Текст книги "Господа Игры, том 2"

Старший Финансист

Год 4-й ректорства сэра Бергера, весна

Кайо ненавидел Йена почти всю его жизнь, с его семнадцати лет, когда моргановский щенок прилюдно выставил Кайо полным идиотом, да и магией по нему прошелся не жалея сил, и, хотя все свидетели того события давно умерли или забыли о произошедшем, Кайо помнил все до мельчайших деталей. Иногда ему снился этот кошмар, только Кайо был таким же, как и Йен, мальчишкой, и они дрались не на жизнь, а на смерть, и Кайо знал, что обязательно победит, хотя бы потому, что Йен когда-нибудь должен будет умереть, а он сам будет жить так долго, что можно приравнять этот период к вечности, но все равно просыпался со сжатыми кулаками, невымещенной злостью и проигравшим, потому что ′т Хоофт в очередной раз разворачивался и уходил, презрительно усмехаясь через плечо. Кайо ненавидел эту его усмешку так же сильно, как и его божественное спокойствие, и культивировал в себе ненависть и гнев, надеясь, что день, когда он будет отмщен, рано или поздно настанет. В последние годы эта надежда наконец-то стала ожиданием.

Сначала Кайо хотел его смерти, потом такого же публичного унижения, какое неоднократно по его вине испытывал сам, но позже, глядя на то, как течет жизнь Йена, понял, что хотел бы наслаждаться его отчаяньем. Лишить его ученицы казалось самым верным способом добиться желаемого, к тому же можно было с уверенностью утверждать, зная Йена, что второго ученика он не возьмет и после его ухода рано или поздно Ишанкару настанет конец. Сам Ишанкар по большому счету был Кайо безразличен, но он не отказался бы поживиться на развалинах ишанкарской Библиотеки, а вот посидеть в кресле Некроманта Ишанкара в его Башне, вопреки уверенности Сайхо, он никогда не хотел.

Сайхо все еще надеялась, что Йен сможет его обыграть, но Кайо знал, что выигрыши в этой партии запланированы не были. Он понимал, что является фигурой в большой игре, но он влез в нее по своей воле, и пока отведенная ему роль полностью его устраивала и Кайо наслаждался замешательством Ишанкара. Старый Ректор был философом и пацифистом, и партии за него играли сначала Морис, Генри и Йен, а потом присоединился и Горан, и вот он-то точно был неподражаем. Теперь же Морган был мертв, а ′т Хоофт полностью отдался тщетному делу воспитания преемницы. Кто сейчас занимал ректорское кресло Ишанкара, Кайо точно не знал, но, раз их нынешнему главному тоже понадобились Горановы услуги, можно было сделать вывод, что Гиварш один с играми не справлялся, и это добавляло Кайо уверенности в том, что он выбрал нужное время для реванша. Главное было успеть осуществить все задуманное, пока Тайра аль′Кхасса не вошла в полную силу.

Трейсеры недоумевали и чувствовали свою вину за то, что сначала не заметили, как аль′Кхасса вошла, а потом выпустили ее обратно, не сумев удержать, но Кайо их даже не ругал, сославшись на то, что Йенова девчонка была слишком сильна и к ее магии его трейсеры были не приучены. Кайо утешил их тем, что они все равно не могли ей помешать: некромантесса смела бы всю их защиту, не разбираясь в тонкостях настройки системы и, если бы не Гиварш и не закрепленные на Сайхо метки, аль′Кхассу заметили бы гораздо позже. Сам Кайо прекрасно знал, как все обстояло на самом деле, но посвящать в это своих специалистов необходимым не считал: неизвестно, кому из них можно было доверять, а кто играл на две, а может, и три стороны.

Кайо сделал вид, что так и не разобрался, что именно понадобилось Морису у него дома. Он ходил по кабинету с настороженным и злым видом и даже поделился мыслями со своим секретарем о том, что мотивы Гиварша ему совершенно не понятны. Ладно бы Морис вломился в научный центр, где было что искать, но проникать в хоть и хорошо охраняемый, но совершенно бесполезный с точки зрения магии и информации особняк, да еще и через спальню Сайхо… Секретарь согласился со всеми высказанными предположениями, Кайо распорядился усилить охрану, и на этом вопрос был закрыт.

