Текст книги "Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только"
Автор книги: Павел Николаев
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)
«Пушкины в великой трагедии поэта»
В апреле 1830 года, после долгих хлопот, Пушкин получил разрешение на издание трагедии «Борис Годунов». Бенкендорф известил его о милости царя 28 апреля:
«Милостивый государь Александр Сергеевич!
Его Величество Государь Император поручить мне изволил уведомить Вас, что сочинение Ваше “Борис Годунов” изволил читать с особым удовольствием.
Вменяя себе в приятную обязанность уведомить Вас о сём лестном отзыве августейшего монарха, имею честь быть с истинным почтением и преданностию.
Что же касается трагедии Вашей о Годунове, то Его Императорское Величество разрешает Вам напечатать её за Вашей личной ответственностью».
Пушкин ликовал: наконец-то после пяти лет проволочек он получил разрешение на издание «Бориса Годунова». В трагедии он затронул тему, волновавшую его в последнее время: Пушкины в истории России начала XVII столетия. Тогда они очень отличились при возведении на российский престол Лжедмитрия I. Об одном из них Пушкин писал: «Григорий Григорьевич Пушкин[98]98
Правильно не Григорий, а Гаврила.
[Закрыть] принадлежит к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев». Поэт посвятил ему два эпизода в трагедии «Борис Годунов». Первый из них – уговоры Басманова перейти на сторону мнимого царевича:
Басманов
Пушкин
Ошибся ты: и тех не наберёшь —
Я сам скажу, что войско наше дрянь,
Что казаки лишь только сёла грабят,
Что поляки лишь хвастают да пьют,
А русские… да что и говорить…
Перед тобой не стану я лукавить;
Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?
Не войском, нет, не польскою помогой,
А мнением; да! мнением народным.
Димитрия ты помнишь торжество
И мирные его завоеванья,
Когда везде без выстрела ему
Послушные сдавались города,
А воевод упрямых чернь вязала?
Ты видел сам, охотно ль ваши рати
Сражались с ним; когда же? при Борисе!
А нынче ль?.. Нет, Басманов, поздно спорить
И раздувать холодный пепел брани:
Со всем твоим умом и твёрдой волей
Не устоишь; не лучше ли тебе
Дать первому пример благоразумный,
Димитрия царём провозгласить
И тем ему навеки удружить?
Как думаешь?
Басманов
Узнаете вы завтра (5, 316–317).
Второй эпизод. Москва. С Лобного места Гаврила Пушкин обращается к народу:
Вам кланяться царевич приказал.
Вы знаете, как промысел небесный
Царевича от рук убийцы спас;
Он шёл казнить злодея своего,
Но божий суд уж поразил Бориса.
Димитрию Россия покорилась;
Басманов сам с раскаяньем усердным
Свои полки привёл ему к присяге.
Димитрий к вам идёт с любовью, с миром.
В угоду ли семейству Годуновых
Подымете вы руку на царя
Законного, на внука Мономаха?
Народ
Вестимо нет.
Пушкин
Московские граждане!
Мир ведает, сколь много вы терпели
Под властию жестокого пришельца:
Опалу, казнь, бесчестие, налоги,
И труд, и глад – всё испытали вы.
Димитрий же вас жаловать намерен,
Бояр, дворян, людей приказных, ратных,
Гостей, купцов – и весь честной народ.
Вы ль станете упрямиться безумно
И милостей кичливо убегать?
Но он идёт на царственный престол
Своих отцов – в сопровожденье грозном.
Не гневайте ж царя и бойтесь Бога.
Целуйте крест законному владыке;
Смиритеся, немедленно пошлите
К Димитрию во стан митрополита,
Бояр, дьяков и выборных людей,
Да бьют челом отцу и государю.
Народ
Что толковать? Боярин правду молвил.
Да здравствует Димитрий, наш отец!
Мужик на амвоне
Народ, народ! в Кремль! в царские палаты!
Ступай! вязать Борисова щенка!
Народ
(несётся толпою)
Вязать! Топить! Да здравствует Димитрий!
Да гибнет род Бориса Годунова! (5, 319–320)
В набросках предисловия к «Борису Годунову» Пушкин дал развёрнутую характеристику деятельности героя трагедии: «Гаврила Пушкин – один из моих предков, я изобразил его таким, каким нашёл в истории и в наших семейных бумагах. Он был очень талантлив – как воин, как придворный[100]100
При Лжедмитрии Г. Г. Пушкин занимал должность великого сокольничего.
