Текст книги "Единственное желание. Книга вторая"

***

– Ну что же ты даже не съел ничего? – сокрушённо покачала головой Рита, присаживаясь на постель рядом с Кайлом и поглаживая по спине широкой натруженной рукой.

Тот лежал, уткнувшись лицом в одеяло, и на появление Старой волчицы никак не отреагировал.

– Ты решил голодом себя уморить, что ли? Ну, скажи мне, может тебе что-то нужно? Чего ты хочешь?

Мальчик подхватился, уселся напротив, преданно заглянув в суровое лицо рабыни.

– Рита, отведи меня к маме! Я очень к маме хочу! Пожалуйста, Рита! Я никому не скажу, что это ты!

– Нельзя тебе к маме, – вздохнула Рита, прижав его к своей груди. – Горюшко ты моё маленькое! Запретил милорд. И не проси меня! Нельзя!

Кайл вырвался из её объятий, насупился, отвернулся.

– Да пойми же ты, глупый! Надо, чтобы ты тут посидел пока! Глаза никому не мозолил.

– Почему это? – не поверил полукровка.

– Экий ты! Потому что миледи Ольвин требует повесить тебя, как закон велит. И не только она. Рыцари между собой спорят, как поступить должно! По указу королевскому выходит, что надо. И мать твою, и тебя. Да отец твой пока не поддаётся! А ну как уговорят они его? Что тогда делать? А ежели видеть тебя не будут, так, поди, и успокоятся. Ой, что это у тебя в кулачке такое?

– Не трогай! – мальчик отдёрнул ручку так, словно обжёгся.

– Да я не отниму! Только посмотреть хотела… А, так это амулет Анладэль! Давай я тебе его на шее завяжу, чтобы ты не потерял!

Кайл недоверчиво разжал пальчики, протянул своё сокровище Старой волчице, и женщина осторожно завязала шнурок и одела на него так, словно это было изысканное украшение.

– Ну, поешь хоть немного?

Мальчонка согласно кивнул, но, как только Рита отошла к подносу с едой, соскользнул с постели и шмыгнул в приоткрытую дверь.

– Кайл! – охнула старуха. – Вернись! Вернись!

Но того и след простыл.

***

Путь к подвалу, где заточили Анладэль, лежал через замковый двор. И Кайл стремглав летел по бесконечным лестницам, опасаясь, что кто-нибудь из слуг перехватит его раньше, чем он доберётся до цели. Гневные окрики Риты давно угасли позади. О том, что у него всё равно нет ключа, и отпереть дверь, ведущую в камеру, он не сможет, мальчик даже не думал. Уже совсем немного…

Споткнувшись на обледенелых каменных лестницах, Кайл кубарем скатился по ступеням, поднялся, сдерживая слёзы и потирая больно ушибленные колени. И замер…

Дыхание перехватило. И всё внутри сжалось так, словно кто-то ударил его в грудь ножом. Он стоял посреди заснеженного двора Солрунга, смотрел вперёд и не верил тому, что видел…

Перед ним возвышался деревянный помост, светлый, новенький, сколоченный совсем недавно. В центре к небу тянулись два столба, с переброшенной между ними балкой, к которой крепилась прочная толстая верёвка с петлёй на конце. А в этой петле…

Ещё не успевшее закоченеть тело Анладэль раскачивалось в порывах ветра, тонкое светлое платье трепетало, словно стяг на башне, спутанные чёрные волосы прикрывали некогда прекрасное, а теперь искажённое гримасой лицо.

Мир вокруг молчал изумлённо, так же как маленький мальчик, в немом недоумении взиравший на эту страшную картину. Кайл медленно приблизился, с трудом забрался на высокий помост, как был на четвереньках, подполз ближе. Потом обнял мать за посиневшие босые ноги и только тогда завыл истошно и страшно, заскулил, как раненый пёс, каким-то диким нечеловеческим и уж точно не детским голосом.

Распахнулась дверь людской, на улицу выскочил кто-то из слуг и рабов, но все остановились у порога, так и не рискнув приблизиться.

Рита, наконец отыскавшая сбежавшего мальчишку, спустилась с лестницы, зажимая рукой рот, и, рухнувши на колени прямо в снег, зарыдала горько и отчаянно, вторя дикому вою полукровки.

