Текст книги "Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы"

Глава 29. Геометрия любви, узники снежной пещеры и магия красок

Софья всегда любила геометрию. Она давно решила, что её жизнь должна строиться по принципу любимой фигуры – равнобедренного треугольника.

Прочное, широкое основание – это её личность. Такая же твёрдая, несгибаемая и надёжная. Одна сторона предназначалась для важных, но понятных, жизненных целей: самосовершенствование, саморазвитие и самореализация. Три «само» подряд её ничуть не смущали. Софья была убеждена, что за всё в жизни надо отвечать самой.

Вторая сторона треугольника была ещё проще, но не менее значима: учёба, карьера, работа.

Вершина любимой фигуры означала ту точку пути, когда она будет делать выбор. Иногда она мечтала о времени, когда треугольник трансформируется в ёлку, прирастая другими треугольниками. Эти другие рисовались ей как любимый муж и желанные дети.

Но чаще она воображала точку вершины, украшенную каким-то неведомым, загадочным знаком. Иногда в виде « Ордена за Заслуги». В другие дни она верила, что Нобелевская Премия будет смотреться ещё лучше. И тогда глупые планы о ёлке выветривались из её красивой и умной головы мгновенно. Безо всяких усилий с её стороны.

Но сейчас, тяжело освобождая ноги из снежной, казавшейся цементом, каши, и двигаясь вверх за быстро удаляющимся инструктором, Софья вдруг поняла, что, так любимой ею, треугольной геометрии гор чего-то не хватает. Она подняла глаза вверх и увидела подрумяненные утренним солнцем облака. Они были всех форм и размеров. Но самые приветливые и радостные умудрялись сворачиваться и разворачиваться в кружевные рисунки, где царили овалы и петли: они переплетались, вытягивались хрупкой линией, позволяли горному ветру себя «завихрить и завьюжить», выстроить воронкой – но неизбежно растекались в овальные, дрожащие на ветру петельные узоры.

– Скай! – повернулась она к спутнику, твёрдо держащему её руку в своей. Софья не стала менять привычное имя парня. Он жил и страдал в нём, в своём Скайуокере, слишком долго, чтобы отказаться от того, кто прятал и камуфлировал его проблему так долго и надёжно. Она лишь сократила его до Скай.

– Какая твоя любимая фигура?

– В каком смысле?

– В геометрическом.

– Тут и думать нечего: окружность. Круг. Замкнутое пространство, но бесконечный периметр. Нет точки отсчёта. Но нет и точки завершения.

– А я всегда любила треугольники. Равнобедренные. Жизнь мне представлялась в виде треугольника или ёлки. Но никогда – окружностью.

– Мне кажется, что вместе – треугольник и круг – могут создать почти совершенную геометрическую форму. Как, например, храмы и соборы.

– Точно! Какой же ты умный, Скай! Умный совсем по-другому, ну, не так, как я. Ты представляешь себе вещь целиком. И у тебя сразу включается воображение. Потом оно накладывается на знание – и возникает новый образ.

– А у тебя как всё происходит?

– Я обычно складываю только те вещи, которые давно знаю, и которые сами друг с другом сочетаются. Но что-то новое в результате не получается. Или получается, но очень редко.

– А я вот думаю, что треугольник с кругом могут сочетаться самыми разными способами. Круг может обнять треугольник и включить его в свою орбиту. А можно наоборот. Окружность отлично вписывается в треугольник: она там кажется очень к месту.

– Ага! Сглаживает углы и создаёт новые пространства.

Молодые люди остановились и посмотрели друг на друга. Какими бы блистательными ни были снежные бока и вершины гор, но сверкать такой тёплой, рвущейся согреть всё человечество радостью, у них не получится никогда.

Впрочем, останавливаться надолго было опасно. Их небольшой отряд из восьми человек и инструктора должен был, согласно маршрутной карте, достигнуть вершины горы Капитан к полудню. Затем, после краткого привала, выйти на другой склон, пройти 500—700 метров на Запад, до знаменитого перевала, украшенного и раскрашенного хрустальными фалдами заносчивых ледников, и, следуя строго по хорошо проложенной туристкой тропе, спуститься вниз, ко второму лагерю у подножья горы.

