Текст книги "«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона»"

Московский предприниматель Н.А. Варенцов привел такое наблюдение за российской элитой того времени: «С объявлением войны в Москве многое изменилось, особенно это заметно было мне, ежедневно в будни завтракающему в ресторане при гостинице "Националь" в Охотном ряду, на углу Тверской улицы. Гостиница "Националь" с рестораном при ней всегда была переполнена солидными иностранцами, но с объявлением войны гостиница и ресторан опустели и в ресторане было занято столика два-три, и то русскими, но скоро он опять наполнился изящно одетой публикой, весело болтающей на французском и английском языках. Распорядитель ресторана сообщил, что это наша аристократия из Петербурга, застрявшая в Москве из-за нерегулярного отправления поездов на русские курорты. Эти картавящие особы, несомненно, занимающие высокое положение в нашем правительстве, когда им нужно было говорить с лакеем, зюзюкали, перевирали слова, и было заметно, что им трудно говорить по-русски. В это время нервы у большинства русских были подняты от ужасов войны: кровь лилась, появились раненые, из редких семей кто-либо из близких не был в армии, и все родственники дрожали за жизнь их, а потому было крайне неприятно слышать и видеть эти сытые, веселые, разряженные персоны, занимающие высокое положение в государстве, между тем даже не умеющие правильно говорить на своем родном языке. Я тоже, подавленный всеми переживаниями войны, не утерпел и сказал своим компаньонам по завтраку громко: "Хороши наши заправилы, не могущие передавать правильно свои мысли на родном языке!". Господин, к которому относились мои слова, повернул свои глаза с надетым моноклем [и] со злобой и ненавистью осмотрел меня»373373
  Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 2011. С. 367.


[Закрыть].

Огромное значение на падение престижа царской семьи имело влияние, которое оказывала одиозная фигура Г.Е. Распутина на Николая II и его жену Александру Федоровну. По сведениям французского посла в России Мориса Палеолога, «Григорий Распутин родился в 1871 г. в бедном селе Покровском, расположенном на окраине Западной Сибири, между Тюменью и Тобольском. Его отец был простой мужик, пьяница, вор и барышник; его имя – Ефим Новый. Прозвище Распутина, которое молодой Григорий вскоре получил от своих товарищей, является характерным для этого периода его жизни и пророческим для последующего; это – слово из крестьянского языка, произведенное от слова распутник, которое значит "развратник", "гуляка", "обидчик девушек". Часто битый отцами семейств и даже публично высеченный по приказанию исправника, Григорий нашел однажды свой путь в Дамаск. Поучение одного священника, которого он вез в монастырь в Верхотурье, внезапно пробудило его мистические инстинкты. Но сила его темперамента, горячность его чувств и необузданная смелость его воображения бросили его почти тотчас же в развратную секту бичующихся изуверов или хлыстов… Они живут преимущественно в районе Казани, Симбирска, Саратова, Уфы, Оренбурга, Тобольска; их число определяют приблизительно в сто двадцать тысяч… чтобы достигнуть этого причастия к небесному, они погружаются во все безумства плоти. Правоверные, мужчины и женщины, собираются по ночам – то в избе, то на лужайке в лесу. Там, призывая бога, при пении церковных песен, выкликая гимны, они танцуют, став в круг, со все ускоряющейся быстротой. Руководитель пляски бичует тех, чья бодрость слабее. Вскоре головокружение заставляет их всех валиться на землю в исступлении и судорогах. Тогда, исполненные и опьяненные "божественным духом", пары страстно обнимаются. Литургия оканчивается чудовищными сценами сладострастия, прелюбодеяния и кровосмешения. Богатая натура Распутина подготовила его к восприятию "божественного наития". Его подвиги во время ночных радений быстро приобрели ему популярность… Постепенно он отважился на пророчества, на заклинание бесов, на колдовство; он даже тем хвастался, что творил чудеса… В 1904 г. молва об его благочестии и слава об его добродетели достигла Петербурга. Известный духовидец, отец Иоанн Кронштадтский, который утешал Александра III в его агонии, захотел узнать молодого сибирского пророка; он принял его в Александро-Невской лавре и радовался, констатировав, на основании несомненных признаков, что он отмечен богом. После этого появления в столице, Распутин отправляется обратно в Покровское. Но с этого дня горизонты его жизни расширились… его видели важно прогуливающимся с протоиереями, с игуменами, с архиереями, с архимандритами, которые все согласно признавали, подобно Иоанну Кронштадтскому, в нем "искру Божию". Между тем он должен был отражать постоянные приступы дьявола и часто поддавался им. В Царицыне он лишил невинности монахиню, из которой взялся изгнать беса. В Казани однажды, в светлый июньский вечер, будучи пьян, он вышел из публичного дома, толкая перед собою раздетую девушку, которую он хлестал поясом, что привело в большое негодование весь город. В Тобольске он соблазнил благочестивую супругу одного инженера, госпожу Л. и так влюбил ее в себя, что она всюду кричала о своей любви и гордилась своим позором»374374
  Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М.: Международные отношения, 1991. С. 104–106.


