на втором этаже, рядом с балконом. И если открыть окно, то без труда окажешься на нем. Да и было совсем не высоко – в случае чего, можно спуститься и на землю. И замок легко открыть простой шпилькой.

Она посидит здесь немного, как примерная жена, приведет себя в порядок. Вдруг Анри вернется совсем быстро. Может, он готовит для нее какой-то приятный сюрприз? Романтический ужин, например. Или романтическую ночь. Они ведь вместе приехали, и он, видимо, не успел подготовиться. А если ей надоест сидеть взаперти, то выберется из комнаты. К тому же, в случае, если он откроет дверь не слишком быстро, появится еще один повод на него дуться. А это хорошо, ведь у Анри появится еще один повод чувствовать себя виноватым.

Сандрин достала из сундука одежду и аккуратно развесила ее на кушетке у окна – пусть разгладятся складки. Шелк платья тотчас заиграл на солнце диковинными переливами, и она залюбовалась игрой света. Как хорошо иметь хоть минимальные удобства. В каюте корабля, хоть она и была капитанской, особо не разгуляться. А в этом месте хотя бы видно пейзаж за окном.

Пресной воды на суше также было предостаточно. Поэтому Сандрин без зазрения совести с удовольствием умылась водой из кувшина, который стоял на туалетном столике. Вдоволь наплескавшись в маленьком тазике, находившемся тут же, она вытерлась полотенцем и поглядела в зеркало, поразившись открывшейся картине. Из зеркала на нее смотрела молоденькая девушка, никак не больше 20 лет. Со смеющимися глазами и счастливой улыбкой. Словно и не было в ее жизни всех этих испытаний. Просто удивительно, насколько любимый человек рядом меняет нас.

Довольная собой, Сандрин села на краешек кровати и поняла, что хочет есть.

На небольшом столике у окна стояли диковинные фрукты и хлеб. Многие из них она видела вживую впервые – только в книгах читала о них, но никогда не пробовала. Даже у короля на приеме не было подобных яств. Сандрин помнила, что их предупреждали – к новым кушаньям стоит относиться с опаской. Но любопытство взяло верх, и она с интересом она попробовала одно – что-то круглое и очень душистое. Вкус ей понравился.

Оставалось только надеяться, что ее не решили отравить. Хотя, думать так было бы верхом безумия. Зачем преодолевать такой долгий путь, можно было просто оставить ее во Франции. Больше ничего из нового есть она не стала – довольствовалась только хлебом. Но этого ей хватило ненадолго. Уже через пару часов она поняла, что опять голодна. Просто удивительно – когда она поняла, что достигла своей цели, к которой шла столько лет, и оказалась рядом с мужем, у нее вдруг разыгрался аппетит.

Там, в Париже, она не находила себе места, особенно оставаясь одна в квартирке напротив мастерской. Словно это был не ее дом, и ей нужно было находиться где-то далеко не только от этой квартирки, но и от той маленькой улочки, и даже от Парижа.

Там, когда Сандрин была одна, то оставалась наедине со своими мыслями и чувствами. А этого она боялась больше всего. Мысли о прошлом, будущем, ее судьбе и судьбе мужа не давали ей покоя. Ночами ее постоянно мучили кошмары. Каждый раз ей снился один и тот же сон – она что-то искала и не могла найти. Окружающие ее во сне люди, дома и города были разными, но сон был всегда один – она словно бежала через все это, бежала через время, но выхода не было.

Только несколько месяцев назад эти поиски обрели смысл: она поняла, что ищет там, во сне, то же, что и наяву – своего мужа. Сандрин не понимала, почему – ведь Анри давно мертв. Но сейчас оказалось, что интуиция гораздо прозорливее ее, ведь он был жив.

Сейчас она поняла, что нашла свое место. Ее душа успокоилась, и Сандрин стало очень легко. Она поняла, что ее место рядом с мужем – Анри Лекавалье. Где бы он ни находился.

Только вот хотел ли сам Анри Лекавалье, чтобы она была рядом с ним?

