Текст книги "Единственное желание. Книга вторая"

***

– И она вышла замуж за этого Шеали? – спросила Настя, вглядываясь в освещённое всполохами камина лицо Северянина, такое красивое, утончённое, грустное, манящее…

– Вышла, – кивнул тот с печальной улыбкой, продолжая отрешённо смотреть в огонь.

– И ты её не остановил?

– Даже не попытался! – полукровка посмотрел Романовой в глаза. – Не хватило смелости.

– Но… ты должен был! Просто сказать, что любишь… И она отказалась бы от этого брака! Ты мог её удержать! – воскликнула девушка, не веря своим ушам.

– Может быть, – Кайл виновато пожал плечами. – Но я струсил. Я не сделал ничего! И предпочёл остаться наедине со своим разбитым сердцем, зализывать раны подальше от светящейся от счастья Келэйи и её заносчивого жениха, который теперь стал частым гостем Эруарда. А после свадьбы и вовсе перебрался в замок.

– Но как же ты всё это пережил? – искренне недоумевала Настя.

– Всё отгорело довольно быстро! Сначала в душе моей словно вспыхнуло пламя, всепожирающее, разрушительное, как лесной пожар. Но и такое же стремительное! Вспыхнуло, выжгло всё дотла и угасло, оставив лишь горький пепел несбывшихся надежд.

Не мог я злиться на Келэйю! Не мог даже счесть предательством её выбор! Я не мог винить её, я слишком сильно любил её и милорда Ратура. Но разочарование и пустота в сердце требовали объяснений… Тогда я стал винить во всём себя самого! Я сказал себе: «А с чего ты взял, полукровка, что ты достоин этой девушки? Что ты о себе возомнил? Ты просто раб в доме её отца! Ты забыл, кто ты! Забыл своё место!».

Так мне было легче свыкнуться с тем, что Кея больше не была моей. Я просто убедил себя в том, что она никогда мне и не принадлежала, что я ошибся и принял за любовь её доброту и милосердие. Меня просто жалели, как бездомного пса или нищего бродягу, а я поверил в собственные грёзы, размечтался, принял сны за явь. Обвинять Кею в моих собственных заблуждениях было бы глупо.

Я даже честно попытался усмотреть нечто хорошее в Шеали – ведь, если моя безгрешная «золотая стрекоза» сочла его достойным любви, значит, он того стоил. Она могла полюбить лишь благородного, умного, сильного! Такого, как её отец! Шеали не мог оказаться подлецом, ведь она выбрала его из всех других!

– Но оказался… – невесело усмехнулась Настя. – Уверена, жизнь у молодых не задалась! И, может статься, уже через месяц твоя Кея пожалела, что вообще приняла его предложение. Так?

– Думаю, так! Но она не показывала этого никому! И уж особенно мне или своему отцу. Все распри с мужем происходили за закрытыми дверями. Келэйя никогда не жаловалась, терпела, пыталась уладить всё сама. Но я чувствовал, как горько у неё на душе! Через полгода после свадьбы от восторженного яркого сияния, которым искрилась Кея-невеста, не осталась и воспоминаний. Внутри неё словно погас тот задорный огонёк, что согревал весь Эруард. И милорд Ратур тоже это видел. Только слепой бы не заметил таких разительных перемен! Злился страшно! На Шеали! И ещё больше на себя!

– Ещё бы! – саркастично хмыкнула Дэини, подставляя опустевший кубок.

– Кея была юна, ей голову заморочить ничего не стоило, но сам… Как он не разглядел гнилую сущность Шеали, зачем отдал ему дочь? Ведь можно было всё понять ещё тогда, в тот злополучный вечер, когда он просил её руки!

Первое, что он сказал: «На земли отца мне рассчитывать не приходится!». Ни слова о чувствах, о страсти, о нежности, о любви! Только трезвый расчёт! О своей любви он в последнюю очередь вспомнил! Стоило об этом подумать сразу! Но отец слишком доверял Келэйе, чтобы усомниться в её выборе.

Мне сложно объяснить, что с этим парнем было не так… Ведь жизнь складывается из тысячи мелочей. Шеали не совершал каких-то злодейств, он не поднимал руку на жену, не изменял ей – нет, таких гнусностей никто бы ему не позволил! Просто он не любил её. Вообще никого, кроме себя, не любил!