[Закрыть] и в особенности как заговорщик. Это он и Плещеев своей неслыханной дерзостью обеспечили успех Самозванца.
Затем я снова нашёл его в Москве в числе семи начальников, защищавших её в 1612 году, потом в 1616 году, заседающим в Думе рядом с Козьмой Мининым, потом воеводой в Нижнем, потом среди выборных людей, венчавших на царство Романова, потом послом. Он был всем, чем угодно, даже поджигателем, как это доказывается грамотою, которую я нашёл в Погорелом Городище – городе, который он сжёг (в наказание за что-то), подобно проконсулам Национального Конвента».
Активен был и брат этого деятеля – Григорий Григорьевич, по прозвищу Сулемша. О нём Александр Сергеевич говорил:
– Другой Пушкин во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно своё дело (8, 77).
Словом, по содержанию трагедии «Борис Годунов» и изысканиям поэта создаётся впечатление, что Пушкины сыграли едва ли не решающую роль при возведении Лжедмитрия I на российский престол:
Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили… (3, 209)
В прозе об этом эпизоде истории рода поэт говорил следующее:
– Четверо Пушкиных подписались под грамотою о избрании на царство Романовых.
За недостатком источников Александр Сергеевич в данном случае несколько занизил количество дальних родственников, подписавших судьбоносную грамоту. По новейшим изысканиям архивистов, таковых было семь персон: «Я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них», – говорил поэт.
«Упрямства дух нам всем подгадил»
Пушкин гордился дворянским происхождением и всю жизнь собирал сведения по своей родословной. «Мы ведём свой род, – утверждал он, – от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, то есть знатного, благородного), выехавшего в Россию во время княжества св. Александра Ярославовича Невского».
Сведения о переходе Радши, выходца из Пруссии, Александр Сергеевич почерпнул из «Бархатной книги», изданной Н. И. Новиковым в 1787 году. Современной наукой установлено, что на самом деле Радша не «из немец», что он был сербом, родом из города Петроварадина, то есть славянином. Во владение А. Невского Радша прибыл через Трансильванию (Семиградск).
«Имя предков моих, – подчёркивал Александр Сергеевич, – встречается поминутно в нашей истории».
При работе над родословной Пушкин в основном использовал многотомную «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина. В этом труде Пушкины упоминаются двадцать один раз. Их родовой чертой поэт считал упрямство и своеволие. Со временем они привели к угасанию рода, к потере его былой знаменитости:
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им,
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин (3, 209).
Речь здесь идёт о стольнике Фёдоре Матвеевиче. Он был казнён 4 марта 1697 года за участие в стрелецком бунте. Пострадал и его отец окольничий Матвей Степанович, некогда подписавшийся под соборным уложением об отмене местничества. В год стрелецкого бунта он получил назначение воеводы в Азов, но вместо этого вместе с семьёй оказался в ссылке, поминая сына недобрым словом.
В Петровскую эпоху жил прадед поэта Александр Петрович (1686–1725). Он служил каптенармусом в лейб-гвардии Преображенском полку, владел селом Болдино, «был женат на меньшей дочери графа Головина, первого Андреевского кавалера; умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах». Генерал-адмирал Ф. А. Головин, один из сподвижников Петра I, был лицом достаточно значительным, чтобы Александр Петрович не просто умер, а испустил дух в строгом заточении.
Сын Александра Петровича Лев Александрович (1723–1790) был майором артиллерии, но из-за слабого здоровья рано оставил службу. В протоколе Военной коллегии, которая рассматривала вопрос о его отставке, было записано: «Доктор Бахерахт и штаб-лекарь Келхин поданным при рапорте аттестатом засвидетельствовали, что памянутый манор Пушкин имеет болезнь, которую они называют малум хипохондриакум кумматерия, и от того времянем бывает у него рвота, резь в животе, боль в спине и слепой почечуй… за которою болезнию ни в какой службе быть не может».
Тем не менее болезненный предок великого поэта прослужил четверть века, участвовал в Семилетней войне и имел воинственный нрав, о чём нам и поведал его внук: «Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урождённая Воейкова, умерла на соломе, заключённая им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую её связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на чёрном дворе.
Вторая жена его, урождённая Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась – чуть ли не моим отцом.
Родильницу привезли домой полумёртвую и положили на постель, всю разряженную и в бриллиантах. Всё это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, а старые слуги давно перемерли».
После гибели сына Сергей Львович несколько прояснил это «темно»: «Отец не вешал никого. В поступке с французом участвовал родной брат его жены А. М. Воейков; сколько я знаю, это ограничилось телесным наказанием – и то я не выдаю за точную истину».
