Текст книги "Господа Игры, том 2"

– О господи… Она что, остановила время?

Ави кивнула и снова уставилась на свои берцы.

– Поэтому никто из Дрездена и не погиб, – Гудрун потерла лоб, словно эта информация не укладывалась у нее в голове. – Ну а с мозгами у нее как?

– Я изменений не заметила, мэм. Раз ее Наставник выпустил ее из Ишанкара, думаю, она неопасна.

– Ошибаешься! – резко возразила Гудрун. – Причем, возможно, что дважды! Во-первых, это Ишанкар, они могли выпустить ее в целях очередной своей какой-нибудь партии! Они же жить без своих чертовых игр не могут! А во-вторых, она теперь опасна! Она теперь еще как опасна!

– Почему? – спросил Айгер.

– Потому что ей теперь нечего терять, – ответила Ави.

– Ну пока у нее есть Йен, ей есть что терять, – не согласилась Гу. – Опасна она потому, что теперь вместе с посохом Ишанкар даст ей относительную свободу, и аль′Кхасса устроит всем праздник за все предыдущее, а первым огребет Марк Ангерштайн. Я так думаю. Хотя предсказать что-либо точно в данной ситуации сложно.

– Она не доживет до ученика, да? – снова спросил Айгер. – Госпожа Командор, мэм.

– Ну если ей сейчас сорок семь, – Гу пожала плечами. – Логично предположить, что нет. Есть еще вероятность, что ей просто не дадут дожить до того времени, когда ей можно будет взять ученика. Я не хочу сейчас об этом думать.

– Потому что, если Ишанкар не найдет выхода из этой ситуации, нам всем конец? Госпожа Командор, мэм.

– Не паясничай! – рявкнула Гу.

Айгер замолчал и уставился на свои ботинки, так же как и Ави.

Гудрун встала и направилась к выходу, но возле двери обернулась.

– Рты не раскрывать! – приказа она. – Ни про аль′Кхассу, ни про Бергера! Узнаю, что информация ушла дальше вас двоих – собственными руками удавлю!

Морис остановил сверкающий полировкой «Бэнтли» напротив входа, вышел из машины, передав брелок парковщику, открыл дверь со стороны пассажира и помог Тайре выйти. Больше всего Гиваршу нравился момент, когда женские ножки в туфельках на высоких каблуках появлялись из-под подола длинного вечернего платья и мягко опускались на тротуар. Он подал Тайре руку, пропустил ее вперед, чуть коснувшись талии, и отстал на полшага, давая понять, что сегодня главный в паре совсем не он. Морис поймал себя на том, что беззастенчиво разглядывает ее, запоминая и оценивая достоинства ее фигуры, и, когда ему пришлось помочь ей раздеться, он с удивлением отметил, что воспринимает ее не как Ученицу Йена, а как взрослую свободную женщину. Конечно, она поймала его взгляд…

– Что-то не так?

– Если на машине появится хоть пылинка, Фэйт нас убьет, – сказал Морис, потому что ему надо было что-то сказать.

Тайра улыбнулась.

– А если Йен увидит тебя такой, – Морис пробежал по ней глазами с головы до ног и обратно, – он убьет тебя, а потом и меня, потому что я тебе потакал.

– А я думала, тебе творение твоих рук нравится, – Тайра осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. – Мы, кстати, ничего не нарушили.

– Это творение не моих рук, а моей эротической фантазии, – Гиварш сверкнул клыками у нее из-за плеча. – И оно мне, конечно, нравится.

– Ну что, – Тайра повернулась к нему, – все в силе, как договорились?

– Молчу-молчу… Но я хоть имею право знать, во что влез? – вкрадчиво поинтересовался Морис.

– В процессе, мой сладкий. Не порть мне удовольствие.

– Можно я тебе кое-что скажу? – он перестал улыбаться. – Мне кажется, что ты рано начинаешь проявлять характер. По Закону тебе пока разрешено только преданно и послушно смотреть в глаза Наставника и выполнять приказы. Ты еще не получила посох.

– Я и без посоха Некромантесса Ишанкара, и с этим придется считаться.

– Не переусердствуй, моя сладкая, – он подал ей руку, и они последовали за администратором куда-то вглубь зала.

Морис с наслаждением созерцал свою спутницу и даже гордился тем, что мужчины за столиками украдкой отводят глаза от своих женщин и провожают Тайру восхищенными взглядами.

