Текст книги "Помнит ли мир спасенный?"

Так как партизаны действовали на всей оккупированной территории и были тесно связаны с населением, то они располагали широкими возможностями по сбору сведений разведывательного характера. Однако в 1941–1942 гг. свой потенциал они не могли реализовать в полной мере не только по причине недостатка необходимых знаний и практических навыков.

Партизанские формирования не имели надежной и широко разветвлённой агентурной сети, неумело использовали контакты с населением, нарушали элементарные правила конспирации и ведения разведки, не имели опыта анализа и обобщения разведывательной информации. К тому же партизанские отряды и группы не получали конкретных задач на ведение разведки из единого центра, зачастую действовали разобщенно, без связи и координации между собой усилий [100].

Серьезные трудности в то время возникали и в передаче информации на Большую землю. Чаще всего эту сложную миссию выполняли курьеры-связники. Порой с весьма важными разведывательными донесениями им приходилось преодолевать по тылам врага сотни километров. Доставляемая таким образом через линию фронта разведывательная информация устаревала и в результате все приложенные усилия оказывались безуспешными.

С созданием системы централизованного руководства партизанским движением эти недостатки стали искореняться. Во всех штабах сверху донизу приступили к работе разведотделы и отделения с четко определенными функциональными обязанностями. Через систему партизанской разведки они получали сведения о численности и передвижении противника, о политическом, экономическом, социальном и морально-психологическом состоянии на оккупированной территории [101].

Сотрудники разведотделов подбирали кадры разведчиков, организовывали их обучение в специальных школах, укомплектовывали разведорганы партизанских формирований, исходя из конкретной обстановки, ставили перед ними задачи, информировали партизан о направленных против них действиях спецслужб и войск противника, снабжали техникой и документами в целях их применения в тылу врага.

В октябре 1942 г. и июне 1943 г. Центральный штаб партизанского движения провел сборы всех начальников разведотделов подчиненных ему штабов по вопросам улучшения их работы. По итогам этих совещаний были разработаны директивные документы и инструкции, которые рассылались в партизанские формирования для руководства в практической деятельности [102].

Основным средством передачи информации от партизан к штабам и обратно были радиостанции. Надежность радиосвязи, которая постоянно совершенствовалась, позволяла партизанам своевременно сообщать за линию фронта о мероприятиях врага, получать задания на ведение разведки, вызывать самолеты для отправки на Большую землю срочных разведывательных донесений, захваченных «языков», документов, образцов нового оружия и т. д.

Важную роль в совершенствовании разведывательной деятельности народных мстителей сыграл приказ НКО СССР от 19 апреля 1943 г. «О задачах партизанской разведки», на основе которого их разведорганы пополнились профессиональными разведчиками Генерального штаба, а вся деятельность партизанской разведки перестроилась на оказание максимальной помощи действующей армии [103].

Периодически задачи на ведение разведки партизаны получали непосредственно от командования фронтов и разведывательного управления Генерального штаба. Так, в мае 1943 г., накануне Курской битвы, Генеральный штаб поручил партизанам выяснить местонахождение ряда дивизий противника, а 10 июня последовал новый приказ – выявить тактико-технические данные танков «Пантера», местонахождение заводов, выпускавших эти новые боевые машины, их производственные мощности. 30 июня поступило указание – в связи с передислокацией войск противника подготовить информацию о местах дислокации их гарнизонов [104].

Все эти и иные задания партизаны выполняли четко и своевременно. Так, разведке украинских и белорусских партизан удалось получить данные о том, что ставка Адольфа Гитлера расположена в районе Винницы, добыли они сведения о подготовке наступления под Курском летом 1943 г., а также о намерении противника совершить террористические акты в отношении глав союзных держав на Тегеранской конференции и др.

В декабре 1943 г. партизаны получили сведения о германских самолетах-снарядах и подготовке их к пуску на важные объекты стран антигитлеровской коалиции. Причем эти материалы удалось получить за полгода до того, как немцы стали использовать самолеты-снаряды в налетах на Лондон [105].

