Текст книги "Чтоб знали! Избранное (сборник)"

Если после оргазма мужчины женщина требует ещё, то он попадает в положение импотента. Если женщина после истощивших её оргазмов продолжает обрабатываться ненасытным любовником, то она оказывается в положении насилуемой. Испытанный оргазм делает мужчину импотентом, а женщину – фригидной.

Старость, по-видимому, подобна жизни после оргазма, но с уже вяло возрождающимся желанием. В этом смысле супружество тоже подобно старости, ибо оно – это быт между оргазмами, промежутки между которыми становятся всё больше и больше. Супружество готовит нас к старости и плавно в неё погружает. Измены в браке – это вспышки молодости.

Говорят, у женщин сила и характер оргазма может меняться от раза к разу. (Небольшой такой оргазмёнок. Или – вот это оргазмище!) Для мужчин, как правило, оргазм остаётся одинаковым. Потому мужская фантазия обращается на разнообразие подступов к оргазму. Каждый вырабатывает свой церемониал и всячески его изощряет. Кому представляется прекрасным подступ к оргазму на лепестках роз, а кому – в луже крови. Кому – нежнейшие ласки с помощью пёрышек, а кому – истязания. Проголодавшиеся же – весьма непритязательны и вполне удовлетворяются ускоренными телодвижениями, срезающими все углы на пути к оргазму.

Излишнее растягивание возбуждения, которое поначалу рассматривается как наслаждение, может превратиться в истязание, если оно не увенчивается оргазмом. Это справедливо особенно для женщин. Впрочем, Тантра утверждает, что это истязание оборачивается ещё большим наслаждением. Тантра – восточный вариант садизма.

Безразличия к женщине можно добиться только через саму женщину. Нужно её иметь столько, чтобы интерес к ней пропал. Но безразличие, как и желание, тоже не вечно.

Оргазм – это рубеж между двумя типами заблуждений: романтика предоргазмья шепчет о вечной любви, усталость после оргазма твердит о её вымышленности.

Мы верим тому, что чувствуем. Так как чувства от оргазма резко меняются на противоположные, то и вера осуществляет такой же скачок. Оргазм проверяет встряской, каков у тебя темперамент, на какое чувство ты сделаешь акцент: на то, восторженное, которое ты испытывал до оргазма, или на то опустошённое, которым тебя окатило после. Оптимист будет мечтать о возрождении желания, а пессимист грустить об умершем.

У творческого человека желания настолько сильны, что и оргазмы не в состоянии в полной мере избавить, освободить его от них, и часть неудовлетворённых-таки желаний обращается в творчество. Причём желания эти должны быть всегда противозаконны до такой степени, чтобы было невозможно удовлетворить их законными способами, которые предлагает общество (брак, гетеросексуальные связи и т. д.). Противозаконность желаний вовсе не указывает на то, что творец – преступник, просто эта противозаконность обеспечивает избыточность желаний, необходимую для творца, поскольку если бы желания полностью удовлетворялись законными методами, то у творца исчез бы запал и он перестал бы быть творцом.

У творца, осознавшего свои желания и не боящегося посмотреть им в глаза, возникает сознательный ли, подсознательный ли, но выбор: стать преступником и удовлетворить свои желания или устремлять их в творчество и преступать не юридические, а эстетические границы. Таким образом, для усиления творчества требуется не ограничение желаний, а наоборот, их ненасытность. Причём ненасытность эта должна быть оправлена в рамки закона, чтобы удовлетворять желания с помощью создания миров, в которых совершается любое преступление, но за которым не следует наказания, ибо в мире искусства законы особые. И речь здесь идёт не о сублимации, а о великой силе желаний у творца.

В человеке существует два совершенно различных восприятия мира, мировоззрения и оценки своего места в нём: до и после оргазма. Оргазм представляет собой метафизическую пропасть, в которую падаешь с наслаждением, но она не подставляет дно, а благодаря своей метафизичности выносит тебя на свою противоположную сторону, которая с течением времени снова превращается в исходную сторону, на которую ты попадаешь каким-то окружным путём, приводящим тебя опять к краю пропасти оргазма. (Штучки Лобачевского да Эшера.)