– Видишь, – Морис наклонился к ее уху, – твои формы, которые казались недостатком в двадцать один, стали достоинством в сорок семь.

– Слабое утешение, – Тайра не отреагировала на комплимент.

Морис хотел ответить, но наконец-то увидел столик, к которому вел их администратор, и чуть не потерял дар речи.

– Тебе мало досталось, Кхасси? – с раздражением и настороженностью поинтересовался Гиварш. – Что происходит?

– Расслабься, Морис, – Тайра посмотрела на него и ослепительно улыбнулась. – Это мой вечер. Наслаждайся.

Гиварш больно ущипнул ее за руку, но смолчал. Он отодвинул стул, подождал, пока Тайра сядет за столик, и устроился рядом. Редегер отставил коньяк, а Ангерштайн закрыл и положил на стол винную карту.

– Добрый вечер! Рада видеть вас обоих, господа, – Тайра ослепительно улыбнулась и им. – Хотя герра Редегера несколько больше.

– Мы знакомы? – поинтересовался Ангерштайн.

Тайра на секунду прикрыла глаза, и, когда снова посмотрела на собеседника, радужки ее были нереально зелеными.

– Полагаю, что да, – ответила она.

Ангерштайн промолчал. Морис не выдержал и осклабился, Тайра всем телом ощутила, что он начал получать удовольствие от происходящего.

– Право слово, господа, вы же не думали, что меня так легко убрать.

– Ваш облик – это не иллюзия? – осторожно спросил Редегер.

– Нет, герр ректор, не иллюзия. И не какая-нибудь трансформация. Это я, собственной персоной. Как я вам нравлюсь?

– Не особо, госпожа аль′Кхасса, – со свойственными мягко-угрожающими интонациями ответил Ангерштайн. – Не в смысле вашего нынешнего внешнего вида, поймите меня правильно…

Тайра по-настоящему засмеялась, и через три секунды не удержался и Гиварш. Редегер тоже позволил себе улыбнуться.

– У меня к вам дело, господа, – Тайра перестала смеяться. – Я думаю, после того как я сообщу вам его суть, я стану нравиться вам несколько больше, герр Ангерштайн, хотя ваша благосклонность мне абсолютно не нужна.

– Тогда что вам нужно?

– Неверный вопрос. Верным будет вопрос: «Что я должен сделать?». А еще более верным: «Что я сделаю?»

Редегер с Ангерштайном переглянулись.

– Я отвечу за вас, не трудитесь, – Тайра снова соблазнительно улыбнулась. – Вы сделаете следующее. Вы отправите мессиру де Гранжу ноту, в которой предметно объясните, почему вы посылаете его к чертовой матери до конца времен, и сделаете это не позднее завтрашнего утра.

Она замолчала, а когда замешательство обоих собеседников стало откровенно видным, снизошла до объяснений.

– Господа, вы сообщите Монсальвату, что снова откроете Дрезденскую Академию, сделаете набор студентов, выведете из подполья тех, кто уже находится у вас на обучении, и все это благодаря мне. Вы объясните мессиру де Гранжу, что, по вашему мнению, в сложившихся обстоятельствах Тайра аль′Кхасса представляет собой реальную угрозу магическому миру, и приведете ему три веских доказательства, они же поводы, в пользу вашего решения воскресить Академию. Во-первых, я уже вынесла без посмертия некую часть ваших почивших апологетов. Во-вторых, я чуть не вынесла весь ваш боевой состав, пытаясь поднять Зулейху.

– Вы не пытались поднять Зулейху, и мы это знаем, – перебил ее Редегер.

– Вы – знаете, – согласилась Тайра, – но Монсальват – нет, поэтому мессир де Гранж сочтет это очень весомым поводом. И в-третьих… Я все еще жива, – она усмехнулась. – Что мешает мне отомстить за потерянные почти тридцать лет жизни?

– Тридцать лет? – переспросил Ангерштайн.

– Ого, – Тайра снова усмехнулась, – господин-Коломбо-магического-мира умеет разговаривать по-человечески! Приятное открытие.

Ангерштайн коротко улыбнулся, но не сказал ни слова.

– Я дала вам три неоспоримых повода вытереть пыль в коридорах и убрать паутину в картинной галерее вашей Академии, господа, – жестко сказала Тайра. – Упустите эту возможность сейчас – другой я вам не предоставлю. Я доступно все объяснила?

