Текст книги "Инструментарий человечества"

– Я вам помогу, господин, – сказал один из полицейских.

Он обхватил Рода одной механической лапой своего орнитоптера, другой стиснул оба ящика и мощным ударом огромных крыльев поднял машину в воздух. Затем, вскинув крылья, орнитоптер заплыл во двор, ловко высвободил Рода и его багаж и тихо улетел.

Дом был пуст. Род знал, что вскоре явится тетушка Дорис. И Лавиния. Лавиния! Здесь, на этой милой, бедной, сухой земле, он понял, как хорошо Лавиния ему подходит. Теперь он мог говрить, мог слыжать!

Это было странно. Вчера – а вчера ли (по крайней мере, ему так казалось)? – он чувствовал себя очень юным. Но сегодня, после визита к Хозяину кошек, он каким-то образом повзрослел, словно выявил все свои личные нутряные проблемы и оставил их на Старой Земле. В глубине души он знал, что К’мелл принадлежала ему лишь на девять десятых – и что эта одна десятая, самая ценная, прекрасная и тайная десятая ее жизни навеки была отдана какому-то другому человеку или недочеловеку, которого он никогда не узнает. Он чувствовал, что К’мелл никогда больше никому не подарит свое сердце. И все же испытывал к ней особую нежность, которая никогда не повторится. Их связывал не брак, а чистая романтика.

Но здесь, здесь его ждал дом – и любовь. Здесь была Лавиния, милая Лавиния с ее утраченным безумным отцом и ее добротой к Роду, который не позволял доброте войти в свою жизнь.

Внезапно ему на ум пришли слова старого стихотворения:

 
Когда. Никогда. Всегда.
Три мира. Рычаг для труда
Жизни над временем.
Когда. Никогда. Всегда.
 

Он заговрил. Он очень громко позвал: «Лавиния!»

Из-за холма пришел ответ, ворвался прямо в его разум: «Род, Род! О, Род! Род?»

«Да, – проговрил он. – Не беги. Я дома».

Он почувствовал, что ее разум приближается, хотя она, должно быть, находилась за одним из соседних холмов. Когда их с Лавинией сознания соприкоснулись, Род понял, что они на своем месте. Не для них были влажные чудеса Земли, золотоволосые красавицы вроде К’мелл и землян! Он точно знал, что Лавиния признает и полюбит нового Рода точно так же, как любила старого.

Он тихо ждал, потом рассмеялся под серым, близким, приветливым небом Севстралии. На мгновение у него возникло желание помчаться в холмы и расцеловать собственный компьютер.

Вместо этого он дождался Лавинию.

Глава 9
Консультанты, консилиумы, консоли и консулы

Беседа двух землян друг с другом десять лет спустя

– Ты же не веришь небылицам?

– Что такое «небылица»?

– Правда, красивое слово? И древнее. Его нашел робот. Оно означает ерунду, чепуху, бессмыслицу, вздор, болтовню или галлюцинации – иными словами, то, о чем ты говорил.

– Ты про мальчишку, купившего планету Земля?

– Именно. Он не мог этого сделать, только не на севстралийские деньги. Есть слишком много предписаний. Это было всего лишь «экономическое регулирование».

– Что такое «экономическое регулирование»?

– Очередное древнее выражение, которое я нашел. Почти такое же замечательное, как небылица. Но у него есть значение. Оно означает, что хозяева проводят реорганизацию, изменяя объем, или поток, или право на собственность. Инструментарий хотел встряхнуть земное правительство и получить немного свободных кредитов на разные нужды. Поэтому лорды придумали вымышленного человека по имени Род Макбан. Потом они заставили его купить Землю. А потом он улетел. В этом нет смысла. Ни один нормальный молодой человек так бы не поступил. Говорят, у него был миллион женщин. Как, по-твоему, что бы сделал нормальный мальчишка, заполучив миллион женщин?

– Это ничего не доказывает. И к тому же я сам видел Рода Макбана два года назад.

