Текст книги "Генетическая история философии со времен Канта. 1852"

Органическая природа

Свет и гравитация нисходят к объекту вопреки более высокому и простому свету, который вступает в магнитную игру притяжения и отталкивания с материей как своим отрицательным полюсом. Эта игра называется формирующим инстинктом. Как отрицательный фактор гравитации обретает понятность и длительность только благодаря положительному фактору светового существа, так и в органическом инстинкте образования химический процесс трансформации, как продукт света и гравитации, обретает длительность и повышенную активность, которых он никогда не достиг бы сам по себе. Ибо дополнительная активность идеальной стороны инстинкта вызывает постоянно возобновляющиеся нарушения его магнитного равновесия, которые непрерывно восстанавливаются заново из их уравнивания и таким образом устанавливают в качестве непрерывной и непрекращающейся деятельности то, что в химической деятельности неорганической природы происходит лишь временно. В то время как в неорганической области химический процесс носит временный характер, всегда прекращается и пока терпит неудачу, нигде не в состоянии охватить себя и войти в свой собственный закон, ему удается все это полностью благодаря добавлению дополнительного высшего положительного фактора, который всегда стимулирует и поддерживает процесс заново. Поэтому органический процесс представляет собой химию только на вершине ее деятельности, так как только в связи с высшим положительным фактором химический процесс получает полный стимул к полному синтезу самого себя. И поэтому только организм является законченным продуктом природы, потому что до его появления материальный фактор бытия природы существует только в своем становлении и в своих односторонних стадиях развития, но нигде в своей цельности и совершенстве.

Неорганическое вещество – лишь памятник односторонних процессов, которые претерпела природа в борьбе за организацию, то есть за восприятие высшего жизненного фактора. Здесь целью стремления является исключительно процесс или органическая жизнь, а жесткий продукт всегда лишь памятник неудачного процесса. Химический процесс – это непрерывно не успевающая организация, организм – достигнутое совершенство всестороннего напряжения деятельности, к которому стремились с самого начала. А так как в организмах идеальный процесс, являясь стимулом, подталкивает реальный природный процесс к его полному развитию, и так как эти два процесса, как факторы органического продукта, взаимно напрягают и усиливают друг друга, то органическая жизнь есть процесс процессов. Жизнь – это процесс процессов, которые взаимно вызывают и дополняют друг друга.

Что касается отрицательного фактора или реального процесса, то он начинается в жизни растений как непрерывное разложение на водород и кислород. Растение растет по направлению к свету. Свет постоянно выделяет из него новый кислород, который оно выдыхает через листья, а горючие вещества – водород и углерод – остаются в нем, так что растительный процесс должен быть описан как процесс преобладающего раскисления. Напротив, в химии животной жизни мы замечаем непрерывное поглощение и удержание кислорода, который вдыхается здесь и переносится в кровь, которая течет по венам к сердцу, чтобы быть окисленной легкими. Таким образом, на вершине химизма контраст его основной полярности проявляется в противоположных процессах, так что процесс раскисления образует реальный полюс со стороны неорганической природы, а процесс окисления – идеальный полюс со стороны субъективной. Жизнь растений – это, по сути, жизнь совершенной химии, в которой идеальный фактор служит лишь агентом. Жизнь животных есть по существу жизнь идеального фактора, для которого химия организма служит возбуждением и стимуляцией его инстинктов.

Что касается идеального процесса организма, то он проявляется в животном процессе окисления как раздражительный инстинкт, господствующий над механической подвижностью конечностей, и как чувствительность, опосредованная органами чувств с внешним миром. Здесь, таким образом, проявляются инстинкт и ощущение, которые, прежде всего, не следует поспешно подменять деятельностью воображения и понятия. Ведь представление и понятие – это лишь односторонние продукты природного инстинкта с идеальной стороны, так же как свет и гравитация – односторонние продукты его с реальной стороны. Органическая жизнь с ее химизмом является центром между этими двумя крайностями, в котором природный инстинкт проявляет себя во всей своей оригинальности, с одной стороны, как конечная причина или стремящаяся цель природы, с другой стороны, как действующая причина или основное отношение чувственного мира воображения.