Судя по тому, что он не спешил ни объясниться с ней, ни просто увидеться, ее присутствие рядом было ему не слишком-то и нужно.

Сандрин еще раз проверила дверь – заперта. Никто не собирался ее выпускать. Или хотя бы покормить. Не зная, чем еще занять себя, она легла на кровать и в то же мгновение уснула. Снился ей счастливый и спокойный сон. Она гуляла по прекрасному саду, окруженная цветами, и счастливо смеялась. Впервые за долгое время. А если быть уж совсем точной, впервые за то время, когда ей сообщили, что муж погиб.

Проснувшись, Сандрин поняла, что солнце уже клонится к закату. Последние его лучи обволакивали комнату мягким светом. Определенно, вечер в этом месте наступал быстро. Гораздо быстрее, чем во Франции. Она не слышала, чтобы кто-то к ней заходил. И в комнате ничего не изменилось. Новой еды не появилось тоже.

Чтобы отвлечься, Сандрин решила обдумать, где же она. Все говорило о том, что судно с ними на борту оказалось ближе к экватору, чем то место, откуда они приплыли. Солнце большую часть стояло в зените, день быстро сменяла ночь.

Сандрин выглянула в окно. Буйная растительность поражала своими красками. Поднос с фруктами на столе явно намекал, что они в том месте, где не бывает холодных зим. Плыли они не так долго, чтобы оказаться по другую сторону океана, в какой-то из двух Америк. Все, и эти фрукты на столе, и быстрая смена времени суток, и горы, покрытые непролазными лесами, и теплый влажный воздух, окутавший ее по прибытии, свидетельствовали о том, что лето, – пожалуй, единственное время года, знакомое этим краям. Даже сейчас было довольно жарко, и не чувствовалось того дыхания осени, которое обычно бывает в Париже в начала сентября. Так где же они?

Сандрин вспомнила о балкончике рядом с окном комнаты, на который, думается, весьма удобно выходить для того, чтобы полюбоваться окрестностями. Она еще раз внимательно оглядела его. Чувствовалось, что скоро опустится ночь, а это означает, что перил совсем не станет видно. Сандрин, невзирая на то, что это может вызвать вопросы окружающих, переоделась в мужской наряд и открыла окно.

Перила балкончика находились совсем близко, и она без труда, прямо с подоконника, встала обеими ногами на достаточно большой выступ под ним, ухватившись обеими руками за само ограждение.

– Вам помочь? – Голос мужа заставил ее вздрогнуть, но решительности не убавил.

– Нет, спасибо, вы очень любезны, но я привыкла полагаться на свои силы. – Сандрин легко перекинула через перила одну ногу, потом другую и уже через мгновение стояла перед Анри.

Несмотря на производимые ею маневры она слышала, как муж тихо произнес: «Ничуть не изменилась». А потому, по завершению своих действий, Сандрин смерила его гневным взглядом. И тот сразу понял, что она прекрасно слышала его.

– Почему я должна измениться? Вы же не изменились, как я погляжу. Думаете только о себе, – гневно произнесла она.

Да, она понимала, что начинать разговор подобным образом не стоит. Они так долго были в разлуке, а вместо того, чтобы быть милой и ласковой, она ссорится с Анри. Все положенные девушкам уловки Сандрин конечно помнила. Но поделать с собой ничего не могла. Это было особое удовольствие – быть с Анри Лекавалье такой, какая она есть, настоящая, не притворяясь и не играя. И отказать себе в этом удовольствии она не могла. Так что решила говорить то, что думается, а не сочинять положенные случаю фразы.

Анри не ожидал от нее такой гневной отповеди и на мгновение замолчал. Да, от его жены можно ожидать чего угодно, но он надеялся, что радость от встречи будет сильнее, чем его промахи. Но, оказалось, ошибся. А раз ему приходится выслушивать все это, то не так уж он ей и нравится. Ну что ж, если ей угодно вести боевые действия с ним, то он будет сражаться до последнего.

– А о ком, позвольте спросить, думаете вы, разгуливая по дому в таком наряде? – Его голос был также недоволен, как и ее.