[Закрыть].

В царской семье Г.Е. Распутин появился следующим образом: «В 1905 г. архимандрит Феофан, ректор духовной академии в Петербурге, духовное лицо высокого благочестия, духовник императрицы, возымел прискорбную мысль пригласить к себе Распутина, чтобы вблизи наблюдать чудесные действия благодати в этой наивной душе, которую бесовские силы так жестоко терзали. Тронутый его искренним рвением, он ввел его под своим покровительством в среду своих благочестивых клиентов, среди которых было много спиритов. Григорию было достаточно появиться, чтобы изумить и очаровать это общество, праздное, легковерное, предававшееся самым нелепым упражнениям теургии, оккультизма и некромантии. Все мистические сборища вырывали друг у друга сибирского пророка, "избранника божия". По странному явлению коллективного заблуждения, престиж старца нигде не утверждался сильнее, чем в серьезной среде, в кругу лиц образцового поведения и нравственности. Было достаточно таких достойных уважения рекомендаций, чтобы оба монарха согласились принять Распутина: это было летом 1907 г. … Со своего вступления во дворец Распутин приобрел необыкновенное влияние на монархов. Он их наставил, ослепил, нравственно поработил: это было как бы колдовство… Все интриганы двора, все попрошайки должностей, естественно, искали его поддержки. Скромная квартира, которую он занимал на Кирочной улице, а позже – на Английском проспекте, день и ночь осаждалась просителями, – генералами и чиновниками, архиереями и архимандритами, статскими советниками и сенаторами, адъютантами и камергерами, статс-дамами и светскими женщинами: это было непрерывное шествие… Но со временем здоровые круги столицы возмутились всеми скандальными рассказами, которые распространялись о старце… Его частые посещения императорского дворца, его доказанная роль в известных произвольных или злополучных актах верховной власти, наглая заносчивость его разговоров, циническое бесстыдство его проступков возбудили со всех сторон ропот возмущения»375375
  Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны… С. 107–108.


[Закрыть].

