Текст книги "Господа Игры, том 2"

Тайра вздохнула и сделала еще один глоток. Вино поблескивало янтарем, медленно стекая по стенкам бокала. Горан… Да, Змей был прав. Что-то между ними точно было, и это было нечестно по отношению к Змею. Горана надо было отпустить, заменить на сэра Бергера, выкинуть из головы и вспоминать лишь в моменты рецидивов, когда сорвать с руки раскаленные Узы и снова окунуться в физическую боль не хватало бы решимости. Это был наилучший выход для них троих. Правда, Горан понятия не имел ни о ком третьем, и Тайре хотелось, чтобы так оставалось как можно дольше.

Она отвернулась от окна и попыталась вникнуть в то, о чем говорили подруги.

– Слышь, – Хи снова вела себя как ни в чем ни бывало, – Аишка говорит, что башку тебе не отрубят. Будешь жить до старости.

– С чего ты взяла?

– Я видела, – просто ответила Аиша. – Видела тебя в будущем, с морщинками и седыми волосами. Тебе было лет пятьдесят.

– Ты же никогда не видела ничего так далеко, – не поверила Тайра.

– Ну мало ли, – Хи снова опасно махнула вилкой, с которой сорвался кусочек щедро политого соусом мяса, – может, она, как и ты, совершенствуется в своем безумии.

Аиша негромко засмеялась, а Тайра осторожно, чтобы еще больше не испачкать платье, аккуратно двумя пальцами сняла мясо со своего плеча и промокнула соус салфеткой.

– Упс, – Хи скорчила рожу. – Да ладно тебе, постираешь.

– Да уж придется, – она вернула кусочек Хидамари на тарелку. – Пойду в туалет, замою, чтобы пятна не было.

– А поколдовать? Или опять нельзя?

– Опять нельзя, – Тайра встала.

Постэффект должен был шарахнуть со дня на день. На сегодня сэр хет Хоофт разрешил ей только порталы, и те по необходимости.

Она пару раз увернулась от официантов, разносящих тарелки с кулинарными изысками, и уже собиралась повернуть в малый зал и пройти к двери дамской комнаты, но остановилась, замерев на вдохе и не сделав шага, который столкнул бы взглядами ее и господина Ректора Ишанкара.

Горан был не один. Рядом с ним сидел мальчик лет десяти, со светлыми, как и у матери, волосами. Марго в шикарном вечернем платье темно-вишневого цвета сидела напротив и была ослепительно красива. Светлые волосы волнами спадали на открытую спину, она смеялась и смотрела на Горана, а он что-то рассказывал ей и ее сыну, и они были похожи на настоящую счастливую семью. Тайра с горечью понимала, что никогда не наденет для него темно-вишневый наряд с открытой спиной и не сядет с ним за один стол в дорогом ресторане, потому что для него она всегда будет в черном с серебром и ее место, как и полагается терзающему душу демону, всегда будет у него за левым плечом. И никогда внизу ее живота золотистой точкой не будет светиться новая жизнь, о которой Горан так давно мечтал… Его ребенку не было еще и недели, но Тайра видела, что это мальчик. Иначе быть просто не могло: Горан всегда хотел сына.

Теперь в его жизни Тайра однозначно была лишней.

Она развернулась и направилась обратно к своим подругам. Ей нужно было немедленно уйти, чтобы ненароком не столкнуться с ним или его женщиной и не испортить им вечер. Мир и правда оказывался теснее, чем она думала.

– Ты куда? – испуганно спросила Аиша.

– Вызывают, – коротко соврала Тайра.

– Что может случиться в воскресенье вечером? – Хидамари хитро прищурилась.

– Великая отечественная тоже не в понедельник началась.

Аиша разочаровано посмотрела ей вслед и промолчала.

