Текст книги "Чтоб знали! Избранное (сборник)"

Он и она решили покинуть эту опасную страну. Подготовка и сборы не должны были занять более года. Они уволились с работы, чтобы не отвлекаться от главного дела. Денег на год им хватало. Теперь они стали больше времени проводить вместе. Принятие жизненно важного решения сплотило их. Однажды, когда они отдыхали после очередного оргазма, солнце вышло из-за туч, как из-за угла, и бросилось в распахнутое окно. Яркий луч, словно божественный хуй, упёрся в пространство между разведёнными ногами женщины, и мужчина совершенно отчётливо увидел радугу. Это была небольшая дуга, со всеми семью цветами, и один конец её начинался у клитора, а второй уходил в анус. Мария лежала с закрытыми глазами и дремала. Он боялся, что она сейчас изменит позу и радуга пропадёт. Мужчина зачарованно изучал цвета. Никогда радуга не была так близка и достижима. Он протянул руку и коснулся её пальцем. Палец не ощутил ничего. Радуга не шевелилась, пока не шевелилась Мария. Но при лёгком движении радуга следовала за телом Марии, за своими опорными точками. Но вот Мария сомкнула ноги и перевернулась на живот. У мужчины вырвался возглас, будто она разбила вазу. Мария раскрыла глаза и спросила:

– Что случилось?

– Ничего, – сказал он, – спи, ты так прекрасна во сне… и наяву, – поскорей добавил он, чтобы она не задала ему кокетливый вопрос: «Только во сне?»

Мария блаженно улыбнулась и снова закрыла глаза. Но радуга, к счастью, не пропала. Конечно, основная её часть скрылась между сжатыми ногами, но он видел кусочек радуги, светящийся из ягодиц, теряющийся в скрытой промежности.

– Посмотри, – не выдержал он и показал открывшей глаза Марии на начало радуги под её животом. Она посмотрела вниз:

– Что ты там увидел нового для себя?

– Разведи ноги, – сказал он, и Мария повиновалась, с любопытством склоняя голову, чтобы себя рассмотреть. Радуга ярко светилась.

– Разве ты не видишь? – удивлённо спросил он.

– Не видишь что? – настороженно переспросила Мария.

– Радугу?

– Какую радугу, что с тобой? – с волнением в голосе спросила Мария.

Тут мужчина понял, что радугу ей увидеть не дано, а женщина заволновалась, не повредился ли он в уме. «Наверно, у меня такой угол зрения, который позволяет мне видеть то, что не видит она», – подумал он и решил изучить это природное явление самостоятельно, а пока успокоить свою возлюбленную:

– Ну вот, не понимаешь моих поэтических образов, а ещё говоришь, что романтическая натура.

– А… – с облегчением выдохнула Мария и потянулась поцеловать его. Он двинулся навстречу ей губами, глядя на радугу, и вдруг понял, что Мария теперь находится спиной к окну и солнечный луч упирается ей в спину. Но радуга сияла по-прежнему. Они соединили языки, и желание стало снова вползать в бёдра.

Мария легла на спину, а мужчина углубился в неё и сел так, чтобы во время движений он мог рассматривать сочетание их тел. Солнце уже давно покрыли тучи, а радуга не пропадала, более того, она ещё ярче засветилась в полумраке комнаты. Размышления возлюбленного о том, что же за чудо происходит, как радуга может сиять без солнца и почему она возникла в таком странном месте, отчего она не пропадает и что бы это могло всё значить – эти мысли так отвлекали его от процесса, в котором он принимал активное участие, что выполнял он его с приостановившимся возбуждением, автоматически, делая те заученные с необходимым разнообразием движения, на которые Мария так живо реагировала. Он заметил, что она выплеснулась дважды, потом она перевернулась на живот, и он вошёл ей в анус. Его член окутывался началом радуги, и затем она исчезала в теле мужчины, стремясь к своей второй опоре. Он изогнулся и повернул Марию так, чтобы его взгляду открылись губки, и он увидел, как радуга выходит из его тела и впивается в клитор.