Председатель Государственной думы М.В. Родзянко считал, что Г.Е. Распутин обладал гипнотическими способностями: «Как только Распутин почувствовал под собой твердую почву, он стал постепенно изменять свою тактику из пассивной в агрессивную и наглел с каждым днем, не видя препон своим изуверским выходкам. Тем не менее надо удивляться, как быстро Распутин приобрел последователей и учеников среди общества. Последних он имел значительный круг и преимущественно женщин, которые льнули к нему, как мухи к меду. Вот что мне рассказывали про силу внушения, которою обладал Распутин. Одна дама, наслышавшись в провинции про влияние Распутина при Дворе, решила поехать в Петроград хлопотать через него о повышении по службе своего горячо любимого мужа. Эта дама была счастливой и образцовой семьянинкой. Приехав в Петербург, она добилась приема у Распутина, но тот, выслушав ее, сурово и властно сказал ей: "Хорошо, я похлопочу, но завтра явись ко мне в открытом платье, с голыми плечами. Да иначе ко мне и не езди", причем пронизывал ее глазами, позволяя себе много лишнего в обращении. Дама эта, возмущенная словами и обращением Распутина, покинула его с твердым намерением прекратить свои домогательства. Но, вернувшись домой, она стала чувствовать в себе непреоборимую тоску, сознавала, что она что-то непременно должна выполнить, и на другой день добыла платье декольте и в назначенный час была в нем у Распутина. Муж ее повышение получил впоследствии. Этот рассказ документально точен. Легко себе представить, какое отталкивающее впечатление производила эта женско-распутинская вакханалия на окружающую этих лиц прислугу, для которой не существует альковных тайн, да и вообще на простолюдинов. Какое в них должно было подниматься презрение к "господам", предающимся цинично позорному разврату? Какими же соображениями религии и искания высшей правды можно это оправдать? Ясно было всем, что только самые низменные цели руководили искателями покровительства Распутина и ничего другого. Характерно то, что на серых людей, обслуживающих прихоти этого развратника: извозчиков, возивших его с женщинами в баню, банщиков, отводивших ему банные номера, половых в трактирах, служивших ему во время его пьяных оргий, городовых и агентов тайной полиции, охранявших драгоценную его жизнь и мерзнувших ночами на улицах для этой цели и т. д., – Распутин вовсе не импонировал своей святостью, ибо вся повседневная, видимая его жизнь говорила совсем о другом. Их суждения сводились к выражению: "Господа балуются". Но ведь Распутин находился в приближении и под покровительством высочайших особ… Тем отвратительнее было мне всегда слышать разные грязные инсинуации и рассказы о каких-то интимных отношениях Распутина к царице. Да будет грешно и позорно не только тем, кто это говорил, но и тем, кто смел тому верить. Безупречная семейная жизнь царской четы совершенно очевидна, а тем, кому, как мне, довелось ознакомиться с их интимной перепиской во время войны, и документально доказана. Но тем не менее Григорий Распутин был настоящим оракулом императрицы Александры Федоровны, и его мнение было для нее законом. С другой стороны, императрица Александра Федоровна, как натура исключительно волевая, даже деспотическая, имела неограниченное, подавляющее влияние на своего, лишенного всякого признака воли и характера, августейшего супруга. Она сумела и его расположить к Распутину и внушить ему доверие, хотя я положительно утверждаю на основании личного опыта, что в тайниках души императора Николая II до последних дней его царствования все же шевелилось мучительное сомнение. Но тем не менее Распутин имел беспрепятственный доступ к царю и влияние на него… Стало известно, что он соблазнил нянюшку царских детей, воспитанницу императорского воспитательного дома. Мне известно, что в этом она каялась своему духовному отцу, призналась ему, что ходила со своим соблазнителем в баню, потом одумалась, поняла свой глубокий грех и во всем призналась молодой императрице, умоляя ее не верить Распутину, защитить детей от его ужасного влияния, называя его "дьяволом". Нянюшка эта, однако, вскоре была объявлена ненормальной, нервнобольной, и ее отправили для излечения на Кавказ. Побывав у лечившегося там митрополита Антония, она чистосердечно призналась ему в своем грехе и обрисовала во всех подробностях преступную деятельность Распутина в царском дворце, умоляя владыку митрополита спасти из когтей этого "чорта" наследника цесаревича»376376
  Родзянко М.В. Крушение империи: (Записки председателя русской Государственной думы. Л.: Изд-во «Прибой», 1927. С. 9–10.


[Закрыть].

Будущий глава Временного правительства А.Ф. Керенский впоследствии вспоминал, каким большим влиянием пользовался Г.Е. Распутин при дворе: «Хотя Николай II наверняка знал о "художествах" Распутина, он не отдавал себе отчета в том, что за пределами дворца они сказываются на короне куда более разрушительно, чем любая революционная пропаганда, и что даже те группы, которые веками служили опорой монархии, оказались в состоянии глубокого потрясения и отчуждения. Но царь был лишен возможности удалить Распутина от постели больного царевича. Источник влияния Распутина – в интимных отношениях царя и царицы. По причинам, которые я не волен раскрыть, царь считал себя обязанным уступать Александре Федоровне во всем, что касалось наследника. Даже если бы здравый смысл взял верх и царь захотел бы вверить жизнь ребенка заботам опытных врачей, императрица с ее верой в целительную силу Распутина все равно настояла бы на своем. Нужно ли говорить о том, что пребывание Распутина во дворце и его поведение не прошли незамеченными общественностью? Слухи распространялись, подобно лесному пожару, положением вещей заинтересовалась и пресса. Императорская чета явно не испытывала удовольствия от этого интереса к своей личной жизни. А тем временем сфера влияния Распутина становилась все шире. В различные государственные учреждения все чаще обращались за содействием многочисленные обладатели безграмотных, кое-как накарябанных карандашом записок Распутина. У всех на виду были оргии и пьяные эскапады Распутина. Вопреки усилиям царицы скрыть от внимания общественности упоминания о Распутине, его скандалы с церковными властями получили широкую огласку. Его имя то и дело упоминалось на заседаниях Думы. Распутин обращался к министрам и высокопоставленным чиновным лицам со все большей наглостью и высокомерием. Впадая в бешенство при малейшем проявлении несогласия или неуважения, он терроризировал царицу угрозами возвратиться в родную деревню… В 1914 г., находясь на посту Верховного главнокомандующего, великий князь получил телеграмму с просьбой разрешить Распутину посетить его. Ответ был краток: "Милости просим. Повешу немедля"… Имеется достаточно оснований полагать, что к осени 1916 г. царь стал проявлять очевидные признаки усталости от Распутина и его окружения. Поведение Распутина становилось все более вызывающим, а в ряде случаев он позволил себе открыто перечить царю. Не нужно обладать особыми знаниями характера царя, чтобы понять, что он более не доверял Распутину»377377
  Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. М.: Республика, 1993. С. 90.


