Текст книги "Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы"

Когда пиршество было ещё в разгаре, и многие принялись за Космические Угощения, кто-то уже покидал стены Центра. Сначала, душевно и приятельски помахав рукой девушке в регистратуре, больницу оставил штурмовик. Следом к выходу потянулись парни из школы «Розового Заката» – организаторы незабываемого, невиданного в этих стенах, праздника.

К великому огорчению секретарши Скайуокер куда-то делся. Он так и не вышел из больницы.

Но ведь на нём был волшебный плащ! Может быть, он вылетел через окно! Прямо к звёздам, облетая чёрные дыры и избегая столкновения с метеоритами! Так как девушка за стойкой была одной из пациенток, с навязчивой идеей о звёздном герое, который ищет её во всех известных и неизвестных галактиках, эта версия её успокоила. И даже ободрила: она своими глазами видела Звёздного Принца и могла поклясться, что он за ней приходил. Но, вероятно, долг бороться с вселенским злом оказался сильнее любви. И по этой причине она гордилась им ещё больше.

Когда брат Ламентии, переливаясь всеми оттенками жёлто-зелёного цвета, появился, наконец, из дверей полюбившегося ему туалета, сестру он не обнаружил.

– Она на природе! С психотерапевтом! – успокоил его доктор. Это не был доктор Хат, которого молодой человек на дух не переносил. Это был дежурный по отделению врач. А доктор Хат упивался восторгами Звёздной вечеринки вместе с пациентами и гостями.

– Не больно – то далеко ты от своих пациентов ушёл, – неприязненно думал брат Ламентии, наблюдая с ехидной усмешкой, как Хат принимает участие в театральном шоу. Доктор надел маску Йоды и, смешно изменив голос, изрекал какие-то гуманные глупости от имени своего героя.

Молодой человек знал, что его сестра отправлялась во Францию. Эта миссис Ти – вечно сующая свой нос не в свои дела – «выбила» ей оплаченную командировку в какую-то школу искусств. Впрочем, это устраивало всех. Ламентия завела подозрительную дружбу с копами, куда-то исчезала, враждебно молчала и явно о чём-то догадывалась.

Организация, в которой он сам состоял с семи лет, была одной из самых могущественных в округе. Они контролировали торговлю людьми, младенцами и оружием в самом Сан Диего, – одном из пяти крупнейших операционных центров мексиканского картеля. Их покровители давно перебрались в круг респектабельных граждан, вложив накопленные миллионы в ресторанный и отельный бизнес. Они даже благотворительностью занимались: помогали местной больнице. Это был очень умный ход. Он позволял десяткам принадлежавших картелю девушек, их было принято называть «невестами», производить на свет младенцев, которых хорошо оплачиваемые врачи регистрировали как мёртворожденных, а потом продавали бездетным парам. Конечно, если ребёнок был здоровый и хорошенький. Иных богатые мексиканцы и американцы не больно-то хотели. Вон сколько детей ждут своего усыновления! Видно, чем-то не вышли, если за ними очередь не стоит.

– Когда вернётся моя сестра? – на всякий случай уточнил брат Ламентии у дежурного врача.

– Думаю, через часик. Она ведь сегодня выписывается и улетает во Францию. Так что очень долго сеанс не продлится.

Молодой человек решил не ждать свою «проблемную «сестрицу среди всех этих чудиков и удалился. Он незаметно проследит за ней в аэропорту. Он и его боссы хотели быть уверены в том, что занозливая девчонка покинет страну.

Машина Расса везла такую драгоценную ношу, что парень вёл её мягко и осторожно. – Ты как? Нормально себя чувствуешь в этом наряде? – с озабоченной улыбкой спросил он пассажира – штурмовика

– Вполне! Костюм классный. Сразу чувствуется, что сделан дизайнером, работавшим в настоящем космическом центре.

– В аэропорту мы будем через полчаса. Если тебе жарко, я включу кондиционер.

– Нет, всё прекрасно. А почему ты свой чемодан в багажник положил? Ты тоже куда-нибудь уезжаешь?