Мысль о самосохранении посетила мужчину: «Что это за лучи? Может, они подобны рентгеновским и долго находиться под их облучением нельзя, а тут я пронизан этой радугой в течение уже долгого времени». Тут Марии снова распахнулся рай. Но как только она вернулась к мужчине, в его смертное состояние, он отделился от неё и лёг рядом.

В комнате становилось сумрачно, и радуга освещала их ложе. Он следил за очнувшейся Марией – неужели она не видит сияние, которое от неё исходит?

– Зажги свет, я хочу видеть тебя, – попросила Мария.

Он включил лампу. Радуга по-прежнему цвела. Мария прижалась к мужчине и шепнула: «Я так хочу от тебя ребёнка».

А он всё косил глаза на её радугу и не мог ничего Марии возразить, что бы непременно сделал при других обстоятельствах.

«Вот он, божественный нимб, – думал мужчина, – и вовсе не обязательно он должен быть над головой!»

С тех пор радуга была всегда при Марии. Так как радиус дуги был очень мал, то радуга не выступала поверх одежды. И только когда Мария оставалась в одних трусиках, радуга была видна над ними. Но лишь мужчине было дано видеть её.

Когда через две недели Мария сказала, что она беременна, он не посмел предложить ей сделать аборт. Мужчина вспомнил упорный луч солнца, ринувшийся из окна ей в промежность, и радугу, которую он породил.

– Любимый, я чувствую, что у нас родится прекрасный мальчик, – счастливо сказала она, видя, что он не возражает.

– А ты не опасаешься пускаться в дальний путь в таком состоянии? – спросил он.

– Наоборот, мы теперь обязаны уехать из этой страны, чтобы спасти нашего мальчика.

– Аминь, – сказал Иосиф.

То А. N.

Муж и жена решили заиметь ребёнка. Из-за этой задумки они перестали участвовать в оргиях – чтобы не было сомнения в отцовстве, чтобы не заразиться, чтобы не ставить себя перед опасностью увлечься кем-либо духовно и телесно и ещё по бог весть каким причинам.

В тот вечер они выполняли роль целомудренных гостеприимных хозяев, встречая пары и представляя их друг другу, объясняя правила клуба, суть которых состояла в непротивлении козлу насилием. Иными словами – всё только по взаимному согласию и без грубостей.

По жадным взглядам хозяев на гостей было видно, что жертва моногамии даётся им нелегко.

Хозяин был человеком богатым, и его новый, недавно построенный огромный дом с десятью спальнями был весьма удобен для данного мероприятия. В нескольких комнатах были установлены видеокамеры, и можно было просматривать на огромных экранах, как только что тебя ебли или как ты ёб, что вызывало дополнительный прилив сил от желания исправить увиденные ошибки или усовершенствовать допотопное наслаждение.

При входе в огромную гостиную в напольной вазе в форме пизды краснели розы.

Хозяин встречал гостей и водил их по нижнему этажу, называя цифры, характеризующие высокую теплоизоляцию дома, несмотря на большую площадь стеклянных стен. Видно, этим он отвлекался от соблазнов и тешил не похоть, а тщеславие. В процессе экскурсии он лапал женщин из группы, но им этого было явно мало.

На столиках там и сям на блюдах лежали пирожные в форме половых органов, шоколад в форме какашек. На бутылки с напитками были одеты насадки в виде хуёв, которые тщились превратить вино в мочу. Но хозяин был не Христос, и чуда, к счастью, не свершалось: напитки были разнообразными и крепкими.

Я пришёл на оргию с Барбарой, которая работала бухгалтером на фабрике. Кроме того, она писала беллетристику и мечтала забеременеть. Барбара раз прочитала мне отрывки, которые меня не заинтересовали, и, надо отдать ей должное, она это быстро поняла и читать перестала. За всю свою активную жизнь она никогда не предохранялась и ни разу не забеременела. Сначала это её радовало, но постепенно стало угнетать. Хотелось продлить род и вкусить тяготы материнства. Но врачи её не обнадёживали, что-то где-то заклинило. Так что Барбаре оставалось заниматься исключительно наслаждением.