Кайо понимал, что объяснение Гиваршем своего поступка враждой со Змеем было шито белыми нитками: он явно задумал нечто свое. Неприязни к Морису Кайо никогда не испытывал, однако дерзкой выходки с собаками прощать ему не намеревался, тут Гиварш должен был ответить как положено. Впрочем, с этим можно было и подождать: ни Кайо, ни Морису торопиться было некуда, да и, если первоначальный план не сорвется, скоро у Ишанкара появятся совсем другие проблемы, и, возможно, – Кайо думал об этом со злобной усмешкой – Гиваршу и Змею придется заключить перемирие, которое, впрочем, все равно ни к чему не приведет, и тогда одного из них тоже не станет, а это еще на один шаг приблизит его к заветной Библиотеке Ишанкара.

Кайо всегда знал, что Ишанкар развлекают игры своих со своими, нужен лишь интересный повод, и то, что Макалистер в конце концов согласился поиграть в кошки-мышки со своим Учеником, невероятно его обнадеживало. Кайо очень хотел посмотреть на их трогательную встречу, которую вскоре собирался организовать, но пока еще момент для ее осуществления не настал. Ишанкар явно не ожидает, что Кайо окажет им такую любезность и испугается, поняв, что не только они сами мастера играть в свою чудовищную игру. Нет, Кайо, конечно, не мог уследить за их изощренной логикой построения партий, но теперь, впервые за все время своего общения с Ишанкаром, об этом не жалел. Он просто наслаждался вырисовывающейся картиной.

Анализируя прожитые годы, Кайо приходил к выводу, что, став частью ишанкарской головоломки, абсолютно ничего не потерял; наоборот, получив в свое распоряжение самых амбициозных и неудовлетворенных окончанием земной жизни воспитанников Дрездена, смог вырастить себе именно те кадры, в которых нуждался со времен окончания Второй Мировой. Сначала Кайо побаивался использовать их в целях воспитания смены, но его партнер такое применение возвращенных с того света специалистов только приветствовал, и Кайо понял, что, пока он формально соблюдает условия договора и не прыгает выше головы, он может делать с ними все что угодно, в том числе и в своих интересах. Зачем его партнеру понадобилось так тщательно вычищать Нижние Галереи, Кайо не знал, а догадки были одна другой страшнее, поэтому, прикинув возможные исходы этой партии, он сосредоточился на делах этого, реального мира. Со временем верных и преданных людей у Кайо стало достаточно, а вот дрезденские наставники оказались лишними, зато кстати пришелся Макалистер и его идея с испытательным полигоном возле Ишанкара. Кайо не был настолько недальновидным, чтобы не понять, что вместе с его учениками Макалистер будет испытывать и своего, но на эту дерзкую идею согласился, будучи твердо уверен в том, что ни один контракт никогда не бывает полностью выгоден ни для одной из сторон. Рано или поздно Змей или еще кто-нибудь из Ишанкара должен будет распознать за всем происходящим руку Макалистера, но к тому времени и тот станет не нужен, а Кайо с чистым сердцем выполнит очередную часть договора, вернув ишанкарского Трейсера в родные пенаты.

Нет, Кайо не думал, что кому-нибудь, даже его партнеру, даже с помощью Дрездена, удастся убить некромантессу, но вывести ее из строя было вполне возможно. У нее, как и у всех предыдущих, должен был быть предел, и, каким бы ни был ее постэффект, в итоге девчонка определенно должна будет сойти с ума. Тут Кайо полагалось умыть руки и предоставить разбираться с этой проблемой всем желающим, которых и сейчас было вполне достаточно. Вслед за своей девчонкой на Нижние Галереи отправится и Йен, и Кайо будет отмщен на все сто, однако Ноэль с неудовольствием признавал, что аль′Кхассе он симпатизировал, поэтому желание разобраться с Йеном за ее счет уже не казалось ему таким уж идеальным. Впрочем, маятник событий уже давно был запущен, и Кайо, будучи заложником первоначальных договоренностей, с безупречностью следовал своей роли. Он и спустя десятилетия оставался гениальным исполнителем.

