Текст книги "Единственное желание. Книга вторая"

***

Не выдержав быстрого темпа, Анладэль споткнулась, едва не упала, но устояла. Это происшествие на мгновение выбило её из колеи. Лэмаяри остановилась перевести дух, задыхаясь от долгого бега. Даже в ночи Кайл видел, как сияют её глаза, а ещё ярче – блаженная улыбка.

– Мы выбрались, сердце моё! Мы свободны! – прошептала она, тяжело дыша. – Сможешь идти сам?

Малыш кивнул с готовностью, и она опустила его на землю.

– Идём, идём, мой славный! Надо спешить!

И они снова побежали, теперь уже медленнее. Снег поскрипывал под ногами, от морозного воздуха горело в груди. Теперь их укрывала тёмная тень крепостной стены, вдоль которой они продвигались к берегу. Она надёжно прятала от чужих глаз, но и дорогу здесь, в беспросветной тьме, приходилось выбирать наугад. Маленькие ножки мальчика то и дело спотыкались о камни.

А дальше, там, где начиналось море, мир и вовсе был погружен в абсолютный мрак…

Отсюда, с высокого берега, днём можно было любоваться бесконечной серебристой гладью солёных волн, тянущихся до самого горизонта. Эта картина поистине завораживала. Кайлу всегда казалось, что это самое красивое, что он видел в жизни. Самое красивое, после лица его матери, разумеется!

Но сейчас на море даже лунных бликов не различить было. Чудилось, что впереди только жуткая тьма и пустота, словно там сама Бездна раскинулась. Стоит сделать шаг, оступиться – и навсегда окажешься в мире духов тьмы, станешь вечным рабом Владетеля Мрака!

Кайл силился не смотреть туда, но не мог отвести глаз. Ночь надвигалась со всех сторон, пугающая, безмолвная, леденящая сердце.

– Совсем немного осталось. Ты ведь не боишься, маленький мой? – словно читая его мысли, спросила Анладэль.

– Нет, мама!

Ведь он обещал ей, что будет смелым! Обещал, что сделает всё, что она пожелает, лишь бы больше никогда не видеть её слёз!

– Сюда! Осторожно! Здесь должна быть тропа… Надо спуститься к воде!

Нога Кайла поскользнулась на обледенелых камнях, и он едва не улетел вниз, но мать удержала его за руку.

– Тише! Не торопись! Держись за меня крепче! Ещё чуть-чуть, а потом пойдём по кромке прибоя.

Они наконец сошли вниз. Но и здесь приходилось пробираться меж огромных валунов, ноги вязли в песке, смешанном с первым снегом.

Кайл теперь слышал шум прибоя. Во тьме волны оставались неразличимы, и лишь по накатывающемуся из темноты звуку он различал, что Спящее море в нескольких шагах. В лицо дохнуло сыростью и холодом. Море рокотало сердито, глухо, словно большой пёс, разбуженный не вовремя, обрушивалось на невидимый во тьме берег и лениво уползало обратно в беспросветную чернильную ночь. Море, скрытое в темноте, такое незнакомое, чужое, сегодня непривычно пугало Кайла. Полукровке казалось, что оно подкрадывается в темноте, как жуткое чудовище, огромное и беспощадное, и жаждет проглотить их, заключив навеки в своё ненасытное чрево. Что ему стоит накрыть их волной и утащить прямо туда, в ужасающую Бездну?! И никто никогда не найдёт двух беглых рабов.

– Море! Ты слышишь, Кайл? Море поёт! Оно поёт о свободе!

Он не слышал. Море ревело. Яростно и исступлённо. Море шипело и угрожало. Это он слышал. Сердце его сжималось с каждым новым плеском волны. Но назвать это песней?

Даже своим маленьким разумом мальчик понимал, для того чтобы услышать в этих страшных звуках восхитительную песнь, нужно быть лэмаяром… Настоящим, а не таким, как он! Истинный «сын моря» никогда не испугается этих неистовых солёных вод! Он с горечью осознал, что он не такой, каким должен быть. Даже с матерью, бесконечно любящей и любимой, их разделяла целая пропасть!

А её народ?

Но разве мог он огорчить её хоть чем-то, особенно теперь, когда она была так счастлива, опьянённая внезапно обретённой свободой.

– Да, я слышу, мама, – тихо молвил полукровка и вздрогнул испуганно.