Ответа снова не последовало.

– Я буду расценивать ваше молчание как знак согласия, – через некоторое время произнесла Тайра и встала из-за стола. – Наслаждайтесь вечером. Здесь великолепная кухня.

Она чуть кивнула обоим, и, когда Гиварш подал ей руку, чтобы уйти, Ангерштайн все же спросил:

– А в чем ваш интерес, дар-аль′Кхасса?

– Хочу сделать подарок названному брату на день рождения. Он у него в сентябре, так что поторопитесь. Честь имею, господа.

…Когда они оказались в машине и отъехали на пару кварталов, Морис заглушил мотор, повернулся к Тайре и долго смотрел на нее, пока она не стала улыбаться во все лицо.

– Наслаждайтесь вечером, – передразнил он. – Здесь великолепная кухня!

– Насчет кухни я поверила тебе на слово.

– Свожу тебя сюда через пару дней, когда все уляжется, – пообещал Гиварш.

– Через пару дней все только начнется.

– Что тебя так радует, моя сладкая? – Морис мгновенно стал серьезным. – Ты сейчас заварила такую кашу… Бергер тебе голову оторвет, а про Йена я вообще молчу.

– Бергер, как и сэр ′т Хоофт, скажет мне спасибо.

– С какой это радости?

– С той, что Ноэль теперь не сможет спокойно спать. Де Гранж никуда не денется, ноту Дрездена примет и восстановление Академии сочтет неприятной, но необходимостью, а это косвенно будет доказывать: Монсальват знает, что Ноэль держал-таки у себя дрезденских магов. И Ноэль будет знать, что Дрезден рано или поздно отомстит за своих и ему, как отомстил мне. Вслух, конечно, ничего этого сказано не будет, но в этом и вся прелесть ситуации. Ноэля ждет томительное ожидание развязки, которая, кстати, может и не наступить. Но ожидать развязку будет не только Ноэль, но и его загадочный союзник, который, кстати, играет и против Ишанкара, так что, если Дрезден сделает за нас всю грязную работу, Бергер возражать не станет. А что до личных мотивов, – Тайра перестала улыбаться, – мне будет очень приятно, когда Ангерштайн будет вынужден публично признать, что весь его чертов Дрезден бессилен перед одной Ишанкарской Ведьмой. Вот такая партия. Ну, скажи, что я молодец?

Морис подумал и сказал:

– Это не твой уровень игры, Кхасси. Это уровень Ректора.

– Хочешь сказать, что я слишком высоко беру?

– Хочу сказать, что ты могла бы быть Ректором Ишанкара. Интонации Сэла ты освоила уже давно, а ректорский опыт – дело наживное.

– Нет, – Тайра вздохнула. – Видала я это ректорское кресло… Мое дело трупы подбирать, чем я и собираюсь заниматься.

– «Дар-аль′Кхасса», – Морис передразнил теперь уже Ангерштайна. – И откуда Ангер это выкопал? Почти тысячу лет такого обращения никто не слышал. Я аж чуть не разрыдался, – он довольно осклабился и завел машину. – И раз на этом все, давай, наконец, поужинаем.

– Давай.

Тайра развернулась к нему, неторопливо убрала волосы с плеча за спину и чуть наклонила голову, демонстрируя Гиваршу плавную линию шеи.

– Настояно на чистейшей магии, – она погладила себя пальцами по сонной артерии, – и подогрето. Все как ты любишь.

Морис замер, наблюдая, как бьется под ее пальцами такая желанная ему кровь, и понял, что отказываться от такого предложения не хочет и не будет. Он облизал губы, убрал ногу с педали и остановил двигатель.

Год 4-й ректорства сэра Бергера, весна,

15 дней после Караджаахмет

Пахло морем. Горько-соленый, еще не прогревшийся под весенним солнцем воздух слегка царапал горло, но дышать было легко. Из-за потемневших за зиму оград виднелись фруктовые деревья и намеки на чьи-то летние дома в глубине садов. Кусты молодыми светло-зелеными ветками стремились наружу, и иногда Тайра задевала их рукой. Камни под ногами стали еще более гладкими, хотя она сомневалась в том, что по улочке вообще кто-то ходил. Половина домов была давно заброшена, и Тайра подумала, что совсем не заметила этого в тот раз, из-за того ли, что деревья цвели слишком буйно, или потому, что она слишком сосредоточенно размышляла над ловушкой Сэла. Было тихо и необычно тепло для апрельского вечера.

