Текст книги "Избранный светом. Песни хищных птиц"

Мысли снова унесло слишком далеко от расчетов, формул и схем. Но Райн упорно постарался приковать свое внимание к бумагам. И ему снова помешали.

На этот раз ощущение. Мучительно яркое и несколько тревожное. Ощущение, что он о чем-то забыл. Его принесло с собой приближение тетушки, уверенно шедшей сейчас по коридору в сторону гостиной. Если учесть, что Айрен исправно исполняла роль секретаря Райна, то напомнить ему она собиралась о делах. О чем-то важном и не терпящем отлагательств, но все равно отложенном. О чем-то, что Райн собирался сделать до того, как понял, что обнаружит в своем кабинете Сивиза.

Райн честно пытался вспомнить, но предложение – требование – Си вытеснило из головы все другие важные дела. Так что к тому моменту, как Айрен зашла в гостиную, он все еще терялся в догадках. А как только увидел ее, и вовсе забыл, что ему нужно было о чем-то вспомнить.

Все из-за того, что он давно не видел Айрен такой. Она широким жестом распахнула двери и застыла на пороге, сияющая от падающего на нее солнечного света и внутреннего спокойствия. Белоснежная блузка и светло-серые брюки подчеркивали темноту волос, собранных в небрежный хвост. Айрен всегда одевалась довольно просто, но теперь из ее внешнего вида исчезли строгость и траурность. Так она одевалась давным-давно, еще когда были живы его родители. Еще когда они с отцом по несколько раз в неделю вместе упражнялись в фехтовании. Еще когда Айрен то и дело грозилась отстричь мешавшие ей волосы, а мама ее отговаривала.

На мгновение Райн позволил себе представить, что все произошедшее за последние пять лет было дурным сном. Одним из тех, от которых просыпаешься и чувствуешь себя только еще более усталым, а сердце колотится болезненно быстро.

На мгновение Райн позволил себе представить, что вслед за Айрен может зайти мама. Принести с собой тепло и свежесть, как рассветное солнце. Одарить всех своей улыбкой, от которой невозможно оторвать взгляд. Пожелать всем доброго утра голосом, что нежнее пения арфы под пальцами Фриг.

Представлять этого не стоило. От этих мыслей было настолько же хорошо, насколько и больно.

– Просто скажи мне, о чем я забыл, – попросил Райн, поднимаясь из-за стола.

– Даже не попытаешься вспомнить? – Айрен насмешливо улыбнулась. Такой улыбки Райн тоже не видел на ее лице многие годы.

– Я уже сдался.

– Ты должен утвердить бюджет замка на месяц с учетом предстоящего приема.

Точно. Это именно то, что он откладывал уже не первую неделю. Прием – еще одна вещь, которая ужасно сбивала его концентрацию. Хорошо, что Аин взяла на себя часть обязанностей.

– И Аин, дорогая, ты не могла бы проследить за рабочими, которые заделывают дыру в потолке гостевого кабинета. По-моему, они не справляются. Если это тебя не слишком отвлечет.

Аин тут же встрепенулась, позабыв про все обиды.

– Ничего страшного, нам давно пора было сделать перерыв, – почти пропела Аин.

А Райн снова почувствовал, что жизнь проходит мимо него. В какой момент его тетушка начала называть Аин «дорогая»? И когда появилась дыра в потолке?

Последний вопрос он задал вслух. Айрен глубоко вздохнула и ответила:

– Минут пятнадцать назад. Сейлан и Сивиз поговорили.

– В таком случае, мы обошлись малой кровью.

Текст указа о запрете въезда в голове Райна оформлялся все четче и четче.

* * *

Сейлан сидела в кресле, уронив голову на сложенные руки. Мама всегда запрещала ей подобное. Эта поза – поза побежденного. Стормланны не могут позволить себе такого. Стормланны даже проигрывают с прямой спиной и гордо поднятой головой. Поэтому они до сих пор на плаву, а враги их не сломят.

Но Сейлан чувствовала себя проигравшей. Разбитой. Уничтоженной. И виной тому ее проклятый брат. Глупо было даже надеяться, что с Сивизом можно поговорить нормально.

