Текст книги "У мести горький привкус"

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Час настал, – произнес вошедший охранник, одетый во все черное, точно ворон.

Алексис поднялся со стула, на котором просидел много часов в задумчивости, и без сопротивления зашагал к раскрытой двери, где его поджидал еще один охранник внушительного телосложения. Тот в полном молчании надел на запястья заключенного наручники и велел идти по длинному тоннелю к лифту.

Для Алексиса все происходило будто в страшном сне. Как сомнамбула, еле волоча ноги, он шел по тюремному блоку, находящемуся глубоко под землею, куда его приказал запереть отец, при этом плохо соображая, что происходит и что будет в дальнейшем. Собственная судьба мало волновала его, хотя, разумеется, умирать он не хотел. Судьба Стеллы – вот что тревожило его, что приносило боль и страдания. Если его ожидает казнь за совершенное им преступление, которое не прощалось, то ее и вовсе просто убьют. Свидетелей вампиры не оставляли. А он, Алексис, ничем не сможет помочь любимой, не сможет оградить ее от ужасной участи.

Эти безрадостные мысли терзали его на всем протяжении пути от темницы до внутреннего лабиринта комнат родового особняка. Стражники иногда подталкивали его в спину, когда он пытался задержаться на каком-либо участке. Куда его ведут, Алексис не спрашивал, хотя и, безусловно, догадывался – для казни в доме существовало одно-единственное место. Через некоторое время он уже не сможет оттуда выйти…

Чтобы осужденный на казнь испытывал моральные страдания, для острастки его должны будут провести мимо собравшихся родственников, которые захотят выразить желание проститься. Алексис приготовился встретиться лицом к лицу со всеми членами семьи. Однако собрались не все. Видимо, кое-кого совсем не волновала его судьба.

Он заметил среди небольшого столпотворения бабушку Цинию, почему-то прятавшуюся за колонной и с тревогой наблюдавшую за мрачной процессией. Находился тут и отец, глядевший сурово и немилосердно, хотя, скорее всего, он пришел не проститься с сыном, а порадоваться тому, что отправляет ненавистного отпрыска на смерть. За отцом скрывалась Патриция, время от времени украдкой выглядывавшая из-за его спины. Она напоминала маленького испуганного зверька с полубезумным взглядом. Также присутствовали кое-кто из дальних родственников, троюродные сестры и четвероюродный брат отца. Но при этом не было ни родных дядьев, ни старших братьев Алексиса.

Чуть в стороне от всех стояла Шинед, ее глаза наполняли слезы. Алексис улыбнулся ей, пытаясь поддержать, будто не он нуждался в моральной поддержке, а наоборот. В ответ сестра кивнула, силившись растянуть губы в улыбку, продолжая стоять с выражением траура на лице. Когда стража повела его дальше, вслед раздался крик:

– Алексис!

Младший отпрыск семейства Аростидов обернулся. Со слезами на глазах Шинед готова была метнуться к брату, но ее удержали крепкие руки дальнего родственника отца.

– Не беспокойся, милая сестренка, – произнес спокойно Алексис, – я уйду с миром. Зато совесть нашего отца будет чиста. Желаю тебе счастья, Шин! А чтобы твоя судьба сложилась намного лучше моей, беги из дома прочь. Держись! Я тебя люблю, сестренка!

Поймав гневный взгляд отца – еще бы, ведь он задел того за живое, – Алексис отвернулся. Больше ему сказать было нечего, а сдерживаться, чтобы не заплакать, видя, как опечалена его сестра, которую он обожал, становилось все труднее. Уж лучше поскорее скрыться из вида. Пусть стража поторапливается.

Если властный Принц Темного Собора ждал, что его сын в раскаянии бросится ему в ноги, то он никогда так сильно не ошибался. Алексис и не думал становиться перед отцом в позу. Он решил спокойно принять возникшую данность, смирившись с судьбою.

