Текст книги "Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы"

Первой подняли Ламентию. За ней Винсию. Главный герой-спаситель выбрался наружу последним.

Я тут же сообщила Саният, что всё в порядке. Все живы, хотя и не очень здоровы. Предусмотрительная Тара не только сняла на видео выход Винсии из пещеры, но и взяла у неё интервью для организации, в которую девушка собиралась послать резюме и фотоматериалы, подтверждающие практический опыт соискателей. Ламентию вырвало ещё пару раз. Над ней спасательным вертолётом кружил Расс, неохотно подпуская даже доктора Хата, для оказания первой помощи.

– Посмотрим, какие это будет иметь последствия, – неуверенно сказал он мне. – Такой шок зачастую лечит от всех депрессий разом. А Ламентия имела два эпизода затяжной депрессии. Но, с другой стороны, как бы хуже не стало.

– Не станет, – уверенно сказала я. – Посмотрите на неё.

Ламентия пришла в себя и смотрела абсолютно счастливыми глазами на мягко катящееся под гору солнце. Потом она перевела взгляд на деревья, потрогала траву, на которой сидела и вздохнула так полно, так сладостно, что мы все до одного заулыбались. Я поняла, что люди имеют в виду, говоря: « Какое просветлённое лицо!».

Сразу скажу, что все снимки, которые Ламентия сделала во время своей экспедиции, вышли отлично. Кроме фотографий наскального рисунка и огромного валуна, прикрывавшего вход в…

Мы так и не узнали, куда. Те снимки просто исчезли. А вход в эту «нехорошую» пещеру по-прежнему закрыт намертво.

Глава 16. Школьные разборки, секреты кабинета физики и розовый туман

Сегодняшний день обещал быть спокойным и даже приятным. С утра у меня было два урока социологии в моём любимом двенадцатом классе, а после обеда я планировала поездку в колледж. Предварительно позвонив, я договорилась с двумя преподавателями о том, что они допустят меня на свои уроки в той группе, где мне предстояло вести Гендерную Социологию. Хотела почувствовать обстановку и поучиться традиционным подходам и методикам у коллег, коренных американцев.

Телевизор что-то вещал как раз про воспитание и обучение. Обрывки фраз меня заинтриговали:

– …и после этого случая даже Эфиопия запретила усыновление своих детей американцами, так что…

– …этот одиннадцатилетний мальчик был привязан к перилам крыльца, а на верёвке, обмотанной вокруг его шеи, болталась дохлая…

– …мне показалось, что я попал в рай, рай счастливого детства: шёл урок верховой езды и дети…

– … они обеспечили мне базовые нужды, но отняли мою культуру и…

– …на работах А. Макаренко. Его «Педагогическая поэма» – её и моя настольные книги…

– … и они показали в 2010 году лучшие академические результаты…

– …Я очень рекомендую всем апологетам…

– …книга так и называется «Жизнь в приёмной семье»…

Я так заинтересовалась передачей, посмотреть которую у меня не было времени, что заглянула в программу: что это было?

Оказалось, были теледебаты по проблемам сиротства. Я выписала себе основного гостя программы, почётного профессора Калифорнийского университета В.Г., и решила, что в ближайшее время почитаю его работы и книгу, которую он рекомендовал.

Так как я плохой водитель, то всегда старалась оставлять машину вдали от наиболее удобных и востребованных парковочных мест. Это означало, что я её загоняла в самый дальний, малопосещаемый нормальными водителями угол. Вот и в этот раз, я кружила по парковке до тех пор, пока не нашла реально пустое пространство, на котором уместились бы три таких автомобиля, как у меня.

Этот безопасный уголок был достаточно далеко от здания школы. Меня это устраивало со всех точек зрения: нежелательные соседи выезд не заблокируют, да и пройтись пешком туда-сюда полезно. Я уже и так набрала килограмм восемь лишнего веса. С тех пор, как стала питаться здоровой, экологически чистой, проверенной и перепроверенной на нитраты и всякие гадости американской пищей, – и года не проходило, чтобы на пару-тройку килограммов ни «раздобреть». Приехала с размером 6, сейчас примеряла только то, что было двузначным. Понимайте, как хотите.