Наука учит нас распознавать это стремление как стремление к ощущениям, которое находит свой предел либо в удовольствии от наслаждения, либо в боли от жестокого сопротивления, но которое само по себе приводит организм в движение как экспансивное стремление найти то, к чему он стремится. Этот «алчущий», экспансивный, сам по себе неопределенный и бесформенный инстинкт движения и есть раздражительность. Система его возможных движений – это самодостаточный механизм для определенного ряда возможных случаев, которые заранее заданы и обозначены системой чувствительности, например, захват пищи, бегство от врага и т. д.

Чувствительность или ощущение обычно рассматривается как формообразующий и определяющий фактор природного инстинкта, как его предельный принцип. Предел, который устанавливает познающий интеллект в процессе восприятия, всегда определяется тем пределом, который ощущение уже установило для инстинкта. Ощущение – это негативный или объективный фактор раздражительного инстинкта, фактор, через который последний вступает в контакт с химическим процессом и получает от него детерминацию, в то время как в своем позитивном факторе он ведет себя самоопределяюще как инстинкт движения. Ощущения представляют собой детерминации весьма своеобразного характера, качественная природа которых вытекает из идеального элемента инстинкта, а не из реального элемента химической, механической и физической деятельности, возбуждающей ощущения. Так, например, вибрация удовольствия есть звук, но только для слышащего уха, подобно тому как сладость сладка только для раздражительного языка, а свет ярок только для раздражительного глаза.

Таким образом, воспринимаемое качество – это не дар, который субъективный полюс (инстинкт раздражения) получает от объективного полюса (инстинкт брака), но это определенного рода реакция, которую субъективный полюс устанавливает против определенных определенных впечатлений объективного полюса, так сказать, оружие, с помощью которого субъективная потенция нашего существа защищает себя от вторжения и перевеса объективной потенции. Это полностью соответствует общему закону полярности, согласно которому между противоположными полюсами или действиями возможны только отношения антагонизма, равновесия или перевеса, а превращение одного полюса в другой, например, из +E в – E, из света в гравитацию, из расширения в сжатие, при любых обстоятельствах невозможно.

Отношения раздражительности и химизма (которые в обыденной речи принято называть отношениями души и тела) – это отношения взаимно стимулирующего и подпитывающего полярного антагонизма.

Если свести раздражимость и чувствительность в одно понятие, как инстинкт движения, определяемый чувствительностью, то это и есть инстинкт. Он образует точку безразличия органического существования, поскольку в нем произвол инстинкта соединяется с необходимостью природного существования в равномерной приостановке.

Поскольку весь процесс природы с самого начала включает в себя стремление к организации, а это стремление предполагает в качестве своего конечного основания побуждение раздражительного инстинкта к поиску объекта, то основной закон этого инстинкта, данный в инстинкте, должен рассматриваться как основной закон организации и производства природы в целом. Поэтому вся деятельность природы сама по себе целеустремленна, как и деятельность инстинкта, даже если она так же слепа, как инстинкт, и не имеет понятия о цели. Ибо инстинкт действует рационально или в соответствии с идеальным законом, но без сознания; это бессознательный разум. Сновидческая жизнь духа природы выполняет в себе, в ответ на стимуляцию основного инстинкта, те же действия, которые разум выполняет в себе в ответ на стимуляцию того же инстинкта, и в этом отношении она заслуживает названия экстернализированного разума. Его можно сравнить с духом, лежащим в глубокой дремоте, но тем не менее дышащим и действующим. Магия природы заключается в этом противоречии, в том, что она является продуктом слепой силы и в то же время целенаправленна. Природа художественно работает во всех своих продуктах, по законам продуктивного воображения и поэтического инстинкта. Ибо в поэте тоже есть мечтательная отдача воображению, он тоже работает вслепую, он тоже отдающийся, восторженный, который творит из темного стремления и жизни, почти ничего не делая сам, следуя давящему бесконечному импульсу, который никогда не выражает себя полностью, и чьи произведения удаются как бы чудом. Так и в художественном творчестве природы замысел не предшествует действию, а замысел сам по себе является реализацией. Она слепо достигает понятию правильных форм, стереометрических форм. Законы механики, позднейшее завоевание человеческого сознания, слепо реализуются в астрономии благодаря тому, что антагонистические действия уравновешиваются. Подобным образом животные производят эффекты, более удивительные, чем они сами. Птица, опьяненная музыкой, превосходит саму себя в душевных мелодиях, пчела выполняет легкие архитектурные работы без подготовки и обучения.

