Текст книги "Господа Игры, том 2"

– Не-а. Тут вообще глухо. Этого искать бесполезно, пока сам не появится.

– Просто отлично, – Тайра сбросила звонок и злорадно улыбнулась, но Джимми, конечно, этого не видел.

Саид вошел в кабинет, хлопнув дверью, бросил на диван какие-то бумаги и свернутые в рулоны манускрипты, одернул штору, полностью открыл окно, и, когда уже был готов упасть в свое кресло, увидел ее.

Тайра сидела за его столом, закинув ногу за ногу и расслабленно положив руки на подлокотники кресла. Не хватало только короны на голове и волкодава возле ног. Ее черное платье никак не вписывалось в интерьер его солнечных восточных покоев, но больше всего Саида раздражал ее взгляд, под которым он чувствовал себя мальчишкой, а не господином Хранителем Закона Ишанкара.

– Что ты тут делаешь? – Саид сделал вид, что готов к этой встрече, но даже не попытался согнать ее со своего места.

– Жду тебя. Размышляю.

– Разве Бергер не запретил тебе меня беспокоить?

– Беспокоить? – она словно задумалась. – Беспокоить не запретил. Он запретил мне хоть пальцем трогать господина Хранителя и задавать ему вопросы о Зулейхе, но я и не собираюсь ничего этого делать. Не бойся.

– Я не боюсь, – соврал Саид.

– Тогда сядь. Я тебе кое-что скажу.

Саид послушно сел и тут же трижды обругал себя за то, что выполнил ее приказ.

– Слушаю, – сказал Саид, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.

– Я раньше думала, что понимаю, зачем Хранителям эти часы. Думала, они служат вам напоминанием о том, что ваше время коротко и что всего успеть невозможно. Что не нужно тратить жизнь на сожаления о том, чего быть не может… Ну и прочая высокопарная чушь в том же ключе, – она неопределенно махнула рукой. – Но я ошибалась, а ты ни разу меня не поправил.

– Ты пришла поговорить о моих часах?

– И о них тоже, – Тайра кивнула. – Знаешь, это не самое обидное, потому что я теперь знаю, какое именно время они отмеряют: время до следующей вашей встречи с Зулейхой. Вы так и играете с ней в шахматы или кому-то из вас все же удалось снискать ее благосклонность? Или она ненавидит вас так же, как и весь Ишанкар? Зачем тогда вы ходите к ней в темницу? Пытаетесь заслужить прощение или завоевать любовь? – Тайра остановилась, давая Саиду возможность ответить, но он промолчал. – Вообще, вам надо отдать должное. Ради аль-Эльмана и его любви вы готовы рисковать всем: собственной жизнью, любимым вами Ишанкаром, другими людьми… Вы готовы идти по трупам и шантажировать самых близких, но знаешь что? Все без толку. Зулейха никогда вас не простит и никогда не полюбит. Вы это знаете, аль-Эльман это знает, но продолжает мучить и ее, и всех вас.

– Что тебе надо, госпожа аль′Кхасса? – Саид дрожащей рукой поправил очки.

– Все, что мне надо, я уже взяла, – серьезно ответила она. – Личное дело Рании у тебя и сердце той-о-которой-Бергер-запретил-мне-с-вами-говорить у аль-Эльмана.

Саид почувствовал, как его собственное сердце с глухим стуком упало куда-то вниз, и стало безысходно страшно, как бывало в детстве, когда по ночам он просыпался от кошмаров и боялся открыть глаза. Сейчас ему тоже хотелось думать, что это всего лишь страшный сон, но на улице была середина дня, и он давно не был ребенком, но тело окаменело, отказываясь двигаться и дышать, и мысли застыли где-то в районе горла так и не вырвавшимся стоном боли господина Хранителя аль-Эльмана.

