Текст книги "Лучший телохранитель – ложь"

Глава 44

– Сеньор, дайте мне две минуты, чтобы расставить своих людей по местам позади здания отеля. – Одетый в мундир лейтенант полиции Коста-Рики беседовал на английском языке со стоявшим рядом на улице агентом ФБР. Потом он говорил на испанском в микрофон, закрепленный на плече на его рубашке, передавая команды своим подчиненным, окружившим здание отеля «Спортсменс лодж».

– Не теряйте времени. Они все равно никуда не пойдут.

Один из агентов ФБР доставал из портфеля какие-то бумаги, сидя на заднем сиденье черной спортивной машины, припаркованной через дорогу от входа в отель.

Его собеседник проверил застежку кобуры пистолета «Зиг-Зауэр-357», потом, взявшись за рукоятку, вытащил оружие, оттянул назад и отпустил затвор, загоняя в патронник первый патрон из магазина.

– Сеньор?

– Да?

– Как думаете, он вооружен? Мои люди должны знать об этом.

– Насколько я знаю, нет. А, вы о моем пистолете? – понял агент. – Это просто привычка. Не думаю, что у них есть оружие. Я, конечно, не могу дать гарантий, но подозреваемый – адвокат по профессии.

– Адвокат?

– Да.

– Но он обвиняется в убийстве, – проговорил второй агент, сидевший в машине. – Скажите своим людям, что у него не должно быть шансов скрыться.

– А второй мужчина? Тот, большой?

– Второй – его сотрудник. По нашим данным, он частный детектив. Мы просто не хотим, чтобы он помог тому скрыться. На его арест нет ордера. Просто проследите, чтобы он не мешал нам. Когда все закончится, мы отпустим его.

– Он очень большой, – проговорил лейтенант.

– Да.

Лейтенант в мундире медленно отошел, прижимая руку к микрофону на плече. Потом он повернул голову и снова проговорил что-то в микрофон.

Через несколько секунд один из местных полицейских, дежуривший у главного входа в отель, поднял свое ружье двенадцатого калибра и зарядил один из двух стволов, загнав туда первый патрон. Оружие имело устраша ющий вид, на месте, где обычно располагался приклад, у него находилась пистолетная рукоятка.

* * *

После того как я переговорил с Гарри, мы с Германом быстро упаковали свои вещи. Подождали внутри, за стеклянной дверью в бар, пока бармен не прошел на кухню. Потом прокрались в бар и прошли вниз по ступеням к зеленой деревянной двери, черному ходу в отель.

Нам не было необходимости останавливаться, чтобы оплатить счет. Вчера вечером мы подтвердили платеж по кредитным картам за пребывание, включая сегодняшнюю ночь. Так что, как мы полагали, хозяева отеля получат свои деньги.

Меньше чем через пять минут после разговора с Гарри мы шли по улице и тащили за собой багаж. Что ж, днем, по крайней мере, будет проще пройти к Катиной улице. У нас останется еще одна попытка завладеть камерой и снимками. Потом мне в любом случае нужно будет удирать. Мчаться в Колумбию, не тратя времени на раздумья. Как мы планировали, Герман будет околачиваться поблизости, возможно, дождется приезда матери Кати и снова попытается заполучить фотоаппарат, если будет уверен, что от этого будет толк.

В это утро лев в зоопарке больше не рычал. Наверное, он спал. А вот мне в эту ночь так и не удалось выспаться. В моем воображении постоянно всплывало лицо человека с оспинами.

– У меня пропала одна из отмычек, – проговорил Герман, – наверное, я выронил ее этой ночью.

Мы шли очень быстро, оба тяжело дышали.

– А ты сможешь открыть ворота без нее?

– Думаю, да. Мне придется, – ответил Герман. – Будем надеяться, что на этой улице немноголюдно. Если соседи заметят, чем мы занимаемся, они сразу же вызовут копов. Где бы оставить наши вещи?

– Я подумал, что можно будет спрятать их за то дерево у забора, где я скрывался прошлой ночью и где ты подобрал меня на такси.

– Хорошо, – проговорил Герман, – будем надеяться, что никто их не найдет.

Женщина приехала вовремя, как часы.