Он вошел в кабинет, выделенный для нее, так непринужденно, словно все здесь принадлежало ему. Словно Сейлан – какая-то простолюдинка, пришедшая к нему с прошением. Но самым ужасным было то, что она ощутила себя именно так. Дома она раз за разом репетировала подобное появление. Спрашивала Эсуджениуса, получается ли у нее. Он говорил, что да. Врал.

Сивиз проигнорировал стулья и кресла, прошел мимо ее стола и сел на край подоконника, словно вид из окна занимал его куда больше, чем сестра.

– Ты собираешься разговаривать с моей спиной? – Сейлан так и продолжила глядеть перед собой.

– Помнится, в последнюю нашу встречу ты пожелала еще сто лет меня не видеть. Я очень стараюсь выполнить твое желание, сестренка.

У Сейлан был выбор, она могла поддаться и обернуться или продолжить рассматривать резьбу на двери. Одна из худших черт Сивиза не в том, что он не оставляет тебе выхода. О нет. Но ты либо играешь по его правилам, либо чувствуешь себя дураком. Подчинение ему – осознанный выбор, никак иначе.

Пообещав себе, что обязательно отыграется за это позже, Сейлан повернула стул боком к столу. Сивиз наградил ее улыбкой. Но глаз она не затронула, они остались темными, холодными и синими.

«Лучше бы в них было побольше зеленого», – подумала Сейлан. Это обычно свидетельствовало о хорошем расположении духа брата. Сейлан тут же одернула себя. Какое ей дело до его настроения?

– Видишь, Сей, я исполняю твои желания, ты же в ответ ни во что не ставишь мои просьбы. – Голос его был мягким и тихим. Так вынимают кинжал из ножен, беззвучно, без лишней спешки, чтобы жертва не услышала, не успела даже испугаться.

– Если ты о Нарро, то он сам виноват, – отрезала она.

– Виноват в том, что у него есть свобода воли?

Сейлан подавила желание раздосадованно поморщиться. Сивиз вечно превращал ее в какую-то злодейку.

– Ты сам оставил мне Нарро. Значит, я могу делать с ним все, что посчитаю нужным.

– Он не твоя игрушка, Сей. Более того, некоторые игры еще и запрещены международным правом.

По спине пробежал холодок. Жестокое обращение со слугами? Он ведь не может обвинить ее в этом! Метка рода – безобидное заклинание, а то, что Лейси связала этого недрэ… Сивиз не сможет этого доказать!

«Будь честна с собой, он может все что угодно».

– Я позвала тебя не затем, чтобы говорить об этом.

– Я сказал, что готов говорить, но не сказал, что говорить мы будем о том, о чем ты хочешь. Вернее, о том, о чем хочет мама.

Сейлан собралась возразить, но Сивиз прервал ее жестом.

– Даже не пытайся. Я знаю, что она верит, будто я что-то задумал против нее, но не понимает что. Именно это она и хочет узнать с твоей помощью. Но у тебя ничего не выйдет.

– То есть ты все-таки что-то замышляешь?

– Я всегда что-то замышляю. Я так устроен и не могу иначе, тебе ли не знать, – он пожал плечом. Расслабленный жест, как и вся поза – спиной оперся о стену, одну ногу забросил на подоконник, другую спустил вниз. Но все это обманчиво. По его глазам Сейлан видела, что буря еще только надвигается.

Она понимала, что зря поставила метку рода на Нарро. Сивиз не любил, когда кто-то трогает его вещи. Но от одной мысли, что она смогла вывести его из себя, на душе становилось лучше.

– Я здесь вовсе не ради тебя, Си, – Сейлан улыбнулась спокойно и уверенно. В конце концов, она врала лишь наполовину. – И я могу рассказать зачем, но только если ты сделаешь то же самое.

Си едва заметно закатил глаза. Сейлан передернуло – он снова считает себя умнее. И что бесило больше всего, он прав.

– Я здесь, чтобы забрать Нарро, оценить обстановку в городе и немного протестировать прочность нервной системы Райна, – ответил Сивиз. И Сейлан тут же поняла – он не соврал ни единым словом. Ее брат вообще нечасто врал, но его правда была фальшивее любой лжи.