– Вы оставили много следов, – Тайра решила пояснить. – Нурали-ходжи поднял панику, после того как сэр ′т Хоофт показал ему пару набросков, и ты поддался: сразу побежал за помощью к Змею. Не надо было перепрятывать артефакт, надо было оставить его под контролем Трейсера, но господин аль-Эльман хотел держать его поближе к себе, даже не в Арсенале. Несусветная глупость. Змей наверняка был зол, но не смог перечить господину Хранителю. Про ваши взаимоотношения с нашими Трейсерами мне, кстати, тоже хорошо известно, – Тайра замолчала на пару секунд. – Мне даже Арсенал взламывать не пришлось. А еще мертвечина сама идет мне в руки, стоит только призвать, в этом мое преимущество перед всеми трейсерами. С личным делом, конечно, пришлось повозиться… Вон, сколько у тебя тут бумаг… Но кровь Рании я помню очень хорошо, столько вместе на тренировках у Гюнтера ее пролили, а Морис научил меня кое-каким вампирским секретам, так что мне повезло, что у тебя тут была еще и биокарта. Дополнительная капля крови для усиления заклинания пришлась кстати.

– Я расскажу Змею, – сдавленным шепотом пригрозил Саид.

– Да хоть всем змеям, – устало вздохнула Тайра. – И заодно жабам там каким-нибудь… Мне все равно, кому ты пойдешь жаловаться.

Саид не ответил, потому что возразить ему было нечего.

– А теперь, собственно, самое главное, – Тайра поднялась из кресла и обошла стол, остановившись прямо напротив Хранителя. – Первое. Господин Хранитель Закона Ишанкара никогда ни словом не обмолвятся о том, что сэр Бергер нарушает Закон. Вы забудете о том, что Ректору запрещено иметь семью, и чем быстрее, тем лучше для вас. Только попробуйте испортить ему жизнь. Считайте, что семья есть у Горана, а он, как показывает практика, совсем не тот же человек, что сэр Бергер.

Тайра посмотрела на Саида, оценивая, понимает ли он, о чем она сейчас говорит, и продолжила:

– Второе. Господин Хранитель Закона Ишанкара ни словом не обмолвятся о том, что сэр ′т Хоофт прошел со мной четыре года обучения за два. Вы забудете о своей гордыне и никогда не вспомните о том, что сэр Бергер и сэр ′т Хоофт ловко провели вас с разрешением на мое обучение, и никогда не будете даже пытаться отыграться. И только попробуйте рискнуть найти причину, чтобы лишить меня посоха.

Хранитель нервно сглотнул и снова зачем-то поправил очки.

– И если хоть когда-нибудь вы поступите иначе, я сдам и тебя, и аль-Эльмана, и Змея, и Бергера в придачу на растерзание всему магическому миру. Ишанкару наступит конец, а аль-Эльман никогда больше не увидится со своей возлюбленной. Я доступно объясняю?

– Да, – шепотом ответил Саид.

– Не слышу.

– Да, – срывающимся голосом повторил Хранитель.

– Тогда у меня все, – Тайра удовлетворенно кивнула и направилась к двери.

Саид вскочил с дивана и бросился ей наперерез.

– Подожди! Тайра! Что ты будешь делать с ее сердцем? Подожди, я прошу!

– Отойди, Саид.

– Не делай этого. Пожалуйста. Мне надо тебе кое-что рассказать!

– Кое-что мне рассказать ты должен был гораздо раньше. Я больше не нуждаюсь во лжи и сказках. Отойди от двери.

– Да послушай же меня!

Тайра взглянула в его глаза, и Саид понял, что засыпает стоя. Он из последних сил пытался удержаться в сознании, но бороться с некромантессой было бесполезно. Веки стали невероятно тяжелыми, он почувствовал себя безумно уставшим и, опираясь спиной о стену, сполз на пол.

Тайра перешагнула через его тело и аккуратно прикрыла за собой дверь.

В Стамбул пришла уже настоящая весна. Земля высохла и была не коричнево-черной, а светло-зеленой из-за пробившейся на свет молодой травы, кое-где на газонах можно было заметить маленькие голубые и желтые цветочки, деревья стояли в белой и розовой пене. Геерт знал, что через несколько дней лепестки опадут и останется только зелень и перемежающееся с ней голубое небо.

Это был один из самых странных дней в его жизни, и он был уверен, что запомнит его в мельчайших деталях, и, может быть, ему еще будет о чем поведать своим сыновьям, если он когда-нибудь найдет в себе силы рассказать им, что магия существует.