Третий сын своего отца, он не смел рассчитывать даже на клочок земли, а, женившись, обретал целый замок. Эта корысть и двигала Шеали. Ради этой цели он был согласен до поры до времени снисходительно терпеть рядом свою юную жену. Тем более что она, ко всему прочему, была красива, умна, добродушна и обладала лёгким нравом. Но пробудить в пустоте своего чёрствого сердца хоть немного нежности и любви этот юноша был не способен. Зато как он умел ревновать! Кею он считал своей собственностью! И его неимоверно раздражало любое моё появление рядом с ней. И дабы не сердить мужа понапрасну, она, незаметно для себя самой, стала избегать меня и держаться на расстоянии.

Спустя какое-то время Келэйя уже не могла скрывать своих непростых отношений с Шеали – она частенько приходила к Шэрми и подолгу говорила с той, спрашивая советов, наивно веря в возможность всё поправить и изменить. Домоправительница, заменившая ей мать, не могла оставаться в стороне, она искренне пыталась помочь. Да только невозможно спасти любовь там, где её нет! И всё-таки почти два года Келэйя и Шеали прожили в этом странном браке, и, пожалуй, могли бы ещё долго жить также…

Но случилось событие, изменившее жизнь всех обитателей Эруарда.

***

– Иногда мне кажется, что твой отец меня презирает и за человека не считает вовсе! – обиженно заявил Шеали, глядя вслед хозяину Эруарда.

Все только что вернулись с прогулки и ждали, пока у них примут лошадей. Разумеется, первой конюх увёл Эуву, и милорд уже последовал в замок. Кайл своего юного Хагдонна никому не доверял, сам им занимался. Шеали и Кея дожидались, остановившись подле конюшни.

– Он даже с этим полукровкой носится так, будто тот его сын! А меня только и знает поучать! – долетело до Кайла.

– Тише! – одёрнула мужа Келэйя. – Он и есть его сын. К тому же он наверняка тебя слышит! Не забывай, у моего кузена необычный слух!

– А я могу и в лицо ему это повторить! Он знает, что я про него думаю! Он – жалкий бастард! И здесь на особом счету исключительно по милости милорда Ратура! А я – твой муж, и требую к себе почтения! А что получаю? Пренебрежение! Будто я хуже этого раба!

– А ты попробуй не требовать! – Кея заглянула в перекошенное от злости лицо Шеали, положила руку ему на плечо. – Ты же всё время отцу перечишь! Возражаешь прежде, чем он успевает сказать! Попробуй заслужить его расположение! Для этого немного надо. Просто попытайся понять его, выслушай хоть раз! Начни делать что-то с ним сообща! Вы всегда порознь! Посмотри, сколько времени с ним Кайл проводит! Неудивительно, что отец так к нему привязан! Они же просто не разлей вода!

– Опять Кайл! Да мне неинтересно то, чем милорд Ратур обычно занят! Ну что я с ним книги эти глупые обсуждать буду? Или стану говорить об утреннем улове рыбаков? Или на охоту поеду?

Шеали отдал свою лошадь подошедшему конюху, дождался, пока уведут кобылу его жены.

– Кстати, завтра отец как раз на охоту едет, – Келэйя взяла мужа под руку. – Вместе с Талваром, Кайлом и ещё десятком мужчин. Большой выезд, который потом ещё дюжину дней будут все обсуждать. И если бы ты счёл возможным поехать с ними…

– Дорогая, разве я похож на охотника? Это смешно!

– Я тебя не за дичью отправляю. Мяса и без тебя добудут. Но, Шеали, если ты поедешь, ты станешь ближе к ним! Это мужское братство! В него попадают только так – сообща делая что-то, сражаясь, охотясь, рискуя! Докажи отцу, что ты надёжный и смелый, что тебе можно доверять! Я очень хочу, чтобы ты подружился с батюшкой, родной мой!

***

День выдался морозным и ясным. Ветер поутру разогнал тяжёлые, серые облака и стих, довольный своими трудами. И заспанное зимнее солнце, выбравшись на небосвод, засияло в полную силу, слепило до боли в глазах, отражаясь от алебастрового ковра снега. Тишина в лесу стояла такая, что слышно было, как иногда падает, срываясь с ветвей под собственным весом, морозная зимняя бахрома.