– Софья! Ты знаешь, что ты необыкновенная? Ты хоть знаешь, что ты – волшебница!

– Ну, это ты хватил через край! Меня все двенадцать лет одноклассники либо «сушкой», либо «гипотенузой» зовут.

– Они все просто болваны…

– Квадратные, – добавила девушка.

Оба засмеялись и прибавили шагу.

– Ты знаешь, что меня даже в Англию из дома отсылали. На целый год. В их знаменитые школы-интернаты.

– Да ты что?! А кто так решил: мама или отец?

– Конечно, отец. Он меня очень стыдился. Из-за моей дислексии.

– Не понимаю, чего тут стесняться. Многие дислексики – талантливые люди. Некоторые – даже гении. Особенно те, кто архитектурой занимаются.

– Но американские врачи в диагнозе пишут: «Частичное умственное расстройство». Фактически, приговор выносят. Вот отец и решил, что строгая дисциплина и занятия по 12—16 часов в день пойдут мне на пользу.

– А что, в школе-интернате вы целый день занимаетесь?

– Фактически, да. Шесть-восемь уроков. Потом разные факультативы: риторика, мифология, драма, дебаты, муниципальное управление, управление вниманием масс…

– Но это же так интересно!

– Иногда интересно. Иногда – не очень. Некоторые клубы – прикольные!

– Какие?

– Искусство дебатов. Там нас учили искусству лгать. Если уж быть точным – попросту врать не моргнув глазом. Убедительно!

Софья остановилась и уставилась в лицо собеседника в недоумении и неверии.

– Быть такого не может! Англичане ведь верующие люди!!! Религия это запрещает!

– И тем не менее… Вытаскиваешь два билета с темами для обсуждения. Например.

«Россия – главный потенциальный противник стабильной Европы». И вторая: «Глобальная экспансионистская политика США – главный фактор дестабилизации единой Европы». Выбираешь тот тезис, который кажется тебе правильным. Записываешь его на бумагу и отдаёшь ведущему. А говорить и убедить всех в своей правоте ты должен по сути второго тезиса. Того, с которым ты в принципе не согласен. Все выступают, опровергают друг друга, спорят с основным докладчиком. Потом угадывают, какую точку зрения ты на самом деле выбрал. Если сумел всех «надуть» и убедить в том, что ты – сторонник противоположной идеи, – ты победил. А если не сумел, и твои истинные взгляды легко угадывались в дебатах – проиграл.

– Какой ужас! – выдохнула Софья. – Это же означает, что никому из официальной публики верить нельзя! Ни единому политику! Не зря я математику люблю – формулу не обманешь!

– А знаешь, кто почётные члены этих клубов и кураторы?

– Кто? Местные политики? Пэры и сэры?

– Совсем не угадала! Ведущие журналисты BBC, CNN, FOX NEWS и так далее. По списку.

– Так что? И им верить нельзя?

– Можно, но не до конца. Как сказал один, который мне даже чуть – чуть понравился:

«Полуправда – вот бог современных масс медия».

– Но, в целом, тебе интернат помог?

– Нет! Как я мог, например, в дебатах участвовать, если тему был не в состоянии прочитать? Как мог текст к драме выучить, если на репетиции надо было роль с листа читать? Мне даже хуже стало. Умолял отца забрать меня домой.

– А он?

– А он гениальный выход нашёл: ушёл из дома и оставил мать с тремя детьми на руках.

– Господи, как же она всех вас вырастила?

– Да уж! Мы же тройняшки. Две сестры и я. Мама хоть и из Прибалтики, но с русскими корнями. Сильная женщина. Сама училась, меня терпела, даже когда я сестёр в этот маскарад вовлёк, она продолжала меня любить и надеяться на лучшее.