Когда она прошла через дверь с чемоданом и сумочкой в руках, Ликида ступил вперед из темной ванной комнаты, направляясь в сторону входа. Он прижал к ее рту и носу смоченную эфиром тряпку, а другой рукой обнял и оторвал жертву от пола. Женщина сопротивлялась не больше десяти секунд, прежде чем ее тело обмякло.

На всякий случай он подержал тряпку возле ее лица еще примерно десять секунд, чтобы убедиться в том, что жертва отключилась. Потом он отнес ее на кухню и уложил на пол рядом с плитой. После этого Ликида прошел обратно к двери и быстро посмотрел в сторону ворот. Женщина не успела их закрыть. Он оставил ее чемодан там, где он стоял, прямо у двери. Это будет выглядеть так, будто, вернувшись домой, она почувствовала запах газа, прошла на кухню, чтобы проверить, в чем дело, и боролась с утечкой пропана, пока не погибла в результате взрыва и пожара.

Ликида снова вернулся на кухню и уложил женщину так, чтобы все выглядело максимально натурально. Наверное, следовало поднять и бросить на пол тело жертвы, но убийца боялся, что соседи услышат шум через общую стену рядом с дверью и явятся сюда, чтобы проверить, что произошло.

Он отвинтил пробку с маленькой коричневой бутылочки, снял ее и снова смочил тряпку эфиром, вылив туда все содержимое пузырька. От запаха эфира Ликида почувствовал легкое головокружение. Он быстро завинтил пробку и положил мокрую тряпку на рот и нос женщине. Теперь можно было быть уверенным, что она не очнется, находясь под постоянным действием анестетика. Ликида использовал не хлороформ, а эфир, потому что эфир очень хорошо горел. К тому моменту, когда пожарные обнаружат тело, от тряпки ничего не останется.

Он сунул коричневый пузырек в карман, отступил на несколько шагов и снова проверил, как лежит на полу тело. Ликида хотел быть уверенным, что оно выглядело так, будто было отброшено силой мощного взрыва. Потом убийца взял лежавший сверху на шкафу пульт управления от модели самолета и нажал кнопку.

Завелся крошечный сервомотор, открывший клапан. Началась утечка пропана из плиты. Ликида уже погасил все конфорки, чтобы избежать случайностей, например преждевременного пожара, в результате которого все вокруг просто обуглилось бы. Несколько секунд убийца прислушивался. Убедившись в том, что утечка пропана идет с достаточной скоростью, он нажал еще одну кнопку, включая электронный таймер. Пока пропан заполнял нижнюю часть дома, часы начали отсчитывать время. Через двадцать минут крошечный электронный чип, управляющий таймером, пошлет искру, и случится взрыв, который разметет целый квартал.

Герман прав. При ярком свете дня возиться в замке отмычкой было равносильно тому, чтобы снять с себя всю одежду и разгуливать голышом. Первый же увидевший нас позвонит в полицию. Мы еще даже не подо шли к кварталу, где жила Катя, а я уже начал потеть.

– Господи, не знаю… – проговорил Герман. – Мне все это не нравится. Мы так привлечем к себе внимание.

В это время на улице было припарковано гораздо больше машин. Еще хуже было то, что здание прямо напротив нужного дома, похоже, было офисом, и в это утро в нем кипела жизнь.

– Я не заметил этого ночью, – сказал Герман. – Нужно очень быстро решать, идти дальше или остановиться.

Нам оставалось пройти всего шагов тридцать до ворот Катиного дома, когда из здания напротив вышли две молодые женщины, одетые в синие спецовки. Женщины разговаривали и смеялись. Они переходили дорогу как раз напротив Катиного дома. Вдруг они остановились на полпути. Одна из них зажгла сигарету, а потом протянула зажигалку своей подруге, которая тоже закурила. Не успели они сделать по одной затяжке, как из здания вышли и присоединились к ним еще три женщины. Все были одеты в одинаковые синие спецовки.

– Здесь должны размещаться курсы по подготовке массажисток, – сказал Герман со вздохом.

