Текст книги "«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона»"
Автор книги: Сергей Сафронов
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)
Дальнейший осмотр камер для вытрезвления также не выявил ничего положительного: «В Коломенской части, в полутемной мужской камере (8 кубических саженей) мы застали во 2-м часу ночи 23 человека, а в темной женской – 2. Первая, рассчитанная на 10 человек, содержит временами до 45, а вторая, рассчитанная на три, вмещает иногда до 10. Для проветривания в мужской камере имеется только форточка, а в женской даже и этого нет! Отхожего места при камерах не полагается: в случае нужды, вытрезвляемых водят через ряд других помещений в клозет арестантского отделения. В 2 аршинах от мужской камеры – наружная дверь, поэтому «опьяневшие постоянно охлаждаются здесь холодным воздухом со двора», как еще 2 года назад было отмечено в протоколе осмотра камеры особой комиссией (16 сентября 1902 г.). В Нарвской части в ночь на 1 февраля 1904 г. содержались в мужской камере (11,5 кубических саженей) 20 человек, в женской (5,9 кубических саженей) – 8. Нередко здесь помещаются по 30 человек, а иногда и более 60 в обеих камерах! Пьяные сидят и лежат на загрязненном асфальтовом полу. Температура в камерах зимой не бывает выше 12–14 Со; указаний на наименьшую температуру мы в протоколах осмотра не нашли. За отсутствием особой раздевальни, пьяных – мужчин и женщин – раздевают в общем холодном коридоре, куда выходят двери камер. Несколько более благоустроенными оказались камеры для пьяных в Московской части. В большой мужской камере во время нашего осмотра содержались 32 человека, в меньшей – женской – 8. В среднем здесь проводят ночь по 40 чел., максимум доходил до 121 (в 1901 г.). По общему числу ночлежников камеры для пьяных в Московской части занимают 1-ое место (около 12 000 человек в год). Однако, несмотря на недавний капитальный ремонт, помещения и здесь не отвечают своему назначению. Так, в протоколе осмотра, произведенного ночью 16 декабря 1902 г., значится: «Несмотря даже на действие электрического вентилятора, в мужских камерах воздух был спертый, с запахом мочи». При нашем посещении точно также чувствовались духота и удушливый запах перегара. Можно себе представить, как здесь дышится при максимальном переполнении! Состояние камер для вытрезвления при остальных полицейских частях (лично нами не осмотренных) должно быть в одинаковой мере признано совершенно недопустимым, как видно из описаний и протоколов осмотра, имеющихся при делах Санкт-Петербургского столичного врачебного управления. Так, в Литейной части, в маленькой мужской камере (3 кубических сажени) вечером 25 августа 1902 г. содержались 14 человек. Общее число заключенных в мужской и еще меньшей женской камере (2 кубических сажени) доходило иногда до 40, и тогда на каждого приходилось по 3 кубических аршина (1 аршин – 0,7112 метра) (!) воздуха, т. е. несколько больше объема гроба, а пространства на нарах причиталось по 3 вершка (1 вершок – 4,44 сантиметра) в ширину. «В отдельности, – сообщал местный полицейский врач, – на мужскую камеру причтется еще меньше пространства и объема воздуха». В Литейной части чаще, чем в других, попадают в камеры для вытрезвления лица «привиллегированного состояния» (студенты, чиновники и др.); в 1900 г., например, таких лиц оказалось 131. В Васильевской части, в мужской камере может поместиться никак не более 15 человек, между тем туда иногда набивают до 70;. при этом, по свидетельству местного врача, керосиновая лампа тухнет от недостатка кислорода… В Выборгской части мужская камера, предназначенная максимум на 7 чел., содержит временами до 25, а женская, вместо 5 человек – до 15. Камеры для пьяных в Петербургской части находятся не в лучших условиях: рассчитанные на 15 (?) человек, они содержат в иные ночи до 40, при чем «пьяные, в силу крайней тесноты, сидят или лежат друг на друге», что удостоверяется рапортом полицейского врача. Объем как мужской, так и женской камеры – 4 кубических сажени. Они отделяются от коридора деревянной решеткой и освещаются лишь через решетку, из коридора; приспособлений для проветривания нет. Общее впечатление, вынесенное из осмотра полицейских камер для пьяных, не поддается описанию. Картины каторги бледнеют перед этими столичными «приютами для вытрезвления». Этот Дантов ад еще ждет своего бытописателя»260260
Цит. по: Мендельсон А.Л. Острое отравление алкоголем и камеры для вытрезвления пьяных в Петербурге… С. 1396–1432.