Родовой особняк Аростидов был огромным, рассчитанным на большое количество жильцов, а также гостей, и Алексис не знал до конца, куда его ведут. Когда вся процессия поднялась на верхние этажи особняка, а потом направилась по узкой стальной винтовой лестнице наверх, Алексис догадался, что его ведут в северную башню – идеальное место для казни. Под самым потолком башни имелось большое круглое окно, открывавшееся на время светового дня. На ночь окно при помощи автоматического механизма закрывалось специальным диском, чтобы не впускать вовнутрь рассеянный лунный свет.

Очутившись внутри башни, этого мрачного, темного и гибельного сооружения, которую справедливо окрестили башней Смерти, Алексис догадался, какая кончина ему уготована. Детекторы, встроенные в механизм окна под потолком, четко реагировали на смену дня и ночи. Когда первые лучи утреннего солнца коснутся купола башни, с помощью чувствительных детекторов прятавший окно диск откроется и впустит смертоносные лучи, которые тут же уничтожат Алексиса, спалив его дотла. Вот какой вид казни придумали для него отец и лорды Темного Собора!

Алексис испытал неприятное чувство, поморщившись при виде высокого столба и прикрепленных к нему стальных цепей. Стражники приковали его к этому столбу и быстро ретировались, будто растворившись в воздухе. Неторопливым взглядом Алексис обвел окружающую обстановку.

Башня была полностью пуста, за исключением нескольких факелов, пылающих вокруг столба. Каменные стены, кое-где обветшалые, с начавшейся разрушаться кладкой, подавляли своими размерами и величественностью. Башня считалась небольшим по площади круглым сооружением, при этом вверх устремлялась на многие сотни метров. Единственное окно, закрытое сейчас металлическим диском, располагалось на достаточной высоте, как раз нацеленное на будущую жертву. Алексис смотрел на него, задрав голову. Вот то, что вскоре его погубит.

Цепи прочно держали его руки в подвешенном состоянии. Даже если он попытается вырваться, у него ничего не выйдет. Поэтому Алексис стоял, прикованный к столбу, в полном внешнем спокойствии. Зато внутри скребли кошки. Он спрашивал себя, случилось ли это уже с бедняжкой Стеллой или ее заставляют страдать, давая отсрочку, чтобы она в мучениях ожидала скорейшую смерть? Отец жестоко поступил с ним, проявив себя в очередной раз как беспощадный тиран, не позволив даже проститься с девушкой, которую он полюбил запретной для вампиров любовью. В отчаянии Алексис изо всех сил дернул цепями. Стальные наручники больно впились в кожу.

Вдруг металлические двери башни отворились, и в помещение для казни вошла бледная как смерть Стелла, за нею – четверо стражников, шествие замыкал лорд Зул. Что здесь делает один из советников его отца, Алексис совершенно не понимал.

Велев девушке остановиться как раз напротив прикованного к столбу Алексиса, Зул властно взмахнул рукою в сторону стражников – те, разделившись по двое, заняли места подле осужденной, не давая ей ни единого шанса на побег. Похоже, этот надменный лорд верховодил тут всем. Интересно, для чего Стеллу привели сюда, в башню? Чтобы она наблюдала, как сгорает под палящими лучами солнца Алексис или, наоборот, чтобы он смотрел, как умирает его возлюбленная?

Даже в эту столь тяжелую минуту Стелла выглядела прекрасно. Ее длинные волосы были гладко зачесаны назад и перехвачены металлическим обручем. Одеждой ей служила тонкая туника белоснежного цвета без каких-либо украшений, едва достававшая до коленей. Запястья ее сковывали наручники, в глазах застыли слезы. Несмотря на трагизм происходивших событий, она силилась улыбнуться. Только у нее это не получалось. Глядя на девушку, Алексис тоже не мог сдержать эмоций – из уголка его правого глаза вытекла слеза и предательски заструилась по щеке вниз.

Правда, напускная храбрость Стеллы тут же ее покинула. Перед Алексисом стояла худенькая напуганная девочка с большими глазами, в которых читались страх и ужас. Видимо, она осознавала, что ее ожидает, но боялась и не желала этого.

– Крепись, милая, помни, что я люблю тебя, – почти шепотом произнес Алексис, однако его слова дошли до ушей лорда Зула.