Этим исчерпываются различные позиции, которые может занять инстинктивная природа в процессе завершения своей работы. Ибо в процессе развития сознания, который теперь следует, роли полностью меняются местами: инстинкт или мотив, который до этого был позитивным фактором в процессе, опускается до негативного фактора (до не-Я) вопреки автономной причине, а представление, которое исходит из побуждения и определяет пространство и цель, и которое до этого казалось опустившимся в не-Я как неорганическая природа, все еще находящаяся ниже влечений, теперь поднимается в центр сознания и, таким образом, очевидно, выше влечений. Но это восхождение представления над инстинктом – такая же простая явление, как и его опускание ниже инстинкта. Сознательное представление и неорганическая природа имеют совершенно одинаковую природу, а именно деятельность одного и того же инстинкта или инстинкта удовольствия, с той лишь разницей, что неорганическая природа состоит из деятельности зарождающегося инстинкта в элементе бессознательного, а рациональный процесс познания состоит из деятельности завершенного инстинкта в элементе сознания. Теоретическая наука, таким образом, относится не к сознанию как таковому, а к игре природного инстинкта в сознании, в то время как наука о сознании как таковом есть наука об автономии, содержащая законы этики, связанные с законами инстинкта высшего блага, содержащегося в этих инстинктах. Из последнего инстинкта проистекает религиозное сознание.

Сознание, следовательно, не может быть выведено из раздражительного инстинкта, но в органический антагонизм инстинкта и химического процесса вступает новый субъективный фактор, как бы свет третьей потенции, подобно тому как раздражительный инстинкт был добавлен к неорганическому антагонизму света и гравитации в качестве света второй потенции. Высший фактор, который добавляется, не может быть объяснен из антагонизма низших факторов, к которым он добавляется, но последние должны быть объяснены из первых. Свет вместе с гравитацией можно объяснить только из эффектов зарождающегося инстинкта, а инстинкт вместе с ощущениями можно объяснить только из эффектов сознательной деятельности в процессе становления, поскольку они являются предметом доктрины науки или системы трансцендентального идеализма. А так как, следовательно, низшее всегда имеет свое конечное основание в высшем и, таким образом, всегда достигает своего бытия и существования только через своего рода временное предвосхищение высшего, но в закрытой и фрагментарной форме, то весь процесс может быть понят также как постепенное освобождение высшей или абсолютной деятельности от тех уз, которыми она, как мы видим, обременена в существовании природы. Сначала она появляется здесь в очень слабом преддверии как расширение астрального существа света. В нем природный инстинкт еще полностью связан и потерян в своем продукте. Он освобождает себя, противостоя свету как высшему фактору раздражительности, и сводит астральное световое существо к объекту. Теперь в раздражительном инстинкте латентно присутствует сознание, так же как раздражительный инстинкт был латентен в свете. Сознание сводит раздражительный инстинкт к объекту, освобождая его к автономии или чистой бесинстинктивной активности. Если смотреть под этим углом зрения, то естественный процесс – это периодически прогрессирующий процесс самоосвобождения абсолютной активности от определенных постепенных степеней ее относительной латентности. Это процесс периодически прогрессирующей универсальной истории Вселенной. И если, следовательно, с антагонизмом автономного сознания против природного инстинкта начинается новый период этого мирового процесса, как такой, в котором идеальная деятельность, после завершения человеческой организации, вступает теперь в новый процесс с собой и для себя одной, то можно предположить, что в этот третий период всеобщей жизни природа не покажет себя полностью покинутой тем великим законом, определенные последствия которого мы можем прочесть в продуктах первого и второго периодов мировой жизни.