На фоне неба, из беспросветной тьмы, вдруг проступил ещё более чёрный, пугающий силуэт скалы, уходящей далеко в море. Вырвавшись из липкого плена тяжёлых туч, на миг в небе сверкнула бледным диском почти полная луна. И причудливая скала, даже при свете дня напоминавшая птицу, сейчас, в призрачном лунном сиянии, показалась Кайлу гигантским чёрным вороном, что замер на прибрежных камнях, растопырив крылья и задрав голову с раскрытым страшным клювом, будто разглядывая что-то в вышине или намереваясь склевать редкие звезды.

– Почти пришли. Там нас ждут. Скорее, сердце моё! Бежим!

Анладэль снова бросилась вперёд, не в силах сдерживать себя в двух шагах от спасения. Кайл семенил следом, едва поспевая за ней, проваливаясь в рыхлый вязкий песок.

– Анладэль!

Оклик прозвучал совсем рядом. И лэмаяри замерла, всматриваясь в темноту. Высокий силуэт появился из-за гигантского валуна, и мальчик отступил боязливо за спину матери. Но шедший им навстречу не был морским чудовищем или духом тьмы.

– Дэриаль! – выдохнула Анладэль, бросаясь на шею высокому незнакомцу.

Кайл почувствовал, как выскользнула его крошечная ручка из её тёплой нежной ладони, и он остался совсем один в этой студёной, пугающей ночи.

– Ты смогла! Моя родная, ты смогла! Ты убежала от них!

– Увези меня отсюда! Увези нас!

Голоса во тьме мешались с шумом волн.

Кайл испуганно замер, озираясь по сторонам, ему почудился какой-то шорох совсем рядом. Может это бродит кто-то из лэмаяр… Страх сдавил горло, ноги приросли к земле.

– Мама! – сдавленно прошептал он осипшим голосом.

– Это ещё что?

Услыхав едва различимый зов полукровки, Дэриаль отпрянул от своей лэмаяри, оглядываясь.

– Это он! Мой сын! Кайл, иди сюда! – позвала Анладэль нежно и горделиво. – Мне удалось выкрасть его. Теперь мы можем уплыть все вместе. Ты увезёшь нас, милый мой?

– Да ты умом повредилась, там, среди этих проклятых смертных! – воскликнул Дэриаль, и в голосе его было столько горечи и отвращения, что Кайл невольно сжался, прячась за мать. – Зачем ты его потащила с собой? Оставь этого выродка здесь! Ноги его не будет на нашем корабле! Анладэль, они там опоили тебя, что ли? Это сын человека, который убивал твой народ! Твоих братьев, твоей матери больше нет из-за него! Ты сама! Посмотри, что он с тобой сделал! А ты тянешь за собой этого ублю…

Звонкий хлопок пощёчины разорвал ночную тишь.

– Он – мой сын! Мой! Ещё одно слово, и ты пожалеешь о том, что нашёл меня! – процедила сквозь зубы Анладэль.

– Я уже пожалел! – выплюнул ей в лицо лэмаяр. – Лучше бы мы считали тебя погибшей! Ты предала наш народ! Ты предала меня!

– Так брось меня тут! – не сдержав слёз, закричала «дочь моря». – Если я твой позор, зачем ты спасаешь меня? Я без сына никуда не уйду! Или ты нас обоих забираешь на ладью, или я сейчас же возвращаюсь в замок. И будь что будет!

– Ну уж нет! – Дэриаль схватил за руку развернувшуюся к нему спиной женщину. – Этому не бывать! Ты и вправду безумна! Но это поправимо. Я не оставлю тебя здесь. Я знаю, что делать. Я поступлю, как должно! И потом ты мне будешь благодарна! А теперь… Прости, Анладэль!

– Эй, что ты задумал? – насторожилась лэмаяри. – Что ты делаешь? Нет, Дэриаль! Не смей! Пусти меня! Отпусти! Нет!

– Мама, мама! – заревел в голос Кайл, различив в темноте, что рослый незнакомец скрутил сопротивляющуюся из последних сил Анладэль и потащил её прочь.

В тусклом лунном свете у левого «крыла» каменного «ворона» на чёрных бархатных волнах качалась сказочная лэмаярская ладья.

– Мама! Мамочка! Пусти её, пусти!

Мальчик бежал следом, цепляясь за одежду бессмертного и матери. Замёрзшие пальчики соскальзывали, он падал, снова вставал, снова бежал, падая, крича, захлёбываясь слезами.

Анладэль тоже не думала сдаваться… Она кусалась, извивалась змеёй, брыкалась и, так же как её сынишка, кричала, плакала, выла в отчаянии.