Утро было тихим и солнечным, Ишанкар спал под последним зимним снегом, засыпавшим ночью аллеи и ветки деревьев. Горан легкими шагами приблизился к Башне, для приличия постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в прихожую. Постоял посреди этажа, прислушиваясь к пространству и вычисляя, есть ли тут кто-нибудь из хозяев и если есть, то где, а потом спустился на прозекторский уровень.

Пахло свежей кровью, и Горан считал с информационного поля еще недавний вид манипуляционной: секционные столы с разложенными на них костями и мясом, в которых угадывались части человеческого тела, и отголоски заклинаний, с которыми в реальной жизни Горан предпочел бы не сталкиваться. Запах разложившейся плоти, к счастью, уже выветрился.

Тайра вышла из-за загородки, за которой в Башне была установлена душевая кабина, и смутилась, не ожидая увидеть тут посторонних. Горан знал, что Башня была единственным местом, где она могла расслабиться, почувствовать себя в безопасности и иногда отпустить на волю свою силу, и его вторжение сейчас нарушило ее покой. Она закрылась так резко, что Горану на какое-то время перестало хватать воздуха, но она уже поклонилась – тяжелое от влаги полотенце соскользнуло с волос на пол – и не увидела, как он инстинктивно протянул руку к горлу, чтобы ослабить галстук.

– У вас тут как в мясной лавке, – вместо приветствия сказал Горан, подошел ближе, поднял полотенце и протянул ей. – Не хуже, чем у Гиварша в подземельях.

– Бывает, – Тайра чуть улыбнулась.

– И во сколько ты встала? – Горан взглянул на часы: было около девяти утра.

– Я не ложилась, сэр, – она еще раз промокнула волосы, несложным заклинанием высушила их и повесила полотенце на спинку стула. – Я тут последнее время живу.

– В морге? – удивился Горан.

Она засмеялась, и Горан поймал себя на том, что ему безумно не хватает ее улыбки.

– В Башне, сэр.

– И что так?

– Так полгода до выпускных экзаменов. Сэр ′т Хоофт забыл, что в календаре есть выходные. Наверное, и правда решил сделать из меня Некромантессу Ишанкара.

Теперь засмеялся Горан.

– Я так понимаю, – сказал он, – ты не завтракала?

– Только хотела предложить вам чай. Пойдемте наверх.

Горан заметил, что порталы внутри Башни были перекрыты, и это могло означать только то, что магия тут творилась непростая.

– Я, вообще-то, хотел увидеть твоего Наставника.

– Его сегодня не будет, сэр. Он занят.

– Он последнее время всегда чем-то занят, – недовольно буркнул Горан. – И где он?

– Ушел на Нижние Галереи. Сказал, что не вернется.

– Вообще? – снова удивился Горан.

– Сэр Бергер, – Тайра обернулась. – Вы сами-то сегодня спали?

Горан не ответил.

…Тайра накрывала на стол, Горан полулежал на диване, наблюдая за рыбами, и никак не мог вспомнить, когда за последний год он оставался с ней один на один. Было время, когда он сознательно избегал этих встреч, и в конце концов судьба смилостивилась и заняла его неотложными делами, за которыми постепенно он забыл о страхе остаться с ней наедине, да и случая остаться вдвоем просто не выпадало.

– Скажи мне, – Горан обернулся к ней, – почему Ангерштайн настроен против тебя?

– Не могу знать, сэр, – Тайра села в кресло напротив. – Лично мы не знакомы. Может, это просто тенденция, я не удивлюсь, если так.

– Может, и тенденция, – не согласился Горан. – Но у них с Редегером сейчас весьма напряженные отношения, а такого не было уже очень давно.

– И о чем это говорит?

– Пока не знаю, – Горан испытующе посмотрел на нее. – Может, расскажешь, что у вас с хет Хоофтом за дела с Редегером?

– Вы лучше у сэра ′т Хоофта спросите, – ушла от ответа Тайра. – Я сама не вполне понимаю, а он приказал об этом не думать.

– И ты не думаешь?

– Не думаю, сэр. У меня других поводов подумать вполне достаточно.

– Учеба? Или изыскания насчет Зулейхи? – Горан наблюдал, отведет ли она взгляд, но она, казалось, и вовсе не была удивлена его осведомленностью.