Когда я заехал за ней, она предложила мне вывязать галстук помоднее, и умело это сделала, и даже меня научила. И всё-то она знала и умела!

Когда впервые предлагаешь своей подружке присоединиться к оргии, возникает ощущение, будто совершаешь непоправимое. Но, когда я впервые пригласил Барбару, оказалось, что она уже бывала на оргиях не раз.

Она то и дело строила из себя либеральную женщину, которая во всём, кроме пизды и грудей, якобы равна мужчине. Ещё бы – она ведь, как мужчина, не беременела.

Барбара сама подходила к мужчинам знакомиться, а когда её тут же тащили в постель, она не сопротивлялась, но всё-таки чувствовала себя оскорблённой. Она не позволяла открывать перед собой дверь, открывала сама. Делала вид, что хочет платить за себя в ресторане, но быстро уступала моему предложению заплатить за неё.

Устроители одной из первых оргий, на которых мы побывали, брали за вход 60 долларов, и я предложил Барбаре заплатить половину в силу нашего якобы равенства. Она отказалась, заявив, что всегда может попасть на любую оргию бесплатно, будучи женщиной, которых всегда на оргиях не хватает и с которых денег не берут, если они являются одни.

– Если хочешь туда попасть, то плати ты, – сказала она мне.

– Я хочу ровно столько же, сколько и ты.

– Если не хочешь платить, то я уйду.

– Прекрасно, – сказал я, – я тоже уйду.

И мы ушли. В тот вечер мы совокуплялись в одиночестве, предварительно пообедав в ресторане, за что я заплатил те же шестьдесят. С тех пор я сдался и платил за то, что ебал не её, а других, ибо без спутницы мужчину на оргии не пускали. Я себя успокоил, что лучше заплатить за вход и ебать много женщин, чем платить столько же за ресторан и ебать одну Барбару. Так и быть, пусть она получает удовольствие задарма – раз уж судьба так благосклонна к женщинам, в особенности после того, как мужчины изобрели для них противозачаточные таблетки.

Часть гостей блуждала по дому, часть устроилась в одной из гостиных, ведя добропорядочные разговоры. Меня подмывало нежничать, прикоснуться то к одной, то к другой женщине, ибо они мне чувствовались вот-вот родными. Но все сидели чинные, одетые, целомудренные. Незаметно пары стали исчезать и через некоторое время возвращаться: женщины – со слизанной помадой, мужчины – с покрасневшими от помады губами.

Барбара заговорила с мужчиной, и они удалились в какую-то спальню. Я пожелал ей счастья, а она – мне.

Я завязал общение с женой дантиста, который вживил ей искусственные белоснежные зубы вместо естественных, но жёлтых. Этой исповедью она невзначай поддержала разговор, широко улыбаясь и демонстрируя прекрасную работу мужа. Я тут же предложил, вслед за зубами, вживить в неё мой член. Она восприняла это с энтузиазмом. Первый оргазм в начинающейся оргии – как первая любовь в жизни.

Чуть гости оказываются в спальне, сразу начинают раздеваться, кто медленно, кто нетерпеливо быстро. Мужчины, снимающие брюки, смешны, а женщины притягательны, что бы и как бы они с себя ни снимали. Снятую одежду укладывают у стен кучками. Эти кучки можно было истолковать как испражнения иудейско-христианско-мусульманской морали.

Мы провели прекрасные полчаса в спальне, где трудились, пыхтя и повизгивая, ещё две пары, до обидного не обращая на нас внимания.

Я предложил дантистке вернуться в гостиную голыми, чтобы не терять времени на одевание и опять раздевание с другими возлюбленными.

Дантистка со своей женской интуицией заупрямилась, но я её всё-таки уговорил. Когда мы явились голые в гостиную – все осуждающе на нас посмотрели, и она не выдержала и пошла одеться. Я же продолжал геройствовать голым.

