Текст книги "Господа Игры, том 2"

Тайра поклонилась в ответ, и через минуту этажом ниже за сэром ′т Хоофтом закрылась дверь.

Тайра обернулась к Змею. Он пару секунд смотрел на нее, а потом незаметным глазу движением взвился с пола и оплел ее своими кольцами. Тайра выдохнула и вцепилась в него обеими руками, прижимая его к себе изо всех сил. Он оторвал ее от пола, и они зависли посреди комнаты, и на долгое время все, кроме Змея, его объятий и непонятной, переполняющей ее радости, перестало существовать. Тайра слышала свое дыхание и стук его сердца, и ей казалось, что мир состоит только из этих звуков, ощущений и чувств, которые она испытывала в этот момент.

Он вернул ее на пол, но колец так и не разомкнул. Тайра гладила его по голове и прижималась щекой к его морде.

– Если бы ты знала, как я соскучился, – бархатным шепотом произнес Змей.

Тайра отстранилась от него, насколько он мог ей позволить, и посмотрела в его волшебные очи.

– А тебе не так плохо, как мне показалось сначала, – она улыбнулась и погладила его по носу. – Я тоже очень соскучилась.

– Кха-а-ас-с-си, – протянул Змей, и Тайре показалось, что она растворяется в его бездонных с магическими водоворотами очах. – Кхас-с-си… Как я жил без тебя? Сейчас даже вспомнить не могу.

– Ты останешься на ночь тут? – вдруг спросила Тайра.

– А надо?

– Ну… Ты был ранен… И я не хочу, чтобы ты уходил.

– Значит, останусь, – ей показалось, что он улыбнулся. – А сэр ′т Хоофт не будет ругаться?

– Не должен, – Тайра зачем-то обернулась в сторону уводящей на первый этаж лестницы. – Мы же не делаем ничего противозаконного. Вот если бы я тебя в свою комнату привела на ночь и Хранитель бы застукал…

– Да ладно, – ухмыльнулся Змей. – Можно подумать, наши к себе на ночь никого не приводят.

– Может, и приводят, – не стала спорить Тайра. – Я ни разу не видела.

– Просто поверь, – со знанием дела сказал Змей. – Как Трейсер тебе говорю. Другое дело, что у Саида зуб именно на тебя, так что и правда ночуй-ка ты одна от греха подальше.

– Если Хидамари права, – Тайра засмеялась, – я и так настолько далеко от греха, что ангелы живьем к себе заберут!

– Ну уж нет, – сверкнул ледяными клыками Змей. – Не отдам!

От этих его слов стало тепло и захотелось, чтобы он снова оторвал ее от пола и взлетел.

– Ложись, – сказала она, – сделаю тебе переливание.

– И я буду как маяк, как сэр ′т Хоофт обещал?

– Если будешь бездарно подставляться в тенях, – уже серьезно сказала Тайра.

– В тенях меня поймать невозможно.

– Ты дерешься на территории Ишанкара?

– Нет. Всегда увожу их подальше.

– А почему пускаешь к Первому Рубежу?

– Первый Рубеж – это вообще условность, – пояснил Змей. – Я могу передвинуть его куда хочу, но пока я этого не делаю, потому что так есть хоть какая-то стабильность. Так я точно знаю, где зависнет наше вампирье, и с одной точки проще наблюдать за направлениями нападения.

– И что, – Тайра устроилась на полу возле Змея, – ты уже составил стратегическую карту?

– Составил, только это мало что проясняет. Встань-ка.

– Зачем?

– Я слышал, человеческим девушкам нельзя сидеть на холодном.

Тайра послушно встала, и Змей сотворил ей небольшой круглый ковер с высоким ворсом и несколько разноцветных подушек.

– Как это у тебя получается? – Тайра вернулась обратно. – Не в Арсенале же ты все это держишь.

– Ворую из разных мест, – Змей подмигнул.

– А сэр ′т Хоофт говорит, что ты создаешь все из воздуха, просто силой мысли, и поэтому многие считают тебя богом.

– А многие считают, что я ворую из разных мест, – усмехнулся Змей и добавил: – Но прав все же сэр ′т Хоофт.

– И как ты это делаешь?