[Закрыть].
В 1904 г. в Санкт-Петербургском окружном суде разбиралось дело крестьянина Богданова, явившееся яркой иллюстрацией ко всему сказанному и написанному о «пьяных камерах». Отчеты о судебном заседании облетели все газеты; развернувшаяся перед судом картина «вытрезвления» пьяных в Санкт-Петербурге сделалась достоянием общества и не могла не смутить общественной совести. Дело было характерным: 1-го января 1903 г. молодой человек, крестьянин Витебской губернии, Ф.К., служивший сторожем в Управлении казенных железных дорог, отправился в 7 часов вечера в сообществе другого сторожа И. в гостиницу «Россия» (в Демидовом переулке), где они вместе пили вино. К 8 часам К. был уже настолько пьян, что И. пришлось прибегнуть к помощи швейцара и дворника, чтобы усадить его на извозчика. И., заплатив извозчику деньги вперед, приказал ему доставить седока в дом № 30 на Можайской улице. Однако непонятным образом пьяный К. в 9 часов вечера оказался блуждающим во дворе какого-то дома на углу Бронницкой улицы и Клинского проспекта. Выведенный дворником за ворота, он, сделав 2 шага, упал среди мостовой. Находившийся рядом околоточный приказал отправить пьяного в Московскую часть, причем на помощь был позван еще дворник, так как пьяный сопротивлялся. В участке он был водворен, как водится, в «пьяную камеру» и на следующий пень утром был найден здесь голым, в бессознательном состоянии. Фельдшер полицейского дома определил у него «упадок сил» и отправил в Обуховскую больницу. Принятый в больницу «с явными признаками побоев и других насильственных действий» К., не приходя в сознание, в тот же день умер.
На вскрытии оказалось, что все тело покойного покрыто было ссадинами, кровоподтеками и царапинами от ногтей; 5 ребер было переломано; в костях черепа – трещина. По заключению экспертов, царапины на горле указывали на попытку сдавить его, а перелом ребер мог произойти от надавливания, например, коленями. Из опроса 127 (!) пьяных, заключенных одновременно с К., было установлено следующее: один (легковой извозчик) видел, как некоторые из арестованных, обратив внимание на чистую одежду К., приняли его за старшего дворника, с него стащили рубаху и стали бить по лицу. В особенности отличался некий Богданов, который налетал на лежавшего и бил его кулаками и ногами по спине и лицу, вскакивал на бока и давил его, а затем, «для оживления» жертвы, мочился ему в раскрытый рот и приглашал к тому же товарищей: «А то околеет!». Богданов требовал от присутствовавших молчания, угрожая в противном случае разделаться и с ними. Привлеченный в качестве обвиняемого Богданов ни на предварительном следствии, ни на суде виновным себя не признал. По его словам, дело было не совсем так. Брошенный на нары, К. сполз на пол, несколько раз подползал к двери, за которой сидел сторож, и просил напиться, но сторож всякий раз отшвыривал пьяного ногой вглубь камеры и не давал ему воды. Ночью его, действительно, били, но главным действующим лицом был какой-то часовщик, который бил К. резиновой шиной, неизвестно откуда появившейся. Опрос многочисленных свидетелей мало осветил самое преступление, но зато пролил достаточно света на мрачный угол полицейского дома, именуемый «пьяной камерой». В камеру эту, с площадью 7 на 3 аршин, заключают до 40 человек. Освещается она слабым светом керосиновой лампы, повешенной не в самой камере, а в коридоре, так что и этот скудный свет проникает туда через дверь. «Человека трудно рассмотреть там, – говорил один свидетель, – все представляется в виде бесформенной массы». В это тесное и скверное помещение люди сваливаются, как скоты, и находятся под надзором весьма сомнительных 2–3 нижних полицейских чинов, которые боятся даже входить в самую камеру. И сюда-то приводятся пьяные, подобранные на улице для того, чтобы оградить жизнь от всяких случайностей. Свидетель, главный обвинитель Богданова, прежде всего заявил, что он страдает падучей; напившись до бесчувствия, он очнулся в камере. Три буяна приподняли К., разорвали на нем рубашку и, увидав крест на серебряной цепочке, со словами: «Ты – крещенный?» сорвали его, а его, свидетеля, оттащили на другие нары, где он очутился близ избиваемого К. и мог видеть все издевательства над ним. «Ты – дворник с Баскова переулка? Это ты не пускал меня войти?» – неистовствовал один буян, в котором свидетель признал потом Богданова. Истязаемый даже не кричал, он только один раз глухо крикнул «Караул!». Правосудие восторжествовало: присяжные признали Богданова виновным, и суд приговорил его к каторжным работам на 4 года. Защитник Богданова выразил уверенность, что настоящее дело, проникнув в печать, сделает, быть может, то, что подобные мрачные трагедии, напоминающие страницы «Записок из мертвого дома» Ф.М. Достоевского, но происходившие не в глухих углах Сибири, а в центре цивилизованного мира, более не повторятся261261
Мендельсон А.Л. Острое отравление алкоголем и камеры для вытрезвления пьяных в Петербурге… С. 1396–1432.