Человечество

Став свободным, Я начинает действовать заново в силу своей автономии. Поскольку, однако, вместо своей первоначальной автономии оно находит в себе почти только противоположный инстинкт удовольствия, оно ставит целью своего действия образ как идеал блаженства. Ибо душа только тогда знает себя истинно нравственной, когда она такова при абсолютной свободе, то есть когда нравственность является для нее в то же время абсолютным блаженством. Блаженство как высшее наслаждение нравственным добром является не только следствием добродетели, но и ее исполнением. Сюда относится и тенденция к единству с абсолютной или чистой активностью (с Богом). Ведь архетип единства нравственности и блаженства или истины и красоты постигается в идее Божества. Поэтому нравственность и религия – это две высшие потенции человеческой жизни, которые абсолютно неразделимы. Жизнь мировой истории есть по существу нравственный или религиозный процесс. Однако, как реальный процесс свободы, он дополняется процессом высшего механизма необходимости в праве и государстве.

Учение о праве является для свободы тем же, чем механика является для движения, поскольку оно выводит механизм природы, в соответствии с которым свободные существа могут быть задуманы как таковые во взаимодействии, механизм, который сам может быть установлен только через свободу. Конституцию следует рассматривать как машину, которая заранее настроена на определенные случаи и действует сама по себе, то есть совершенно слепо, как только эти случаи даны; и хотя эта машина построена и настроена руками человека, она, тем не менее, должна, как только художник убирает от нее руку, продолжать работать как видимая природа по своим собственным законам и независимо, как если бы она существовала сама по себе. Более того, невозможно представить себе надежное существование даже одной государственной конституции, пусть даже совершенной по идее, без организации, выходящей за пределы отдельного государства, – федерации всех государств, которые попеременно гарантируют друг другу свои конституции, так что отдельные государства теперь в свою очередь принадлежат к государству государств, а для споров народов между собой существует общая аристократия народов.

В прогрессе человечества на пути к этим целям можно выделить три периода..

В первом из них господствующая сила этого процесса, которая лишь позднее научается осознавать себя как разум и свобода, мыслится как еще непонятное требование, требующее слепого подчинения, то есть как судьба, которая в качестве совершенно слепой силы холодно и бессознательно уничтожает даже самые великие и чудесные вещи. К этому периоду, который мы можем назвать трагическим, относится крушение великолепия и чудес античного мира, падение тех великих империй, от которых почти не осталось воспоминаний, и о величии которых мы можем судить только по их развалинам, падение самого благородного человечества, которое когда-либо процветало (эллинизм), и возвращение которого с земли является лишь вечным желанием.

Второй период – это тот, в котором мы находимся в настоящее время, период механической закономерности в истории, когда каприз отдельных людей уже не подчиняется неизвестной и неясной судьбе, но еще не подчиняется безоговорочно и своему собственному закону, а потому вынужден служить против своей воли открытому плану природы, который в своем полном развитии должен привести к политической зрелости, достижимой внешним трением отдельных сил, общему союзу наций и универсальному государству. Этот период начинается с расширения великой Римской республики, из которой самый буйный деспотизм выражается во всеобщей жажде завоевания и подчинения и, объединив сначала народы между собой, приводит во взаимное соприкосновение все то, что до сих пор сохранялось только отдельно среди отдельных народов в виде обычаев и законов, искусств и наук. Все события, относящиеся к этому периоду, следует рассматривать как простые естественные успехи, подобно тому как, например, падение Римской империи не имеет ни трагической, ни моральной стороны, а является лишь данью, отданной природе.

В третьем периоде закон, который в первом периоде выполнялся лишь с опасением, а во втором даже неохотно, будет развиваться и исполняться, и тогда станет очевидным, что даже то, что в предыдущие периоды казалось лишь работой темной судьбы или слепой природы, уже было началом просвещенного Провидения, проявляющего себя в несовершенном виде. Невозможно сказать, когда начнется этот период. Но когда этот период наступит, тогда будет и Бог (т. е. тогда исполнение чистого нравственного закона совпадет с чистым блаженством). Система трансцендентального идеализма. S. 439.