Версия Сергея Львовича подтверждается документально – выпиской из протокола Военной коллегии об отставке майора Л. А. Пушкина (2 сентября 1763 года): «В приложенном о службе его Пушкина формулярном списке показано: от роду ему тридцать шесть лет, из дворян, за ним мужеска полу тясяча четыреста душ; в штрафах был за непорядочныя побои находящегося у него в службе венецианина Харлампия Меркади. Был под следствием, но по имянному указу повелено ево, Пушкина, из монаршей милости простить, а следствие ево оставить и определить по-прежнему к ево должности и по усердной ево службе к повышению чина быть достоин».
В 1755–1756 годах Л. А. Пушкин за истязания венецианца Меркади находился под домашним арестом. Затем исправно служил, но военному поприщу предпочёл отставку, которую получил в 1763 году с повышением в подполковники артиллерии.
Отставки Лев Александрович добивался два года, находясь в это время по болезни в отпуске. Поэтому не мог участвовать в событиях, к которым приобщил его великий внук:
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин,
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин (3, 209).
В приведённой строфе из стихотворения «Моя родословная» говорится о государственном перевороте, совершённом в июне 1762 года Екатериной II. То, что Л. А. Пушкин имел к этому какое-то отношение, относится к мифологии рода, и это убедительно доказал пушкинист Р. В. Овчинников[101]101
Овчинников Р. К изучению автобиографических записок А. С. Пушкина // История СССР. 1988. № 3. С. 156–165.
[Закрыть].
То есть обеднение Пушкиных и уход их представителей с исторической сцены не связаны с политическими коллизиями их времени. Как и большинство русских дворян, они разорились из-за многодетности и выпали из элитной прослойки империи.
Лев Александрович Пушкин был женат дважды. От первой жены он имел трёх сыновей: Николая (1745–1821), Петра (1751–1825) и Александра (1757–1790); от второй – двух сыновей (Василия и Сергея) и двух дочерей (Анну и Елизавету). Сергей Львович (1770–1848) стал отцом великого поэта.
«Царю наперсник, а не раб»
По материнской линии ближайшим известным нам предком поэта был Абрам Петрович Ганнибал, приходившийся Пушкину прадедом. Отцом Ганнибала был влиятельный князь в Северной Абиссинии и возводил своё происхождение к роду знаменитого полководца Ганнибала, грозы Рима и защитника Карфагена.
Абрам родился в 1696 году в городе Логоне. В это время над Абиссинией властвовали турки, которые брали у местной знати заложников (аманатов). В их число попал семилетний Ибрагим (так первоначально звали Абрама). Ребёнка увезли в Стамбул, откуда он попал в Россию, о чём позднее писал: «В 706[102]102
В 1706-м.
[Закрыть] году я выехал в Россию, из Царьграда при графе Саве Владиславиче, волею своею, в малых летах и привезен в Москву в дом блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великаго».
Царь оставил Ибрагима при себе и на следующий год крестил его в Вильне.
– В крещении, – рассказывал Пушкин, – наименован он был Петром; но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом. Старший брат его приезжал в Петербург, предлагая за него выкуп. Но Пётр оставил при себе своего крестника (8, 78).
Ганнибал был любимцем царя и неотлучно находился при нём. О кровавых кампаниях, пережитых рядом с Петром, с гордостью вспоминал: «А имянно под Добрым, под Лесным, под Полтавою, при Ангуте, под Прутом и во многих зело трудных походах».
Будучи во Франции (1717), Пётр оставил Абрама там. За границей Ганнибал учился инженерному и артиллерийскому делу, волонтёром сражался с испанцами, был ранен в голову и возвратился в Париж, получил чин капитана французской армии.
Абрам с увлечением постигал азы инженерного дела и покидать Францию не хотел. Подытоживая рассказы отца и родственников, Пушкин писал об этом периоде жизни прадеда: «Наконец государь написал ему, что он неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции, но что, во всяком случае, он никогда не оставит прежнего своего питомца» (8, 97).
Тронутый таким отношением государя к его особе, Ганнибал не смог отринуть новую для себя родину. В багаже пилигрима были:
3 готовальни, щипцы для удаления зубов, фут галанский.
Книги: Новый Завет, «Разговоры на галанском и русском языках, «О должности генеральской», «Права французские морские», три русские азбуки, «Эпофегмата», «География», атлас, «Фабулы Овидеовы», «Описания Версалия в лицах».