Он подскочил к младшему сыну Валентина и прошипел, как змея:

– Ты мог бы сейчас воздержаться от столь кощунственных слов, младший Аростид! Как у тебя вообще язык поворачивается объясняться при нас, чистокровных вампирах, в любви к этому смертному существу? Это недостойно, низко! Тьфу!

Алексис смело посмотрел лорду-советнику в глаза.

– Мне жаль вас, милорд Зул, потому что вы никогда не узнаете, что значит любить. Ваша бессмертная жизнь всегда будет наполнена пустотой и никчемностью.

– Ты! – рассердился представитель рода Клареонов, уничтожая взглядом приговоренного к смерти молодого вампира и тряся у него перед лицом кулаками. – Зато ты скоро сдохнешь, проклятый Аростид! Я презираю весь твой род, каждого члена твоей поганой семьи! Знай, что я намерен заполучить твою сестру Шинед себе в жены. Она об этом даже не догадывается… А сейчас ты будешь наблюдать, как умирает твоя любовь, которую ты успел, к своей радости, познать, и преступной связью с которой осквернил весь вампирский род.

В бессилии Алексис дернул цепями, когда лорд Зул приблизился к девушке и грубо схватил ее за подбородок. От животного страха Стелла дико вращала глазами. Алексис даже слышал, как кровь стучала у нее в висках.

– Не смей трогать ее, ты, грязный ублюдок! Не смей! Иначе ты пожалеешь! Я доберусь до тебя!

Лорд Зул звучно рассмеялся, оскалив зубы. Продолжая держать Стеллу за подбородок, он нагло произнес:

– Попробуй помешать мне… если сможешь, конечно… Смотри, как она дрожит, точно сухой лист, она боится меня как огня… О, да… Не бойся, детка, все произойдет столь быстро, ты и глазом моргнуть не успеешь…

Он уставил на девушку свои жгучие черные глаза, долго и заворожено смотрел на нее, а потом вдруг резко вонзил свои клыки в шею Стеллы и начал рвать кожу, артерии, сухожилия, вгрызаясь все глубже и глубже, точно животное, испытывавшее нестерпимый голод. Девушка только хрипела, не оказывая никакого сопротивления.

Трепеща на удерживающих его цепях, Алексис в ужасе наблюдал за кровавой сценой. Никогда он не ощущал себя столь беспомощно, столь мерзко, столь предательски – ведь именно из-за него погибала невинная девушка. Он расшатывал цепи, притоптывал, кричал в исступлении, а Зул в ответ лишь разразился хохотом. Напившись свежей крови до отвала, лорд отшвырнул обмякшее тело жертвы, как сломанную куклу, в сторону и тут же приблизился к Алексису.

– Вот и все, Аростид, – проговорил он вкрадчиво, – твоя подружка отправилась на тот свет. Она оказалась весьма вкусной. Жаль, что умерла так быстро…

Кровь струйками стекала по его подбородку. Кровь Стеллы. Алексис жаждал дотянуться до Зула и разорвать его в клочья. Если бы не цепи, удерживающие его…

– Понимаю, что отобрал твое право на первый укус, – продолжал издеваться лорд Зул, демонстрируя наглую ухмылку, – но раз ты им не преминул воспользоваться… Видимо, ты приберегал столь аппетитную смертную девицу для подходящего случая. Я же не люблю ждать, вернее, я никогда не жду.

Не в силах выслушивать эти бредни, Алексис поднял глаза на окно, желая, чтобы стальной диск поскорее раскрылся, и лучи солнца испепелили его вместе с Зулом.

Тот никак не мог угомониться. Он явно испытывал моральное удовлетворение от того, какие мучения доставляет приговоренному к смертной казни молодому вампиру. Казалось, в жестокости он переплюнул самого отца Алексиса.

– Оставляю тебя наедине с твоею подружкой, младший Аростид, – засобирался вдруг Зул, и Алексис испытал огромное облегчение, что тот, наконец, уходит. – У тебя еще есть время поразмыслить над тем, что ты натворил, какой проступок совершил, опозорив не только свой род, но и вообще всю нашу расу. Но вот чего у тебя точно нет, так это шанса остаться в живых. Желаю приятно насладиться последней ночью в твоей жизни! Прощай, Аростид!