Был, конечно, соблазн поддаться общественному влиянию одетых, но фигура была у меня красивая, член стоял хорошо, стесняться мне было нечего, и я прощеголял весь вечер голым. Больше меня в этот дом не приглашали. За нарушение оргиевого этикета.

Предчувствуя это, я старался проникнуть как можно в большее количество имеющихся в наличии (а также в распоряжении) женщин. Женщина на оргии видится без фальшивых тайн и романтических прикрытий, чётко, резко, в фокусе реального своего назначения, ибо здесь у женщины – максимальная разрешающая способность.

Где ещё, как не на оргии или при коммунизме, подходишь к парочке, предлагаешь женщине совокупиться, и мужчина не только не бросается на тебя с кулаками, а всячески помогает этому устроиться, либо ретируясь к другой женщине, либо присоединяясь и соучаствуя или наблюдая. Никакой конкуренции между мужчинами – все умиротворены доступностью женщин и обилием оргазмов. Если тебе не досталось первому, то достанется десятому. Только на оргии любовь не вызывает ненависти.

Правда, ревность по-прежнему живёт и процветает. Среди гостей был известный всем завсегдатаям ревнивец, которого продолжали приглашать из-за на редкость красивой жены. Он начинал волноваться, если жена исчезала с кем-нибудь дольше, чем минут на десять. Он ходил и заглядывал в комнаты и наконец находил её. Он ревновал её, только если она задерживалась с одним мужчиной, а если она была с двумя или тремя, это его не тревожило, и он позволял ей наслаждаться хоть целый час. Этот грозный муж ревновал и тогда, когда после ебли с очередным мужчиной она не сразу переходила к другому, а вела беседы с тем, кто её только что ублажил. Муж страшился установления духовных связей, он хотел полностью владеть душой жены, коль не мог удержать её тело. Женщины его почти не интересовали – он кончал разок наспех и начинал слежку за женой – ведь только ради неё он и приходил с ней на оргии. Одну пускать – речи быть не могло, но чтобы насытить её, он, будучи не в силах сделать это самостоятельно, выгуливал её. Я узнал об этом из исповеди этой жены-красавицы после того, как мы были разлучены ревнивцем в посткойтусном разговоре, а поговорить ей хотелось, хотя бы для того, чтобы отдышаться.

Одним из правил в этом доме был запрет на запирание дверей в спальнях, поэтому замечательным развлечением было хождение по спальням и наблюдение за любовниками – это быстро возрождало только что удовлетворённое желание.

В самой большой спальне, где было задействовано несколько пар, хозяйка весь вечер сосала хуй мужу, который не мог кончить.

– Так у них никогда детей не будет, – сказал я своей сиюминутной партнёрше.

Та, как оказалось, хорошо знала хозяев и поведала мне, что они так нарочно делают, чтобы продлить удовольствие наблюдения, ибо муж от минета кончить не может, а только если погрузится в пизду. А когда кто-либо пытался пристроиться к хозяйке сзади, не ведая о её материнских амбициях, она не выпуская мужний хуй изо рта, трясла отрицательно головой и мычала, чтобы желающий отошёл, ибо она, мол, сегодня не ебётся.

Время от времени я сталкивался с Барбарой, которая проходила, обнявшись и целуясь то с одним, то с двумя мужчинами, причём каждый раз с другими. То мы оказывались в одной и той же спальне, увлечённые вовсе не друг другом, но подбадривающе поглядывающие друг на друга. Что ж, это был вечер тотальной неверности друг другу, что значило тотальную верность самому себе.

– Пойду восстановлю своё лицо, – сказала мне Барбара доверительно, когда я очередной раз с ней столкнулся, и пошла в туалет накладывать смазанную и слизанную косметику. Она была в платье, надетом на голое тело, а я был, как известно, голый. Я приветственно взял её за грудь, а она пожала мне член.

– Ну как, хорошо тебе здесь? – спросил я.

– Познавательно, – ответила она, – а ты, я вижу, как в раю.

