Текст книги "Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы"

– А драки! Наши девчонки всё время дерутся! Да с такой жестокостью, что парням за них неловко становится. Это тоже в порядке самообороны?

– Я думаю, это в соответствии с навязанными образами современных героинь. Даже мультяшных. Ну и ваша, американская культура насилия, оправданной жестокости всё время на девчонок давит. Вроде бы, побеждают добрые и правильные, но пока это в фильме произойдёт, столько жестокости и несправедливости должно случиться! Люди привыкают не бояться насилия. Не брезговать кровавыми сценами. Не протестовать против обнажения непристойностей и жестокосердия. И порог чувствительности искажается. Чтобы хоть что-то чувствовать, требуются всё более сильные возбудители Вы перешли грань нормального! Обычные чувства, эмоции, протесты и просьбы никто не замечает. Надо орать, кривляться и непонятно кого из себя строить, чтобы внимание обратили, – это, конечно, сугубо моё мнение, – закончила монолог россиянка.

Все задумчиво замолчали.

Я решила вернуть загоревавшую публику к вопросам о феминизме. О его роли в том, что называют «войной полов» в нынешней Америке.

Но об этом говорить все отказались, заявив, что «феминизм» им плешь проел и на других занятиях: они, дескать, всю его историю наизусть выучили.

Друг нашего оратора поднял руку. Я дала ему слово.

– Вы можете сказать честно, что Вы, лично Вы о феминизме думаете.

– Я жила и воспитывалась в обществе, где движения феминисток не было.

– Это Вы так пошутили, чтобы от вопроса отделаться?

– Нет. Просто в той стране, где я родилась, в СССР, было официально провозглашённое, поддерживаемое государством, равенство женщин и мужчин. У нас не разделяли граждан сугубо по половому признаку. Неважно, ходишь ты в платье или брюках, но если ты целеустремлённый, готовый учиться и стать профессионалом человек, – ты можешь им стать. Образование, в том числе высшее, было бесплатным. Если ты учился и работал, тебе ещё и платили во время экзаменационной сессии. А для работающих женщин у нас есть много прекрасных детских садиков. Причём, совсем не таких, как в Англии или Америке.

– А чем они отличаются?

– Во-первых, тем, что открыты с 6—7 утра до 6—7 вечера. Женщины могут работать полный день, строить карьеру, учиться. Работают в садиках профессиональные педагоги. Почти во всех есть музыкальный руководитель, так что дети постарше поют, танцуют, концерты готовят.

– Но как мама питание организует? Ей же надо два раза за день приехать в сад и привезти пищу.

– Нет. Дети получают горячую, свежую еду три раза в день прямо в детском саду: завтрак, полный обед, полдник. После обеда они спят там же, в садике.

– А что, родители по очереди бельё постельное стирают?! – вопрос задала девушка из Испании.

– В жизни о таком не слышала! – не дала мне ответить россиянка. – Бельё в прачечной стирают. Да, кстати! В моём детском саду ещё три иностранных языка преподавали.

– Либо это пропаганда, либо такой садик должен стоить месячную зарплату одного или двух родителей.

– Ничего подобного! Наши садики стоят в несколько раз меньше, чем ваши, где дети всего 4—6 часов находятся. Например, если родители получают в среднем 15 000 рублей, то за садик платят около 1500, то есть одну десятую от зарплаты. Но многие зарабатывают больше, – заметила я.

– Только вот после перестройки у нас много садиков закрылось. И это было большой проблемой, – добавила русская студентка. – Их просто продавали за бесценок направо и налево. Американскую социальную модель копировали.

– Правда, сейчас положение улучшается. Много новых детских садов строят. И они зачастую, лучше тех, что были – я попыталась закончить эту тему на оптимистической нотке.

– У вас всё это делают для того, чтобы женщины мужиками себя чувствовали? – не сдавался критически настроенный докладчик.