Подав страже знак уходить, он поспешил ретироваться из башни. За ним столь же стремительно удалились молчаливые стражники.

Алексис снова остался в полном одиночестве. В нескольких метрах от него неподвижно лежала лицом вверх Стелла. Ее взгляд навечно застыл в удивленном выражении. Перед смертью она, кажется, даже не успела понять, что же с нею, в конце концов, произошло. Шея и горло ее были разорваны до сухожилий. Рядом с телом натекла лужица крови.

С сожалением глядя на труп своей возлюбленной, Алексис готов был провалиться сквозь землю, лишь бы обратить время вспять, и изменить свершившиеся события. Он не верил ни в ад и ни в рай, поэтому не мог утверждать точно, что непременно встретится с девушкой в загробной жизни. Но он молил, чтобы ночь поскорее сменилась световым днем, и все, наконец, для него закончилось. Пусть неизбежное свершится, как можно быстрее.

Однако в мучительном и тягостном ожидании прошло много часов. Глаза Алексиса все это время были полузакрыты, будто он пребывал во сне. Вдруг откуда-то сверху послышался щелчок. Алексис тут же напрягся, прислушиваясь к малейшим звукам. Кажется, начал срабатывать механизм, открывавший окно, а это могло означать лишь одно – настал восход солнца.

Неожиданно Алексис осознал, что тело его сотрясает противная мелкая дрожь. Невзирая на всю свою отвагу, он жутко боялся смерти. Потому что это состояние было ему неведомо. Он не догадывался, что испытывали вампиры, когда их губил солнечный свет. Вдруг это во стократ страшнее, чем он вообще себе когда-нибудь представлял? Еще недавно Алексис молил о том, чтобы все по-быстрому для него закончилось. А теперь он, опасаясь неизвестности, желал, чтобы стальной диск каким-то чудом вообще не смог раскрыться – сломался механизм или по какой-нибудь другой причине.

Однако надежный механизм открытия единственного окна и не думал останавливаться и тем более ломаться. Раздался скрежет металла, заработали шестерни и приводящие стальные оси. Точно завороженный, Алексис смотрел, как диск, за которым скрывалось окно, вот-вот раскроется и впустит губительный солнечный свет.

«Я не хочу умирать, – с тревогой и страхом думал молодой вампир, не сводя глаз с потолка башни. – Я боюсь… так боюсь…»

Секунды текли с пугающей медлительностью. Тело Алексиса словно парализовало от страха. Еще немного – и всему будет конец. Вот скрежет металла прекратился, створки диска плавно раскрылись, словно бутон цветка, и яркие лучи утреннего солнца, будто в нетерпении, ворвались в башню.

Алексис, прикованный к столбу, вспыхнул мгновенно, как спичка, он даже не успел ничего почувствовать и сообразить. Только оглушительный крик разрезал тишину, царившую в круглой башне, но и он был непродолжительным. Вскоре на полу, возле столба с цепями, лежала горстка серого пепла – единственное, что осталось от младшего отпрыска семейства Аростидов.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Проснувшись после долгого светового дня, Шинед в спешке начала собирать вещи. Алексиса больше нет, и ей нечего делать в доме своих предков. На отца без содрогания она смотреть не могла, на остальных родственников, с чьего молчаливого согласия свершилась казнь ее брата, – тоже. Хотелось куда-нибудь убежать, спрятаться, умчаться так далеко, чтобы никто даже не решился искать ее.

С собою она взяла минимум вещей – всего одну небольшую сумку. Куда отправиться, она еще не придумала, но для начала хотела вернуться в дом в лесу, чтобы забрать еще кое-что из личных предметов, а уже оттуда куда-нибудь уехать. В гараже оставался роскошный, спортивного стиля, автомобиль, принадлежавший Алексису, и Шинед собиралась воспользоваться им, когда прибудет в лесное убежище, переставшее быть тайным. Правда, отец мог конфисковать все имущество казненного сына в пользу семьи, но что-то об этом Шинед не слышала. Значит, все осталось так, как было прежде. Хотя нет, никогда уже не будет как прежде…