– И то и другое, сэр. А про то, что я интересуюсь Зулейхой, это вы по герру Редегеру вычислили?

– Точно, – Горан потянулся за печеньем. – И знаешь, что меня больше всего настораживает? То, что ей интересуется и ′т Хоофт. А еще то, что он до смерти напугал Нурали-ходжи. А еще то, что до смерти напуган и господин Хранитель, а к нему ни ты, ни ′т Хоофт даже не приближались. Не объяснишь, что происходит?

– Нет, сэр.

Горан заметил, что Тайра подобралась, словно приготовилась отбивать его атаки, но он еще точно не знал, в какое место бить.

– Значит так, – он положил печенье обратно на тарелку, сел и пододвинулся к столу. – Хранителя пальцем не трогать! Это приказ. Дойдет до меня, что ты или ′т Хоофт к нему пристаете с вопросами о Зулейхе… Даже не знаю, что с вами сделаю.

Горан выдержал паузу и продолжил:

– Второе. Змея в свои дела не впутывать. Это тоже приказ. Его репутация должна оставаться кристально чистой, как и его шкура. Со своей репутацией вы с ′т Хоофтом можете делать все что угодно, вам уже не страшно. В нынешней ситуации мне не нравится, что Редегер имеет на Змея зуб, хотя всегда был к нему лоялен. Не хватает только потерять последних союзников из-за того, что вы с ′т Хоофтом помешались на личных разборках.

Тайра молчала. Горан подумал, что попал в точку, раз она не возражает.

– И третье, – он чуть смягчил голос, но Тайру это не обмануло. – Прекращайте играть в одиночку. Даже Гиварш понял, что сейчас не то время. Я не готов потерять ни одного из своих некромантов. Я доступно все объяснил?

– Более чем, сэр, – Тайра сдержано кивнула.

– Передашь это все своему ересиарху, – Горан поднялся и направился к лестнице.

– А чай, сэр?

– Я кофе по утрам пью.

Горан знал, что она поклонилась, но даже не обернулся. Ему надо было скорее выйти вон. Ему слишком хотелось остаться.

– Не в настроении он сегодня, – Змей свернулся кольцами, свив для Тайры подобие сверкающего бело-голубого гнезда. – Тебе-то за что влетело?

– За сэра хет Хоофта в основном, – она улыбнулась. – Получается, ты сегодня был первым, кто попал под раздачу?

– Вторым. Первым был Джимми. За то, что не вышел на службу в законный выходной, – Змей фыркнул. – У господина Ректора последний месяц вечный понедельник.

– И что Бергер хотел от тебя?

– Чтобы я не совался к Ноэлю. Он мне об этом чуть ли не каждый день напоминает.

– Где он тебя ловит каждый день?

– Он трейсер, Кхасси, и еще какой, – Змей произнес это с нескрываемым уважением. – Если я ему буду нужен, он меня и из-за Десятого Перехода достанет. Если бы он не выбрал сэра Котцу, Трейсером Ишанкара сейчас был бы он, а не я.

– Из-за Десятого Перехода? Ты меня туда не брал.

– Тебе туда нельзя. Никому, кроме трейсеров, туда нельзя, да и трейсерам не всем.

– Почему?

– Переход – это пересечение реальностей, – пояснил Змей. – А цифра – это количество максимально доступных измерений в каждой из пересекающихся реальностей. Еще будешь учить на интерне.

– Как это – десять измерений в реальности? – не поняла Тайра. – А в месте их пересечения сколько?

– Много. Не обижайся, Кхасси, – ласково сказал Змей. – Ты не поймешь. Просто не способна понять, а я не способен объяснить. Это далеко не все трейсеры понимают, просто чувствуют интуитивно. Для большинства предел – это восьмерка.

– А для тебя?

– Я пока освоил только Десятый, и то с трудом. А вот Бергер был на Одиннадцатом, потому такой странный временами, – Змей помолчал. – Тебе точно ни на какие переходы нельзя.

– Почему?