***

Кто-то коснулся его плеча, но Кайл это даже не почувствовал. И лишь когда его попытались оторвать от ледяного тела матери, дёрнулся изо всех сил, вскинул голову и увидел прямо перед собой бородатое лицо Форсальда.

В сердце словно вспыхнуло что-то! Ярость, охватившая ребёнка, была безумной и бессмысленной. Он набросился на милорда Солрунга, исступлённо молотя того кулачками. Но что могучему воину были эти детские нападки – комариный писк! Форсальд сгрёб сына в охапку, и, не слушая его жалостных криков, унёс с помоста.

– Рита, забери его! Снаряди в дорогу, мы уезжаем! – велел владетель замка, но Старая волчица, казалось, не слышала любимого хозяина. – Рита!

Рабыня подняла красные от слёз глаза.

– Что же ты наделал, милорд? – прошептала она чуть слышно. – Безумец! Что ты натворил? Никогда тебе не будет прощения! Никогда! Проклят будь, безумец!

– Да что тут с ума сошли все, в этом замке? – вскрикнул в сердцах Форсальд, сунул мальчика первой подвернувшейся под руку служанке. – Одеть немедля и привести сюда!

***

Кайл не сопротивлялся, пока его одевали, пока вели вниз по лестницам к конюшне, а затем посадили в седло пони, привязанного к белой лошади милорда Форсальда.

Зачем? Ведь всё утратило смысл.

Он ждал отца, как спасителя, а тот оказался палачом! Мальчик впервые изведал, что такое предательство, и вкус этот оказался слишком горек для ребёнка.

Мама умерла… Его мама. Самая любимая, нежная, светлая и прекрасная! Разве важно, что теперь будет с ним?

Жизнь потеряла смысл в одночасье. Жизнь стала невыносимой! Как бы было хорошо, если бы его тоже повесили! Но, может ещё есть надежда? Вдруг отец хочет убить его так, чтобы никто не знал? Страха не было вовсе. Вообще не было никаких чувств! Словно вся боль осталась на деревянном помосте рядом с матерью, а мальчик в седле не был живым.

Чуть поодаль, на лестнице, глядя на их сборы, стояла Ольвин и её дочери, но даже по отношению к этой женщине, Кайл теперь не чувствовал ничего, кроме пустоты.

Лошади уже тронулись было, когда прибежал один из рабов.

– Милорд, милорд! Погодите! – закричал он, едва переводя дух.

– Что ещё? – проворчал Форсальд, хмуро глядя на запыхавшегося парня.

– Милорд! Рита… Она… Расшиблась!

– Что ты плетёшь?

– Со стены, милорд!

– Упала? Не понимаю! Как? Толкнул кто-то? Или поскользнулась?

– Нет, милорд! – раб отвёл глаза. – Сама. Поднялась на самый верх и кинулась.

Форсальд удручённо пригладил бороду.

– Жива?

– Насмерть, милорд!

Форсальд оглядел двор: своё семейство, провожавших его людей, притихшего сына, гонца, принёсшего недобрые вести…

– Прими её Владетель Света Жизни! Да пребудет дух её в благодати! – помолчав, сказал хозяин Солрунга. – Надо дочь Риты известить. Найди её в Мастеровой слободе! Ольвин, дашь им денег на достойную тризну и погребальный костёр!

Форсальд бросил короткий взгляд в сторону виселицы.

– Казнённую рабыню через три дня тоже с почестями сжечь! А прах – в море, по лэмаярскому обычаю!

Заскрипел снег под копытами лошадей. Привратник с безобразным лицом поглядел печально на Кайла, но так ничего и не сказал, когда они поравнялись со стариком.

Дорога бежала вдоль крепостной стены, по левую руку певуче рокотало зимнее море. И бурные волны его разбивались о подножье скалы, похожей на огромную птицу, запрокинувшую голову в небо, будто стремясь взлететь, да только бессильно волоча за собой раненое крыло.

***

Солрунг остался далеко позади. Бесконечные заснеженные пустоши расстилались вокруг. Море тоже скрылось из виду. Где-то на горизонте маячил небольшой лесочек, сиротливый, полуголый, мрачный.

– Ты даже не спрашиваешь, куда мы едем, – с тех пор, как они покинули замок, Форсальд нарушил тишину впервые. – Разве тебе не хочется знать это?

Мальчик угрюмо покачал головой, уставившись на холку своего пони.

– А сам как думаешь? – не отступил мужчина.

– Туда, в лес, – нехотя отозвался его сын.