Смахнув мешающую смотреть слезу, девушка забросила на плечо матерчатую сумку и, оглядев прощальным взглядом свои покои, которые долгое время служили ей надежным пристанищем, быстро вышла вон. Задерживаться тут не стоило. Надеясь беспрепятственно выскользнуть из родового особняка, не будучи кем-либо замеченной, Шинед тихо спустилась по ступеням лестницы вниз, быстро миновала утопавший в кромешной тьме узкий коридор и тотчас очутилась в галерее, преодолев которую она вышла бы в холл, а там, за массивной дверью – полная свобода. Шумный мегаполис, в котором жизнь не затихала даже ночью, с нетерпением ждал ее.

Галерея представляла собою длинное помещение с монументальными колоннами. Высокий свод тонул в темноте. Пол из цветных гранитовых плит был начищен до блеска и тщательно отполирован. На стенах друг напротив друга в массивных рамах висели портреты видных представителей рода Аростидов, для лучшей видимости подсвеченные снизу.

Шинед надеялась преодолеть картинную галерею без особых затруднений, тем более та казалась совершенно пустой. Ребристая подошва спортивных кроссовок скользила и слегка поскрипывала по гладкому полу, и девушке приходилось прикладывать немало усилий, чтобы передвигаться как можно тише.

– Шинед!

Она почувствовала, как внутри нее все сжалось в комочек, похолодело. На мгновение девушка оцепенела, впав в ступор. Кто позвал ее? Шинед оглянулась назад, крепко прижимая к телу сумку с вещами. За массивной колонной, в самом начале галереи, пряталась ее сестра Патриция. Глаза ее были выпучены то ли от удивления, то ли от страха, как у рыбы, которую живьем бросили на раскаленную сковороду. Впрочем, она в любое время выглядела весьма странно.

– Куда ты направляешься, сестра? – полюбопытствовала Патриция, загадочно улыбаясь. Она указала пальцем на сумку на плече Шинед. – Зачем тебе это?

В семействе Аростидов Патрицию считали чуть ли не за сумасшедшую. Безусловно, она была странной, необычной, не от мира сего, но точно не являлась психопаткой.

Шинед расстроилась тем, что ее застукали. В ее планы не входила встреча с кем-нибудь из родственников. Прощальных проводов она точно не желала устраивать.

– Что ты здесь делаешь, Патриция? Почему прячешься?

Сестра в ответ разразилась мелким смехом.

– Разве я прячусь? – произнесла она, прекратив, наконец, хохотать. – Я гуляю тут каждую ночь, рассматриваю картины. Иногда мне кажется, что они оживают… Никто не знает об этом, потому что все вы разбегаетесь, кто куда, едва наступает наше вампирское время… Вот ты, Шинед, например, куда собралась? Ты сбегаешь из дома?

Видимо, Патриции реально нечем было заняться, разве что слоняться без дела по многочисленным комнатам древнего особняка. Насколько Шинед являлась осведомленной, старшая сестра никогда не покидала стен дома, ведя унылый образ жизни, без приключений и интересных событий. Однажды Патриция призналась, что жутко боится когда-нибудь не успеть спрятаться от дневного света, который непременно погубил бы ее, в надежное убежище, и потому предпочитала вовсе не выходить за пределы родного крова.

Шинед была крайне раздосадована, что вынуждена вместо того, чтобы спокойно, без свидетелей, покинуть дом, беседовать с сестрой, вернее, едва ли не оправдываться перед нею.

– Я отправляюсь на прогулку, только и всего. Давай будем считать, что ты меня не видела. Договорились, Пэт? – И девушка зашагала в направлении двери, которая вела в холл.

– Он не позволит тебе уйти.

Шинед резко обернулась.

– Что ты сказала?

Патриция с большими выпученными глазами выглядела, точно испуганный зверек. Она по-прежнему пряталась за колонной, показывая из-за нее только голову.

– Ты знаешь, о ком я, – неожиданно твердо проговорила она. Решительность и смелость никак не соотносились с нею. Откуда Патриция нахваталась этих качеств?