– Точно. Но куда – не скажу. Пока это секрет.

Болтая и подшучивая друг над другом, Расс и его пассажир не заметили, как оказались на стоянке аэропорта. Они вышли из машины и огляделись. Согласно их плана, второго штурмовика Джесс должен был доставить сюда же с минуты на минуту. Наконец, они заметили машину старосты. Парень лихо припарковал её почти впритык к автомобилю Расса и выпустил на волю второго штурмовика.

В зале отбытия все заулыбались и приветливо закивали, увидев двух героев Звёздных Войн, неторопливо направлявшихся к стойке регистрации рейса на Париж.

– Во как нам повезло! – весело кричал минуту назад плакавший мальчик. – Мы в настоящее космическое путешествие отправляемся!

– Молодой человек! – вежливо обратился к нему штурмовик. – Вы мне позволите занять очередь на регистрацию за Вами?

– Да, да!!! – мальчишку распирало от гордости.

Очередь на Парижский рейс стала самой весёлой и по-детски улыбчивой. Даже не смотря на то, что она же была самой длинной.

Когда к первому Звёздному герою присоединился второй, все дети сгрудились вокруг них и «забросали, задавили и замучили» их своими вопросами. Оказалось, что штурмовики летели на «Межгалактическую Мирную Конференцию». Заключать «Пакт о Сотрудничестве» с Сепаратистами.

– Ура!!! – кричали и прыгали вокруг воинов дети. – Конец войнам! Наши победили!

Брат Ламентии ничего не понимал. Хотя он и ожидал любой пакости от ненормальной сестрёнки, но в этот раз он всё-таки растерялся. «Правдолюбицы» нигде не было. Зато два штурмовика с недавней «психопатической» вечеринки стояли в очередь на рейс во Францию. Когда к этим «убогим» подбежали Винсия и Саният (её мамаша как всегда величественно подплывала сзади), он, наконец, всё уяснил и успокоился.

– Паршивка решила с ним поиграть! Переоделась и думала, что я её не узнаю! Вот дура наивная! Даже в больнице ей мозги на место так и не поставили! – в привычно грубой и циничной манере размышлял молодой человек.

– Ну ладно, пусть прощаются. Может, в последний раз видятся, – нехорошо улыбнулся он. В планы его начальников благополучное возвращение здоровой и счастливой Ламентии не входило. Но это уже была не его забота. Свои парни во Франции об этом побеспокоятся.

В это время ожила соседняя стойка. По радио объявили начало регистрации билетов на Лондон. Длинная вереница пассажиров на миг закрыла штурмовиков от глаз брата Ламентии. Но в следующую минуту он с облегчением наблюдал, как, обнявшись ещё раз с подругами, девушка прошла таможенный контроль и скрылась в зале ожидания вылетов.

– Счастливого тебе пути, сестрица, и долгого пребывания (лучше, вечного) на земле «лягушатников». Иначе он французов и не называл.

Брат девушки резко развернулся и поспешил к своей машине. День предстоял длинный, суетливый и денежный. Накануне из Мексики прибыла новая партия «невест». Две, ко всему, были на сносях. Их надо было определить в больницу к доктору Мору. Остальных – развести по фермам и массажным салонам. Самое сладкое наступит после этих хлопот: расчёт наличными. Ради таких моментов он и жил. И мать его всегда понимала. Потому что сама была такой.

Увидев, что машина их врага покинула стоянку аэропорта, Винсия принялась звонить подруге.

– Всё! Извиняйся и выходи оттуда. Беги на кассу! Я уже и дядечку нашла, который ждёт, когда ты сдашь свой билет на Париж. Он его мигом купит.

– Бегу!

Штурмовик скороговоркой объяснил служащим, что получил важный звонок, и лететь не сможет. Билет надо сдать! Срочно!

– Что? Конференцию отменили? – съязвила дама в форме.

– Перенесли в другую галактику, – очень вежливо ответила девушка.

Служащие аэропорта понимающе, сочувственно улыбнулись, постучали пальцами по лбу и выпустили несчастного воина на свободу.