– Восемь лет здесь не был, – Сэл все же решился сказать что-нибудь вслух.

Они шли молча, каждый думал о своем, и Тайра была благодарна ему за то, что он не философствует, а просто молчит. Говорить не хотелось, она вообще желала бы прийти сюда одна, но Сэл прочно увязался следом, и Тайра не стала спорить: в конце концов, он тоже имел право на ностальгию.

– Что тебе мешало прийти? – она, наконец, ответила на его реплику.

– Хотя бы то, что я могу прийти сюда только с тобой. Горан абсолютно перекрыл мне доступ к своему дому.

– В общем-то, правильно. Что тебе делать в чужом доме?

– А тебе?

– Тянет туда, где все началось, – Тайра решила не лгать. – Раньше просто хотелось прийти, но он ни разу не позвал, а сейчас мне необходимо туда попасть.

– А он, наверное, через тени ходит.

– Нет. Не через тени. Он как человек ходит. По дорожке.

Сэл замолчал и отстал на пару шагов.

Тайра подумала, что он обиделся, хотя не поняла на что, да и вообще-то ей было все равно. Хочет обижаться – пусть обижается. Она не собиралась тратить остаток жизни на психотерапию для Сэла.

Калитка была хорошо смазана и так же, как и в тот далекий раз, беззвучно открылась внутрь сада. Нереально белая в наступивших сумерках песчаная дорожка была ровной и чистой, словно с нее только-только убрали зимнюю грязь и оставшиеся с поздней осени случайные листья.

Тайра поднялась на веранду – три деревянные ступеньки мягко отозвались на ее шаги – и подошла к двери. Коврика и дверного глазка не было, как и тогда, звонок исчез, и дверное полотно было чистым, лишенным рисунка или узора, будто хозяин подбирал дверь так, чтобы она ничем не напоминала предыдущую, но Тайра знала, что все змеи, монстры и ангелы теперь смотрят внутрь дома. Тайра дотронулась до простой медной ручки, и дверь медленно отворилась в темноту прихожей.

Она прошла в гостиную и остановилась возле ковра, который Горан так и не сменил. Изогнутая, сужающаяся к краю непонятного назначения труба все так же украшала потолок, и на столике возле окна стояла та же каплевидная, голубая в свете сумерек, ваза, только в ней не было ни одного цветка. Сэл, почти не касаясь ковра, прошел в центр комнаты и остановился у кресла.

– Может, он тебя и не звал, – резюмировал он, – но дверь все эти годы была открыта.

Тайра отвернулась, чтобы он не увидел, что ей ужасно хочется расплакаться.

Пробоину от копья Горан так и не заделал, хотя расходящиеся от нее тонкие трещинки плавно прятались концами под нанесенной на стену краской. Тайра сделала несколько шагов и коснулась пальцами покалеченного кирпича, и он показался ей необычайно теплым, словно это ее кровь навсегда сделала его таким.

– Зачем ты солгал, Сэл? – спросила она, продолжая тихонько гладить терракотовую рану в стене.

– Чтобы ты не тратила время на сожаления, – сказал он из-за ее плеча. – Чтобы не винила себя зря. У тебя было много других дел. Тебе надо было учиться… Надо было жить, а не сожалеть о том, чего все равно никто не сможет исправить.

– Но я все равно сожалею.

– Да, но это всего лишь сожаления, – Сэл вздохнул. – Было бы куда хуже, если бы ты все это время ненавидела себя. Если бы Горан и Йен тебя ненавидели. Я хотел тебя сберечь, Кхасси. Ничто не убивает человека вернее, чем он сам.

– Значит, тебя ненавидеть можно, – она повернулась к нему.

– Это привычно, – Сэл усмехнулся.

– Я тебя не просила.

– Да ты и не знала, о чем просить, а сейчас уже поздно. Все фигуры на позициях, и я не могу сказать, что не на своих.

Тайра почувствовала, что глаза снова защипало, и отвернулась к окну.

– Не печалься, – Сэл оказался перед ней. – Ты моя девочка, я тебя люблю. Это самое малое, что я мог для тебя сделать, и я надеялся, что ты никогда до этого не додумаешься.

Тайра грустно улыбнулась и не ответила.

Сэл заложил руки за спину и по-королевски прохаживался по все больше погружающейся в сумерки комнате.