Инструменты: компасы, солнечные часы, циркули, «машина жестяная, что ставят у водных ключей».
Библиотека составляла 400 томов.
В Россию Абрам Петрович вернулся в январе 1723 года. Пётр I сразу привлёк его к строительству укреплений Кронштадта и к проектным работам в Риге. В следующем году венценосный покровитель произвёл любимца в поручики бомбардирской роты лейб-гвардии Преображенского полка.
После смерти своего благодетеля Абрам Петрович обратился к научным занятиям и преподавал математику наследнику престола великому князю Петру Алексеевичу. Новой владычице России, Екатерине I, он преподнёс рукопись учебника по геометрии и фортификации. Свой труд Ганнибал сопроводил следующим посвящением: «Яко во всех делах Петра Великого наследнице».
Но Екатерина I не задержалась на троне. При взошедшем на престол малолетнем царе Петре II в силу вошёл А. Меншиков. Абрам Петрович оказался среди противников временщика и был удалён из столицы. Сначала в Казань, затем последовали Тобольск, Томск и Селенгинск. Из далёкой Сибири Ганнибал взывал к милосердию: «Понеже мне ныне, будучи у дел его императорского величества, без жалованья питатца нечем и за недачею жалованья не умереть бы голодною смертию».
К счастью для Абрама Петровича, Пётр II тоже недолго царствовал. Новая императрица Анна Иоанновна вернула Ганнибала из ссылки и дала ему чин капитана Инженерного корпуса.
В возрасте тридцати пяти лет Абрам Петрович женился на Евдокии Андреевне Диопер и уехал с ней в Пернов (ныне Пярну), где было его новое место службы. Брак оказался неудачным: красавица гречанка родила белую девочку, которую Ганнибал отказался признать своей дочерью, но оставил её при себе, назвав Поликсеной. Девочка получила хорошее воспитание, вовремя была выдана (с богатым приданым) замуж, но никогда не видела сомнительного отца. Что касается подкачавшей супруги, то Абрам Петрович с ней развёлся и заставил постричься в монахини.
21 мая 1733 года Ганнибал, ссылаясь на увечья, «принятые от чрезвычайно трудных походов», вышел в отставку и поселился на мызе Каррикуля Ревельского уезда. Там он женился второй раз. Его избранницей была шведка Христина фон Шебер, родившая арапу Петра Великого кучу чёрных детей.
В отставке Абрам Петрович жил на пенсию сто рублей в год. Содержать на эти деньги многодетную семью было трудно, и 3 ноября 1740 года он обратился за помощью к всесильному графу Б. Х. Миниху:
«В великой надежде припадаю к стопам вашим слёзно повелеть явить со мною Божеское милосердие. Чтоб я был награждён по единому высокому милосердию Вашего Высокографского Сиятельства моего Высокого патрона и Государя: пожаловать мне и детем моим в вечное владение деревнишку мужиков восемь ис коронных в Ревельском уезде.
За что воздаст Господь Бог здесь и в будущих веках, а я не-престану с бедными моими детьми вечно Всемогущего Творца просить о здравии и о благополучии Вашего Высокографского Премилосердного Государя.
Всепокорный и всепослушный раб
Абрам Петров Ганнибал».
Столь унизительное для человеческого достоинства послание убедительно свидетельствовало о крайней нужде бывшего любимца великого человека. Действительно, у арапа Петра I было одиннадцать детей, до взрослых лет дожило четыре сына (Иван, Пётр, Осип, Иоанн) и три дочери (Елизавета, Анна, София).
Миних не успел помочь Абраму Петровичу, но на счастье его скончалась императрица Анна Иоанновна. Новая государыня, дочь Петра I Елизавета вспомнила верного слугу своего родителя (и брата по крещению). Её указом Ганнибалу была пожалована Михайловская губа в Псковской губернии и деревня Рахула близ Ревеля.
Ганнибал стал быстро продвигаться по служебной лестнице: произведён в генерал-майоры и назначен обер-комендантом Ревеля. Затем из армейского генерала стал генерал-майором от фортификации. В обязанности Абрама Петровича входило руководство технической частью Корпуса военных инженеров России.
В 1759 году Ганнибал был произведён в генерал-аншефы, а 26 июня 1762-го указом Петра III уволен, прослужив России 57 лет.