…Это было странное чувство. Ей было больно и радостно одновременно, и хотелось плакать или смеяться от счастья, о котором ни Горан, ни Марго, вероятно, еще не знали. Время замедлилось, давая ей осознать свершившийся факт: у Горана будет ребенок… Тайра шагала к дверям по красной дорожке, ощущая, как атласная юбка мягко касается ног, как неслышно опускаются на пол легкие туфельки, как пахнут дорогими духами прекрасные женщины, как шуршат накрахмаленные салфетки на коленях посетителей, как с тихим шелестом льется в бокалы терпкое вино, как плавно перетекают одни в другие звуки живого блюза, как стучат десятки сердец и как за окнами невесомо опускается на улицы снег. Тайра ощущала жизнь: звуки, запахи, ритм… Никогда раньше ей не было так легко. Словно со стороны она увидела, как ее рука плавно потянулась к ручке двери и как швейцар, упреждая ее желание, услужливо распахнул ее в почти наступившую ночь. Тайра вышла наружу и остановилась.

Она подняла голову, всматриваясь в темное, сыплющее белым и пушистым небо, а потом закрыла глаза. Снег невесомо ложился на лицо, но Тайра не чувствовала холода. Ей было хорошо, будто она наконец-то вынула из сердца ржавую от крови иглу и теперь могла дышать полной грудью. Будто нашла дорогу домой… Будто осталось сделать один единственный шаг, чтобы эта внезапная радость и легкость остались с ней навсегда… Тайра вдохнула свежий морозный воздух и шагнула вперед.

Чьи-то руки мертвой хваткой впились ей в плечи, Тайра открыла глаза и успела мельком увидеть сэра ′т Хоофта и ветви своего вечноцветущего урюка у него за спиной. Наставник рванул ее на себя, прижимая к груди, и в следующую секунду ее тело будто взорвалось изнутри фиолетово-черными всполохами. Боль пронзала каждую клеточку, накатывала волнами и отступала, лишь для того, чтобы в следующий миг вернуться с удесятеренной силой. Тайра не могла вздохнуть, казалось, легких больше не существует, как не существует и сердца. Вместо него была какая-то черная воронка, откуда красно-оранжевой лавой изливалась боль, подобной которой Тайра никогда раньше не испытывала. Голова раскалывалась на мелкие части, разум постепенно угасал, отказываясь все это понимать, и вместо него появлялся черный экран, расцвеченный фиолетовым и красным. Она почувствовала, что теряет сознание, и в следующий миг в солнечное сплетение ударила новая, зелено-голубая, волна. Тайра согнулась бы пополам и рассыпалась миллионом осколков, если бы сэр ′т Хоофт не прижимал ее к себе. Постепенно наступила тишина, и Тайра услышала медленный, нервный и глухой стук, и угасающим сознанием поняла, что это билось ее собственное сердце. Она сделала усилие и подняла веки. Перед глазами была зеленая, сверкающая черным и фиолетовым пелена, сквозь которую медленно, дрожа и расплываясь, проступала пуговица на сорочке сэра хет Хоофта.

Он не ослаблял захват, давая ей время заново научиться дышать, и, когда ее дыхание почти выровнялось, отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук. ′Т Хоофт нереально фиолетовым взором некоторое время смотрел на Ученицу, а потом размахнулся и ударил ее по щеке.

Тайра задохнулась от неожиданности и почти что пришла в себя. Она медленно подняла руку и плохо слушающимися пальцами коснулась своего обожженного пощечиной лица.

– За что…?!?

– Не смей так поступать! – сквозь зубы процедил хет Хоофт, и Тайре стало по-настоящему страшно.

– Сэр хет Хоофт…

– Где ты этому научилась?!? – сорвался маг. – Где ты начиталась этой дряни?!? Отвечай, Тайра!!!

Он снова схватил ее за плечи и с силой встряхнул.

– Где. Ты. Этому. Научилась, – раздельно произнес ′т Хоофт.

– Я… не понимаю… сэр…

Тайра говорила одними губами, звук куда-то пропал, то ли от того, что говорить не было сил, то ли от страха перед Наставником.

Хет Хоофт выпустил ее, отошел на пару шагов назад и выкинул вперед руку, вышвыривая Ученицу за пределы Ишанкара. Тайра не удержалась на ногах, но кто-то подхватил ее под руки и поднял, не давая упасть. Она с трудом повернула голову и увидела Ксандера.

– Какого черта, Кхасси? – полушепотом спросил он.

Тайра хотела ответить, но смогла только приоткрыть губы, и немедленно провалилась во тьму.