– Трейсеры на переходах теряют направление, а все прочие маги теряют разум. Особенно Пятый Переход страшный. Если первые четыре можно быстро проскочить только на знаниях и тренировках, то Пятый не проскочишь. Там даже для трейсеров черт знает что творится. А вы не видите реальность так, как видим ее мы. Вы не способны ни осознать, ни даже принять то, что видите. На переходах все так… – он на пару секунд запнулся, – …иначе, что для человеческого разума это неприемлемо и невыносимо. Он отказывает.

– Думаешь, я сойду с ума?

– Это проверенный факт. На переходы можно соваться только с трейсерами, так же как на Галереи – только с некромантами. Кто на что учился.

Тайра улыбнулась и поудобнее разлеглась на его сверкающей спине.

– Ты меня любишь? – Змей прищурился и взглянул на нее своими магическими очами.

– Люблю. И я уже сегодня отвечала на этот вопрос.

– Мне просто нравится это слышать. Ни одна девушка до тебя мне этого так не говорила.

– До меня…? Значит, ты уже бывал влюблен?

Змей почувствовал ее печаль, смешанную с ревностью.

– Я все же старше тебя. Кое-какой опыт у меня был.

– Это не ответ.

– Да, я уже бывал влюблен, – он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, – но люблю впервые, и люблю я тебя, Кхасси. Ты мне веришь?

– Ты сейчас слишком похож на обычного земного парня.

– Это не ответ, – прошелестел ее же словами Змей.

Она вздохнула и отвернулась.

– Кхасси? – он потянулся к ней и коснулся носом ее руки. – Ну что ты, милая?

– Мог бы и соврать, – все еще не глядя на него, ответила Тайра. – Сказать, что никого никогда не любил.

– И тебя бы это обмануло?

Она пожала плечами и опять промолчала.

– Быть одному не слишком-то весело. Я хотел, чтобы со мной рядом был кто-нибудь… Кто-нибудь, ради кого хотелось бы жить и не страшно было умереть. Мне хотелось этого так сильно, что я принимал желаемое за действительное. Я был смешным и жалким, как любой монстр, претендующий на человеческие чувства, – Змей грустно усмехнулся. – А когда наконец смирился со своим одиночеством, встретил тебя и не заметил, как ты поселилась в моем сердце. Раньше со мной такого никогда не случалось. Поверь мне.

– Ладно, – Тайра повернулась к нему и погладила его по носу. – Только в следующий раз соври что-нибудь.

– Обещать не могу. Но буду иметь в виду, что ты умеешь ревновать.

– Как будто ты не ревнуешь!

Змей фыркнул и потерся носом о ее щеку.

– А откуда ты узнал, что Джимми первый от Бергера получил?

– Он меня к Ректору вызвал, заодно и предупредил, что тот не в духе.

– Нажаловался, в общем.

– Вроде того.

– И что они делают утром в воскресенье?

– Сочиняют что-то важное. Так Джимми сказал.

– А ты зачем понадобился Бергеру?

– Чтобы сделать его треки неотслеживаемыми.

– Он же сам это может.

– Может, но приказал мне. Корректировать треки входит в обязанности Трейсера, а не Ректора.

– И все же, зачем ему это?

– Вероятно, чтобы никто не вычислил, куда его занесет. А вообще не знаю. Он не объяснял, я не спрашивал, потому что он все равно бы не ответил. Я просто выполнил приказ.

– И часто ты так? Просто выполняешь приказы?

– Практически всегда. Я на службе, а у Ректора бывают и более странные распоряжения. У меня нет времени на Дар Элайя. Это со своим некросом Ректор состоит в близких отношениях, как-то так исторически сложилось, что вы играете на одном поле, а я просто у него на службе.

– Но гипотетически вы могли бы подружиться…

– Не могли бы, – Змей повел мордой и снова дотронулся до ее руки. – Особенно из-за вот этой штуки, – он сотворил легкую иллюзию Уз, которая без следа распалась через три секунды. – Но с этим я ничего поделать не могу, так что Бергеру хватит моего уважения.

– Понятно, – Тайра тихонько вздохнула. – Эти чертовы Узы будут портить мне всю жизнь, да? Ты всегда будешь оглядываться на Горана и искать там, где ничего нет.