Последние два десятилетия своей жизни (умер Абрам Петрович в 1781 году) Ганнибал провёл в подаренных ему владениях. Пушкин писал об этом периоде жизни своего прадеда:
В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой арап,
Где, позабыв Елисаветы
И двор, и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей…
В истории Абрам Петрович Ганнибал остался не только как один из предков гениального поэта, но и как выдающийся организатор военно-инженерного дела в России.
* * *
Из сыновей А. П. Ганнибала прославился Иван Абрамович (1731–1801), крупный военный деятель последней четверти XVIII столетия, участник ряда морских сражений.
10 апреля 1770 года, будучи в чине бригадира, И. А. Ганнибал с тремя кораблями и отрядом десантников взял греческий портовый город Наварин.
К Чесменскому сражению Ивану Абрамовичу было поручено подготовить четыре брандера, корабли, нагруженные горючими и взрывчатыми веществами. Два из них прорвались к турецкой флотилии и почти полностью сожгли её, тем самым решив участь сражения.
Оба этих события упоминаются в лирике Пушкина:
Чесменское сражение (24.06.1770) было увековечено колонной, воздвигнутой в Царскосельском саду. Пушкин упомянул этот памятник в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе»:
Он[104]104
Росс, от имени которого ведётся повествование.
[Закрыть] видит: окружён волнами,
Над твёрдой, мшистою скалой
Вознёсся памятник. Ширяяся крылами,
Над ним сидит орёл младой.
И цепи тяжкие и стрелы громовые
Вкруг грозного столпа трикратно обвились;
Кругом подножия, шумя, валы седые
В блестящей пене улеглись (1, 84).
Иван Абрамович основал город Херсон, возвёл в нём крепость и был назначен её комендантом. В 1791 году Ганнибал вышел в отставку в чине генерал-аншефа, заслужив ряд высших орденов России. Кроме того, получил в награду 10 000 десятин земли. От отца Иван Абрамович наследовал мызу Суйду с деревнями и всю Михайловскую губу.
Умер И. А. Ганнибал в 1801 году в Петербурге. Детей у него не было.
Часть IV
«Недаром – нет! – промчалась четверть века!»
Болдинская осень
«Я готов умереть за неё»Вопрос с женитьбой Пушкина разрешился только через одиннадцать месяцев после его сватовства – 6 мая 1830 года состоялась помолвка. В реальность случившегося не сразу поверили даже друзья поэта. П. А. Вяземский писал ему: «Я сейчас с обеда Сергея Львовича, и твои письма, которые я там прочёл, убедили меня, что жена меня не мистифицирует и что ты точно жених.
Гряди, жених, в мои объятья!
А более всего убедила меня в истине женитьбы твоей вторая, экстренная бутылка шампанского, которую отец твой разлил нам при получении твоего последнего письма. Я тут ясно увидел, что дело не на шутку. Я мог не верить письмам твоим, слезам его, но не мог не поверить его шампанскому.
Поздравляю тебя от всей души. Тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице нынешнего поколения».
Но за свою сто тринадцатую любовь (по подсчётам самого поэта) Пушкину пришлось побороться. Хотя Наташе Гончаровой было уже восемнадцать лет и претендентов на романтическую красавицу не находилось, падать к его ногам она не спешила. Её отношение к себе Александр Сергеевич характеризовал как «спокойное безразличие её сердца».
Будучи человеком мыслящим, Пушкин не мог не думать о том, что принесёт ему брак с первой красавицей старой столицы, и свои терзания по этому поводу излил в одном из писем будущей тёще:
«Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем её привязанность, но ничем не могу ей понравиться… Будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный её союз; – может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они безусловно покажутся таковыми.
Не возникнут ли у неё сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за неё; но умереть для того, чтобы оставить её блестящей вдовой…» (10, 812).
Наталью Ивановну мало волновали сомнения будущего зятя, её задачей было выдать замуж дочь-бесприданницу. Но в одном вопросе она заняла твёрдую позицию, потребовав от Пушкина свидетельство властей о его политической благонадёжности. Пришлось обращаться к Бенкендорфу. Тот посоветовался с царём, и нужный документ (в виде письма начальника III отделения канцелярии Его Величества) Александр Сергеевич получил. Помолвку он отметил стихотворением «Мадонна», обращённым к невесте:
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец (3, 175).
Но будущая тёща поэта продолжала строить козни. В конце августа Пушкин сообщал В. Ф. Вяземской: «Я уезжаю, рассорившись с госпожой Гончаровой. Она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю ещё, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь» (10, 823).