– Ты про какой маскарад говоришь? Про «Звёздные войны»?

– Ну да. У меня классные сестрички. Всё понимают. Решили мне подыграть. Но вот когда миссис Ти появилась – я её возненавидел! Учебник читать не мог, а кино она категорически отказалась показывать. А тут ещё и сёстры сдались: сняли свои костюмы и подарили девушке из Судана. С очень необычной судьбой. Они её королевой класса назвали. И я остался один. С проблемой и самим собой.

Какая-то упрямо пролезшая сквозь снежный наст ветка вовремя хрустнула под ногами, приглушив сорвавшийся голос Ская.

– Но сейчас ведь всё налаживается? Всегда лучше прямо посмотреть проблеме в глаза, чем закрыться от неё маской. На проблему, также как на болезнь, надо очень разозлиться, чтобы победить.

– Ты знаешь, когда минуту назад ты назвала меня умным, я ещё и полюбил её.

– Кого? – почти шёпотом спросила Софья.

– Свою дислексию. Ведь она связана с моим воображением и даром представлять вещи целиком. Выстраивать картинку. Нет, ты всё-таки самая волшебная из всех волшебниц.

Девушка почувствовала жар, побежавший от руки Ская вверх по её ладошке. Скоро тёплый ручеёк добрался, казалось, до самого сердца.

– Эй, молодые! Поторапливайтесь! Что-то погода нас не балует. Видите, какая густая позёмка там, выше, разыгралась?

Кричала Винсия. Они с Фанки шли предпоследними в группе, которую возглавляли Джесс и Тришка. Другая пара, незнакомые ребята из маленькой горной школы в Неваде, следовала прямо за инструктором. Он же был их учителем физкультуры.

Когда группа была готова к восхождению, и руководитель ещё раз знакомил всех с маршрутом, Джесс попробовал возражать по поводу экипировки. Ребятам предлагалось взять с собой одну лопату, две пары лыж, два спальных мешка, 8 термосов с горячим кофе и яркий палаточный тент. На всякий случай, уточнил учитель. Джесс настаивал на восьми парах лыж и минимум четырёх мешках.

– Что, парень, привык к уюту и комфорту? Или ты решил гостиницу на вершине открыть? «Приют влюблённого», так сказать – съязвил несогласный инструктор. – Я пять – шесть групп во время рождественских каникул поднимаю по этому маршруту. Ежегодно. И, верь мне, сложнее общественный туалет в Сан Франциско найти, чем какие-то два с лишним километра по этой горе прошагать.

И группа отправилась. С десятью мобильными телефонами, которые отключились, как только они поднялись на 800 метров, и одной лопатой.

– Винсия, – вкрадчивый тон Фанки выдавал его с головой. Наверняка, он хотел её о чём-то попросить.

– Ну, выкладывай, что тебе от меня надо, – хитро улыбаясь, воодушевила девочка парня.

– Ты же в хороших, даже особых отношениях с миссис Ти, – начал Фанки издалека. Он хоть и был «шутом-перфекционистом», но в самой глубине души, на самом её донышке, всегда таились мягкость и сочувствие, – за это его все и любили. – Ты можешь о кое-чём её попросить?

– Зависит, о чём.

– Не могла бы она пригласить меня на урок в одиннадцатый класс, в той, другой школе. Ну, где она историю преподаёт.

– Очень интересно! Уж не собираешься ли ты «подменить» её, как нашего религиоведа? С неё больниц хватит! Она и сейчас с нами не смогла пойти из-за травмы плеча. Лежит, как шпала железнодорожная, к постели привинченная! Это с её-то характером.

– Да нет! Я просто хотел ребят поблагодарить. За то, что костюмы нам отдали. За то, что помогли со Звёздной вечеринкой.

– Ой, хитришь ты что-то. Поблагодарить ты и на парковке их можешь. Выкладывай всю правду.

– Ну… с человеком одним из их класса… повидаться хочу.