– Кхасси, – Змей одарил ее магическим водоворотом на дне очей. – Я видел твою руку, разорванную в кровь этой золотой удавкой. Я видел ожоги на твоей коже и твои слезы. Я не могу согласиться с тем, что между вами ничего нет, но я готов принять это, потому что это невозможно изменить. Пойми меня, пожалуйста, потому что я пытаюсь понять тебя и твои к нему чувства, хотя это куда сложнее, чем понять, что такое Десятый Переход.

Тайра потянулась к нему и молча обняла обеими руками.

– Не понимаю, – через время сказала она, – как тебе хватает терпения, чтобы не разорвать Ноэля. У него же твой Наставник.

– Я буду торжествовать позже, – сдержано ответил Змей. – Он проиграет. Его используют.

– Думаю, он об этом догадывается.

– Он не понимает, что он просто разменная монета, а, так как Сайхо сейчас на нашей стороне, она не станет ничего ему объяснять. Кайо окажется в дураках.

– А если нет? Если Сайхо водит за нос вас?

– Это возможно, но мне не хочется об этом думать, – Змей дернул головой. – В итоге Кайо все равно будет проигравшим, а сэр Макалистер обретет покой, но до этого мне хотелось бы с ним поговорить.

– От меня тут мало что зависит, – честно призналась Тайра. – Это к сэру ′т Хоофту. Провожать его будет он, но, думаю, он позволит вам немного пообщаться. Ты по нему скучаешь?

– Да, – Змей на две секунды отвернулся куда-то в темноту.

– А почему Сайхо за нас?

– Сайхо за себя, – Трейсер бархатно усмехнулся. – Ее мотивы вообще никому не понятны. Можно было бы сказать, что она двойной агент, но это не так. Некоторые думают, что она помогает персонально хет Хоофту из-за своей к нему симпатии, но это тоже не верно. Она делает то, что считает нужным, а причины не известны никому.

– Понятно, – Тайра погладила его по голове.

– Что будешь делать остаток дня? – поинтересовался Змей

– Буду спать. Компенсирую себе сегодняшнюю бессонную ночь. А вечером у меня свидание с Хи, Аишей и, может быть, с ее… – Тайра задумалась. – Даже не знаю, как назвать-то… Со старшими женами, в общем.

– А повод?

– Соскучились друг по другу. Нет никакого повода.

– Ну ладно, – Змей сказал это так, словно оценил степень опасности и признал ее не слишком высокой. – Завтра расскажешь.

Тайра усмехнулась, покрепче прижалась к нему и закрыла глаза.

Аиша выглядела счастливой, под ее пока еще слишком свободной одеждой можно было рассмотреть недавно появившийся животик. Тайра разглядывала подругу и понимала, что Аиша не особо изменилась с тринадцати лет, разве что наконец-то перестала ходить с опущенными глазами и говорить вполголоса. Аиша что-то рассказывала ей и Хидамари о своей жизни, но Тайра не слышала ни одного слова. Она размышляла о том, как причудливо складываются их судьбы, и удивлялась тому, что Аиша, которую с ее, Тайриной, подачи выдали замуж практически без ее согласия, могла так светиться от счастья. Тайра чуть поворачивала зачем-то сегодня надетое на безымянный палец свое обручальное кольцо и была абсолютно уверена, что кем бы ни был ее нареченный супруг, Змей никогда ее ему не отдаст: он ведь обещал никому ее не отдавать.

Хидамари, вероятно, в первый раз со времен выпускного надевшая вечернее платье и туфли на каблуках, выглядела немного нелепо, но ей, как обычно, было плевать на мнение окружающих. Она громко смеялась, размахивала вилкой, комментируя свои и чужие слова, однако официанты были достаточно вышколены, чтобы смотреть на ее поведение свысока, меняя блюда и подливая в бокалы вино.

Тайра была в таких местах считанные разы, и, хотя внешне она идеально вписывалась в окружающую обстановку дорогущего ресторана в самом центре Парижа, ей было немного не по себе: она предпочитала более демократичные кафе где-нибудь в менее пафосных городах. Ей вообще не нравилась французская кухня, французские духи, французский язык, Монсальват, Марго, Париж и Франция в целом. Исключением из длинного списка ее неприязни ко всему французскому был только Гиварш, но сегодня ради устроенной Аишей встречи Тайра молчала и улыбалась.