– Всё с точностью наоборот! Русской женщине трудно представить себя счастливой без семьи, детей и любимого мужа. Но наши мужчины отличаются от американских. Они не возражали и не возражают, когда мы используем своё женское обаяние, шарм и даже чуть-чуть кокетства, так сказать, на рабочем месте. Наши мужчины ценят, когда женщина выглядит хорошо. Они не думают, что красивая женщина нарушает права мужской половины коллектива. Наши женщины даже во время войны умудрялись выглядеть Женщинами. Посмотрите как-нибудь фотографии русских девушек: снайперов или лётчиц. Это же галерея красавиц!

– А сейчас? После перестройки? У вас наверняка феминизм стал популярным.

– Пытался, но не стал. Хотя кое-что и в наших женщинах меняется. Всё больше ласково мяукающих хищниц с холодным, безжизненным взглядом. Появилась целая плеяда девушек, которые целью своей жизни видят то же самое, что многие американки: найти богатого мужа. Но большинство женщин остаются типичными русскими женщинами. Они работают, но находят время заботиться о своём внешнем виде: многие ходят в спортзалы, в салоны красоты, на массаж. И наши девушки делают карьеру, но рождение детей не откладывают на четвёртый десяток жизни. Устают, но находят силы пожалеть, обнять, приласкать. Хотя, как и везде, мы, женщины – разные.

Ну а что нам девушка из Испании расскажет?

– Молодые испанки всё больше отвергают брак.

– Но почему? Испанские мужчины, вроде бы,…

– Испанские мужчины – это самовлюблённые мачо, которые считают ниже своего достоинства разговаривать с женщиной о чём-то серьёзном. О политике, например. Или об искусстве. Конечно, есть и такие, которые считают «мачизмо» пережитком. В основном, это социалисты. Только они и выступают за равноправие женщин.

– А твоя мама, она счастлива в браке?

– Моя мама давно развелась с моим отцом. Она была его невестой 14 лет!!! Ждала, когда он денег на семейную жизнь накопит. Ни на одного мужчину взглянуть не смела. Потом поженились. Маме уже 36 лет было. Она меня и брата друг за другом родила. Спешила. Потом вернулась на работу в школу. Она – учительница математики. И одна из лучших в нашем городе. Отец возмутился. Он стал контролировать каждый её шаг: что одела, что читает, с кем по телефону разговаривает, какую музыку слушает. Мама подала на развод. И сразу расцвела после этого. Я насмотрелась на их семейную жизнь вдоволь. Да и у подружек не лучше. Так что замуж не хочу. Уж не знаю, феминистка я или нет.

– Ну а как же с любовью? Она ведь, если настигнет, то тут все принципы забываешь! – это опять была наша, русская девушка.

– Да, влюбилась я в нашего, из Испании парня, два года назад. Но он со мной не разговаривает. Ему достаточно, чтобы я, как «бэкграунд вокал» просто рядом была.

– Ну и что? Ты с другими можешь умные беседы вести. А с ним просто быть рядом.

– Ты не знаешь испанских мужчин! Ни с кем я бесед вести не могу: ни умных, ни лёгких. Ему это не нравится. Он психует, и мы ссоримся. Так что я сюда уехала и стараюсь его забыть.

– А как тебе американские парни? Что ты о нас думаешь? – спросил наш первый докладчик.

– У вас много хороших парней. Хотя, и у них проблемы с общением.

Тут руку подняла самая тихая, молчаливая и невзрачная девушка. Мне казалось, что она намеренно хочет быть незаметной. Её симпатичное, немного индейское лицо, было всегда таким унылым, что как-то не хотелось ни беспокоить её вопросами, ни завести разговор по душам. Но письменные работы она сдавала в срок, и были они почти блестящими: глубокими, аналитическими и идеально организованными.

– Мне кажется, у вас надуманные проблемы, – тихо сказала она. – Просто вы настоящего горя не видели. А, значит, как принято говорить у нас, вы не заслужили осознания своего счастья.

– И откуда ты такая умная? Уж не из Пуэрто ли Рико? – вопрос прозвучал с нескрываемой презрительной интонацией. Мне было так стыдно за спрашивающего, что я смутилась и не смогла быстро вмешаться.

Друг нашего нервного докладчика уставился на девушку, не скрывая высокомерной ухмылки.