– Это другой, не тот, который предположительно купил Землю. Это всего лишь богатый иммигрант, живущий возле Мийя-Мифлы. О нем я тебе тоже могу рассказать.

– Но почему бы кому-то не купить Землю, если он загнал в угол севстралийский рынок струна?

– Во-первых, кто именно загнал его в угол? Говорю тебе, Род Макбан – выдумка. Ты когда-нибудь видел его изображение?

– Нет.

– А знаешь кого-то, кто с ним встречался?

– Я слышал, что в этом был замешаны лорд Жестокость и та дорогая эскорт-девица, как там ее, ну, сам знаешь. К’мелл.

– Ты это слышал. Небылица, настоящая, неподдельная древняя небылица. Этого мальчишки не существовало. Никогда. Все это – пропаганда.

– Ты всегда так говоришь. Ворчишь. Сомневаешься. Хорошо, что я – не ты.

– Дружище, это совершенно взаимно. «Лучше быть мертвым, чем наивным» – вот мой девиз.

На плоскоформирующем корабле, вылетевшем с Земли, также десять лет спустя

Стоп-капитан беседовал с пассажиркой:

– Рад видеть, мадам, что вы не повелись на эти земные моды. Родной воздух развеял бы их в считаные минуты.

– Я старомодна, – улыбнулась она. Потом ей в голову пришла мысль, и она спросила: – Космос – ваша работа, сэр и стоп-капитан. Вы когда-нибудь слышали историю Рода Макбана? По-моему, она потрясающая.

– Вы имеете в виду мальчика, который купил Землю?

– Да, – выдохнула она. – Это правда?

– Истинная правда, – ответил стоп-капитан, – за исключением одной маленькой детали. «Рода Макбана» звали совсем иначе. Он был не севстралийцем, а гоминидом из какого-то иного мира – и купил Землю на пиратские деньги. У него хотели отобрать все кредиты, но он был негодяем с Амазонской Скорби, а может, одним из этих крошечных человечков размером с грецкий орех, со Сплошной планеты. Вот почему он купил Землю – и так внезапно ее покинул. Понимаете, мадам и госпожа, все севстралийцы думают исключительно о деньгах. У них на планете даже до сих пор сохранилась одна из древних форм правления, и они никогда бы не позволили одному из своих мальчишек купить Землю. Вместо этого они убедили бы его положить все деньги на сберегательный счет. Севстралийцы – люди клановые. Вот почему я не думаю, что это мог быть севстралиец.

Глаза женщины расширились.

– Вы испортили такую чудесную историю, господин и стоп-капитан.

– Не зовите меня господином, мадам. Это севстралийский титул. Я – простой сэр.

Оба посмотрели на маленький воображаемый водопад на стене.

Прежде чем вернуться к работе, стоп-капитан добавил:

– По мне, это был один из тех крошечных человечков со Сплошной планеты. Только такой дурак способен купить вдовьи права миллиона женщин. Мы с вами взрослые люди, мадам. Скажите мне, зачем малюсенькому мужчине со Сплошной планеты хотя бы одна земная женщина, не говоря уже про миллион?

Пассажирка хихикнула и покраснела, а стоп-капитан победоносно ушел, оставив за собой последнее мужское слово.

О’ламелани, два года спустя, на Земле

– Отец, подари мне надежду.

О’телекели был мягок.

– Я могу дать тебе почти все, что есть в этом мире, но ты говоришь про мир знака Рыбы, который не подчиняется никому из нас. Лучше возвращайся к повседневной жизни нашего подземелья и не трать время на благочестивые обряды, если они делают тебя несчастной.

Она посмотрела на него.

– Причина не в этом. Совсем не в этом. Просто я знаю, что робот, крыса и копт сошлись на том, что Обещанный придет на Землю. – В ее голосе зазвучала нотка отчаяния. – Отец, мог ли это быть Род Макбан?

– Что ты имеешь в виду?

– Мог ли он быть Обещанным, а я об этом не знала? Мог ли он прийти и уйти лишь для того, чтобы испытать мою веру?