[Закрыть].
Альтернативой «пьяных камер» при полицейских участках должны были выступить приюты и убежища для опьяневших, которые стали открываться Попечительствами о народной трезвости. Первые Приюты для опьяневших были открыты в Киеве и Саратове в 1902 г. 10 сентября 1903 г. в Ярославле также открылся приют для опьяневших. Управляющий акцизными сборами Ярославской губернии И.Р. Минцлов заявил: «Вследствие такого изменения закона полиция в настоящее время может не отвозить пьяного в арестное помещение, а отдать его, например, на попечение его родных и знакомых. Между тем на практике за неизвестностью местожительства и самой личности задержанного на улице в бесчувственно-пьяном виде полиция вынуждена его отвозить в арестное помещение, где он содержится вместе с ворами и другими преступниками и подвергается весьма часто побоям и даже истязаниям». Поэтому он предложил Ярославскому обществу трудовой помощи «вступиться за этих несчастных и устроить на первый раз в Ярославле, а затем в Рыбинске особый приемный покой, состоящий под наблюдением врача, при постоянном фельдшере, испросив у Ярославского губернатора распоряжение о том, чтобы полиция, впредь до указания опыта, доставляла в означенный приемный покой лишь тех лиц, которые подобраны на улице в бесчувственно-пьяном виде». Не располагая средствами, Общество трудовой помощи обратилось за содействием в Ярославское губернское попечительство о народной трезвости. Последнее признало весьма желательным открытие в Ярославле приемного покоя для алкоголиков и ассигновало на эту цель Обществу трудовой помощи ежегодное пособие в размере 1 600 руб.
Ярославское Убежище для алкоголиков, согласно уставу, имело целью: 1) давать приют до вытрезвления тем лицам, которые подбираются чинами полиции на улицах города Ярославля в бесчувственно-пьяном виде или нуждаются в медицинской помощи; 2) оказывать медицинское пособие как тем больным алкоголикам, которые поступают для лечения в убежище, так и тем, которые желают лечиться от алкоголизма амбулаторно; 3) оказывать нравственную поддержку находящимся в убежище и приходящим алкоголикам, внушать им идею необходимости возрождения к трезвой жизни и возможности излечения от алкоголизма. Первоначально убежище располагало 19 кроватями и уже в первые месяцы своего существования дало приют нескольким сотням опьяневших. В 1908 г. в убежище поступило 1 820 человек (1 651 мужчина и 169 женщин), из этого числа около половины составляли напившиеся случайно, около одной четверти – хронические алкоголики и около одной четверти – запойные. Содержание Ярославского убежища для вытрезвления пьяных обошлось в 1908 г. в 3 122 руб. Убежище занимало отдельный 1-этажный дом, разделенный на 2 половины (для мужского и женского отделения), с отдельными входами. В мужском отделении было 16 мест (1 палата – на 8 человек, 1 – на 4, 1 – на 2 и 1 изоляционная – на 2), в женском – 3; кроме того, имеются ванная комната, приемная, врачебный кабинет, кухня, служительская и небольшая квартира для фельдшера. Ярославское убежище не могло принимать всех подбираемых полицией пьяных; однако значительному числу их оно предоставляла ночлег, уход и врачебную помощь262262
Мендельсон А.Л. Острое отравление алкоголем и камеры для вытрезвления пьяных в Петербурге… С. 1435.
[Закрыть].