– Да! Из Пуэрто-Рико! У тебя есть возражения? Между прочим, Дженнифер Лопес тоже оттуда. Да и Рики Мартин.

– У меня есть возражения. Вы же считаетесь территорией, управляемой США. Представляю, сколько налогов мы платим за это удовольствие!

– Это, конечно, интересный вопрос – кто кому сколько платит и сколько должен, но у нас не урок Политической Истории! – Я старалась говорить мягко, но строго. Потом улыбнулась и обратилась к девушке:

– Ты считаешь, что без большого горя большого счастья не бывает?

– Нет! Счастье – категория изменчивая. Оно случается и на пустом месте. Но вот Осознание Счастья – это привилегия тех, кто осознал, что такое настоящее горе.

– Ты сама много горя повидала? – сочувственно спросила «тушканчик».

– Я из тех пятидесяти с лишним тысяч детей, которые вашу границу каждый год пересекают. Я говорю только о тех, кто отправляется в США один, без взрослых. От полной безысходности.

– Такого быть не может! Нам о таких вещах никто никогда не говорил! И в учебниках про это ничего нет. Я тебе не верю!!! – наш первый выступающий говорил, захлёбываясь возмущением. Разве что слюной во все стороны не брызгал.

– Знаешь что? В американских учебниках многого нет. У нас сегодня какая тема? Война полов. Так вот. Открой эту брошюрку.

Девушка протянула парню красочную, выполненную в ярких тонах, книжечку.

– Что ты мне её в нос суёшь? И, вообще, я не желаю пуэрториканские пропагандистские листовки читать!

– Это издано здесь. В нашем городе. Всего в квартале от колледжа. Организацией, которая называется «Ай», «Глаз».

– И чем они в этом своём глазу занимаются? Выискивают соринки в чужих?

Молодой человек, которому я симпатизировала ещё минуту назад, превращался в фурию.

– Они помогают женщинам, попавшим в тяжёлую ситуацию.

– Пусть не попадают! Мужей надо уважать, чтобы ситуация всегда была хорошая! Не нарываться, так скажем, на грубость! Не провоцировать нас! – это кричал ещё один подросток, с последней парты. Он был из числа «трудных». Во всяком случае, для меня. Некоммуникабельный. Принципиально равнодушный к тому, что я говорила на уроках. Взрывной. Вызывающе высокомерный с девочками, которые научились просто его игнорировать.

Студентка из Пуэрто-Рико не смутилась и не собиралась отступать. Я смотрела на неё с уважением и интересом. И ждала, что случится дальше.

– В этой книжечке написано…

Девушка надела очки и начала читать, не обращая внимания на оскорбительные звуки, издаваемые мужской троицей:

«Девять из десяти безвременно ушедших из жизни женщин в Америке – это жертвы домашнего насилия. Мы подчёркиваем, что речь идёт о „безвременно“ ушедших. Не о тех, кто тяжело болел. Не о тех, кто покидает нас вследствие естественного процесса старения. Мы говорим о женщинах, которые могли бы быть сейчас рядом с нами».

– Какой ужас! – выдохнула «тушканчик». – А я думала, что большинство молодых и сильных гибнут в авто-авариях.

– А я не удивлена! В Испании статистика чуть получше, но тоже печальная. У нас, слава богу, оружия столько в домах не хранится. А то, было бы то же самое.

– И Вы этому верите?! Вы, лично Вы, верите?! – серые глаза парня с последней парты пытались пробуравить дырку малодушия в моём сердце. Так мне казалось.

– Я считаю, что одно из практических занятий нам следует провести непосредственно в этом центре. Все мы доверяем собственным глазам больше, чем чужому слову.

Ребята притихли.

– А как в России с домашним насилием? Тоже проблема? – пуэрториканка решила, видимо, разобраться в вопросе с присущей ей скрупулезностью.

– Ещё какая проблема, – уныло подтвердила я. – Есть статистика, что у нас 60% безвременно уходящих из жизни, полных сил женщин, являются жертвами самых близких людей. Кого-либо из членов своей семьи. Так что проблема это – глобальная.