– Точно. Только меня из него выгонят, потому что я стыда ещё не познал, несмотря на то, что запретными плодами объедаюсь.

– Вот твоя Ева, – сказала Барбара, указав на рыжеволосую женщину, и заперлась в ванной. В ванной запираться в этом доме разрешалось. А зря.

Ещё в начале вечера я увидел единственную рыжую среди всех гостей. Вообще-то рыжие женщины меня не влекут, но тут влекла всякая и в особенности необычная женщина. Я подошёл к ней и сказал, что хочу полизать ей клитор. Она мило улыбнулась и сказала, что чуть попозже. Мы жарко поцеловались, но она отстранилась от меня и молвила:

– Дай я сначала с Джерри, а потом мне нужно будет вставить диафрагму.

Джерри, популярный член клуба, стоял рядом, победоносно улыбаясь, зная свою притягательную силу для женщин – они от него не могли забеременеть, ибо он во имя их перевязал себе семенные каналы. На него всегда образовывалась очередь из «девственниц» на оргии, которые использовали диафрагмы или другие временные противозачаточные средства – они хотели с ним пообщаться, прежде чем всовывать в себя инородные тела для совокупления с другими, «опасными» мужчинами. Джерри просил женщин одевать туфли с каблуками-шпильками и во время ебли любовался их высоко задранными ногами. Это был его пунктик, выполнение которого гарантировало его возбуждение. Женщины радостно выполняли такую невинную прихоть. Перед тем как кончить, он вдыхал что-то из маленькой бутылочки, что усиливало его оргазм.

С избранными он удалялся в особую комнату нюхать кокаин. И на здоровье.

А пока рыжая представила меня своему мужу и ушла с Джерри. Муж поделился со мной, что никак не может кончить и приходит на оргии в основном из-за жены. В процессе нашего разговора к его хую присосалась какая-то женщина, не подозревая о тщетности своих усилий. Он узнал по акценту, что я из России, и заговорил о Достоевском, которого много читал. Мы согласились, что и впрямь красота спасёт мир, а женщина настойчиво сосала. Ему, чтобы кончить, нужно что-то, что ему покажется отвратительным до тошнотворности, и тогда вместо рвоты является сперма. Один раз он с трудом кончил с уродливой старухой. Его жена скачет на нём по часу, а он в это время читает философские книги. Жену он приводит на оргии, потому что она скучает по обильной сперме. Сосущая ему вакханка вдруг громко то ли выпустила газы, то ли воздух вышел из пизды, и философ, взвыв, неожиданно кончил. Женщина подняла голову, победоносно взглянула на него, и он тепло и с удивлением поблагодарил её. Она уселась рядом с нами перед зеркальной стеной и стала красить выбритые большие губы помадой. Я не выдержал и подполз к ней. Она оказалась молодожёнкой, её новый супруг был где-то рядом, она оглядывалась и наконец увидела его зад, возвышающийся над какой-то женщиной. Супруги решили провести свою первую брачную ночь на оргии. Их брачный контракт состоял в том, что муж организовывал череду мужчин для жены, а она организовывала череду женщин для мужа. Впрочем, здесь, на оргии, они не нуждались в друг дружьей помощи.

Я всегда с трудом запоминал имена, и моя плохая память выручала меня в данной ситуации, а то сколько ненужных имён запало бы в мою голову. А как просто было обращаться ко всякой женщине – «любимая». Всем это было лестно, и все откликались. И самое замечательное, что это было правдой. Когда я направлялся с женщиной к кровати, зная, что она с радостью мне отдастся, а я с радостью её возьму, разве она не была мне любимой? И хотя я называл их одинаково, но дело было не в имени – они были все столь непохожи своей прелестью друг на друга, что мне было жаль несчастных, но самоуверенных невежд вне мира оргий, которые укоряли меня, что мне, мол, всё равно, с кем ебаться. Если бы было всё равно, то я и ёбся бы с одной и той же всю жизнь.