Птичий великан смеялся редко – и никогда прежде не смеялся над своей дочерью. Но это было слишком абсурдным. Он рассмеялся, в своей мудрости понимая, что его смех, пусть и жестокий сейчас, может впоследствии оказать на нее благотворное воздействие.

– Род? Обещанный глашатай истины? О нет. Ха-ха-ха. Род Макбан – один из лучших людей, что я когда-либо встречал. Хороший молодой человек, почти как птица. Но он не посланец вечности.

Его дочь поклонилась и отвернулась.

Она уже сочинила трагедию про себя, совершившую ошибку, встретившую «принца слова», которого ждали миры, – и не узнавшую его, потому что ее вера была слишком слаба. Напряжение ожидания чего-то, что могло произойти сейчас – или миллион лет спустя, было невыносимым. Проще смириться с ошибкой и угрызениями совести, чем терпеть бесконечную пытку неопределенной надеждой.

У нее был маленький уголок в стене, где она проводила часы ожидания. Она достала маленький струнный инструмент, который сделал для нее отец. Он издавал древние, плачущие звуки, и она спела под него свою песню, песню О’ламелани, которая пыталась перестать ждать Рода Макбана.

О’ламелани выглянула в комнату.

Маленькая девочка в одних трусиках пристально смотрела на нее. О’ламелани тоже посмотрела на девочку. На лице ребенка не было никакого выражения, она просто глядела. О’ламелани подумала, уж не одна ли это из детей-черепах, которых ее отец спас несколько лет назад.

Она отвела глаза от ребенка и все равно спела свою песню:

 
Снова, долгие годы спустя,
Я плакала по тебе.
Снова горькие слезы, грустя,
Я пролила по тебе.
И пламенем теплым дышал очаг,
Моля: приходи.
Но время иное – и чуждый стяг
Теперь впереди.
И все же прошлое не спешит
Сгинуть во тьме.
И будущее вперед летит
На крыльях ко мне.
Быть может… нет. Но годы спустя
Я плачу лишь по тебе.
 

Когда она закончила, девочка-черепаха по-прежнему смотрела на нее. Почти сердито О’ламелани спрятала свою скрипочку.

Мысли девочки-черепахи, в те же мгновения

Я многое знаю, пусть и не хочу об этом говорить, и знаю, что самый чудесный, самый настоящий человек на всех планетах побывал прямо здесь, в этой большой комнате, и говорил с этими людьми, потому что это о нем поет та долговязая глупая девица, ведь он ей не принадлежит, но с чего бы ему принадлежать ей, это я получу его, потому что я – дитя-черепаха и буду ждать здесь, когда все эти люди умрут и отправятся в чаны с растворителем, и однажды он вернется на Землю, а я уже вырасту, я буду женщиной-черепахой, прекрасней любой человеческой женщины, и он женится на мне и заберет меня на свою планету, и я буду всегда счастлива с ним, потому что не буду постоянно спорить, так, как спорят люди-птицы, и люди-кошки, и люди-собаки, и потому, когда Род Макбан станет моим мужем, и я достану из стены обед для него, если он попытается спорить со мной, я просто буду застенчивой и милой и буду молчать, все время молчать, сотню лет, и две сотни, и никто не сможет сердиться на прекрасную женщину-черепаху, которая никогда не спорит…

Совет Воровской гильдии, Виола-Сайдерея

Глашатай провозгласил:

– Его дерзость глава воров рад представить доклад Воровскому совету!

Пожилой человек поднялся и очень чинно произнес:

– Надо полагать, вы несете нам богатство, господин и глава, – богатство наивных, богатство слабых, богатство жестоких сей вселенной?

– Это дело Рода Макбана, – заявил глава воров.

По совету пробежала волна шепота.