Он прав. Сейчас у них перерыв в занятиях. Прежде чем мы успели подойти к воротам Катиного дома, трое женщин устроились на бордюре прямо под домом. Они смеялись и трещали на испанском языке без умолку.

– Есть идеи? – спросил я.

– Да, я попрошу у них шпильку для волос, чтобы вскрыть замок, – проворчал Герман.

Не говоря больше ни слова, мы пошли дальше, пока не оказались у ворот Катиного дома. Неожиданно Герман замедлил шаг.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Он поднял голову и несколько раз с шумом принюхался. После этого он решительно направился к воротам.

– Я ничего не чувствую.

– Поверни нос в эту сторону, – посоветовал он.

Я послушался. За секунду до того, как мы приблизились к железным воротам, я тоже почувствовал запах.

– Здесь он чувствуется сильнее, – заметил Герман.

Он был прав. У входа, там, где пол был покрыт плиткой, запах был гораздо более отчетливым.

– Это пропан, – заявил Герман.

Сейчас несколько женщин смотрели в нашу сторону, будто пытаясь понять, что происходит.

Герман повернулся к ним:

– Здесь опасно. Уберите ваши сигареты. Уходите!

Женщины застыли на месте, глядя на него.

Герман стал размахивать руками. Женщины попятились, напуганные скорее видом самого Германа, чем его словами.

Герман попытался выудить из карманов свои отмычки. Я подошел к воротам и подергал небольшую ручку, заранее зная, что замок закрыт. Но ручка вдруг подалась, и ворота распахнулись.

– Здесь не заперто! – удивленно воскликнул я.

Я прошел через раскрытые ворота и подергал ручку двери. Тот же результат. Кто бы отсюда ни вышел последним, он забыл закрыть за собой дверь.

Когда дверь распахнулась, мы почувствовали, как через нее на улицу волнами выходят пары пропана. Я бросился внутрь дома, стараясь сдерживать дыхание. Герман бежал за мной. Вдруг я споткнулся обо что-то, зацепив его ногой, потом, пнув, отшвырнул этот предмет к стене, одновременно пытаясь удержать равновесие. Это был чемодан.

Зажимая рукой рот и нос, со слезящимися глазами, я пробежал через гостиную и посмотрел направо. Я увидел столовую, а за ней – кухню. Прямо из столовой наверх проходила лестница.

– Ты проверь внизу, а я поднимусь наверх! – прокричал Герман. Кашляя, он бросился наверх, перепрыгивая через ступеньки.

На кухне я вдруг увидел на полу тело. Что-то лежало там, где было лицо. Я подбежал к плите и понял, что именно отсюда происходила утечка. Здесь сильнее всего пахло газом.

Как будто во сне, я слышал грохот тяжелых шагов сверху, над головой. Герман или боролся с кем-то, или просто проверял комнаты.

Я попытался повернуть рукоятки на плите, думая про себя, что, должно быть, женщина забыла их закрыть. Но даже несмотря на то, что мои глаза слезились, я видел, что конфорки были выключены.

Наклонившись, я убрал тряпку с лица лежавшей на полу женщины, взял ее за руки и поставил на ноги. Ее тело вело себя, как свалившийся на меня тяжелый мешок. Я быстро взглянул ей в лицо. Не требовалось спрашивать, кто это такая. Сходство с Катей было поразительным. Крепко придерживая женщину одной рукой, другой я подхватил ее под колени и поднял на руки.

Она не была тяжелой. И все-таки меня шатало, я не мог твердо стоять на ногах, не мог дышать. Все, что мне удавалось, – это удерживать ее на весу. Передвигать ногами и идти обратно было для меня непосильной за дачей.

Я сделал один шаг, потом другой. Вокруг меня будто сгустилась тьма. У меня оставалось только одно ощущение, будто все мое тело стало невесомым. Потом я почувствовал, как моя голова ударилась обо что-то, а затем все кончилось.

– И как же, черт возьми, им удалось удрать незамеченными? – Старший из агентов, тот, что раскладывал бумаги, был рассержен.

– Не знаю, – ответил его коллега.

Номер Мадриани был пуст. Ни одежды в шкафу, ни багажа, ничего в ванной комнате. Потом обнаружилось, что и в комнате его друга все было точно так же пусто.