– Не имею ни малейшего представления. Я с рождения это умею. Надеюсь, хоть ты не будешь считать меня богом?

– Богом? Нет, ты не бог. Ты заколдованный сказочный принц, – шепотом сообщила Тайра.

– Так меня еще не обзывали, – так же шепотом отозвался Змей, – но мне нравится.

– А если бы ты захотел что-то своровать, – не отставала Тайра, – ты бы смог достать что угодно откуда угодно?

– Нет, конечно. Самые серьезные вещи и важные артефакты всегда хорошо защищены. Трейсеры служат не только Монсальвату и Дрездену. Есть те, которые работают на правительства и крупные корпорации, и их достаточно, чтобы защищать золотовалютный запас, секретные лаборатории и военные разработки. Есть и те, кто охраняет наркокартели… Чтобы украсть то, что украсть невозможно, нужно иметь воровскую жилку. У меня ее нет. Я учился защищать Ишанкар, а не воровать чертежи и золотые слитки.

– Сэр ′т Хоофт сказал, что Монсальватский крест украли из истинного реликвария Монсальвата, даже местонахождение которого никому не известно.

– И среди трейсеров есть криминальные таланты, – фыркнул Змей. – Но и у них есть своя этика. Навряд ли они станут делать аборты.

– Что делать? – Тайра подумала, что ослышалась.

– Аборты. Трейсеры могут извлечь из тела зародыш, но женщина после такого не выживает. Никто не знает, почему это происходит. В прошлые века это был популярный способ прервать какую-то династию. Женщина погибала якобы от кровотечения, которое считали последствием выкидыша… Все женщины неугодной династии погибали одинаковым способом, – пояснил Змей. – Так что трейсерская этика запрещает нам делать аборты. По этой же причине трейсеры не удаляют опухоли: пациент после такого вмешательства в любом случае не жилец. Мы умеем доставать из тела только те предметы, которые попали в него извне: стрелы, пули, проглоченные монетки… В целительство мы не лезем.

– Не знала про это, – Тайра была удивлена.

– Это потому, что ты редко со мной общаешься. Но я постараюсь исправить эту ситуацию.

Тайра рассмеялась и погладила его по чешуйчатой морде.

– Так что мы там о твоих сражениях? – напомнила она.

– Это не самый веселый разговор, – Змей Змей недовольно поерзал. – Я проигрываю, несмотря на то что мне помогают и Бергер, и Гиварш, и сэр хет Хоофт, причем проигрываю неизвестно что. Я не думаю, что кто-то в здравом уме полагает возможным добраться до Ишанкара.

– То есть Ишанкар не цель или не цель первого приближения, – Тайра облокотилась о его бок, и Змей подполз поближе, чтобы она могла дотянуться до его морды. – Как если бы кто-то хотел уничтожить Ишанкар, только не одним ударом, а спустя несколько ходов. К тому же одним ударом нас не взять.

– Я об этом думал. Остальные думают также, только никто не может эти ходы точно обозначить, – Змей недовольно шевельнул ноздрями. – А Мориса с его домом подставляют.

– Почему ты так в этом уверен?

– Бессмертные для трейсеров – некое промежуточное звено. Тебя еще будут этому учить. Они не живые люди, которых мы замечаем без труда, и не мертвые, которых мы вообще не отслеживаем без помощи некромантов. Они не оставляют следов.

– Чушь.

– В смысле у них другая энергетика, – поправился Змей. – Она слишком тонкая для обычных магов, а трейсеры в вопросе мертвых обычные маги. Мы засекам только смерть. Вы, некроманты, вообще наполовину не из нашего мира, а для нас мертвые никаких следов не оставляют. Так понятней?

Тайра кивнула. Это ей было известно.

– Так что вампиров одновременно и легко, и сложно засечь. Их нужно постоянно контролировать, и это требует определенных усилий.

– Значит, тебя просто держат в напряжении, а Гиварш на самом деле никому не нужен, – подытожила Тайра.

– Это похоже на то, как натаскивают собак. Методично на один и тот же раздражитель. Но я не собака!

– Тихо, – Тайра погладила его по морде. – Тихо… Никакая ты не собака. Но ты ловишься на приманку: идешь проверять, что опять стряслось с нашим вампирьем, а потом раз за разом реагируешь на отдаленный сигнал. Тебя дразнят, Змей.