Абсолютное тождество

Только одна единственная деятельность порождает всю жизнь, как природную, так и нравственную, осуществляя свое самоосвобождение на упорядоченных стадиях всемирно-исторического природного процесса. На первой стадии она проявляется как свет, а в отрицательной форме – как гравитация. Его продуктом является неорганический мир. На второй стадии он проявляется как раздражитель, а в негативной форме – как ощущение. Продукт – органическая природа. На третьей стадии он проявляется как практический закон разума или религии и государства, а в негативной форме – как сознательный закон инстинкта или науки. Продукт – жизнь человечества. Поэтому везде, где мы наблюдаем эту деятельность в области опыта, мы видим, как она немедленно сталкивается с антагонистической деятельностью аналогичного характера, которая является отпечатком влияния, которое потенция высшей сферы получает от потенций низшей сферы. Так, теоретическое знание обозначает влияние, которое чистое сознание или абсолютное Я получает от инстинкта. Чувствительность или ощущение обозначает влияние, которое раздражительный инстинкт получает от неорганического существования. Гравитация, или сжатие, обозначает влияние, которое расширение света получает от той немыслимой границы, которую наука наук называет не-Я. Таким образом, в этих стадиях природы ни в коем случае нет продвижения в бесконечность, но они заключены в узкие и четкие рамки. Ведь ниже света и гравитации находится подчиненный уровень, так же как и выше – автономия освобождающегося человеческого духа. Скорее, под тяжестью находится не что иное, как абсолютное и невообразимое отрицание (не-Я), которое мы не можем себе представить, потому что оно, согласно его понятию, абсолютно невообразимо. А над всемирно-историческим процессом есть не что иное, как абсолютная и столь же невообразимая позиция (абсолютное Я), которую мы не можем себе представить, поскольку ее абсолютное позиционирование включает в себя абсолютную отмену всякого привода, а следовательно, и всей вселенной вместе со всеми позициями пространства и времени. Кстати, как мы видели, несмотря на свою немыслимость, эти базовые основы всего бытия могут быть выражены в самых определенных и точных терминах как принципы доктрины науки. Ведь мышление идет дальше воображения.

Итак, поскольку абсолютная позиция (абсолютное Я) в силу отрицания самой себя (абсолютное не-Я) превращается в природный инстинкт и тем самым поднимается от уз гравитации и неорганической природы через жизнь органического в свободу автономии, возникает та самодостаточная система из трех ступеней, которую нельзя ни увеличить, ни уменьшить и которая имеет двоякий вид, в зависимости от того, смотрят ли на нее с пространственной стороны сосуществования или с временной стороны развития. Если смотреть пространственно, то эта система образует схему большого магнита, в котором человеческая жизнь в полярности религии и науки (то есть практического и теоретического разума) представляет собой положительный полюс, неорганическая природа в полярности света и тяжести – отрицательный полюс, а органическая природа в полярности раздражительности и чувствительности – центр или точку различия. При временном рассмотрении та же система дает явление трех последовательных степеней существования, образующих столько же исторических периодов, в которых господствует правило закономерного и определенного прогресса от латентности к откровению, от рабства к свободе. Начало первой характеризуется появлением света, начало второй – возникновением органической клетки, начало третьей – появлением человека. Во всех них, однако, живет и развертывается только одна деятельность как сущность той абсолютной позиции, которая через инструмент абсолютного отрицания вступает в антагонизм с самой собой, дифференцирует себя на субъективную и объективную деятельность, продолжает эту дифференциацию в дальнейших подразделениях и таким образом образует схему универсального магнита, в напряженности которого нет ничего как от объективной, так и от субъективной стороны, как с объективной, так и с субъективной стороны, действует не что иное, как сама абсолютная деятельность, которая заслуживает названия абсолютного тождества объективного и субъективного в той мере, в какой она есть и объективная деятельность, и сама субъективная деятельность, и все же в своем корне или в своем бытии-в-себе представляет собой не две деятельности, а лишь единую абсолютную позицию.