– Вы уверены, что это те самые номера?

– Да, сеньор. – Один из служащих отеля все еще сжимал в руке ключ, которым только что открыл номера.

Постель на кроватях была примята, но все выглядело так, будто эти двое спокойно выехали из отеля. Но девушка за стойкой регистрации сказала полицейским, что двое мужчин не говорили, что собираются съезжать.

– Кто же их предупредил? – спросил старший.

– Спроси что-нибудь другое, – ответил его коллега.

– Пусть ваши люди прочешут все номера. Они должны быть где-то на территории отеля. Они не могли выбраться наружу, – отдавал распоряжения старший агент, теперь уже полицейским. Но лейтенант в форме не был уверен, что его слова соответствуют действительности.

– Постойте, – остановил он одного из своих подчиненных, прежде чем тот успел выйти из номера. – Я сомневаюсь, что мы имеем право беспокоить других гостей. Мне нужно получить разрешение от руководства. А вы уверены, что они были в отеле сегодня утром, что ночевали здесь прошлой ночью?

– Да, уверен! – Теперь агент решил выплеснуть раздражение на представителя полиции Коста-Рики. Если Мадриани и его компаньона не найдут затаившимися в какой-то щели, ему придется объяснять Торпу в Вашингтоне, как двое мужчин, один из которых был размером с небольшую гору, смогли незамеченными проскользнуть сквозь расставленную на них сеть.

– Лейтенант, не могли бы вы позвонить в аэропорт? Проследите, чтобы он не улетел из страны.

– Если вы дадите мне номер его паспорта, я посмотрю, что можно сделать.

– Он остался в папке в машине, – проговорил второй агент.

– Почему ты не достал его? – спросил старший.

– Что это такое? – Второй агент держал в руке небольшую латунную решетку, закрывавшую заслонку кондиционера.

– Где ты это взял? – спросил старший напарник.

– Она лежала на кровати под простыней.

Агент ФБР начал обшаривать глазами пол в поисках отверстия для вентилятора или кондиционера.

– Сеньор. – Лейтенант показал рукой на верхнюю часть стены, расположенную над спинкой кровати. Там зияло прямоугольное открытое отверстие воздухоотвода.

Лейтенант потянулся наверх и уставился на дыру в стене за панелью, откуда с помощью отвертки вывернули шурупы. Это явно сделали те, кто снимал металлическую решетку.

– Похоже, они прятали тут что-то. Может быть, они знали, что вы здесь.

Когда он проговорил это, все заметили, что в этой комнате раньше явно происходило какое-то движение, будто кто-то ее осторожно обыскивал. Это было нечто почти неуловимое. Невозможно было заметить, если не обращать на это особого внимания, что маленький канделябр над головой несколько покосился. Через секунду закрепленные под потолком кристаллы стекла с жалобным звоном рухнули вниз.

Глава 45

Они все делали неправильно. Колумбийский кофе был хорош, но самый ароматный кофе в мире выращивали в Коста-Рике. По мнению Ликиды, в сравнении с запахом кофе, приготовленного из свежеобжаренных зерен из Коста-Рики, знаменитый аромат кофе «Старбакс» ничего не стоил.

Он смаковал свою чашку и наслаждался пирожным, которое подала ему девушка, стоявшая за прилавком небольшого магазинчика кофе под названием «Frutas», когда в окнах расположенной через дорогу больницы Кальдерон Гуардия вдруг отразился быстро растущий огненный шар.

Даже через три квартала ударная волна взрыва выбила стекла во всех зданиях. Все посетители кафе под открытым небом бросились наружу, чтобы посмотреть, что произошло. Единственным, кто не сделал этого, был Ликида. Он знал, что вряд ли кто-то мог выжить после подобного.

– То есть вы хотите сказать, что потеряли их? – Торп почти рычал в телефонную трубку. Казалось, его слышат по всей Коста-Рике. – Как, черт побери, они смогли уйти? Вы же окружили здание. По крайней мере, так вы говорили. Подождите минуту. – Торп отвел от уха трубку телефона и ненадолго задумался. Потом он снова быстро поднес ее к уху. – Вы перекрыли аэропорт? Ну что же, хоть что-то вы сделали. Я позвоню в министерство юстиции и проверю, можно ли здесь, в Штатах, связаться с кем-либо, кто может надавить на правительство Коста-Рики, чтобы они проверили все стоянки. Без их помощи мы не сможем перекрыть все выходы. А вы в это время оторвете свои задницы от кресел и приступите к поискам. – Торп с грохотом отшвырнул трубку.

