Текст книги "Единственное желание. Книга вторая"

***

В доме вдруг повисла тишина. Абсолютная. Даже воющая безутешно хозяйка дома замолкла, а может она просто потеряла, наконец, сознание от ужаса или охрипла.

– Зря, – веско сказал Кайл, глядя на ошалевшего атамана. – Сочувствие к таким неуместно! Она уже давно не женщина. Не верь своим глазам, Ворон, если перед тобой нежить!

В сером сумраке лицо Кайла казалось совсем белым, только глаза поблёскивали. Настя всё смотрела на него и чувствовала, как её охватывает неуправляемая дрожь. Ещё миг назад она была собрана и мобилизована, как пружинка, но вот всё кончилось, и на место ярости, браваде и силе, пришла слабость. Ноги не держали, и девчонке казалось, сейчас она рухнет на пол таким же безвольным кульком. Осознание того, что она вновь едва не погибла, спазмом сдавило грудь. Сколько раз за эту грозовую ночь она заглянула в глаза смерти? Этот последний бросок проклятой бестии… А ещё, в памяти снова, как вспышка, занесённая над её головой огромная лапа…

Кайл спас её сейчас, Кайл спас её и тогда. Отшвырнул мерзкую тварь.

Кайл прикончил главную из тварей. Он всех защитил.

Не особенно соображая, что делает, Романова, всхлипнув, повисла на шее Северянина, обняла крепко, сквозь слёзы прошептала, уткнувшись в напрягшееся плечо:

– Это всё ты! Кайл, ты нас спас! Милый, спасибо тебе! Ты такой… Ты… Ты самый лучший!

О, Небеса! Нельзя было так делать. Ну, только не так! Не при всех!

Эта её фраза прозвучала как признание.

Слишком искренне, слишком очевидно, слишком влюблённо!

Хорошо хоть в сумерках нельзя разглядеть горящий в зелёных глазах огонь. Или можно?

Тишина стала густой и плотной, как облако тумана.

И Настя кожей почувствовала охватившее полукровку смущение. Она отстранилась поспешно, заметила, как сконфуженно и неловко он посмотрел за её спину, туда, где молчаливо и растерянно застыла вся компания. Затылком ощутила холодный пристальный взгляд, обернулась, уже понимая чей.

Но Эл, не дожидаясь, отвёл глаза, склонился, делая вид, что рассматривает безобразную отрубленную голову, и тут же отошёл прочь в женский угол.

Впрочем, Насте хватило и удивлённых взглядов Наира и Даларда, они продолжали взирать на Романову, открыв рты.

В застывшей от недоумения тишине голос Эливерта прозвучал неестественно громко.

– Да уж! Весёлая ночка выдалась, – с привычной иронией хмыкнул атаман. – Эй, хозяйка, выползай! Ты жива там ещё, эрра Данушка?

Из-под топчана долетело какое-то невнятное мычание.

– Вылезай давай – кому говорят!

Эл присел на корточки, заглядывая во тьму.

– Хорош причитать – побили мы чудищ ваших. Нечего теперь трястись!

Послышалась какая-то возня, и хозяйка дома выбралась, наконец, на четвереньках на всеобщее обозрение. Она дрожала всем телом и, похоже, встать на ноги по-прежнему просто не могла от страха. А увидев разбросанные по избе порубленные тела, зарыдала в голос.

– Ну чего ты ревёшь, дура старая? Всё уже. Всё. Не боись!

Атаман присел рядом с женщиной, устало вытянув ноги, приобнял ту за плечи. Потом трижды громко постучал кулаком по полу, как-то хитро, по-особому, видно, давая знак затаившейся Альде.

Затем окинул взглядом всю свою застывшую в молчании компанию и изрёк, глядя на осторожно приподнявшуюся крышку погреба:

– Слышь, мать, с тебя баня… – добавил после паузы: – и выпить!