– Слушай, парень! – девушка, ни капли не смущаясь, обратилась к своему обидчику. – Твоя мама тебя действительно любит. Просто за то, что ты у неё есть. Но она не может или не знает, как тебе это сказать. Как открыто выразить свою любовь. Потому что она видит в тебе копию твоего отца, что бы ты про него ни говорил. А так как она помалкивает при отце, то и с тобой ей слишком трудно быть тёплой и искренней.

Девушка села на место. Все молчали. Даже «анархист» с последней парты.

Кто бы мог подумать, что рядовой семинар по теме превратится в яркое реалити шоу!

Уходя с этого занятия, я и думать не могла, какие оно может иметь последствия! Я оставалась по-прежнему слишком наивной и доверчивой. Слишком русской – как подведёт итог всему, что случится позже, моя подруга из Техаса. А дорогая моя соседка Тара Бой полностью с ней согласится. Как говорит один наш экстравагантный, но умный политик:

– Русский народ – слишком добрый! И мир этим пользуется.

Глава 33. Цирк улетел, хищники остались

Капли воды медленно стекали в рот, задерживаясь в потных складках безвольно упавшего на грудь лица. Одна, самая большая, задержалась в глубокой борозде носовой складки. Она упрямо пыталась добраться до того места, которое ответит ей щекотливым подрагиванием и сбросит её вниз. Капле хотелось поиграть. Капле хотелось оживить все эти холмики и выпуклости, которые не давали ей скатываться весело и свободно. И она своего добилась!

Дерек вдруг почувствовал нестерпимое желание почесать нос и открыл глаза. Голова хоть и болела, но способность соображать не потеряла. Он мгновенно понял, что его хорошенько, но не смертельно ударили по макушке чем-то длинным и тяжёлым.

Вскоре он это длинное и тяжёлое увидел рядом с собой. Массивная ветка с острым рогатым концом валялась рядом с маленькой, тёмной, смотрящей на него умоляющими детскими глазами девочкой.

– Ты кто? – спросил он по-английски.

Фигура мочала. Затем две тонкие, исцарапанные в кровь руки подали знак, что она его не понимает.

– Ты кто? Что ты здесь делаешь и как сюда попала? – в этот раз Дерек говорил на испанском. Он понял, что девочка, вероятно, из тех индейских племён, которые обитали в беднейших районах по всей Латинской Америке.

– Я из Гватемалы. Хотела сбежать в Америку. Но меня бросили в сельве одну.

– Кто бросил? И почему?

– Агенты. Американские. Они меня у отца купили. За $90.

– За девяносто долларов?!! А что они обещали?

– На работу в Америке устроить. Может, служанкой. А если повезёт, в гостиницу.

– И ты не подумала, что без знания английского языка ты работать не смогла бы?

– Смогла бы. И я бы ночи не спала, а язык выучила. Лишь бы кормили.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

Дерек, по-видимому, не смог скрыть гримасы страдания на лице, потому что девочка тут же спросила:

– Ещё водой побрызгать? У меня чуть-чуть осталось.

– Нет. Всё хорошо. Просто у меня дочка немного постарше тебя. Я её всю жизнь искал. И сейчас представил, сколько она настрадалась…

– А Вы – американец? Я сначала подумала, что Вы один из тех, кто нас здесь двое суток держал: почти без еды и воды. Кричали, даже били некоторых.

– А с кем ты здесь была?

– С невестами…

Дерек пришёл в себя окончательно, услышав ответ девушки.

– И где сейчас они все?

– Наверное, ещё идут по тропе, в сельве, к тому месту, где их самолёт ждёт.

– Так почему тебя в джунглях бросили?

– Я ногу вывихнула. Идти не могла.

– И далеко отсюда это случилось?

– Нет, совсем близко, если не по туннелю ползти, а сразу на тропу выйти.

– Ты мне смогла бы показать на рисунке, как это сделать?

– Могла бы. Но зачем? Вы – коп? Вы поймать их хотите?

– Нет, я не коп. Ловить никого не собираюсь. Но девушек надо спасать. Они в беде, только не знают об этом. Кстати, а беременные женщины с вами были?