– В лес? Зачем? – не понял Форсальд.

– Чтобы меня повесить, – всё так же тихо отвечал полукровка. – Там никто тебя не увидит! И не узнает, какой ты!

Владетель Солрунга осадил лошадь, поражённый услышанным, и воскликнул:

– Я что же, по-твоему, совсем чудовище?

Мальчик вскинул на него нестерпимо синие глаза, такие же яркие, как у его покойной матери, и сказал коротко и веско:

– Да! Чудовище.

Несколько мгновений рыцарь задумчиво смотрел на мальчугана, потом кивнул согласно:

– Пожалуй, ты вправе так думать! Значит, нам больше не о чем говорить с тобой!

И поехал молча вперёд.

***

– Это были последние слова, которые я слышал от моего отца. И последнее, что я сказал ему, – тихо произнёс Кайл и щедро плеснул в опустевшие кубки. – Больше, за те пару дней в пути до Эруарда, он не заговорил со мной ни разу!

Капли дождя стучались по карнизу, словно бездомные духи, жаждущие погреться у огня. Угли в камине мерцали, как раскалённая лава. Но Настя всё равно зябла и дрожала. Возможно, заметив это, Северянин подкинул в угасающий огонь несколько поленьев. На самом деле, причиной её озноба были вовсе не холод и сырость. Рыжая уже давно украдкой вытирала слёзы, слушая эту историю, похожую на страшную сказку, но гораздо более жуткую от того, что она была вполне реальным повествованием о жизни вполне реального человека.

– Я не знал, куда и зачем он везёт меня. И не пытался это узнать. И только когда мы снова вернулись на побережье, и я увидел тёмный, изысканно строгий, замок, что высился на скалистом утёсе, нависавшем прямо над бурлящими водами Спящего моря, я вдруг понял, что жизни лишать меня никто не собирается.

Но я понятия не имел, что это за место, и зачем Форсальд привёз меня туда…

***

– Милости просим! Милости просим! Вот уж порадовали! Проходите скорее к камину, милорд! – без умолку приговаривала пожилая добродушная служанка, встретившая их на пороге.

Она была пышнотелая и круглолицая, в испачканном мукой переднике, и шла, смешно переваливаясь с ноги на ногу, отчего напоминала упитанную домашнюю утку.

– Озябли, небось, милорд Форсальд? Погода нынче – хуже некуда! Такая пурга! Я даже ставни велела позакрывать. Ну, ничего, сейчас я вас чаем отогрею! Или, может, горячего вина подать?

– Не так уж мы и замёрзли, Шэрми! Не суетись! Впрочем, от вина не откажусь, – Форсальд застыл у огромного камина, отогревая руки. – А где милорд Ратур?

– Да в оружейной сегодня засел с самого утра… Даже к обеду не спускался! Я уже послала за ним. Сейчас идёт! Вы пока располагайтесь! Это сынок Ваш? Снимай плащ, дитя! Да иди поближе к огню!

Кайл, промёрзший насквозь на ледяных пустошах, готов был прямо в камин забраться, но это значило подойти слишком близко к ненавистному рыцарю, гревшему руки. И полукровка остался стоять поодаль, проигнорировав любезную служанку.

Каминный зал был больше, чем в Солрунге. Высокий стрельчатый потолок терялся в сумраке, хоть множество свечей, расставленных в канделябрах, дарили тёплый свет людям в этот пасмурный вечер. Слева от входа широкая витая лестница убегала куда-то вверх. У окна, нынче закрытого наглухо, располагался длинный стол на толстых, как брёвна, ножках – такой огромный, что за него можно было, наверное, усадить всех воинов милорда Форсальда разом. А ещё над камином висел гобелен…. Только будто и не вышитый вовсе! Даже самая умелая мастерица не смогла бы создать такую красоту!

Из резной рамы на Кайла смотрела незнакомая женщина, восхитительная, прекрасная, улыбающаяся и… живая. Таких мальчик никогда не встречал! Так должна была выглядеть морская королевна, сказки о которой нередко рассказывала ему мать.

Пока полукровка зачарованно взирал на дивный портрет, где-то наверху послышались торопливые шаги, и тотчас вниз по лестнице проворно сбежал незнакомец.

– Форсальд, брат, вот так неожиданная радость!

Хозяин распахнул объятия, приветствуя гостя.