Сон был тяжелым и вязким, периодически она просыпалась, и стоило ей осознать, что она не спит, во рту появлялся привкус крови, а вокруг – надоевший уже запах ладана. Тайра открывала глаза, и воздух состоял из мелких зеленых бисеринок, и даже лицо и руки немедленно склоняющегося над ней Ксандера были зеленоватыми. Тайра пыталась ему что-то сказать, но снова оказывалась в своем лабиринте.

Она уже и забыла, что лабиринт существует. Она привыкла к золотым кленовым листьям и прозрачным просторам кленовой рощи и к тому, что за стволами деревьев неуловимо, но абсолютно точно, был Змей, и поэтому было не страшно, но на этот раз не было ни золотых листьев, ни Змея; были высокие, ровно стриженые ряды причудливо извивающихся кустов викторианского лабиринта, светло-желтые дорожки, скамейка, и красный шиповник в самом его центре и вечные лиловые сумерки, от нескончаемости которых всегда становилось тоскливо.

В очередной раз Тайра проснулась под утро. В комнате было темно, только желтым пятном светилась антикварная настольная лампа возле дальнего кресла. Ксандер сидел на краешке кровати и безуспешно пытался согреть в ладонях ее ледяные пальцы. Уже почти не пахло ладаном, но голова все еще кружилась, и во рту оставался солоновато-железный привкус. Горло пересохло и хотелось пить.

– Ты вернулся… – сказала Тайра.

– Я-то ладно, – Ксандер нахмурился. – Да я и не уходил.

Тайра подумала несколько секунд, но так и не поняла, что именно он имеет в виду.

– Я плохо соображаю, – призналась она.

– Не удивлен, – Ксандер помог ей сесть, подложив под спину подушку, дождался, пока она придет в себя после этих манипуляций, и протянул ей кружку с чаем. – Сэр хет Хоофт тебя основательно приложил. Правда, и ему сейчас, думаю, не лучше, чем тебе.

– Он дал мне пощечину, – Тайра, казалось, с трудом вспоминала события вчерашнего вечера.

– Зная некоторые обстоятельства его и твоей жизни, – не удивился Ксандер, – ′т Хоофта можно понять. Может, все-таки объяснишь?

– Может, ты объяснишь, – кружка казалась неимоверно тяжелой, Ксандер поддерживал ее, пока Тайра пила. – Что это было?

– Ты решила уйти, – после некоторого раздумья, сообщил он. – Совсем.

– В смысле – уйти?

– В смысле окончательной смерти. Уйти и не вернуться.

Он увидел, как ее бровь медленно поползла вверх, и почувствовал ее испуг.

– Я не собиралась никуда окончательно уходить. Я вообще не собиралась уходить. Даже за Грань. Я собиралась домой.

– Но сэр хет Хоофт поймал тебя в момент перехода, – Ксандер отпил из ее кружки и поставил ее на пол. – Еще секунда – и все. Мы бы тебя потеряли.

– Поймал меня в момент перехода? – не поверила Тайра.

Ксандер пару секунд смотрел на нее, а потом спросил:

– Ты сейчас это все по-настоящему?

– Какой момент перехода? – Тайра словно пропустила его вопрос мимо ушей.

– Сэр ′т Хоофт предполагает, что это я тебя научил или Сэл, но Сэл тоже отрицает.

– Отрицает что? – Тайра чувствовала, что начинает злиться.

– Кхасси, – Ксандер снова взял ее пальцы в свои. – Некромант может уйти тогда, когда пожелает. Это наша привилегия перед всеми живущими. Но просто так уйти не получится. Есть последовательность действий, специальная техника, благодаря которой мы не застреваем в тенях, как Сэл. Я тебя ей не учил, Сэл тоже. Про сэра хет Хоофта вообще молчу. С другими некросами ты не знакома, но откуда-то же тебе это известно.

– Это недоразумение какое-то…

– Ничего себе недоразумение.

– Я не знаю никакой техники. Я никогда о ней даже не читала. У меня нет доступа к этим книгам. Я вообще не собиралась умирать.

– Уходить, – поправил Ксандер.

– Уходить, – повторила за ним Тайра. – У меня для этого даже причины нет.

– А сэр ′т Хоофт думает, что есть.

Она зависла, пытаясь понять, почему Наставник сделал такой вывод.