Геерт не был готов к встрече, он полагал, что Йен предупредит его заранее, но тот или решил играть по правилам, считая, что и так сделал уже достаточно, или предупредить еще просто не успел. Геерт склонялся к первой версии, так как Йен явно не был заинтересован злить Марка, который невзлюбил его ученицу с момента объявления о ее существовании и уж, конечно, ни за что не стал бы помогать Ишанкару. Будет хорошо, если он просто не будет вмешиваться, зная, что ′т Хоофт, хоть и не прямо, но все же попросил помощи, но рассчитывать, что Ангерштайн хоть раз в жизни посчитает приоритетными интересы Ишанкара, было глупо.

…Девушка сидела на бортике заключенного в стеклянный купол фонтана и подкармливала хлебными крошками плавающих между кувшинок золотых карпов. Геерт некоторое время наблюдал за ней со стороны, из ближних теней, и все сильнее у него складывалось впечатление, что она знает о наблюдении, но не показывает вида. Она не позировала. Она была естественной, такой, какой он запомнил ее с Рождества, только вместо строгого платья и пиджака на ней были обычные джинсы и короткое черное пальто. Ажурный вязаный шарф глубокого синего цвета лежал рядом на бортике: в павильоне было достаточно жарко, чтобы рыбы смогли перенести зиму.

Геерт всматривался в ее глаза и не мог понять, где Марк увидел признаки безумия. Может, некроманты и видели друг в друге то, чего другие маги заметить не могли, но Ангерштайн никогда раньше не сталкивался с некромантессой и, следовательно, не мог сделать верных выводов. Геерт верил Йену: если он утверждал, что с его ученицей все в порядке, сомневаться никому не пристало. Он еще пару минут понаблюдал за аль′Кхассой и вышел из теней, оказавшись от нее в одном шаге.

Девушка встала и чуть поклонилась, прижав руку к сердцу, как того требовал ишанкарский Церемониал.

– Герр Редегер, – она заговорила первой, – я Тайра аль′Кхасса, Ученица сэра Йена хет Хоофта, Некромантесса Ишанкара.

– Я догадался, пока разглядывал вас из теней.

Она чуть улыбнулась.

– Это запрещено, – Геерт кивнул в сторону бассейна.

– Разглядывать посетителей из теней?

– Кормить рыб.

– Они голодные.

– Они сторожевые.

– Сторожевые рыбы? – она снова улыбнулась. – Это как?

– На них поставлены трейсерские жучки: они засекают чужаков. Все, кто был тут хоть раз, знают, что их кормить нельзя.

– Чтобы не засветиться?

– Чтобы не дергать по пустякам дежурную пару специалистов, – Геерт взял ее шарф и протянул ей. – Но я уже дал отбой.

Она ловким движением сделала из шарфа петлю и, пропустив через нее другой конец, затянула его на шее. Геерт подумал, что это символично, но промолчал.

– Чем обязан, госпожа аль′Кхасса? – спросил он, открывая дверь на улицу и пропуская ее вперед.

– Я помню про сатисфакцию, герр Редегер, – она усмехнулась, поняв его намек. – Завтра утром я прибуду в ваше распоряжение.

– В мое? – Геерт решил узнать, что ей известно на счет его и Йена планируемой аферы.

– Как повезет. Я догадываюсь о том, что попасть к вам в руки для меня было бы удачней, но подстраивать я ничего не буду.

– И вы понимаете, – Геерт чувствовал, что еще несколько секунд, и он не сможет отвести от нее взгляд, – что это вопрос жизни и смерти? Если вы попадете прямо к герру Ангерштайну, то, скорее, смерти?

– Это вопрос чести, герр ректор. Моей и моего Наставника. И хотя он искренне хочет меня защитить, на этот раз ничего не выйдет. Я очень надеюсь, что Дрезденская Академия не исповедует принцип «око за око», а к тому, что сатисфакция будет суровой, я в общем готова.

– В общем, – ухмыльнулся Редегер.

– Я не располагаю сведениями о других подобных случаях, так что в общем.

Геерт понимал, что с каждой секундой она нравится ему все больше. Она не боялась, не прятала свой страх за бравадой или авторитетом хет Хоофта, она и правда не боялась, и Редегер в очередной раз подивился тому, насколько безразличны ишанкарские некроманты к потенциальной возможности собственной смерти. Сам он умирать боялся и не хотел, может, поэтому его любовницы с каждым новым романом становились все моложе и красивее.