– А что я должен делать? Не реагировать на то, что кто-то околачивается у моих границ? Или я делаю что-то неправильно?

– Я не знаю, – Тайра еще погладила его по голове. – Как наш Трейсер ты вроде бы поступаешь абсолютно верно, и именно в этом есть какая-то хитрость, которую никто из нас пока не может разгадать.

– Не люблю я эти игры, – Змей недовольно фыркнул.

– А ты можешь пар из ноздрей пускать? – улыбнулась Тайра.

– И пламя из пасти?

– Да.

– Никогда не пробовал. Но ради тебя потренируюсь на досуге.

Тайра засмеялась.

– Получается, ты каждый раз кого-нибудь убиваешь? – через время спросила она.

– Да. Трейсеров и некромантов в таких количествах, что самому страшно становится. Сегодня пятерых трейсеров уложил, – он посмотрел на нее и, поняв, что она не до конца осознает серьезность ситуации, пояснил: – В Дрезденской Академии пять человек на потоке составляли контрольную цифру набора. Семь-восемь – это уже очень хорошо, но больше пяти набирали редко. Нас же единицы, как и вас.

– Если это так, – Тайра нахмурилась, – то вы должны друг друга знать, хотя бы друг через друга, а в Дрездене вообще должны быть списки.

– Они не из Дрездена, – Змей покачал головой. – Я когда первых ликвидировал, сразу увиделся с Редегером. Он сказал, что у них потерь нет.

– А это кто такой?

– Геерт Редегер – ректор Дрезденской Академии, он отвечает как раз за трейсерскую часть.

– Ксандер про него почти не рассказывал, только про своего в основном.

– Потому что некросы под контролем у Марка Ангерштайна.

– А кто главнее?

– Они оба равны. Они очень разные. Не знаю, как они столько лет вместе и столько лет оба ректоры.

– Ксандер говорил, что у Редегера ужасный характер.

– Ерунда, – не согласился Змей. – Редегер похож на спящий вулкан: не угадаешь, когда взорвется, но зато быстро отходит, хотя злить его я бы не советовал. А вот Ангерштайн – это тот еще кадр. Внешне он всегда спокоен, но про таких говорят: «Мягко стелет, да жестко спать».

– Почему?

– Ну-у-у… Когда у тебя полный универ молодых парней, некросов, со всеми вашими… э-э… особенностями…

– Особенностями? – не поняла Тайра.

– Сэр ′т Хоофт тебе расскажет, когда придет время, – не стал пояснять Змей. – В общем, их надо держать в железных руках, что Ангерштайн и делал. И сейчас кое-кого направляет на путь истинный, если надо, – Змей усмехнулся. – Так что я бы больше боялся Ангерштайна.

– Как все сложно. Но если твои противники не из Дрездена, тогда откуда, да еще в таких количествах?

– Не зна-аю, – протянул Змей. – Есть, конечно, еще места, где обучают трейсеров. Монсальват пресловутый, например… Но никто не признает потерь. Они появляются из ниоткуда и уходят в никуда.

– И никаких отличительных знаков, татуировок там…?

– Ничего. Если ты про черные монсальватские кресты на запястьях, – Змей подождал ее реакции, но Тайра осталась спокойна, – то этого тоже нет. Твоих крусайдеров никто после Майнца не видел, а после эль-Хасы все вообще затихло, будто и не было ничего: ни «Дель Арте», ни отступников Монсальвата…

– А ты не думаешь, что это все одни и те же? И те, кто моего брата… – Тайра не стала договаривать. – И сейчас тоже они?

– Возможно, – Змей потерся щекой о ее ладонь. – Но те хотели тебя найти, может и убить, искали прицельно именно тебя. Если бы и сейчас это были они, то им проще всего было бы ловить тебя не возле Ишанкара, а в Торфиорде, например, или в Санкт-Петербурге на сессии, но тебя никто не трогает. Значит, им нужна не ты.

– Или я, но не таким путем.

– Рассказывай, – не то попросил, не то приказал Змей.

