Текст книги "Чтоб знали! Избранное (сборник)"

К тому же было незаметно, чтобы эта вода из неё выходила, потому что у неё была привычка задерживать в себе мочу, как и дерьмо, до того состояния, когда её мочевой пузырь чуть ли не разрывался. Я же, наоборот, ненавижу терпеть – ночью хожу мочиться минимум два раза, а если выпью чего перед сном, то и чаще. Она же ночью не ходила мочиться, чему я всегда недоумевал, но чуть она просыпалась утром – неслась в уборную. Я слышал, как из неё хлестала толстая струя несколько минут, и выливалось из неё литра два. Объём её мочевого пузыря явно превышал объём её черепа.

По аналогии с физиологией функционировала и её психология. Если что-то волновало или тревожило её, она не действовала, не расправлялась с проблемой, а откладывала её решение, оттягивала действия и старалась забыть о её существовании. Это длилось до тех пор, пока сдерживать накапливаемое становилось невмоготу, и всё это выливалось в нервный срыв, в истерику, в слепую злобу. А я, в противоположность ей, не терплю существования чего-либо, что мне мешает, я должен немедленно действовать, чтобы устранить помеху. Это моё качество она воспринимала как укор себе, раздражалась и бесилась.

Однако и моё смирение с таким браком в течение столь долгого времени напоминает мне её поведение, я всячески скрывал от себя то, что представало перед моими глазами. Но в действительности это было иначе – я переименовывал зло в добро, не в силах поверить, что женщина, которую я так люблю, может быть холодной и подлой. Но только я себе в этом признался – тут я уже не откладывал, а сразу разорвал. Именно потому, что чувствовал – признай я существование неприемлемого, так я сразу от него захочу отстраниться, именно поэтому слепота любви не оставляла меня так долго, ибо я хотел сохранить любовь даже ценой продления слепоты. Карен же видела всё с самого начала, хитро скрывая свои черты до замужества и бесцеремонно выставляя их после.

На свадьбу она захотела пригласить свою подругу с мужиком, который, как выяснилось в дальнейшем разговоре, оказался Кареным бывшим любовником и которому она хотела нос утереть своим замужеством. Карен стала оправдываться, что спала с ним лишь один раз, а потом сплавила этой подруге, которая и кормилась с Кареного стола, то есть с кровати, подбирая сброшенных с неё любовников, ибо подружка была страшненькая. Карен хотелось, чтобы он посмотрел, как она выходит замуж. Будь её воля, она бы пригласила всех своих ёбарей, чтобы утереть им нос или хуй, мол, вы не хотели меня своей женой, так вот смотрите, какого мужика я отхватила и какая свадьба для меня отгрохана. Ведь я оплатил всю свадьбу, у неё за все годы её работы скоплено ничего не было.

Я резко запротестовал против этого гостя, и Карен пришлось уступить, она вообще уступала до свадьбы, копя сопротивление для будущего.

Как она было взбунтовалась при планировании свадьбы, когда я предложил посадить наших родителей за отдельным столом, чтобы как-то выделить их из общей толпы гостей. Я нажал, и она уступила как будто очевидной логике, но уступала она только силе, от страха, что если она будет сопротивляться больше, то может что-то произойти опасное, например, расстроится свадьба.

Помимо любовника, она хотела пригласить на свадьбу свою подругу, дружба с которой состояла в том, что та поставляла Карен наркотики. Теперь-то я понимаю, почему, ещё работая официанткой и возвращаясь из ресторана поздно ночью, она была в таком возбуждённом (не сексуально) состоянии и не хотела ложиться спать, а занималась разной чепухой, лишь бы суетиться и дать выход своей энергии, почерпнутой из таблеток.

Я категорически воспротивился приглашению поставщицы наркотиков, потому что я не желал на свадьбе именно той части прошлого Карен, с которым она намеревалась порвать, по её заверению. Однако у неё хватило бестактности приглашать всю эту сволоту на свадьбу. Я позвонил подруге и сказал ей в лоб, что её присутствие на свадьбе неуместно по наркотической причине. А муж подружки, который хранил значительное количество наркотиков у себя дома, так перепугался моего телефонного звонка, что решил изъять все запасы, боясь, что я донесу полиции.