– Влюбился что ли? Вроде, ни о какой любовной лихорадке в Калифорнии сообщений не было, а вы все, что дети малые: подай им любовь, и всё тут! Как будто коллективно вирус подхватили. Всё с Джесса с Тришкой началось.

– Так уж сразу и влюбился! Говорю же, просто увидеть одного человечка надо.

– И этот человечек, конечно, девушка, – Винсия пихнула Фанки острым, крепким локотком в бок, да так неожиданно, что он чуть не свалился в растущую на

глазах снежную подушку.

– Девушка! Ну и что с того! Я даже не знаю, ни откуда она, ни как её звать. Но как только увидел, меня как в сердце ударили: ей помощь нужна. Друг хороший и верный. Что-то с ней неладно. Я редко в таких случаях ошибаюсь.

– Она американка?

– Почти уверен, что нет. Похоже, что откуда-то с Ближнего или Среднего востока. Но говорит по-английски бегло, хоть и с акцентом. Ты знаешь, я её глаза увидел, и мне вдруг стало грустно. Такая печаль накатила, что я сначала даже со штурмовиками поговорить толком не мог. Помоги, Винсия, человеку точно поддержка нужна.

– Хорошо. Я поняла тебя.

Винсия подняла голову, чтобы оценить расстояние до инструктора, и ахнула. Вместо чётко выделявшейся на фоне белых склонов разноцветной цепочки группы, она теперь видела лишь пляшущий снежный занавес. Занавес вихрился и забавлялся: он вздымал фейерверки белой крупы, которые лихо, со свистом и воем разлетались серебристыми снопами во всех направлениях. Видимость была нулевой.

– Фанки, что будем делать? Мы даже не знаем, куда идти.

– А кто позади нас?

– Софья со Скаем. Но их тоже не видно.

– Мы либо должны остановиться и дождаться их, либо продолжать путь чётко вверх, пока не соединимся с остальными.

– Я думаю, что Джесс настоял на том, чтобы группа прекратила восхождение. Я уверена, что они нас ждут, – твёрдо настаивала Винсия. – А, значит, мы должны соединиться с последними двумя и дальше идти вместе.

Фанки не спорил. Винсия была разве что не экспертом в том, как надо себя вести в экстремальных ситуациях. Вскоре они различили жёлтую куртку Софьи, как нельзя лучше смотревшуюся рядом с небесно синей паркой Ская.

Порадовавшись встрече, ребята тут же двинулись вверх, в надежде воссоединиться с товарищами. Идти становилось всё труднее: снег сыпался как из бездонного сита. Протяни руку, – и ладошку свою с трудом различишь.

– Мы вообще-то поднялись уже на километр и четыреста метров, – сверился Фанки со своей маршрутной картой. – Где же ребята?

Прошло не меньше часа, прежде чем Скай заметил чёрные точки на левом отроге горы. Группа свернула на Восток, удивляясь тому, что приходится так сильно отклоняться от маршрута. Вскоре раздались крики. Кричал Джесс, а Тришка прыгала рядом, что было сил, и махала своим алым шарфом.

– Уффф… Наконец-то все вместе! – девчонки обнимались и мутузили друг друга, пока парни о чём-то сердито, слишком серьёзно, на взгляд девочек, совещались.

– У нас тут ЧП! – зачастила Тришка, не забывая, впрочем, тянуть гласные и проглатывать окончания.

– Что-то плохое случилось?

– Да, хорошим это не назовёшь. Помните ту пару ребят, не наших, которые сразу за учителем шли?

– Да! А где они?

– Девочка вон там, на тенте сидит, и кофе горячий пьёт. А с парнем беда.

– Да что могло с ним случиться?

– Не поверите… Переохлаждение на фоне резкого падения давления. Он весь посинел и стал тихо и плавно, как в замедленном кадре, складываться вниз: голова в плечи ушла, плечи вдоль туловища к ногам поползли, коленки сами в снег уткнулись. Так вот сидит и трясётся уже минут пятнадцать. С ним Джесс и инструктор.