[Закрыть].

Г.Е. Распутин, как предполагали многие, был платным немецким шпионом. Поддержка Александрой Федоровной Г.Е. Распутина, казалось, подтверждала худшее. Большинство людей считало доказанным существование между ними интимной связи. В гостиных высшего общества, на заседаниях земских управ, профсоюзных митингах и в окопах открыто называли императрицу любовницей Г.Е. Распутина. Все это беспокоило и возмущало многих. Крупные сановники, аристократы, другие приближенные ко двору люди неоднократно предпринимали попытки побудить царя удалить от трона Г.Е. Распутина. Борьба с Г.Е. Распутиным превращалась в борьбу за самосохранение тех, кто относился к высшим слоям общества. Однако на насильственные меры никто не отваживался. Роль «ниспровергателя тлетворного влияния» суждено было сыграть человеку, далекому от всякой политики, не занимавшему никаких государственных постов. Князь Ф.Ф. Юсупов в свои 29 лет являлся единственным наследником огромнейшего состояния в России. Молодой князь в феврале 1914 г. стал мужем племянницы Николая II – Ирины Александровны Романовой. План физического уничтожения «отвратительного мужика» сложился у Ф.Ф. Юсупова далеко не сразу, хотя познакомились они в доме у одной из самых преданных почитательниц старца М.Е. Головиной еще в 1909 г. Ф.Ф. Юсупов позднее вспоминал, что уже при первой встрече он ощутил одновременно отвращение и оцепенение при виде этой одиозной личности. Время решений наступило в 1916 г. Ф.Ф. Юсупов со своим близким знакомым князем Дмитрием Павловичем (двоюродный брат Николая II) разработал план: пригласить Г.Е. Распутина в гости, отравить его, а затем вывезти за город и утопить в реке. Местом проведения акции выбрали дворец Юсуповых на набережной Мойки. 19 ноября 1916 г. резкую антираспутинскую речь в Государственной думе произнес В.М. Пуришкевич. Она произвела столь сильное впечатление на Ф.Ф. Юсупова, что он решил привлечь его к заговору. К концу ноября окончательно сложился кружок заговорщиков. В него вошли, кроме Ф.Ф. Юсупова и В.М. Пуришкевича, поручик-фронтовик, лечившийся в Петрограде, С.М. Сухотин, армейский доктор С.С. Лазоверт и великий князь Дмитрий Павлович. Ряд полезных советов дал депутат Государственной думы и адвокат В.А. Маклаков, знаток уголовного права и будущий русский посол в Париже. Он считал, например, что «убийство нужно сделать без шума и оставить против себя как можно меньше улик, убить лучше всего ударом; можно будет потом привезти труп в парк, переехать автомобилем и симулировать несчастье»378378
  Маклаков В.А. Некоторые дополнения к воспоминаниям Пуришкевича и князя Юсупова об убийстве Распутина // Современные записки (Париж). 1928. Кн. 34. С. 271–272.


[Закрыть].

Г.Е. Распутин был убит в ночь на 17 декабря 1916 г. Для того чтобы заманить его к себе во дворец, Ф.Ф. Юсупову пришлось прибегнуть к неотразимому аргументу: его жена красавица Ирина ищет встречи с ним. «Распутину давно хотелось познакомиться с моей женой, – писал Ф.Ф. Юсупов. – И, думая, что она в Петербурге, а родители мои в Крыму, он сказал, что с удовольствием приедет. Жены моей в Петербурге еще не было – она находилась в Крыму, с моими родителями, но мне казалось, что Распутин охотнее согласится ко мне приехать, если он этого знать не будет»379379
  Юсупов Ф.Ф. Конец Распутина. Париж, 1927. С. 51.