– Если час икс у нас с вами завтра, – Геерт прервал наступившую паузу и неторопливо пошел вдоль левого крыла Академии, – то что вы делаете здесь сегодня?

– Я хочу просить вас об одолжении.

– Боже упаси, – Редегер покачал головой. – Никаких одолжений я Некромантам Ишанкара не оказываю и от них не принимаю. Будем считать, что вам нужна моя помощь. Так вас устроит?

Она думала над его предложением секунды три, а потом согласно кивнула.

– Я знаю, где находится сердце Зулейхи.

Геерт от неожиданности ее заявления остановился.

– Я и хочу ей его вернуть.

На какой-то миг Геерт засомневался в том, так ли уж неправ Ангерштайн на счет ее безумия.

– И где же находится ее сердце, госпожа аль′Кхасса? – спросил он.

– Здесь.

Она развернула руку ладонью вверх, и Редегер сначала почувствовал тонкий сладковатый запах ладана, а потом уже увидел изящный медный ларец сантиметров около пятнадцати в длину и десяти в ширину и высоту. Тайра отщелкнула миниатюрный замочек и открыла крышку, продемонстрировав ему нечто, завернутое в зеленый шелк с вышитой серебром арабской вязью каких-то строк Корана.

– Это ее сердце? – Геерт не мог отвести взгляд от спрятанного в шелке комочка. – То самое, которое весь магический мир искал пятьсот лет?

– Это ее сердце, герр ректор.

– И где вы его нашли?

– Это не важно. Для магического мира, – она усмехнулась. – Разве что теперь поиски можно прекратить.

Геерт оторвался от содержимого ларца и посмотрел на нее.

– Помогите мне, герр Редегер. Вы держите ее погребение, и кроме вас никто не сможет вернуть ей ее сердце.

– Зачем вам это надо, Тайра? – Редегер нахмурился.

– Многие считают, что человек не может обрести покой, если тело разобрано на части, а у Зулейхи отняли самую важную. Я хочу, чтобы она успокоилась и ушла с миром.

– Я буду откровенен, вы позволите? – Геерт проникновенно посмотрел на спутницу. – Все магическое сообщество уверено, что, если вернуть Зулейхе ее сердце, она вернется обратно. Магическому сообществу достаточно вас одной, госпожа аль′Кхасса. Магическое сообщество так маниакально пятьсот лет ищет ее сердце только для того, чтобы его уничтожить и исключить саму возможность того, что Зулейха восстанет. Если я сейчас уничтожу этот артефакт, я буду спасителем.

– Так будьте им. Только спасите не все магическое сообщество, а одну душу. Может, Господь зачтет вам это за целый мир.

– Вы это серьезно? – Редегер не знал, пугаться ему или рассмеяться ей в лицо.

Она несколько секунд смотрела на перевитый серебряной вязью шелк, а потом снова взглянула на Редегера.

– Вы знаете, что такое «Семейство Имрана»?

– Нет.

– Это сура Корана о стойкости и награде для правоверных, которую мусульмане читают о погибших и умерших. Мне было четырнадцать, когда я близко с ней познакомилась. И это, – она кивнула на ткань, – строки из этой суры. Знаете, что здесь написано?

Редегер покачал головой.

– «Господи наш! Прости же нам грехи и очисти нас от скверных деяний и упокой нас с праведниками», – перевела Тайра. – Вы понимаете?

– Не совсем, – признался Редегер.

– Все пятьсот лет, пока магическое сообщество охотилось за ее сердцем в надежде уничтожить Зулейху, были люди, которые молились за ее душу. В общем-то, и те и те хотели одного: чтобы она наконец-то ушла, но насколько разными путями они собирались отправить ее в вечность, – она закрыла ларец, но убирать его не стала.

– Чувствуете родственную душу, госпожа аль′Кхасса, или боитесь, что Зулейха, если вы не спровадите ее за Границу, убьет вас, как и обещала?

– Я понимаю вашу иронию, герр ректор, – Тайра не была настроена препираться или шутить. – Родственной души я не чувствую.

– Тогда почему?

– Потому что так не должно быть.

– Как? – Геерт был хмур и серьезен.