Пятница была для Карен самым счастливым днём. Для меня же все дни одинаково хороши, если я счастлив. Для неё же пятница была особым событием, так как мы ходили в магазин отовариться продуктами на неделю. Потом мы брали два-три видео. Она выбирала какой-нибудь фильм ужасов, который я не смотрел из-за его обязательной глупости, и Карен смотрела его в последнюю очередь, когда я уходил спать. Я взял как-то шедевр этого жанра – «Отвращение» Романа Поланского. Так Карен уснула посередине. Ей подавай потоки крови, вопли и прочую «высокохудожественную» продукцию.

Карен позволяла мне выбрать порнофильм, как бы не желая иметь ничего общего с его появлением откуда ни возьмись у нас в доме. Пока я стоял перед полками и выбирал, глядя на глянцевые, как пизды, коробки, Карен проходила мимо, смотря на пристойные фильмы и краем глаза улавливала, какую коробку я держу в руках.

Когда мы приходили домой, она раздевалась, залезала в свой драный халат, который она ни за что не хотела выбрасывать. Она вообще ничего никогда не выбрасывала, хранила горы тряпья и мусора с бог знает каких времён.

Мы усаживались на ковёр перед телевизором, опираясь спиной на диван, и я дистанционным управлением перематывал титры порнофильма. Потом начиналось, как правило, скудоумное вступление с бездарными актрисами и актёрами, у которых был единственный дар от Бога – активные гениталии, и мне хотелось одного – чтобы они этим даром попользовались. Но Карен утверждала, что ей нужны их идиотские разговоры для того, чтобы настроиться. Я же предпочитал перематывать до момента, пока не начиналась ебля. Но я ей уступал – пусть возбуждается, это мне на руку. Когда наконец на экране поднималось солнце ебли, мы сопрягались, как правило, на четвереньках, чтобы мы оба могли смотреть на экран. Карен брала вибратор или мастурбировала пальцем, пока я семенил в ней, и я видел её немигающий взгляд на действо на экране, где хуй входил во влагалище и выходил из него, но лишь затем, чтобы опять войти. И тут ей было уже не до фабулы и не до разговоров действующих лиц. Кончала, не закрывая глаз, вперившись в экран.

Потом у неё начинались угрызения совести, что унизилась до порнографии. Радостно пила водку, и только тогда, у пьяной, проходили все угрызения и ебля становилась горячей. А фабула-то ей нужна была для внутреннего самоуспокоения, что, мол, не только ебля, а какие-то события, и это в какой-то мере давало оправдание её интересу к фильму. Мол, всё начинается, как и в обыкновенном фильме, люди ходят, говорят, и ты как будто и не подозреваешь, что случится дальше, мол, тебя потом фабула ставит перед свершившимся фактом ебли, и уже ничего поделать нельзя – не выключать же телевизор.

Псевдонаучными допросами было выпытано у женщин, что они в порнографических фильмах якобы любят сюжет, постепенный подход к ебле, а мужчины, наоборот, не любят болтовню, а прямо рвутся к действу. Но если это так, то большинство порнофильмов подсознательно или сознательно делаются для женской аудитории, так как в них насаждены сюжеты и болтовня. С другой стороны, порновидео, по заверению разной статистики, потребляется преимущественно мужчинами. Получается, что фильмы-то делаются на женский вкус, а смотрят их в основном мужчины. Этот абсурд лишь показывает, чего стоят все эти ёбаные социологические исследования.

Женщины борются за равенство оплаты с мужчинами и, когда обнаруживается неравенство, кричат о притеснении. Однако в порнографической индустрии женщинам за ту же работу платят значительно больше, чем мужчинам. Нет чтобы радоваться и ставить в пример. Так они и этим недовольны и считают, что порнография тоже притесняет женщин. Получается, платят меньше – притесняют, платят больше – опять притесняют.