Примеру Ярославля последовала Тула, где на средства местного комитета попечительства о народной трезвости в ноябре 1904 г. открыт, под наблюдением врача, приют для опьяневших. Началось все с того, что летом 1901 г. в Туле было создано Попечительство о народной трезвости, его возглавил видный общественный деятель, будущий глава города А.А. Любомудров. Стоит отметить, что в Туле к тому времени был наработан свой, уникальный опыт борьбы с алкоголизмом. Здесь находилась церковь Николая Чудотворца, прозванная горожанами за необычные архитектурные формы храмом Николы Толстого. С этим тульским приходом связана история почитаемого в Туле святого юродивого Иоанна Котельникова. Он был родом из семьи богатых тульских купцов, помогал отцу в торговых делах, но однажды в Серпухове повстречался со старицей Ефросиньей, и она благословила его на путь юродивого. По преданию, Иоанн Котельников предсказал страшный тульский пожар 1834 г., но больше всего прославился чудесным исцелением горожан от пьянства. Ему было достаточно подбросить в дом, где не было житья от пьяного главы семейства, какую-нибудь вещицу, как хозяин тут же становился трезвенником. Иоанн Котельников был похоронен в правом приделе храма, и у его могилы всегда было много паломников, просивших тульского святого юродивого об избавлении от пагубного пристрастия. При храме с благословения епископа было открыто Тульское общество трезвости, чтобы давать «трезвенникам – крепость утверждаться в трезвости, а несчастным пьяницам – опору в борьбе с ужасным пороком»263263
Парамонова И. Первый в России вытрезвитель. URL: http://www.btula.ru/ fullbrend_267.html
[Закрыть]. А.А. Любомудров как человек крайне набожный (его предки по мужской линии всегда были священниками, сам он тоже получил духовное образование и почти полвека был старостой храма Александра Невского в Туле). Уже в конце 1901 г. в одном квартале от храма Николы Толстого Тульское попечительство о народной трезвости начало строить Народный дом с залом на 800 мест для лекций на темы здорового образа жизни. В октябре 1902 г. состоялось торжественное освящение этого здания, где помимо лекционного зала были открыты библиотека с читальней, музей с моделями физических приборов, чучелами птиц и животных тульского края и «специальный кабинет с устройством человеческого тела, болезнями и способами их предупреждения». Здесь же в Народном доме появилась едва ли не первая в Туле чайная – альтернатива трактирам и питейным домам, в которых пропивали последнее горожане. Народный дом стал научным центром борьбы с алкоголизмом, здесь проходили заседания Тульского городского комитета Попечительства о народной трезвости. И в этих стенах летом 1904 г. было принято решение о необходимости открытия в Туле убежище для опьяневших.
С докладом «О желательности устройства в городе Туле средствами Комитета приюта для опьяневших» выступил Ф.С. Архангельский, выпускник Московского университета, занимавший в те годы должность главного городского врача в Туле. «Есть три главных человеческих недуга – чахотка, сифилис и алкоголизм, которые подрывают народное здравие. Пьяница есть человек больной, – отмечал Ф.С. Архангельский, а значит, его можно и нужно лечить. – Первая по простоте устройства и по сложности действий форма применения лечебных средств в борьбе с алкоголизмом есть устройство приютов для опьяневших. Здесь ближайшей целью является подача медицинской помощи тем, находящимся в состоянии острого алкоголизма, которые бывают подбираемы полицией на улицах в бесчувственно-пьяном виде. Вторая по обширности задач и сложности выполнения их форма применения лечебных мер – амбулатория для алкоголиков. Она объемлет контингент хронических алкоголиков, главным образом менее тяжелых из них. Цели лечения: по возможности искоренить у такого хронического алкоголика привычку к спиртным напиткам, а также вылечить у него последствия алкогольного расстройства». Ф.С. Архангельский озвучил коллегам по Комитету данные тульской полиции за 1900 г. – первую четверть 1904 г. Ежегодно на улицах города полиция поднимала до 3 тыс. перебравших горожан, из них до 400 – «тяжело и бесчувственно-пьяных». Их обливали холодной водой и натирали нашатырем в полицейских частях (с 1901 г. Городская Управа прекратила выдавать деньги на приобретение нашатыря), держали до вытрезвления в арестантских камерах. Случаи смерти с перепоя не были редкостью. В 1900 г. в полицию доставили 2 157 пьяных туляков, из них 11 умерли, в 1901 г. – 2354 пьяных, умерли – 6, в 1902 г. – 2 991 пьяных, умерли – 13, в 1903 г. – 3 984, умерли – 21. Сверх того ежегодно умирали на улицах Тулы от опьянения 13–14 человек. Для спасения туляков от смерти с перепоя и было принято решение о создании приюта для опьяневших. Постановление городского Комитета Попечительства о народной трезвости было принято 27 июля 1904 г. – в день целителя Пантелеймона, который «душевные наши недуги исцеляет». В августе это решение утвердил губернский Комитет Попечительства, и на устройство приюта было «отпущено» 2 тыс. руб. Отметим, что сам врач Архангельский не понаслышке знал, что такое пьянство. «Доктор Архангельский – прекрасный человек и по нравственным качествам бескорыстный, гуманный друг человечества…, увы!, страдал запоем», – таким запомнил городского врача М.М. Осоргин, тульский губернатор в 1905 г.