Отвечать Тайра не спешила. Мысли у нее, конечно, были, но все они сводились к одному: кто-то очень хочет получить ее голову, но такого народу было хоть отбавляй, и способы эту голову добыть существовали самые разнообразные. Брать на износ Трейсера Ишанкара при этом было не надо. Значит, не в голове госпожи Некромантессы было дело. Значит, кто-то и правда подбирался к Ишанкару, к самой его сути, чтобы что? Разрушить? Уничтожить? И как же?

Убивать Ректора было бесполезно: Ишанкар выберет нового. Вон, Морис в ректорском кресле посидит. Ректор бы из него получился отличный: умный, осторожный и с изрядной долей авантюризма. Змей бы, конечно, на господина Ректора Гиварша недовольно фыркал, но подчинялся. Да-а, вот это было бы забавно… Тайра мысленно улыбнулась.

Может, убрать пытались и самого Змея: без Трейсера Ишанкару было не выстоять, но пока оставался Горан, шансы все же существовали. Да и поди Змея убери: равного ему по силам противника в магическом мире не существовало. Сколько некромантов его на Мосту било? А он даже умирать не собирался. Шутил, колдовал, как обычно… От некромантии его защищали сразу двое: и Тайра, и сэр хет Хоофт, а такой заслон и Дрездену в полном составе с одного удара было не пробить. Надо было быть совсем наивным, чтобы пытаться убить Трейсера Ишанкара обычными методами.

А вот с Некромантами все обстояло сложнее. Полноценным Некромантом был только сэр ′т Хоофт, Тайру же просто побаивались, не знали, на что она способна. Посоха у нее не было и в ближайшей перспективе не предвиделось… Да и держать Ишанкар Тайра не могла: десять живых человек составляли предел ее возможностей. Одиннадцать – и совокупность одиночных целей совокупностью быть переставала, распадалась на единицы, и вся Тайрина защита падала, разбиваясь цветным стеклом. Куда ей держать весь Ишанкар и Шайорэ в придачу? Без сэра ′т Хоофта они пропадут: Тайра всех даже в единую сеть не соберет. С совокупностью одиночных целей некромантессы работать умели плохо, а Тайра пока что не умела вовсе. Если действительно кто-то посягал на Ишанкар, то схема была до невозможности простой: уберешь сэра ′т Хоофта – уберешь Ишанкар.

Да, остался бы Сэл… Но три тысячи лет как мертвый Сэл физически не смог бы исправить даже малейшую Тайрину ошибку. И Башня, и Ишанкар разлетелись бы на куски при первом ее серьезном промахе… И это сейчас, не на Интернатуре даже. Без живого Наставника навряд ли ее ждало что-то, кроме постэффекта, безумия и безвременной окончательной смерти. Нет, Сэл на роль Наставника определенно не подходил. Тайре нужен был сэр хет Хоофт, убрать которого было проще простого, и его при этом не пришлось бы трогать и пальцем… Тайра изо всех сил надеялась, что об этой лазейке врагам Ишанкара не известно, но нападение на госпожу Магдалену заставляло в этом сильно сомневаться.

– Нет, Змей, – твердо сказала Тайра. – Ничего я тебе не расскажу. Надо еще кое-что проверить. А ты пока, сделай милость, присмотри за сэром ′т Хоофтом, за его домом, за женой. Я с недавних пор за него очень переживаю. Я бы сама на него маячков навешала, но он мою руку знает, снимет все сразу, поэтому без твоего присмотра никак не обойтись.

– Но на него никто не нападал.

– Вот чтобы и дальше никто не напал, и пригляди.

Змей промолчал, хотя Тайра была уверена, что ему было что сказать. Она погладила его по морде, но он обиженно и раздраженно мотнул головой, уходя из-под ее руки. Она вздохнула и снова потянулась к нему.

– Мне не нравится то, что у нас происходит, – она тихонько гладила его по голове. – У Бергера и Гиварша своя игра, что они затеяли – никому не говорят. Тебя выматывают на наших границах, а сэр ′т Хоофт посередине, между вами. Разорваться он в случае чего не сможет. Учитывая, что могут натворить Ректор и Морис по отдельности и в особенности вдвоем, лучше бы сэр ′т Хоофт контролировал их, а ты контролируй его. Это, в конце концов, твой Долг, так ведь? Кто-то должен позаботиться и о нем.