Мир различен в зависимости от расстояния до оргазма: чем ближе к нему, тем мир становится прекрасней, ибо всё более начинает походить на сам оргазм. В принципе, удовлетворение любого желания отождествляет мир с самим желанием, и потому этот мир представляется прекрасным. Если на пути удовлетворения желания возникает препятствие, физиологическое ли, в виде болезни, или старости, или депривации, духовное ли, в виде моральных запретов, стыда и т. д., то мир предстаёт в образе ущемлённого желания, а именно, ущербным, и сразу возникает порыв изменить этот мир так, чтобы он не препятствовал удовлетворению желания, или так, чтобы эти желания были подавлены до неузнаваемости. Следование этим порывам принимает форму преступлений, революций, социальных беспорядков. Когда мир представляется неприступным, бессмысленным или опасно враждебным, не поддающимся никаким изменениям, то тогда неудовлетворённое желание обращается вовнутрь человека, и он начинает представлять себя объектом борьбы, причём цель этой борьбы – уничтожение желания. Однако удовлетворение желания есть приятный способ его уничтожения. Временного уничтожения. Мы бы никогда не убивали желание, если бы его убийство удовлетворением не было таким сладким.

После уничтожения желание всегда возрождается. Смерть, после которой желание всегда восстаёт.

Человеку обеспечено занятие до конца жизни, ибо, пока он жив, до конца избавиться от желаний невозможно, и вся его жизнь превращается в борьбу с тем, чтобы держать эти желания в узде, удовлетворяя лишь прожиточный минимум желаний.

Уничтожение желания иным способом, кроме его удовлетворения, – это стремление поместить себя в послеоргазменное состояние, но без оргазма. Специфика послеоргазменного состояния как раз и состоит в том, что человек резко лишается того, что являлось целью его жизни всего несколько секунд назад. То есть оргазм лишает нас смысла жизни, полностью разочаровывает нас в том, что казалось высшей ценностью, и производит мгновенную инфляцию чувств. Человека потрясает осуществляемая оргазмом стремительность переворота с ног на голову всех понятий – то, что было бесконечно важным, стало абсолютно безразличным, то, что приносило величайшее наслаждение, вдруг вызывает желание отстранения, то, что представлялось верхом красоты, вдруг начинает восприниматься как нечто, красоте чуждое. Желание слияния вдруг становится желанием разъединения.

Подобная метаморфоза чувств имеет место при удовлетворении любого желания, но нигде она не происходит так резко, как при оргазме. Удовлетворение всех естественных потребностей: голода, жажды, сна, испражнений – происходит постепенно. Но только удовлетворение похоти происходит скачком и непроизвольно с помощью оргазма. Более того, в процессе удовлетворения всех желаний они постепенно слабеют и сходят на нет. В процессе же удовлетворения похоти желание продолжает расти, причём до такого предела, когда уже тело не может больше вынести этого роста и реагирует оргазмом.

Каждый раз, испытывая оргазм, мужчина оказывается обескуражен именно резкостью изменения своего отношения к миру. Нередко это выражается в удручённом состоянии после оргазма, в угрызениях совести, в ожесточении против объекта страсти, который посмел вдруг превратиться в столь безразличное тебе существо. Часто эта обескураженность миром, перевернувшимся в ощущениях на 180 градусов, оборачивается против себя самого, и прежде всего против своих половых органов.

В нормальной ситуации мужчина выводится из этого шока с помощью возрождения желания, которое увлекает его мысли прочь от негативного философствования. Посему самое опасное – это ослабление способности желания к возрождению. Именно это может оставить мужчину в состоянии недоумения перед обрушившимся миром, который недостаточно быстро вновь выносит его окружными путями к пропасти оргазма, шагнуть в которую заново призывает его всё его человеческое естество.

В этом плане женщина более жизнеспособное существо, ибо по сути своей не испытывает безысходности и абсолютности потери желания после оргазма в той степени, в какой это испытывает мужчина. Переход у женщины более сглажен, и она не ощущает такой встряски: от «всего» до «ничего», как это происходит у мужчины. Женщина балансирует между «всем» и «кое-чем» и потому редко сталкивается с мрачной картиной полного умерщвления желания, которую регулярно видит перед собой мужчина после каждого оргазма. Потому женщина и более жизнеспособна, менее подвержена самоубийственному настрою. Отсутствие желаний, которое одолевает мужчину после оргазма, является первым аналогом как свободы, так и смерти, и потому мужчина ближе, чем женщина, знакомится со свободой и смертью при жизни, а потому он чаще решает следовать на зов смерти до отведённого ему физиологией времени. Так что в оргазме есть элемент самоубийства, а не просто смерти.