– Винсия! – раздался властный, но тревожный, крик Джесса. – Иди сюда! Нам помощь нужна!

Девушка быстро, зачерпывая снег своими довольно лёгкими и дешёвыми ботинками, побежала к расположившейся на снегу группе.

– Разложи спальный мешок! Утепли его по дну вот этим тентом. Нам надо его во что бы то ни стало согреть.

Когда мешок был готов к приёму постояльца, Джесс с учителем с трудом «ввинтили» в него парнишку, и Джесс полез в мешок следом за ним. Он крепко, как заботливый старший брат, прижал мальчишку к себе, попросил всех, кто мог, поделиться тёплыми вещами, и стал укутывать незадачливого туриста, согревая его лицо своим дыханием. К тому времени, когда парень порозовел и стал двигаться, сам Джесс выглядел уставшим и измотанным.

Парня оставили отогреваться в более или менее тёплом коконе, а остальные члены группы собрались на совещание. Мнения высказывались прямо противоположные.

– Надо двигаться дальше, по компасу, – настаивали Джесс и Скай. Нам осталось не так много до вершины. А там есть нечто вроде времянки, с водой, едой и крышей над головой. Переждём бурю.

– Нет, нет и нет! – возражал инструктор, которого поддержали Софья и Фанки. – Эту избушку на курьих ножках заносит в первую очередь. Всегда, когда случается такой вот непредвиденный снегопад. И лежит она под сугробом без окон и дверей. И признаков жизни не подаёт. Надо обойти гору по горизонтальной заброшенной тропе, пока её не занесло, и мы окажемся с подветренной стороны. Там даже гроты есть, неглубокие, чтобы укрыться. Надо сменить траекторию маршрута.

– Но мы же никого не уведомили, что можем отклониться от карты. Если что-то случится, нас будут искать либо на вершине, либо на западном склоне. Никому и в голову не придёт посылать поисковую группу на восточные отроги. Мы там можем просто пропасть. Затеряться навсегда. Тем более, что гроты и каменные навесы «надёжно» спрячут нас от любых спасателей. Нас просто не будет видно.

– Кроме того, на вершине должен быть телефон для связи. Спутниковый. Помните, газеты писали о том, что теперь наш знаменитый Капитан станет более дружелюбным и достигаемым. Я точно знаю, что он там был установлен. Моя мама даже связь проверила, прежде чем меня отпустить, – Скай говорил горячо и так убеждённо, что Фанки сдался и поддержал план Джесса.

– Аааааа! Так к нам ещё и маменькины сынки «прихвостились»! – с нехорошей улыбочкой вступил в спор инструктор. – И кто же у нас мама? Небось, бюрократишка муниципального розлива! Не переношу на дух эту братию!

– Она – директор школы и…

Скай не договорил, потому что инструктор обрушил на него, видимо, давно копившуюся злобу. Ту злобу, которая, как моль, нередко поедает людей изнутри, не находя выхода из тесного шкафа предписанного и контролируемого поведения.

– Это из-за таких, как она, мы получаем копейки и проводим каникулы здесь, в снегу и грязи, пока они на Карибах отдыхают. Это такие, как она, вечно всех учат, наставляют и поправляют. Это те самые дамочки, которые сами в штаны наделают, поставь их перед классом неуправляемых дикарей, но это их не останавливает от придирок и бесконечных нареканий учителям…

Он не договорил и неожиданно отлетел в сугроб. Скай возвышался над ним как Илья Пророк, готовый пустить все громы и молнии на голову провинившегося.

Но никто не ожидал того, что случилось в следующую минуту. Парень что-то тихо сказал и протянул учителю руку, помогая встать. Тот бодро вскочил на ноги и серьёзно, задумчиво уставился на Ская.

– А ты ничего, – сердито, но с ухмылкой, прорычал инструктор. Действуешь, как настоящий американец, из тех, из первых. Которые сначала вытаскивали соперника из канавы, в которой он оказался, а потом уже били, если заслуживал. Нынче не так.