Подумал и уточнил:

– Чего-нибудь покрепче…

***

Поутру в дом Данушки на краю Заринки собралась, кажется, вся деревня. Шум и гам стоял как на базаре. Оставалось только удивляться, где же была вся эта громкоголосая и суетливая толпа ночью, когда в ней так нуждались. Впрочем, в тесном дворике собрались в основном бабы и ребятишки, а помощи от них в поединке с нечистью ждать было бессмысленно.

Слухи о ночной схватке с жуткими тварями и чудесном спасении заезжими рыцарями семейства эрры Данушки мгновенно облетели всю округу.

И теперь жители Заринки наперегонки спешили поглядеть на диковинное диво, так сказать, непосредственно на месте событий. Любопытство и желание узреть коварную нечисть собственными глазами способны были преодолеть и безотчётный страх, и разумную осторожность. Да и чего уж теперь бояться, когда проклятая нечисть, сгубившая столько жизней, получила по заслугам и сама нынче подохла. Вот они – ночные твари, вселявшие ужас в бедных крестьян, свалены посреди грязного двора в одну кучу, словно груда старых полинялых шкур. Клыкастые морды и когти пугают и притягивают одновременно. Каждому хочется подойти поближе, ткнуть палкой и прикоснуться к холодной серой лапе, тут же испуганно отдёрнув руку.

Ещё ночью, чуть переведя дух после тяжкого боя, мужчины вытащили перебитых оборотней во двор, сложили солидных размеров холмик из поверженных врагов. Вставшее над горизонтом солнышко осветило чудищ во всей красе, усиливая и без того яркое впечатление. Грозный пёс, учуяв трупный запах и разглядев жутких тварей, забился снова в конуру и не выходил оттуда весь день, лишь свирепо скалился, предостерегающе рычал и дрожал затравленно.

Поток ротозеев не иссякал ни на минуту. Бабы с любопытством пялились на заезжих гостей, улыбались, стреляли глазками, расхваливали храбрость героев, благодарили своих избавителей. А новоявленные герои, что валились с ног от усталости после бессонной ночи, вынуждены были принимать все эти дифирамбы и чествования.

Попытка слинять по-тихому закончилась неудачей. Бабы тотчас обступили усадьбу кольцом, не желая отпускать спасителей своих без должных воздаяний, принялись спорить, где лучше закатить пир: здесь, где всё и случилось, или в центре Заринки, где на небольшой площади, у Светлого места, обычно проводили все праздники. Дом Данушки уже не вмещал зевак, набежавших со всей деревни: они теснились и во дворе, и в горнице, и даже на улице, растянувшись длинной вереницей по дороге.

Ближе к полудню, когда солнце уже припекало во всю прямо над головами в васильковом чистом небе, умытом ночным дождём, плотные ряды зрителей нарушило какое-то движение. Бабы расступились как по приказу, и в толпу, словно острый нос корабля, вклинился сплочённый строй мужиков. Над головами, словно иглы дикобраза, топорщились вилы, колья, бердыши и прочие внушающие опасения предметы. Они шли торопливо, с лицами мрачными и суровыми, издали заметив небывалое сборище и, видимо, по-своему истолковав причины этого явления.

У самой ограды двое заметно отделились от остальных охотников, ускорили шаг, обогнали, нетерпеливо, с тревогой вглядываясь в лица. Тот, что был постарше, лысоватый, с кудлатой бородой, у самых ворот стал бледен, как мел, почти вбежал во двор и на мгновение остановился, как вкопанный. Увидев на крыльце Данушку, в окружении примолкших на время товарок, крякнул невнятно, выдохнул шумно, расплылся в счастливой улыбке. А хозяйка дома, завидев благоверного, всплеснув руками, тотчас пустила слезу.

Молодой хлопец, высокий и широкоплечий, почти одного роста с Далардом, протиснулся вперёд, растолкав чужих баб, бережно обнял Альду. Та припала к его плечу, тихо и кротко, без лишних слов. Скользнув с крыльца солнечными зайчиками, двое белобрысых ребятишек уткнулись им в колени.