– Здравствуй, Ратур! Благословение Небес Эруарду! – улыбаясь, ответил Форсальд.

Владетель замка, видимо, был примерно одного возраста с отцом Кайла, но казался моложавее. Худощавый, подтянутый, статный, темноволосый, без ранней седины, ещё смуглый от летнего загара, одетый в простую шерстяную рубаху, без всяких изысков и украшений. Карие глаза его блестели озорно и счастливо – похоже, нежданному гостю он, в самом деле, обрадовался.

– А это, должно быть, Кайл? – хозяин подмигнул парнишке совсем по-доброму. – Рад знакомству, юный милорд!

Мальчик не откликнулся, он по-прежнему стоял, понуро опустив голову, и молчал. Стоило бы ответить на приветствие незнакомца, тем более что тот был невероятно любезен и казался довольно славным. Но маленький бастард уже хорошо усвоил урок – верить нельзя никому, даже самым красивым и приятным взрослым, они всегда лгут и притворяются.

– Кажется, твой сын не желает признавать во мне родича? – захохотал Ратур, совсем не обижаясь на нелюдимого мальчишку. – Не пойми меня превратно, друг мой, но я в замешательстве! Ты никогда прежде не являлся ко мне вот так: без предупреждения, на ночь глядя, да ещё и не один. Что случилось? Надеюсь, ничего дурного? Как миледи Ольвин и девочки?

– Они здоровы. Не пугайся понапрасну! – заверил поспешно Форсальд. – Но ты прав, как всегда, мой дорогой кузен! Кое-что и вправду случилось… Я приехал по делу. И это не терпит отлагательств до утра.

– Говори же! – хозяин замка мгновенно посерьёзнел и перестал улыбаться.

Форсальд оглянулся на безмолвного ребёнка.

– Я бы предпочёл один на один…

– Тебя смущает твой собственный малолетний сын? – искренне удивился владетель Эруарда. – Впрочем, как хочешь! Идём в библиотеку!

Мужчины направились к высоким двухстворчатым дверям по другую сторону от камина.

– Милорды, куда же вы? Я вино согрела! – окликнула их давешняя служанка, неспешно выплывая в Каминный зал.

– Потом, Шэрми, потом! Благодарю! У нас разговор важный, – махнул рукой Ратур и скрылся за тёмной дверью, плотно её притворив.

– Ох, вот всегда так! – покачала головой женщина и улыбнулась Кайлу. – Пойду хоть тебе чаю налью. Будешь?

Не дождавшись ответа, Шэрми вразвалочку удалилась на кухню.

А Кайл остался один в пустом зале незнакомого замка, и пугающая тишина обступила его со всех сторон.

***

– Ты кто такой?

Голос прозвучал внезапно.

Кайл, предоставленный самому себе, присел на нижних ступенях лестницы и рассматривал дивный портрет на стене. Он был так поглощён этим занятием, что даже шагов не слышал. И теперь этот вопрос так напугал мальчика, что он вскочил от неожиданности и растерянно молвил:

– Кайл!

Девчонка стояла чуть выше на лестнице, облокотившись на перила, и смотрела выжидающе и строго. Немногим старше. Наверное, она была ровесницей его сестры Флорин. Только совсем другая…

Высокая, длинноногая, худенькая, нескладная, похожая на новорождённого жеребёнка. Острый, тонкий носик, губки надменно поджаты, и две тёмные косички змейками сбегают по плечам, обрамляя светлое лицо. А в глазах сияют, отражаясь, огоньки свечей, в глазах золотисто-ореховых, мерцающих, как песок на берегу Спящего моря. И платье на ней в цвет глаз, а поверх яркий, как пламя, жилет из меха рыжей лисицы.

– И что ты здесь делаешь, Кайл?

Она глядела насмешливо и чуть высокомерно, как смотрят обычно все девчонки на мальчишек своего возраста или чуть младше, и полукровка смутился окончательно. Тем более что он и сам не понимал, зачем он оказался здесь.

– Не знаю, – Кайл пожал плечами. – Меня отец привёз сюда…

Девчонка спустилась ниже, по-прежнему с любопытством его разглядывая.

– Вот как? Странно… А мне сказали, милорд Форсальд приехал…

– Так он меня и привёз! – кивнул мальчик. – Он там, за дверью, с хозяином говорит.

Девчонка недоверчиво прищурила золотистые глазищи.