Через пять минут она сдала билет, который, со счастливым блеском в глазах, тут же выкупил крупный, симпатичный мужчина: «любовь всей его жизни» неожиданно прилетала в Париж из Марокко, а он и не надеялся прибыть раньше её, чтобы встретить в аэропорту. Теперь же он предвкушал сюрприз …И… Мммм… Возможно, награду за него… Согласие стать его женой!

Между тем, Ламентия с подругами поспешили в туалет. Там девушка сняла костюм, привела себя в порядок и чинно направилась на регистрацию к Лондонской стойке. Мама Саният всё это время прогуливалась у выхода: а вдруг негодяй вздумает вернуться! И доктор Хат, и миссис Ти, и она сама были уверены, что ему не следует знать, где находится сестра. А ко времени её возвращения, все надеялись, что с братом будет покончено. В том смысле, что будет достаточно материалов для его ареста. Сегодняшний день оказался особенно успешным в этом отношении. Пока он следил за сестрой в больнице и аэропорту, бесстрашный начинающий коп, таксистка Ли, утыкала его машину «жучками». Всё было законно, так как шериф, отец Джесса, дал официальное добро.

Клоун не стал дожидаться присоединения к «Клоунам без Границ» и начал радовать пассажиров, ждущих Парижского рейса, прямо в зале вылетов. Впрочем, только что подаренный доктором Хатом телефон время от времени прерывал магический спектакль. Ему звонили, чтобы поблагодарить за помощь. А для него всё это было как самое главное в его жизни представление. Он наслаждался каждым моментом этого длинного дня. Первый раз в жизни он выступал «как клоун под прикрытием»!!! Покажите ему хоть одного клоуна, который бы участвовал в полицейской операции!!!

А он участвовал и сделал всё без сучка и задоринки. И потому был счастлив. Как никогда прежде в его довольно однообразной жизни на арене.

Ламентия только что уютно устроилась в кресле самолёта и прикрыла глаза. Но тут же почувствовала, что кто-то теребит её по плечу. Это была стюардесса. Она наклонилась к ней и тихонько спросила: «Вы – Ламентия Суавес?».

Ламентия похолодела. Вся и разом: от зашевелившихся на макушке волос до покрывшихся гусиной кожей ног.

– Это брат! – единственное, что вертелось у неё в голове. – Он разгадал трюк и теперь пытается снять меня с самолёта.

Ей так хотелось сказать: «Вы ошиблись». Но стюардесса уже протягивала ей записку.

Девочка глубоко вздохнула, поблагодарила и трясущимися руками развернула маленький листок дорогой почтовой бумаги. И, даже не читая её, с облегчением вздохнула. Это не могло быть посланием от брата! Её брат даже не знал, что приличные люди пишут письма на приличной бумаге. Она с детским нетерпением отогнула аккуратно подвёрнутые внутрь уголки бледно – розового листка и принялась читать.

Глава 24. Семейный покой, не «мирная конференция» и расстреляный экран

Я не провожала Ламентию по двум причинам: не хотелось возбуждать раздражение и подозрительность её брата и, в то же время, очень хотелось посетить не совсем обычное мероприятие: конференцию и мастер классы «мирового масштаба» (так гласило объявление), которое громко и недвусмысленно называлось: «Наше влияние на мир». Проводилась она в большой евангелисткой церкви, которая раскинулась на нескольких гектарах прекрасно ухоженной территории, недалеко от моего дома. На конференцию я стремилась тоже не беспричинно. Во-первых, меня тянуло за нос острое любопытство. Во-вторых, билет и пропуск на столь важное мероприятие мне вручила Джойси А., с которой я дружила вот уже второй год

Познакомились мы случайно, в сквере, где она, мать пяти детей, гуляла с пятилетним сыном, страдающим аутизмом. Мальчик, к великому изумлению мамы, подбежал вдруг ко мне и, протягивая машинку, жестом пригласил поиграть с ним. Я с радостью приняла предложение, и мы начали веселиться: с индейскими кличами я, встав на карачки, разгоняла машину по дорожке, а он, издавая свои, понятные только ему звуки, догонял машину, хватал её обеими руками и приносил опять мне. Потом я предложила разгонять автомобиль ему самому, а мне пришлось гоняться за быстро мчащейся игрушкой, расставив руки и выкатив глаза: так я демонстрировала мальчугану, как классно он запускает автомобиль и как трудно мне его догонять. Парень смеялся в полный голос, а его мама смотрела на нас со слезами на глазах. Счастливыми, как выяснилось позже, слезами.