В звенящей этой тиши топот копыт, поскрипывание сбруи и негромкие разговоры разлетались на пару рильинов окрест. И это, конечно, охотникам было не на руку, но, кажется, мало кого огорчало по-настоящему.

Во-первых, утром уже успели подстрелить молоденькую ланку и пару жирных эшграгов, не успевших ещё отощать с осени. Во-вторых, похоже, Келэйя была права – добыча на охоте для мужчин была совсем не главным!

Воины и слуги были рады возможности оказаться подле своего владетеля. Ратур был счастлив, выбравшись на простор из замка, в окружении тех людей, которыми дорожил. И то, что зять впервые изъявил желание поехать вместе с тестем, его тоже обрадовало несказанно.

Кайл тоже был счастлив, несмотря на докучливое соседство Шеали – провести столько времени в лесу, да ещё и с отцом, о чём ещё можно мечтать!

Словом, эта охота всеми воспринималась как праздник, и мужчины, пребывая в добром расположении духа, без конца смеялись, шутили, рассказывали охотничьи и военные байки. Ратур между делом старался научить Шеали премудростям охотничьего дела, хоть юноша особым рвением пока не горел.

– Что значит никакой разницы? – горячился хозяин Эруарда. – Друг мой, я тебе так скажу, кабан – это такой зверь, что не каждому ещё даётся! Талвар шутит, что с медведем легче совладать, чем вепря одолеть.

– Тут ведь надо ещё знать, куда стрелять! – поддакнул молодой весёлый паренёк по прозвищу Левша. – Вернее всего, в пузо бить! Да тут поспеть надо и промахнуться нельзя! Раненый секач – это я тебе скажу, пострашнее дракона будет! Точь в точь как моя жена, когда я навеселе прихожу! Коли сразу не уложишь, готовься, наверняка на тебя попрёт!

– Особенно, если на секача попадёшь! Хотя его по уму ни один охотник не тронет, тут лучше пропустить, да подождать молодого кабанчика!

– Так секач это не кабан что ли? – совсем потерялся Шеали. – Не пойму!

– Сразу видно – не охотник! – хмыкнул Ратур. – У секача клыки, что твои мечи! Его даже волки и медведи стороной обходят! Сила и мощь несокрушимая! А шкура толстая, как подошва сапога! Броня!

– Это точно! Бывает такой калкан – топором с одного раза не разрубишь! – закивал согласно Левша. – А если ещё щетина знатная, так она в такой колтун сбивается – всё равно, что рыцарский доспех!

– Калкан это…

– Это у секача под шкурой жир такой плотный, что не пробить его даже копьём! – охотно разъяснял Ратур.

– Точно, как у толстяка Этана! – захохотал Левша. – А у него жира больше, чем снега вон в том сугробе.

Раскатистый смех пронёсся по лесу.

– Так как же на него тогда охотиться? – не понял Шеали.

– А на него лучше не стоит! – мудро заметил седовласый охотник по имени Нааран. – Пусть секач своей дорогой идёт, а ты своей! Чтобы такое чудище одолеть, надобно быть бывалым охотником, повадки его знать, хитрости. Не то выпустит кишки, и чихнуть не успеешь!

– Хватит парня пугать! – хмыкнул Ратур. – Не слушай их, Шеали! Вепрь – зверь осторожный: случайно его не встретишь, а нарочно мы его искать не станем!

– Я думал, мы как раз кабанов и ищем…

– Так мы ищем молодых поросят! С ними и дитя сладит! – заверил Левша.

– Так, а с секачом этим как же? Неужели нельзя его убить никак? – допытывался Шеали.

– Можно! Верный способ есть! – хитро подмигнул Левша и продолжил заговорщицким шёпотом: – Как увидишь, что эта гора на копытах на тебя несётся, надо прицелиться и… попасть ему точно в глаз! И всё!

Охотники снова дружно захохотали.

– Да уж, проще не бывает! – Шеали тоже попытался сделать вид, что он разделяет общее веселье. – А тебе самому это удавалось?

– Ни разу! – честно и весело признался Левша.

– Да таких мастеров во всем Герсвальде не сыскать! – заверил Нааран с уверенностью знающего человека. – Это байки всё! Дескать, есть такие охотники, что зверя в глаз бьют, шкуры не попортив! За всю жизнь такого не видел!