– Врёшь! У дяди Форсальда только дочери есть. Я их знаю, они – мои сёстры! Если ты его сын, почему я тебя никогда не видела? Почему ты никогда не приезжал вместе с ними?

Кайл сразу насупился. Так эта длинноногая, выходит, дочка хозяина замка! Значит, она такая же заносчивая, как его противные сестрицы!

– Мне запрещали уезжать из Солрунга, – всё-таки решил объяснить он.

– Почему? – продолжала удивляться незнакомка. – И почему сёстры про тебя не рассказывали?

– Они меня не любят, – признался Кайл. – У меня другая мама, рабыня. И миледи Ольвин запрещала нам играть вместе.

– Я тебе не верю! – девочка нахмурилась ещё больше.

– Ну и не верь! – он демонстративно отвернулся, снова усаживаясь на лестницу и глядя на гобелен с лучезарно улыбающейся женщиной.

Девица отступать не собиралась, она незамедлительно уселась рядом и, помолчав немного, рассудила:

– Выходит, ты тоже мой родич, Кайл?

Она вскочила, старательно сделала реверанс и добавила совсем по-взрослому:

– Рада знакомству! А я – миледи Келэйя ир Ратур, хозяйка Эруарда!

Хозяйка! Смешная худышка с двумя косичками! Хоть она и была старше, Кайлу всё равно захотелось улыбнуться над её речью. Ведь хозяйки замков такими не бывают. Они должны быть все разряженные, в золоте и жемчугах, высокомерные и бессердечные, такие как миледи Ольвин, или красивые, как та дама на гобелене.

Но почему-то смеяться над этой забавной девчонкой казалось невозможным. Нескладная, без роскошных драгоценностей, в простом платье, она не казалась ему заурядной, обычной… А если присмотреться внимательно, в этом остром, гордо вздёрнутом подбородке было что-то от того достоинства и властного спокойствия, коим обладала дивная красавица с портрета над камином. И глаза… Те же златые омуты искрились под тёмными ресницами на гобелене в фигурной раме.

Девчонка, так и не дождавшись ответной любезности на своё приветствие, проследила за взглядом Кайла и ревниво спросила:

– Чего уставился? Нравится?

– Ага! – кивнул полукровка зачарованно.

– Это моя мама! – гордо провозгласила Келэйя. – Миледи Надлен. Она самая красивая на всём белом свете, правда?

Кайл посмотрел ещё раз на гобелен, потом на девочку и сказал тихо, но твёрдо:

– Нет, это не так!

Он не хотел её обидеть, и эта дама, Надлен, была сказочно прекрасна, но он не мог солгать, ведь он знал правду.

– Что? – Келэйя вскочила на ноги и даже притопнула от досады. – Да как ты смеешь! По-твоему, моя мама не красивая?

– Очень, очень красивая! – заверил поспешно Кайл. – Но моя – красивее. Прекраснее её никого нет!

– А я тебе не верю! – девочка снова надменно поджала губы. – Ты всё врёшь! Нарочно мне врёшь! Я не поверю, пока сама не увижу! Где она? А? Где твоя мать? Я её хочу видеть!

– Её нельзя увидеть, – вздохнул Кайл, подтянул колени поближе и уткнулся в них подбородком. – Она умерла…

Разгневанная девчушка оторопело замолчала, потом приземлилась рядом, осторожно погладила его по спине и сказала с таким же тяжким вздохом:

– И моя умерла…

Они сидели рядом на ступеньке, похожие на двух воробышков, озябших на ветру, что жмутся, нахохлившись, друг к другу на зимнем карнизе в поисках тепла, и смотрели на чудесный портрет миледи Надлен.

– Маму убили. Враги хотели отравить моего отца. А яд случайно выпила мама. Она умерла, но спасла жизнь моему отцу! – продолжила девочка так, словно рассказывала романтичную легенду. – Он поклялся у её погребального костра, что никогда не снимет со стены этот гобелен, который подарил в тот год, когда я появилась на свет. А ещё он поклялся, что в Эруарде, покуда он жив, никогда не будет иной хозяйки, кроме их дочери. Меня, то есть. Он так и не женился, как и обещал! Это давно случилось. Ещё я маленькая была. А твоя мама?

Пришла очередь откровенничать Кайлу.

– Её тоже убили. Повесили. Милорд Форсальд её повесил! За то, что она хотела домой. Это всё из-за меня! Если бы не я, она бы сбежала…

– Ты снова врёшь! – девчонка опять подскочила. – Как же так может быть? Ты говорил, что дядя – твой отец. Как же он мог повесить твою маму? Он совсем не такой, он добрый!