Как вас другая учительница физкультуры учит? – обратился он к девочке из своей школы.

– Дождись, когда неприятный тебе человек или соперник ничего не подозревает и потому слаб, не готов к ответу, и «размажь» его безжалостно. Без соплей! – девочка неожиданно для всех улыбнулась. – Мистер Эф нас с братом в поход взял бесплатно. У нас и на дорогу денег-то не было. Он за нас заплатил. Хотя сам живёт в маленьком доме с тремя детьми. И мало зарабатывает.

К ней подошла Винсия и обняла.

– Меня тоже добрые люди сюда бесплатно доставили. На самолёте, представляешь?! А так я бы никогда денег не нашла ни на дорогу, ни на тёплую одежду…

Обстановка смягчилась, настроение поднялось, но быстрее настроения поднималась настоящая снежная буря, которой не было ни в одном из прогнозов погоды. Решили искать компромиссное, синергетическое, как определила его Софья, решение.

Группа двинулась вверх, причём, незадачливого парнишку пришлось тянуть за собой, как сани, прямо в спальном мешке. «В упряжке» шли по очереди все, но первыми впряглись инструктор со Скаем. Так они сами решили. Туристы намеревались пройти ещё хотя бы 400—500 метров, но в случае ухудшения видимости и усиления снежных заносов, всё-таки свернуть на другую, подветренную сторону горы, что и пришлось сделать скорее, чем ожидалось.

Небо и, наполненный плотным падающим снегом воздух, слились в одну свинцовую, низко нависающую кашу. Идти дальше было опасно: не было видно ни оврагов, ни впадин, ни острых отрогов.

Медленно, двигаясь шаг в шаг друг за другом, ребята обогнули гору и нашли более или менее спокойное место для стоянки. Фанки предложил вырыть снежную пещеру. Он где-то читал про эвенков и эскимосов, и там утверждалось, что внутри такого убежища достаточно тепло, чтобы продержаться несколько дней.

Так как лопата была на всех одна, то пришлось рыть снег голыми руками. К концу работы все были измождены. Младшие дети, брат и сестра из Невады, выглядели напуганными и несчастными.

Пещера оказалась явно мала для восьми человек, и Джесс с Винсией отправились на поиски грота или хотя бы маленького естественного укрытия в скалистой стене. Вернулись они ни с чем.

– Кофе будем пить по пять глотков. Вместо воды – снег. Задраиваем вход в пещеру тентом и погружаемся в зимнюю спячку, – стараясь звучать не слишком серьёзно, командовал инструктор.

Сам он залез в мешок обессилевшего и продрогшего парнишки, предварительно стянув с себя свитер и укутав его ноги. Винсия крепко обняла девочку, его сестру, и за неимением тёплых вещей, согревала ей руки и щёки дыханием и время от времени массировала худенькие, негнущиеся от холода ноги.

Джесс с трудом пробрался в мешок Ская, лежать обоим приходилось на боку, вытянув руки вверх. Вдоль туловища они не умещались.

– Как ты думаешь, Софья, мы отсюда выберемся? – шептала Тришка, подползая подружке под бок и растирая её спину крепкими кулачками. – Ты совсем закоченела, – заметила она. Куртка у тебя слишком лёгкая.

– Я знаю, знаю. Я её из-за Ская одела, она мне идёт. Понравиться хотела.

Девочки засмеялись. Даже сейчас, когда опасность остаться похороненными под снегом, была так велика, говорить хотелось о любви. А об опасности – нет, не хотелось.

– С неприятностью надо бороться, её надо победить – а говорить о ней необязательно, – прошептала подруге в ухо Софья.

Всем, так или иначе, удалось поспать 3—4 часа, и ребята восстановили силы.

– Я принимаю решение – отправиться на поиски спуска. Той самой тропы, по которой мы сюда пришли. Надо добраться до лагеря и отправить спасателей за остальными, – это был Джесс.