Глава воров не менее чинно продолжил:

– Мы так и не перехватили его в космосе, хотя следили за всеми судами, выходившими из липкого, взрывоопасного космоса вокруг Севстралии. Само собой, мы никого не отправили вниз, на встречу с кисоньками-пусеньками Хиттон-мамусеньки, пусть их отыщут люди плесени, чем бы эти «кисоньки» ни были! Мы видели гроб с телом женщины и маленький ящик с головой. Неважно. Он ускользнул от нас. Но когда он добрался до Земли, мы поймали сразу четверых.

– Четверых? – ахнул один старый советник.

– Да, – ответил глава воров. – Четверых Родов Макбанов. Также имелся и один человеческий экземпляр, но мы сразу поняли, что это приманка. Изначально он был женщиной, а превратившись в молодого человека, явно наслаждался жизнью. Так что мы поймали четверых Родов Макбанов. Все четверо оказались земными роботами, умело изготовленными.

– Вы их похитили? – спросил советник.

– Разумеется, – сказал глава воров, который мыслил, словно волк в человеческом обличье. – И правительство Земли совсем не возражало. Оно просто выставило нам счет за них, когда мы попытались покинуть планету, около четверти мегакредита за «использование роботов, изготовленных по индивидуальному заказу».

– Это низкий, честный трюк! – воскликнул председатель Воровской гильдии. – И как вы поступили? – Его глаза широко раскрылись, голос упал. – Вы же не проявили добропорядочность и не стали оплачивать счет? Мы и так по уши в долгах перед этими честными мерзавцами!

Глава воров смущенно поежился.

– Все не так плохо, ваши коварные превосходительства! Я в некотором смысле надул Землю, хотя, боюсь, избранный мной способ граничил с честностью.

– Что вы сделали? Говорите быстрее!

– Поскольку я не достал настоящего Рода Макбана, то разобрал роботов и научил их воровать. Они украли достаточно денег, чтобы оплатить все штрафы и компенсировать затраты на путешествие.

– А как насчет дохода? – воскликнул какой-то советник.

– Сорок мини-кредитов, – ответил глава воров. – Но худшее впереди. Вам известно, как Земля поступает с настоящими ворами.

Все присутствующие в зале содрогнулись. Они прекрасно знали о земных реставраторах, которые превращали смелых воров в скучных честных негодяев.

– Но видите ли, достопочтенные сэры, – смущенно продолжил глава воров, – земные власти поймали нас. Им понравились роботы-воры. Из них получились отличные карманники, которые поддерживали в людях тонус. Кроме того, роботы возвращали все украденное. И потому, – глава воров покраснел, – мы заключили контракт на то, чтобы превратить две тысячи гуманоидных роботов в карманников и мелких грабителей. Чтобы сделать жизнь на Земле повеселее. Роботы уже на нашей орбите.

– Хотите сказать, – взвизгнул председатель, – что вы подписали честный контракт? Вы, глава воров?!

Глава воров побагровел еще сильнее и, запинаясь, сказал:

– А что мне оставалось? Они загнали меня в угол. Но я добился хороших условий. Двести двадцать кредитов за обучение каждого робота. На некоторое время нам хватит.

Надолго воцарилась мертвая тишина.

Наконец один из старейших воров совета начал всхлипывать:

– Я старик. Я этого не вынесу. Какой позор! Мы – и честная работа!

– Но мы хотя бы научим роботов воровать! – огрызнулся глава воров.

Ему никто не ответил.

Даже глашатай был вынужден отойти в сторонку и высморкаться.

В Мийя-Мифле, через двадцать лет после возвращения Рода домой

Родерик Генри Макбан, в прошлом Элеанор, с годами почти не состарился. Он отослал маленькую танцовщицу, свою любимицу, и задумался, почему Инструментарий, даже не правительство Земли, вручил ему предупреждение «мирно оставаться в жилище вышеозначенной персоны в ожидании облеченного властью посланца данного Инструмента и подчиниться приказам, которые озвучит вышеупомянутый посланец».