В этот же день Александр Сергеевич уведомил невесту о том, что оставляет ей свободу выбора – он или мать:
«Я уезжаю в Нижний, не зная, что меня ждёт в будущем. Если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей, – я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне вчера, и как оскорбления, которыми ей угодно меня осыпать.
Быть может, она права, а не прав был я, на мгновение поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае, вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не женюсь» (10, 823).
При всей видимой покорности судьбе это был ультиматум: решайте, я готов на всё. Мать Наташи поняла, что её младшенькая может засидеться в девках, и резко изменила манеру общения с возможным зятем. 9 сентября (уже из Болдина) Пушкин в восторге писал невесте, известившей его о твёрдости своего решения и перемене настроения матери: «Моя дорогая, моя милая Наталья Николаевна, я у ваших ног, чтобы поблагодарить вас и просить прощения за причинённое вам беспокойство. Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило» (10, 824).
…В конце сентября полил дождь, и Александр Сергеевич с огорчением констатировал: «Теперь не прекратится до санного пути». 11 октября сообщил невесте: «Въезд в Москву запрещён[105]105
В связи с эпидемией холеры.
[Закрыть], и вот я заперт в Болдине. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная, я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь» (10, 826).
Ну не только это. Восстановив душевное равновесие, Александр Сергеевич предался мечтам и воспоминаниям. 5 октября он решил подвести итоги своим отношениям с «Е. W.»[106]106
Монограмма Елизаветы Воронцовой.
[Закрыть] – «Прощанье»:
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
Бегут меняясь наши лета,
Меняя всё, меняя нас,
Уж ты для своего поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.
Прими же, дальная подруга,
Прощанье сердца моего,
Как овдовевшая супруга,
Как друг, обнявший молча друга
Пред заточением его (3, 186).
Затем последовали стихотворения «В начале жизни школу помню я…», «Заклинание» и «Отрывок», XII и XIV строфы восьмой главы романа «Евгений Онегин». Словом, по выражению Л. Н. Васильевой, автора книги «Жена и муза», «Е. R.[107]107
Так Васильева «зашифровала» имя императрицы Елизаветы Алексеевны.
[Закрыть] царствует в Болдинской осени Пушкина».
И вдруг в это мёртвое царство врывается живая душа – Ольга Калашникова. За печальными воспоминаниями об ушедшем в небытие идеале Пушкин вспомнил о простой русской женщине и ещё раз «облагодетельствовал» её. О чём мы узнаём из статьи Владимира Петрова «Бастарды – племя отверженных»[108]108
«Тайны XX века» 21/39. С. 13.
[Закрыть]: «Накануне женитьбы на Наталье Гончаровой Пушкин приезжал в Болдино, встречался с Ольгой. Через девять месяцев она родила сына, судьба которого покрыта тайной».
Чудовищный диссонанс: переписка с невестой, воспоминания о покойной императрице. И вдруг рядом: воспоминания об утаённой любви и о романе с простой крестьянкой! Непостижимы извороты мысли и памяти.
…7 октября появилось стихотворение «Паж»: Это воспоминание (в романтической форме) о зарождении любви поэта к императрице Елизавете Алексеевне:
Пятнадцать лет мне скоро минет;
Дождусь ли радостного дня?
Как он вперёд меня подвинет!
Но и теперь никто не кинет
С презреньем взгляда на меня.
Уж я не мальчик – уж над губой
Могу свой ус я защипнуть;
Я важен, как старик беззубый;
Вы слышите мой голос грубый,
Попробуй кто меня толкнуть.
Я нравлюсь дамам, ибо скромен,
И между ими есть одна…
И гордый взор её так томен,
И цвет ланит её так тёмен,
Что жизни мне милей она…
Таким поэт воображал себя накануне своего пятнадцатилетия, таким вспоминал себя в тридцать лет. Что же касается имени его возлюбленной, то оно чётко обозначено в одной из черновых строф стихотворения:
Давно я только сплю и вижу,
Чтоб за неё подраться мне.
Вели она – весь мир обижу,
Пройду от Стрельны до Парижу,
Один, пешком иль на коне (3, 467).
Идти «до Парижу» наказывала царю Александру I его супруга Елизавета Алексеевна. О ней и вспоминал поэт в ненастный осенний день 1830 года. Так накануне решения своей судьбы (бракосочетания с Натальей Гончаровой) Пушкин прощался с молодостью и с теми женщинами, которые оставили наиболее режущий след в его сердце. «О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной», – справедливо полагал один из современников великого поэта.
Елизавета Алексеевна
Н. Н. Гончарова (Пушкина)
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