– Думаешь, отец сможет воспрепятствовать мне? Я так не считаю. – Шинед снова готова была уйти прочь. Однако сделав пару шагов, она остановилась и обернулась к сестре. – Знаешь, у меня чувство, будто ты что-то скрываешь. Что тебе известно, Пэт? Что, о чем не знаю я?

Сестра хранила молчание. Испуг на ее лице сменился деланным равнодушием. Она придала себе вид, будто вообще не замечала Шинед, погрузившись целиком в свой внутренний мир.

– Пэт! – позвала Шинед. – Патриция! Я знаю, что ты меня слышишь!

Она ненавидела, когда ее сестра теряла связь с реальностью в самое неподходящее время, а это случалось с Патрицией довольно-таки часто. Сейчас, что бы Шинед не сказала сестре, та не в состоянии будет воспринять ни одного слова, не сможет подключить сознание, не сможет даже мыслить. Патриция превратилась в статую, которая не видела, не слышала, не думала.

– Черт! – сокрушенно выругалась Шинед. – Можешь прятаться в своей раковине, сестра, и далее, если тебе так проще. Наверное, таким вот образом действительно легче жить и не замечать ничего вокруг… Вот так вы все и прячетесь в свои раковины! С вашего молчаливого согласия казнили Алексиса! – Девушку прорвало, поскольку рана в сердце еще была свежа. – Ведь никто из вас, никто из многочисленной родни даже пальцем не повел, чтобы попытаться спасти брата. Я считаю позором для себя то, что принадлежу к роду Аростидов. Не желаю ни секунды здесь оставаться!

– Повторяю, сестра, – заговорила вдруг Патриция, не поднимая на Шинед глаз, – он не позволит тебе покинуть дом.

– Да почему же? Отец не знает, что я собралась уходить.

– Уже знает, – произнесла совсем тихо Патриция и скрылась за колонной.

Не успела Шинед и рта раскрыть, как дверь в галерею широко распахнулась, и из холла вошла внушительная мужская фигура, затянутая в черную кожу. Длинные полы плащ-накидки развевались за спиной, как крылья летучей мыши. Лицо было напряжено, желваки играли, взгляд способен был сжечь. Он приближался широкими уверенными шагами. Невольно отступив назад, девушка оглянулась по сторонам в поисках старшей сестры, но той и след простыл. Патриция просто-напросто сбежала. Шинед же осталась один на один с властным и могущественным вампиром из рода Аростидов. Что же, она готова, если надо, и к борьбе. Хотя и ощущала, как дрожат колени, и кровь медленно стынет в жилах. Похоже, ее замысел – уйти незаметно – провалился.

Остановившись в метрах двух от девушки, мужчина нахмурился, заметив набитую вещами сумку на ее плече.

– Что это, дочь моя? Ты куда-то собралась, не поставив в известность меня, твоего отца и повелителя? Отвечай!

Жесткий тон слов отца сбил Шинед с толку. На какой-то момент она утратила способность мыслить здраво, всецело поддавшись растущей панике и, кажется, даже страху. Однако она быстро смогла собрать всю волю в кулак.

– Я не могу здесь больше находиться, – призналась Шинед, решив не увиливать, а выложить правду. – Мое сердце кровью обливается, когда я захожу в комнаты Алексиса…

– Я немедленно прикажу навсегда замуровать их.

Шинед едва не разразилась истерическим смехом.

– Ты всерьез полагаешь, отец, что заперев помещения, где жил твой младший сын, ты сможешь вырвать его из моей памяти? Если так, то мне искренне жаль тебя.

– Шинед… – с угрозой в голосе начал Валентин, но вдруг осекся, столкнувшись с жестким взглядом дочери, в котором читалось предостережение.

– Ты никогда не любил Алексиса! – вскричала Шинед, в отчаянии взмахнув руками и начав кружиться на месте, притоптывая. – Он был для тебя слишком неудобен, слишком не похож на остальных Аростидов, что ты даже стеснялся того, что он являлся твоим сыном. А для меня он был, да и остается, самым близким… Здесь все мне напоминает о нем. Я так не могу. Позволь мне уйти, отец. Самой. Беспрепятственно. Не доводи до конфликта.