Мы познакомились. Джойси была « сверх – типичной» верующей американкой. Всегда приветливая, спокойная до такой степени, что иногда хотелось убрать букву «с» из «спокойной» и употреблять все слова и выражения с корнем «покой». Например: покой и благоденствие, душевный покой, радость покоя, покой в радости, безмятежный покой, покориться покою, внутренний покой, непоколебимый покой…

Её покой изливался в мир тихими, всегда готовыми выслушать и понять глазами. Покоем, и только им, был окрашен её мягкий, лишённый всяких подъёмов, падений и прочих звуковых модуляций ласковый голос. Я долго привыкала к внешнему отсутствию каких либо эмоций в этой удивительной женщине. Через год с лишним привыкла и перестала удивляться. Тем более, что за эти полтора года я встретила ещё много таких вот «правильных», со всем и со всеми (но, конечно, в первую очередь, со своими властными мужьями) всегда согласных американок. Типичных «стэндфордских жён» из одноимённого фильма.

Джойси стала приглашать меня в свой дом. Они с супругом не уставали дивиться, как мне удавалось вызывать на контакт их младшего проблемного ребёнка. Я и сама этому удивлялась, хотя кое-какие догадки у меня и были. Но о них я с гостеприимной четой А. предпочитала не говорить.

В один из визитов мы все заметили, что мальчик пробует танцевать. Включили музыку, «Вальс цветов» Чайковского. И он задвигался! Неловко, угловато, но счастливо!

На следующий день Джойси и я разговаривали с русской преподавательницей «Балетных курсов для всех» в местном Центре Искусств. Она согласилась взять сына Джойси в свой класс и даже пообещала дать ему небольшую роль «статиста» в предстоящем балете «Щелкунчик», с которым приезжал «Классический балет» Санкт Петербурга на Рождественские гастроли. Они часто приглашали детей из этой школы на массовку.

Оказалось, что Джойси – родная сестра директора муниципального колледжа. Скоро она нас представила друг другу. А через неделю я получила место в этом самом колледже. Которого прежде добивалась полтора года. И безрезультатно.

Ничего не напоминает? Я лично Россию тут же вспомнила. Знакомство и протекция в Америке тоже процветают. Особенно по религиозному признаку. Лучше всего оказаться в одной и той же церкви с руководителем. Это добавит 20—30% успеха к карьере.

Ещё лучше оказаться с ним или с ней за одним Пасхальным или Рождественским столом. Тут все 50—70% мягко впишутся в продвижение на работе. Поверьте мне! Протестировано на личном опыте.

А вы, наверное, наивно думали, что часы в колледже мне дали, признав мои заслуги?!

Я ко времени получения долгожданной должности такую политическую наивность давно потеряла.

Но мне и в голову не приходило, что Конференция, на которую я спешила в день отлёта Ламентии в Англию, «подорвёт», «расстреляет» и «сотрёт окончательно» все жалкие остатки наивной веры в американскую демократию, которые упрямо находили светлые уголочки в моей простодушно-доверчивой картине мира.

Да, о третьей причине. Об участии в этом мероприятии меня просила Винсия. Девочка была хорошей, глубоко верующей протестанткой. А организаторы обещали миссионерские, финансово подкреплённые поездки в Католическую Латинскую Америку. Так как наша «скалолазка» мечтала попасть в Аргентину (помните, именно там, по мнению спелеологов, заканчивалась пещера, в которой пережили устрашающие приключения она, Ламентия и муж Тары Бой), то Винсия искала любую возможность посетить эту страну предстоящим летом.