[Закрыть]. Ссылаясь на общеизвестную неприязнь родни, князь просил Г.Е. Распутина сохранить этот визит в тайне, на что тот сразу же согласился. Для приема долгожданного посетителя во дворце была подготовлена подвальная комната. Оказавшись в подвале один на один со своей жертвой, Ф.Ф. Юсупов предложил Г.Е. Распутину отравленных пирожных. Г.Е. Распутин отказался. Затем, передумав, жадно съел два из них. Ф.Ф. Юсупов наблюдал, ожидая увидеть его корчащимся в агонии, но ничего не происходило. Затем Г.Е. Распутин попросил мадеры, которая также была отравлена. Он выпил залпом два бокала, но все было безрезультатно. Улучив минуту, Ф.Ф. Юсупов поднялся к соучастникам покушения. Услышав, что яд на старца не действует, они запаниковали. Наконец опытный В.М. Пуришкевич заявил, что Г.Е. Распутину нельзя дать уйти полумертвым. Переборов себя, Ф.Ф. Юсупов вызвался добровольно вернуться в подвал и завершить убийство. Держа браунинг Дмитрия за спиной, он вернулся и застал Г.Е. Распутина сидящим. Ф.Ф. Юсупов выстрелил. Пуля вошла в спину. С пронзительным криком Г.Е. Распутин повалился навзничь на белую медвежью шкуру. После выстрела в комнату ворвались друзья-заговорщики. Осмотрев рану, сделали заключение, что «пуля прошла навылет в области сердца», и констатировали, что он мертв. Радость была велика. Заперев дверь, все поднялись на верх, где шумно и весело стали праздновать победу и обсуждать план ликвидации трупа. Через некоторое время Ф.Ф. Юсупов решил вернуться к своей жертве. Князь остановился около убитого и стал на него смотреть. Вдруг лицо Г.Е. Распутин дернулось; и левый глаз, дрожа, открылся. Через несколько секунд правый глаз также открылся. Неожиданно Г.Е. Распутин, с пеной у рта, вскочил на ноги, схватил убийцу за горло и сорвал погон с его плеча. В ужасе Ф.Ф. Юсупов вырвался и побежал по лестнице наверх. За ним, карабкаясь на четвереньках и рыча от ярости, полз Г.Е. Распутин. В.М. Пуришкевич, стоя наверху, услышал «дикий, нечеловеческий крик». Это был Ф.Ф. Юсупов: «Пуришкевич! Стреляйте, стреляйте! Он жив! Он удирает!». В.М. Пуришкевич выбежал на лестницу и почти столкнулся с обезумевшим Ф.Ф. Юсуповым. В.М. Пуришкевич стремительно бросился во двор. Ему удалось подстрелить Г.Е. Распутина около юсуповского дворца. У распростертого временщика вновь появился Ф.Ф. Юсупов и в истерике ударил окровавленного человека резиновой дубинкой. Когда, наконец, тело затихло на окровавленном снегу, его завернули в синюю штору, обмотали веревкой и отвезли к Неве, где В.М. Пуришкевич и С.С. Лазоверт опустили его в прорубь. Через три дня, когда труп был найден, оказалось, что его легкие полны воды, Г.Е. Распутин, отравленный ядом, простреленный пулями, утонул380380
  Мусский И.А. 100 великих заговоров и переворотов. М.: Вече, 2009. С. 131.


[Закрыть].

Постепенно и против самого Николая II начал складываться заговор. После захвата немцами Варшавы, пытаясь исправить ситуацию на фронте, Николай II 23 августа 1915 г. сместил с поста Верховного главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича и сам стал во главе вооруженных сил. Эти действия вызвали враждебную реакцию среди генералов, которые считали Николая II недостаточно опытным для этого поста. В результате в Ставке Верховного главнокомандующего и других штабах среди высшего офицерства начались разговоры об аресте и даже убийстве царя. 26 августа 1915 г. в московской газете «Утро России» был опубликован список «Кабинета обороны», согласно которому главой правительства должен был стать председатель Государственной Думы октябрист М.В. Родзянко, министром иностранных дел – лидер кадетов П.Н. Милюков, министром внутренних дел – глава октябристов А.И. Гучков. «Новое правительство» потребовало от царя вернуть великого князя Николая Николаевича на должность Верховного главнокомандующего. В ответ на это Николай II на полгода распустил Думу. В 1916 г. в России сложился широкий заговор против Николая II, куда входили военные («заговор генералов») во главе с начальником Генерального штаба генералом М.В. Алексеевым, М.В. Родзянко, председатель Военно-промышленного комитета А.И. Гучков (наиболее активный участник заговора) и П.Н. Милюков. Начался практически открытый сбор средств для осуществления переворота. Правящие круги Антанты фактически поддерживали эти действия. Многие совещания заговорщиков проходили на квартире английского посла в России Джорджа Бьюкенена.