– Да! Две. У них такие большие животы, как будто вот-вот родят.

– Что же нам с тобой делать, чикита? Мне придётся покинуть тебя. Но ты мне должна верить. Полностью. Я знаю: ты сильная, если сумела сюда доползти с вывихнутой ногой. Ты смелая. Я тебе оставлю еды, воды, фонарик, бинты и некоторые лекарства. И ты будешь меня здесь ждать.

– Долго?

– Долго. Целый день, или что-то около этого. Но я за тобой вернусь! И помогу тебе. Ведь ты помогла очень важными хорошим людям в Америке найти банду торговцев людьми. Так что, я уверен, что добьюсь для тебя разрешения приехать в США. А потом мы решим, что делать дальше. Хорошо?

Девочка кивнула.

Дерек развязал рюкзак и стал доставать еду. Всю. До последней банки консервов и самого сморщенного сухарика. По лицу ребёнка катились потоки слёз, которые оставляли тонкие светлые бороздки на грязных, в кровавых подтёках щеках.

– Это всё мне?

– Да! Банки открываются при помощи вот этой петельки. Одна с мясом, вторая – с тунцом, третья с джемом и четвёртая, самая маленькая, с мёдом. Сухарики можешь в неё макать, так они вкуснее будут.

– А что такое тунец?

– Рыба такая. Из неё вкусные консервы получаются. Ешь, сколько хочешь, но понемножку. Не то живот заболит.

Дерек дал девочке пару сухарей и галет, налив в чашку последний кофе из термоса. Пока она ела сухари, спрятав галеты в карман потрепанных брюк, журналист стал рисовать план того места, где они находились.

Выходило, что если выйти из дома и пересечь большое, расчищенное пространство к северу от здания, можно было попасть на тропу за какие-то 15—20 минут. Дальше ему предстояло пройти четыре с лишним километра по узкой, местами заросшей кустарником тропе до развилки. Ему несказанно повезло, что девушка ясно видела, как группа свернула влево.

Дерек погладил ребёнка по спутанным волосам, велел ничего не бояться и ждать. Перед уходом он проследил, чтобы она приняла лекарство, которое может предотвратить воспаление и нагноение её кровоточащих ран на лице, руках и ногах.

Шёл он быстро и легко. Может быть, полегчавший не несколько килограмм рюкзак способствовал этому, а, может, чувство, что у него всё получится. Ведь «агент-проводник», по словам девочки, упоминал несколько часов до вылета самолёта. Конечно, бандит, говоря о самолёте, ни сном, ни духом не ведал, что пилот этого рейса спешит сейчас к ним через сельву. Потому что именно Дерек и должен был поднять самолёт в воздух, прикидываясь нанятым картелем продажным пилотом, давно и успешно сотрудничающим с мафией.

– Шериф! Вы верите в совпадения, предзнаменования и прочую магию? – не сбавляя хода, позвонил он по особому телефону руководителю операции.

– Дерек! Тебе сельва мозги попутала?! – прогремело в ответ. – Ты чего чушь несёшь? Мы тут все как на колючке одним местом сидим: от тебя ни слуху, ни духу вот уже час как не было. А ты про магию?!

– Тому есть причины. Детали потом, но ведь наша операция называется «Чикита»? Девочка? Так вот одна очень смелая девочка, только живая и настоящая, и помогла мне выйти на след. Скоро буду на месте. Напомните мне пароль и мою легенду.

– Пароль «Люминато». Легенда: ты частный пилот, работаешь на аэродроме в «Оушн Вью». Инструктором. С нужными людьми познакомился, когда они у тебя уроки брали.

Два года назад. С тех пор сотрудничаете, когда цена и условия сделки тебя устраивают.

– А Вы уверены, что брата Ламентии среди проводников нет? Он же меня мгновенно узнает!

– Уверен. Там, с девушками, другие «женихи». Этот ублюдок находится здесь. Ночевал в местной гостинице. Будет вас встречать прямо на аэродроме. Напоминаю, что аэродром прибытия – Торренто. Это полувоенный, полузаброшенный аэропорт. Взлётная полоса – гравиевая. Очень короткая. Будь осторожен при посадке.