– Как у нее в ее вечности. Нет никаких тенистых садов и прохладных рек. Никаких райских птиц. Никакого покоя. Только до горизонта раскаленный песок, который режет глаза и руки, и раскаленный ветер. И осыпающийся по кусочкам дворец. И пустой фонтан посреди двора. И вечное солнце. И одиночество. И никакой надежды. Так не должно быть.

Геерт молчал.

– Позвольте ей уйти. Она не покинет своей тюрьмы, пока наши ее не выпустят, но когда это случится, она не останется в тенях и не вернется в наш мир. Она просто уйдет к тем, кто ее любит. Дайте ей уйти. Пожалуйста.

Она все еще держала на ладони медный, пахнущий ладаном ларец, и Геерт понимал, что она отдает его ему. Это ее намерение и доверие, которое она оказывала ему, абсолютно его не зная, сбивали с толку. Он видел, что ларец не защищен ни единым заклятьем, скорее всего, потому, что Тайра еще просто не умела защищаться от трейсеров и не хотела пускать пыль в глаза, и он мог бы одним незаметным взгляду движением уничтожить его и раз и навсегда покончить с самым большим страхом последних пятисот лет, но почему-то он медлил. Геерт подумал, что Марк наверняка не оставил бы от ларца и следа, сославшись на вечные ишанкарские игры… Редегер протянул руку и спрятал ларец в свой Арсенал. Ему показалось, что аль′Кхасса почувствовала себя спокойней.

Теперь, когда они шли по идеально выметенной дорожке посреди Караджаахмет, Геерт не мог внятно себе объяснить, почему он поверил ее словам. Тайра была спокойна, и он не чувствовал на ней ни единого защитного заклятья и, как ни старался, не мог представить, какова бы была ее выгода, решись она действительно его обмануть.

– Йен знает, что вы пришли ко мне с этой просьбой? – спросил он.

– Что пришла сейчас – нет. Но о том, что у меня было такое намерение, он догадывался. Это логично вытекало из некоторых внутренних ишанкарских событий. Да и он сам не раз говорил, что Зулейху надо перестать мучить, что ее надо отпустить.

Геерт свернул на газон. Последние метры до цели они шли в молчании.

Он дал ей время осмотреться. Она была здесь всего единственный раз, той самой ночью, когда Йен до смерти его напугал, и навряд ли успела хорошо разглядеть окрестности. В любом случае тот же самый пейзаж весной выглядел гораздо красивее, чем засыпанный снегом в зимней тьме.

– Если вы готовы, госпожа аль′Кхасса, то я тоже готов.

– Я готова, герр Редегер.

– Я сделаю это быстро и без спецэффектов. Прощальные речи будут?

– Помилуйте, – она криво улыбнулась.

Геерт снова кивнул и подошел к могильному камню, оставив Тайру в четырех шагах позади.

Воздух задрожал и тяжело и низко зазвенел, и растущие поодаль деревья и соседние мазары подернулись рябью и завибрировали в такт творимым Редегером заклятьям. Геерт не торопясь и очень осторожно дезактивировал сильнейшие охранные комплексы, смотрел на выбитые на могильном камне строки и думал, что обязательно надо прочесть эту самую суру, которую аль′Кхасса цитировала без запинки даже на неродном ей немецком. В какой-то момент он увидел, что мир вокруг него перестал существовать: осталось только бело-голубое небо и поросший у подножия молодой травой могильный камень. Геерт обернулся к Тайре, но от ее спокойствия не осталось и следа. Она была настороже, словно гончая, почуявшая след, но еще не сорвавшаяся с поводка. Редегер приостановился, зафиксировав заклятья в той стадии, до которой успел их довести.

– Так должно быть?

Он услышал ее голос как будто из под воды, приглушенным, идущим с искажениями, и ее слова обретали звучание через две секунды после того, как она открывала рот.

– Вы говорили, спецэффектов не будет.