Убийство своего желания, воспринимавшегося как самое главное в жизни, оборачивается убийством части себя, причём значительной части, поскольку желание заполняло всё твоё существо, особенно с нарастанием наслаждения. И вот ты оказываешься свидетелем, как эта значительная часть тебя вдруг исчезает, превращается в ничто. Потому-то юные самоубийцы хотят довершить дело оргазма и покончить с незначительной оставшейся частью – жизнью.

Оргазм является самым разительным подтверждением твоей суетности, а точнее, лёгкости твоего уничтожения. Возрождение желания – тонкий намёк на бессмертие.

Главная причина разочарований и грусти – это отсутствие желания, а вторая причина – неспособность преодолеть препятствия на пути удовлетворения возникшего желания. Полное, насколько это возможно при жизни, отсутствие желания возникает тотчас после оргазма. Первое ощущение от его исчезновения напоминает юношеское отношение к своей первой любви, когда кажется, что она единственная и должна длиться вечно, а при наступлении разлуки юношу охватывает страх, уныние и разочарование из-за искреннего заблуждения, что любовь больше не придёт. Но при здоровой ситуации является новая женщина, которая с лёгкостью заставляет юношу забыть о недавней любовной тоске. Многие впадают в меланхолию, если последующая любовь не столь удачна: «Вполне упоевает нас только первая любовь» (Е. Б.[16]16
  Инициалы Евгения Баратынского.


[Закрыть]). Но, как правило, о первой любви вспоминают снисходительно, устремляясь к новым Любовям.

Поднаторевший мужчина научается смиряться и воспринимать как естественное наступающее безразличие к женщине после оргазма. Его психика с каждым разом всё более приспосабливается к относительности чувств, и его уже не проймёшь иллюзиями и мифами, выряжающими оргазм в любовь.

Оргазм заставляет испытать нас на своей же шкуре, сколь условны желания, и учит, что за наслаждение ты платишь избавлением от желания. Именно платишь, ибо как грустна и бедна жизнь без желаний! Об оргазме имеет смысл говорить только тогда, когда существует желание, ибо он является его пресечь. А если нет желания, то и оргазм неведом. И не нужен.

Скоротечность желаний вызывает укоризну или протест не более, чем скоротечность жизни вообще, и продуктивным выходом из этого уныния становится возвращение желания. Твёрдая вера в его возвращение, как и вера в жизнь после смерти, делает нынешнюю жизнь осмысленной.

Возрождение желания реабилитирует оргазм как убийцу желания, ибо переосмысливает оргазм в освежающую бурю обновления. Желания, в свою очередь, начинают представляться как существа, вырастающие специально для жертвоприношения, и оргазм, убивая желание, лишь открывает простор для новых, которые не явятся, пока не сгинет это, сегодняшнее, сиюминутное.

Самым примирительным и натуральным методом для борьбы с остротой безразличия, наступающего после оргазма, является сон. Сон не оставляет места для пессимизма от скоротечности желаний. Сон сглаживает углы физиологической дипломатией. Сон переносит тебя во времени в то состояние, когда желание уже возродилось. Пускай оно ещё не вполне зрелое, но в нём заложена возможность скороспелости, которой всегда можно воспользоваться при подходящем случае.

Другим методом борьбы с послеоргазменным безразличием может быть новизна, то есть новая любовница, которая сводит к минимуму срок смерти желания, возрождая его из пепла.

Но самый обыденный метод – это осознанно-выжидательная позиция, то есть положительный опыт, говорящий тебе о том, что с умиранием желания произойдёт лишь скорое приобретение нового, и радостное предвкушение упростит его появление.

После оргазма наступает разбегание галактик.

Если мужчина удерживается от оргазма, то делает он это только ради женщины, позволяя ей испытать оргазм первой или вместе с ним. Женщина же удерживается исключительно ради себя, из-за нежелания сближения помимо своей воли с мужчиной или мужчинами.

Оргазмы отличаются предместьями, их размерами и живописностью. Чистый оргазм – это точка живительного оазиса посреди пустыни безразличия. Время, не позволяющее в нём задержаться, выволакивает тебя из оргазма в ту же пустыню, только ещё более ненавистную, ибо тебе приходится сравнивать её с только что посещённым мгновенным оазисом.