Я вышла из своей Вольво и заметила странно двигающуюся группу людей позади правого крыла школы. Там обычно собираются те, кто хочет «освободить» начальство от их созерцания: редкие счастливчики, нашедшие у кого списать латынь или математику. Курильщики и поглотители кока колы: в нашей школе были запрещены чай, кофе и вышеупомянутая шипучка. Пей либо соки, либо воду. И, наконец, это местечко любили «драчуны». Дрались у нас регулярно и по разным поводам. Самым популярным был – из-за мальчиков. Как вы понимаете, это выливалось в «девичьи бои без правил». Я подумала, что вижу как раз один из них.

Я ускорила ход, перевела его в бег и через пару минуту, к полной неожиданности участниц и зрителей, схватила крайнюю из них за руку. Ту руку, которая снимала всё на мобильник.

– Ай! Отпусти руку, стерва, хочешь видео, – снимай сама!

Я резко развернула девушку к себе, и она замолчала. На секунду. В следующую она уже кричала, выставив вперёд челюсть и выкатив глаза: «Атас!!! Училка!!!»

Кто-то побежал. Кто-то не поверил и решил приглядеться. И только девочка в центре стояла не шелохнувшись. Поза её была очень боевой и вполне профессиональной. Я сразу узнала Тришку. Вскоре бежали все, кроме неё. Та, которую я схватила за руку, успела оглянуться и зло, прыская слюной, выкрикнуть:

– Это была разминка! Джесса мы тебе не отдадим, корова в перчатках!

Я поняла, что имелись в виду боксёрские перчатки. В них Тришка могла послать в нокаут любую из улепётывающих худосочных девиц.

Тришка дышала сердито и часто. Но улыбалась. На лице не было ни одного синяка. Мы развернулись и поспешили в школу.

В школе творилось что-то совсем неладное. Кто-то бегал по коридору, явно в поисках чего-то. Директор стоял, закатив глаза к потолку и молча вопрошая:

– Ну а это мне за что!?

Учитель физкультуры и завхоз тяжело и решительно смотрели на него, как бы ожидая команды: «Фас! Вперёд!»

Преподавательницы ахали, вздыхали и шептали что-то друг другу на ухо. Ученики, наоборот, выглядели оживлёнными и очень заинтересованными в том, что же будет дальше.

– Что случилось? – спросила я Джесса.

– Учитель физики пропал, – беззаботно обронил он и замолк.

– Давно?

– Со вчерашнего дня.

– И дома не появлялся?

– Ну, семьи у нашего вурдалака нет, как и положено вурдалакам… – староста смущённо замолчал, поймав мой осуждающий взгляд.

– А соседи?

– Соседи его не видели со вчерашнего утра. На работу ушёл, а с работы не вернулся.

– Так он из школы хоть выходил?

– Для этого надо камеры наблюдения просмотреть. Он же всегда до глубокой ночи в своём кабинете засиживался.

– Правда? А чем занимался?

– Мы бы тоже хотели это знать.

В эту самую минуту начальник охраны подбежал к директору и доложил:

– Камера его на выходе не зафиксировала. Похоже, он где-то в школе.

Директор мертвенно побледнел. Надежды, что исчезновение учителя будет не его проблемой, больше не было.

Джесс кого-то искал глазами, то и дело поворачиваясь всем туловищем и оглядывая толпу любопытствующих учащихся. Наконец, его взгляд выхватил Тришкино лицо и просиял радостью. Спохватившись, что такое видимое счастье, обхватившее его лицо тёплыми ладонями, не соответствует серьёзности момента, наш староста опустил глаза и строго выпрямился.

Я ожидала, что будет дальше. Подойдёт ли Тришка к нему и, напустив на себя «жертвенный вид», доложит о нападении и драке, либо промолчит и присвоит инциденту статус «это моя проблема». Тришка, как я и ожидала, выбрала второй вариант. Она была той редкой американской девочкой, у которой было личное понимание «женской гордости». Она, по-видимому, не хотела дать Джессу очки преимущества в их отношениях. Ведь парень, из-за которого девчонки дерутся, может ненароком и нос задрать. Такими примерами школа была не просто полна, а переполнена.

– А стучать в дверь кабинета пробовали? – спросила я Джесса.

– Да. Дверь этого кабинета захлопывается изнутри. Намертво. Полуфренч сам лично особый немецкий замок установил. Не уверен, что у завхоза ключ от него есть.

– Как это могло произойти? Такие замки запрещены в школе. А если что-то случится? Требуется ведь немедленное проникновение внутрь помещения. Свободный доступ.