Один из активистов Комитета, врач тульского тюремного замка К.А. Тейзинг, отправился в командировку в Ярославль, где с 10 сентября 1903 г. по примеру Киева и Саратова уже работали приют и амбулатория для алкоголиков. В Туле сначала решили остановиться на создании приюта, чтобы дать «бесплатное помещение, уход и медицинскую помощь тем лицам, которые будут подбираемы чинами полиции или иными способами на улицах Тулы в тяжело и бесчувственно-пьяном виде и которые будут нуждаться в помощи». Комитет нанял для этих целей 2-этажный дом Гудковой на Рубцовской улице. К.А. Тейзинг так описывал здание Тульского приюта для опьяневших: «Помещение приюта, находясь почти в центре города, может обслуживать большую часть нуждающегося в нем населения. Дом в два этажа, низ каменный, верх – деревянный, что дает возможность иметь два совершенно отдельных помещения для мужчин и женщин. При доме надворные постройки, верхний этаж – большая светлая передняя (1 окно), две комнаты для живущего при приюте фельдшера (3 и 2 окна), комната для раздевания и одевания больных при их поступлении и выписке (2 окна), аптека и кабинет врача, три комнаты для мужчин, чулан, клозет. Нижний этаж – две женские палаты, изолятор для буйных больных, покойницкая, комната городового, кухня (4 окна), прачечная, чулан, клозет». Всю мебель для приюта делали по заказу, исходя из принципа «дешевизна, практичность, прочность», лестницу на верхний этаж и пол в передней (она же приемная) застелили редким по тем временам линолеумом. Председатель Комитета А.А. Любомудров подарил приюту икону преподобного Серафима Саровского, граммофон и 56 пластинок «для развлечения больных» («если тому не будет препятствовать сам состав больных по качеству заболеваний»). Первоначально в приюте было 20 коек – 12 мужских и 8 женских264264
Парамонова И. Первый в России вытрезвитель. URL: http://www.btula.ru/ fullbrend_267.html
[Закрыть]. В целом же оборудование для приюта обошлось в немалую по тем временам сумму – 1 000 руб.
Торжественное освящение приюта состоялось в воскресенье, 7 ноября, 1904 г. в присутствии бывшего тульского губернатора В.К. Шлиппе, ставшего членом Государственного совета. Среди приглашенных был и С.А. Зыбин, один из руководителей Тульского оружейного завода: оружейники рассматривались как потенциальные пациенты приюта. Первого «пациента» – рабочего из Заречья – в приюте приняли 9 ноября 1904 г. До конца года на Рубцовской побывали 95 горожан: 11 – женщин, 77 – рабочие и торговцы, возраст первых пациентов – от 16 до 85 лет. Больных отпаивали здесь рассолом и водным раствором нашатырного спирта, при сердечной недостаточности давали камфару. Было организовано бесплатное питание, а самым бедным при выписке давали одежду и обувь – из пожертвований тех, кто жил при приюте. На средства самого приюта выдавались только лапти. Пьяных подбирали на улицах города и привозили сами работники приюта. Многие из пациентов приходили сами, еще часть доставляли полиция, родственники, дневные или ночные сторожа.