– Я тоже так думал, – вздохнул Кайл, – думал, он нас не даст в обиду. Защитит от миледи Ольвин. Она очень злая! Но он ещё хуже! Он её послушал, и маму убил. Я решил, милорд Форсальд и меня тоже… А он меня сюда привёз.

– Неправда! – всхлипнула Келэйя, и золото её глаз засияло ещё ярче.

Она хотела ещё что-то добавить, но тут из библиотеки донеслись голоса – почти неслышные до сих пор, они становились всё громче и враждебнее.

Дети удивлённо переглянулись.

– Что это? Мой отец никогда не ссорился прежде с дядей, – удивилась Кея, делая пару шагов по направлению к запертой двери, но та внезапно распахнулась.

Милорд Ратур вылетел из библиотеки, пронёсся по Каминному залу размашистыми шагами, сжимая в руке какую-то бумагу. Лицо его перекосило от злости, глаза яростно сверкали.

– И слышать ничего не желаю больше! – крикнул он, оборачиваясь к появившемуся на пороге владетелю Солрунга. – Ты с ума сошёл! Что ж, брат, твоё право. А теперь хочешь и меня втянуть в свои безумства? Опомнись, Форсальд! Ты уже совершил одно злодеяние, за которое тебе не будет прощения! А теперь хочешь ещё одно совершить? Как ты жить-то будешь, брат? Как спать по ночам станешь?

– Оставь нравоучения, Ратур! – глухо отозвался его кузен. – Моя совесть – это только моя забота. Последний раз спрашиваю – ты выполнишь мою просьбу? Или мне поискать кого-то другого?

Ратур опустил голову, словно она была невыносимо тяжела, покачал ею устало, посмотрел на притихшего мальчика, на застывшую хрупкой статуэткой дочку и решительно молвил:

– Да! Я сделаю, как ты хочешь! Но с одним условием!

– Каким же?

Форсальд вскинул взгляд, но Ратур глаз не отвёл, смотрел дерзко, с вызовом.

– Я выполню твоё поручение: мальчик останется в Эруарде. У него будет крыша над головой, и не только. Я сделаю так, что он никогда ни в чём не познает нужды. Пусть ты продаёшь его за тридцать фларенов, как старую никчёмную лошадь, – Ратур потряс листком пергамента, зажатым в его кулаке, – но здесь я никому не позволю относиться к нему как к рабу! Я воспитаю его как своего племянника, с уважением, которого заслуживает человек благородной крови.

Я клянусь памятью моей миледи, памятью Надлен, что так будет!

Но ты, Форсальд, никогда больше не увидишь своего сына! Если сейчас ты решишься оставить его здесь, ты уйдёшь навсегда. Ты больше не переступишь порог моего дома! Я забуду о том, что у меня есть брат! Быть может, я стану оплакивать тебя так, словно ты умер! Потому что ты, в самом деле, умрёшь для меня, друг мой! Но возврата назад уже не будет! Ты потеряешь его навсегда! Самое значимое, самое ценное, чем ты владел, Форсальд! Подумай, прежде чем давать…

– Я согласен, – перебил его владетель Солрунга, милорд Форсальд ар Вандар, Покоритель Прибрежных земель.

– Да будет так! – шепнул Ратур. – Теперь уходи!

Форсальд степенно двинулся через весь Каминный зал к выходу.

– Это не касается твоих дочерей! – крикнул ему вслед Ратур. – Я не стану препятствовать их дружбе с Кеей. Они по-прежнему желанные гостьи в моем доме. Но только они – тебя и Ольвин я видеть не желаю! Надеюсь, ты не станешь впутывать детей в наши распри и ссорить их.

Форсальд как раз поравнялся с племянницей, посмотрел на неё внимательно:

– Нет! Я верю, они не забудут родства. Ты можешь приезжать в Солрунг в любое время, Келэйя! Мы будем рады тебе!

– Не хочу я в Ваш Солрунг! – девчонка отступила на шаг, придвинулась ближе к полукровке, не глядя крепко сжала его руку. – Вы совсем не такой, как я думала, дядя! Я Вас больше не люблю!

– Передумаешь – приезжай! – без обиды отозвался Форсальд, посмотрел долгим задумчивым взглядом на сына, но, так и не добавив больше ничего, пошёл прочь.