Глядя на эту идиллию, бабы вокруг умилённо всхлипывали и украдкой вытирали глаза. Но не всех растрогало нежное воссоединение семейства…

Далард окинул хмурым взглядом замершее в воротах скопище охотников и, хмыкнув, изрёк во всеуслышание:

– Глядите-ка, явились! Защитники деревни! Не поздновато ли, а? Хороша охота, да добычи не видать!

– Не понял! – темнобородый громила, возвышавшейся над толпой на целую голову, шагнул вперёд, разгребая в обе стороны товарищей помельче.

Грудь колесом, руки в боки, глаза сверкают. Подраться явно не дурак. Да и смелости хватает с лихвой. Ещё бы! – за спиной целая орава таких же храбрецов, ежели что, помогут.

– По-твоему, струхнули мы? На это намекаешь?

– Да он не намекает вовсе, – встрял Эливерт, спрыгивая с крыльца.

Бородач чуть остыл, но примирительный тон разбойника оказался очередной издёвкой.

Эл тут же продолжил, делая пару шагов навстречу явившимся мужикам:

– Он как есть, так и говорит. Пока вы в лесу отсиживались, задницы свои в кустах прятали, мы ваших баб от смерти лютой спасали.

– Да я щас!.. – взревел оскорблённый богатырь, выдвигаясь вперёд.

– Погодь! – лысоватый хозяин подворья остановил его резким жестом, сдержал на месте, упёрся ладонью в гневно вздымавшуюся грудь.

На задиру он даже не смотрел, взгляд мужика был прикован к окровавленным тушам, беспорядочно скиданным в кучу в его собственном дворе. Кажется, на самое важное незадачливые охотники обратили внимание только сейчас. Вся ватага тотчас полноводной рекой потекла во двор. Запрудили всю ограду, вытесняя баб на улицу, ахают, кряхтят, шепчутся, языками цокают, толкаются. Всякий норовит подойти ближе, хоть и жутко на душе. Понятно, это ведь не волк, не медведь, даже не привычный бордач или лешак…

Нечто неведомое, нечто опасное, нечто пугающее. Даже теперь опасное и пугающее, когда упокоилось навеки.

Озираются мужики время от времени и на пришлых рыцарей, и на девку, что стоит подле, с косой, яркой, как пламя очага. Поглядывают уже не враждебно, а с уважением, с почтением, и даже слегка боязливо. Ведь тот, кто сумел ТАКОЕ одолеть, ещё опаснее, ещё сильнее, и пугает ничуть не меньше!

– Вот так-то! – зычный голос Данушки громоподобно раскатился по двору, накрыл всех. Она стояла на крыльце, словно оратор у трибуны, взывая к жителям деревни. – Спасли рыцари королевские нас от смерти неминучей! Сил своих и жизней не жалеючи нас простых баб деревенских защищали! И паскудную Эулину за Грань Мира спровадили. И нечисть поганую перебили. Кланяйтесь, мужики, героям доблестным! Смелым да храбрым всегда честь и слава! Благодарствуем, добрые люди! Уж поверьте, милорды рыцари, не забудем вовек мы геройства вашего! И миледи Дэини от нас поклон! Кланяйтесь, мужики! Тут стыдиться нечего, что девке в пояс поклонитесь. Эта миледи любого рыцаря стоит! Я сама всё видела, страха натерпелась. Да теперь могу за каждого здесь сказать – храбрецы и удальцы! Великая Мать Земли их в наши края привела, не иначе! Дабы Заринку от беды великой уберечь, дабы нас, ничтожных, от смерти избавить! Хвала Милосердной и Духу-Создателю!

Данушка заливалась соловьём, восхваляя доблесть своих ночных гостей, и все собравшиеся внимали ей зачарованно и безропотно, словно волшебной флейте гамельнского крысолова. Послушать её, так она своими глазами каждый миг поединка жестокого узрела, да и сама чуть ли не в передовых рядах с нечистью сражалась. Впрочем, оно и понятно, не рассказывать же о том, как дрожала и выла, забившись под кровать, закрывши очи, в полуобморочном состоянии. Или как не желала пускать на порог новоявленных героев.