– Полуфренчу лично директор школы разрешил. Иначе, он, полуфренч, грозился уволиться.

– А как учитель физики объяснял такую странность?

– Говорил, что после Афганистана он не выносит внезапного появления в помещении незваных гостей. Дескать, если такое случится, он ненароком и пристрелить может.

– Он что, в школу оружие носил? – с неприкрытым ужасом спросила я.

– Мы не проверяли. Но от полуфренча можно всего ожидать. Вы не поверите, какой анекдот он вчера в начале урока рассказал. Просто не поверите…

– Какой?

– Мы изучали устройство и принцип работы разного типа двигателей. Автомобильных, в том числе. Заходит полуфренч в класс, пишет тему урока на доске и говорит:

– Шутка – лучший метод подобраться к сложной теме.

– Мы даже ушам не поверили. Чтобы он, полуфренч, шутил!!! Тут он и говорит:

– Хочу развеселить вас. Моим любимым немецким анекдотом. Про машины, так сказать. « У немца спрашивают, сколько евреев могут поместиться в обычном Фольксвагене. Он отвечает, что сорок четыре. У спрашивающего глаза на лоб лезут. Этого ведь быть не может! Почему?! Как?! Немец отвечает: «Четыре – на сиденьях, остальные в виде праха в одной урне все поместятся! В багажнике».

И полуфренч начинает ржать во весь голос. Как Вам это нравится? У меня, например, одна четверть крови еврейская, Софья и Фанки – евреи и по маме и по папе, а Тришка – наполовину еврейка. Мы все как замороженные сидели после его анекдота.

– А он? Он почувствовал, что ляпнул непростительную глупость?

– Он?! Он разозлился, что никто не рассмеялся, и подвёл итог:

– Я всегда подозревал, что вы туповатые. Туповатых отсутствие чувства юмора выдаёт.

Я молчала. Банально не находила слов. Джесс продолжил:

– Я лично с урока ушёл. За мной ещё четыре человека. Спрятались в раздевалке спортзала на часок. Потом вернулись в класс.

Между тем, всё, что происходило дальше, подтверждало рассказ Джесса о замке.

– У кого есть ключ от кабинета? Хоть у кого-то есть запасной ключ от этого класса? – громко вопрошал смущённых учителей завхоз.

Тут я кое-что вспомнила. В американских школах нет уборщиц. В нашем, русском понимании этого слова. Там нет «тёти Глаши» со шваброй и веником. Классные комнаты убирают сами учителя в конце рабочего дня. Наводят минимальный порядок.

А профессиональный уборщик, «джэнитор», капитально проходится по школьным коридорам и помещениям своей моечной машиной раз в неделю. И то ночью.

Наш джэнитор был хорошим приятелем учителя физики. Я не раз видела их вместе после окончания рабочего дня по пятницам. Я обычно задерживалась в этот день в школе, проверяя письменные работы, и уходила поздно.

– А кто-нибудь джэнитору звонил? – спросила я. – Во-первых, они приятели. Во-вторых, джэнитор ведь открывает кабинет физики каким-то образом, чтобы его убрать.

Позвонили уборщику. Он жил в арендуемой клетушке – студии в каких-то ста метрах от школы. Ключ у него действительно был. Скоро, затаив дыхание, охранник с двумя вызванными полицейскими открыли дверь и вошли в кабинет. Кабинет был пустым. Или казался таким.

Полиция приказала всем молчать, покинуть помещение и приступила к обыску. Мы сгорали от любопытства в гудящем догадками коридоре. Не прошло и пяти минут, как дверь распахнулась, и на пороге появился полуфренч. Он смотрелся как вылитый мухомор. В чистом виде ядовитая поганка. Лицо, бледное, как у медузы, было покрыто ярко красными пятнам. Сходство подчёркивал красно-коричневый берет в белых крапинках извести. Учителя, почему-то, вели, как провинившегося: заставили шагать впереди, не оглядываться и с руками сзади. От удивления собравшиеся смолкли и проводили странную процессию недоумёнными взглядами.

– Он был заперт в шкафу! – прокричал радостно чей-то голос. Конечно, это был Фанки, который умудрился просунуть свой любопытствующий нос в классную комнату перед тем, как дверь в неё закрыл полицейский.