Родерик Генри Макбан вспоминал долгие годы добродетели, независимости и тяжелого труда на Севстралии с нескрываемым отвращением. Ему намного больше нравилось быть богатым, сумасбродным юношей на Земле, чем почтенной старой девой под серыми небесами Старой Северной Австралии. Во снах он иногда снова становился Элеанор, а изредка в его жизни случались затяжные депрессивные периоды, на протяжении которых он был не Элеанор и не Родом, а безымянным существом, изгнанным из некоего мира или времени безвозвратно утраченных чудес. В эти мрачные периоды, долгие, но очень напряженные, от которых он обычно исцелялся, напиваясь и оставаясь пьяным на протяжении нескольких дней, он гадал над тем, кем является в действительности. Кем он мог быть? Элеанор, честной работницей с Пастбища рока? Приемным кузеном Рода Макбана, человека, который купил саму Старую Землю? Кем была эта личность, этот Родерик Генри Макбан? Он так долго вещал об этом одной из своих подруг, которая пела калипсо, что та переложила его слова, немного переработанные, на древнюю мелодию и спела ему:

 
Хорошо ли это, правильно ли – быть мной?
Продолжать идти, когда все стоят стороной, —
К вратам, за дверь, в проем за стеной
Между этим миром и пустотой.
Это лед и холод, это я извне.
Настоящий я – и никого вокруг.
Сомненьям нет места в такой тишине,
В этой яркости, что не нарушил звук.
Быть мной – это странно и верно. Стоит ли лгать?
Чтобы стать ими и обрести покой?
Смогу ли конец я увидеть, смогу ли понять?
Идти ли дальше, когда кончится этот бой?
Если стена не стеклянная и не здесь,
Если она из воздуха, но все же есть?
Найду ли дорогу, если продолжу идти
К себе самому? Или собьюсь с пути?
Быть мной – это верный выбор? Вокруг туман.
Помогут ли разум и глаз цель найти теперь?
Скоро я стану тобой – или стану ей?
И все, что я знаю, – правда или обман?
До стены ты безумец. За стеной
Я – одинокий разум в глухой ночи.
Я – это я? Моим голосом твое эхо кричит.
Упаду ли, утрачу ли все, что со мной?
Времена времен накрыли меня метелью…
Я вне мысли, вне жизни, вне цели.
Став тобой, утрачу ль надежду
Стать собой однажды, как прежде?
 

Род/Элеанор иногда впадал в отчаяние и гадал, не отправят ли его власти Земли или Инструментария на реконструкцию.

Сегодняшнее предупреждение было формальным, яростным, безмятежным в своей непоколебимой самоуверенности.

Вопреки здравому смыслу Родерик Генри Макбан выпил крепкий напиток и стал ждать неизбежного.

Судьба явилась в облике троих незнакомцев, один из которых был облачен в форму севстралийского консула. Когда они приблизились, Род/Элеанор узнал в консуле лорда Уильяма Неотсюда, с дочерью которого развлекался на этом самом песке много лет назад.

Приветствия были утомительно долгими, но Род/Элеанор научился – на Старой Северной Австралии и здесь, на Родине человечества – никогда не сбрасывать со счетов церемонию как средство спасения в сложных или деликатных ситуациях. Наконец лорд Уильям Неотсюда произнес:

– Выслушай же, лорд Родерик Элеанор, послание пленума Инструментария, который законно и формально засвидетельствовал следующее: что ты, лорд Родерик Элеанор, будешь считаться и в действительности быть главой Инструментария до самой твоей смерти; что ты заслужил этот статус своей способностью к выживанию и что странные, трудные жизни, которые ты уже прожил без мысли о самоубийстве заработали тебе место в наших ужасных и добросовестных рядах; что, став лордом Родериком Элеанор, ты будешь мужчиной или женщиной, молодым или старым, как прикажет Инструментарий; что ты принимаешь власть, чтобы служить, и служишь, чтобы принять власть, что ты пойдешь с нами и не станешь оглядываться, что ты будешь помнить, забывать, что ты забудешь старую память, что в рядах Инструментария ты не личность, а лишь часть личности, что тебя приветствует старейший слуга человечества, сам Инструментарий.