Итак, я вошла в огромную, светлую, заполненную мягкой музыкой церковь, и стала искать самые интересные мастер классы.

На глаза попалась группа людей, следующих за мужчиной среднеазиатской внешности. Он походил либо на узбека, либо таджика. Оказался же киргизом, давно переехавшим в Америку, но не забывающем о родине, – так он представился нам, пришедшим на его презентацию.

Киргиз повесил карту России и начал говорить.

– Спасибо всем, кто выбрал именно этот класс. Мы набираем группу миссионеров, евангелистов, желающих приобщиться к великой американской миссии: изменять этот мир к лучшему.

– Вы верите, что именно американцы знают, как сделать этот мир лучше? – спросил задумчиво молодой парень с такими же колоритными, киргизскими усами, как ведущий.

– Мы в этом убеждены. Итак, речь идёт о бывшей российской территории. Мы, люди знающие и образованные, прекрасно понимаем, что никогда… – Он помолчал и пожевал ус. – Никогда Россия не колонизировала азиатские республики. Разговоры про колониализм – для наивных глупцов.

– А почему Вы в этом так уверены?! – взвизгнула пожилая дама с таким количеством бриллиантов на руках, что кольца украшали и мизинцы, и даже большие пальцы.

– Потому что я родился и жил в Киргизии, мадам. И знал от отца и матери, что щедрые на помощь, но наивные русские принесли в эту страну всё хорошее, всё самое лучшее, что в ней есть сейчас: образованное население, оперные театры и мирового класса музеи, прекрасные университеты и, в целом, цивилизованную жизнь.

– Да, может быть, без русских, вы бы ещё прекраснее жили, – вступил в дискуссию супруг бриллиантовой дамы.

– Вы можете посмотреть своими глазами, как бы мы жили без русских. Одной поездки в Афганистан и Пакистан будет достаточно. Да ладно, речь сейчас не об этом.

После перестройки многие русские оказались выдавленными с киргизской территории. А именно они были самыми образованными, широко культурными людьми. В том числе и учёными, и инженерами, и преподавателями. Сейчас наша задача – провести «культурное замещение». Мы должны высадить настоящий англо-говорящий десант на эту территорию.

– Но мы же не инженеры, и не врачи, – недоумённо спросила девушка с чисто американской внешностью.

– Вам и не надо ими быть. Ваша миссия будет состоять в том, чтобы киргизские дети с ранних лет говорили на английском. Чтобы они с младых ногтей читали американские, а не русские книги. Чтобы они получали образование в Америке, а не в России, и научились думать, чувствовать и действовать, как это делают американцы. Нам надо вытравить остатки русского менталитета из Киргизии.

– А зачем? – почти по-русски наивно опять спросила молодая американка.

– Потому что рядом Сибирь! Потому что здесь вся территория исполосована газовыми и нефтяными трубами. И если мы хотим влиять на мир, – то управлять всеми этими богатствами должны мы, самая эффективная нация в мире. Не напрямую, нет! Через тех молодых людей, с которыми вы поедете работать. Через наших «агентов влияния», которые будут нести в Среднюю Азию наши ценности, нашу ментальность и нашу хватку. Деловую и, если надо, беспощадную. Дети в этих республиках должны забыть и русский язык, и русскую культуру, и прежнюю дружбу с Россией. Россия проиграла нам Среднюю Азию. Теперь осталось сменить в головах людей «диск с картиной мира».

Я медленно поднялась и двинулась к говорящему. Пару слов я сказала ему на ухо. На чисто русском языке. Уверена, что он понял. А вслух, для всех, изрекла:

– Вы – не лучше, чем стая стервятников. Готовы ринуться на любого упавшего или ослабленного, чтобы свой кусок урвать. «Изысканное» вы выбрали влияние на мир! И, главное, по-христиански благородное и бескорыстное! Прямо, как Иисус Христос завещал.