Одна из «любимых» пришла втайне от мужа, оставив годовалого ребёнка в отдельной комнате спать и навещая его между совокуплениями. Она говорит мне об этом с истерическим пафосом, делая широкий жест рукой, под который подпадают все в доме: «Это мои друзья, я не знаю, что бы я делала без них!» Парочка рядом прервала свои движения, услышав такое заявление, и заухмылялась. А я верю этой женщине. Это её друзья по желаниям. Мы с ней лежим, облизывая друг друга. В комнату входит стройный красивый негр. Она отрывается от моего хуя и дотрагивается до негритянских ягодиц, проходящих мимо нас. Негр оглянулся, увидел её приглашающий взгляд и улыбнулся, но проходит мимо, не внимая её желанию. Она возвращается к прерванному занятию со мной. Негр – тоже её друг, так как не позволил ей удовлетворить одно желание, поскольку не все желания следует удовлетворять. К тому же, как я узнаю потом, она получает деньги от клуба за то, что приходит одна, без мужчины. Это в какой-то мере компенсирует её страх, что муж обнаружит, куда она ходит без него.

Другую «любимую» приводил на оргии муж-импотент, чтобы она от него не ушла. И несмотря на то, что её муж совершенно бездействовал, а точнее, лежал на диване и смотрел на видео порнографические фильмы, она денег за своё желанное всем одиночество не получала. Вот такая была несправедливая формальность – пришла с мужиком, хотя и с импотентом, но платить тебе за наслаждение не будут, в наказание наслаждайся за деньги – муж-то ест конфеты в виде пизд, использует видео, занимает диван, и всё это денег стоит.

Я всегда стараюсь узнать подоплёку женских желаний, и часто узнать её удаётся только после наслаждения с женщиной, так что узнавание подоплёки вновь возбуждает меня. Ко мне подошли женщина с мужчиной, женщина взяла меня за руку и молча повела в комнату. Мужчина с торчащим хуем последовал за нами. Она положила меня на себя, мужчина лежал рядом на спине и наблюдал за нами, поглаживая её руку. Чуть я кончил, она выскочила из-под меня, насадила себя на мужчину и буквально через секунду застонала в оргазме. Потом она рассказала мне, что так привыкла к своему любовнику, что кончает с ним чрезмерно быстро. Ей хочется подольше задерживаться на стадии возбуждения. Поэтому она приходит с любовником на оргии, ебётся с другими мужчинами, не кончая, и когда ей уже становится невмоготу от возбуждения, она садится на любовника и тотчас кончает.

Другая женщина специально пришла на оргию, чтобы забеременеть, но не знать от кого. Она сама выбирала мужчин, которые ей нравятся. Её целью было не знать, кто отец, но испытать максимальное удовольствие при зачатии.

– Я тебе даю шанс стать отцом моего ребёнка, – сказала она мне, взяв за член, раз уж я ходил голый.

– Только после того, как этим шансом воспользуются минимум пять мужчин подряд, – сказал я насторожившись.

– Ты – седьмой. И можешь не волноваться – определять, кто отец, будет не судья, а Бог, которому я вверилась.

– Ну, раз только Бог, то с удовольствием, – согласился я.

Но тут подошла ко мне женщина значительно красивее, хотя и с мужчиной. Я вежливо извинился перед будущей матерью, сказав, что на всякий случай подожду, когда я буду десятым, и отправился вместе с парочкой. Оказывается, жена попросила мужа, чтобы её одновременно ебли в зад, ибо в пизду она давала только мужу. Тем более что у мужа был очень толстый член, и ей было больно принять его в зад, так что они являлись на оргии в поисках члена потоньше. Мой член оказался нужного размера.