– Я хочу заботиться о тебе, – сообщил Змей.

– Я тоже этого хочу, – честно призналась Тайра. – Но если мы потеряем сэра хет Хоофта, заботиться тебе точно будет не о ком, так что бери приоритетными целями его и его жену. Кроме тебя их защитить все равно никто не сможет.

Змей чуть переместился, еще ближе пододвигаясь к Тайре.

– Плохо, – заключил он. – Плохо, что информации никакой.

– Тут ты не прав, – Тайра загадочно улыбнулась. – Я вот тебе точно могу сказать, что комплексам, которыми тебя сегодня некросы посекли, не больше тридцати лет, а это значит, что некромантия у них свежая. Стало быть, они в нашем мире живут: знания у них не больше тех, что доступны нам.

– Откуда ты знаешь про срок давности?

– Это уже классика боевой некромантии. Это герр Дерек Фрост придумал, кроме него никто не догадался так простейшие заклинания скомпоновать, чтобы из них получились настолько убойные комплексы. А комбинации расходятся на какие-то доли процентов! Это очень красиво выглядит. С точки зрения некромантии, конечно.

– Скажешь об этом сэру ′т Хоофту?

– Он сам знает. Это же он мне эту монографию подсунул.

– Ладно, – вздохнул Змей. – Я все понял, но думать я сейчас не способен. Я бы поспал, я же раненый как-никак.

– Завтра выходной. Можно спать до обеда, – Тайра с удовольствием потянулась.

– Значит, будем спать до обеда, – согласился Змей.

– Я вся в песке. Пойду вниз, искупаюсь, – Тайра неохотно поднялась с ковра.

– В морг? – уточнил Змей.

– Да что тебя это так пугает? – засмеялась Тайра. – Там удобнее всего душ иметь. К тому же никого там сейчас нет. Пусто.

– Ну давай, – Змей ухмыльнулся. – Даю тебе пятнадцать минут. А то мне страшно: один, в Башне некромантов, ночью…

…Когда Тайра вернулась, он уже приглушил свет и приготовил ей настоящую постель. Тайра залезла под одеяло, запутавшись в длинной шелковой ночной сорочке, и Змей на пару секунд задержал взгляд на глубоком, обшитом тонкими кружевами, вырезе на ее груди.

– А про нашу совместную ночевку ты сэру ′т Хоофту скажешь?

– Нет. Ему не обязательно знать про все мои авантюры, – Тайра рассмеялась, припомнив его слова.

Змей погасил свет совсем и устроился вокруг ее постели, положив морду так, чтобы видеть ее лицо. Тайре казалось, что она не уснула, а утонула в его сказочных очах, и всю ночь ей виделись переливающиеся бело-голубые потоки магии на дне его глаз.

…Снега в этом году было на удивление много. Длинную крутую лестницу полностью заметало всего за несколько часов, она становилась похожа на белое, растянутое по всей спине горы полотно, и поэтому послушники очищали ее с рассвета до заката и, дойдя до одного конца, возвращались к другому, чтобы в который раз начать ту же самую работу.

Старый монах медленно продвигался вверх, пальцами одной, спрятанной под одеждой, руки перебирая бусины четок и сжимая в другой простой монашеский посох. Кольца на навершии посоха22
  Деревянный монашеский посох имеет металлическое навершие с двенадцатью кольцами, которые символизируют собой двенадцать причин (нидан) колеса сансары. При ходьбе металлические кольца звенят, предупреждая встречающихся на пути монаха живых существ о его приближении. Это необходимо, чтобы избежать случайного убийства какого-нибудь насекомого или мелкого животного.


[Закрыть] не звенели, так как были залеплены снегом, впрочем, это Котцу волновало не сильно: до послушников было еще ступеней пятьсот, а встретить каких-нибудь еще живых существ на своем пути он не предполагал.

Котца не очень любил спускаться в деревню: как бы он ни хотел, созерцание мирян возвращало его в прошлую жизнь и в памяти сами собой всплывали розовые садовые дорожки Ишанкара и высокие, теряющиеся в облаках, желто-зеленые горы, которые он ежедневно видел со своего двора в раннем детстве. Котца все чаще думал о том, что с каждым днем все больше стареет, и еще усерднее читал молитвы и занимался повседневными монастырскими делами.