Редегер еще крепче зафиксировал недоделанные заклинания и почувствовал, что его, Тайру и эту чертову могилу выбрасывает в тени и только усилиями аль′Кхассы они все еще держатся на грани между этим миром и каким-то другим, входить в который Геерту совершенно не хотелось. А еще он почувствовал, как ткань межреальности разрывается, словно льняное полотнище, с усилием и треском, и боль, которая пронзила окружающие миры, коснулась и его. Он чуть не потерял сознание, снова обернулся к аль′Кхассе и с ужасом увидел в ее руках настоящий, черный с серебряными накладками, посох. Внезапно он стал видеть ее глазами: мир отсвечивал зеленым и пульсировал, как двести девяносто семь сердец… Двести девяносто семь… Геерт знал, что не ошибся ни на единицу, вернее, аль′Кхасса не ошиблась ни на единицу… А потом, облитых зелеными искрами, он увидел проступающих из ниоткуда своих и Марка людей, окруживших его и ишанкарскую Некромантессу, и Геерт знал, что они нападут. Нападут на нее, несмотря на то, что и он был в зоне их атаки.

Тайра поудобнее перехватила посох, и в тот момент, когда ее пальцы сомкнулись на древке, Геерт услышал нарастающий, переходящий в басы, гул, и ослепительная белая волна двинулась к аль′Кхассе со всех сторон сферической ловушки. Тайра засверкала черным и фиолетовым, и по ее лицу и кистям потек серебряный узор шанкари, обвивая ее тонкими нитями своего плетения. Она развернула посох, принимая удар, и за мгновение до того, как белая вспышка приняла ее в свои объятья, Редегера выбросило обратно на Караджаахмет. Он грохнулся на землю метров с пяти, из последних сил вернул все защитные комплексы обратно на проклятый саркофаг и потерял сознание.

Было жарко… Очень жарко…

Лицо и руки покалывало от попадавшего на кожу раскаленного песка.

Воздух плавился и обжигал горло при каждом вдохе.

Тайра осторожно приоткрыла глаза. Она увидела собственную кисть словно через сетку или марлю, удивилась тому, откуда у нее могла взяться эта ткань, и только через несколько секунд сообразила, что смотрит на руку сквозь рассыпавшиеся по лицу волосы. Тайра встала на четвереньки, потом медленно поднялась и попыталась отряхнуться.

Откуда-то сзади слышались глухие удары, и кто-то, не переставая, звал ее по имени певучим, со старинным турецким акцентом, голосом. Тайра развязала шарф, позволив ему упасть на землю вместе с пальто, откинула волосы за спину, пересекла площадь, открыла резные створки и вошла внутрь, оставив позади Зулейху с широко распахнутыми, полными испуга глазами.

Тайра прошла до лестницы, остановилась и обернулась к хозяйке дворца.

– У тебя тут зеркало есть?

Зулейха крадучись подошла и, не произнеся ни слова, повела Тайру наверх.

Зеркало было таким же старым, как и все вокруг. Серебристый слой амальгамы был поцарапан и потерт, и в некоторых местах изображение почти невозможно было разобрать, но даже сквозь пыль Тайра видела достаточно.

Женщине, смотревшей на нее с той стороны стекла, было около пятидесяти лет. Волосы все еще сохраняли цвет, но седины было более чем достаточно, будто она сделала мелирование в дорогом парикмахерском салоне. От уголков глаз лучиками расходились морщинки, не слишком заметные, но в эти годы неизбежные. Морщинки были на лбу и возле губ.

Тайра протянула руку и дотронулась до своего отраженного в зеркале лица. Кожа на руке больше не была такой эластичной, как несколько минут назад, и кисть безжалостно выдавала ее нынешний возраст. Тайра еще раз осмотрела себя с головы до ног и повернулась к Зулейхе.

– Как думаешь, сколько мне лет?

– Сорок пять – пятьдесят, – шепотом ответила Зулейха. – Не знаю… Но разве столько уже прошло?

Тайра покачала головой.

– Что они с тобой сделали? – Зулейха подлетела к ней, заламывая руки и сплетя пальцы в тугой комок. – Что они сделали?!

– Напали всей толпой. Без предупреждения.

– Кто?!

– Дрезден. Боевой состав.

– Аллах милосердный… – Зулейха прикрыла ладонью рот, но в следующий миг воздела руки к потолку и закричала: – Аллах милосердный!!! Прими души этих выродков Иблиса и отправь их в вечное пламя Ада!!! Заклинаю тебя!!! Будь прокляты их семьи до седьмого колена!!!

– Тихо, тихо, – Тайра развернула ее к себе и существенно встряхнула за плечи. – Спокойно. Рано еще для пламени Ада. Никто еще не ушел.