– А на столе столько бумаг! Столько…

Директор велел ему замолчать и мрачно двинулся в сторону своего кабинета.

Мы стали расходиться по своим урокам. Но провести их так, как планировали, удалось не всем. Не успели мы рассесться за парты, как вошла завуч.

– У вас ведь вчера был урок физики? – посмотрела она на учащихся взглядом Великого Инквизитора.

– Да, – ответил не менее серьёзно наш староста.

– Значит, это могли быть вы? Я говорю о тех, кто запер учителя в шкафу, предварительно связав ему руки и засунув в рот кляп?

Половина класса, а то и больше, еле сдерживала мстительные улыбки торжества справедливости. Но все молчали.

– Значит, так, – скрипящим голосом давно несмазанного дверного шарнира продолжила завуч. – Миссис Ти даст вам письменную работу, а я буду вызывать на собеседование всех вас по очереди. Первыми пойдут Джесс и Фанки.

Допрашиваемых увели. Остальные пребывали в смешанных чувствах: облегчения от того, что устного пороса не будет. Несерьёзного балагурства по поводу случившегося. Серьёзного волнения о ребятах, которых уже опрашивали, и которым только предстояло предстать перед «грозныя очи» «дознавательной» комиссии. Так что оба урока вяло тянулись между очередными грозными вторжениями завуча и перерешёптываниями между возбуждёнными учащимися.

К концу дня стало ясно, что ничего не ясно. Никого не поймали, не уличили и даже серьёзно не заподозрили. Никаких улик. Идеально проведённая операция.

Но зато выяснилось много интересного о самом учителе физики.

Самой шокирующей новостью была эта: он вовсе и не был учителем физики. Он, полуфренч, и учителем – то не был! Его образование закончилось в девятом классе, после чего посредственный ученик немецкого происхождения начал трудовую деятельность. В гараже своего папы. Гараж был не простым. Это был гараж, у которого был контракт с местной военной частью. Они ремонтировали разного рода наземную боевую технику. К тому времени, когда нашему псевдо – физику исполнился двадцать один год, он неплохо ладил с командиром части, и ему удалось попасть в Афганистан, (где платили хорошую надбавку за участие в боевых действиях) заняв должность главного механика гаража. Гараж хоть и находился в глубоком тылу, но полуфренч исправно получал боевые. Так что после возвращения он купил хороший дом и стал искать хорошую работу. Такую, чтобы не очень напрягаться, и иметь достаточно свободного времени.

Он объявил себя учителем физики, а так как он родился и жил в Калифорнии, никто даже не подумал проверить его документы об образовании. В Америке очень трудно, иногда просто невозможно устроиться учителем в школу одного штата, если ты получил профессиональное образование в другом штате. Нужно его, это образование, подтверждать, платя довольно большие деньги за «оценивание и проверку» диплома, за сдачу и пересдачу квалификационных экзаменов, и другие бюрократические формальности. Бюрократы во всех странах хотят жить достойно и на достойной зарплате.

А полуфренч был своим, местным парнем. Да ещё, по его словам, героем войны. Недоверие к таким характеристикам было бы унизительным. Так он и начал учительскую карьеру. В США это не трудно. Объяснять материал не принято, а телевизор с видео всегда под рукой. Ну а тесты, – это вообще не работа. Его даёт компьютер, – компьютер его и проверяет.

На столе у «физика» обнаружили черновики, тезисы и цитаты для «труда всей его жизни»: книги, которую он писал по вечерам в уединении затихшей школьной жизни и окружении портретов знаменитых соотечественников: Альберта Эйнштейна и Макса Планка.

Условное название книги было «Вторая ошибка бога». Это была известная цитата из Ницше, в которой отсутствовало первое слово: женщина. «Женщина – вторая ошибка бога», – была одной из любимых поговорок фашистов всех мастей.

Некоторые главы цитировали Ницше без купюр.

«Направляешься к даме – возьми с собой плётку», – приглашала читателей третья глава. А в сердцевине труда красовалась цитата того же автора, предваряя часть вторую книги: «Такими я желаю видеть женщину и мужчину. Её, способной к деторождению. Его, способным к войне…»

И в таком духе было выдержано всё «полуфренчевское» произведение.

Все эти подробности я получила от переполненного гневом отца Джесса двумя днями позже.