Оперативная группа Украинского штаба партизанского движения при Военном совете 1-го Украинского фронта с мая 1944 г. по январь 1945 г. непрерывно получала разведывательные данные от 37 партизанских соединений и отдельных отрядов, которые вели разведку в глубоком тылу противника уже за пределами СССР. Эти сведения позволили советскому командованию уточнить фланги между группами армий «А» и «Юг», характер немецкой обороны на этом направлении, что в итоге позволило подготовить, а затем нанести удар по наиболее слабому участку противника [106]. И подобных примеров немало.

Партизаны успешно применяли и такую форму борьбы с захватчиками, как рейды. На всех этапах войны задачи партизанских формирований, уходивших в рейды, были неодинаковы. В 1941–1942 гг. их суть состояла в развертывании партизанского движения в новых районах, установлении связи с местными отрядами, повысить морально-психологическое состояние жителей, вселить в них уверенность в скорую победу над врагом.

Подобные задачи выполняла группа белорусских партизанских отрядов под командованием В.З. Коржа, которая в марте 1942 г. прошла с боями по шести районам Минской области. А 1-я и 4-я партизанские бригады Ленинградской области и латышский партизанский полк «За советскую Латвию» в июне и июле 1942 г. совершили рейды из Ленинградского партизанского края к границам Латвии.

Иногда рейды начинались с Большой земли. В этих случаях партизанским формированиям приходилось просачиваться через боевые порядки противника на фронте. Так, кавалерийский партизанский отряд «Боевой» под командованием А.К. Флегонтова через разрыв в линии фронта в районе Витебска проник на оккупированную территорию Белоруссии. С августа 1942 г. и до конца октября с боями он прошел более 500 км по тылам врага. На своем пути отряд разгромил несколько полицейских гарнизонов, установил связь с 12 партизанскими бригадами и 5 отрядами, о существовании которых ничего не знали в ЦШПД. Местным партизанам были вручены боевые приказы из центра, а с командным составом проведен инструктаж о порядке их выполнения и о распространении среди населения свыше 100 тыс. экземпляров листовок [107].

Следует отметить, что до осени 1942 г. рейды партизан были явлением не частым. Тактика действий в них только вырабатывалась. Да и совершались они на небольшую глубину и ограниченными силами.

Переход Красной Армии во втором периоде войны от стратегической обороны к стратегическому наступлению, широкий размах партизанской борьбы, оснащение партизанских соединений собственными радиоузлами, новейшими минно-взрывными устройствами, а также накопленный боевой опыт позволили направить усилия рейдирующих партизанских формирований на выполнение более масштабных задач: нанесение внезапных ударов по крупным железнодорожным узлам и военно-экономическим объектам противника; дезорганизация в работе его тыла; глубокая разведка в интересах Красной Армии; оказание помощи народам соседних стран в их борьбе против фашизма.

Эти решения принимались руководящими инстанциями партизанского движения и только в вынужденных случаях (например, выход из блокированных врагом районов) – самостоятельно. Возросла и глубина рейдов: партизаны уходили теперь за сотни и тысячи километров от мест своего прежнего базирования, а чаще всего покидали их навсегда.

Начало глубоким рейдам положили соединения под командованием С.А. Ковпака (пять отрядов, 1084 человека) и А.Н. Сабурова (шесть отрядов, 1628 человек). 26 октября 1942 г. они двинулись параллельными маршрутами из южной части Брянских лесов на запад, за Днепр.

В приказе главкома партизанским движением от 15 сентября 1942 г., на основании которого и проводился этот рейд, были поставлены конкретные задачи: развивать партизанское движение и нарушать коммуникации противника Коростень – Киев, Коростень – Овруч, Житомир – Фастов, Овруч – Чернигов, Давидки – Чернигов. Именно по этим железнодорожным артериям снабжались группы армий «Б» и «А», действовавшие на сталинградском и грозненском направлениях. Кроме этого, партизаны должны были срывать оборонительные работы, проводимые противником на реке Днепр, подготовить посадочные площадки для самолетов в населенных пунктах, прилегающих к Киеву, и в самом Киеве [108].

Выполняя этот приказ, партизанские отряды прошли с боями более 700 км по территории Сумской, Черниговской, Гомельской, Житомирской и части Киевской областей, преодолели Днепр и к 20 ноября 1942 г. вышли в запланированные районы. Они нанесли сильные удары по удаленным от фронта и, как оказалось, слабо охраняемым объектам врага, а главное – по его коммуникациям.