– О, черт, – она медленно потерла висок. – Это неправда…

– Что – неправда?

– Все, что он подумал. Все неправда. Все как раз наоборот!

– Теперь я не понимаю, о чем ты.

– Мне надо его увидеть. Я должна ему объяснить, – Тайра попыталась откинуть покрывало и встать, но Ксандер ей не позволил.

– Тише, тише… Не думаю, что сейчас у вас получится конструктивный разговор. Сэр ′т Хоофт к нему не готов. Ему надо еще не раз обо всем подумать, да и в себя прийти бы не мешало.

– А с ним-то что? – испугалась Тайра.

– А ты думаешь, удержать некромантессу легко? Ты же в тысячи раз сильнее. Перебороть твою магию почти невозможно, особенно если ты соберешься сотворить что-нибудь серьезное и необратимое.

– Как же тогда он меня удержал?

– Он тебя еще и вернул. Не знаю я, как это у него получилось. С точки зрения фундаментальной некромантии это невозможно. Видимо, он просто очень испугался, что ты действительно его оставишь. Думаю, тут дело не в магическом мастерстве или силе.

– А в чем?

Он не ответил.

– Ксандер, ты же знаешь… Я бы никогда его не оставила, к тому же вот так.

– Знаю. Но и я, и сэр ′т Хоофт видели иное.

– Мне надо с ним увидеться.

– Тебе придется с ним увидеться, – Ксандер мрачно усмехнулся, – но пока ты даже до ванны сама не дойдешь. Тебе очень сильно от него досталось.

– Большому кораблю – большая торпеда, – без улыбки сказала Тайра, а вот Ксандер улыбнулся.

– Смотри, не чуди так больше. Знаешь, в Дрездене примета есть, которая, кстати, всегда сбывалась: ментор учит жизни трижды.

– В смысле?

– В смысле после третьего раза учить уже не надо.

– Все наконец-то умнеют?

– Учить становится некого, – Ксандер выдержал паузу и добавил: – Так что у тебя осталось два раза.

Он помолчал, потом вздохнул и поцеловал ее в лоб:

– Ладно, попробуй поспать. Я поработаю рядом.

Тайра улеглась и натянула покрывало до подбородка. Ксандер устроился за столом, разложив перед собой какие-то бумаги.

– Давно ты вернулся?

– Неделю назад.

– Неделю? Почему не позвонил?

– Надо было восстановиться с дороги.

Ксандер сказал это совершенно буднично, но Тайра вдруг поняла, что он говорил не о простой усталости, а о дисбалансе, и прошедшую неделю он определенно провел с женщиной. Тайре стало неловко. Ксандер никогда не упоминал о том, что с кем-то встречается. Выходит, никакой возлюбленной у него не было и женщины в его жизни были либо случайными, либо официальными партнершами, как у всех сильных некромантов. Тайрино замешательство Ксандер почуял, но, чтобы еще сильнее ее не смущать, головы от своих бумаг не оторвал.

– И где ты был? Где были твои заветные пески?

– Это была секретная миссия. Рассказать ничего не могу.

– Секретная миссия? У археолога?

– Ну ты ведь уже знаешь, что это не Британский музей организовал эту экспедицию. И письма я тебе присылал без обратного адреса и опознавательных знаков. Чему тогда удивляешься?

– Ты отсутствовал почти два года, Ксандер. Сейчас ни одна экспедиция так долго не длится. Даже полярники возвращаются домой. Ты что, в тюрьме сидел?

Ксандер хохотнул.

– Я возвращался, – сказал он. – Ненадолго. Прости, что не виделся с тобой. Но так было надо. В ближайшее время ни в какую экспедицию я не собираюсь, так что придется тебе вернуть мне мои музейные полномочия.

Он улыбнулся, но Тайре весело не было. Полномочия он мог забрать прямо сейчас, Тайра только рада была освободиться от ответственности Темнейшего и светских вечеров с Фэйтом, но его шпионские игры Тайру настораживали. Навряд ли он расскажет больше, чем уже рассказал. Возвращался, но ни разу об этом не сказал… Да и где он был все это время? Голова соображала плохо, а Ксандер мог быть упертым не хуже сэра ′т Хоофта, так что расспрашивать о его путешествии она не стала.