– Я здесь, чтобы… поговорить с влиятельными людьми, – ответила она в том же тоне. – Еще я бы хотела обсудить с тобой этот так называемый конец света. Ты просто не понимаешь, сколько нестыковок в той версии, что предоставил нам Сторград, к тому же я выяснила, что столичные агенты…

Си прервал ее легким взмахом руки.

– Не утруждайся, я прекрасно знаю точку зрения матери и то, как ловко она умеет выдавать желаемое за действительное. Подтасовка фактов – ее любимый способ управлять.

«Ну уж нет, этим здесь занимаешься только ты!» – раздраженно подумала Сейлан.

– Я не буду помогать тебе охотиться за тенями по приказу матери. Но надеюсь, во время разговора с «влиятельными людьми» ты не будешь приставлять им к горлу фамильный клинок. – В голосе звучала насмешка.

– Он остался у матери.

– Да, а скачки твоего настроения связаны только с ужасным характером, а не с влиянием кинжала.

– Не тебе судить мой характер. Я хотя бы семью не бросаю и не убегаю от ответственности. И от правды. – Сейлан ощутила, что начинает закипать. Они снова переходили на извечную тему.

– Когда-нибудь ты вырастешь и поймешь, что я убегаю вовсе не от ответственности и что нет правды в том, чтобы слепо следовать каждому слову матери. – Сивиз соскочил с подоконника и направился к двери. – А потом ты научишься думать своей головой и поймешь, что мама вовсе не так умна, как хочет казаться. И это будет самый страшный момент в твоей жизни.

– Не смей говорить так со мной и отзываться о маме подобным образом! – Сейлан тоже поднялась со стула, но осталась стоять на месте. – И мы еще не закончили.

– А разве нам есть что сказать друг другу? – Он даже соизволил обернуться.

– Я не разрешала тебе уходить, – почти прошипела Сейлан. Она сама не понимала, что так злило ее, но ей хотелось, чтобы Сивиз остался и выслушал все, что она о нем думает. О нем и о его проклятых замыслах.

– Не учись у матери подобным фразам, тебе не идет. – Он взялся за ручку двери и повернул.

– Ты не будешь игнорировать меня!

Она не осознала, как это случилось. Сила вдруг колыхнулась в ней, поднялась волной, шквальным порывом ветра. Острая, гибкая, она ударила точно в цель. Прямо в открытую спину.

– Си!

Сейлан вскрикнула, кинулась вперед, чуть не запнувшись о ножку стула. Но было слишком поздно.

Сивиз Стормланн не был бы ее братом, если бы не смог справиться с такой атакой. Одним движением руки он перенаправил поток энергии, уводя его вверх.

Треск и грохот раскалывающегося потолка. Белая пыль, от которой Сейлан закашлялась. Спокойный голос Сивиза:

– Я никогда не игнорирую тебя, Сей. – Прозвучало и обнадеживающе, и угрожающе. – И я всегда на твоей стороне, даже если ты этого не понимаешь. Кроме тех случаев, когда нужно объясняться перед Айрен из-за порчи имущества. Тут уж как-нибудь сама.

И Сивиз снова исчез, оставив ее одну, как исчезал всякий раз, когда действительно был ей нужен.

Спустя полчаса Сейлан покинула комнату словно в некоем трансе, оставив суетящихся слуг.

– Дорогая, не стоит так из-за этого убиваться. – Эсуджениус бегал перед ней, словно собачонка, выпрашивающая лакомство. – Сивиз всего лишь…

– Всего лишь кто?! – не выдержала она. – Всего лишь самый дорогой для меня человек?!

Она сказала это, не подумав, и случайно выдала одну из самых страшных своих тайн. Сейлан ненавидела Сивиза, но любила еще сильнее. Сильнее, чем кого-либо, даже сильнее матери. Из-за этого она чувствовала себя неблагодарной и бесконечно глупой.

– Он не стоит тебя, дорогая. Ты только зря тратишь нервы на хама и грубияна, который тебя не заслуживает, – льстивым голосом пропел Эсуджениус.

«Дорогая». Да, она действительно для него «дорогая». Он любит не ее, а деньги и власть ее семьи. А Сейлан просто подчиняется приказам матери, которая считает, что брак с сыном главы крупного торгового альянса – это выгодная сделка.