– Пошёл прочь! – рычал Дэриаль, одновременно пытаясь удержать свою добычу и оттолкнуть путающегося под ногами мальчугана. – Прекрати, Анладэль! Это всё ради тебя! Отцепись от меня, полукровка! Ступай к своему треклятому отцу!

Споткнувшись в темноте, Дэриаль растянулся, едва не придавив мальчишку. Лэмаяри выскользнула из его рук, подхватилась, готовая броситься наутёк, но мужчина вцепился в её ногу. Они покатились по мокрому песку, барахтаясь в нелепом противостоянии. Кайл с криками прыгал вокруг, колотил обидчика маленькими кулачками.

– Я сейчас сверну шею этому отродью! И всё решится само собой! – зарычал Дэриаль, одной рукой пытаясь удержать «дочь моря», а другой схватить шустрого мальчонку.

– Не смей! Не смей его трогать!

Анладэль вцепилась зубами в сжимавшую её руку, хватка ослабла.

– Беги, Кайл! Беги! – закричала она, сама бросаясь следом.

Куда было бежать в беспросветной ночи? Дэриаль настиг их через несколько шагов, снова вцепился в Анладэль, как гадкий паук!

– Любимая, уймись! Я хочу тебе только добра.

– Отпусти меня! – рыдала лэмаяри. – Отпусти! Я останусь здесь! С моим сыном!

– Мамочка, не бросай меня! – ревел в голос её сынишка.

За всей этой безумной кутерьмой они не заметили, как у «птичьего камня» в беспросветном мраке мелькнули рыжие всполохи далёких огней.

– Дэриаль! Дэриаль! Анладэль! Скорее! Уходим! – позвал их внезапно кто-то издалека, с той стороны, где причалила ладья.

Лэмаяры замерли, позабыв о своей борьбе, прислушиваясь к звукам, разорвавшим немоту ночи.

– Люди! Засада! Уходим! – снова закричал кто-то.

– О, нет! – всхлипнула лэмаяри.

Там, у тёмной скалы, похожей на ворона, что-то происходило. Какое-то движение в беспросветной тьме, потом замелькали огни. Послышались крики, звон оружия.

Дэриаль молча выхватил клинок и бросился туда. И Анладэль, вцепившись в руку сына, вместо того, чтобы удрать, побежала следом.

На берегу, у самой кромки воды, несколько лэгиарнов отбивались от атакующих их рыцарей, пытаясь не подпустить их к узконосой лодочке, пришвартованной у самого берега.

Дэриаль стремительно налетел на людей, яростно орудуя клинком, оттесняя их всё дальше.

– Дэриаль! Бежим! Это погоня! – крикнул кто-то из бессмертных. – Анладэль, скорее в лодку!

– Вон они! Вон! – ночь расцвела вспышками факелов, трепетавших на ветру, озарявших путь всадникам и пешим, что спускаясь с крутого высокого берега, лавиной неслись к полосе прибоя.

– Хватайте их! Не дайте им уплыть! Убить всех! – громче всех прочих кричала наездница в тёмном плаще с оторочкой из меха макдога.

В руке она сжимала факел, и алые всполохи освещали самодовольное лицо Ольвин.

Последний из воинов, дравшихся с Дэриалем, с криком отлетел в сторону, покатился по песку, зажимая рану. На короткий миг натиск преследователей ослаб.

Лэмаяры рванули к воде, Дэриаль поймал руку возлюбленной.

– Скорее! Уходим! На ладью!

Она бросилась было вперёд, снова вырвалась, замерла, как испуганный зверь – от замка к побережью с криками, огнями, мечами, надвигалась жаждущая крови толпа, впереди на волнах качалась спасительная ладья.

Те, что пришли за ней, уже попрыгали в лодку…

Только Дэриаль стоял по щиколотку в ледяных волнах, а с другой стороны, уцепившись за её ногу, испуганно скулил маленький Кайл.

– Анладэль! – лэмаяр протянул руку в молящем жесте.

– Не бойся, я с тобой! – шепнула Анладэль Кайлу, подхватила сына на руки и шагнула навстречу любимому.

– Нет! Брось его! Оставь здесь! – яростно выкрикнул Дэриаль, перекрывая шум приближающейся погони и рёв волн. – Уйдём со мной!

– Только все вместе! Только вместе! – прошептала лэмаяри отрешённо и упрямо, прижимая к сердцу рыдающего сынишку.

– Уходим! – крикнули из лодки.