– Шэрми! – громко позвал хозяин Эруарда.

Круглолицая служанка тотчас появилась на пороге.

– Проводи милорда Форсальда, Шэрми! Он уже покидает нас. И дай ему на дорогу тридцать фларенов!

– А ужин как же?! – всплеснула руками женщина. – Я подавать уже собралась! Разве можно так? Только явились, и уже опять в дорогу!

– Шэрми! Милорд очень спешит! – процедил Ратур, швырнув на стол свиток, что держал в руке.

Служанка настороженно оглядела их всех по очереди, улыбка с её светлого лица исчезла бесследно.

– Прошу, милорд! – тихо сказала она, и вышла, уводя за собой Форсальда.

От тишины, повисшей в Каминном зале, хотелось заткнуть уши и зажмурить глаза.

Хозяин Эруарда постоял у камина, размышляя о чём-то, подошёл не спеша, посмотрел сверху вниз на притихшего мальчика и нахмурившуюся дочь.

– Думаю, объяснения не нужны? Всё ясно, не так ли? Твой отец продал тебя мне, Кайл.

– У меня нет теперь отца! – отозвался полукровка, исподлобья взирая на высокого смуглого милорда.

– Справедливо, – ухмыльнулся невесело Ратур. – Из уст ребёнка звучит жутковато! Но после того, что он сделал…

Владетель Эруарда склонился, оказавшись вдруг на одном уровне с мальчишкой, заглянул в ясные синие глаза.

– Но… раз уж так сложилось, что ты один… Может, позволишь мне им стать? Знаю, твоё доверие ещё заслужить надо. Но я хочу, чтобы ты понял, Кайл, этот замок может стать тебе домом! А мы с Кеей – твоей семьёй. Здесь нет врагов! И зла тебе никто не желает! Просто знай это! Большего я не прошу.

Это было так заманчиво! Так хотелось в это поверить, поверить этому человеку – сильному, властному, искреннему! Кайлу очень нравился милорд Ратур – такой настоящий! Казалось, что фальшь и этот человек вообще никогда не встречали друг друга! Но…

Маленький полукровка знал, взрослые умеют притворяться так хорошо, что никогда не догадаешься, о чём они думают на самом деле. Предают даже те, кому веришь, кто обещает помогать и любить.

И этому чужому человеку верить нельзя!

Он даже собственному отцу не нужен! Бастард, выродок, приносящий только несчастья и смерть! Из-за него умерла мама. Единственная, кто его любил, кого любил он! Она умерла, потому что он проклят, потому что от него одни беды. И поэтому он тоже не должен отвечать взаимностью на доброту хозяина Эруарда. Ведь тот лэмаяр на берегу его проклял – теперь все, кого он полюбит, умрут! А Кайл не хотел смерти милорду Ратуру или золотой девочке Кее.

– Не надо мне ничего, – угрюмо буркнул мальчик. – Милорд Форсальд меня продал – Вы купили. Вот и всё! Я просто раб.

– Так нельзя! Правда ведь, батюшка? – горячо возразила Келэйя. – Нельзя так! Потому что… он же мой брат! Верно, я говорю? Ты – мой кузен. И перестань болтать ерунду! А то я решу, что ты глупый!

– Ты лучше ступай-ка, покажи брату замок, стрекоза моя! – улыбнулся Ратур. – А мы с Шэрми пока подумаем, куда его поселить.

– Бежим! – просияла Келэйя, схватила полукровку за руку и стремительно потащила за собой вверх по лестнице.

Он не возражал: это было так весело, ново и интересно, что казалось, даже тяжкое горе отступило, не в силах бежать так же быстро, как юные сорванцы!

И только на самом верху лестницы, своим особенным, нечеловеческим, слухом он уловил, как Ратур сказал негромко, приобняв за плечи приковылявшую в Каминный зал служанку:

– Ну, что делать будем, Шэрми? Добавится у тебя забот теперь!

– Разве дети – это забота? Это радость, мой милорд!

– Боюсь, долго ждать радости придётся! Этот мальчик, как выжженный пожаром лес. Не скоро в его душе хоть что-то живое прорастёт. Да и случится ли это?

– А вы не сомневайтесь, милорд! Если кто и сможет из этого бедного зверёныша человека сделать, так только Вы, хозяин! И да поможет нам Всеблагая!