Альда помалкивала благоразумно, она уже успела разнести свою версию событий, рано утром обежав всё ближние дома.

Дифирамбы старой хозяйки произвели должное впечатление. Внемля её настойчивым призывам, собравшиеся, все от мала до велика, принялись слаженно кланяться в пояс победителям и избавителям, тем самым повергнув последних в неловкое смущение и недоумение. Они ведь в первую очередь самих себя спасли, а Заринка и её жители… Ну, вышло так.

Отчего же доброе дело не совершить, если выбора всё равно не оставили. Больше всего хвалебных речей в сторону Северянина летит, а следом за ними восхищённые женские взгляды. А Кайл будто и не рад. Такое впечатление, что он сквозь землю сейчас провалился бы с огромным удовольствием.

Настя тайком поглядывает на полукровку. Смятение ему к лицу. Сегодня утром он ещё восхитительнее, чем всегда… Какой же он невероятно красивый – невозможно взгляд отвести!

Кайл-Северянин. Её герой!

***

В памяти снова всплывали, как эпизоды кино, моменты прошедшей ночи. Спасённые бабы не поскупились на баню и угощения. Настю первую отправили отмываться. Она не возражала: не передать, как хотелось поскорее смыть мерзкий звериный запах и гадкую липкую кровь. Пока она наслаждалась банькой, мужчины вытащили из дома наружу останки нечисти, разбитые рамы и поломанную мебель. Потом настал их черед смывать боевую грязь.

А Рыжая в это время стоически терпела процедуру перевязки. Эулина серьёзно поранила ей левую ногу. Рана, конечно, не смертельная, но болезненная и неприятная. Альда увела Настю за ширму, велела снять джинсы, притащила тотчас какие-то снадобья, полечила, забинтовала плотно, а рваные штаны залатала. Настя оделась, наступила на левую ногу аккуратно, с опаской, прислушалась – стало легче, ноет немного, но это уже пустяки.

Данушка и ребятишки, пока гости парились в бане, прибрали на скорую руку в доме: замыли кровавые потеки на стенах и полу. Накрыли снова на стол. Казалось, после такого разве до еды…

Но усевшись за стол, Настя поняла, что готова слона проглотить. Надо было срочно чем-то заесть пережитый ужас… А лучше запить!

Романова сначала честно пыталась отказаться от предложенной чарки самогона, но сегодня её мнение никто не слушал. В глазах мужчин адское зелье, что притащила из погреба Данушка, являлось исключительно лекарством.

Проглотив обжигающий настой на душистых травах, Рыжая зажмурилась. Так её до слез прошибло от пряного напитка! Зато уже через минуту по животу расползлось мягкое обволакивающее тепло, руки-ноги стали ватными, в голове поплыло слегка. Так хорошо и спокойно! Анастасия расслабленно вздохнула полной грудью.

Надо же, в самом деле, лекарство!

Когда налили по второй, Рыжая уже не сопротивлялась.

А после третьей как рукой сняло мрачное усталое оцепенение.

Рекой потекли слова. Заговорили все разом. Пережитые волнения и страхи рвались наружу, да и прояснить кое-что не мешало бы…

Так незаметно, буквально за час, опустошили солидную бутыль браги.

– Ну, Кайл, давай, рассказывай! – подстегнул Далард своего друга. – Как ты эту гадину вывел на чистую воду?

– Да что там сложного? – невозмутимо пожал плечами полукровка.

– Тебе всё легко! – хмыкнул пьяно Первый рыцарь. – Эх, брат, всё-таки это твоя волшебная кровь сказывается…

– Причём здесь кровь? – возразил Наир. – Я тоже лэгиарн, а покуда она в чудище не обратилась, у меня даже мысль не закралась. Тут особый дар нужен и глаз опытный…

– Так ты сразу её распознал? – не унимался Далард.