– А как ты про мой инцидент узнал?

– Ты только не злись. Я на тебя метку поставил на такие случаи, – признался Ксандер. – Еще когда тебе было восемнадцать, после того самого раза… Сэр хет Хоофт разрешил. Вот она и сработала. В Ишанкар Змей меня не пропустил, разумеется… Я ждал за пределами.

– Чего ждал?

– Тебя. Было очевидно, что без постэффекта не обойдется и что сэр ′т Хоофт удалит тебя на время из Ишанкара.

– Зачем он меня туда вообще притащил?

– Ну говорят же, что дома и стены помогают, – Ксандер чуть пожал плечами и снова вернулся к работе.

Он щелкал клавишами ноутбука, иногда с шорохом переворачивал какие-то листы, Тайра наблюдала за ним и за тем, как за окном медленно светлеет небо. Из спальни в пентхаусе Ксандера только небо и было видно. В Лондоне снега не было, но тучи были тяжелыми и темными.

– Я хочу к Змею.

Ксандер повернул голову в ее сторону.

– К Змею тебе пока нельзя.

– Сэр ′т Хоофт распорядился?

– Нет. Исхожу из здравого смысла. Слишком много магии вокруг него, а тебе магия сейчас совершенно противопоказана.

– Наоборот, мне с ним гораздо быстрее становится лучше, – Тайра помолчала и добавила: – Мне вообще с ним хорошо.

Ксандер задумался, а потом серьезно спросил:

– А в Законе вашем что про вас на этот счет сказано?

– Про нас? – Тайра не ожидала услышать ничего подобного, и Ксандер прочел это по ее лицу.

– Да ладно тебе. Знаю я, что он в тебя влюбился по самый хвост.

– И давно знаешь?

– Да года два, – Ксандер почесал карандашом за ухом, прикидывая. – Где-то около того.

Тайра поглубже закопалась в покрывало и, чтобы Ксандер не увидел ее улыбки, отвернулась.

Горан с удовольствием взял бы с собой Гиварша, но день выдался солнечным, как и вся предыдущая неделя, а таскать его за собой по теням Горану было лень. Гиварш остался в особняке, обиженный, что его отодвинули в сторону, и настороженный, потому что ни один предложенный Гораном вариант решения проблемы ему не нравился, а его собственные варианты, которые Горан мог бы назвать одним словом «авантюра», Ректор отмел напрочь, сказав, что нечестными методами Ишанкар никогда не пользовался и не будет пользоваться сейчас. Морис считал, что благородством эту партию не выиграть, но слову Ректора подчинился, к тому же Горан в порыве гнева согласился взять всю вину за возможный промах на себя. Теперь Горан осознавал, что был неосторожен с подобными заявлениями, но давать задний ход было уже поздно. В случае неудачи Гиварш отыграется с лихвой, а его довольную скалящуюся физиономию Горан видеть не хотел. Он по привычке скрестил пальцы на левой руке и вышел из теней на свет.

Снег лежал только на дальних горных вершинах, на подступах же к Монсальвату было чисто, идеально замощенная булыжником дорога сохраняла такой же серо-стальной цвет, как и в другие времена года. Воздух был сухим и неприятно резал горло при вдохе, или Горану казалось это от волнения, которого он уже давно не испытывал.

Его заметили еще при выходе из теней. Он не прятался, наоборот, шел, не слишком торопясь, чтобы все желающие осознали факт его появления в Монсальвате и перестали (или начали, что более вероятно) паниковать. Горан всегда знал, что за их усмешками скрывается страх перед непредсказуемостью его и Ишанкара, но сейчас, может быть после спора с Гиваршем, Горан не был так уверен в производимом эффекте.

Ворота издалека казались абсолютно пустыми, но Горан чувствовал дежурных монсальватских трейсеров, наблюдающих за ним из теней и сканирующих его с головы до ног. Он не сопротивлялся, хотя подобная процедура обыска всегда была ему неприятна, он предпочел бы, чтобы его обшарили руками, но выдвигать свои требования Монсальвату было неразумно, к тому же подавляющее большинство людей просто не замечало этих скользящих магических прикосновений. От них коробило только самих трейсеров, и то далеко не всех, и некоторых некромантов. Горан считал эту процедуру бессмысленной, так как при средней силе владения магией и надлежащем умении все равно можно было вынуть из Арсенала или любого другого места все, что было необходимо, и даже печальный опыт некоторых попытавшихся провернуть это ранее, не имел для Горана никакого значения.