Дверью я хлопнула от всей души. Прислушалась. За ней стояла полная тишина. Не знаю, чем она сменилась, потому что поспешила в другой класс.

В этот раз передо мной предстала «вышиванка», распираемая мощными плечами на ещё более мощной, похожей на перезревший кусок жёлтого сала, шеей.

Перед этим упитанным хлопцем висела карта Украины, где ярким пятном был обозначен Крым. Севастополь выглядел неродным, даже каким-то чужим: название было написано по-английски и звучало непривычно неласково: Сйевастопол.

Потом я разглядела отдельно прикреплённую карту Севастополя. Она красовалась на магнитной доске. Некоторые здания были обведены маркером и подписаны, опять же на английском, от руки. Самый яркий круг выделял до слёз знакомое строение: Военно-морское училище. Таких в СССР было четыре. Все построены по типовому проекту: во Владивостоке, Ленинграде, Баку и Севастополе. И так как я родилась на территории одного из них, смотреть на их изображения с английской надписью внизу мне было почти физически больно.

Я, стараясь не шуметь, присела в уголке.

– Наша миссия заключается в том, чтобы оторвать Украину от России. Но это только первая, самая простая задача. Сверхзадача состоит в том, чтобы сделать это государство враждебным нынешней России. Нам необходим форпост на западных границах Российской федерации. Украину надо насытить таким антироссийским, и, с другой стороны, таким привлекательным американским влиянием, чтобы она «отвалилась» от бывших советов, как обпившаяся долларовых вливаний пиявка.

Я не верила собственным ушам. Люди, сидевшие рядом, поддерживали почти каждое утверждение докладчика аплодисментами. Шла бойкая запись в группы миссионеров, отправлявшихся кто в Киев, кто на Львовщину, кто в Крым.

Этим я тоже чётко, медленно сказала всё, что думаю, на двух языках, и также невежливо покинула сборище.

Я успокоилась только в комнате с неяркой надписью: «Учительская миссия в страны Латинской Америки». Там записывались добровольцы, желающие поехать в самые дикие, зачастую опасные, бедные и беднейшие уголки Южной Америки, чтобы бесплатно обучать детей. Особенно нуждались в учителях, знавших испанский язык. Я записала Винсию на Аргентину и собиралась уже уходить, как ко мне обратился ведущий:

– А Вы сами? Не желаете испытать и пережить то, что никогда и нигде больше вам не предложат ощутить и прочувствовать? Жизнь в шалаше. Иногда – свистящие неподалёку пули. Постоянное соседство картелей. Классы из 40—50 чудесных, рвущихся всем сердцем к образованию детей. Это же счастье – принести этим детям хоть каплю радости и надежды! И это такое приключение, которое не за какие деньги ни купишь!

И я записалась. В Мексику. На весенних каникулах мне оплатят дорогу до Акапулько (я, конечно, выбрала этот город неслучайно), а там отдел образования решит, в какую заброшенную деревню меня отправить. Работать предстояло за кров и хлеб.

Этот день, как оказалось, готовил мне ещё один шокирующий сюрприз. Вернее, «спрятанный» в сюрпризную обёртку, настоящий шок. Из тех, к которым невозможно ни приготовиться, ни привыкнуть. Такое можно только пережить. И жить дальше, если получится.

Всё началось с просьбы отца Джесса, нашего шерифа. Накануне он лично заехал в школу, чтобы поговорить со мной.

– Миссис Ти, – начал он издалека, – Вы же встречались с ребятами из группы «Жизнь без улицы»?

– Да, пару раз, в группе продлённого дня. Но это было довольно давно.

– Не так важно, когда это было. Важно, как это произошло и как сложилось общение. По слухам, они Вам доверились. Они с Вами разговаривали. А это случается нечасто.

– По правде говоря, сэр, моей заслуги в этом нет. Я думаю, что они разговорились, узнав, что я иностранка. Во-первых, интересно встретить человека из такой загадочной страны, как Россия. Во-вторых, они меня не боялись. Я же была для них «чужаком»! А чужак незнаком с теми людьми, которых они боятся. Вот они и разоткровенничались. Да и то, совсем немного.