Партизаны подорвали 55 железнодорожных и шоссейных мостов, 3 электростанции, а одно только соединение Сабурова уничтожило 37 различных складов. Во время рейдов политаппарат соединений распространил среди населения около 900 тыс. экземпляров советских газет и листовок, провел 15 собраний крестьян. За счет добровольного вступления местных жителей численность отрядов выросла с 2712 до 4228 человек. По маршруту рейда удалось создать пять новых партизанских отрядов с общим количеством 660 человек. Такие действие привели к расширению зоны активных действий партизан Украины [109].

Зимой 1942–1943 г., а также летом и осенью мощные удары по тылам врага нанесли соединения А.В. Германа, С.В. Гришина, С.А. Ковпака, Я.И. Мельника, М.И. Наумова, Ф.Ф. Тараненко, А.Ф. Федорова и другие партизанские формирования.

В 1944 г. рейдирующие партизанские формирования уже взаимодействовали с наступающими войсками. Некоторые из них, обладая большим боевым опытом, перешли государственную границу СССР и успешно проявили себя за ее пределами, оказав братскую помощь в борьбе с нацизмом народам Польши (соединения и отряды под командованием А.Е. Андреева, П.П. Вершигоры, В.А. Карасева, Н.А. Проколюка и др.) и Чехословакии (соединения и отряды под командованием Л.Е. Беренштейна, В.А. Квитинского, М.И. Шукаева и др.). Всего во втором и третьем периодах войны по заданию штабов партизанского движения было совершено более 40 рейдов, в которых участвовало свыше 100 крупных партизанских формирований.

Тактика партизан в ходе рейдов отличалась большим разнообразием. В ее основе лежали творческая инициатива, военная хитрость, умелое использование местности, тщательная разведка, тесная связь с населением. Примечательно, что к рейдам переходили не все, а лишь самые подготовленные партизанские формирования, имевшие значительный боевой опыт. Не последнюю роль играл и тот фактор, что морально закаленными людьми руководили инициативные, решительные командиры.

Длительные и изнурительные переходы в холод и непогоду, недостаток в боеприпасах и продовольствии, бои с превосходящим в силах противником – все это оправдывалось тем, что германскому командованию приходилось отвлекать с фронта дополнительные войска на охрану тыловых объектов. С выходом рейдирующих соединений в новые районы фронт народного сопротивления расширялся, в него вовлекались все новые и новые бойцы.

Ярким свидетельством непреодолимости партизанского движения явились партизанские края. Так назывались полностью отвоеванные у оккупантов обширные территории. Здесь возобновляли работу довоенные органы советской власти или их функции возлагало на себя партизанское командование, по мере возможности восстанавливалась местная промышленность, производившая продукцию для партизан и населения, возобновляли свою работу школы, медицинские учреждения. В населенных пунктах, расположенных на территории этих краев, размещались партизанские гарнизоны, комендатуры, заставы.

Непосредственно к партизанским краям примыкали партизанские зоны. Там оккупанты удерживали лишь часть населенных пунктов, наиболее крупных и важных в оперативном отношении. Но их гарнизоны чаще всего оказывались изолированными друг от друга, так как коммуникации, связывавшие места дислокации противника, находились под постоянным воздействием партизан. Военная и административная власть оккупантов в этих зонах носила часто формальный характер, а потому население активно поддерживало партизан.

Самые крупные партизанские края и зоны располагались на территории Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской, Курской областей, а также в Белоруссии, северных районах Украины и горной части Крыма, то есть там, где благоприятствовали и природные условия.

Первый партизанский край возник в октябре 1942 г. в Ленинградской области в треугольнике Старая Русса, Холм, Дно. Территорию около 11 тыс. кв. км контролировала 2-я Ленинградская партизанская бригада под командованием Н.Г. Васильева и С.А. Орлова. Освобожденные районы включали 400 деревень. До войны здесь было 30 сельсоветов и 170 колхозов.