Сама идея равенства между людьми – понятие атеистическое, поскольку пренебрегает божественным различием между талантом и бездарностью, красотой и уродством, хуем и пиздой – другими словами, различными судьбами, данными нам Провидением. Можно быть равными перед законом, но не перед Природой.

Моя ошибка, что я не хлестал Карен по щекам, когда она этого заслуживала и когда она явно на это напрашивалась. Рукоприкладство, насилие по отношению к женщине часто становятся необходимыми из-за сути женского поведения.

Первое сближение с очередным любовником у многих женщин сопровождается страхом, который потом проходит. Казалось бы, страх более уместен у мужчины, который может бояться, что у него не будет эрекции или произойдёт преждевременное семяизвержение. Однако боится женщина. Чего – беременности? Но она на таблетках. Боли? Но она уже давно не девственница. Почему же она сопротивляется в страхе? Остаётся нечто животное, инстинктивное, генетическое, ставящее женщину в положение существа, сопротивление которого надо преодолевать, то есть дающего право мужчине применять силу. В этом женская психология подобна психологии толпы – она не поддаётся разуму, а лишь давлению.

Чтобы заставить женщину раздвинуть ноги, мужчина может применять силу физическую, умственную или денежную. Использование всякой силы на определённом этапе приносит женщине боль. Физическая сила, очевидно, ответственна за боль физическую.

Умственная сила мужчины может принести женщине ощущение собственной умственной ущербности. Однако многие женщины открыто предпочитают мужчин умнее себя.

Денежная сила мужчины вселяет в женщину ощущение проститутки, что сразу болезненно ущемляет её собственное достоинство. Однако можно только дивиться, как скоро женщины оправляются от этого неприятного чувства и начинают испытывать великое наслаждение от денег, которые тратит на них мужчина.

Женщина физиологически предрасположена к мазохизму. Её первое совокупление сопровождается в лучшем случае дискомфортом, а часто и болью. Нередко в течение долгого времени после потери девственности она не испытывает оргазма, а лишь гнетущее безразличие, которое если и не связано с физической болью, то, уж во всяком случае, – с душевной. Потом приходит наслаждение, которое следует, дескать, наградой за неудовлетворённость или боль. То есть получается, что у женщины на пути к наслаждению лежит боль, а значит, боль является предвестницей грядущего наслаждения, а следовательно, боль ей становится желанна, пусть на подсознательном уровне.

То же самое происходит и при анальном совокуплении, которое женщине неприятно в первый раз, а часто и болезненно, но постепенно она входит во вкус и испытывает наслаждение, а тогда и незначительная боль уже будет неразделима от наслаждения.

Боль в животе во время менструаций часто сопровождается более острым ощущением при совокуплении.

Боль при родах приносит наслаждение от материнства. Кормление младенца грудью часто связано с болью. Младенец сосёт грудь, а потом возьмёт и укусит – женщине больноприятно.

Для мужчины же боль никогда не является этапом на пути к наслаждению, за исключением гомосексуальных мужчин, которые и приобретают женские черты, черты мазохизма.

Если наслаждение женщины сексуально возбуждает мужчину, то и боль, которая часто предвещает наслаждение у женщины, мужчину будет тоже возбуждать. Таким образом, для мужчины становятся уместны садистские наклонности.

Стремление к боли становится гипертрофированным, когда боль делается такой сильной, что она отрывается от наслаждения и остаётся в преступном одиночестве.

У нас весна – всё лопается, вопит и разжижается. А у вас?

Б.

СЕРГЕЙ – БОРИСУ

У нас тоже была весна, тоже всё лопалось (в том числе надежды), а теперь вопит (печать и ТВ) и разжижается (рацион). Это – шутка, весна у нас пока ещё тоже красна. Но думаю, у вас краше.

Вера всё лето в командировках со своим молодым начальником. У них, по-моему, любовь. И правильно – со мной скучно и бесперспективно.