– Догадался сразу, – утвердительно кивнул Кайл, – но проверить сначала решил, убедиться. Это ведь не шутки! Нельзя же из-за догадки одной убить беззащитную женщину… Пока не уверен, что она – нежить.

Взгляд полукровки скользнул по лицу Эливерта, задержался надолго, но разбойник пристально рассматривал содержимое своей чарки, будто сказанное его не касалось, лишь ухмыльнулся коротко и презрительно. И Настя поняла сразу: нескоро ещё он сможет простить себе ту глупую ошибку и краткую вспышку слабости, что могла стоить жизни ему или кому-то из его приятелей. Его неуместная жалость едва не погубила саму Романову.

Так, может быть, пусть Ворон лучше остаётся бездушной жестокой сволочью, пусть убивает, не задумываясь? Это куда полезнее для дела, да и безопаснее для всех, кроме их врагов.

– Да и не знал я поначалу, с чем нас судьба свела, – спокойно продолжал Кайл.

– А теперь знаешь? – снова удивился Первый рыцарь. – Неужто ты такую мерзость уже видел?

– Случалось, – признался Северянин. – Я сразу понял, что эта Эулина и есть та пакость, которая в Заринке людей жрёт. Но и представить не мог, что она из оборотцев.

– Кого, кого? – переспросил Наир.

Настя, разморённая баней и алкоголем, в разговор не встревала, только слушала сквозь дрёму, подперев рукой щёчку.

– Это северная страшилка, – наконец подал голос Эливерт. – Даже не знал, что в Кирлии такие водятся. Я, по правде сказать, всю жизнь наивно полагал, будто оборотцы – вымысел и сказки для непослушных детей. А сказочка оказалась с клыками.

– Я видел деревни на Побережье, где такая стая всех до единого пожрала. Пустые селения, и обглоданные кости в каждом доме. Однажды дружину Аландра наняли, дабы истребить свору таких выродков. Мы не знали, кого ищем. Шли по следу почти месяц – из одной вымершей деревни в другую, и даже боялись предполагать, кто может так, по-волчьи безжалостно, убивать целыми семьями, целыми поселениями, перекочёвывать дальше и снова вершить своё чёрное дело. Тогдашняя стая была стара и ненасытна, за одну ночь убивала всю деревню, и поведать о случившемся некому было. И никто не знал, где она окажется в следующее полнолуние. Многие погибли прежде, чем мы с парнями вышли на верный след. Сам Аландр тогда отправился с нами – счёл делом чести найти и уничтожить гнусных хищников. Тогда никто из нас тоже не мог, не желал поверить в то, что корень зла в хрупкой юной девчонке, красивой и нежной, как горлица. Пока она не обернулась жуткой тварью и не прикончила одного из наших, одним ударом когтистой лапы вырвав ему кадык.

У стаи всегда есть вожак. И это всегда женщина. Хозяйка. Королева. Она их Матка. Та, кто может выглядеть человеком, кто может ходить под солнцем, кто может притворяться живой. Она находит новое место для трапезы и сзывает свою стаю. А верные псы каждую ночь идут на её зов, прячутся где-нибудь в развалинах, пещерах или погостах. А в полнолуние она призывает их на пир, и тогда беда смертным, что встретятся на пути у голодной стаи. Оборотцы Эулины, на наше счастье, ещё молодые, пугливые. Видно, и сама вдова нежитью недавно стала, потому и аппетит у неё не такой прожорливый – по одной избе в месяц, да и осторожничала она. Сперва проверяла, кто в доме, справятся ли её волчата, а уж потом звала.

– Да, на столь тёплый приём она не рассчитывала, – хмыкнул Далард. – Удивили мы проклятую ведьму!

– Она не ведьма. Обычная женщина. Не повезло ей просто. Вселился в несчастную тёмный дух мироздания. Есть такие существа бесплотные, мерзкие, что способны в голову и душу человеку проникнуть, с ума свести и даже тело исказить, изувечить. Скорее всего, он её на погосте подстерёг, куда она на могилу к мужику своему ходила. Овладел телом смертным и стал по-своему хозяйничать.