– А что будет, если наш «герой» встретит девушек прямо у трапа? И меня увидит?

– Это наша забота. В том смысле, чтобы у трапа не встретил. Но нас очень, очень интересуют два человека, работающие на аэродроме: начальник полётов и шеф таможенной службы. Вот они должны к самолёту обязательно подойти, а мы обязаны их сфотографировать. Ты, как профессионал, можешь нам помочь, если тоже несколько снимков из разных ракурсов сделаешь. Камера при себе?

– Я же без неё даже не сплю! Конечно, при себе. И не одна! Есть новейшая, спрятана под лацканом лётной куртки. Не волнуйтесь.

– Как только девушек «примут», ты иди в башню контроля полётов. Якобы, документы оформить. И, главное, не забудь конверт с деньгами потребовать. Сразу же, как только те два, о которых я тебе говорил, к трапу подойдут. Пока деньги в руки не передадут – дверь не открывай. Тебе поверят, только если убедятся в твоей жадности и материальном интересе! Иначе, могут заподозрить и решить тебя «ликвидировать», как свидетеля.

– А что делать, если конверта у них нет, и они пообещают расплатиться, скажем, на парковке.

– Ни в коем случае не соглашайся! Деньги в руки – товар на руки. Если что, хватайся за оружие. Наш человек всегда рядом будет. Поддержит. Но лучше бы всё гладко прошло. Нам же надо их до больницы «вести», чтобы с поличным взять. И проследить остальные маршруты. По нашим сведениям, они приготовили три машины. И, конечно, все три поедут в разных направлениях. Так вот, напоминаю: с контрольной башни спускаешься по пожарной лестнице вниз (план мы с тобой досконально изучили) и попадаешь во внутренний двор. Там тебя ждёт самый простой Форд пикап. Неприметный. В пикапе сидят четверо наших. Вы немедленно выезжаете, стараясь сесть на хвост третьей машине. Все координаты мы сообщим по спецсвязи. Фордик напичкан умными гаджетами и дивайсами. Всё! Успеха!

Дерек прибавил шага. Вот, наконец, и разветвление. Он решительно свернул влево. Тропа сузилась. Идти стало труднее, потому что из-под каждой кочки торчали упругие, похожие на свалку отработанных, искорёженных пружин, корни деревьев.

– Как же бедные беременные девушки здесь шли? – с бессильной злостью подумал мужчина. Но размышлять об этом времени не было. Помня, что случилось с чикитой, помогшей ему выйти на след бандитов, он всё своё внимание сосредоточил на тропе, стараясь избегать силков, в которые с лёгкостью превращались скрученные корни, если в их сердцевину попадала нога человека.

За деревьями что-то блеснуло. Дерек остановился и достал бинокль. Так и есть! На расчищенной поляне, через которую грязной полосой тянулось то, что условно можно было назвать «взлётной полосой», стоял самолёт. Тот самый «Сёкэс», «Цирк», на котором ему предстояло доставить живой груз в Калифорнию. Весь полёт должен был занять не больше двух – двух с половиной часов.

Дерек затих и затаился. Спрятавшись в непомерно разросшемся кусте на самой обочине, он стал изучать картинку, представшую перед ним.

В тени когда-то серого тента лежали и сидели шесть женщин. Те, которые лежали, выглядели вконец измученными: голодными, унылыми, с безвольно упавшими на землю руками.

Возле одной, самой, пожалуй, симпатичной, сидел молодой мужчина. Он изображал внимательного кавалера и держал руку девушки в своей. Но явно безразличное выражение его лица и пугающая холодность глаз цвета грязного гравия, говорили об обратном: полном равнодушии к хозяйке тонкой, судорожно цепляющейся за него, слабой руки.

Дерек ощутил прилив красного всполоха ярости, ударившего его сначала в сердце, а потом взявшего в алый, потный плен лицо. Ярость, правда, тут же окрасилась тревогой и страхом. Она готова была перерасти в панику, но журналист отбросил все эмоции и глубоко вздохнул, как будто готовясь к опасному прыжку или трюку.