Один из лидеров Прогрессивного блока С.И. Шидловский считал, что к началу Февральской революции 1917 г. гарнизон Петрограда окончательно разложился: «Войск находилось в это время в Петрограде очень много, но это были запасные батальоны, носившие имена гвардейских полков, численностью каждый в несколько тысяч человек. Это были запасные и ратники весьма почтенного возраста, проводившие время в праздности, весьма мало дисциплинированные и на организованные воинские части мало похожие. Некоторые из них с первого же момента слились с толпой, но не в виде воинских частей, а в виде отдельных людей с винтовками, так что хозяйничавшие в городе толпы представляли собой какую-то мешанину из солдат, рабочих и обычной городской черни, ничем, кроме проснувшихся инстинктов разрушения, не руководившихся. Постепенно стали прибывать в Петроград воинские части из пригородных местностей, весьма быстро воспринимавшие дух петроградского гарнизона и обращавшиеся в то же дезорганизованное состояние. Значительно позднее, когда в Петроград стали прибывать части с фронта, они внешностью своей поражали отвыкших от вида настоящих войск петроградцев, но к тому времени аппарат разложения войск был революционными организациями до того усовершенствован, что через несколько дней и свежие войска делались похожими на петроградские… Первые же дни революции воочию показали мне и убедили меня в том, что культурный ход революции в России невозможен и удержать ее развитие в известных рамках немыслимо, почему и Государственной думе ни захватить руководство ею, ни стать во главе ее не удастся. В то время, когда в Петрограде хозяйничали уличная толпа и ничем от нее не отличавшиеся войска… Войска, наводнявшие город, весьма мало были похожи на настоящие войска; это были банды людей известного возраста, весьма мало знакомых с дисциплиной, в виде общего правила ничего не делавших и обуреваемых единственным страстным желанием отправиться домой, т. е. прекратить войну во что бы то ни стало. Самолюбия, хотя бы национального, у них не было совсем, соображений о том, что мы, как русские, связаны известными обязательствами со своими союзниками и не можем в каждый данный момент повернуться и уйти домой, они совсем не понимали и знали только одно – домой и домой»381381
  Шидловский С.И. Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. М.: Книга, 1991. С. 101.


[Закрыть].

В конце 1916 г. агенты Департамента полиции узнали о готовящемся перевороте. Об этом упомянул в своих мемуарах октябрист Н.В. Савич: «Глинка, начальник первого отдела думской канцелярии… нашел… великолепный кожаный портфель, набитый до отказа бумагами… председателя Совета министров князя Гoлицына… он разобрался в содержимом портфеля и, к величайшему своему удивлению, нашел там между прочими бумагами донесение Департамента полиции министру внутренних дел. В этом рапорте Департамент доносил, что существуют целых два революционных заговора, возглавляемых каждый своим независимым революционным центром. Первый из них создался в Москве, eгo состав чисто буржуазный, в нeгo входят крупные промышленники и политические деятели, объединяющиеся около ЗЕМГОРа (Главного по снабжению армии комитета Всероссийского земского и городского союзов – прим. автора) и Военно-промышленного комитета. Эти лица многократно собирались сперва у Коновалова, потом у другого лица и выделили из своей среды революционный центр из пяти лиц, возглавляемый князем Львовым. В состав этого центра входят Челноков – как председатель городского союза, Коновалов – как председатель Военно-промышленного комитета, П.П. Рябушинский – председатель Московскoгo биржевого комитета, и еще одно лицо, имя кoeгo я забыл, которое являлось представителем ВИКЖЕЛя (Всероссийского исполнительного комитета железнодорожного профсоюза – прим. автора). Вторая революционная организация, гораздо более активная и опасная, состоит из социалистов. Ее возглавляет революционный комитет из одиннадцати лиц, в том числе несколько членов Думы, как Керенский, Чхеидзе, Скобелев. Полиция тщательно следит за обеими организациями, знает каждый их шаг. Рядом с квартирой, где собираются члены социалистической организации, Департамент имеет помещение, связанное с первой сетью микрофонов, с помощью коих все речи, все разговоры революционеров подслушиваются и стенографируются. Оба центра находятся в связи, работают совместно. Но первый работает в верхах общества и армии и финансирует вторую организацию, а социалисты агитируют в казармах и на фабриках. Получая деньги от первого, они формально принимают eгo директивы, но они решили быть самостоятельными и захватить власть при удаче переворота в свою пользу. Департамент считал, что настал момент произвести аресты главных деятелей обеих организаций, но так как в числе лиц, подлежащих аресту, имеются члены Государственной думы и Государственного совета, то он не рискует действовать caмостоятельно и испрашивает прямого указания министра. Никакой резолюции, видимо, правительством не было принято, доклад мирно лежал в портфеле премьера до тех пор, пока eгo не принесли в Думу революционные солдаты»382382
  Савич Н.В. Воспоминания… С. 211–212.