Горан знал, что доступ к Арсеналу трейсеры перекроют, и потому самое важное положил во внутренний карман пиджака. Пергамент все равно был свернут в рулон и запечатан сургучной печатью, как и полагалось в таких случаях для подобных, доставляемых с нарочными, документов, так что Горан не волновался о том, что он может иметь непотребный вид.

У торчащего посреди крепости донжона, где располагались рабочие апартаменты Ректора, его уже ждал Лерой. Горан был уверен, что тот выбежал навстречу, только узнав от трейсеров о его визите, бросив все свои, даже неотложные, дела, если они у него и были, и то, что сейчас он вроде бы мило и беззаботно беседовал с какой-то женщиной, было проделано явно напоказ, но выяснять с ним отношения и на этот раз Горану не хотелось.

– Кого я вижу, – Лерой не то улыбнулся, не то усмехнулся, Горан толком не понял, но эту свою фирменную гримасу Венсан тренировал еще со студенческой скамьи. – Горан или мне кажется?

– Перекрестись, – ухмыльнулся Горан, – говорят, помогает, когда кажется. – И кивнул женщине: – Добрый день, госпожа…

– Тремон, – женщина протянула ему руку для поцелуя, Горан подобного не ожидал, но взял ее пальцы и едва дотронулся до них губами. – Ивонна Тремон, хранитель фондов.

– Ну я в представлении не нуждаюсь, я полагаю?

– Поэтому твою руку тут целовать никто не будет, – добавил Лерой.

– Когда я уйду, поцелуешь мой след, – сказал Горан.

– Зачем пожаловал? – в тон ему поинтересовался Лерой.

– Дело к вашему ректору.

– Я все никак не мог поверить, – после небольшой паузы произнес Лерой, – а ты и правда, оказывается, у Бергера на побегушках.

– Мне быть на побегушках у Бергера не зазорно, – Горан хохотнул, – а вот ты так всегда и останешься комнатной собачкой Монсальвата. Монсальвата, Венсан, даже не де Гранжа, потому что он достаточно умен, чтобы не позволить тебе запрыгнуть в его кресло. Я, по крайней мере, о своем месте относительно Бергера не обманываюсь, – он снова хохотнул, – а вот тебя всегда будут демонстрировать гостям и кормить перепелами в трюфелях, чтобы ты думал, будто находишься в центре событий. Я доступно объясняю? – И, посмотрев на даму, добавил: – Извините нас, мадам.

– Ну что вы, – женщина улыбнулась, – бывает. Я думаю, мне лучше вернуться к работе. Всего доброго.

Она присела в неглубоком реверансе и скрылась за высокими створками входных дверей.

– Каждый раз, когда я встречаю тебя, – Венсан задумчиво потер подбородок, – у меня портится настроение, и отнюдь не от твоих речей.

– От одного моего существования, знаю.

– Да нет, – Лерой усмехнулся. – Просто каждый раз ты чудом уходишь от дуэли, а я не забыл, что ты должен мне поединок.

– Хочешь подраться прямо сейчас?

Горан надеялся, что Лерой выберет другое время и место, настроения драться не было никакого, но Венсан приветливо вытянул руку в сторону покрытой остатками серо-бурой травы лужайки, и Горан понял, что в этот раз ему не отвертеться. Он вздохнул и отправился за Венсаном.

– Знаешь, – поделился Горан, – мне все это напоминает компьютерную игру. Квест такой. Чтобы добраться до ректора, надо сначала поцеловать руку хранителю фондов, потом подраться с тобой, потом, видимо, будет какая-то заварушка с ректорским секретарем…

Лерой засмеялся.

– Возможно, и будет, – он отошел на несколько шагов в сторону, – если разберешься со мной.

Венсан вынул из Арсенала меч и пару раз крутанул его, выписывая в воздухе замысловатые фигуры.