Ну а в тот незадавшийся день мне ещё предстояло вести машину в другой городок, где располагался колледж на одноимённом бульваре. Бульвар так и назывался «Колледж Бульвар». Из своего первого посещения нового места работы я запомнила длинную, невероятно красивую аллею джакаранд: моего любимого калифорнийского дерева. В цвету, эти деревья напоминают кусты сакуры, которую специалист по гигантомании превратил в огромные деревья. И они так любят покрасоваться пронзительной «розовостью» своих цветов, что сбрасывают почти все листья в период цветения. Вести машину среди цветущих джакаранд было удовольствием сродни из детства: можно было воображать себя красавицей, попавшей в царство тонкого розового тумана и нестись сквозь розовые облака к сказочным приключениям.

Вскоре меня туда, в приключения, и занесло.

Первый раз, когда я ехала в колледж, а было это пару недель назад, я добиралась до него из дома. Выучила наизусть карту, изучила все возможные трудные съезды с трассы и объезды, которые необходимы из-за улиц с односторонним движением, и, гордясь собой, доехала до нужного мне места вовремя и без трудностей.

В этот раз я и не подумала открыть карту, хотя ехать мне предстояло совсем по другим дорогам: ведь выезжала я не из дома, а со школьной парковки.

Добравшись по скоростной семьдесят пятой до съезда в нужный мне городок, я обнаружила, что улица, на которую я свернула, вела меня ровно назад: к въезду на семьдесят пятую. В полном параличе мысли я въезжала на фривэй, съезжала, как мне казалось, на нужный бульвар в розовом цвету, и через 15 минут оказывалась там же, откуда выезжала. И так три или четыре раза. На пятом моё внимание привлекли громкие звуки полицейских сирен и предупреждающий голос патрульного:

– Машина с номером таким-то! Вам приказано остановиться! Остановитесь немедленно!

Я обрадовалась неожиданному приключению. Сзади, по бокам и впереди себя я могла видеть яркие патрульные машины. Мигалки работали на полную мощь. Полицейские из дорожного патруля не щадили себя, стараясь докричаться до вероятного преступника:

– Немедленно остановитесь! Вы создаёте угрозу безопасности движения! Съезжайте с трассы и припаркуйтесь на дороге по направлению «Юго-Юго-Восток».

Я даже пожалела нарушителя. Лично для меня самой все их указатели типа «Северо – Запад» и «Северо —Северо —Запад» оставались азбукой Морзе. Куда проще поворачивать просто налево или направо, всегда думала я. Мне было так интересно посмотреть, что будет дальше, что я съехала и заехала по тому же кругу ещё пару раз. Полицейских машин становилось всё больше.

– Наверняка, преступник особо опасен. Вот будет что ученикам рассказать, если увижу преследование и задержание.

Но, к сожалению, ничего нового не наблюдалось, и я решила съехать с семьдесят пятой окончательно и направить подуставшую машину на добрую старую сельскую дорогу к моему дому.

К моему изумлению, как только я расслабилась и прибавила скорость, голоса полицейских зазвучали громче:

– Водитель Вольво номер такой-то! Остановитесь на обочине! Не заставляйте нас прибегать к крайним мерам.

Я с интересом стала оглядываться по сторонам. Ведь преступник был где-то рядом! Надо выжать газ посильнее. Чего доброго, этот ненормальный решит от меня, как от свидетеля, избавиться.

Но в тот момент, когда правая нога потянулась к педали газа, прямо передо мной возникла патрульная машина. Я затормозила так резко, что шины взвизгнули и, демонстрируя полное бескультурье, испортили окружающую среду противным запахом жжёной резины. Ко мне, наставив оружие прямо в лобовое стекло, направлялись два полицейских. Сзади, в зеркало заднего вида, очень недружелюбно позировали ещё двое. А вся неширокая живописная дорога оказалась блокированной четырьмя патрульными автомобилями.

– Мэээм! Руки за голову! Выходите из машины! Медленно, не опуская рук!

Я беспечно улыбнулась и попробовала начать шутливый разговор, понимая, что они ошиблись. Однако, рта мне открыть не дали. Видя, что я не подчиняюсь, меня просто и грубо выволокли из машины, поставили к ней лицом и задали стандартный вопрос. Его задают всем полоумным, недисциплинированным или отчаянно рискованным водителям:

– Наркотики? Опьянение? Сильно действующее лекарство?