[Закрыть].

Через какое-то время Н.В. Савич получил подтверждение этим сведениям: «Прошло почти три года. Разбитые остатки Добровольческой армии спешно отступали к Новороссийску… Я попал в самый последний момент на пароход "Святитель Николай", уже переполненный до отвала… однажды ко мне подошел невысокого роста генерал… Это был Климович, который играл когда-то большую роль в Департаменте полиции… Он уверял… премьер был старым человеком со слабой волей, притом абсолютно неподготовленный к трудной роли главы правительства в военное время. Он не торопился с этим нeприятным делом, которое лежало без движения в то время, когда революционеры лихорадочно работали. Так, Департамент и не дождался резолюции правительства на свой доклад. Наступила революция, которая все смела, и Департамент полиции, и Министерство, и трехсотлетнюю историческую власть. Когда я слушал этот рассказ, который так близко сходился с тем, что когда-то я слышал от Глинки, я понял, как прав был Крыжановский, говоривший тоном упрека своим коллегам еще 27 февраля: "Надо было арестовать дня три назад несколько главарей, и ничего подобного бы не было". Если бы на месте слабого Голицына в этот трагический момент русской истории премьером был хотя бы Григорович, то, вероятно, главари революционной организации, если бы таковая вообще в таком случае образовалась, были бы под замком задолго до начала движения, что спутало бы все их расчеты и, возможно, предупредило бы самое выступление. К несчастью для России, после непопулярного, но все же сильного волею Трепова премьером был назначен человек, лично кристально честный, но слабый и старый, который сам отлично сознавал свою непригодность для роли премьера»383383
  Савич Н.В. Воспоминания… С. 209–210.


[Закрыть]. Есть данные, что Николаю II сообщили о заговоре и об участии в нем представителей Англии и Франции, но царь не предпринял никаких действий, посчитав угрозу государственного переворота несерьезной.

В середине февраля 1917 г. генерал М.В. Алексеев вызвал Николая II из Царского Села в Ставку в г. Могилев для совещания «по некоторым вопросам». Между тем 25 февраля в Петрограде началась всеобщая политическая забастовка. 27 февраля были созданы Временный комитет Государственной думы во главе с А.И. Родзянко и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов во главе с Н.С. Чхеидзе. Однако информация об этих событиях задерживалась и искажалась военными, Николай II решил вернуться в Царское Село, но время было упущено. 2 марта было заключено соглашение между Думой и Петроградским Советом о создании Временного правительства под контролем Петроградского Совета. В этот же день Николай II отрекся от престола в пользу своего брата Михаила. На следующий день отрекся Михаил. Первоначально царская семья содержалась в Александровском дворце под Петроградом.