– Пусть так. Но Вы всё-таки преподаватель социальных дисциплин. То есть, Вы профессионально должны разбираться в вопросах детской преступности, отклонений в поведении и тому подобных вещах. Зная Вас, уверен, что Вы поинтересовались этой темой. Более того, думаю, что Вы были так шокированы, что попытались эти явления изучить и обдумать. Ведь так?

Добродушное, но серьёзное лицо шерифа, покрылось сеточкой хитрых морщинок и стало похоже на лицо готового напроказничать подростка.

– Допустим… Но Вы сами, сэр, ваши помощники и, наконец, преподаватели американцы разбираются в проблеме детских банд и молодёжной преступности лучше меня. Я в этом убеждена.

– Не удивляйтесь, но среди местных преподавателей есть немало таких, которые эту проблему не видят, отрицают и считают надуманной. Но и это не главное. Можно что-то очень хорошо знать и совсем не знать, как об этом говорить с подростками. Извините, за тавтологию.

– Так что Вы хотите от меня? Лекцию прочитать?

– Упаси господь! Никаких лекций. Я прошу о разговоре. Простом, душевном, откровенном разговоре с ребятами, так или иначе « ходящими по краю». С теми, кто побывал в преступных детских группировках. С теми, кто пытается этого избежать. Наконец, даже с теми, кто в них, этих уличных бандах, состоит. У нас имеется полный список этой публики. Мы их соберём, скажем, в Центре послешкольного образования, а Вы с ними попытаетесь организовать дискуссию. Мы даже фильм перед её началом покажем. Хороший фильм. Уже будет тема для разговора.

И он меня уговорил. Так что из церкви я, новоиспечённая « миссионерка», направилась в названный шерифом центр. Ехать пришлось долго: 160 километров. Хорошо, что это была так называемая «старая дорога миссионеров» (что-то это словечко никак не хотело от меня отвязаться). Она выглядела пустынной и полузаброшенной. Как раз для водителей «низшего класса», к коим я относила себя.

В зале Центра собралось человек сорок детей разного возраста: некоторые выглядели как первоклашки, и я ужаснулась при мысли, что они, такие милые и безобидные, живут бок обок с проблемами, с которыми немногие взрослые знают, как справиться.

Фильм назывался «Цвета», «Colors».

Три банды подростков, действующие на одной и той же территории, ведут беспощадную борьбу за полный контроль над этим районом города. Один из полицейских, человек с ещё не уставшим и по-хорошему беспокойным сердцем, пытается спасти младшего брата лидера испанской банды. Он его спрашивает:

– Ты хочешь, чтобы твой младший брат тоже вступил в вашу гангстерскую шайку? Ты хочешь, чтобы у него была такая же паршивая жизнь, как у тебя?

Парень отвечает, что он этого не хочет. То, что произошло с ним, не должно случиться с его маленьким братом. Но проблема пряталась совсем не там, где за неё пытался ухватиться коп. Он видел только ядовитый гриб. Но, как известно, грибы растут из грибницы. И они, эти грибницы, имеют такое сложное строение и занимают такие невообразимо огромные территории, что учёные до сих пор не научились определять их границы и все их, скрытые под землёй, хитросплетения.

Дело было в том, что сам маленький мальчик давно выбрал старшего брата своим героем. И причин тому было не меньше, чем тайных ходов у грибницы мухомора.

Вот эти невидимые многими причины и обстоятельства и предстояло обсудить с приглашёнными на встречу ребятами.

А в фильме всё заканчивалось довольно типично. А, значит, печально и безнадёжно. Младший брат с восторгом и гордостью вступает в банду.

Заключительные кадры лично у меня вызвали слёзы: что ещё остаётся делать, когда весь мир, вся жизнь, конкретная ситуация устроены до безобразия неправильно. Преступно неверно, – так я определила это для себя. Остаётся только плакать.