– Тебе следует прекратить бегать за Сивизом, Леди Йарн бы…

– Пошел прочь, – выдохнула она.

– Что, прости? – На его лице отразилось изумление.

– Пошел прочь! – крикнула Сейлан, и сила вновь колыхнулась в ней.

Обида всего на мгновение вспыхнула в глазах Эсуджениуса, но тут же была погашена учтивой покорностью. Эти качества в него хорошо вбили. В конце концов, он был младшим и не самым толковым сыном в семье торговцев: кроме удачного брака таким обычно ничего не светит.

Дверь за его спиной еще не успела закрыться, и в нее поспешила скользнуть Лейси, словно почувствовала, что нужна. Но все же на мгновение она засомневалась, спросила:

– Мне тоже уйти, госпожа?

– Нет.

Лейси кивнула и плотно закрыла дверь, защелкнув замок.

– Ты тоже думаешь, что Сивиз не прав и не заслуживает меня?

Лейси медленно обернулась и склонила голову в вежливом кивке.

– Я спросила, что ты думаешь, а не что ты должна думать.

Лейси отвела глаза. Посмотрела направо, налево, словно бы по стенам, как картины, были развешены ее мысли. Поджала губы, пытаясь удержать слова. Не удержала.

– В последнее время мне кажется, что мои мысли не совсем в порядке, – неожиданно призналась Лейси, – поэтому, возможно, я и сейчас скажу то, чего мне бы не стоило говорить. Но я думаю, что вы не всегда поступаете так, как на самом деле хотите поступать, и не всегда говорите то, что изначально хотите сказать.

Сейлан задумалась. Кажется, она планировала извиниться за случай с Нарро. Это было бы неплохим началом разговора. А еще сказать, что она рада увидеть Си. Даже, возможно, что она по нему скучала. Куда делись все эти слова?

Призрачный кинжал Стормланнов вдруг больно кольнул ей сердце, как если бы она была бабочкой, насаженной на булавку.

Глава 6
Цепочки случайностей

– Не-не-не, не трогай меня этими штуками!

Я отгородился от двух марионеток, тянущих ко мне руки. Они прикоснулись к барьеру и тут же отпрянули. Кончики их пальцев посерели, а у меня по спине пробежал холодок. Почему-то я ощутил это прикосновение собственной кожей.

– Ты во время боя врагу так же скажешь? – издевательски поинтересовался Анс.

– Я могу, – произнес я, отбив очередную атаку.

– Ты можешь, – обреченно согласился он.

Так вышло, что утро перед приемом выдалось на редкость суматошным. Аин и Райна полностью поглотили дела замка и запросы прибывших гостей. Фриг продолжала оттачивать свои навыки модельера на Фрее. Только мы с Ансом остались вроде как не при делах, совершенно выкинуты из жизни и одновременно в самом эпицентре хаоса. И какой-то демон дернул меня предложить совместную тренировку.

– То есть ты предлагаешь мне возможность отомстить тебе за все те разы, когда твоя сила прожигала дыры в моей ауре? – уточнил он.

Вообще-то я видел это несколько иначе. На этом моменте стоило соскочить, но я зачем-то кивнул, и мы потащились во внутренний двор. Мне, как и Ансу, я полагаю, в первую очередь хотелось перебраться из замка в место потише и безлюднее. И я даже был не против, если из-за этого желания меня ровным слоем раскатают по траве.

А ведь знал, что инициатива наказуема. Только и оставалось, что злиться на себя, когда я снова и снова шипел от боли, пока мои барьеры ломались от острых нитей.

Золотые глаза роскатта с интересом следили за боем. Рейнеке вообще любил понаблюдать за тем, как я усложняю себе жизнь. При этом он был не дурак, поэтому ставил явно не на меня. Ведь Анса я достать никак не мог. Он всегда был на шаг впереди: я направляю энергетический удар, но Анса там уже нет, он изящно уклоняется, перехватывает силу, пускает ее в нити, и они режут мой барьер, а ведь я еще не закончил атаку. Поэтому я в основном защищался, изредка делая ответный выпад, но было очевидно, что Анс мне милостиво это позволял.