– Как же! А Кайл? Забыл, что ли? – воскликнул Левша. – Кайл, ты чего молчишь, скромняга наш?

– А верно! – обернулся на воспитанника Ратур. – Не кабан, конечно! Но тот олень знатный был! Таким трофеем можно гордиться!

– Ты только представь, милорд! Оленя застрелил прямо в глаз! Одной стрелой уложил такого рогача! – восторженно рассказывал Левша, энергично размахивая руками. – Я сам видел! А ведь ещё пацан был, зелёный совсем! Года три-четыре прошло, так, Кайл?

– Мне повезло просто, – попытался урезонить его полукровка, поймав на себе завистливый взгляд Шеали.

– Ну уж нет! Это настоящее мастерство, брат! Я никогда этого не забуду!

– Верно! – кивнул Нааран. – Я-то запамятовал про тот случай! А в замке все целый месяц галдели про твою удачу, мальчик!

– Тогда оленя, теперь, небось, и кабана сможешь так? А, милорд Кайл? На секача пойдём? – задорно предложил Левша. – Я тоже хочу счастья попытать!

– Ты, в лучшем случае, в рыло попадёшь! – раздался насмешливый бас со спины, и догнавший их Талвар, поравнявшись с Ратуром, осклабился довольно. – От вашего гогота всё зверьё в лесу попряталось! Кто тут кабана хотел подстрелить? Там лёжка была у них. Всё изрыто! Дак вы, балагуры, спугнули все стадо! Милорд Ратур, хоть бы Вы этих недорослей приструнили! Всю охоту нам испортят!

– Не ворчи, Талвар! Уже не с пустыми руками в замок вернёмся! – утешил его Ратур. – А мы, пожалуй, их перехватить успеем… Далеко ли свинки ушли?

– Куда им тут идти? Ясное дело, в Болотный лог! – старый рыцарь мотнул седой курчавой головой. – А верно, милорд! Нагнать можно! Через Еловый холм перемахнуть, а там уже загонять их. Они по ложбине уходить будут. Только знай – встречай!

– Верно! Кайл, Шеали, Нааран, Дари – со мной! Мы по старой дороге двинемся. На выходе из Болотного лога затаимся. Ветра нет, тихо. Они не учуют! А ты, Талвар, веди парней на Еловый холм! Да не шумите раньше времени – спугнёте!

– Мило-о-орд! – насмешливо протянул старик. – Ну, не позорь мои седины! Нешто не знаю? Удачи, и да простят нас Небеса за пролитую кровь!

– И вам удачи! Небеса Милосердные, даруйте нам прощение за пролитую кровь! – согласно кивнул владетель Эруарда, соблюдая древний охотничий ритуал.

***

Охота оказалась на редкость унылым и глупым занятием. Шеали это подозревал заранее, но всё-таки решился внять совету жены и поехать с остальными. Осознал он свою ошибку почти сразу, ещё пока они тащились по бескрайним вересковым пустошам. Теперь же всё это странное действо вовсе превратилось в невыносимую пытку.

Милорд Ратур велел ему караулить стадо кабанов. Для этого надо было сидеть неподвижно и тихо, затаившись на дне какого-то широкого оврага, между огромным валуном и зарослями можжевельника. Всё тело уже затекло, ныла спина от долгого пребывания в столь непривычной позе. А ещё Шеали замёрз не на шутку. Конечно, погода сегодня благоволила охотникам… Но одно дело идти или ехать, а другое сидеть неподвижно на снегу, чувствуя, как проникает внутрь мерзкая стужа.

Невыносимо хотелось домой: в замок, выпить горячего вина с пряностями, присев в кресло напротив камина. А ещё лучше забраться под одеяло в своей постели, в уютной, жарко натопленной комнате, и затащить туда же дурочку Келэйю. Хоть Шеали и злился теперь на свою супругу, ведь именно с её лёгкой руки он нынче обречён на эти муки, но он сумел бы простить её, окажись он в Эруарде прямо сейчас. Что ни говори, его юная жёнушка была хороша собой, а это извиняло многие её недостатки! А ещё она всегда обижалась молча, без слёз, криков и прочих глупостей, свойственных женщинам. Это тоже было славно! Шеали терпеть не мог подобного!