Скрипнули уключины вёсел. Дэриаль посмотрел вдаль, за спину «дочери моря»… Приближающиеся огни уже освещали его красивое лицо и трепетавшие на ветру длинные чёрные волосы. Он коротко оглянулся на своих. И ещё раз молвил:

– Анладэль! Прошу!

Она только покачала головой, ещё крепче обнимая Кайла.

– Будь ты проклята! – обронил лэмаяр тихо и устало. – И ты, выродок! Вы оба! Пусть Небеса отнимут у тебя всех, кто тебе дорог, бастард! Тогда ты вспомнишь меня, и эту ночь. Будь ты проклят на веки вечные!

Лэгиарн отступал спиной, глядя в застывшее лицо Анладэль, потом обернулся и прыгнул в лодку, уже отчалившую от берега. Гребцы налегали на вёсла, торопясь отплыть подальше, уйти от погони.

– Дэриаль! – истошно закричала лэмаяри, падая на колени.

Волны осыпали её холодными солёными брызгами, но «дочь моря» не замечала таких мелочей. Казалось, она не заметила даже всадников, окруживших её в одно мгновение. И лишь услыхав голос Ольвин, она подняла голову и улыбнулась зло и обречённо.

– Вот она! Дрянь неблагодарная! Сбежать хотела! Тащите эту мерзавку в замок!

– Давай вставай! – кто-то дёрнул рабыню грубо, без всякого снисхождения, и она поднялась на ноги, не прекословя и не сопротивляясь.

– Привяжите-ка их к лошади! Пусть побегают, раз им это так нравится! – хохотнула Ольвин.

– Да как можно, миледи? Дитя же… – нерешительно промолвил один из воинов.

– Это не дитя! Это беглый раб! Никакого снисхождения! Или ты законов не знаешь? – вспыхнула хозяйка Солрунга.

– Да у нас и верёвки с собой нет, миледи, – встрял другой.

– Ладно! Гоните их так! Без привязи. Гоните, как скот! Ну, пошла вперёд! Говорила я милорду Форсальду, эти твари благодарности не ведают. Теперь ответишь за всё! Вперёд!

Лэмаяри подняла заплаканное лицо, посмотрела пристально в тёмные, как эта зимняя ночь, глаза миледи Ольвин и молча побрела в окружении пеших и конных людей.

– Мама… – чуть слышно всхлипнул мальчик на её плече.

– Молчи! – велела она также тихо, и он умолк.

Она так и не сказала больше ни слова до самого замка. И даже когда беглянку вместе с сыном привели в пустую холодную клетушку в подвале, и даже когда повернулся ключ в замке, лишая последней надежды на спасение.

Она снова была мертва, а мёртвым говорить несвойственно.

***

Дверь приоткрылась со скрипом, и в проёме возник высокий сухопарый силуэт Риты. Старая волчица в одной руке сжимала лампаду, в другой глиняное блюдо, на плече у неё было наброшено шерстяное одеяло.

– Я принесла поесть. Вы голодные, наверное? Уже день на дворе, – сказала она негромко, неуклюже опускаясь подле сидящих на полу лэмаяри и мальчика. – И вот ещё постелить – камни, небось, ледяные!

– Убирайся! И подачки свои забери! – не глядя на неё, глухо отозвалась Анладэль.

– А ты не строй из себя гордую! Сама не станешь, пусть Кайл съест. Держи, сынок!

У мальчика в животе заурчало так предательски громко, что Рита не могла не услышать. Он посмотрел голодными глазами на то, что принесла старая рабыня, но не шелохнулся. Рита теперь была врагом, а брать хлеб из рук врага нельзя, даже если очень хочется.

– Ну, как хотите! Я оставлю, потом съедите.

Она помолчала, поднялась на ноги, постояла немного.

– Я просила миледи в комнату твою вас отправить, но она и слышать не желает ничего.

– Пошла вон, старуха! – Анладэль вскинула на неё горящие сапфировые глазищи. – Хочешь заботой прощенье моё заслужить? Не прощу! Никогда тебя не прощу!

– Ты в своих бедах сама виновата, девонька! Я предупреждала тебя. Да кто бы слушал! Ну, скажи, кому ты лучше сделала? Что ты, глупая, натворила? – покачала головой Старая волчица.

– Я? Да если бы не ты, мы бы уже далеко отсюда были! Если бы ты меня не предала! Никогда тебе не будет прощения! Убирайся! Видеть тебя не могу!