Когда цепкая магическая сеть вновь сковала меня, я сменил тактику и взорвал барьер. Нити вспыхнули золотым, потом белым. Я поймал энергию взрыва, колкую, обжигающую и неустойчивую. Вспомнил простую боевую формулу, и вся направленная ею сила метнулась в Анса, но он уже давно меня ждал. Заклинание завязло в нитях, словно муха в паутине. Одно едва уловимое движение изящных пальцев, и оно срикошетило в меня. Я даже не успел как следует выругаться: нужно было поймать заклятье и снова перенаправить. Я выставил руку привычным движением, благо безошибочно высчитывать траектории я научился. И вдруг скривился от боли. Энергия не подчинилась, впилась в руку, заставив ее онеметь от кисти до локтя.

– Да как ты это делаешь? – прошипел я, отчаянно пытаясь реанимировать руку.

– Присмотрись и поймешь. – Еще одно едва уловимое движение пальцев, и обе мои руки словно судорогой свело. – И хватит уже мне поддаваться, я и покалечить тебя случайно могу.

– Уверен, что это будет случайно?

– Моя уверенность тает с каждой минутой.

На самом деле я понял, о чем говорит Анс. Я так и не включил свой магический талант. Снова побоялся. И даже не Анса, который грозился наложить на меня заклятье подчинения, если я поломаю его марионеток. Страх перед самим собой все еще сидел где-то внутри.

На этот раз магия проснулась чуть легче. Болезненный удар сердца. Волна жара, прокатившаяся по коже. На мгновение замерший мир. А потом все стало четче и яснее. Я наконец понял, как Анс заставляет меня чувствовать боль через барьер, а мои руки неметь.

Нити. Чертовы нити вонзались прямо в мою ауру, незаметно оплетали ее. Будь он реальным противником, прикончил бы меня в любую минуту. На пробу я тронул одну нить, пропустив по ней заряд светлой энергии. Та побежала к Ансу, словно ток по проводу, но он обрубил связь раньше, чем это успело причинить ему вред.

– Когда ты успел? – удивленно спросил я.

– Еще пока шли сюда.

– Это нечестно.

– Не помню, чтобы мы обговаривали правила, – он холодно улыбнулся, я же, наоборот, посмотрел на него весьма угрюмо. И сжег все нити разом.

Было довольно неприятно, но Ансу пришлось отвлечься на обрубание нитей. Я ринулся вперед, золотая вспышка рассекла воздух. Но между нами возникла одна из марионеток. Она перехватила рукой лезвие светлой энергии, даже не пытаясь избежать повреждений. Ее пальцы снова начали сереть и трескаться.

– Помни о заклятии подчинения. – В голосе Анса слишком явно слышались веселые нотки. Он даже не подумал отозвать марионетку и закрыться щитом.

Еще бы он забыл о своей угрозе.

– Но как я тогда?.. – Я отпрянул назад.

– Учись самоконтролю, Дей. – Судя по уровню иронии во фразе, сам Анс сдерживаться не собирался.

Самоконтролю, да?

Я снова метнулся к нему. Энергия, золотая и острая, струилась вдоль руки, словно крыло. Марионетка попыталась перехватить ее, но я изменил траекторию удара, направив его вверх. Нити оборвались, и марионетка повисла, потеряв связь с кукловодом. А я выставил вперед левую руку, задавая форму следующему лезвию.

Кожей я чувствовал, как вокруг стягиваются новые нити, словно поток воды, когда вынимаешь из нее руку. Брешь держится лишь мгновение. Но больше мне и не нужно. Магия полыхнула в крови. Я видел незащищенный изгиб шеи, знал, что нужно метить туда. Знал, что успею ударить.

Но успеет ли Анс остановить меня? Успею ли я остановиться?

Поток магии словно споткнулся внутри. Секундное промедление. И чужая энергия нахлынула на меня. Ноги дернуло, небо и земля поменялись местами, и вот я уже болтаюсь вниз головой, весь скованный нитями, словно Повешенный[7]7
  Имеется в виду 12-й аркан таро Повешенный. На карте, как правило, изображается связанный человек, висящий вниз головой.


[Закрыть].

– Мне должна быть засчитана победа. Если бы я довел дело до конца, то тебя бы снова пришлось лечить, – сказал я, глядя на Анса снизу вверх, к тому же с довольно странного ракурса.