Родерик Элеанор лишился дара речи.

Новоназначенные лорды Инструментария редко находились с ответом. Такова была традиция Инструментария – заставать новых членов врасплох после досконального изучения их записей на предмет разума, воли, жизненной силы – и еще раз жизненной силы.

Улыбаясь, лорд Уильям протянул руку и произнес без прежней формальности, как старый добрый севстралиец:

– Добро пожаловать, кузен из серых тучных облаков. Немногим из наших людей посчастливилось быть избранными. Позволь мне поприветствовать тебя.

Родерик Элеанор принял его руку. Он по-прежнему не знал, что сказать.

Дворец ночного губернатора, через двадцать лет после возвращения Рода

– Я отключил человеческий голос много часов назад, Лавиния. Отключил его. С числами предсказания всегда точнее. Он ничего не знает про наших мальчиков. Я сотни раз изучил эту консоль. Иди сюда, старушка. Нет смысла предсказывать будущее. Оно уже наступило. Так или иначе, наши мальчики выйдут из фургона к тому времени, как мы поднимемся на холм и спустимся с него. – Он говорил вслух, в знак своей неж– ности.

– Быть может, нам воспользоваться орнитоптером? – встревоженно спросила Лавиния.

– Нет, подруга, – мягко возразил Род. – Что подумают наши соседи и родственники, если увидят родителей, примчавшихся, словно дикие иномирцы или парочка проклятых англичанишек, которые от малейшего сотрясения теряют голову? В конце концов, наша большая девочка Кашеба справилась два года назад, а у нее неважное зрение.

– Но она крикунья, – тепло возразила Лавиния. – И может отогнать космических пиратов даже лучше, чем ты, до того как смог слыжать.

Они медленно пошли по склону холма.

Поднявшись на вершину, они услышали зловещую песню:

 
Из Сада смерти идет молодежь,
Отведав геройский страх.
Их речи дерзки, в могучих руках —
Триумф, погибель, уход.
 

В том или ином виде эту мелодию знали все севстралийцы. Ее напевали старики, когда молодым приходило время отправиться в фургон, чтобы обрести жизнь или смерть.

Род и Лавиния увидели судей, выходящих из фургона. Здесь был умиротворенный почсек Хьютон Сайм, лишившийся тревог благодаря особым сонным жизням, которые лекарство Рода принесло из тайных подземелий Земли. Здесь были лорд Редлэди и доктор Уэнтворт.

Лавиния кинулась было вниз к собравшимся, но Род схватил ее за руку и с грубоватой нежностью сказал:

– Спокойно, подруга. Макбаны никогда не бегут – ни к чему-то, ни от чего-то.

Сглотнув, она зашагала рядом с ним.

Когда они приблизились, люди стали оглядываться на них.

По их лицам ничего нельзя было понять.

Новости им сообщил лорд Редлэди, чуждый условностям до мозга костей.

Он поднял палец.

Лишь один.

И сразу после этого Род и Лавиния увидели своих близнецов. Тэд, светловолосый, сидел на стуле, и Старик Билл пытался его напоить. Тэд отказывался. Он смотрел вдаль, словно не верил своим глазам. Темноволосый Рич стоял в одиночестве.

Стоял и смеялся.

Смеялся.

Род Макбан и его супруга пересекли земли Рока, чтобы проявить вежливость к соседям. Так велела неумолимая традиция. Лавиния чуть сильнее стиснула ладонь мужа; он чуть крепче сжал ее руку.

Наконец с формальными любезностями было покончено. Род поднял Тэда на ноги.

– Здравствуй, парень. Ты справился. Знаешь, кто ты?

Мальчик машинально ответил:

– Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан сто пятьдесят второй, господин и отец!

Затем, всего на мгновение, он сломался. Показал на Рича, который по-прежнему смеялся в одиночестве, и рухнул отцу в объятия.

– Отец! Почему я? Почему я?