Брат с сестрой отказались куда-либо идти первыми. Инструктор решил остаться с детьми. Кроме того, у него была сигнальная ракетница, чтобы дать знать поисковой группе, где их искать. Впрочем, пользоваться ей было опасно: можно вызвать сход лавины. Костёр лучше, да жечь было нечего.

Скай решил идти с Джессом. Фанки они велели остаться и разгребать снег у входа в снежную пещеру. Её к этому времени завалило уже наполовину. Если не держать вход свободным, то их убежище превратится в снежную западню. В готовую могилу. Допустить этого было нельзя. Расс, в крайнем случае, должен был попробовать подняться на вершину. К спасительному телефону и избушке.

Ребята выползли с трудом наружу и двинулись сначала на Запад, откуда они пришли, а потом вниз. Оба, не сговариваясь, решили попробовать спускаться на лыжах. Хотя это было очень опасно.

Когда они шли в гору, приходилось следовать всем изгибам, петлям и резким, как нос швейного крючка, поворотам тропы. И хотя планировался подъём на два с половиной километра, но дорога к вершине вытянулась на все восемь.

Спускаться на лыжах, следуя маршрутной тропе, было бессмысленно. Ни самой тропы, ни указателей по её краям, видно не было. Снег так плотно прикрыл Капитана, что вся гора превратилась в совсем неаппетитный шарик зернистого мороженого, надёжно спрятавшего в своих глубинах все каменистые выступы, отроги и впадины.

Но ребята решили рискнуть: оба были лыжниками опытными и не чурающимися экстрима.

Первым упал, перелетев через огромный валун, Джесс. Он хоть и ударился, но ещё больше наполнился решительным задором. Он любил вызовы, откуда бы они ни появлялись. Его отец с детства приговаривал: « Каждая новая проблема – это повод для нового старта и нового поворота судьбы. Люби проблемы, сынок, и никогда не жалуйся, что их слишком много. Много проблем – много опыта – много самоуважения».

Скай был тоже хорошим лыжником, вот только опыта у него было поменьше. Но он, ни за что на свете, в этом бы не признался. Особенно сейчас. Когда у него была Софья. Молодые люди умудрились преодолеть большую часть спуска, когда с природой что-то случилось. Ветер не задул. Он завыл, загудел и разъярился: всё смешалось в одну зернистую мглу, как на старой, испорченной киноплёнке. Ребята остановились. Ветер хлестал их с такой силой, что, казалось, он сначала размахивался, потом застывал на секунду, группируясь, как спортсмен перед прыжком, а затем обрушивался на лыжников, бесцеремонно сбивая с ног и кидая плашмя в мягкий снег.

– А что же там, с нашими? – пугаясь собственного вопроса, произнёс Скай, освобождая рот от снега.

– Плохо! С ними сейчас всё плохо. Но нам некогда об этом говорить. Ля-ля-ля не помогут. Надо идти. Надо посылать спасателей.

И они двинулись пешком дальше. Лыжи решили оставить на месте, вкопав их в снег и привязав к одной палке яркую полоску ткани: Джесс оторвал её от подкладки своей куртки. Подкладка была ярко коричневой, цвета густого шоколада, и хорошо выделялась на белом фоне.

– Какой-никакой опознавательный знак, – решили ребята.

Когда идти по вязкому, мокрому снегу стало слишком трудно, они присели. И оба поняли, что сдаются. Оба осознали, что ни идти дальше, ни говорить, ни надеяться на чудо сил у них не осталось. Каждый из них знал про решение другого. Но обсуждать это не было смысла. Они просто сидели, закрыв глаза и позволяя снежинкам с невинной жестокостью падать на их сложенные пополам фигуры и безразличные ко всему лица. Медленно и верно снег превращал их в маленькие, невидимые сверху сугробики. Один из них постоянно подмокал cверху: первые в жизни горячие слёзы лились из глаз Скайуокера:

– Ну почему сейчас? Почему тогда, когда я кому-то очень нужен? А что же будет с Софьей?