Когда до послушников оставалось ступеней двести, он остановился передохнуть. Впереди была еще непройденная треть, но времени до вечерней молитвы было достаточно. Опоздать он не боялся.

Котца оперся о посох и стоял, прикрыв глаза и повторяя про себя молитву. Лицо уже давно привыкло к холоду и горным ветрам, но пальцы, которыми он неспешно передвигал деревянные бусины четок, почти перестали слушаться. Котца уже собрался открыть глаза и продолжить путь, но не смог сделать и малейшего движения. Он абсолютно четко чувствовал время и знал, что не ушел в медитацию, так что замерзнуть до такой степени просто не мог, но все тело стало словно стеклянным, и Котца подумал, что если он по какой-нибудь причине выронит посох, то потеряет равновесие и разобьется на миллион незаметных в снегу осколков.

Эта мысль внезапно вернула ему четкость ума. Он никогда не представлял себе замерзшего человека стеклянным… Это были не его мысли.

Осторожно, чтобы не нарушить наведенной иллюзии, Котца пошевелил большим пальцем правой ноги. Тело слушалось, но разум не хотел отдавать команды. Он сделал несколько вдохов и выдохов, очищая сознание от своих и чужих мыслей, и, когда дыхание замедлилось настолько, что он и правда почувствовал, как засыпает, выронил четки в снег.

Шаги были легкими, и внутренним взором он видел невысокого, одетого в зимнюю куртку-аляску человека в темных очках и отороченных мехом рукавицах. Мужчина критически оглядел занесенного снегом монаха, снял рукавицу, нагнулся и поднял старые четки, успев взвесить их на ладони, будто они были из золота, а не из сливы. Котца и сам отдал бы ему четки, если бы он попросил, но воровать на святой горе было нехорошо. Когда мужчина обходил его сбоку, старательно находя ногами ступеньки под значительным слоем снега, Котца наконец выронил и посох.

Металлическое навершие со всеми двенадцатью кольцами, утяжеленное превратившимся в лед снегом, легло мужчине прямо на затылок. Он схватился за голову, Котца сделал усилие, заставляя тело спружинить, шагнул с лестницы в снег и почти у самой земли подхватил свой посох, развернул его и поймал дальним его концом оброненные мужчиной четки.

Маг резко обернулся, но Котца уже успел спрятать четки за пояс и выставил вперед ладонь в примиряющем жесте.

– Я всегда готов к диалогу, – с легкой полуулыбкой произнес он.

Мужчина чуть тряхнул головой и слегка, сколько позволяли замерзшие губы, оскалился в ответ. Котца понял, что другого он не дождется, и боковым зрением заметил, как сверху и снизу на ступенях лестницы сквозь падающий снег проявляются еще три человека. Котца уже почти забыл, как ощущаются боевые маги, он старательно забывал это последние три года, но время, проведенное в Ишанкаре, оставило слишком глубокие борозды в его памяти. Котца поначалу даже не заметил этих троих: иллюзионист был хорош, но кто бы его ни послал, было нелогично отправлять его против человека, который провел бок о бок с другими иллюзионистами почти всю жизнь.

– Здесь колдовать нехорошо, – мягко сказал монах. – Я все еще готов поговорить.

Маг с едва заметной усмешкой смотрел на монаха, и Котца снова почувствовал, что его неодолимо клонит в сон. Он слышал, как сверху, с готовым сорваться с пальцев комплексом заклятий, спустился еще один мужчина. Он был выше и гораздо тренированней, чем их главный, и, когда ему оставалось пройти еще три шага, Котца выдернул себя из тумана сна, сорвал с пояса латаную медными скобами кокосовую патру33
  Патра – монашеская чаша для сбора подаяний. Является символом аскетизма и монашеской жизни. Монах имеет право заменить старую патру на новую, если она перенесла пять и более починок.


[Закрыть] и запустил ее в стоящего ниже мага. Секунды, которую потратил подошедший сверху маг, фиксируя направление полета чашки для подаяния, Котце хватило, чтобы принять боевую стойку и ударить нижним концом посоха ему в живот. Металлический конец посоха, описав дугу, пришелся магу точно в челюсть.