– Как…? Ты их не…? Не убила?

– Нет. Магический мир и так очень шаток. Мы не можем позволить себе нарушить равновесие. Против всего Дрездена Ишанкар навряд ли выстоит. Я их отпустила.

– Отпустила? – Зулейха отошла на пару шагов назад и нервно засмеялась. – Отпустила?! Ты их отпустила?! Да будьте вы все прокляты!!! Отпустила!!! Дура! Дура!!!

– Может быть, – Тайра села на то, что когда-то было пуфиком или банкеткой, оперлась локтями о колени и посмотрела на Зулейху.

Та медленно опустилась на четвереньки и, путаясь в подоле платья, подползла к Тайре.

– Скажи, что это не так… Прошу тебя… Умоляю тебя… Аль′Кхасса… Ты же не могла их отпустить… Это невозможно… Ты бы не ушла от всего Дрездена… Это невозможно…

– Это возможно, – Тайра вздохнула. – Я остановила время. Всего на пару секунд. Перевела все их заклинания куда-то в тени и ушла сама. Здесь они меня точно не достанут.

– Каким образом – перевела?

– С помощью посоха. Взяла без разрешения. Сэр ′т Хоофт ругаться, наверное, будет…

Зулейха замерла, глядя на Тайру глазами верной собаки, которая никак не могла поверить, что хозяин ее предал, а потом шепотом спросила:

– Сколько тебе лет, аль′Кхасса?

– Двадцать один.

– И как ты дожила до двадцати одного? Как ты дожила до двадцати одного… – она села на пол, словно силы внезапно покинули ее. – Ты же девчонка… Надо было убить тебя, когда ты еще молоком питалась… Чтобы не было всего этого!!! Чтобы не было этого!!! За что?!! – она снова завопила в потолок. – Господи, за что?!! Надо было ее убить! Почему ты не позволил?!!

Тайра спустилась на пол и привлекла ее к себе. Зулейха уткнулась ей в колени и зарыдала, надрывно и нервно, содрогаясь всем телом и цепляясь за ее руку. Тайра смотрела в зеркало, и ей было страшно и стыдно возвращаться к сэру хет Хоофту, хотя она не сделала ничего, за что бы ей действительно нужно было испытывать стыд. Она не могла представить, как посмотрит в лицо Наставнику, который отдал ей столько лет своей жизни в надежде наконец-то уйти на заслуженный покой, и скажет, что этого покоя у него, возможно, теперь никогда не будет. Впрочем, говорить навряд ли придется: ее внешность была красноречивее, чем все слова.

– Что я ему скажу? – тихо спросила Тайра сама себя. – Что я ему скажу?

Она закрыла глаза и прислонилась затылком к стене.

Портал открылся этажом ниже, и Тайра увидела, что вместе с сэром ′т Хоофтом явился и Морис. Ей снова стало страшно, потому что Наставник мог бы ругаться или молчать, что было гораздо хуже, а Гиварш обязательно начнет ехидничать и издеваться, и тогда она точно не выдержит и ответит согласно первому же эмоциональному порыву. Главное было не расплакаться: только этого сэру ′т Хоофту сейчас не хватало.

Они поднялись в кабинет, Тайра поклонилась, выпрямилась и замерла. Что делать дальше она не знала, достаточно было и того, что она уже натворила. Хет Хоофт некоторое время внимательно рассматривал радужки ее глаз, после чего развернулся к ней спиной, подошел к своему столу и тяжело опустился в кресло. Морис по-хозяйски занял диван.

– Неплохо выглядишь для своего возраста, – сказал он. – Я думал, все гораздо хуже. Радует уже то, что ты осталась жива. Только вот ученическое платье теперь надо снять. В нем ты похожа на престарелую гувернантку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил ′т Хоофт.

– Нормально, сэр.

– Постэффект?

– Нет. Никакого намека, сэр.

– И дисбаланса нет. Странно. После такого-то армагеддона… Но в любом случае не бойся, Кхасси, мы что-нибудь придумаем, – пообещал ′т Хоофт, но Тайре показалось, что он сам не верит в то, что говорит. – Я тебя не брошу.

– Мне стоит просить прощения, сэр?