Поэтому все, что есть, в той мере, в какой оно есть, есть само абсолютное бытие, и как только мы размышляем о самом бытии, нет ничего, что появилось, нет ничего конечного. Конечное – это только явление. А поскольку все, что есть, есть само абсолютное тождество, то все в себе есть только одно. Если абсолютное тождество мыслится как бытие, то оно называется абсолютным разумом. Если же оно мыслится как становление, то называется природой или основанием всего сущего, причем основание понимается как полагание начала, из которого происходит дальнейшее развитие. Ибо это получает свое содержание не от основания, а от бытийного тождества или абсолютного разума, который находится над основанием как порождающая сила и поднимает его шаг за шагом над собой. Это можно выразить и так, что абсолютное тождество в природе или основание ее развития существует по существу, но еще не по форме, а именно еще не как сознание или самопознание. Ибо в самопознании фундаментальная активность постигает себя в форме своей собственной идентичности и простоты, тогда как в природе или основании своего развития она рассеивается на свои полярности и различия и, таким образом, предстает не в форме тождества, а скорее в противоположной форме различия. Природа, или абсолютное основание, возникает, таким образом, из того факта, что абсолютное тождество действительно позиционирует свою сущность, но не позиционирует ее под своей собственной формой, а именно не под формой тождества как самопознания. Таким образом, оно делает форму своей сущности неочевидной или латентной, не эксгумируя, однако, саму сущность. И поскольку в природе или основании постулируется совершенно то же, что и в абсолютном разуме, но под формой различия, а не тождества, то для того, чтобы в ближайшей формуле иметь участие обеих сфер в фундаментальной деятельности, можно лишить абсолютное тождество статуса тождества и различия.

Абсолютное тождество – это М или вселенная, то есть не произведенная или кажущаяся, а изначально существующая вселенная, которая уже есть во всем, что есть, и производится только потому, что она есть. Индивидуальное бытие, однако, которое есть лишь явление, состоит в разделении абсолютного тождества на субъективную и объективную деятельность, – которые, в соответствии со своими полюсами или противоположностями, оказывают друг на друга антагонизм и, следовательно, могут быть измерены друг против друга в соответствии с количественными степенями их интенсивности. Каждое конкретное количественное различие субъективности и объективности называется потенцией. Каждая потенция состоит из положительного и отрицательного факторов. Положительный из этих факторов всегда является неограниченным (экспансивным), отрицательный – ограничивающим (сокращающим). В обоих факторах, однако, всегда присутствует одно и то же тождественное, хотя в каждом из них с преобладанием субъективности или объективности.

Поскольку абсолютное тождество субъективного и объективного состоит не в простом равновесии или синтезе обоих, а в том, что Единая деятельность одинаково как в одном, так и в другом случае устанавливает себя сама, отдельные существа имеют столько же истинной сущности, сколько абсолютных позиций устанавливает себя в своих факторах, но столько же простой видимости или небытия, сколько напряжения или отношения между их факторами. Ибо только позиции как таковые являются божественными, но отношение, которое позиция имеет к другим позициям, вечно установлено перед Богом и в Боге как пустота. Сущность отдельной вещи, в той мере, в какой она мыслится как чистая позиция положительного в вещи и тем самым полностью абстрагируется от ее конечного вида, называется идеей вещи. Она представляет вещь в том виде, в каком она существует неизменно, как вечную истину в абсолютном тождестве. Позиции в своей внутренней свободе сопротивляются навязанной связи отношений, поскольку имеют внутри себя высшую и божественную связь. Но внешнее единство позиций, порожденное напряжением позиций как факторов, сопротивляется освобождению позиций. Это и есть становление и исчезновение вещей. Они возникают благодаря тому, что отдельные позиции, как факторы внутри них, стягивают себя в мнимое и внешнее единство; они исчезают благодаря тому, что из этого кажущегося единства каждая позиция вновь возвращается к своей внутренней и истинной свободе.

Абсолютное тождество системы Шеллинга – это не совсем абсолютное «я» учения науки; оно действительно таково, но в определенном применении. Ибо через позиционирование абсолютного «я» мир и движущая сила отменяются, а через позиционирование абсолютного тождества – оба. Отсюда следует, что в абсолютном тождестве первый и второй принципы учения науки мыслимы в единстве, или что абсолютное тождество есть применение принципа абсолютного Я к миру опыта. Отношение Я и не-Я в сознательной сфере называется разумом и обозначается как тождественная сторона тождества; отношение Я и не-Я в бессознательной сфере называется природой или разумом и обозначается как сторона различия в тождестве. Таким образом, в системе абсолютного тождества принципы доктрины науки нигде не отступают, но они также нигде не постигаются и не воспроизводятся в своей абстрактной чистоте, которая выходит за пределы всего возможного опыта; напротив, минуя фундаментальные остатки доктрины науки в их чистоте, которые по своей природе являются абсолютно абстрактными, система абсолютного тождества немедленно бросается во все богатство эмпирического восприятия, как в море, полное сияющей жизни.