А.И. Чернецов, участник Первой мировой войны, находившийся после госпиталя «на поправке здоровья» в своем родовом имении в Орловской губернии, писал в дневнике о том, как Россия скатывалась к Февральской революции: «12 декабря 1916 г. – Читал весь вечер пришедшие из Москвы газеты. Газеты трехлетней давности, но более читать нечего, поэтому прохожу все «от корки до корки». Менее всех мне нравятся «Русские ведомости»: слишком много «соплей» (как говаривал мой денщик Иван Силаев). Пишут о «просветлении» мозгов в деревне после ограничения продаж спиртного… Наивные, кто из вас бывал в русском селе, кто выезжал за московские заставы? Кто? Розенберг? Пешехонов? И прочие? Вспоминаю, как дня два назад наведались к нам крестьяне из ближайших деревень, из Опарино, Сказино и Репьево. Пьяные настолько, что еле-еле шевелили языками. Наглые, самоуверенные, ничего не боящиеся – ни бога, ни царя! Требовали передать им в пользование наш старый парк, якобы для «подкрепления» своего хозяйства. Я категорически отказал, они настаивали, кто-то даже угрожал, стращая меня «красным петухом». Я, в ответ: «Не надо пугать, понятно!». И, не сказав больше ни слова, повернулся и ушел в дом. На ночь зарядил все оружие, забаррикадировался в одной из комнат, предварительно приказав заколотить окна на первом этаже. Всю ночь не спал, прислушивался к каждому шороху, но все прошло, славу богу, тихо. Ждал нежданных гостей и на следующую ночь, но они так и не появились… 15 декабря 1916 г. – Рискнул сам проехать в деревню Опарино, захватив два заряженных револьвера. У одного из домов заметил «старого приятеля», который требовал от меня леса. Внимательно он следил за мной, пока мои санки не скрылись из виду. Все обошлось, домой вернулся без проблем. В деревнях – никакого порядка. Везде пьяные морды, везде можно купить самогон, от самого дешевого до самого дорогого. Для того чтобы раздобыть деньги на выпивку, продают все, даже крыши собственных домов. Думаю, что и лес мой хотели пустить на самогонку. Еще год-два назад можно было спокойно пройтись по улицам деревень ночью, поскольку о хулиганстве даже намеков не было. Сейчас все резко изменилось: могут запросто раздеть, побить и даже заколоть. И все это – посередь белого дня. 16 декабря 1916 г. – Вчера ночью, оказывается, сожгли моих соседей Шингалевых. Всех – самого Ивана Ивановича, его жену Елизавету Андреевну, детей, 16-летнюю Софию, 12-летнюю Елену и 10-летнего Николая, – жестоко убили – закололи вилами, а тела бросили в горящий дом. Трупы успели вытащить верные слуги, но… все они были уже мертвы. Парк вырубили (за ночь!) почти полностью, забили всех коров и лошадей, разбили все, что не смогли унести. Как рассказывали свидетели, все нападавшие были пьяны, и даже там – на пожарище – пили захваченный с собой самогон. Трое из нападавших замерзли, товарищи о них забыли. 18 декабря 1916 г. – В имение Шингалевых прибыла рота солдат из самого Орла (еще десятка полтора казаков и полицейских). Произведены аресты, кажется, пятерых, еще десять человек выпороли прямо там же, в деревне – нагайками. Крестьяне близлежащих сел притихли, боятся расправы. Даже не видно ни одного пьяного (Самогон начала изымать прибывающая полиция. После прихода солдат полиция вновь осмелела, уже не прячется по углам.) 20 декабря 1916 г. – Все вернулось «на круги своя». Вновь пьяные крестьяне, вновь везде витает сивушный запах, вновь «делегации» из близлежащих деревень с требованием «поделиться» добром, вновь бессонные ночи в ожидании незваных гостей. 22 декабря 1916 г. – Вчера, поехавши в уезд, столкнулся на дороге с группой пьяных крестьян (при двух подводах), они едва держались на ногах, меня проводили недобрым взглядом. Вернувшись домой, узнал, что кто-то все же устроил рубку в нашем саду: срублены пять прекрасных сосен, причем две из них брошены. Скорее всего, это дело рук встреченных крестьян. 24 декабря 1916 г. – Вновь запылали соседские имения, новые жертвы (впрочем, с обеих сторон, со стороны грабителей – в результате пьянки и суровой морозной погоды). Решил: оставаться в имении небезопасно, надо уезжать в Москву. Там, быть может, дождусь вызова в полк… 5 января 1917 г. – Чаша моя переполнена, все, уезжаю. Последней каплей стали события сегодняшней ночи, когда меня самого чуть не пригвоздили к стене вилами. Славу богу, что не испугался и решился дать отпор. Расстрелял пятнадцать патронов, одного завалил насмерть, троих (кажется, так) ранил (из доброго десятка или больше), мужиков, решивших полакомиться моим имением… Пишу, уже сидя в вагоне поезда «Орел – Москва»: на большой скорости проскакивая деревни, видел все то же – недобрый, злой взгляд крестьян, пьяные проклятия и пьяную круговерть. И… свежие кресты на сельских погостах»384384
  Из записок изгнанника. Прага, (год издания неизвестен). С. 15–18.


[Закрыть].