– Почему не проходишь? – спросил он.

– Ковер светлый, а я в сапогах. А ты не хозяин.

– А когда кровищей ему полгостиной залила, про ковер не думала.

– Я думала про хозяина, – огрызнулась Тайра.

– С тобой последнее время невозможно общаться.

– Ничего удивительного. У меня, между прочим, климакс.

– Это еще не подтверждено фактически, время покажет, – сказал Сэл и предложил: – Может, не будем ругаться?

– Я не ругаюсь. Я просто осваиваю новое поле для сарказма, – пояснила Тайра. – Сам сказал, что с моим возрастом нужно что-то делать.

– Я совсем не это имел в виду, – Сэл замолчал и отвернулся.

Тайра осторожно обошла ковер и остановилась перед выходящим в сад окном. Сколько раз ей снился этот дом, это окно, и розовая акация за ним, и стоящие в простой стеклянной вазе только что срезанные с куста ветки с желтыми четырехлепестковыми цветками форзиции Гарленда. Ей снился этот светлый ковер – она чувствовала его высокий мягкий ворс своей обнаженной спиной, – и теплые руки Горана, скользящие по ее плечам и бедрам, и в эти ночи ей не хотелось просыпаться.

– У тебя телефон звонит, – как бы между прочим заметил Сэл.

Тайра выплыла из задумчивости и наконец-то услышала мелодию, которую ее телефон уже очень давно не играл. Она достала из кармана пальто мобильник, но отвечать не спешила.

– Это Горан, – сказала она секунд через десять.

– Я знаю. У него такая же песня на тебя. Про какой-то самый быстрый самолет, который все равно никогда тебя не догонит. Договорились что ли?

Тайра оторвалась от телефона и взглянула на Сэла.

– Это не про самолет. Это про то, что нам никогда не быть вместе1313
  «Самый быстрый самолет» – песня из альбома «Навигатор» группы «Аквариум».


[Закрыть].

Он пожал плечами и никак не прокомментировал ее ответ. Телефон продолжал тихонько звонить.

– Так ты ответишь?

Тайра подумала еще несколько секунд и приняла звонок.

– Да, сэр Бергер.

– Привет, – Горан на том конце улыбнулся. – Не помешал? Чем занимаешься?

Тайра набрала воздух, чтобы ответить, но запнулась: она понятия не имела, как сообщить ему, что она сейчас в его доме. Голос у Горана был самый будничный, будто не было двух напряженных недель после Караджаахмет и всех Тайриных лет в Ишанкаре. Будто ей снова было четырнадцать, и он собирался позвать ее в парк.

– Не важно, в общем, – Горан прервал ее молчание. – Можешь все бросить на вечер?

– А что случилось?

– Случилось страшное. Я завтра женюсь, а сегодня у меня должен быть мальчишник.

– Вы приглашаете меня на мальчишник? – не поверила Тайра, Сэл открыл рот, чтобы гневно высказаться, но Тайра остановила его жестом. – Я вас правильно поняла?

– Не знаю, – Горан хохотнул.

– Я стриптиз не танцую, сэр, – Тайра сказала это так, что сама услышала в своем голосе ноты осуждения и обиды.

Горан затих, и Тайра поняла, что вся его веселость исчезла в один момент.

– Чего вы хотите, сэр Бергер?

– Я хочу тебя увидеть. Хочу, чтобы сегодня ты не называла меня сэром Бергером. Хочу просто посидеть с тобой рядом, выпить чая, как много лет назад. Нам надо поговорить где-нибудь вне Ишанкара, без формы. Где-нибудь, где никто не помешает. – Он помолчал, давая ей время подумать. – Всего один вечер. Мы с тобой вдвоем. Всего один вечер. Не ночь. Соглашайся, Кхасси. Пожалуйста.

– Это будет неправильно.

– Кхасси, – Горан постарался позвать ее как можно мягче. – В этом мире многое неправильно. И я с этой своей просьбой сейчас не прав, но я не хочу оправдываться, просто хочу тебя увидеть. В другой раз я, может, и не решусь. Пожалуйста, не откажи.

– Хорошо, – Тайра почувствовала, что горло пересохло. – Куда мне прийти?

– Ко мне домой. В Эрегли. Помнишь, где это? Коридор дать?

Она вздохнула:

– Не надо. Я уже здесь.

– Неожиданно, – Горан усмехнулся. – Буду через пару минут.