Получить поддержку на международном уровне оказалось не так просто. От правительства Коста-Рики уже стали поступать запросы типа: почему на поимку одного-единственного скрывающегося от правосудия гражданина США было необходимо выделить так много ресурсов? Конечно, речь шла о тяжком преступлении, предусматривающем в качестве наказания смертную казнь. Но силы полиции страны небезграничны, откуда взять потребное количество сотрудников? И наконец, почему американская сторона сама позволила этому человеку выехать за пределы США?

Торпу было известно, что наверху все еще не желали делиться второй частью этой истории, а именно рассказать о том, что где-то в Латинской Америке, возможно, находится неизвестно чей ядерный боеприпас. К тому же если некоторые в Белом доме считали эту информацию достоверной, то встречались и скептики, которые требовали неопровержимых улик.

Еще большей проблемой стал вопрос о Гуантанамо. Сильные мира сего стремились прикрыть свои задницы и поверить в жуткие слухи, которые передавались представителями разведки, о том, что бежавшие из тюрьмы преступники имеют какое-то отношение к этой атомной бомбе. То параноидальное упорство, с которым отстаивалась именно эта точка зрения, заставило высокопоставленных политиков скрыть завесой тайны любую информацию, имеющую отношение к делу Никитина. И хотя не было никаких доказательств причастности к делу радикалов с Ближнего Востока, в высших сферах правительства стало известно о бежавших из тюрьмы в Гуантанамо несколько месяцев назад семи заключенных. Все еще было неизвестно, остаются ли они до сих пор на территории Кубы или были отправлены к себе на родину. Как бы то ни было, администрация вовсе не горела желанием увидеть сюжет об этом по каналу Си-эн-эн.

Торп думал обо всем этом примерно две минуты, затем вновь поднял трубку телефона. Он набрал номер одного из разведывательных управлений, офис которого располагался ниже.

– Боб, это Зеб Торп. Я пытался связаться с тобой на прошлой неделе, после того брифинга, на котором мы решили установить наблюдение за Мадриани. Твои ребята еще зашли тогда в тупик, поскольку он стал пользоваться шифрованной телефонной связью.

– Да, я помню, что ты упоминал об этом. Не думаю, что с тех пор тебе улыбнулась удача на этом поприще, ведь так?

– Ты прав. Хочу задать тебе один вопрос. Давай забудем на минуту о взломе шифра в его телефоне. Как я полагаю, его телефонный аппарат отправляет и получает сигнал через ближайшую опору сотовой связи, как и любой прочий мобильный телефон.

– Да, разумеется.

– Можем ли мы в таком случае определить, что сигнал исходит именно от этих конкретных телефонных аппаратов?

Технарь-кудесник на другом конце провода был уверен, что ответ будет утвердительным. Любой сотовый телефон, когда включен, должен постоянно поддерживать связь с ближайшей вышкой-ретранс лято ром. Он делает это, периодически передавая сигналы роуминга, то есть время от времени выполняет что-то вроде электронного рукопожатия, что позволяет системе сотовой связи определять, какой из вышек лучше будет воспользоваться при передаче входящего или исходящего звонка с данного аппарата. Сигнал роуминга можно отследить, а по силе сигнала определить примерное местонахож дение владельца телефона. А затем с помощью более точного оборудования и применяя метод определения треугольника сигнала можно определить и точное расположение объекта. Именно по этой причине лидерам мировых держав обычно не разрешается иметь при себе мобильные телефоны, а все переговоры служб их бе зопасности ведутся с использованием секретных частот радиосвязи.