Есть оргазмы, окружённые растительностью чувств, когда милое общение приводит к прекрасной вспышке, и возвращение в милые отношения после её потухания удобно и опять-таки мило.

Есть оргазмы, процветающие на склонах вулкана с постоянно текущей лавой. Извержения сотрясают всё вокруг, но на этом природа не останавливается, жар длится, пепел затмевает горизонт, лава растекается, всё – в стремлении к новым толчкам и сотрясениям. Такое состояние природы не может длиться долго. Но именно оно больше всего поражает человека своей грандиозностью, влечёт и устрашает. Было время, когда вулканическая деятельность являлась преобладающей на Земле; было золотое время человеческого общества, когда страсти являлись главной заботой людей. И теперь редкие люди мечтают пребывать в этом вулканическом состоянии, которое противоестественно в нынешнее время, когда кора Земли остужена тщательными законами, ограничивающими и попирающими страсти.

Оргазм так силён, что, с одной стороны, становится необходимым, а с другой стороны, сужает собственные окрестности при однообразном повторении. Необходимость оргазма заставляет желать его, а сужаемость его окрестностей заставляет искать разнообразия. То есть понуждает на творчество.

Совокупление – это способ введения себя в неустойчивое равновесие наслаждения. Наслаждение наступает при переходе из неустойчивого состояния в устойчивое. Чем резче этот переход, тем острее наслаждение. Устойчивое равновесие – это отсутствие желаний то ли вследствие свершившегося оргазма, то ли вследствие иных причин.

Оргазм – это приятный способ освобождения от желания, а боль – неприятный. Задача стоиков – избавиться от желаний, а потому оргазм на их стороне в той же степени, как и боль. Поскольку при жизни от желаний не удаётся освободиться раз и навсегда, а освобождение от желания – это постоянная борьба, то становится вполне разумным использовать оргазм как орудие для освобождения от желаний. Оргазма следует достигать как можно чаще, при самом начале возникновения желания, тогда как целомудренная мораль позволяет развиться неудовлетворяемому желанию до таких размеров, когда человек вынужден прибегать к боли – только бы не допустить свершения оргазма.

Религиозные борцы с плотью и её желаниями твердили об их суетности, ничтожности по сравнению с жизнью духовной. Регулярное достижение оргазма послужило бы им замечательным напоминанием и доказательством суетности желаний, и такой опыт был бы неопровержимым для религиозных людей. Каждое попрание желания с помощью оргазма являлось бы торжеством идеи о его суетности. Стойкость по отношению к желанию образовывалась бы не с помощью его подавления, а с помощью его удовлетворения. По Уайльду, победить желание можно, лишь уступая ему.

Легко представить себе монаха, которому вменяется в обязанность мастурбировать минимум по пять раз в день, чтобы душа его была в покое, причём разработать такие приёмы, чтобы оргазм наступал как можно быстрее, убивая желание в самом зародыше. Измождённые оргазмами, а не постом и веригами, монахи будут служить Богу с большим упоением и прилежанием.

Отец Сергий, вместо того чтобы рубить себе палец, должен был выйти в другую комнату и подрочить, и тогда наступивший оргазм послужил бы лекарством равнодушия, и батька Серёжка легко бы выгнал соблазнительницу.

Сам оргазм безапелляционно прекрасен. Угнетает лишь его тесное соседство с состоянием прямо ему противоположным. Можно сказать, что оргазм – это рай, из которого тебя выбрасывают в ад. А можно и наоборот: буйство желаний – это ад, который с помощью оргазма превращается в рай безразличия и покоя. Таким образом, поражает нас немедленность и яркость наказания (или награды). Скорость перехода одного в другое – вот что ошеломляет нас. Так огонь превращает нечто в ничто значительно быстрее, чем гниение, и потому огонь нас прельщает скоростью исполнения своих дел и становится из-за этого эстетически привлекательнее гниения.

Интересно и то, что обратный переход от безразличия или подчас отвращения к желанию и наслаждению не может осуществиться с такой же скоростью и происходит гораздо медленнее. Нет такого «ускорителя», который, подобно оргазму, мог бы во мгновение превратить безразличие в яркое желание.