Тайра закрыла телефон и спрятала его обратно в карман. Сэл, снова заложив руки за спину, осуждающе смотрел на нее.

– Согласилась? – зачем-то спросил он.

– Ты слышал.

– Тогда мне пора.

Он подошел к ней и вдруг строго спросил:

– Глупостей не наделаешь?

– Я для глупостей не в том возрасте.

– Возраст для глупостей не помеха.

– Я люблю другого.

Сэл посмотрел на ее обвитые золотыми шнурами пальцы, она проследила за его взглядом, и, когда их глаза снова встретились, Тайра сказала:

– Ну хорошо, давай честно. Я люблю двоих, и не знаю, кого больше.

Сэл помолчал, потом кивнул, прощая ее за правду или за сегодняшнюю слабость, ласково коснулся ладонью ее щеки, и Тайра мягко выпроводила его в тени. Вышла на веранду, прикрыла дверь и присела на верхнюю ступеньку.

Горан не заставил себя ждать. Тайра поднялась и поклонилась, потому что не знала, Горан он сейчас или все еще сэр Бергер. Он ответил на приветствие, прижав к сердцу свободную руку. В другой, обвитой золотым шнуром, у него был большой пакет с какой-то едой.

– Эта дрянь светится в темноте лучше любого фонаря, – сообщил Горан.

– Я заметила, – Тайра постаралась улыбнуться, но получилось не очень.

Горан толкнул дверь, нажал на выключатель, и на веранде под резной крышей загорелись три неярких светильника. Он включил свет в коридоре, прошел на кухню и с облегчением поставил пакет на стол.

– Давно я продукты не покупал. Забыл, как это – пакеты таскать.

– А почему вы его в Арсенал не положили?

– У меня там машина все место занимает, – Горан хохотнул и тут же пояснил: – Я тоже иногда не колдую, чтобы оставаться человеком и не превращаться окончательно в поганого мага.

– А вы, надеюсь, сегодня без камчатских крабов обошлись? А то в прошлый раз как-то нехорошо все закончилось.

– Сегодня и крабы бы ничего не испортили, – Горан разбирал пакет, ловко распихивая еду по разным шкафчикам.

– Это почему?

– Это место спрятано не хуже берлоги ван Хинкеса: никаких координат и намеков на координаты. Никто без моего позволения сюда не пройдет и не дозвонится. Я все же трейсер. Кое-что могу.

– Но я же прошла.

– Вас немного, кто может пройти.

– А Сэл почему не может?

– Я последствия его прошлого визита до сих пор расхлебываю, хватит с меня его посещений, а потому сюда я его пущу только с одним из тех, кому тут бывать дозволено. Вас таких по пальцам пересчитать, а больше никто не знает, где мой дом.

– А ваша жена?

– И моя жена не знает, – Горан на секунду задумался. – Странно звучит. Долго буду привыкать. Фокус хочешь?

– Хочу.

– Тогда иди на веранду.

Тайра вышла из дома и обнаружила полностью накрытый стол и два плетеных кресла, а еще в пальто стало очень жарко. Тайра сняла его и закинула в Арсенал.

– Впечатляет? – Горан вышел следом, неся откупоренную бутылку вина и два бокала.

Она улыбнулась и заняла одно из кресел.

– Вы тоже день нашего знакомства хорошо помните?

– Не то слово, – он разлил вино и предложил ей бокал. – Помянем?

– Кого? – Тайра насторожилась.

– Мою холостяцкую жизнь, – Горан внезапно погрустнел. – Не чокаясь.

Тайра сделала глоток и поставила бокал на стол. Их первый разговор после Караджаахмет Тайра представляла совсем не так. Выходило, что Морис был прав. Горан пытался шутить и делать вид, что все осталось, как раньше.

– Горан Иваныч, а тут море близко?

– Под горой, – он кивнул куда-то себе за спину, – но спуститься отсюда нельзя.

– А дома почему пустые?

– Заброшены. Эрегли не туристическая мекка, а тут вообще захолустье. И море слишком далеко. Держать тут летние дома невыгодно, покупать глупо, вот и ветшают. Людей мало, от крупных городов далековато, а мне это только на руку. Я ведь маг, да еще и чертов трейсер. Расстояния для меня не имеют значения. Мне здесь хорошо.

– А жену вы почему сюда не привели?