Чувства у меня к ней больше дружеские, так что, ежели у ней там любовь (что пока моё предположение), мы, видимо, всё равно будем дружить. Так что жил я в деревне один, что меня вполне устраивает. Поставил ещё один рекорд, поймал леща на два с половиной кило.

Гласностью и перестройкой я, кажется, благополучно переболел. Больше не тянет следить за всякими сессиями, читать публицистику. Обрыдло. Кажется, смогу опять заглубиться в себя.

Спасибо за вызов. Подал бумаги на поездку к тебе и теперь жду разрешения. Осовременил старый лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь в Америке!»

Сергей

БОРИС – СЕРГЕЮ

Поздравляю с лещом в два с половиной кило. Тебе надо сделать из него чучело и вывешивать на выставках вместе со своими картинами. Я всё пытаюсь представить себе, как бы я смог прожить целый месяц один в избушке, совершенно без «курьих» ножек. Интересно бы проэкспериментировать, да случая не представляется. Наверно, к счастью.

Я надеюсь скоро переболеть своим браком, который вот-вот развалится юридически, а пока он у меня нейдёт из головы. Часто Карен, укладываясь в кровать, хотела спать и поворачивалась ко мне задом, свернувшись калачиком. (Кстати, калач выглядит, как жопа с ручкой.) У Карен в матке пружинка, и можно в неё беззаботно кончать в любое время месяца. Я ложился позади её, с хуем наизготовку, и оттягивал ей наверх ягодицу. Пизда открывалась навстречу. Я смачивал хуй слюной, и он легко проскальзывал внутрь. О, чудо проникновения! Она в полусне чуть подаётся мне навстречу. Я медленно двигаюсь, смакуя каждое мгновенье. Пизда – красна!

И в то же время мне приходит мысль, что вот демонстрация того, как женщине ничего не стоит пустить в себя мужчину, даже не будучи возбуждённой, даже в усталости или во сне. И какого дьявола женщины так систематично сопротивляются мужскому желанию в самом начале – ведь им ничего не стоит дать мужчине удовлетворение, которое ему так неоспоримо нужно. Ведь даже если тебе не хочется, но ты видишь мужчину, которого ты возбудила и который просит тебя. Дай ему себя. С тебя не убудет, а, может быть, даже прибудет.

И злоба на женщин, установивших свою мнимую недоступность, за исключением, которое они соизволяют делать для того или другого, вырастала до ненависти. Но я знаю, что вот я скоро кончу, и ненависть исчезнет, но пока я ебу её и как бы мщу всему остальному женскому роду, который мне сейчас, увы, недоступен. И вот вечно юный оргазм пронзает меня, и я вдавливаюсь в неё в слепой необходимости слияния. Она подаётся на меня, давая понять, что чувствует мой оргазм, что ей самой сейчас не до ебли, ей бы только заснуть поскорее. Я мечтаю заснуть с хуем в её пизде, но он, увы, скоро выскальзывает. Карен с закрытыми глазами тянется к тумбочке, нащупывает коробку с тампонами и вставляет тампон, чтобы сперма не вытекала, вместо того чтобы сжать ноги и всасывать её до последней капли влагалищем.

Всё проходит: взаимопонимание, участие, нежность, любовь, но всегда остаётся пизда, которая тебя никогда не подведёт и даст тебе оргазм. Потому-то в женщине пизда самое важное, ибо на неё можно положиться, тогда как на женщину можно только лечь.

Карен является воплощением ненависти к себе, неуверенности в себе, отвращения к себе. А женщина, неуверенная в себе, с умеренной похотью, воспринимает более сильную похоть мужа или любовника как угрозу, поскольку она понимает, что мужчина, чье желание сильнее, чем у нее, может либо бросить её ради более похотливой женщины, либо завести параллельно других любовниц. Это опасение, эта тревога вконец заглушают остатки её умеренной похоти, которая снижается до еле заметного уровня.