Юноша потёр руки, пытаясь хоть как-то согреть онемевшие пальцы… Когда же всё это закончится? Знай он, как выбраться из этого треклятого леса, наверняка бы двинул в Эруард прямо сейчас! Один. И пусть эта безголовая свора легавых думает о нём, что хочет! Он, милорд Шеали, не создан для таких плебейских развлечений!

Парень покрутил головой, разминая затёкшую шею. Нет, это просто невыносимо! Может, его бросили тут совсем одного? Вдруг это такая глупая охотничья шутка или ещё более глупая традиция? Милорд Ратур должен быть где-то здесь, неподалёку. Кажется, он укрылся вон там у самой стенки оврага…

А мерзкий полукровка затаился где-то наверху, на заснеженном склоне. Остальные тоже разбрелись по ложбине, выбрав места согласно каким-то неписаным правилам. Но сейчас Шеали не видел и не слышал никого из них. От этого тоже становилось не по себе. Словно в этом безмолвном заснеженном уснувшем мире не осталось больше никого, кроме него самого.

Последняя капля терпения иссякла. Шеали выругался про себя и поднялся, потягиваясь и разминая затёкшие конечности. Пора заканчивать этот фарс! Он прямо сейчас пойдёт к старику Ратуру и скажет тому, что думает по поводу его обожаемой охоты и наиглупейшей затеи мёрзнуть в этом овраге, надеясь на то, что звери сами к ним прибегут.

За собственным дыханием и поскрипыванием снега он не сразу уловил новый, едва различимый, звук чуть в стороне. Шеали даже подумал вначале, что ему показалось. Парень замер, вслушиваясь в хруст ветвей и шорохи, нарушившие абсолютную зимнюю тишину леса. Опомнившись, поспешно зарядил арбалет, впился в ложе обеими руками, вскидывая оружие к плечу.

Огромная чёрная туша выплыла из густых зарослей с проворством, несвойственным такой громадине. Только сучья затрещали, бессильно расступаясь перед этой горой.

Шеали почудилось, что под копытами борова трясётся земля. Но дрожал только он сам. Все жуткие россказни, услышанные им сегодня, мгновенно всплыли в памяти. Теперь он понимал, о чём ему толковали опытные охотники. Он замер, страшась не то, что шевельнуться – вздохнуть!

В голове только одно сверлило: «Лишь бы он мимо прошёл! Только бы не заметил меня! Не смотри! Не смотри! Ступай прочь!».

Вепрь, протиснувшись сквозь кустарник, замер, поднял тяжёлую голову, смешно шевеля чёрным пятаком, нюхая воздух. С расстояния не более шагов тридцати Шеали прекрасно видел и его покрытую инеем морду, и облачко пара, поднимавшееся от дыхания кабана, и острые, в палец длиной, жёлтые клыки, торчащие из приоткрытой пасти. Секач застыл напротив, уставившись на неподвижного юношу маленьким тёмным глазом, и в этом диком колючем взгляде бедному юноше почудились злоба и враждебность. Зверь явно заподозрил неладное.

В тот миг, когда жуткая тварь сделала пару шагов по направлению к нему, Шеали почувствовал, как все его тело покрыла липкая холодная испарина. Ноги и руки так ослабели, что он едва не выронил арбалет. Парень готов был рухнуть обратно в сугроб, только одна мысль удержала его от этого: тогда отвратительный хряк точно бросится на него и затопчет.

Секач остановился, повёл тяжёлой косматой головой из стороны в сторону. Видимо, его насторожило появление чего-то нового и непривычного в россыпи давно знакомых валунов на дне лога. Но понять, что перед ним враг, кабан не смог.

Шеали по-прежнему не двигался, мысленно молясь лишь о том, чтобы лесное чудище убралось куда подальше и не тронуло его. Сердце из груди готово было выскочить, руки дрожали, пальцы совсем ослабели. Хорошо, что парню дали арбалет, а не лук – не то он давно бы уже упустил стрелу, не удержав натянутую тетиву.

Секач неожиданно вскинул голову, будто прислушиваясь к чему-то. Быть может, он услыхал приближение облавы. Хорошо бы так! Сейчас явятся охотники, спугнут этот пузатый ужас, он исчезнет обратно в лесу, и Шеали останется в живых. И чтобы ещё хоть раз его угораздило поехать в лес! Никогда больше! Никогда!