– Потому что это мой дом, – ответил Горан, специально выделив слово «мой». – К тому же, ей нравится, когда утром пахнет дождем и асфальтом, а этот запах есть только в больших городах.

Тайра поковыряла вилкой салат, выдерживая паузу, чтобы предыдущая тема забылась и улеглась.

– Странный у вас мальчишник, Горан Иваныч. Ни друзей, ни веселья напоследок, ни стриптизерш.

Горан хохотнул.

– Дикая традиция, – пояснил он. – Не мое это. А друзей у меня и правда нет. Есть названный брат, но он в приличное общество не вхож. Такой же изгой магического мира, как и я. Еще вина?

– Нет, – Тайра показала ему полный бокал.

– Так почему ты не пьянеешь? – спросил Горан так, будто они разговаривали об этом.

– Гиварш как-то отравил магическим ядом. Это постэффект.

– А ′т Хоофт почему не пьянеет?

– Гиварш и его отравил в свое время.

– Шарман, – ухмыльнулся Горан. – Где ж Гиварш был в мое время? Может, и жизнь бы по-другому сложилась.

– Не жалейте, – Тайра покачала головой. – И я, и сэр ′т Хоофт многое бы дали, чтобы этих эпизодов в нашем прошлом не было.

– Не расскажешь?

– Нет.

– Почему?

– Моя история – это моя история, а что там у Мориса с сэром ′т Хоофтом случилось, мне неизвестно, потому что они молчат как рыбы.

– Ладно, бог с вами.

Горан отступил, и Тайра подумала, что отступил он уж слишком легко. Наверняка все давно знал: считать с инфополя Тайрин разговор с Морисом мог любой сильный маг, тот же Варфоломей. Тайра подчищать инфополя еще не умела, а Морис тогда был не в состоянии, так что весь диалог Варфоломею, можно сказать, подали на блюдечке. Да и Райнард признавался, что о сути конфликта ему известно. Бергеру точно обо всем доложили. Все он знал. Зачем тогда спрашивал? Тайра ведь ему прямым текстом сказала, чтобы в ее дела с Морисом он нос не совал. Ничего не изменилось. Третий по-прежнему был лишним.

– А за что хет Хоофт тебя ударил? – Горан задал другой интересующий его вопрос.

– За дело, – Тайру его вопрос ничуть не смутил. – А вы откуда знаете?

– Аль-Малик вас видел. Испугался до смерти.

– Это хорошо. Пусть боится.

Горан некоторое время молчал, но продолжения не последовало.

– Я знаю предысторию, – сказал он. – Про то, что Узы нас в том ресторане свели, знаю. Но это не в первый раз было, когда мы с тобой в разных концах мира встречались. Я даже удивляться перестал. Почти привык. Удивлялся, когда тебя не встречал… Почему ты в тот день решила уйти, Кхасси?

– Не собиралась я уходить. Только из ресторана, чтобы с вами не столкнуться и вечер вам не испортить. Все равно не получилось. Испортила-таки.

– Я не в обиде. Я все понимаю. Увидь я тебя с мужчиной, мне тоже было бы больно. Только я не думал, что это больно настолько, что и жизнь будет не мила.

– Вы все неверно понимаете. Я как раз таки собиралась начать жить. Я вас тогда отпустила. И вас, и Марго вашу… Я и раньше знала, что ждать мне нечего, а все равно ждала, что вы ректорское кресло оставите, когда я Башню получу. Хоть и Слово вам дала, что ни на что такое рассчитывать не буду, все равно рассчитывала. Дать Слово оказалось легче, чем сдержать, – Тайра грустно усмехнулась. – А когда я вас всей семьей увидела, как отрезало что-то. Все, что раньше было, стало незначительным и ненужным. И я стала ненужной… Лишней в вашей будущей счастливой жизни. Я ведь этого всегда желала: чтобы вы были счастливы. Еще с того раза, когда вы сказали, что сына хотите и что у вас в семье всегда первыми мальчики рождаются. Разве я могла забрать это? Вашу радость и вашего сына? Не собиралась я уходить, и вас за собой тянуть тоже не собиралась. Я в тот момент мир по-новому увидела. И так легко стало, как никогда раньше не было. Я была счастлива и свободна… Пару мгновений, пока сэр ′т Хоофт меня не поймал.

Тайра опустила голову и замолчала.

– А я ведь тебя тогда и правда не заметил, – в тишине сказал Горан.