– Итак, ты сможешь засечь его, если телефон будет включен. Ты уверен в этом? Хорошо. Последний вопрос: после того как ты определишь его местонахождение, можно будет забить его частоту помехами, чтобы они не могли больше разговаривать? Можно? А если я попрошу проделать это в городе Сан-Хосе, в Коста-Рике, сколько времени на это потребуется? Итак, сделай это, – заключил Торп, – и звони мне сразу же, как твои ребята определят его сигнал. Скажи им, чтобы они забили канал помехами, не давали им говорить, а потом сразу же предупреди меня.

Он отключил телефон, откинулся на спинку кресла и наконец позволил себе улыбнуться.

Все, что я чувствовал, была бетонная плита, лежавшая у меня на спине, огромный вес которой давил настолько сильно, что моя голова клонилась к коленям. Потом неожиданно плиту куда-то убрали с моих плеч и спины, и я снова смог позволить себе свободно вздохнуть.

– Оставайся здесь. – Я слышал голос Германа и чувствовал, будто идет снег и легкие снежинки хлопьями ложатся мне на руки, устилают пол под ногами.

Подняв голову, я понял, что падает вовсе не снег. Это пепел. Повсюду на улице валялись кусочки сгоревшего дерева, битое стекло и штукатурка.

Я обнаружил себя сидящим на обочине на другой стороне улицы, примерно в пятидесяти ярдах от Катиного дома. Посмотрев в сторону ее дома, я увидел, как пламя и черный дым валят из зияющей посреди улицы дыры, там, где раньше были крыша и фасад ее дома. Белые стены, точнее, то, что от них осталось, местами обгорели и почернели от копоти. Силой взрыва дверь была вырвана с петель; горящую, ее отбросило прямо к внешним железным воротам дома.

Я почувствовал какое-то движение за собой. Я все еще не мог прийти в себя и выйти из оцепенения. Я видел, как Герман возится с матерью Кати. Она лежала, вытянувшись на тротуаре, а рядом стояла ее сумочка. Герман пытался делать ей искусственное дыхание рот в рот, одновременно короткими толчками надавливал ей на грудь. Он так старался, что, наверное, мог сломать ей ребра.

Я попытался встать.

– Не вставай, упадешь! А у меня сейчас заняты руки. – В перерывах между искусственным дыханием и толчками на груди женщины Герман успевал давать мне указания.

– Со мной все в порядке, – заявил я.

– Ладно.

На улице столпились жители соседних домов, некоторые из них смотрели, как догорает дом. Небольшая группа людей собралась вокруг нас и наблюдала, как Герман трудится над телом женщины.

Какая-то из соседок спросила, не умерла ли она.

Другой голос ответил, что не знает.

Одна из женщин хотела помочь, но не знала, что ей делать. А у Германа не было времени, чтобы научить ее.

– Сейчас помогу тебе. – Я отказался от идеи встать и вместо этого откатился в сторону, а потом просто пополз на четвереньках.

Я склонился над телом женщины и начал, как это делал Герман, резкими толчками нажимать ей на грудь. Теперь Герман мог, не отвлекаясь, выполнять ей вентиляцию легких. Через несколько секунд мы услышали, что ее сердце ритмично забилось. Еще примерно через минуту она дернула ногами и зашлась в приступе кашля. Потом отвернулась в сторону, и ее стошнило.

Несколько женщин захлопали в ладоши и заулыбались.

Герман держал ее со своей стороны, наклоняя голову, пока у нее не прошло несколько спазмов. Он легонько похлопал ее по спине и сказал на ухо несколько слов на испанском, которые я не расслышал.

– Вот так, держи ее со своей стороны, – сказал он мне, – я не хочу, чтобы мокрота попадала ей в легкие.

Я продолжал держать женщину, а он направился через дорогу. Я видел, как он пнул горящую дверь, отшвырнув ее от ворот, укутав руку полой рубашки, взялся за металлическую ручку и открыл ворота. Потом он исчез в доме.

Женщина дважды глубоко вздохнула. Наконец повернула голову, посмотрела на меня и на отличном английском языке спросила:

– Кто вы?

– Вы мать Кати? – в свою очередь спросил я.

– Да. А вы?

– Мы друзья Кати из Америки. У нее сейчас большие неприятности, и ей необходима ваша помощь.

Она продолжала тяжело дышать, пытаясь справиться с недостатком кислорода.