Парень снова посмотрел на вепря, чувствуя, как цепенящий страх сменяется внезапной злостью. А ведь над ним теперь все станут потешаться! Горе-охотник! Испугался какой-то свиньи! Это ведь даже не волк или медведь! Струсил! Имея оружие, так и не решился его в дело пустить. И это будущий владетель? Позор Эруарда!

Вот Кайл – другое дело! Будь он там, выстрелил бы прямо в глаз этому вепрю и принёс домой ценный трофей! Выстрелил прямо в этот маленький, злобный, сверкающий угольком глаз, что так и таращится недоверчиво на обмершего от ужаса Шеали.

Но ведь он не хуже этого жалкого полукровки! И он всем это докажет! Докажет!

Двадцать шагов – не больше… Секач застыл, почти не двигаясь, смотрит, думает что-то своё кабанье… Болт, подёрнутый инеем, давно ждёт своего часа, ждёт в нетерпении, когда ему позволят сорваться, скользнуть в морозном воздухе и впиться в живую плоть. Он жаждет умыться свежей кровью! Он хочет отнять эту жизнь так же, как и Шеали! Они не могут проиграть! Нет, только не сейчас!

Щелчок тетивы был коротким и звонким. Всё случилось мгновенно. Болт сверкнул в студёном воздухе. Вепрь дёрнулся, испуганный новым звуком. И смертоносное острие, вместо того, чтобы впиться в глаз, проскочило выше, разорвав мохнатое ухо и безвозвратно исчезнув в кустах. Кабан взревел от боли! Рана конечно смешная, но весьма болезненная. Кровь брызнула на безупречно белый снег и тотчас исчезла под чёрными копытами, яростно взметнувшими искрящийся наст. Вепрь ринулся вперёд, как снаряд, выброшенный из катапульты. Шеали, вытаращив глаза, попятился, прикрываясь арбалетом, как щитом.

Кабан нёсся на него словно рыцарь-копьеносец на турнире, и только чудо спасло Шеали – за один миг до гибельного столкновения он нашёл в себе силы отскочить вбок, нырнуть в укрытие из камней. Атакующий секач с шумом проскочил мимо.

Но, вопреки здравому смыслу, отступать он не собирался. Ему полагалось убежать подальше от напавшего на него человека, а вепрь развернулся, описав широкий круг по оврагу, и накинулся снова.

Шеали, потерявший голову от ужаса, вместо того чтобы затаиться в каменной крепости, выскочил из своего укрытия и с дикими воплями бросился удирать по ложбине. Ноги его вязли в глубоком снегу, он то и дело спотыкался и падал. И, конечно, в проворстве и скорости проигрывал взбешённому секачу. Тяжёлый топот прямо за спиной вынудил юношу обернуться. Напрасно! Узрев перекошенную клыкастую морду в десяти шагах от себя, Шеали почувствовал, как ноги подкосились, и сделать ещё хоть шаг он уже не смог.

А в следующее мгновение, показавшееся вечностью, когда Шеали уже заглянул в глаза собственной смерти, он почувствовал удар! Но совсем с другой стороны. Что-то врезалось в него и отбросило в сторону. Шеали забарахтался в глубоком сугробе, потеряв последние остатки разума. Ледяной снег засыпал глаза, попал в рот. И юный милорд, вставая, размахивал руками как слепой, внезапно потерявший свой посох.

А потом он услышал этот крик! Страшный душераздирающий крик, от которого кровь застыла в жилах! Он тотчас пришёл в себя.

Шеали обернулся, растерянно, как во сне, глядя на страшное зрелище, представшее ему.

Он не видел первого удара, доставшегося милорду Ратуру. Но, вне всякого сомнения, мчавшийся на него вепрь сбил с ног хозяина Эруарда, чудом успевшего оттолкнуть незадачливого юного охотника. Ратур спас жизнь Шеали ценой своей собственной. Обозлённый секач топтал старого воина, рвал в безумной ярости своими острыми клыками, не давая ему подняться, без конца нанося жестокие удары в грудь и в живот. Алые брызги покрывали снег вокруг, несчастный пытался сопротивляться, закрываться руками… Но, что он мог против этой дикой необузданной силы леса?