А когда она в полнолуние силу в себе почуяла, пошла снова туда, на кладбище, дабы стаю себе собрать. Оборотцы – это ведь мертвецы, Эулина их магией своей нечистой из могил подняла и в чудовищ обратила. Если завтра на погост пойти, наверняка, разрытые могилы найдём.

– Всё-таки верно у самого моря делают, там умерших огню предают, – встрял Эливерт. – После костра погребального никто не восстанет. А вот в Вифрии, и на западе Герсвальда, и здесь в Кирлии, так хоронят, а потом плодится всякая дрянь.

– Одно успокаивает, со смертью Матки кончилась её власть над телами и душами неупокоенных, оборвалась их мнимая жизнь. Даже если кто-то из стаи на дом Данушки не нападал и в схватке уцелел, теперь уже сдох, вслед за своей повелительницей. Оборотцы чтут Матку как королеву. Они сами кровь пьют людскую, а она только сердца выгрызает. Но это так, от баловства злобного. Силу свою и неуязвимость она берёт от стаи, с каждой новой жертвой её сынов могущество Матки растёт. Потому её убить так трудно. В отличие от своих слуг, сильных, страшных, но примитивных и даже туповатых иногда, Матка хитра и изворотлива. Она умеет и как зверь, и как человек думать. Все уловки людские понимает, чует наперёд. Её перехитрить непросто. Нам повезло, что Эулина оказалась слишком самоуверенной. Ей до сей ночи победы легко давались, она и решила, что одолеть её стаю каким-то жалким людишкам невозможно.

– А как ты понял, что это она? – задала мучивший её вопрос Настя.

– Да это ведь очевидно, – Кайл удивлённо пожал плечами. – Пришла ночью, в такое ненастье, одна. И зачем? Предупредить, что чудище увидела! Любая нормальная деревенская баба от такого схоронится в погреб или под кровать, как наша славная хозяйка, но точно не пойдёт, жизнью рискуя, среди ночи, в одиночку, туда, где она страшилище узрела. А когда она так охотно меня к конюшне повела, последние сомнения развеялись. Я думал, хоть для отвода глаз упираться станет, а она меня сама позвала. Видно, очень хотела из горницы выманить – опасалась всё-таки дружков своих на пир звать, когда в доме столько народу, да ещё чужаки. Кто знает, чего от пришлых ждать!

– Мы-то теперь знаем, что пришлых надо меньше, чем своих деревенских опасаться, – мудро вставила Данушка, до сей поры смиренно и почтительно помалкивающая, сидя в женском углу.

– Я потому с ней и пошёл. Узнать хотел, что за тварь за личиной человека скрывается. Думал, может она упыриха какая-то… А вот к сообщникам не готов оказался. Ждал, когда она нападёт, а тут с крыши сарая мне почти на голову ещё одна серая бестия свалилась. Эулина полагала, что зверёныш меня тотчас слопает. Потом поняла, что не так я прост. А когда я того оборотца приложил хорошо, она бросилась наутёк. Смекнула сразу: добью его и за неё возьмусь. Потому и в доме спряталась – надеялась дождаться подмоги, стаю призвала. Хотела, чтоб меня на улице дружки её заели, а уж тебя, Дэини, она и сама бы с удовольствием. Будь нас действительно только двое, и победили бы серые людоеды.

Кайл невесело улыбнулся Романовой.

– Уж как я боялся опоздать, покуда с первым зверем у сарая рубился! Корил себя, что даже знака вам не подал, не намекнул, что Эулина и есть злобная нечисть, что за кровью она явилась и жизнями вашими. Но теперь нечего бояться! – Кайл улыбнулся плотно сжатыми губами Альде, убиравшей со стола пустую посуду. – Матку убили, и оборотцам конец! Может снова сладко спать деревня Заринка. Да и нам пора! Рассвет уже, пора и светлой ночи пожелать!