На оргии с особенной силой убеждаешься в справедливости поговорки «мир тесен». Одна смуглая «любимая» расхаживала в шубе на голое тело, с помощью которой соблюдала этикет и которую элегантно сбрасывала, прежде чем лечь в постель. Когда она её снова надела, поцеловав меня на прощанье, я спросил, не купила ли она эту шубу в магазине, которым владел мой пожилой приятель, умерший несколько дней назад. Оказалось, что именно там она её и купила. Он продал ей шубу за треть цены, а она продала себя за остальные две трети. Он ебал её в магазине за прилавком, на шубе, которую он ей продал, и перед оргазмом его лицо так раскраснелось, что женщина испугалась, что его хватит удар. Но он умер через две недели от сердечного приступа у себя в кровати, от оргазма при дрочке, как установили врачи, причём без всякого вскрытия. Такая вот напрасная, холостая смерть.

В какой-то момент я оказался на сумасшедшей «любимой», которая лежала с разведёнными ногами, с открытыми глазами и не шевелилась, а только улыбалась, когда её ебли. Меня убедили, что она не на наркотиках, а по-настоящему сумасшедшая, которая становится буйной, если её не водят на оргии хотя бы раз в неделю. Я пытался с ней заговорить, но она в ответ только мычала.

Рядом женщине сосали груди двое мужчин: каждому было дано по соску. Потом ей надоело, она встала и сказала:

– Как жаль, что я не свинья и у меня только два соска, а то бы сколько мужчин в два ряда могли ко мне присосаться.

Она была оскорблена, что её любовник, с которым она пришла, не обращает на неё внимания и увлечён другими гостьями. Её же ебут без устали то один, то другой, то вместе. Но она скучает по своему любовнику, который о ней совсем позабыл.

А другая участница, наоборот, лежит со своим любовником, который ей надоел, и она с ним только что громко разругалась, нарушая этим мирную еблю окружающих. Она оделась, собирается уходить, уже подошла к двери спальни. И тут её окликнул другой мужчина, и она с готовностью раздевается и идёт к нему, обходя ебущихся на ковре.

Был здесь и банкир со своей любовницей-стюардессой, который приглашал меня время от времени в свой особняк. Он устраивал для неё оргии, где она была единственной женщиной, и приглашал не менее дюжины мужчин, которые вместе и порознь ублажали её. Банкир всегда имел право подступиться к ней вне очереди, но правом этим пользовался редко. Он также покупал подсобницу для стюардессы, в обязанности которой входило удовлетворить мужчин, которых вконец уже насытившаяся любовница банкира не хотела принять в себя. Наёмная женщина вбирала в себя остатки спермы, чтобы не вызвать бунта неудовлетворённых самцов. Однажды я умудрился заставить красавицу-стюардессу кончить. Я предложил ей встретиться вдвоём, рассчитывая, что оргазм, возникший от меня, даёт мне преимущества. Она мне серьёзно ответила, что уже два года, как она любовница банкира и ни с кем другим она не ходит на свидания, так как обещала банкиру быть верной. Через месяц я столкнулся с ней в аэропорту в Токио. Мы обнялись и поцеловались, как добрые друзья, хотя имён друг друга не помнили, но я-то помнил, как кончал в неё сзади, пока она сосала кого-то перед собой. Она возвращалась в Штаты. Как мне захотелось пересесть в её самолёт, чтоб по пути поиметь её в туалете, вопреки банкиру. Но чувство долга взяло верх – надо было продолжать полёт в противоположную сторону.

Пожалуй, только одна женщина на оргии была некрасива, но в то же время недостаточно уродлива, чтобы вызвать особый интерес у мужчин. Я видел её, обиженно слоняющуюся по комнатам и всё больше напивающуюся. Я подошёл к ней из жалости и подрочил пальцем клитор – мне не хотелось тратить на неё хуй или язык, когда вокруг было столько очаровательных женщин, так что она в конце концов только ещё больше обиделась, когда она попросила меня в неё войти, и я вошёл, но не кончил, как она того хотела. Сколько бы женщина ни испытала оргазмов с мужчиной, она чувствует себя уязвлённой и обделённой, если мужчина не кончает в неё. Ей кажется, что она недостаточно его возбуждает, что она ему не нравится, и, только ощутив сперму внутри себя, она чувствует, что мужчина отдал ей всё, что мог. На этом этапе.