Карен ненавидит себя до такой степени, что не в состоянии оставаться наедине с собой. Она не выносит тишину и всегда держит включённым телевизор. Ей необходимо давление извне, которое отвлекало бы её от самой себя. Ей нужен перечень дел, которые требуются выполнить к определённому сроку. Ей нужно соблюдать диету, требующую пожирания определённого числа калорий в день. Стоит ей оказаться без этого давления, как она впадает в депрессию и, чтобы заполнить себя суетой, начинает безостановочно есть всё, что попадается под руку.

Она всегда носила длинные юбки, стараясь скрыть свои полные, коротковатые ноги, которых болезненно стеснялась. А ноги, хоть, конечно, не идеальные, но вполне приемлемые и уж вовсе не оправдывают такого параноидального стыда.

Однажды Карен меня спросила, мечтал бы я, чтобы у неё ноги были красивее. «Нет», – ответил я. И тотчас подумал, что я мечтаю не о других ногах, а другом, новом теле, целиком. Тогда пусть у этого тела будут такие толстые ляжки, что, даже когда она разведёт ноги, пизда будет не видна и, чтобы до неё добраться, нужно будет руками разгребать в стороны мясо.

Как-то, проходя мимо женщины со злобным лицом, я сказал, что её, наверно, давно не ебли. Карен съехидничала, что кто же захочет такую. Я промолчал, но подумал, что я бы не замедлил, не будь я женат.

– Посмотри, какая толстая баба, – сказал я, увидев проходящую в толпе гигантшу, которыми так полнится Америка.

– А она что, виновата? – сразу огрызнулась Карен, якобы защищая толстуху от несправедливости, а на самом деле ненавидя меня за то, что я упомянул о верёвке в доме повешенного. Ведь Карен считает себя толстой.

Плакала она не только по всякому поводу и, что самое интересное, даже без всякого повода. Прежде всего она ревела, если возникало какое-либо препятствие, которое следовало преодолеть. Даже если ей нужно было выразить какую-то мысль или привести аргумент в споре, то она пасовала и сразу пускала слезу, а потом обозлевалась, чтобы утвердиться в сварливости, а вовсе не для того, чтобы преграду преодолеть.

Любая сентиментальная ситуация, какой бы ничтожной она ни была, тотчас вызывала потоки слёз. Слезливое умиление доканывало Карен. Она с готовностью плакала над книжками, которые она перечитывала, или над фильмом, который она смотрела по многу раз. В них непременно шла речь о несчастной или счастливой любви или о злоключениях или торжестве над невзгодами какого-либо ребёнка. Но в жизни любовь и дети вызывали у неё раздражение.

(Интересно, кстати, что из всех видов искусств живопись и скульптура крайне редко могут вызвать слёзы. Тогда как литература, музыка, кино делают это с лёгкостью.)

Настроение её было всегда в состоянии неустойчивого равновесия, будь оно плохим или хорошим. Чуть что – и всё переворачивается с ног на голову. Не похвалишь вовремя, скажешь слово, которое ей покажется не тем, и всё чудное настроение рушится. Но восстанавливается сразу, как предложишь пожрать в хорошем ресторане.

Другая её страсть – фильмы и книги ужасов. Она могла читать их или смотреть ночи напролёт. Ею владела полная неспособность прочтения и строчки серьёзной литературы. Только бы поиграть. Всё, что было всерьёз, страшило и вызывало ненависть.

В приступе мелодраматизма она захотела на обручальных кольцах выгравировать изнутри на моём: «Карен навсегда», а на её: «Борис навсегда». А как дошло до дела, «навсегда» превратилось в «никогда». Затаптывание вдрызг стакана по еврейской традиции во время свадебной церемонии (моя дань еврейству) пришлось ей по вкусу, потому что это была тоже игра. Но чтение книги по еврейской истории, которую она до свадьбы будто бы ужасно хотела изучить, так никогда и не свершилось.