Но поспать не удалось…

Едва солнце встало, Альда с ребятишками своими по деревне побежала. Новость, что горячий уголёк, в себе не утаишь, в карман не спрячешь – прожжёт! Растрезвонила молодка соседям ближним, что ночью в их доме приключилось, а там уж само пошло-поехало, как снежная лавина – не остановишь.

Деревня как с ума сошла.

И потянулись паломники со всех концов Заринки на настоящих живых рыцарей поглядеть, да на чудищ невиданных, ими истреблённых.

Уставший от чрезмерной похвалы Кайл сбежал по-тихому под навес, где были сейчас привязаны их лошади.

Настя тоже отошла туда, в спасительный тенёк – к милому поближе, да от уже начинавших смердеть уродливых мёртвых тварей – подальше.

Полукровка хмуро поглядывал на не угасавший ажиотаж вокруг сваленных в кучу оборотцев.

– Пора сбегать, пока они не начали петь гимны в нашу честь!

– А разве ты не заслужил пару баллад? – улыбнулась Анастасия лукаво. И добавила уже серьёзно: – Старушка права, это ты нас спас от смерти. Всех нас. И всех их. Эти люди теперь могут жить спокойно, без страха. И это ты сделал.

– Не только я, – покачал головой Северянин.

– Не скромничай, Кайл! Без тебя мы бы точно не справились. Никто из нас про оборотцев даже не слышал. Никто не догадался, что Эулину стоит бояться. Стая прикончила бы всех нас. Наверняка прикончила! Но, к счастью, у нас есть ты, и ты не позволил этому случиться.

Настя снова улыбнулась ласково, опустила глаза, чувствуя, как зарделись щёки, и всё-таки она должна была договорить:

– Кайл… Может быть, я немного расчувствовалась ночью и что-то лишнее себе позволила… Знаю, в этом мире порядочные миледи с объятиями на шею мужчинам не бросаются. Ты пойми, это всё от волнения, от страха – я так счастлива была, что мы все живы остались! Знаешь, будто разум помутился!

– Не оправдывайся! – её неуклюжая попытка объясниться, очевидно, смутила полукровку больше, чем ночное откровение. – Я вовсе не подумал о тебе… Ничего я… такого… Я всё понимаю, правда!

«Да ничего ты не понимаешь, дурак! – Настя едва не заплакала. – Глупый, красивый, любимый мальчик, я же умереть за тебя готова! Я на тебя как на солнце смотрю – неужели ты и этого не замечаешь?»

– Спасибо! – сдержанно поблагодарила Дэини вслух. – Это была, конечно, неудачная попытка выразить мою благодарность… Но, знаешь, я и сейчас готова повторить, что очень тебе признательна, и ты в моих глазах – настоящий рыцарь, герой и защитник! Ты меня столько раз за эту ночь спас, сосчитать – на руках пальцев не хватит!

– Ты преувеличиваешь, – покачал головой Северянин, но улыбнулся светло.

– Да как же?! Меня бы ещё там, во дворе, прикончили, когда я на спину упала. А ты спас!

– А из дома ты зачем вышла? Мне помочь, – парировал Кайл. – Так что надо ещё разобраться, неизвестно кто кого…

– Ну, уж от последнего броска Эулины точно ты уберёг!

– Велика заслуга – почти дохлую добил! Сначала-то ты сама её… И атаман тоже. Вы же её приструнили, ранили смертельно.

– Отчего ты не желаешь свои заслуги признавать? – удивилась Настя. – Ведь и до этого, сколько раз ты меня из её лап выдернул. Вот хоть взять, когда она на меня напрыгнула, с ног сбила, когтями чуть было не порвала, а ты её вон как отшвырнул! Я никогда не забуду этот страшный миг и того, что ты для меня сделал! Я думала смерть моя пришла, да я тебе своим вторым рождением обязана! Кайл, я от всей души тебе благодарна! Я же от чистого сердца это говорю, ты…

– Постой! А причём здесь я? – Северянин тряхнул тёмной головой. – Это ведь Эливерт! – Парень посмотрел за плечо Романовой. – Пнул по рёбрам, она и… Так ведь?