– В этом и состоял план, – Тайра грустно усмехнулась.

– А потом Ишанкар содрогнулся, а твой трек начал мерцать, как у некромантов бывает перед окончательной смертью. Я уже такое видел, как раз когда тебя Морис отравил. Знаешь, каково это – видеть, как родной человек умирает? Видеть – и не знать, как помочь? – он на пару секунд замолчал. – Я за тобой бросился, но Змей не пропустил, у Первого Рубежа задержал. Сказал, слишком много единой тьмы в Ишанкаре, опасно простому смертному туда лезть. Так я и смотрел со стороны в эту тьму и не видел ни черта. А потом ′т Хоофт тебя выкинул. Как котенка швырнул через все наши барьеры и рубежи… А трек твой и вовсе исчез. Ксандер сказал, все поправимо, все наладится, а я никак поверить не мог, смотрел на тебя из теней всю ночь, пока глаза не высохли. Я всегда на тебя смотрел, каждый раз, как ты в неприятности попадала, каждый раз, когда была на грани. Будто мой взгляд мог тебя от окончательной смерти спасти. Глупо, конечно, но это как суеверие какое: влезло мне в голову и не выбить его никак. – Он и правда постучал себя пальцами по голове. – Я не знаю, как тебя уберечь, Кхасси. Ты выросла, у тебя своя жизнь, свои партии, свои тайны, я не поспеваю за тобой. Только и могу, что смотреть на тебя, пока ты гуляешь по своим лабиринтам, и ждать твоего возвращения.

– Я не намеренно в неприятности влипаю. Так уж получается, что я всем мешаю, даже своим иногда. На Караджаахмет дело яйца выеденного не стоило, а вот чем все обернулось…

– Такой финал был закономерен. Ты просто не знаешь Дрезден.

– Правда? Закономерен? Защищаете Ангерштайна? – Тайра начала злиться.

– Нет.

– Ну давайте, скажите, что думаете! Только вы один еще не высказались, а я все ждала, когда же! Вот, теперь никто точно не помешает, можете говорить все что хотели!

– Кхасси, если бы я хотел тебе что-то сказать про Караджаахмет, я бы сказал. Еще две недели назад бы сказал. Две недели назад я хотел, но, слава богу, мне было с кем про Караджаахмет говорить. Навряд ли я сумел бы тебя ободрить или утешить, – признался он. – И сейчас ничего я тебе говорить не буду. Я скоро заново в Бога поверю – столько раз он тебя от последней черты отворачивал. Был бы я настоящим магом, я бы сделал тебя маленькой, как Дюймовочка, и носил бы тебя за пазухой, у самого сердца, чтобы точно знать, что ты в порядке, что ты жива. Обустроил бы тебе кукольный домик, поставил его посреди сада, под яблоней, у розового куста, – Горан указал во тьму своего двора. – Был бы простым человеком – привел бы тебя в свой дом. Ты бы мне пирожки пекла, а я бы тебя смешил, и жили бы мы долго и счастливо. А раз ничего этого я сделать не могу, давай просто жить. Может, и счастье появится… Просто живи, Кхасси, пожалуйста. И я тогда тоже буду жить. Иначе зачем вообще все…

Он недоговорил, допил вино, взял салатные тарелки и понес их в кухню.

Тайра пару раз глубоко вздохнула и вытерла слезинку из уголка левого глаза. Может, и Горан за этим в дом ушел: справиться со своей тоской и слабостью в одиночку. И так наговорил того, что Ректору говорить не подобает. Слишком человеческого наговорил, слишком личного. Того, что Тайра от него и ждала, а теперь вот не знала, к добру ли исполнилось ее желание или к худу.

Он вернулся с тарелками горячего. От них ароматно пахло мясом и жареными на гриле овощами. На Тайриной тарелке расцвел помидорный цветочек с тончайшими лепестками. Это было мило и слишком далеко от высокой кухни.

– Мне иногда снится ваш дом, Горан Иваныч, – Тайра грела в руках красное вино.

– Я тоже вижу твои сны, – Горан посмотрел на нее, но она не отвела взгляд. – Или ты видишь мои. Сложно сказать. Главное, что мы всегда только вдвоем и только здесь. Больше ты мне ни в каком антураже не видишься. А еще ты зовешь меня по имени, будто мы с тобой… – он замолчал, подбирая верное слово. – Будто мы с тобой, – закончил он, не придумав ничего лучше.