– Какие неприятности?

– Нужно найти место, где мы могли бы поговорить, – сказал я, – не здесь.

Когда я оглянулся еще раз, Герман уже вышел из дома и направлялся в нашу сторону. Катина мать села на тротуаре. Повернувшись к одной из женщин, она заговорила на испанском, а потом повернулась ко мне:

– Это моя подруга. Она живет здесь недалеко. Мы можем пройти к ней в дом.

– Не думаю, что это хорошая мысль. – Герман на ходу успел услышать наш диалог. Кивком он показал налево, в направлении верхней части улицы.

Я тоже повернулся туда и сумел разглядеть людей в белых больничных халатах. Очевидно, они направлялись сюда из расположенного выше по улице госпиталя. Позади них я увидел полицейского на мотоцикле. Мужчина припарковал свою машину и сейчас пристраивал на сиденье шлем. В некотором отдалении раздались звуки сирен.

– Придется поискать для разговора другое место, – сказал я. – У вас есть друзья где-нибудь подальше отсюда?

Подумав немного, женщина ответила:

– Да. Есть кое-кто.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Герман.

– У меня болит голова, – пожаловалась она.

– Это от запаха газа, – объяснил Герман, – от этого всегда головные боли. А как с тобой? – повернулся он ко мне.

– Я в порядке.

Он достал из кармана и протянул мне носовой платок:

– Вот, возьми.

– Зачем?

– У тебя на голове кровь.

Пощупав рукой, я действительно нашел у себя на лице кровь, которая капала мне на плечо, прямо на рубашку. Я помню, как ударился о какой-то шкаф, прежде чем, теряя сознание, ринуться вон из кухни.

Я прижал носовой платок к ране на голове.

– Зачем ты возвращался в дом?

– Хотел посмотреть, можно ли было забрать оттуда ее вещи, – ответил Герман. – Но все сгорело. Выбираясь из дома, я прихватил ее сумочку, но это все, что я мог сделать, поскольку руки были заняты вами обоими.

– Мог бы оставить меня и прихватить чемодан, – пошутил я.

– Я думал об этом, – подхватил он, – но кто тогда оплатит мою работу? – Он наклонился ко мне: – Как думаешь, если я тебе помогу, ты сможешь стоять?

– Постараюсь.

Он отдал женщине сумочку. Мы взяли ее под руки с обеих сторон и помогли встать. Неожиданно все вокруг наполнилось звуками сирен. На перекрестке на другом конце улицы мелькнула красным первая пожарная машина, за которой следовали еще два мотоциклиста-полицейских на «сузуки».

Полицейские сразу же занялись наведением порядка на дороге. Толпа вокруг нас стала вдруг рассеиваться: теперь ее внимание было приковано к грузовику. Повернувшись к нам спиной, люди стали наблюдать, как оттуда высыпали пожарные и потащили за собой шланги.

Катина мать прошла несколько шагов и что-то сказала той женщине, которая предложила нам воспользоваться своим домом.

– Что она говорит? – спросил не расслышавший ее слов Герман.

– Я не знаю.

– Давай выбираться отсюда, – сказал он.

Через несколько секунд мы трое побрели вниз по улице, подальше от толпы. Когда мы подошли к ступеням в конце квартала, Герман прошел вперед и помог спуститься женщине.

Я задержался на одной из ступеней лестницы, держась на уровне улицы, и попытался убедиться, что нас никто не преследует.

Посмотрев назад, я увидел, как полицейский в темно-синем мундире разговаривает с кем-то из толпы, что прежде собралась вокруг нас на тротуаре. Женщина, к которой он обращался, жестами показала ему в противоположную сторону, не потрудившись даже повернуться к нему. Полицейский что-то сказал ей.

Она повернулась и указала на тротуар, где недавно сидел я. Потом вдруг застыла. Было видно, что женщина находится в явном затруднении. Она знала, где мы. Затем снова повернулась к полицейскому, и они продолжили беседовать. Не дожидаясь, пока полицейский оторвет взгляд от своего блокнота и посмотрит в нашу сторону, я бросился вниз по ступеням и нырнул в переулок, который проходил ниже уровня той улицы.