Как отмечал К.А. Тейзинг, лишь 10 из них нуждались в экстренной помощи, а 85 – «хроники» и «запойные», которых привели в приют жены для избавления от пагубной привычки. Этими наблюдениями К.А. Тейзинг поделился с другими членами Комитета, и было принято решение выделить в приюте комнату для лечения приходящих алкоголиков: в кабинете с темными шторами поставили кушетку, где К.А. Тейзинг проводил с пьяницами гипнотические сеансы. А 1 апреля 1905 г. состоялось и официальное открытие амбулатории для лечения «хроников». И стационарные, и амбулаторные больные, чтобы «исправить голову и желудок, не ощущать потребности в водке и даже поселить к ней отвращение», «посещали ежедневно, кроме первых трех дней Пасхи и Рождества Христова, гипнотические внушения по одному сеансу утром и вечером». Для снятия алкогольной зависимости «делались подкожные вспрыскивания стрихнина и мышьяка». Всем пациентам запрещалось курить и пить («корень зла лежит именно в опохмелье»), найденное персоналом спиртное сдавалось в аптеку. В первый год посетителями приюта стали около тысячи человек, во второй – 1 567, в третий – 1 972, в четвертый – более 2 000. Заведующим и главным лечащим врачом стал К.А. Тейзинг из обрусевших немцев, ушедший ради этого с должности врача тюремного замка. В приют попадали люди практически из всех сфер человеческой деятельности: чернорабочие, слесари, портные, сапожники, полотеры, машинисты, кондукторы, кучера, няни, лакеи, кондитеры, живописцы, актеры, певчие, дьячки, диаконы, священники, газетчики, музыканты, жандармы, офицеры, солдаты, учителя – всего 127 профессий. Возраст пьяниц тоже был разный – от 9-лет-них мальчишек до глубоких стариков.
Доктор К.А. Тейзинг отмечал: 1) в дни праздничные и в ближайшие к ним количество пьяных, доставляемых в приют, преобладало; 2) было несколько случаев больных, записавшихся раньше в церковные общества трезвости и строго исполнявших обещания не пить. Несомненно, широкое развитие таких обществ должно принести известную пользу в борьбе с пьянством; 3) почти все, пользовавшиеся приютом, принадлежали к двум сословиям: крестьянам – 54 % и мещанам – 42 % и около 4 % относились к другим сословиям; 4) большинство относилось к среднему возрасту: от 25 до 40 лет, всего 3 938 человек, т. е. 57 % от общего числа. Как на причины их пьянства можно указать на неудовлетворенность жизнью вообще, как-то: бедность в настоящем, необеспеченность в будущем, плохие заработки, дурные примеры товарищей и неуменье разумно пользоваться своим отдыхом; 5) основная масса была жената или замужем – 4 617 человек, т. е. 67 % общего количества поступивших. Причинами их пьянства главным образом служили, как показали расспросы: неудовлетворенность семейной жизни, ранние и неравные браки, браки не по любви; 6) по уровню образования: лица с средним и высшим образованием всего – 1 %, лица, не получившие почти никакого образования, – 99 %, из них 31 % были совершенно неграмотными и 48 % умели либо читать, либо писать, или то и другое вместе; 7) наибольшее пьянство чаще всего встречалось среди рабочих, мелких торговцев и низших чиновников, а среди женщин – обремененных домашними заботами, чернорабочих, проституток и нищих; 8) по возрасту, с которого начинали пить, преобладающее большинство относилось к следующим двум группам: а) начавшие пить в детском возрасте (с 7 до 15 лет) – 20 % от общего количества и б) начавшие пить в юношеском (от 15 лет до 21 года) возрасте – 56 %; 9) 70 % алкоголиков пили исключительно водку, 29,5 % – водку и пиво (последнего меньше) и 0,5 % – пиво и вино; 10) родители 92 % посетителей приюта были пьющими265265
Тейзинг К.А. Наблюдения в Тульском приюте для опьяневших и вытекающие из них меры борьбы с народным пьянством по отчетам его за 1904–1908 гг. // Труды Первого Всероссийского съезда по борьбе с пьянством. СПб.: Тип. П.П. Сойкина, 1910. С. 1438–1442.
[Закрыть].