Валентин по-прежнему выглядел сурово. В его голове путались разные мысли, и было видно, что он пытается привести этот хаос в порядок.

– Я не могу отпустить тебя, дочь, вот так просто, отпустить и забыть. Куда ты отправишься?

– Какая разница, отец? – с вызовом спросила Шинед, решив действовать напористо до самого конца. – У тебя есть твои драгоценные, во всем тебе послушные Сэт и Нил, две твои самые преданные марионетки. А я тебе не нужна!

– Следи за своей речью, Шинед, ты переходишь всякие границы.

– Я просто произнесла вслух то, о чем все думают, но боятся сказать.

– Хорошо, – сдался Принц Темного Собора, вернее, сделал вид, что сдается. – Так куда же ты отправишься, Шинед? Выбираешь путь изгнанницы? Он тернист и отнюдь не усыпан розами. В конце концов, ты можешь погибнуть в одиночестве. Или… – Он вдруг остро взглянул на упрямую дочь. – Не хочешь ли ты пойти по стопам своего брата?

– Вздор! Конечно же, нет!

Валентин в задумчивости потер кончик носа.

– Не понимаю, откуда в вас двоих столько упрямства… Бунтарем быть, конечно, модно. Но… Вы построили в лесу дом, чтобы делать в нем все, что вздумается, чтобы выйти из-под моего контроля. Чем вы там занимались, Шинед?

Все-таки отец не смог привести мысли в порядок. Он хотел задать дочери так много вопросов и растерялся, не зная, о чем спрашивать в первую очередь.

Шинед не было жаль отца. Он причинил ей немало боли. И ей хотелось поскорее покинуть дом, оставив тут все свои самые мрачные воспоминания. Она повернулась, чтобы продолжить свой прерванный путь, однако Валентин остановил ее, схватив за руку.

– Мы еще не поговорили. И я не разрешал тебе уходить. Не забывай, что я для тебя не только отец.

– Спасибо, что напомнил, – съязвила девушка, глядя верховному повелителю вампиров прямо в глаза. – Да, ты не только отец. Еще ты тиран. И палач.

– Шинед! – прорычал Валентин, больно сжимая ее руку выше запястья. – Опомнись! Не испытывай не себе мой гнев. Ты не знаешь, что это такое, даже не представляешь. Твой брат уже поплатился!

– Вот-вот, отец. Ты еще более жестокий и бессердечный, чем я думала, – произнесла горько Шинед. – Что тебе стоит отправлять на казнь своих детей. Можешь и меня, как Алексиса… Но я никогда не стану твоей марионеткой! Ты не сможешь управлять моей жизнью и моей судьбой!

Валентин дико вращал глазами, в нем закипала страшная буря, способная уничтожить все и всех вокруг. Еще немного – и он утратит над собою контроль.

– Отпусти мою руку, – попросила Шинед как можно спокойнее. – Мне больно.

Под ее твердым взглядом Принц Темного Собора уступил. Освободившись от крепкой хватки, девушка отпрянула назад.

– Ох, отец, как горько я в тебе разочаровалась. А ведь я всегда уважала и почитала тебя… Ты казнил моего брата, которого я бесконечно любила… Я никогда, слышишь, никогда тебе этого не прощу! Теперь я даже просто смотреть на тебя не могу. Дай мне уйти, отец, так или иначе, я более не хочу находиться в этом доме.

Казалось, Валентин задумался над тем, как разрешить этот вопрос. Шинед терпеливо ждала.

– Как же твоя свадьба, дочь? – вдруг выпалил он.

Вот уж о чем Шинед хотела думать меньше всего, так это о предстоявшем бракосочетании с представителем рода Сириянн.

– Она не состоится.

– Как? – изумился Валентин. – А твоя помолвка? Ты что, забыла? Ты дала клятву!

– Я не выйду за Гардикаунта. Этот брак нужен тебе и лорду Дэрему. Какая разница, кто из твоих дочерей станет женой сына Дэрема? Отдай за него Патрицию.

– Ты сошла с ума?! Я не узнаю тебя, Шинед! Телесная оболочка твоя, а мысли – чужие. Тебя будто подменили.