Трое мужчин ударили с разницей в полсекунды. Старый монах дал настоятелю слово, что больше никогда не будет использовать магию даже во благо: против летящих в него заклятий посох и патра были абсолютно бесполезны. Он не боялся смерти… И с удивлением увидел, как заклинания проходят сквозь него, словно бы он уже был мертв, и теряются в падающем снегу. В следующую секунду все три комплекса, вспарывая пространство, сошлись на иллюзионисте, оставляя от него сияющий контур, распавшийся на белые пушистые снежинки.

Котца видел происходящее как через мутное стекло… Он не был в тенях уже лет пять…

Он пытался рассмотреть трех других магов, но не мог разглядеть даже намека на их фигуры. Он видел только снег и часть ступеней и подумал, что, когда ему, наконец, позволят выйти из теней, на снегу не останется даже следов ступавших на лестницу людей.

…Горан подобрал валяющуюся возле лестницы кокосовую чашку с плетеными из проволоки ручками, отряхнул ее от снега и мягко вошел в тени.

– Кажется, это ваше, сэр, – он протянул Наставнику патру и поклонился, прижав руку к груди.

Котца поклонился в ответ. Горан все еще не смог привыкнуть к новому порядку вещей и терялся каждый раз, когда Наставник кланялся ему по всем правилам Церемониала, как еще недавно поступал он сам.

– Очень рад тебя видеть, Горан, – улыбнулся Котца, привязывая чашку обратно к поясу.

– Еще бы, – усмехнулся Горан.

– И как ты здесь оказался?

– Шестое чувство, – честно сказал Горан. – Я не сэр ′т Хоофт, это он знает наверняка, что вы встряли.

– Йен тоже здесь? – удивился Котца.

Горан указал куда-то Котце за спину, и через пару секунд, раздвигая складки межреальности, рядом с Гораном появился Йен. Для ′т Хоофта Котца так и оставался Ректором, поэтому он следовал Церемониалу, как и прежде. Котца знал, что Йен не заговорит, пока он ему не позволит. Глаза у мага светились фиолетовым.

– Убивать нехорошо, – ласково сказал Котца, обращаясь к Йену, и перевел взгляд на Горана. – Это святое место.

– Вот и не убивайте, сэр, – спокойно отозвался ′т Хоофт.

– А драться монаху можно? – спросил Горан, сдерживая улыбку.

– Конечно, нет, – вздохнул Котца. – Это требует признания. Придется покаяться. Но что делать…

– Есть какие-нибудь соображения насчет того, кто это был, сэр? – не стал продолжать тему ′т Хоофт.

– Абсолютно никаких, – Котца покачал головой. – Какой смысл убивать монаха?

– Для многих вы так и остались Ректором Ишанкара, сэр, – бесстрастно пояснил ′т Хоофт.

– Согласен, – с сожалением кивнул Котца, – но, если это так, почему никто не вспоминал об этом почти четыре года?

Они некоторое время сосредоточенно молчали, размышляя каждый о своем.

– Давно со мной не разговаривал никто из прошлой жизни, – наконец улыбнулся Котца. – Только не подумайте, что я по вам скучаю.

Горан хохотнул.

– С вами теперь сложно о чем-то разговаривать, сэр, – чуть улыбнулся ′т Хоофт. – Вам ведь нельзя говорить ни о прошлом, ни о войне, ни о родственниках, ни об армии, ни о женщинах… Да практически обо всем. А это как раз то, что нас окружает.

Котца радостно заскрипел.

– Кто хочет – ищет повод, кто не хочет – ищет причину, – многозначительно сказал он.

– Ладно, сэр, мы поняли, – усмехнулся Горан. – Как бы там ни было, я рад, что мы с сэром ′т Хоофтом вовремя спровадили ваших гостей в нижний мир.

– Если верить Сайхо, которую я встретил во время одной из медитаций, – по секрету с хитрой улыбкой сообщил Котца, – нижнего мира больше не существует!

Горан и ′т Хоофт переглянулись, и улыбаться в ответ никому из них почему-то не захотелось.