Ведь именно это ему придётся делать. Потому что перед ним сидел ни кто иной, как брат его дочери Ламентии.

– Когда же этот чёртов пилот появится? – раздражённо и нервно спросил кучерявый.

Дерек тут же включил диктофон на запись.

– Ведь в Торренто наши люди будут ждать в точно назначенное время.

– А он вообще откуда должен появиться?

– Этого нам босс не сообщил. Только пароль назвал и описал, как он выглядит.

– Это же первый раз, когда мы груз не в мебельном фургоне везём, а по воздуху? – спросил брат Ламентии неприятным металлическим голосом.

– Вот именно, что первый. И смены на аэродроме меняются по часам. Минута в минуту. Нарвёмся на чужой наряд – и пропали денежки.

– Как бы свобода не пропала! Тут всё серьёзными неприятностями может закончиться.

– Он должен был 15 минут назад придти. Самолёт проверить. Взлётную полосу посмотреть.

– Потешно выходит! Настоящий цирк предстоит! Тем более, что и самолёт марки «Цирк».

– Ага! А в цирке, бывает, хищники на клоунов нападают!

– Да знаю я, знаю. Я когда сестрицу свою придурошную в больницу оформил, так вот тот самый клоун в соседней палате лежал.

– Да ты что?! И что с ним стало?

– Не поверишь, но его вылечили. Так этот ненормальный вступил в какую-то группу, типа «Клоуны без границ», и во Францию умотал. Детей беженцев в заброшенных лагерях развлекать.

– Ну ничего… Как только к ним «Врачи без границ» присоединятся, он опять в ту же клинику попадёт!

Парни стали смеяться. Грубо и животно. И этот смех так разозлил Дерека, что он принял решение. И как только он его принял, ушли все мешающие делу чувства и сомнения. Он вышел на поляну и громко, уверенно крикнул:

– Ну, кто здесь старший! Не пора ли нам к взлёту готовиться.

В этот момент, находясь в своём офисе в Сан Диего, шериф получил известие, от которого впал в минутное оцепенение. Брата Ламентии в аэропорту не было! Был очень похожий на него ростом, телосложением и даже цветом волос бандит, но брат бесследно исчез накануне ночью. Осведомители, дежурившие у отеля все последние сутки, клялись, что из гостиницы никто не выходил. Были только вновь заселявшиеся.

Проверить номер, забронированный на имя брата Ламентии, шериф на данном этапе операции не рискнул: они бы выдали свои планы всей этой паучьей стае, раскинувшей невидимую, но густую сеть в самом большом районе Сан Франциско. Шериф понял, какую ошибку они совершили.

Полицейские под прикрытием, проведшие в отеле ночь в качестве охранников и ночных портье, не проверили нахождение парня внутри номера в течение ночи! Ни разу! Все успокоились, увидав, как нужный им человек заселился, и стали ждать, когда он покинет свою комнату. А ведь можно было задействовать и приборы ночного видения, и тепловизор, улавливающий излучение от живого объекта.

В конце концов, они могли под любым предлогом послать в номер горничную или менеджера! Чтобы убедиться, что объект на месте. Но ничего этого не было сделано!

Теперь все отдавали себе отчёт, в какую ситуацию, скорее всего, попал Дерек! Если произошла подмена, и парень, похожий на «объекта», просто сменил его в номере под видом вновь прибывшего, это могло означать, что тот, с кем журналисту встречаться было нельзя, как раз и поджидал его на взлётной полосе около готового к полёту «Цирка». Этот самолёт, «Цирк», был предоставлен руководителем одного из мексиканских картелей. Лётчика рекомендовал он же. Но разговоры о пилоте были перехвачены местной полицией, сотрудничавшей с ФБР. Мексиканские коллеги передали точный словесный портрет американским копам. Месяц ушёл на то, чтобы найти продажного пилота. Он оказался американцем. Из тех, кому никогда не бывает достаточно денег. Он, как и многие, любил пошлую поговорку «Денег много не бывает». Поэтому он их «делал» всеми способами, которые подворачивались под руку.