В тот момент, когда экран пытался достучаться до нашего разума и сердца последними, гениально сделанными кадрами, дверь в зал резко распахнулась. На пороге стоял молодой человек, лет 16—17, с поднятой вверх и направо рукой. В руке было оружие. Небольшое, блестящее оружие. В следующую секунду оно обдало экран жаром, и от него по белому полотну побежали горячие дырки от выстрелов. Получилось так, что нападающий расстрелял не просто экран, но и главного героя. И от этого всё выглядело кошмарнее и страшнее.

В Центре были мы с ребятами да бухгалтер, которая должна была закрыть здание после нашего ухода. Полицейские нас покинули час назад, так как подростки наотрез отказывались что-либо говорить и обсуждать в их присутствии. Бухгалтер работала в своём кабинете на втором этаже и ничего не подозревала.

– Всем сидеть и не дёргаться! – холодно выкрикнул «гость» и продемонстрировал серьёзность своих намерений, ещё раз прошив экран ружейной очередью. Мне показалось, что в руке у него маленький, почти дамский пистолет.

Я не успела это додумать и осмыслить, потому что из-под длинного чёрного плаща появилось ещё одно оружие. Направлено оно было в сторону ребят. Вторая рука держала на прицеле меня.

– Все видят Ремингтон 870? —дурным, истеричным голосом выкрикнул парень. – Он – двадцати четырёх зарядный, почти на всех хватит. Вырубите мобильники.

Наш захватчик замолчал. Мы все тоже молчали.

Часто спрашивают: « Что чувствует человек в смертельной опасности?». Мой ответ: ничего не чувствует. Полный разрыв с реальностью – вот как ощущается ситуация. Ждёшь, что сейчас произойдёт нечто… И всё кончится… Потому что, то, что есть, – неправда! Вот ещё секунду, – и всё изменится. Вот сейчас… сейчас… всё станет ясно… всё будет нормально.

Но ничего не происходит, – и наступает ступор. Окукливаются эмоции, тормозятся все реакции. Ты чувствуешь себя как муха в густом киселе. Да ещё на самом дне стакана.

Захватывают безволие и обречённость.

– Вы здесь судилище решили устроить?! Ну как же… Такие хорошие мальчики и девочки хотят побороться с бандитами… Так?!!! И училку заграничную пригласили. Которая знать не знает, как мы тут выживаем. И как друг другу помогаем выжить.

Ты сама откуда? – грубо обратился чернокожий, с неестественно блестящими белками красивых, властных глаз подросток.

Я молчала. Не могла открыть рот. Таким тяжёлым и переполненным страхом он вдруг оказался.

– Я тебя сейчас первую уложу, если не проявишь уважение и не начнёшь говорить! – прошипел он тихо и ядовито.

Я молчала. Я и дышать-то со страха не могла, не то, что говорить.

– Она русская, Син, – это произнесла девочка, « мисс порядок», которую я знала по коротким встречам в группе продлённого дня одной из школ. Забыть её или перепутать с кем-то другим было невозможно: невероятно правильные, почти геометрически красивые черты овального лица всегда подчёркивались золотистой, ровной как английский газон чёлкой, и волосок к волоску причёской. Девочка смотрела на парня без страха. Даже с вызовом.

– Не думала, что ты, Син, до того измельчаешь! Взять в заложники кучу перепуганных детей и учительницу, вооружённую ручкой. Каким же храбрецом надо быть, чтобы…

Она не договорила. Син был уже рядом с ней, уткнув свой маленький пистолет в хрупкое плечо. Он нагнулся к её уху, продолжая угрожающе целиться в разные точки комнаты из своего тяжёлого ремингтона. Парень что-то злобно и желчно говорил, на что девочка практически не реагировала. Ничто не изменялось в её лице. Никакого страха не проглядывалось в серьёзных, суровых глазах.

Эта сцена каким-то образом вернула мне способность соображать. Я поняла, что то, что слышала «мисс порядок», она слышала не впервые. Ничего нового, вероятно, парень сказать ей не мог. А это означало, что они довольно тесно знакомы. Но вот к лучшему или к худшему было это обстоятельство – я сообразить не могла.