Юноша смотрел на чудовищное месиво, парализованный страхом от макушки до пят. Бледное, залитое кровью лицо Ратура на короткий миг повернулось в его сторону: молящие, полные муки глаза, искажённый гримасой рот.

– Стреляй! Стреляй же! – прохрипел владетель Эруарда.

И, будто очнувшись, Шеали подхватил брошенный в снег арбалет. Лихорадочно пытаясь зарядить оружие, юноша смотрел то на ревущего в неистовом гневе вепря, то на собственные дрожащие руки. Стальной болт выскользнул из ладони, нырнув в пушистое облако снега. Шеали, вскрикнув от досады, нагнулся, тщетно пытаясь отыскать пропажу.

Время, время… Стоны Ратура, шумное дыхание кабана, гулкие удары собственного сердца – всё это мешало, отвлекало, сбивало с толка.

Шеали полез за другим болтом, руки не слушались, будто он был пьян или болен. Бесполезно! Шеали в сердцах отшвырнул прочь арбалет, выхватил из ножен роскошный охотничий кинжал. Два шага вперёд. Секач настороженно обернулся в его сторону, и занесённая рука опустилась безвольно.

В Бездну геройство! Милорда Ратура уже не спасти! А он ещё может уцелеть! Может! И спасётся!

Шеали стремглав бросился мимо кровавой бойни к спасительному откосу оврага. Скорее, скорее! Главное успеть, пока хряк не разделался со стариком и не принялся за него. Забраться повыше, так, чтобы он не смог достать. Руки соскальзывали с заснеженных камней. Парень сорвался, скатился вниз. Отшвырнул клинок, что до сих пор сжимал в руке, сам не зная зачем. И снова полез наверх с неожиданным проворством. Зацепился за уступ, чуть выше человеческого роста, подтянулся и заполз туда. Невелика высота, но здесь проклятое лесное чудище уже просто так достать не сможет. Ещё немного, и он спасён.

Шеали обернулся, с высоты залитая кровью поляна выглядела ещё ужаснее. Милорд Ратур уже прекратил попытки борьбы, а проклятый кабан упорно продолжал своё гнусное дело.

Щелчок тетивы прозвенел прямо над головой. Болт вонзился кабану в пузо, тварь взревела, совершенно не по-свинячьи, вскинулась, оставляя свою жертву, пошатываясь, обернулась в поисках нового врага.

Снежная пыль, смешиваясь с камнями, лавиной заструилась по склону, посыпалась на голову изумлённому Шеали. А в следующий миг мимо него кубарем пролетел полукровка. Сомнений, что это он, не возникло. Парень где-то потерял свою меховую шапку, и его черноволосая голова ярким пятном проступала сквозь взвесь снежного облака. Кайл упал на дно оврага, тут же вскочил проворно, как кот, и побежал к багровому пятну, где распростёрлось растерзанное тело его отца и благодетеля. Казалось, он не замечал, что навстречу ему несётся разъярённое чудовище, размером с небольшой холм.

Шеали позабыл о своей попытке спастись бегством. Он смотрел и не верил своим глазам. С нечеловеческой ловкостью прыткий мальчишка увернулся от клыкастой смерти, подхватил брошенный Шеали длинный обоюдоострый нож, и сам пошёл на кабана в лоб.

Вепрь отступать и не думал! Он ринулся с хриплым рёвом вперёд, пригнув длинную тяжёлую голову. Кайл снова отскочил в самый последний момент, острые клыки секача пронеслись в опасной близости от его бедра. Но сам Кайл, в этот миг оказавшись сбоку, вцепился железной хваткой в топорщившуюся на загривке щетину, прыгнул, точно норовя оседлать исполинскую тушу. И не давая сбросить себя завертевшемуся как на раскалённых углях вепрю, нанёс удар куда-то в голову. Он, очевидно, бил в глаз или ухо, Шеали точно не мог рассмотреть. Но после первого же удара у кабана подкосились ноги. Рука полукровки взлетела и опустилась ещё пару раз. Грузное тело кабана застыло неподвижно, окровавленный нож торчал из его правого глаза. Кайл разжал руку, медленно сползая на снег, вскинул тёмную голову, и, не поднимаясь с колен, торопливо подполз к Ратуру.