Лётчика арестовали. Он дал показания, и его спрятали от публики в хорошей, почти элитной камере тюрьмы на Багамах.

Однажды, рассматривая его портрет, шериф поймал себя на мысли, что видел его раньше. И именно на фотографии. Он почти узнавал это лицо, упрямо сидящее на довольно хрупкой, для крепких широких плеч, шее.

И вдруг его озарило! Пилот очень напоминал выправкой, настырной посадкой головы и голубыми глазами того, кого они так долго разыскивали: отца невезучей, вечно попадавшей в грустные истории, Ламентии.

Правда, взгляд и общее выражение лица у обоих мужчин были практически противоположными. Задумчивые и слегка печальные у отца девушки, и вызывающе наглые – у арестованного лётчика. Но взгляд – это из той категории внешних примет, которые поддаются корректировке. Тут с Дереком хорошо поработала китаянка Ли Ван. У неё был природный актёрский талант, и она дала блестящий мастер-класс «начинающему» сыщику.

Тревога укутала полицейский участок в плотный кокон тягостной тишины. Звонить журналисту было нельзя. Это бы означало просто сдать его хищникам на двух ногах, с которыми он, вероятно, именно в эти минуты имеет дело. Оставалось ждать сообщений от авиадиспетчеров из местных центров управления полётами.

Если оттуда придут данные о местоположении данного воздушного судна, – значит, каким-то образом Дереку удалось взлететь. И, предположительно, с живым товаром на борту. Если нет – надо быть готовыми к худшему.

Между тем, сам журналист видел свою ситуацию не в таких мрачных красках. Его охватил почти мальчишеский задор. Тот живительный бойцовский запал, который насыщает тело мощной порцией адреналина.

– Чего уставился?! – Дерек направил насмешливый, наглый взгляд на переносицу брата своей дочери. Он знал, что, если долго и тяжело смотреть в эту точку, человек начинает нервничать и смущаться.

– Ты что здесь делаешь? – наконец, открыл рот тот.

– А ты? – его взгляд сверлил межбровье бандита всё увереннее и холоднее. Дереку даже не пришлось вспоминать уроки Ли: сам вид этого самодовольного ублюдка, причинившего столько горя его маленькой девочке, убрал с его лица всякую мягкость и сострадание.

– Так мы будем взлетать или мне звонить боссу, что груз и сопровождающие не готовы?

– Он не пилот! – вышел из оцепенения преступник. – Это папаша моей чокнутой сестры!

Дереку хотелось обхватить туловище парня руками и так сжать его по периметру, чтобы из него высыпалось всё дерьмо, что составляло его сущность. Но он даже не позволил своему лицу вздрогнуть при упоминании Ламентии.

– Даже если так, «Люминато»! Это что, повод не платить мне за полёт? У меня, помимо твоей родственницы, ещё много отпрысков по свету разбросано. Так что давай, показывай маршрутную карту и пакуй девочек. Не хватало ещё роды прямо в сельве принимать.

Парень медлил, явно не зная, что делать. Тут на помощь пришёл кучерявый:

– Если он не пилот, он взлететь не сможет? Так? Но он ведь готов лететь! Значит, он – лётчик. И пароль он правильно назвал. Чего ты взбесился?

– Не может этот хлыщ быть пилотом! Я с ним не полечу! Он на правительство работает.

– Если ты, идиот, – Дерек говорил медленно и с угрозой в низком голосе, – сейчас же не начнёшь погрузку товара, я тебя, если и не пристрелю, то покалечу. Это – инструкция от босса. Если же ты, ничтожество, меня тронешь, и я не смогу управлять самолётом, – босс сам с тобой разберётся. Ты хоть представляешь, сколько денег твои начальники заплатили за этот самолёт? А я могу, как приятель своего влиятельного мексиканского друга, пользоваться им бесплатно. Так что либо я сейчас улетаю, и ваша организация оплачивает пустой рейс, либо даю вам пять мину на сборы. Люминато!

Девушки пришли в движение. Беременные, ступая тяжело и вперевалку, как уточки, двинулись к самолёту первыми. За ними почти радостно поспешили девушки.