Именно отсюда партизаны угрожали основным коммуникациям 16-й немецкой армии, прежде всего железнодорожным линиям Дно – Старая Русса и Дно – Новосокольники, а также шоссе Дно – Старая Русса и рокадной дороге Старая Русса – Холм [110]. Важно отметить, что создание первых в Белоруссии партизанских зон: Октябрьской, Любанской, Кличевской – в Полесской, Минской и Могилевской областях, началось осенью 1941 г. [111].

Победа Красной Армии под Москвой еще более активизировала партизанское движение. В результате действий партизан, направленных против гарнизонов, полицейских участков, жандармских постов и других опорных пунктов противника, возникали новые партизанские края и зоны. Зимой и весной 1942 г. их насчитывалось уже 11 (4 – в Белоруссии, 4 – в Смоленской области, 2 – в Орловской, 1 – в Ленинградской). Иначе говоря, партизаны уже контролировали территорию, равную по площади таким государствам, как Бельгия, Голландия и Дания, вместе взятые [112].

На одной только территории знаменитого Брянского партизанского края, раскинувшегося с востока на запад от города Дмитров-Льговского, что в Курской области, и до белорусского города Костюковичи, а с севера на юг от Дятьково до украинского города Щорс, располагалось около 500 сел и деревень с населением почти в 200 тыс. человек. Здесь к лету 1942 г. в 60 отрядах сражалось свыше 23 тыс. партизан [113]. Этот партизанский край сыграл большую роль в организации и развертывании партизанского движения в тылу врага на территории РСФСР, Украины и Белоруссии. Он просуществовал до того момента, когда партизаны соединились с частями Красной Армии.

Особенно бурно партизанские края стали разрастаться в 1943 г. Партизаны Украины держали под своим контролем многие районы Ровенской, Сумской, Житомирской, Черниговской, Волынской, Киевской и других областей. В Белоруссии уже существовало свыше 20 крупных партизанских краев и зон общей площадью 108 тыс. кв. км, или 58,4 % оккупированной врагом территории республики [114].

Осенью в Ленинградской области образовалось еще 3 партизанских края: в центральной части – 500 населенных пунктов, 150 тыс. жителей, в северо-западной – свыше 400 населенных пунктов, 50 тыс. жителей, в юго-западной – около 400 населенных пунктов, 100 тыс. жителей [115]. Многие партизанские края и зоны удерживались совместными усилиями партизан и населения бывших советских республик: Украинской, Российской, Белорусской, Литовской, Латвийской.

Летом 1943 г. советские партизаны стали полными хозяевами шестой части всей оккупированной территории, равнявшейся по площади свыше 200 тыс. кв. км [116]. Мощные полосы партизанских краев и зон протянулись от линии фронта к западным границам СССР. В партизанских краях Брянщины, Смоленщины, Курской, Ленинградской, Калининской областей и Белоруссии от «нового порядка» скрывались и трудились ради победы над врагом около 4 млн советских граждан [117].

Подконтрольные партизанам территории оккупационная администрация уже не смогла использовать в своих интересах, что благотворно влияло на моральное состояние населения не только партизанских краев, но и за их пределами. Жители оккупированных территорий стремились оказаться под защитой партизан.

Таким образом, партизанские края представляли своеобразный тыл партизанской армии. Здесь размещались партизанские аэродромы и госпитали, осуществлялась военная подготовка нового пополнения и специалистов партизанского дела, обучался командный и политический состав, в типографиях печатались газеты и листовки, а после трудных боев партизаны отдыхали и накапливали силы. Отсюда осуществлялись партизанские рейды, значительно расширявшие сферу боевых и диверсионных действий партизан, совершались налеты на вражеские коммуникации и гарнизоны.

Население освобожденных районов оказывало партизанам всевозможную помощь. Оно организовывалось в группы и отряды самообороны, заготавливало и доставляло продовольствие и фураж, собирало на полях прошедших боев оружие, готовило запасные базы и лагеря для партизан. На попечении жителей находились раненые и больные. Нередко группы самообороны и сами доступными им способами совершали диверсии, помогали партизанам нести караульную службу и службу боевого охранения, вести разведку.

В некоторых освобожденных районах сельсоветы провели даже мобилизацию людей призывного возраста в Красную Армию. Так, с территории Орловской и Смоленской областей через линию фронта были переправлены 36 тыс. военнообязанных [118]. Населению и партизанам Ленинградского партизанского края в начале марта 1942 г. удалось собрать и переправить в блокадный Ленинград 250 подвод с продовольствием [119]. Это ли не ярчайшее проявление патриотизма?