– Это что-то исправит? Навряд ли, так что не думаю. Мы оба хороши. Надо было мне меньше откровенничать, тогда ты не приняла бы мое сочувствие к участи Зулейхи как руководство и разрешение к действию.

– Прощения теперь будет просить Дрезден, – заметил Морис, – долго и безрезультатно, потому что это никак не сатисфакция.

– Наивный ты, – укорил Мориса Йен.

– Да, кстати, – Тайра посмотрела на Наставника. – Как теперь быть с этим?

– Никак. Ангерштайн признал сатисфакцию. Садись, чего ты стоишь…

Тайра села за свой стол.

– Как вы узнали, сэр?

– Сложно было не узнать, – он мрачно усмехнулся. – Я такой магии за всю свою жизнь не видел: вселенная содрогнулась. А еще явился Сэл и сообщил, что ты украла его посох, и все это произошло за какие-то доли секунды. Где, кстати, посох?

– У меня в Арсенале, сэр.

– Это хорошо. А собственно артефакт?

– Надеюсь, что все еще у герра Редегера. Он ведь жив?

– Он жив.

– Значит, я успела. Я выкинула его обратно. Не слишком корректно, но уж как сумела.

– Он сетовать не будет, – с уверенностью заявил Морис.

– А вот мы не успели, – Йен тяжело вздохнул.

– Мы успели, – не согласился Гиварш. – Только то, что для тебя было секундой, для нас было десятью минутами. Мы как в паутину попали, даже пошевелиться не могли. И ни мы всем Домом, ни Змей с Бергером, ни Йен с Сэлом ничего не могли сделать, пока ты держала Иису. Можно было против тебя и весь Дрезден выставить, существенного перевеса они бы не получили.

– Мне хватило этих двухсот девяноста семи, спасибо.

– Зато потом, когда все кончилось, всех так накрыло, – Морис многозначительно посмотрел на Тайру, – что спасли всех только трейсеры и только в глубоких тенях. Я вот думаю, что если бы Сэл остался на месте, он бы наконец-то не выжил.

– Типа шутишь, – Тайра ухмыльнулась.

– Голову пеплом посыпать считаю лишним. Особенно тебе, и так серого цвета перебор.

Тайра опустила глаза.

– Кхасси, – ′т Хоофт смотрел на Ученицу. – Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Это не конец света.

– Мне жаль, сэр ′т Хоофт, – Тайра наконец-то посмотрела на него. – Простите. Я не предполагала, что все окончится именно так.

– А Саид хотел тебя предупредить, – напомнил Морис. – Но ты же знаешь все лучше господина Хранителя… В следующий раз сначала выслушай его, прежде чем отправлять его в спячку! Потратила бы каплю своего терпения и пару минут, и он рассказал бы тебе про приоритеты Марка Ангерштайна! И ничего этого бы не было!

– Морис прав, – поддержал его Йен. – В следующий раз слушай Хранителя. Дрезден в байку о воскресении Зулейхи навряд ли верит, но даже малейшую вероятность этого будет предотвращать, так что Хранители до сих пор не предали ее сердце земле и по этой причине тоже: чтобы сохранить мир.

– Какого черта тебя вообще понесло с Геертом на Караджаахмет? – не выдержал, наконец, Морис. – Что это вообще за дурацкая идея – вернуть Зулейхе ее сердце?

– Это не дурацкая идея. Это единственно правильное действие, которое надо было совершить еще пятьсот лет назад! – Тайра тоже не сдержалась. – Ей нужно вернуть покой, ее нужно отпустить! Зачем мы ее держим в этой тюрьме? Какой от нее толк? Никому – ни Хранителям, ни Трейсерам, ни магическому миру в целом – не хорошо от того, что она все еще не ушла!

– Такое решение – отпустить Зулейху – может принять только Ректор Ишанкара, а ты всего лишь подмастерье Некроманта!

– Зачем мы ее там держим, Морис? – повторила Тайра. – Зачем конкретно Бергер ее там держит?

– Да она же убьет тебя сразу, как только выйдет! – почти выкрикнул Гиварш. – Не знаю, как, но сдержит обещание и убьет! Горан сел в это проклятое ректорское кресло ради тебя, ради того, чтобы ты была жива, а ты Зулейху отпустить собралась! Поэтому он ее там и держит! Чтобы она тебя не вынесла!