Я молчала, оцепенев от неестественности и абсурдности ситуации. Громко, по слогам, мне повторили вопрос:

– Наркотики? Опьянение? Сильно действующее лекарство?

До меня стало кое-что доходить. Остановили явно меня, и я, вероятно, явно что-то нарушила и, очевидно, чем-то их разозлила.

Я так же громко, по слогам, ответила:

– Никак нет, сэр! Русское вождение!

Установилась тишина. Потом послышался шёпот:

– Может, сразу в психбольницу позвонить.

В ответ я расслышала:

– Может, она английский не понимает. Спроси ещё раз.

– Всё я прекрасно понимаю, – я старалась говорить с «аристократическим» британским акцентом, зная, как он действует на американцев. Он их либо усмиряет, либо приводит в бешенство. От того, что они сами так говорить не могут. Мои преследователи присмирели и попросили, очень вежливо попросили, ещё раз ответить на вопрос:

– Наркотики? Пьяное вождение? Сильное лекарство?

Так же громко, по слогам я ответила:

– Никак нет, сэр. Просто русское вождение. Женское русское вождение.

Я правильно оценила их чувство юмора и присутствие незлого, шутливого «мужского шовинизма». Им понравилась добавка «женское вождение».

Тихо было только пару секунд. На третьей же все мы, что называется, помирали со смеху.

– Так Вы не специально круги по семьдесят пятой наворачивали?

– А Вы что, не полном серьёзе, не помните номер своей машины (который я до последнего дня в Америке так и не запомнила)?

– Вы и вправду думали, что мы за бандитом гонимся, а не за Вами?

– И Вы не знали, садясь с утра в машину, что у вас правый задний поворотник не работает?

– Вы что, действительно не видели знак «улица с односторонним движением?»

Получив честные «нет» на все вопросы, они взревели:

– Да как же Вы умудряетесь вообще машину водить?

– Без единой аварии, – скромно, потупив глаза, как и полагается глупой женщине, вообразившей, что она умеет водить автомобиль, прошептала я. Они пробили машину по своей базе и притихли, уставившись на меня в ошеломительном молчании. В следующую минуту я пригласила их на русские блины. Я была уверена, что женщина со сковородкой в руке будет настолько мила их сердцу, что мне простится многое. Двое полицейских приглашение приняли. У них заканчивалась смена. Остальным я оставила номер телефона и адрес, на тот случай, если решат выписать штраф. На данный момент они находились в раздумьях. Тем более, что двое были мексиканцами и размягчились как топлёное масло, как только с ними я стала говорить на испанском. К дому я подъехала с полицейским эскортом. Сразу в десятке домов зашевелились занавески и в щели проклюнулись любопытные глаза. Глаза смотрели без нежности. Скорее, со злорадством.

Блины служивым понравились. Все: и с икрой, и с мясом, и просто с маслом. Но ещё больше им понравилась беседа. Они просидели у меня во дворе около двух часов. Встав и прощаясь, один сказал:

– Впервые за последние лет десять я наслаждался разговором с умной женщиной.

Второй добавил:

– У вас там, в России, все женщины такие образованные? Когда вы только успеваете и блины печь, и книжки умные читать?

Я очень тепло поблагодарила за добрые слова. Потом добавила:

– В России много гораздо более умных и начитанных дам, чем я. И уж тем более лучших хозяек. Но вот ни одной не повезло встретить таких воспитанных, учтивых и приятных мужчин, как вы. Так что, в чём-то я уникальная.

Мы все рассмеялись и простились. Один полицейский пообещал сопроводить меня в колледж завтра, встретив на школьной парковке. Это был второй раз, когда ребята из дорожной патрульной службы обходились со мной по-рыцарски. Когда я первый раз в жизни въезжала на скоростную дорогу со скоростью 65 км. в час, пытаясь влиться в безумный непрерывный поток, направляющийся в сторону Лас Вегаса, – меня тоже спас патрульный. Он не просто вовремя меня остановил, но совершенно бесплатно дал мне урок вождения по I-15. Офицер оставил меня одну, только убедившись, что я спокойно и уверенно веду машину на скорости 100—110 километров и не шарахаюсь от всех огромных, сорокотонных фур, со страшным свистом пролетающих рядом. Так что американские Гаишники оказались самым приятным из моих воспоминаний о Калифорнии. А штраф мне так и не пришёл.