– А твой муж меня обратно доставит? – Хи наколола лист салата, и вилка неприятно царапнула по тарелке.

– Доставит, – улыбнулась Аиша. – На крайний случай, если он задержится, у тебя есть госпожа аль′Кхасса.

– Госпожа аль′Кхасса, – Хидамари скривилась. – Все никак не привыкну. Дурь какая-то.

– Я тоже не сразу привыкла, но ее все так называют. Просто я чаще это слышу.

– А я думала, в твоем доме мое имя – это табу, – ухмыльнулась Тайра.

Аиша дипломатично промолчала, зато за нее ответила Хи:

– Вот и сделай вывод, в каком контексте оно там упоминается.

– Чертова нечисть, Ишанкарская Ведьма, ишанкарский монстр, цепная зверушка ересиарха, вместилище разврата и порока, – начала перечислять Тайра.

– Ну хватит вам, – Аиша с укором посмотрела сначала на одну, потом на другую.

– Может, ее и называют ведьмой, – Хи ткнула вилкой в сторону Тайры, – но ее как ни попросишь какой-нибудь фокус показать, так она вот именно сегодня не колдует! Так что буду ждать Мустафу.

– В крайнем случае, – не осталась в долгу Тайра, – самолеты в Россию все еще летают. Купишь билет.

– Ага, – кивнула Хи, – только деньги оставь.

– Да откуда у нее деньги, – Аиша вздохнула. – У нее же только ишанкарская стипендия.

– А зарплата в музее? Поэтому не надо тут мне, – Хи описала вилкой неопределенную фигуру. – И вообще, смотри, какие на ней цацки… Платина, небось, с бриллиантами.

– Серебро и фианиты, – Тайра сунула свою руку Хи под нос, чтобы та уж точно убедилась, что никакой платины и в помине нет. – И, кстати, это подарок.

Тайра вспомнила Змея, его третью попытку создать для нее украшения, чтобы их можно было носить, не нарушая Закона, его обиженное «тебе не угодишь…» и еле сдержалась, чтобы не расплыться в улыбке. Делиться с Хидамари Змеем ей не хотелось. Достаточно было и Айгера.

– Ей пока платину и бриллианты нельзя, – пояснила Аиша. – Ей даже золото нельзя. Только серебро.

– Это почему?

– Ну я же нечисть, – Тайра развлекалась, – а серебро вроде как должно меня сдерживать.

– Чушь, – Аиша с укоризной взглянула на подругу. – Просто ей другое по Закону не положено, а то ее выгонят сразу.

– Отлично! – обрадовалась Хи. – Теперь буду знать, как вернуть тебя к нормальной жизни! Вот заработаю денег и подарю тебе как-нибудь дорогущее украшение на Последний День. Вы ведь там это вместо дня рождения отмечаете?

– Тогда это будет точно мой последний день, – Тайра засмеялась. – Если меня выгонят из Ишанкара, меня убьют.

– И что, Мерлин твой тебя не защитит?

– Он меня и убьет, – Тайра улыбнулась и, увидев замешательство на лице Хидамари, пояснила: – Больше никто не сможет.

– Дурдом какой-то…

Хи даже не улыбнулась в ответ, уткнулась в тарелку и принялась старательно разделывать мясо.

– Ну а твои как дела?

Тайра поняла, что, пока она размышляла о жизни, Аиша уже допросила Хи и теперь взялась за нее.

– Нормально.

Аиша вздохнула, вынула из сумочки один евро и отдала Хи.

– Уже копишь на самолет? – подколола ее Тайра.

– Не-а, – Хи подтянула к себе денежку, – мы с Аишкой поспорили. Она сказала, что ты на этот вопрос ответишь «хорошо», но я сказала, что такой день не настанет. Я выиграла.

Тайра засмеялась. Все-таки Хи знала ее достаточно, чтобы действительно накопить на билет одними только выигрышами в спорах.

– Айгера давно видела? – вдруг спросила Аиша.

Тайра не донесла вилку до рта, с удивлением взглянула на подругу, а потом осторожно улыбнулась:

– Не пугай меня. Вы что, знакомы?

– Нет, – Аиша покачала головой. – Муж не разрешает.

– Молодец твой муж. От Айгера лучше держаться подальше. А почему ты спросила?