Текст церемонии бракосочетания оказался смешным и фальшивым. Мы компилировали его из уже существовавших текстов, которыми поделился с нами судья накануне свадьбы. Какая это была нелепость – мы подготавливали текст для судьи, который своей властью и этим текстом налагал на нас узы брака. То есть мы сами мазохистски сковали себе цепи, вручили их палачу и он по нашему приказу нас в них заковал. Карен не пожелала взять мою фамилию, а приделала мою к своей через чёрточку, подражая недоёбанным феминисткам, под предлогом, что она хочет оставаться сама собой. А суть-то в том, что она просто не желала отдаться мне, как я отдался ей. Она хотела оставаться в своём дерьме в прямом и переносном смысле, ей было невмоготу сделать шаг из него.

При всей своей «дерьмовости» она обладала особым чувством брезгливости. Прежде всего ей был противен запах пизды – ну, прямо как некоторые мужики, что отшатываются от её феноменологии: мясо, а пахнет рыбой; о пизде можно сказать – ни рыба ни мясо. И уж коль зашла речь о рыбе, Карен любила ловить рыбу, но ей было противно надевать червей на крючок, и всегда кто-нибудь должен был делать это за неё.

Разбирая грязное бельё для стирки, она не могла притронуться к моим носкам и трусам – брала их, морщась, двумя пальцами, будто я не менял их каждый день, а носил неделями. Представляешь, если бы я заболел и потребовался бы хоть какой-нибудь уход за мной от моей «заботливой» жены? А я, в обязанности которого входила заправка стиральной машины, с нежностью брал её трусики и прижимал к носу, прежде чем бросать в машину.

В процессе свадьбы мне казалось, что церемония бракосочетания проходит безукоризненно и красочно, свежо и искренне. В дни годовщины свадьбы и несколько раз без специальной причины мы слюняво просматривали видео, и я стал убеждаться, что всё было тоскливо, фальшиво и напыщенно. Судья говорил, как пономарь, не отрывая глаз от текста, тогда как мы просили его выучить текст наизусть. Тосты были вымученные и длинные до неприличия. Карен не умела и не любила танцевать. Мы тренировались в вальсе до свадьбы – уж один танец было необходимо протанцевать новобрачным. Танец же оказался корявым, полудохлым.

У Карен был отвратный тик – от волнения рот кривился, будто бы в улыбке, такой извиняющейся и как бы покорной. Улыбка эта состояла из выпирания вперёд нижней челюсти и одновременного натягивания губ вниз. На протяжении всей свадебной церемонии тик то и дело появлялся на её лице. Не прекращаю дивиться, как это я с самого начала умудрился заставить себя не замечать это явление – оно одно должно было меня убедить держаться от Карен на пушечный выстрел. За исключением времени, необходимого для совокуплений.

Одни свадебные фотографии чего стоят! Свадебные фотографии – это фотография любви во гробу. Недаром жених и невеста наряжены, как мертвецы, – в чёрное и белое.

Я на свадьбе пыжился, как индюк, страшась улыбнуться, весь погружённый в торжественность ситуации. Омерзительнее зрелища я не видывал. Все эти церемонии и ритуалы, которым я так радостно себя подверг, – это способ сокрушить индивидуальность и сделать её членом общества. На какой-то период это обществу удалось. Но это была его пиррова победа в моей жизни.

Как мне обидно, что свои лучшие чувства я тратил на дрянную женщину. А ведь попадись мне добрая, преданная женщина, любимая мною и влюблённая в меня, во сколько чудесного могли бы мои чувства обратиться. Включая даже ребёнка.

Б.

СЕРГЕЙ – БОРИСУ

На днях Вера зазвала меня к себе и, рыдая на плече, сообщила, что выходит замуж. Но я, мол, ей всё равно жутко дорог, и потому умоляла не расставаться, а общаться на другом уровне. «Ты сам, – говорит, – виноват, не хотел жениться на мне». Всё верно, не хотел. И упорно сопротивлялся. И сейчас уверен, что правильно делал. Но вот, поди ж ты, грустно. Очень грустно. Уж больно близкая душа была. Физически меня к ней давно перестало тянуть, не мой темперамент, слишком буйный. И я ей в этом плане недодавал. Так что, казалось бы, всё прекрасно, общайся теперь на другом уровне. Ан нет, чувствую, что теряю её всю. Выходит, конечно, за своего молодого начальника.