– Не думаю, что у тебя вышло бы меня травмировать. – Он любезно соизволил склониться поближе ко мне. Чтобы было лучше видно его холодную насмешливую улыбку.

Я присмотрелся и понял, что нити ауры оплетают все тело Анса как броня. Мне бы в любом случае пришлось потратить какое-то время, чтобы прорезать ее. А значит, я все равно бы был вздернут вверх ногами.

– Но мы могли не прерывать бой, если бы ты не решил обидеться, – продолжил Анс.

«Как мило с его стороны называть это боем».

В теории я мог попробовать вырваться из такого захвата, но времени уйдет много. Можно было бы выплеснуть энергию и сжечь все разом, но… Было страшно.

– Я не обиделся. Просто испугался, что снова не сдержу силу, – сказал я, когда меня наконец опустили на траву.

– Ты никогда не сможешь подчинить то, чего боишься, – издевательские интонации из слов Анса вдруг исчезли. – По крайней мере, у меня не вышло.

– Значит, ты тоже боялся своего магического таланта? – Я поднялся и поправил сбившуюся одежду.

Он пожал плечами:

– Довольно глупо отрицать, что нити и марионетки – не самая милая магия на свете.

Последние, к слову, растаяли в воздухе сероватым туманом, но я так и продолжал слабо чувствовать их. Пришлось притупить восприятие, чтобы не отвлекаться на них, словно на чей-то едва различимый, но непрекращающийся шепот.

– Да твой магический талант ничего такой. – Я даже не соврал. В нитях самих по себе не было ничего страшного.

Тут же вспомнился момент, когда Анс, едва лишь шевельнув пальцами, скрутил нитями Ронат и как правдоподобно грозился ими же перерезать ей горло. Конечно, Анс бы этого не сделал. Девушка просто разозлила его тем, что наложила на меня заклятье подчинения, и Анс хотел ее припугнуть.

– Ладно, – я вскинул руки, – может, нити немного жуткие. Но почти вся магия немного жуткая, если вдуматься. А вот от марионеток мне тревожно, в смысле даже когда они не нападают.

– Естественно, они ведь порождения Моркета, – Анс сказал об этом как о чем-то совершенно обыденном.

Я же удивленно моргнул.

– То есть… ты буквально таскаешь с собой куски Моркета, я все правильно понял?

– В общих чертах.

– Отлично, – я облегченно выдохнул, – а то я уже было решил, что ты нормальный, думал, с ума схожу, а теперь прямо на душе легче стало.

– Странно, что у тебя в принципе возникло такое впечатление. Рад, что развеял его. – Анс небрежно пожал плечом. – Но не волнуйся слишком сильно. Марионетки отличаются от тех моркетских тварей, что нападали на нас. Когда-то они были людьми или эльфами, теперь сложно сказать, но Моркет оставил от них лишь тени. Отголоски тех, кем они были. Пока я их контролирую, тревожиться не о чем.

– Я думал, что ты не терпишь посягательств на чужую волю. Двойные стандарты?

– Они не мои рабыни. Можно сказать, у нас взаимовыгодное сотрудничество. – Анс плавно шевельнул рукой, словно перебрал струны невидимой арфы: неосознанно и легко, но на мгновение за его спиной мне почудились черные силуэты. – У марионеток нет собственных желаний, кроме одного – они хотят быть. То есть присутствовать в этом мире и как-то в нем действовать. Но закрепиться здесь надолго они не могут, как и маневрировать без импульса чужой воли. Вот и выходит, что я подкармливаю их своей силой, а они выполняют мои поручения.

– Значит, это твоя стая гончих?

– Каждый заводит питомцев себе под стать, – усмехнулся Анс, а Рейнеке, подкравшийся поближе после конца боя, несколько раз весело махнул хвостом.

– А если потеряешь контроль?

– Они будут защищать меня, – Анс едва заметно улыбнулся, – кажется, они ко мне привязались. И все же я задал им пару установок, чтобы они даже без моего контроля не натворили бед.

– Хотел бы я своей магии такие установки задать, – вздохнул я, рассеянно ероша волосы.