Рыжая медленно обернулась.

Ворон стоят позади, привалившись плечом к столбу, подпиравшему крышу. Вот, чёрт! Интересно, и давно он здесь? Может быть, с самого начала разговора? И как он умудряется так тихо подкрадываться, зараза! Не человек, а кот! О, Небеса, что за дурацкие мысли в голове бродят?!

Настя посмотрела растерянно на разбойника, потом снова на полукровку. В области сердца вдруг стало холодно и тоскливо, как от долгих слёз. Неприятное чувство всё нарастало, расползалось внутри, как плесень.

Эл смотрел молча, долго, изучающе. И вдруг, неожиданно для себя самой, Анастасия виновато потупила взор.

Оказавшийся на перекрестии этих взглядов, Кайл всем телом ощутил застывшее в воздухе напряжение. И Настя снова каким-то внутренним чутьём уловила, как ему неловко и неприятно. Северянин, умевший читать мысли людей, понимал, чувствовал, что стал невольным свидетелем чужой тайны, некоего секрета, чего-то личного, непредназначенного для посторонних. Цепенея от ужаса, Рыжая осознала, что Кайл начинает подозревать что-то, догадываться.

От полукровки ничего невозможно скрыть. Его дар – заглядывать в души людям, ведь он сам говорил ей об этом в Орсевилоне…

Насте показалось, что сердце в её груди остановилось.

Сейчас. Вот сейчас.

Стоит сейчас Эливерту произнести хоть слово, и Кайл всё поймёт, и тогда она навсегда потеряет своего рыцаря.

Эл опустил ресницы, словно погасил пронзительно-льдистый огонь, не глядя прошёл мимо растерянно застывшей Насти, отвязал Ворона.

Всё также, не смотря в сторону Романовой и Северянина, вывел жеребца из-под навеса и крикнул нарочито громко, обращаясь к приёмышам Альды:

– Эй, мелюзга, а кто хочет на настоящем рыцарском коне прокатиться?

– Я, я!

– И я, я, я, я!

Радостные вопли разлетелись по двору. До чего жизнерадостные дети – их ночью чуть не съели, а они знай скачут, играют, в догонялки бегают!

– Ой, а он не укусит? – заосторожничал мальчик, первым подлетевший к восхитительному животному.

– Да на что ты ему сдался? – хмыкнул атаман. – На один зуб не попадёшь!

– А можно, я вперёд? – белокурая девчушка улыбнулась хитро, как маленькая лисичка.

– Нет, я! – заупрямился брат. – Я!

– Дамам надо уступать, – назидательно произнёс Эливерт и добавил, примирительно: – Но младших обижать тоже не дело! Вдвоём поедете, в одном седле.

Белокурые ангелочки надулись, как хомяки, натырившие зерно.

Но разбойник, игнорируя это, подхватил девчушку, усаживая в седло, а следом за ней устроил и братца, приговаривая:

– Давай, будто ты – миледи знатная, а ты – рыцарь! Спас красавицу от врагов и теперь везёшь обратно, в родной замок.

– А можно я буду её от волчищ спасать? – оживился тотчас мальчуган. – Будто это я их целую кучу побил?

Возведённая в «миледи» девчонка тоже просияла и даже согласилась на соседство «благородного рыцаря».

– Да хоть от драконов! – разрешил Эливерт, ведя Ворона в поводу и направляясь со двора на улицу. – Держись только крепче, не свались с седла! А то бабка твоя мне по шее даст, не посмотрит на заслуги былые и геройства…

Скрылся за воротами пышный хвост жеребца, стих весёлый смех детишек и приглушённый голос вифрийца, а Настя всё смотрела в светлую даль, в пустоту, сквозь людей, никого не замечая, не в силах сдвинуться с места.