На удивление вовремя у меня появилась новая подруга. Правда, увы, по-моему, совсем из другого мира человек: белый гриб от подберёзовика не отличает. И жилья у ней нет, живёт в квартире временно отсутствующих друзей. И не одна, а с двумя собаками и кошкой. В общем, сплошные отягчающие обстоятельства. И с юмором, судя по всему, не очень в ладах. А так весьма милый и добрый человек.

Сначала попросилась со мной за грибами. Потом достала две путёвки на Валаам и пригласила меня. На теплоходе и познакомились, как говорится.

Одно плохо – изо рта пахнет. И сказать ей об этом мне неловко. И терпеть тяжко.

Перечитал твои недавние стихи, и стало любопытно: как ты объясняешь свой незаурядный интерес к сексу?

Сергей

БОРИС – СЕРГЕЮ

С Верой дело ясное: Королева умерла! – Да здравствует королева! Не грусти, хоть и совет дурацкий. Карманные воры срезают кожу с кончиков пальцев, чтобы увеличить их чувствительность. Так страдания срезают с нас лишнюю плоть, нарощенную удовлетворённостью, чтобы обнажить наши нервы, увеличить чувствительность к внешнему миру. И тогда мы уворовываем у природы чувства, спрятанные от нас при нашем благополучии.

Так и евреи, вечно притесняемые, как ни один другой народ, лишены из-за этого толстокожести и обладают чувствительностью, как никакая другая нация. Потому-то они и находятся на передовых рубежах науки и искусства, что чётко ощущают пограничные ситуации из-за близости нервов к поверхности души.

Но и впрямь жизнь настолько больше любой конкретной женщины, что позорно и недостойно строить свою жизнь на какой-либо одной.

А что касается бабы с Валаама, то, если у неё воняет изо рта, не целуй, а еби его. Но главное, что пизду нашёл, поскольку блажен ебущийся, ибо кончит. Нет ничего в человеке тайного, что бы в ебле не стало явным. Это что касается притч и заповедей.

И вот опять я всё как бы оправдываюсь перед тобой в своём разводе, который подходит к концу. До этой злобной идиотки наконец дошло, что она тратит на адвоката гораздо больше, чем когда-либо может получить от меня. Вот тебе ещё штрихи из былого бытия.

В её колледже выпендривающийся оригинальностью преподаватель наказал студентам каждые две недели делать что-либо необычное. Я предложил ей пострелять из пистолета на полигоне – она никогда не держала раньше в руках оружия. И вот мы поехали на полигон для простых смертных, увлекающихся стрельбой. Нас привели к мишени, а вокруг стреляли все кому не лень. Мужчины и женщины, из пистолетов и из ружей. Грохот стоял, как на поле боя. Я зарядил свой пистолет и стал мазать по мишени. Карен стояла бледная, с дёргающейся широкой улыбкой на лице, которая всегда появлялась у неё на людях в минуты волнения. Я вложил в её вялую руку пистолет и показал, как нажимать на курок и как целиться. Она, как в трансе, вытянула руку в направлении мишени и, не прицеливаясь, выстрелила. Она хотела положить пистолет, но я сказал ей, чтобы она ещё постреляла. Карен послушно вытянула руку и нажала курок ещё два раза. Лицо её уже было перекошено в истерической гримасе – улыбка исчезла бесследно.

Больше она стрелять не захотела. Я взял у неё пистолет и дострелял оставшиеся пули в барабане. Когда мы сели в машину, она, естественно, заревела. Я пытался выяснить, чего она испугалась, почему она плачет. Но она была, как неразумный ребёнок, который плачет по любому поводу, потому что не научился ни выражать свои мысли, ни просто мыслить. Тогда слёзы Карен меня умилили, будто бы они подчёркивали чувствительность её натуры. Но теперь-то я понимаю, что это были слёзы истерички. Есть женщины, у которых глаза на мокром месте, а есть женщины, у которых пизда на мокром месте. Увы, эта была не из последних.