– Мустафа говорит, что вы встречаетесь.

Тайра почувствовала, как воздух над их столиком замер. Хи не выронила нож только потому, что намертво вцепилась в его рукоять.

– Аиша, – Тайра положила вилку на стол и посмотрела ей в глаза. – Я не встречаюсь с Айгером. Не встречалась и не буду. Мы просто друзья. Передай это мужу. А еще передай, что верить домыслам мужчине не пристало. Я доступно объяснила?

Аиша покорно кивнула, и Тайра подумала, что в ее голосе было уж слишком много нот, свойственных Сэлу. Тайра, хоть и отвечала Аише, сказала все это для Хидамари, и после еще одной небольшой паузы, во время которой Хи осознала сказанное, снова стало возможно спокойно дышать, но Тайра понимала, что легкость беседы на сегодня была безвозвратно потеряна. Она отпила вина и отвернулась к окну.

Снег падал почти вертикально, большой и пушистый, и для Парижа это была редкость и потому неслыханная роскошь. Окно выходило во двор, где, занесенные снегом, зимовали вырезанные из мрамора фигуры в античном стиле, изящные решетки для винограда, скамейки и искусственная река, впадающая в невидный отсюда рукотворный пруд. В Ишанкаре сейчас тоже шел снег, но у Змея он получался сказочным и ласковым, так что Тайра почти примирилась с ишанкарской зимой.

Можно было и не оправдываться насчет своих отношений с Айгером, но публично признать, что она допускала саму мысль о возможности этих отношений, Тайра не могла. Как ни смотри, после всего произошедшего между ним и Хи, с учетом его репутации относительно женщин, сейчас Тайра оказалась бы в дурацком положении, поэтому лучше всего было делать возмущенный вид и упорно называть его другом, хотя на самом деле считать другом собственного Охотника представлялось странным. Тайра уже много раз задавала себе одни и те же вопросы: была бы она сейчас с Айгером, не будь в ее жизни Змея? И была бы она со Змеем, имей она возможность быть с Гораном? Будь рядом Айгер, смогла бы она забыть обо всех женщинах, что были у него до нее? Смогла бы ни разу не упрекнуть его за мимолетную связь с Хидамари? Смогла бы идти с ним по улице и не видеть в каждой встречной девушке потенциальную угрозу? Тайра не знала, но больше склонялась в сторону «нет». А Змей… Что они будут делать дальше? Как вообще возможна любовь человека и дракона? Она не знала и этого, но со Змеем было хорошо и спокойно, и, в конце концов, ее не сильно удивляло, что у него хвост, чешуя, белоснежная грива и сверкающие, как лед, когти и клыки. Она хотела его как обычного мужчину и слишком часто представляла их первый человеческий поцелуй.

Но иногда, когда ночная тишина Ишанкара становилась невыносимой, Тайра спускалась на самый нижний уровень Башни, в лабораторию, садилась на пол, прислонялась спиной к стоящей посреди кафедре и раскрывалась, давая своей силе наполнить пространство вокруг себя, и тут же на руке проступали Узы. Кожа болела и плавилась, впитывая в себя сложный замысловатый узор плетения шнуров, и Тайра снова видела Горана, его радужно цветущий сад и дом возле Эрегли, его смеющиеся карие глаза, чувствовала прикосновение его губ к своим пальцам, как в тот единственный раз, когда он коснулся их, пытаясь утешить ее и извиниться. И она тихо плакала, не от того, что рука нестерпимо болела от впивающихся раскаленных добела Уз, а от той самой ноющей и непроходящей боли где-то внутри, возле сердца, которая навряд ли когда-нибудь смогла бы исчезнуть, и отчего-то Тайре казалось, что дело совсем не в Узах.

Да, она была бы с Гораном, будь это возможным, но в ее магической жизни это было нереально, и Тайра страстно желала вернуться обратно, в солнечное детство, где магия была только на страницах многочисленных книг, но, рассуждая дальше, она приходила к выводу, что и Горана не было бы в ее жизни, как не было бы магии и Ишанкара. Как ни крути, они не были бы вместе ни при каком раскладе, а так она хоть иногда могла видеть его улыбку и слышать его голос.