Также К.А. Тейзинг отмечал, что первые 5 лет существования Тульского приюта для опьяневших всего было принято в разное время дня и ночи 6 821 алкоголиков обоего пола в различной степени опьянения; всем им была оказана медицинская помощь и предоставлен надлежащий уход вплоть до полного отрезвления или «поправления их здоровья». Из общего числа больных 3 257 человек, т. е. почти половина, были доставлены в тяжелой степени опьянения и нередко даже со слабыми признаками жизни; все эти последние, кроме 11 умерших, были приведены в чувство и выписаны из приюта трудоспособными; из умерших собственно от алкоголизма оказался только один – страдавший белой горячкой в сильной форме, а остальные 10 были доставлены в приют при смерти и приняты из сострадания, а некоторые из них, по всей вероятности, не были даже и алкоголиками и страдали другими болезнями. Бесчувственно-пьяные или принятые за таковых, валявшиеся на городских улицах и площадях доставлялись полицией во всякое время дня и ночи в приют, где им оказывалась необходимая помощь впредь до вытрезвления, после чего желающие из них могли подвергнуться специальному лечению. Доставленных полицией за отчетный период было 3 373 человека, т. е. почти половина «больных». При доставляемых часто находились деньги, ценные вещи и документы. Из практики приюта известны случаи нахождения более 1 000 руб. единовременно у одного лица. Все вещи поступивших тщательно записывались в приемный журнал при свидетелях, хранились под замком и выдавались обратно тоже при свидетелях и под расписку последних и самих больных. Из года в год заметно увеличивалось количество лиц, доставлявшихся родственниками или явившихся лично (1904 г. – 42; 1905 г. – 639; 1906 г. – 879; 1907 г. – 984; 1908 г. – 1 017), а повторные посещения (до 58 раз включительно) делались также преимущественно ими. Алкоголики, особенно буйствовавшие дома и причинявшие тем самым много неприятностей семейным, часто даже угрожавшие их жизни, всегда могли быть доставлены на излечение в приют, где они, благодаря лечению и уходу, сравнительно быстро приходили в более или менее нормальное состояние; этим достигались три цели: исправление самих больных, спокойствие их семей и сбережение имущества. За 5 лет было принято 73 «бело-горячечных» больных, 58 – психических больных, 4 261 – с расстройством нервной системы, 886 – желудочно-кишечного канала и 375 – сосудистой системы. Находившаяся при Тульском приюте для опьяневших амбулатория для алкоголиков служила необходимым добавлением к нему. Большинство больных, посещавших амбулаторию, были преимущественно из числа лечившихся, нередко даже по несколько раз в приюте. Немало было лиц, которые, начав лечиться амбулаторно, при наступлении запойного периода ложились на время его в приют, а по выходе начинали лечение опять амбулаторно. За 1904–1908 гг. всех амбулаторных больных за это время было 608, успешность лечения их выразилась приблизительно в 55 %, а полное излечение – в 20 %266266
Тейзинг К.А. Наблюдения в Тульском приюте для опьяневших и вытекающие из них меры борьбы с народным пьянством по отчетам его за 1904–1908 гг… С. 1438–1442.
[Закрыть].
Весной 1908 г. во время мощного паводка приют на Рубцовской залило талыми водами, на несколько месяцев его пришлось закрыть, но вскоре Комитет выкупил дом самоварного фабриканта Воронцова на улице Суворовской, куда 15 октября 1908 г. переехал приют и амбулатория для алкоголиков. «Новое помещение на вид лучше прежнего, обширнее и удобнее и, несмотря на это, все-таки потребовало для специальной цели много предварительных переделок и приспособлений, – писал в отчете К.А. Тейзинг. – Это большой каменный дом, где приют занимает верхний этаж и небольшую квартиру из двух комнат в нижнем. Лестница с парадного входа во второй этаж каменная, высокая, над главным выходом вывеска, у дверей ящик для писем и газет. На нижней площадке постоянно находится кресло-носилки для удобного доставления на верхний этаж, на стене посредине – фонарь-лампа с проволочной сеткой»267267
Парамонова И. Первый в России вытрезвитель. URL: http://www.btula.ru/ fullbrend_267.html
[Закрыть].