В конце концов дурнушка ушла, униженная и оскорблённая. На следующий день на работе, если кто-то расскажет в её присутствии анекдот, непочтительно отзывающийся о женщинах, то она взорвётся и пойдёт выступать за попранные права женщин.

Вдруг я услышал голос рыжеволосой: «Ты, кажется, обещал мне что-то?» Она сидела на диване с мужчиной, держась с ним за руки. Я сказал, что готов выполнить своё обещание в любую минуту. Она, не выпуская руки мужчины, направилась в другую комнату. Там они разделись, и я оказался с ней в положении промежность – рот, промежность – рот. Она была надо мной. У мужчины хуй перегибался и не хотел входить в пизду, но наконец он его заправил и стал медленно двигаться. Она держала во рту мой хуй плотно, как надо. Яйца мужчины раскачивались и ударяли мне по носу, но я был тоже увлечён делом и увернуться, не отстраняясь от клитора, было невозможно. А отстраняться я определённо не хотел. Когда рыжеволосая почувствовала, что я приближаюсь к оргазму, она стала двигать головой быстрее, сильнее прижимая язык. Тут и мужчина сверху кончил, и она застонала, заглотав меня до последней капли. Мы разъялись и разошлись. Через некоторое время я увидел её, заходящую с молодым парнем в спальню. Я последовал за ними – мне опять захотелось её, но на этот раз я хотел окунуться в её пизду. В спальне горели свечи, и она сказала мне:

– Оставь нас, пожалуйста, вдвоём. Я хочу, чтобы он романтично соблазнил меня.

– Хорошо, – сказал я, – я не буду вмешиваться, а только посмотрю.

– Нет, – нежно, но твёрдо возразила она, – какая же это романтика, если будут зрители.

Ну как не сказать про женщин, что они никогда не теряют своей девственной свежести воображения. И в оргии можно быть целомудренной. Это происходит тогда, когда совокупление превращается в искусство. А став им, оно начинает подчиняться его законам, которые говорят: важно не что, а как. Искусство же всегда целомудренно.

После оргии все женщины, в которых я побывал, виделись мне близкими, родными. Каждую можно приласкать, шепнуть непристойность, на которую не последует обиды или возмущения, их можно попросить о самой сокровенной ласке и доверить самое изощрённое желание. Но настала пора уходить, потому что я уже их больше не хотел.

Хозяин и хозяйка наконец начали очередную попытку сделать ребёнка, причём расположились они у порога гостиной, и нам с Барбарой пришлось через них перешагивать. Теперь я был одетым, а они голые, в «общественной» гостиной. Я испытывал чувство торжества одетого человека над голым, но не хотел попрекать хозяев нарушением этикета, который они сами установили и сами же попрали в своём доме.

– Счастливого зачатия, – попрощался я, а они в ответ испустили дух. Дух оргазма.

На обратном пути Барбара призналась мне, что любит и в то же время не любит оргии, потому что редко может сосредоточиться на своих ощущениях и кончить. Разнообразие отвлекает её. Но зато она возбуждается до такой степени, какой она иначе достичь не может.

Барбара так ни разу и не кончила за всё время, и только когда я привёз её домой и всосался в её клитор, она кончила за одну минуту. Несмотря на всех женщин, которых я опробовал за оргию, я, как бы освежённый ими, жадно захотел её, чуть мы остались наедине, и выжал из себя в её чрево остатки семени.

Барбара не принимала противозачаточных средств и не беременела, она была уверена, что не может иметь детей, и это её только радовало, ибо она хотела посвятить себя литературе. Но она забеременела-таки на этой оргии. Она была так поражена и обрадована новым ощущениям беременности, открыв для себя радость грядущего материнства, что решила оставить ребёнка. Она была уверена, что отцом его является лучший из пятнадцати мужчин, которые излили в неё семя за тот вечер. Их сперматозоиды, перемешанные у неё в утробе, держали бой, и победил сильнейший. И он вполне мог быть моим.