Слезящиеся глаза её были как пыле-грязе-сороуловители. Не было случая, чтобы во время гулянья что-нибудь не попало ей в глаз и чтобы она, чертыхаясь, не мучилась, вытаскивая очередное бревно. Она носит очки не только от солнца, но и от ветра, и от насекомых, от окружающей среды.

На аттракционах типа каруселей при самом начале движения она начинала громко визжать, причём не прекращала до самой остановки. Вспоминая детство, она рассказывала, как дети специально приходили послушать её визг. Так она и осталась визгливой девчонкой.

Она абсолютно холодна к музыке и записывала её только для того, чтобы под неё бегать. Барбара Стрейзанд для Карен – боготворимый идеал женщины, достигшей огромного успеха; а то, что она певица и актриса, это дело десятое. С каждой женщиной у меня ассоциируются определённые любимые песни, которыми мы вместе восхищались. С Карен у меня нет ни одной.

Психиатр надоумил её вести дневник. У Карен лежало несколько толстенных общих тетрадей, отражающих её жизнь чуть ли не за десять лет. Она как-то сказала, что не хочет, чтобы я их читал. И у меня не было желания их читать, потому что её прошлое мало меня интересовало (дурак!), поскольку я обладал настоящим и будущим, как мне тогда казалось. Но когда я решил разводиться с ней, я открыл наугад несколько страниц и был потрясён тем, что содержание ежедневных записей состоит из того, что она ела, насколько вкусной была еда, какая была погода. Ни грана эмоций или мыслей – одна пустая холодность, как и везде. Где-то встретились упоминания о мужчинах, но такие, в которых они были лишь поставщиками её обедов и ужинов и выпивок, и можно было только догадаться, что они её ебут. Я отбросил тетрадь, и решение разводиться возмужало ещё больше.

Но пора сменить пластинку, хоть всё равно – вечная музыка. Недавно на вечеринке местный эстет, когда зашла речь о порнографии, надменно заявил, что он ни одну из порнографических книг не смог дочитать до конца. Я ему указал, что истинно порнографические произведения вовсе и не рассчитаны для того, чтобы их читать с начала до конца, а лишь для того, чтобы, раскрыв историю где-либо посередине и почитав, кончить, после чего жажда чтения, естественно, пропадает. Но в силу своего сексуального невежества он этого не понял, и я сказал ему попроще: «Ах, ты не можешь дочитать ни одного порнопроизведения до конца? Кто же виноват, что ты так быстро кончаешь?» Это он уже понял и сразу обиделся.

На той же вечеринке зашла речь о целесообразности кремации. Среди гостей была толстенная баба, и она сказала, что накажет в завещании развеять её прах над фабрикой её любимых кондитерских изделий, которые будут виновны в её преждевременной смерти и которым она в то же время обязана лучшими минутами своей жизни.

Когда меня спросили, как я хочу распорядиться своим прахом, я сказал, что хочу, чтобы из моего праха сделали таблетки и продавали бы их как возбудитель. А из дохода от продаж пусть организуют Ебалевскую премию, которую будут ежегодно присуждать за лучшее порнографическое произведение.

И снова обнова. Насколько я ненавижу душу и дряблое тело Карен, а вот о пизде вспоминаю с теплом (пизда же не виновата, что её носит стерва) – была она идеальной формы и с замечательным запахом. С Карен, чтобы кончить, у меня была любимая фантазия – представлял мою былую любовницу, лежащую на животе и дрочащую, в то время как я в её анусе возвратно поступал. А теперь с другими женщинами я представляю Карен, стоящую и перегнувшуюся в талии и раздвигающую двумя руками свои ягодицы, которые, как оказывается, скрывают не только сраку, но и влагалище. Замечательно, что раскрывание ягодиц тянет за собой раскрыться и губы. Ведь губы предназначены для сокрытия клитора, а вовсе не влагалища, которое внизу, у основания губ, и совершенно ими не скрывается. Это «анатомическое открытие» подтверждает, что тело охраняет женщину не от нежелательного зачатия, а от нежелательного возбуждения.