В феврале 1904 г. Николаевский градоначальник вице-адмирал О.А. Энквист приказал ознакомить гласных городской Думы с указом Правительственного Сената о дополнительном пятипроцентном сборе «с винокуренных заводов, трактиров и обжорных мест в пользу лекарен, пьяных приютов и вспоможению отказавшихся от пития городских и сельских обывателей». Правительство решило переложить финансовое бремя содержания первых вытрезвителей на производителей и распространителей водки. Николаевские гласные с энтузиазмом восприняли высочайший указ. Поначалу было решено открыть приюты для пьяниц в каждом полицейском участке. Бывшие «холодные на съезжих», где ранее содержались трактирные дебоширы, карманники и конокрады, были спешно переоборудованы в ночлежки для нетрезвых горожан. В них поставили топчаны, устроили кухонные печи и выделили помещения для фельдшеров. Однако все эти нововведения вызвали ропот нижних полицейских чинов. В апреле 1905 г. пристав Адмиралтейской части Гурин подал рапорт Николаевскому полицмейстеру Е.Н. Савину и доложил о том, что задержанные участники рабочей антиправительственной демонстрации активно контактируют с пьяницами, передают через них «сведения на волю для сообщников». Пресечь подобные контакты «не представляется возможным из-за большой скученности в участке». Поток жалоб из полицейских околотков нарастал. Полицмейстер вынужден был обратиться к Николаевскому градоначальнику контр-адмиралу Загорянскому-Киселю с предложением «собирать всех пьяниц» в отдельном месте. Этим местом стал бывший хлебный магазин флота, расположенный на квартале между Рыбной и Сенной. Полуразрушенное здание восстановили, сделали пристройку, пробили окна. Внутри трех комнат устроили печи и оградили каменной стеной двор. На ремонт была взята банковская ссуда, которую решено погашать из городских средств, выделяемых на содержание «пьяного приюта». Поскольку банковские проценты «съедали» часть денег, предназначенных для оплаты кучера и конского фуража, городские гласные решили в принудительном порядке обязать николаевских биржевиков по очереди (месяц в год) выделять экипаж с извозчиком для сбора пьяниц на улицах. Владельцы бирж стонали, но… регулярно отправляли своих ломовиков «в пьяную череду»268268
Гаврилов С. Приют для опьяневших. Посвящается 100-летию русского вытрезвителя. URL: http://fraza.ua/analitics/31.12.11/131803/prijut_dlja_opjanevshih_posvjaschaetsja_100_ letiju_russkogo_vytrezvitelja.html
[Закрыть].
Известно, что приют для опьяневших мог одновременно вместить 23 человека, и еще пятерых можно было положить на конюшне под лошадиным навесом. Дежурный извозчик подбирал бесчувственных пьяниц не только на дорогах и в подворотнях, любой трактирщик мог послать гонца в приют, чтобы увезти заснувшего клиента на ночевку в вытрезвитель. Сначала прибывшего осматривал фельдшер на предмет телесных повреждений, затем ему давали отоспаться, на рассвете поили рассолом и отправляли домой. Если обнаруживались «потрясения мозгу» или переломы костей, то пострадавшего доставляли в городскую больницу. Иногда в «приюте для опьяневших» случались переаншлаги. В 1907 г. состоялось открытие железной дороги Николаев – Херсон. По случаю торжественного события акционеры решили устроить грандиозный банкет для благородных обывателей Николаева, а для рабочих – массовое народное гуляние с «праздничным угощением». После окончания мероприятия полторы сотни строителей дороги остались лежать на привокзальной площади. Сохранилась переписка чиновников канцелярии Николаевского градоначальника контр-адмирала В. Зацаренного и председателя правления акционерной компании А. Марацетиса. Начальник города потребовал от акционеров возмещения городских средств, которые были потрачены на доставку и содержание пьяных рабочих в частных постоялых дворах. Небольшой «приют для опьяневших» не мог справиться с таким количеством клиентов. Первый Николаевский вытрезвитель исправно работал до 1914 г. Имеющееся количество койко-мест позволяло обслуживать 110-тысячное население города. По сравнению с соседними Одессой и Херсоном Николаев был малопьющим. Местные власти много внимания уделяли не только борьбе с последствиями пьянства, но и профилактике бытового алкоголизма. В городе были разбиты два сада трезвости, а 12 народных библиотек-читален приглашали врачей, которые проводили антиалкогольные беседы с мастеровыми, ремесленниками и мещанами. Организовывались ярмарки «без водки», народные гуляния и чаепития. После объявления «сухого закона» городской бюджет сразу лишился 5 % поступлений от винокуренных заводов и трактиров, поэтому николаевские гласные в октябре 1914 г. закрыли Приют для опьяневших. Здание некоторое время пустовало, но в апреле 1915 г. его отдали команде вольноопределяющихся на фронт. Добровольцы, стремящиеся попасть на войну, проходили здесь двухнедельный карантин – учились обращаться с винтовкой и противогазом. В январе 1917 г. двор бывшего вытрезвителя обнесли колючей проволокой и превратили в пересыльный пункт содержания военнопленных чехов и австрийцев.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.