– Вечером принесу ещё что-нибудь из съестного, – будто не замечая её грубости, смиренно сказала Рита и ушла, притворив тяжёлую дверь.

Громко лязгнул замок, и стало очень тихо.

– Поешь! – Анладэль погладила сына по чернявой голове. – Поешь, поешь! Можно! Неизвестно ещё, сколько нас тут продержат.

Кайл замялся в нерешительности, но голод оказался сильнее, и он, схватив ломтик пирога, торопливо запихнул его в рот.

– А потом нас повесят? – спросил Кайл, силясь прожевать слишком большой кусочек.

– Ну что ты! – Анладэль замолчала надолго, глядя на танцующий огонёк лампады. – Потом вернётся твой отец и выпустит нас отсюда. Никто не посмеет тебя обидеть! Ты – сын милорда, Кайл! Никто нас не тронет.

***

А позже явилась сама Ольвин. Прошлась по каморке, свысока, насмешливо, оглядела узников.

– Ну, как вы тут? Зашла вас проведать, посмотреть, всё ли хорошо.

– Уходи! – Кайл внезапно вскочил, встал с лицом, перекошенным от гнева, преграждая путь хозяйке замка. – Уходи! Ты злая! Ты сказала, что нам поможешь! А сама обманула! Злая! Злая лгунья!

– Я? Злая? Да что ты, мальчик! – Ольвин продолжала издеваться. – Экий он у тебя дикий всё-таки, Анладэль! Если кто и виноват, так это ты, милый. Твоя мать могла бы сбежать, да вернулась за тобой. Это из-за тебя вы оба оказались в западне. Запомни это, выродок! Из-за тебя все беды! А я не обманывала вас! Я обещала, что избавлюсь от вас! И я сдержала обещание. Между прочим, мучить вас я совсем не хочу. Наоборот. Я же вижу, как в этом подвале сыро, холодно и неуютно. Но вам совсем недолго здесь сидеть, поверь мне, дитя! Скоро все ваши напасти закончатся. Виселицы для вас уже строят, утром они будут готовы. Я повешу вас завтра же, покуда милорд не успел вернуться и предотвратить это! И кто меня укорит? Я поступлю по закону. Исполню указ Его Величества. Ведь нельзя ослушаться короля! Так можно навлечь его гнев на свою голову. Король Миранай велел казнить беглых рабов без всякого снисхождения. Так что совесть моя чиста! Завтра в полдень вы оба уже будете болтаться на верёвках посреди замкового двора – хладные, безмолвные и свободные. Ты же этого хотела, Анладэль? Я подарю вам настоящую свободу!

Так и не дождавшись ни слова от лэмаяри, миледи Ольвин ушла прочь.

– Мама, так нас всё-таки повесят? – Кайл вернулся к матери, приник к ней, как цыплёнок, что прячется под крыло наседки. – Отец ведь ничего не знает…

– Не слушай её, моё сердце! Она просто пугает. Злится и пугает нас. Миледи не посмеет так сделать, потому что тогда твой отец рассердится и сделает с ней что-нибудь очень плохое. Нет, она не отважится! Не думай об этом! Хочешь, я расскажу тебя сказку? Про трёх волшебных коней и морскую королевну, хочешь? Ну, слушай!

***

К тому времени, когда Рита пришла второй раз, Кайл, уставший от волнений и бессонной ночи, уснул, положив голову на колени Анладэль. Сквозь дрёму до него долетел тихий шёпот.

– Виселицы готовы, – без предисловий сказала Старая волчица. – Она бы хоть сейчас вас вздёрнула! Безумная! Я умоляла её, да только она и слушать не желает!

По морщинистым впалым щекам старой рабыни внезапно покатились слёзы.

– Прости меня, Анладэль! Прости дуру! Хотела, как лучше! Если бы я знала, чем всё обернётся! Я бы и сейчас вас выпустила, да только боюсь, ещё хуже сделаю. Догонят – на месте убьют!

– Всё одно теперь, – обронила лэмаяри устало и совсем без гнева. – Поздно сетовать!

– Нет, не позволю! Ольвин требует казнить вас завтра же, как закон велит. Да не все согласны! Милорд Радимар против, которого владетель за старшего оставил в своё отсутствие. Говорит, нельзя так с мальчиком, он всё-таки не просто раб! Да и ты тоже! Только милорду Форсальду ваши судьбы решать! А уж я не молчу, масла в огонь подливаю, твержу им всем, что гнев хозяина на их глупые головы падёт, ежели посмеют тронуть хоть волосок на голове малыша! Радимар время тянет, надеется, что милорд Форсальд вертается назад, а я Мать Мира молю, дабы он скорее домой приехал. На одно это уповать осталось!