– Твоя магия не действует самостоятельно, у нее нет отдельной воли, – озвучил Анс то, до чего я кое-как додумался сам. – Выплеск энергии – это просто проявление инстинкта самосохранения.

– Значит, ты не будешь злиться на меня из-за них? Нельзя винить человека за инстинкты… ай!

Анс больно щелкнул меня по лбу.

– У некоторых животных получается инстинкты контролировать, ты уж тем более справишься. Не подавляй магию, не паникуй и учись. У тебя еще условия неплохие.

Тут Анс был прав. Время вынужденного перерыва в путешествии к Сердцу мира я потратил не только на восстановление, но и на тренировки. Так что, если отбросить самокритику, чувствовал себя в бою как минимум увереннее. И все же за последнюю фразу Анса я зацепился:

– А у тебя условия были хуже?

Прошлое близнецов для меня было покрыто мраком, что совершенно не давало мне покоя.

– Там, где я вырос, магия – это и благословение, и проклятие. Без нее твоя жизнь обречена, с ней – тоже, но по другим причинам.

Любопытно. Я как-то привык к тому, что во Фрите общественное сознание шло иным путем, без разных видов дискриминации. Кажется, магия, одинаково доступная всем, всех и уравняла. Кем ты родился, как одеваешься, кого любишь – все это было неважно. Мужчины не считались «сильным» полом, ведь женщины обладали ровно теми же магическими способностями, а магическое оружие было легким что для тех, что для других. Я немного изучал местную религию, и боги предписывали уважать всех, кто не похож на тебя. Их догмы в принципе были подозрительно здравыми и миролюбивыми.

Конечно, местное общество не было идеальным. Некоторые маги с пренебрежением относились к тем, кто решил посвятить себя чему-то другому, не заходя дальше бытового колдовства. Некоторые относились к эльфам вроде Анса и Аин с недоверием и неприязненно называли «недрэ», что означало «низший». Но чем была вызвана неприязнь, я понимал слабо, а близнецы не горели желанием говорить на эту тему.

– И почему твоя жизнь обречена, если у тебя есть магия? – Я спрашивал осторожно, опасаясь, что приступ откровенности Анса исчезнет так же внезапно, как и появился.

Пару мгновений он молчал, а потом вдруг наклонил голову и убрал белые пряди, закрывающие висок:

– Видишь этот шрам?

Я приблизился, чтобы рассмотреть его: неосторожный росчерк белым карандашом по крафтовой бумаге. Тонкая полоса от мочки уха под острым углом к глазу. Анс снова спрятал его за волосами.

– То, что осталось, – мелочь, было намного хуже. Получил его в первый раз после использования магии. Меня так… наказали. Магия показалась мне пугающей, но то, что следовало затем… было хуже. – В лице его не осталось ни единой эмоции, только бесконечный холод темных глаз. – Теперь шрам служит напоминанием о том, что мой талант – не самая страшная вещь на свете. И о необходимости самоконтроля. И о том, что иногда самоконтроль стоит послать в бездну, но за это придется платить.

– Звучит как страшная, но поучительная история, – нервно усмехнулся я.

Рефлексия требовала подумать о некоторых вещах, о которых я прежде не сильно-то задумывался. Например, чего стоило моим друзьям стать талантливыми магами, тогда как со мной все носились. Мои проблемы выглядели весьма незначительно по сравнению с тем, что, видимо, довелось пережить им.

– Все наше с Аин детство – такая вот история. Чуть более страшная, чем поучительная, так что не советую двигаться к принятию себя таким путем. Иди по освещенной солнцем дороге и радуйся, что я не практикую на тебе методы моей первой наставницы, – Анс тоже усмехнулся и снова стал намного более живым, чем мгновение назад.

– Она была… жесткой, да?

– Скорее жестокой, – бросил он, как что-то незначительное, – потом, когда меня начал учить Фэй, я правда не понимал, почему он так хорошо ко мне относится и в чем подвох.

Я представил маленького Анса, который забивается в самый темный угол и оттуда сверкает на Фэя злыми глазами затравленного волчонка. Картина вышла грустной.