Оргазм и природа

Сила оргазма не меняется от того, происходит ли он в красивой женщине или в уродливой. Если жаждущего мужчину запустить в тёмную комнату, где находятся готовые к совокуплению женщины, то мужчина, лишённый зрения, испытает одинаково сильный оргазм как с красивой, так и с уродливой женщиной, лежащими рядом. Конечно, в процессе совокупления мужчину будет больше или меньше возбуждать запах женщины, ощущения её кожи, формы тела, и вполне может оказаться, когда зажжётся свет, что мужчина испытывал сильнейшее наслаждение с уродкой, потому что, к примеру, запах её был для него более возбуждающ, чем запах красавицы. Если отказываться от одного чувства за другим (зрения, слуха, обоняния), то это повлечёт полный отказ от эстетических критериев, и только благодаря осязанию, которое оказывается главным чувством, а вовсе не зрению, возникает оргазм. Осязание – вот основа для того, чтобы понять, что существует нечто, кроме тебя самого, и осязание становится основополагающим для наслаждения. Остальные чувства нужны для изощрения наслаждения, для ускорения его возрождения после побитости оргазмом.

В оргазме время останавливается, происходит скачок в непрерывности жизненного времени. Начавшиеся спазмы заставляют время продолжить движение и задают ему нужный ритм личным примером.

Метод естественного задержания оргазма в женской физиологии: у некоторых женщин во время полового акта, при нарастании возбуждения, стенки влагалища надуваются, как воздушный шар, но сжимают у входа член плотным колечком. Благодаря этому уменьшается трение наиболее чувствительной области члена о стенки и задерживается оргазм у мужчины, тогда как вход влагалища и клитор продолжают возбуждаться для достижения оргазма женщиной. Надуваясь, влагалище поднимает женщину в небеса, как воздушный шар, пока мужской оргазм не прокалывает его, и тогда женщина опускается плавно на землю.

Самые большие наслаждения связаны с отправлением бессознательных, непроизвольных функций организма: оргазма, испражнения, еды – то есть того, для чего сознание не делает никаких усилий. В методике обучения многое построено на приобретении автоматизма, то есть на вынесении каких-то действий из области сознательного в область бессознательного, непроизвольного. Так, на спортивных тренировках человек повторяет одни и те же движения столько раз, что начинает выполнять их не задумываясь. Таким образом, совершенства человек достигает только тогда, когда действует бессознательно, автоматически, интуитивно, по наитию. Оргазм является идеальным примером достижения совершенства.

Чтобы добиться оргазма, мы повторяем одни и те же движения, которые в какой-то момент вводят нас в транс, в область бессознательного, в которой только и существует совершенство. По аналогии с совокуплением или мастурбацией строится и молитва с повторением одних и тех же движений и слов, чтобы впасть в религиозный транс, в то же самое бессознательное.

Восточная идея об экономии спермы и избегании оргазма становится понятной, когда у тебя очередь любовниц – недаром множество сюжетов в древней китайской эротической литературе основано на том, что некий счастливец оказывается в женском монастыре, где он встаёт перед необходимостью удовлетворить значительное число голодных женщин. Уж как тут не задуматься о всяческой Тантре, даосизме. Эта философия становится буквально жизнеспасительной.

Единый принцип конвульсий в природе и теле человека. Спазмы являются проявлением божественного ритма. Ритм – основа жизни, поскольку вводит краеугольную закономерность, на которой строятся все остальные. Универсальность ритма просматривается в спазмах: оргазма, сердцебиения, дыхания, перистальтики, чиханья, икания, кашля, тиков, родовых схваток. (Сердце живёт в постоянном оргазме спазм – вот уж поистине праздник жизни. Недаром любовь ассоциируется с сердцем.) Подчинение ритму позволяет впасть в транс. Оргазм – это тоже вид транса, который приходит от ритмических повторений движений. Тик-так оргазма.

Антропоморфическое объяснение явлений природы можно перенести и на молнию, уподобляя её оргазму, вызванному трением туч друг о друга. Причём трение это влажное, скользящее. Потому-то зимой, когда тучи снежно-ледяные, то есть сухие, молний не бывает, а разражаются они только когда тепло, когда тучи влажные, дождевые. Оргазм-молния не происходит от холодности, а только от жары или, по меньшей мере, от тепла.