Партизанские края играли важную роль в боевых операциях Красной Армии. Эти контролируемые территории использовались рейдирующими частями и соединениями для маневра и развертывания или выброски (высадки) воздушных десантов. Они же лишали вермахт свободы действий для быстрых перегруппировок сил в своем тылу, следовательно, части вермахта либо вынуждены были ввязываться в бои с партизанами, либо обходить эти районы.

Ко всему прочему в партизанских краях, которые обычно охватывали лесистые и заболоченные районы, противник при отступлении не мог организовать прочную оборону. А появлявшиеся бреши советские войска нередко использовали при поддержке партизан для выхода в тыл и на фланги противника.

Чтобы успешно противостоять врагу, партизаны с помощью местного населения создавали вокруг партизанских краев густую сеть укреплений. Места, где могла пройти техника нацистской Германии, минировались, в лесах устраивались завалы, на каждом участке обороны сооружались окопы, траншеи, огневые точки.

Германское командование периодически направляло в партизанские края и зоны крупные карательные экспедиции, поддерживаемые танками, самолетами, артиллерией. При защите от карателей районов своего базирования и проживавшего там населения партизанам приходилось вести длительные оборонительные бои. Если противнику и удавалось ликвидировать некоторые партизанские районы, то спустя некоторое время с помощью населения партизаны возвращали их, создавали новые базы, с которых разворачивали вооруженную борьбу против оккупантов.

Ряд законодательных актов, принятых в годы войны, определил правовое положение партизан. Прежде всего они были приравнены к военнослужащим Красной Армии. По состоянию на 15 февраля 1944 г. очередные офицерские звания были присвоены 3408 партизанам, а самым заслуженным из них – В.А. Бегме, А.А. Вершигоре, М.И. Дуке, С.А. Ковпаку, И.П. Кожару, В.И. Козлову, С.В. Рудневу, А.Н. Сабурову, А.Ф. Федорову, В.Е. Чернышеву и другим – генеральские [120].

Кроме того, семьям партизан выплачивались государственные пенсии и пособия.

В организации народной борьбы во вражеском тылу активной силой явилось партийное подполье и создаваемые под его руководством боевые патриотические, антифашистские, комсомольско-молодежные подпольные организации и группы, которые действовали не только в городах и других населенных пунктах.

Создание подпольных организаций началось с первых же дней войны. Некоторые из них удалось организовать заблаговременно, другие – уже после захвата советской территории войсками нацистской Германии и ее европейских союзников.

Уже 30 июня 1941 г. Центральный Комитет КП(б) Белоруссии издал директиву № 1 «О переходе на подпольную работу партийных организаций районов, занятых врагом». В ней ставилась задача – немедленно приступить к созданию подполья, в первую очередь в районах, подвергшихся оккупации, а также определялись цели подполья, его формы, способы связи, излагались требования по соблюдению строжайшей конспирации [121].

Аналогичные указания были даны партийным комитетам тех районов, которым уже непосредственно угрожал враг. Так, Орловский обком партии 4 июля потребовал от райкомов и горкомов ВКП(б) без промедления приступить к созданию надежных подпольных ячеек, наметить явочные квартиры в каждом городе, райцентре, рабочем поселке, на железнодорожных станциях, в совхозах и колхозах.

Областной комитет обязывал районные и городские комитеты ВКП(б) «продумать вопрос о связях с партячейками района, между другими районами и центром области, наметить связных, которые должны быть известны весьма ограниченному кругу людей и тщательно законспирированы» [122].

Это была сложная и вместе с тем ответственная задача. Трудной она была в силу своей новизны, отсутствия кадров, владеющих опытом нелегальной деятельности. Ответственной – потому, что партийному подполью предстояло стать непосредственным организатором и руководителем народной борьбы в тылу врага. От его подготовки, состава, материально-технического снабжения зависел успех деятельности подполья, а значит, и борьбы советских людей на оккупированной врагом территории.