– Именно после уроков Фэя я понял, что страх перед марионетками и магическим талантом можно не просто подавлять. К ним можно привыкнуть. И к тому, что потеря контроля может стоить кому-то жизни. Со временем и с тренировками. Но все равно после каждого провала ты учишься понимать себя заново.

– Себя контролировать, да?

– И прощать. Это иногда сложнее.

Я и раньше догадывался, но именно в этот момент особенно остро ощутил, что, несмотря на разницу в поведении, внутри мы с Ансом во многом похожи.

* * *

Фрея вышла из комнат Фриг, чувствуя себя полностью опустошенной и разбитой. В ее сестре определенно умирал нереализованный талант модельера. Умирал он с боем, неминуемо воскресая при каждом удобном случае. Вчера она вместе с портнихой пыталась подогнать под фигуру Фреи купленное без примерки платье, а в процессе поняла, что ей не нравится ни цвет, ни фасон, ни узор. Сегодня в платье вносились «последние штрихи», как сказала сама Фриг. На деле же наряд перешивался и перекраивался прямо на Фрее с десяток раз, и в воздухе от этого висело так много магии, что становилось трудно дышать.

Не то чтобы Фрея ненавидела выбирать платья. Когда ты занимаешься подобным пару раз в год, это даже весело. Объясняешь свои идеи швее, она показывает тебе фасоны по последней моде, снимает мерки, а потом остается только вернуться за готовым изделием. Никаких сложностей. Единственное, что Фрея не могла понять, так это то, почему платье должно быть всегда новым на следующем приеме. Ладно, два раза подряд надеть одно и то же нехорошо, но через раз? Никто в жизни ведь не запомнит, каким оно было. И сколько можно было бы сэкономить денег…

К тому же стоять манекеном битый час ради одноразового платья без возможности двигаться и даже нормально дышать – это уже перебор. Тем более что Фрее казалось: Фриг беспокоится вовсе не из-за платья и приема. Ее тревожило нечто куда более важное, и она пыталась таким образом отвлечься.

– Как дела в Сторграде? – осторожно начала Фрея, когда Фриг вкалывала булавки в ткань где-то в опасной близости от ее ключиц.

– Как и всегда осенью. Собирают урожай, готовятся к Равноденствию, – ответила Фриг, вынимая последнюю булавку, которую держала в зубах. Ужасная привычка.

– Но я ведь спрашиваю не об этом. – Фрея чуть повернулась, чтобы видеть лицо сестры.

– Не дергайся, а то уколю, – усмехнулась Фриг и отошла немного назад, критично рассматривая платье. – Нет, ворот просто ужасный, что-то нужно с ним сделать.

– Не уходи от ответа. – Фрее не нравилась ни уклончивость, ни показная беззаботность Фриг.

– Ты ведь тоже не задаешь прямых вопросов. – Она взяла со стола ленту и зашла Фрее за спину, подхватывая ее волосы наверх, собирая в пучок. Но пряди все время выскальзывали, так что ей приходилось начинать сначала. – Спрашивай – много ли открылось новых разломов? Я отвечу – столько, что наши маги едва справляются с ними. Велик ли от них ущерб? Урожая вполовину меньше, чем в прошлом году, одно из городских водохранилищ отравлено, и мы не знаем, как очистить его.

Она наконец связала черные пряди алой лентой. Взяв тонкий портновский мел, Фриг повела ровную линию вдоль ворота. Наверно, собралась пустить по ней какой-то узор.

– Выходят ли моркетские твари к людям? – продолжала говорить Фриг, неспешно ведя линию. – Недавно пропало целое стадо коров вместе с пастухами. Когда я уезжала, еще и следа их не нашли, зато в тумане видели обезображенные рогатые силуэты, и их было явно больше, чем пропавшего скота. А те, кто живут ближе к южным воротам, жалуются на то, что слышат вой из Сторского леса каждую ночь. Люди весьма бурно высказывают недовольство гвардии. Один раз пришлось использовать влияние светлого мага, чтобы успокоить толпу.

С каждым словом Фрее становилось все холоднее. Она хотела что-то сказать, но не знала, что. Чем она сейчас может помочь? Вернуться в Сторград и закрывать разломы? Охотиться на моркетских тварей в Сторском лесу? Фрея не думала, что будет так больно перекладывать ответственность на других. А если они не справятся?