Для определения наслаждения человек не смог придумать ничего лучше, чем сравнить его со сладким: «на-слаж-дение». Таким образом, вкус сладости проецируется на тактильные и прочие чувства. Ощущение вкуса является первым условием выживания особи как индивида, и только уж потом идут половые ощущения для выживания особей как вида. А потому морфологическое сравнение любого наслаждения с главнейшим – с вкусовым ощущением сладости – делает этому наслаждению самый искренний комплимент.

Наибольшей славой у современников пользуются музыканты. Ни один вид искусства не в состоянии собрать такое количество поклонников, как концерт популярной музыки. Чем объяснить, что музыка обладает таким огромным влиянием на души людей? Тем, что она мгновенно усваивается и требует для этого минимальных усилий. Несмотря на то что большинство информации человек получает с помощью зрения, самое сильное влияние, оказывается, осуществляется через уши. Три минуты исполнения популярной песни потрясают душу не менее сильно, чем прочтение романа, на что требуется много часов. Острота впечатления от музыки и подобие её структуры процессу нарастания возбуждения и оргазма может объяснить силу её влияния. То есть речь идёт о наибольшей концентрации эмоций во времени. С другой стороны, подобие музыки совокуплению проявляется и в пресыщении, которое быстро наступает при частом проигрывании одной и той же мелодии. Потому и необходим поток новых песен, которые каждый раз восхищают по-новому, как новая женщина. Потому и мелодия, какой бы красивой она ни была, быстро надоедает от частого её повторения. Вместо того чтобы браться за другую мелодию, начинают делать бесконечные вариации, пряча очевидность мелодии за музыкальными экивоками, и таким образом продлевается интерес к мелодии. Тем же занимается и женщина, скрывая свою наготу за всевозможными вариациями одежд и условий их снятия.

Перед тем как природа умрёт, погрузившись в зиму, часто возникает ощущение, что тёплые осенние дни будут длиться до новой весны. Но потом за одну ночь наступает зима, раскрываешь утром глаза, а вокруг – белым-бело. Так и перед самым оргазмом веришь, что будешь любить и желать вечно, а потом всё рушится за секунду.

Сперматозоид, оплодотворив клетку, тоже испытывает чувство глубокого удовлетворения.

Мечта алхимика воплощается в оплодотворении: из двух нейтральных жидкостей возникает золото жизни.

Оргазм зарождается в гениталиях, но распространяется на всё тело и на весь мир вокруг тебя и в тебе.

Всеисцеляющий оргазм. Панацея оргазма, на мгновенье, но исцеляющая от всего.

Оргазм и Бог

Оргазм – это метод выхода к душе через тело.

Бог создал каждого человека со способностью испытывать оргазм, ни в ком для этого не нуждаясь. Эта способность есть постоянная связь с Богом. Бог как бы сказал человеку: где бы ты ни оказался, в какую беду бы ты ни попал, какое бы отчаянье ни овладело тобой, ты всегда сможешь утешиться, я всегда дам тебе радость через наслаждение, извлечь которое ты сможешь, прикасаясь к своей сути. Церковь, ополчающаяся на мастурбацию, ревнует человека к Богу, к тому, что человеку не нужна церковь для общения с Богом. Позиция церкви – это атеистическая корысть. Человек неразлучим с Богом, пока не отлучен от мастурбации.

Женщины совершеннее мужчин хотя бы потому, что у многих после оргазма не пропадает наслаждение полностью, и они могут продолжать радостно воспринимать длящееся возбуждение и испытывать дальнейшие оргазмы. Если рассматривать оргазм как мгновенный контакт с Богом, дающий познание истины, что вызывает наслаждение, то, значит, женщины способны на более частые и длительные контакты, а следовательно, и на познание большей истины. Однако мужчины не позволяют этой способности проявиться в полной мере, организовав общество так, чтобы женщина жила на сексуальном сухом пайке и испытывала тяжкие угрызения совести от стремления к истине.

Оргазм – это тупик в конце столь многообещающего пути. Но тупик божественный. После удара о стену открывается новое измерение для нового желания, кончающегося опять же своим тупиком. Каждое новое измерение, новая поверхность ограничена возникновением желания и его смертью в оргазме – они-то и образуют пространственно-временное тело эмоциональной жизни.