– Это нечестно, – Горан оценил его оружие, в основном его остроту. – Мой Арсенал перекрыт.

– А в прошлый раз тоже было нечестно, Горан, только тогда в твоем положении был я. Просто это было так давно, что ты уже забыл.

– Проигрывать надо уметь.

– Будешь торговаться или начнем? – Венсан поудобнее перехватил меч, Горан кивнул и подумал, что, если бы мог предвидеть эту внеплановую зарядку, подольше повалялся бы утром в кровати, вместо того, чтобы бегать и отжиматься.

Он, конечно, мог бы дотянуться до своего Арсенала, но ему непременно надо было попасть к ректору, а не в один из казематов Эвиана, поэтому он решил играть по правилам Лероя: ишанкарцам вообще запрещалось появляться в Монсальвате с каким бы то ни было оружием.

Венсан почти незаметным движением опустил меч туда, где мгновение назад стоял Горан. Тот шагнул в сторону и замер. Лерой обогнул его сбоку, и снова меч рассек воздух в паре миллиметров от Горановой груди. Горан отпрыгнул назад, чуть дернулся вправо, увлекая Лероя за собой и пытаясь обмануть, но тот был опытным фехтовальщиком и на такую простую уловку не купился. Он перекинул меч из одной руки в другую – Горан знал, что рабочими руками у него были обе, – и попытался поймать Горана на его собственный финт, широко шагнул вперед, сокращая дистанцию и метя Горану в верхнюю часть туловища. Горан отклонился назад, и острие меча утонуло в пустоте где-то в районе его шеи. Венсан вернул меч обратно и снова попытался уколоть Горана, на этот раз в живот, Горан скользнул вдоль лезвия, двинул Лерою локтем в подбородок и попробовал вырвать меч у него из рук, выкрутив запястья, но Венсан намертво вцепился в рукоять, вывернул руки и почти достал Горана острием в бок. Горану пришлось отступить Венсану за спину, но тот молниеносно развернулся, обратным ударом стараясь рассечь Горана от паха до груди.

Горан упал на спину, перекувырнулся через голову назад, вскочил и тут же прыгнул вперед, пропуская меч под животом, перекатился через плечо, поднялся, поднырнул под вскинутую Венсаном в верхнем замахе руку, ударив его обеими раскрытыми ладонями под локоть, и пнул его ногой в грудь. Лерой отшатнулся назад, но устоял, перехватил меч обратным хватом и прорезал в воздухе дугу прямо у Горана над головой, Горан пригнулся и отскочил назад, в недосягаемость от его меча.

Лерой шагнул вперед, вычерчивая перед собой косой крест, Горан отклонился сначала в одну, потом в другую сторону, дождался нового замаха и прыгнул на противника, сбивая его с ног, но дотянуться до эфеса меча так и не сумел и откатился в сторону. Венсан чертыхнулся, оттолкнулся спиной от земли и опустился на обе ноги уже в боевую стойку, вновь оказавшись с Гораном лицом к лицу.

Ждать Лерой не стал. Горан уклонялся от уколов и замахов, ожидая возможности снова перевести бой в ближнюю позицию, но Венсан, осознав Гораново безрассудство, больше не раскрывался, держал его на расстоянии, не позволяя ему зайти себе за спину. Горан сдаваться не собирался, но с выбранной Венсаном тактикой бой мог затянуться надолго. Горан подошел ближе, подставляясь, Лерой рубанул вертикально, и Горан в последний момент отскочил в сторону, тут же уменьшил дистанцию и обоими предплечьями оттолкнул лезвие меча в сторону, заставляя Венсана повернуться вслед за клинком, просунул руку между его держащими меч руками, и, зажав его предплечье своим, вывернул ему правую кисть. Венсан, сохраняя запястье, разжал пальцы правой руки, оставив меч в левой, Горан извернулся, оказавшись к Лерою спиной, со всей силы двинул ему затылком в переносицу и, выиграв секунду, выдернул меч у Венсана из руки, развернулся к нему лицом, подсек его ногой под колени, и, когда Венсан грохнулся на спину, упер кончик меча в ямочку на его шее.