– Я устала уповать и надеяться, – тихо отозвалась лэмаяри. – Об одном прошу – спаси Кайла! Если будет надо, убей Ольвин! Только не позволь им разделаться с моим сыном!

***

Время остановилось. И жизнь замерла вместе с ним. Кайл мог бы сказать, что это была сама долгая ночь на его веку, но он не знал доподлинно, а ночь ли это, или вечер ещё не угас, а быть может, на смену им уже пришёл новый день! Словно они с матерью оказались в каком-то собственном заколдованном мире, где минуты текли совсем иначе. Осталось только ожидание…

Когда дверь со скрипом отворилась в очередной раз, мальчик был уверен, что это злобная Ольвин явилась за ними, дабы отвести на казнь. Но, взглянув на вошедшего, Кайл не поверил своим глазам.

На пороге их узилища, сжимая в руке масляную лампаду, стоял хозяин замка, облачённый в меха и доспехи. Полукровка вскочил и бросился к нему в объятия не в силах поверить в чудесное спасение. Отец взъерошил ласково его волосы, и мальчик, сдерживая слёзы, остался подле, прижавшись к его бедру. А мать медленно поднялась с пола, но осталась стоять на расстоянии, у стены.

– Что же ты сделала, Анладэль? – укоризненно вопросил Форсальд и вдруг сорвался на крик: – Как ты посмела?! Сбежать хотела? Ты бросить меня хотела? Меня! Меня – милорда Форсальда ар Вандара, владетеля Солрунга, Покорителя Прибрежных земель! Ты хоть понимаешь, кто – я, а кто – ты? Да любая женщина в Герсвальде мечтала бы быть на твоём месте! Чем ты мне отплатила? Дрянь! Как ты посмела меня предать?

От этого грозного страшного рёва Кайл сжался, как от удара хлыстом, отшатнулся в сторону, в ужасе взирая на отца.

– Я не предавала тебя, – спокойно и холодно молвила лэмаяри. – Предать можно только того, кого любишь. А я тебя ненавижу! И всегда ненавидела. Так какое же это предательство?

Она подняла бесстрашные синие глаза и посмотрела с вызовом на побагровевшего Форсальда. Тот, казалось, онемел от такого ответа. Наверное, он ждал, что лэмаяри станет молить о пощаде, падёт ему в ноги. Но Анладэль, даже прожив столько лет в плену, смирившись с горькой долей рабыни, оставалась настоящей дочерью своего народа, и гордость её была глубока, как пучина Спящего моря.

– В полдень тебя повесят, – процедил Форсальд, не отводя тёмного взгляда от её каменного лика.

И крикнул, обернувшись назад:

– Эй! Рита! Забери мальчика отсюда и запри в их комнате!

– Нет, не отнимай сына!

Бестрепетное лицо лэмаяри мгновенно исказилось от муки и испуга. Она бросилась к ребёнку, Кайл с криками вцепился в мать. Влетевшая в комнатку Старая волчица засуетилась рядом, не смея забрать мальчика силой. Слёзы хлынули рекой из глаз Анладэль, мальчик забился в рыданиях.

– Уведи его, я сказал! – рявкнул Форсальд, грубо вырывая Кайла из объятий матери.

– Мамочка! Мама! Я хочу с мамой!

Анладэль рванула с шеи свой амулет – красивую витую ракушку на чёрном шнурке – и успела вложить его в крошечную ладонь.

– На память обо мне! – сквозь слезы крикнула она. – Чтобы ты знал, я всегда с тобой, моё сердце! Я всегда с тобой!

Рита силой утащила ребёнка, кричащего диким голосом и брыкающегося изо всех сил. Анладэль ползла за ним следом по холодным каменным плитам до самой двери и так и осталась лежать распростёртой у ног своего хозяина.

Сквозь собственные крики, Кайл успел расслышать её торопливый шёпот:

– Стой, Форсальд! Последнее слово! Ведь осуждённый на казнь имеет право на предсмертное желание? Исполни моё! Пощади моего сына! Пощади моего сына! Это моё единственное желание! Не смей причинять ему зло! Поклянись, что не тронешь его! Форсальд! Форсальд! Пощади его!

В пустоте подвала громко лязгнула дверь, и эхо, смешиваясь с громким плачем ребёнка, раскатилось под притихшими каменными сводами замка.