Оргазм во мгновенье своего существования – однозначен и абсолютен. В это мгновение человек и познаёт Истину и достигает Абсолюта. Учить оргазму и постигать его можно только через сам оргазм, поскольку у него нет никаких иных контактов с бытиём, кроме мгновенного явления.

Мужчина, испытавший чудо оргазма с проституткой, может относиться к ней презрительно или нагло за одно лишь то, что другой мужчина может с ней испытать такое же чудо. Так и женщина, испытавшая чудо оргазма с мужчиной, может ненавидеть его за то, что он не хочет на ней жениться. Ещё одно доказательство того, что чудеса не освобождают нас от мирской суетности, а происходят в иной, не соприкасающейся с ней плоскости.

Можно допустить по-китайски, что сила находится в семени, которое испускаешь, и потому теряются силы после оргазма. Но ведь мальчики начинают онанировать, когда семя ещё не вырабатывается и при оргазме семяизвержения не происходит. И несмотря на это, они тоже испытывают утомление. С другой стороны, мужчины, больные сперматореей, истечением семени без оргазма, не испытывают утомления, которое происходит в результате эякуляции. Значит, китайская материалистическая теория – химера. Объяснение потери силы после оргазма чисто идеалистическое, ибо потерю эту нельзя даже объяснить физическими нагрузками во время совокупления – часто значительных движений и не происходит, а если использовать вибратор, то вообще движения сводятся к минимуму. Так что физиологией истощение не объяснишь. Тут-то приходит на помощь понятие духовности: оргазм – это такое откровение, на постижение которого тратится огромное количество духовной энергии. Из-за траты этой духовной энергии и наступает ощущение истощения физического. Итого: оргазм – это духовное переживание, хотя христианство старалось изобразить его как самое нетерпимое заявление плоти о своей бренности.

То идеальное, то совершенное и божественное, что якобы недостижимо в земной жизни, но к чему всю жизнь стремится человек, на самом деле существует, но краткое мгновенье. Человек же, вместо того чтобы смаковать это мгновение и стремиться к его повторению, начинает брюзжать или страдать из-за краткости, а значит, и суетности этого мгновенья. (В действительности же все его страдания не из-за суетности и краткости, а из-за его недоступности. Так что ситуация – лисо-виноградная.) Человеческие страдания по поводу краткости мгновения – всего лишь от жадности. Человек никак не может смириться, что мгновенье есть его суть и свою вечность он может сложить только из мгновений. Нет, человек хочет непрерывной, недвижимой вечности.

Человек в своей неблагодарности за предоставленные божественные мгновенья доходит до того, что клянёт всю жизнь целиком за то, что в ней ему не предоставлено вечного блаженства, и находит утешение в выдумке, что вот уж после смерти он будет наверняка пребывать в блаженстве постоянном и ради этого следует пренебречь блаженством при жизни. В наказание за эту неблагодарность человек и получает безрадостную жизнь.

Жадность человека к наслаждению и в то же время унижение человеком наслаждения за его кратковременность делает подобных людей несчастными, особенно молодых, которые ещё не успели вкусить винограда и, слыша постоянные причитания «хитромудрой» лисы о том, какой он кислый, начинают бояться его, даже не попробовав.

Главнейший аргумент против оргазма – обвинение его в скоротечности, из чего делается вывод о его никчёмности. Но разве сама жизнь не скоротечна? Тогда всю ненависть нужно обращать не против плотской любви, а против самой жизни, и тогда единственным последовательным шагом будет самоубийство.

А ведь благодарный выход из человеческой ситуации – радоваться этим мгновениям и если не продлевать их и останавливать, то повторять.

Оргазм – это позывной Бога. И в этом его религиозная основа. Единственное конкретно-идеальное, присутствующее в материальном мире.

Есть категория мужчин и женщин, которые не могут испытать оргазм. Нимфомания у женщин и сатиризм у мужчин влечёт их к изнуряющим совокуплениям. Для таких людей достижение оргазма становится целью жизни. Целью жизни может стать только недостижимое, ибо легкодостижимое становится целью минуты или часа, а не целой жизни. Сведенборг должен был бы увидеть, что ангелы пребывают в постоянном желании, но не устают без оргазма и к нему не стремятся. Длить божественное желание бесконечно не под силу смертным, и Бог приходит на помощь оргазмом, даруя людям временный отдых от страстей.