– Я думаю о том, что хочу есть. А вы совершенно забыли обо мне. – И Сандрин кивком головы указала на столик, за которым еще совсем недавно сидел Анри.

На столике стояла большая тарелка с рыбой и овощами. Еда была только что приготовлена, и от нее по округе распространялся соблазнительный запах, заставляя забыть обо всем.

– Не много ли для вас одного? Может, поделитесь? А заодно расскажите, где мы сейчас! Более того, я не отказалась бы послушать, где вы были все эти годы, в то время как многие считали вас погибшим.

Анри молчал. Этого вопроса он боялся, так как пока не придумал, каким образом преподнести все случившееся с ним. Да еще так, чтобы она не сбежала в ту же секунду. Все время, прошедшее с их появления на острове, он думал, как начать разговор с Сандрин о своем прошлом, а потому совершенно забыл, что она сидит в комнате взаперти. Он и сам не мог объяснить, зачем закрыл замок. Наверное, просто не хотел, чтобы она одна ходила по острову. Но, скорее всего, настоящий причиной было то, что он боялся снова потерять ее. Ему было просто необходимо, чтобы она всегда была рядом. Даже здесь, на маленьком острове среди океана, он боялся подумать, что Сандрин может оставить его и отправится дальше одна.

А мысль о том, что она рядом – за стеной, только руку протяни, успокаивала его. Надо придумать, как удержать ее здесь. А до этого он точно должен знать, где она находится. Пусть для этого ему придется держать ее под замком. Но появление Сандрин на балконе подтвердило догадку, что запоры ей не преграда. Получалось, если она решит уйти, он ничего не сможет поделать.

Он был не готов к разговору с ней. Пока не готов. Долго тянуть с ним он не сможет. И, словно пловец за жемчугом, старался набрать как можно в легкие как можно больше воздуха, прежде чем нырнуть в морскую пучину с головой.

Это было очень глупо, ведь ничего уже не изменить. Слишком поздно, все уже сделано, и сейчас ему предстоит только разбираться с последствиями.

– Даме принято уступать, поэтому я бы с удовольствием послушал о вашей жизни. Для начала. К тому же разве осталось еще хоть что-то, что вам не известно о моей гибели? Скажите, что вам известно. И я дополню ваш рассказ.

– Не так уж и много, как вам может показаться, маркиз. Герцог Сеар, позавидовав богатству маркиза Анри Лекавалье, настроил против него Людовика шестнадцатого, и тот выдал бумагу на ваш арест. Точнее – на любые действия, которые захочется совершить тот, кто ею владеет. Я ее видела. А потому даже не сомневалась в том, что эти люди застрелили бы вас. Не задумываясь. И неважно, решили бы вы скрыться от них, или сдались добровольно. Им только нужно было узнать, где спрятаны ваши деньги, и вопрос о вашей жизни был бы решен. Своим побегом вы спутали им карты.

– Герцог Сеар! – усмехнулся Анри. Его настроение улучшилось. Что ж, часть его жизни ей известна. И она не напугала ее. Остается надеяться, что все остальное она воспримет так же благосклонно. – Он никогда мне не нравился. Даже в те времена, когда я был еще мальчишкой. Он приходил в наш дом, кланялся и улыбался, но уже тогда в нем чувствовалась злоба и зависть.

– Ваш дядя, он никогда не отличался благородством. Даже в отношении своей семьи.

– Вам и это известно?

– Ну, это самая меньшая из тайн, что мне удалось разгадать, маркиз. За время вашего отсутствия я узнала о людях, окружавших короля и семью Лекавалье, так много, что хватит на целый роман.

– Роман со счастливым концом? – В этом вопросе Анри промелькнула надежда, но Сандрин была слишком прагматична, чтобы услышать ее.

– Вам еще хочется поверить в сказку… Нет, счастливого конца в этой истории быть не может. И нам остается только радоваться, что удалось выбраться из нее невредимыми. Такие люди не изменятся никогда! И вы сами понимаете, к чему это в итоге приведет. И я рада, что мне удалось покинуть страну, – честно призналась она.