Венсан замер, Горан, не отпуская меча, припал на одно колено, безошибочно ткнул пальцем в болевую точку у основания его черепа и поднялся во весь рост, наконец-то отведя меч в сторону. Лерой, обездвиженный, затих, только слегка подергивался всем телом, все еще не желая уступать.

Горан отряхнулся, примерился к мечу, отмечая его идеальный баланс, и нарисовал в опасной близости от Лероя классическую восьмерку.

– Прекрасный клинок. Отдам вашим трейсерам, – сообщил Горан. – А ты полежи, остынь. Только не совсем.

Горан хохотнул, довольный своей шуткой, и пошел прочь, демонстративно волоча клинок острием по земле. Венсан проводил его взглядом и, когда Горан скрылся из его поля зрения, зло и с разочарованием зарычал.

Да, день начался со Старшего Финансиста… Эта примета сэра Котцы и правда работала. Горан не верил в приметы, но сегодня готов был поверить во что угодно, вплоть до заячьей лапки, лишь бы все сложилось удачно.

На входе его уже ждали два трейсера. Горан молча отдал одному меч, и второй, после кратких пояснений, отконвоировал его к де Гранжу в приемную.

Секретарша была миниатюрна и очень красива, классическая француженка, представление о которых Горан составил еще в детстве по черно-белым фильмам. Горан впервые понял, что, если бы не Джимми, которому секретарское кресло досталось по приказу и желанию сэра Котцы, выбор секретаря стал бы для него большой проблемой.

– К мессиру де Гранжу, – по-французски сообщил трейсер секретарше, та кивнула и уже на английском ответила Горану:

– Придется подождать, сэр. У мессира ректора посетитель.

– Я не слишком тороплюсь, – вежливо улыбнулся Горан.

Он с интересом рассматривал приемную: три восхитительные копии ван Дейка на стенах, вручную тканый палас с абстрактным рисунком, дорогую мебель, орхидеи и ирисы, окружающие кресла с чайным столиком, за которым, впрочем, чай никто никогда не пил, саму секретаршу. Он попытался вообразить ее в своей приемной и с удивлением понял, что не может представить, как бы она смотрелась за столом Джимми, и уж точно он не смог бы быть с ней таким резким, как иногда бывал с Кервудом.

Когда Горан почти погрузился в раскаяние насчет вчерашнего утреннего поведения со своими подчиненными, секретарша пригласила его войти. Горан отметил, что с шефом она общалась телепатически. Сам он предпочитал общаться вживую.

Де Гранж поднялся из-за стола и подал ему руку для приветствия. Горану не слишком нравился монсальватский ректор, но особой неприязни, несмотря на давние стычки и вечное противостояние, он к нему не испытывал, к тому же Горан прекрасно понимал, что однажды, когда он наконец раскроет инкогнито ишанкарского Ректора, общаться с де Гранжем ему придется гораздо чаще. Горан испытывал к нему уважение, де Гранж к Горану – интерес, но был достаточно осмотрителен, чтобы не проявлять его открыто. Горана такая дистанция устраивала: пока она ни к чему его не обязывала.

– Не люблю понедельники, – де Гранж занял свое место за столом и демонстративно переложил с места на место золотое перо.

У Фэйта перо было куда дороже, а свое серебряное Горан показывал нечасто, носил во внутреннем кармане, у самого сердца, и все время боялся потерять.

– Чем могу…? – поинтересовался де Гранж. – Кажется, никто из ваших у нас в Эвиане не гостит.

– Кое-кто из наших гостит у Ноэля, – Горан сразу взял с места в карьер и протянул ректору принесенный с собой свиток. – Ишанкар делает официальное заявление и настаивает на том, чтобы Монсальват, располагающий определенными полномочиями, разобрался в ситуации. Любое содействие с нашей стороны мы гарантируем.

Де Гранж повертел свиток в руках, сломал печать, развернул его и взглянул на Горана.

– Интересно, – сообщил он и погрузился в чтение.

Горан наблюдал, как его глаза бегают по строчкам документа. Некоторые части де Гранж перечитывал по два раза, и чем ближе подходил к концу, тем яснее на его лице проступала ухмылка. Наконец он отложил пергамент на стол, откинулся на спинку своего, приближенного к королевскому, кресла и улыбнулся. Горану его улыбка не понравилась.