– Я, наконец, прозрела, отец, – ответила Шинед.

Валентин покачал головой, не веря в то, что слышал собственными ушами.

– Ты же не возражала… Ты сама желала этого брака…

– Нет, это твоя идея, это ты хочешь, чтобы я стала несвободной. Выйди из мира иллюзий, отец, открой глаза. Ты даже не знаешь, о чем мечтает твоя дочь! Ты никогда не считался с моими желаниями и мыслями, никогда не спрашивал, чего хочу я. Для тебя существует лишь одно – твоя личная воля.

Валентин молчал, понимая, что дочь права, но не хотел высказывать это вслух.

– И все же ты выйдешь за Гардикаунта, – настаивал он.

Шинед помотала головой.

– Я скорее умру.

– Проклятье! – рассердился верховный властелин. – Я посажу тебя в темницу и продержу там до тех пор, пока ты не переменишь своего мнения!

– Ничего у тебя не получится, отец. – Шинед была спокойна, как никогда. – Я давно уже не та слабая девочка, которой была когда-то. Я стала взрослой.

– Желаешь показать свои зубки? – Валентин даже рассмеялся. – А ты забавная, дочь моя. Неужели ты вздумала померяться со мною силой?

Не в состоянии более препираться с отцом и желая поскорее завершить этот бесконечный разговор, Шинед поправила сумку на плече и зашагала, как ни в чем ни бывало, в направлении холла.

– Если ты сейчас уйдешь, больше уже не вернешься! – прокричал ей вслед отец. – Слышишь, Шинед! Я прокляну тебя навеки!

Девушка сделала вид, что не слышит. Она почти достигла входной двери, протянула уже руку к кованому кольцу, когда Валентин догнал ее и опустил тяжелую руку на плечо. Все-таки придется побороться – он не желал просто так отпускать свою дочь.

Оскалившись, точно собака, которую раздразнили, Шинед отбросила сумку в сторону и приготовилась дать отцу серьезный отпор. Она приняла выжидающую боевую позу. При воинственном виде дочери, понимая, что она находится на грани состояния аффекта, Валентин попятился назад. Шинед посчитала, что отец все же побаивается ее.

«Вот он, шанс, – решила девушка. – Если я сейчас упущу время, мне навсегда придется остаться в этом доме». Быстрым движением она подлетела к отцу и занесла руку для удара, но задержалась.

– Что ты делаешь, Шинед? – вскричал Валентин. – Ты смеешь поднимать руку на своего повелителя?!

От грозного взгляда отца Шинед на какое-то время опешила. Этой заминкой не преминул воспользоваться Принц Темного Собора. Он живо перехватил руку, занесенную девушкой для первого удара, и заломил ее за спину дочери. Шинед ощутила боль, но это лишь озлобило ее, придало энергии и сил.

– Вот ты и попалась, девочка моя, как бабочка в паутину, – прошептал Валентин на ухо дочери.

Шинед так не считала. Сдаваться легко она не собиралась. Ловко вывернувшись, она освободилась и в свою очередь пошла в атаку. Взмахнула рукою с отросшими ногтями, но досадно промахнулась. Со второй попытки она сумела дотянуться до противника, поцарапав тому лицо. Валентин потрогал рану, и ярость охватила его, когда он улицезрел собственную кровь.

Они обменялись серией взаимных ударов. Удары били в точку, но защита обоих также работала отлично. Шинед оказалась ничуть не слабее повелителя вампиров, что для Валентина обернулось полной неожиданностью. Все-таки он пропустил тот момент, когда его младшая дочь из маленькой девочки превратилась в сильного и умелого воина, чье боевое искусство достойно всяческой похвалы.

– А ты умница, дочь моя, – не без гордости произнес Валентин. – Видимо, часто тренировалась. Да, я упустил время…

Взмахнув длинными волосами, Шинед уклонилась от взмаха руки отца, взлетела вверх, перекувыркнулась в воздухе и приземлилась за его спиной.

– Браво! – Валентин улыбался, вернее, скалился, точно хищник перед тем, как наброситься на свою жертву.