– Почему они преследовали вас, Сандрин? – Как же он надеялся, что своим ответом она развеет все его сомнения.

– Герцогу было необходимо оправдание своих действий перед королем. И ему нужен был кто-то, кто расскажет королю, что им двигали только мотивы благополучия страны. А вы замышляли измену. Я подходила на эту роль как никто. Как вашей жене мне бы поверили. Особенно если все остальные твердили бы то же самое. Ну, и еще они надеялись, что я скажу им, где вы спрятали ваши богатства.

– И где же? – Глаза Анри смеялись. Да, его жена не сказала главного – чью сторону она приняла в итоге. Но он боялся спросить напрямую. Боялся, что она скажет, что была в этом замешана. А вопрос денег был ему интересен. Ну не может же она, в конец концов, знать и это.

– Не думайте, маркиз, что мне это неизвестно. – Сандрин спокойно посмотрела на него, и в глазах Анри промелькнул страх. – Почти сразу, как оказалась в поместье Лекавалье, я поняла, что все в нем – искусная подделка. В доме не было ничего древнего, настоящего. Вся мебель, картины в нем не достались вам от предков. Это было создано недавно, пусть и хорошим мастером. И, думаю, было точной копией того, что на самом деле должно находиться в доме. Вы понимали, к чему все идет. Так, маркиз? И точно знали, что в этом случае король не оставит ничего. Но об этом никто не должен был знать, поэтому обстановка в доме была должна ввести в заблуждение гостей. Украшения, картины, мебель вы вывезли. А что касается денег – тут все гораздо проще. Полагаю, ваши занятия не позволяют хранить в сбережении большие суммы.

Потрясению Анри не было предела. Его жена была права абсолютно во всем. А потому он просто кивнул и негромко сказал.

– Сандрин, вы непрестанно поражаете меня. Но вот в одном вы не правы – зовете меня маркизом. Но если от вас не укрылось все предыдущее, думаю, вам известно и то, что король отобрал у меня не только поместье, но и титул.

– Известно. Но это единственное, что можно легко исправить. Небольшое прошение может решить проблему.

Да еще ходатайства пары приближенных лиц. Герцога Сеара, например… – Она задумчиво взмахнула рукой.

– Вы думаете, после всего, что было, мой дядя пойдет к королю с прошением о помиловании маркиза Лекавалье?

– Почему бы и нет. Думаю, герцогу не захочется, чтобы король узнал о его истинных намерениях в отношении вас. Да и других прегрешений у него немало. Так что он с радостью выполнит небольшую просьбу и попросит Людовика помиловать вас.

– Не забывайте, для всех я мертв. А в этом состоянии мне, как предполагается, должно быть все равно, есть у меня титул или нет. Да и прошение подать не могу – мертвые не пишут.

– Но ваши родные живы. Король лишил титула всю семью. А прошение могу подать и я.

– Я знаю, вы многое можете. Но стоит ли игра свеч. Думаю, этой системе осталось жить не так уж долго.

– Безусловно, стоит, маркиз. Просто потому, что вы один из немногих, кто действительно достоин высокого титула. Сколько бы он потом ни просуществовал.

Анри задумался. Возможно, его жена и права. Его семье титул не помешал бы. Да и, если король помилует его, можно больше не скрываться. Но после того, что эта братия ему сделала, просить о помиловании он не будет. Не опустится до этого. Слишком сильна обида. Но и просить Сандрин написать прошение он не стал бы. Не нужно впутывать ее еще и в это. Да и что такое помилование – это прощение грехов. Но он не совершал того, в чем его обвиняют.

– Что скажете, Анри Лекавалье, хотели бы зваться маркизом? Вернуть себе титул, – вопросительно произнесла Сандрин.

– Пожалуй, да. Предложи мне кто-то такое, я бы не отказался. Но времени писать прошение нет. Сейчас у меня в жизни иные заботы… – Он не хотел говорить Сандрин истинной причины. К тому же боялся, что теперь разговор перейдет на обсуждение того, чем он занимался все это время, а потому поспешил перевести тему. – Сейчас должен прийти Этьен.

Но Сандрин поняла все по-своему.