В целях создания партийного подполья применялось три варианта действий: заблаговременная организация подпольного комитета и сети первичных партийных ячеек, явочных квартир, связных и т. п.; формирование подпольных партийных организаций, парткомов по инициативе коммунистов, специально оставшихся на оккупированной территории; создание партийного комитета в советском тылу, а затем переброска его через линию фронта на место будущей деятельности.

Несмотря на трудности, случаи предательства и жесточайший террор, уже к концу 1941 г. на оккупированной территории Ленинградской, Калининской, Смоленской, Орловской и Курской областей, Карело-Финской, Белорусской, Молдавской и Украинской республик действовали 18 подпольных обкомов, более 260 окружкомов, горкомов, райкомов и других подпольных партийных органов, а также около 300 горкомов и райкомов комсомола [123]. Они и развертывали борьбу народа с врагом.

Характерно, что в своей массе члены организаций, которыми руководили подпольные партийные комитеты, были беспартийными. Например, в подпольно-диверсионной организации имени К.Е. Ворошилова, действовавшей на Украине, из 1300 человек было 84 коммуниста, 175 комсомольцев, остальные – беспартийные.

Подпольная организация Таганрога состояла из 400 человек: 42 коммуниста, 47 комсомольцев, 311 беспартийных. В Могилеве беспартийные патриоты составляли основу подпольной организации «Комитет содействия Красной Армии» [124].

Аналогичный состав подполья наблюдался повсеместно. Однако по сложившейся советской традиции большинство подпольных организаций и групп возглавляли коммунисты и комсомольцы.

На бойцов подполья возлагался большой объем задач: ведение разведки, разоблачение фашистской пропаганды, распространение листовок, газет и прокламаций, доведение до населения призывов партии и правительства СССР, совершение диверсионных актов на промышленных предприятиях и транспорте, организация саботажа, всемерная помощь партизанскому движению.

Работа подпольщиков была сопряжена с чрезвычайными опасностями: ведь в населенных пунктах располагались вражеские гарнизоны, штабы, разведывательные и контрразведывательные органы. Каждый неверный шаг мог привести, а подчас и приводил к гибели подпольщика, даже к раскрытию всей организации. Поэтому приходилось действовать, соблюдая строжайшую конспирацию, в одиночку или небольшими группами, каждая из которых специализировалась на каком-то одном деле: либо печатание и распространение прокламаций, либо ведение разведки, либо совершение террористических акций и диверсий и тому подобное.

Нередко подпольщикам приходилось одевать маску врага. По заданию подпольных партийных организаций или партизанского командования они устраивались на работу в военные и административные учреждения противника, демонстрировали показную лояльность «новому порядку». Это позволяло им выведывать секреты военного характера, выявлять изменников Родины, провокаторов и шпионов, предупреждать население о готовящихся облавах, а партизан – о карательных акциях. Самым ужасным для подпольщиков был даже не постоянный риск, а сознание того, что все вокруг считают их предателями. А это было пострашнее смерти. Но ради победы над врагом патриоты шли на такой шаг сознательно.

Уже летом 1941 г. в Пскове и Псковском районе в различных органах немецкой администрации работали 32 человека, связанные с районным комитетом партии, который возглавлял И.Г. Киселев. Выполнял поручения Киселева начальник полиции Верхне-Галковской волости Николаев. Он передавал сведения, поступавшие в жандармское управление, снабжал подпольщиков чистыми бланками немецких и полицейских удостоверений, заранее предупреждал партизан о готовящихся карательных акциях. Полицейский старшина Тямшанской волости Егоров зимой 1941–1942 г. организовал из молодежи группу, с которой собрал и передал в подпольную организацию 3 станковых и 7 ручных пулеметов, 34 винтовки, свыше 5 тыс. патронов [125]. И подобных примеров множество.

Самой тяжелой для подпольщиков оказалась первая военная зима и весна 1942 г. Отсутствие достаточного опыта, пренебрежение к конспирации привели, как и в начале войны, к провалу многих подпольных организаций.

Так, серьезные нарушения в нелегальной работе допускали члены подпольной организации «Военный совет партизанского движения», которые работали в тесном контакте с Минским городским комитетом партии. Вопреки всем правилам конспирации ее руководящее ядро издавало письменные распоряжения, в своем штабе устанавливало дежурства, а значит, большинство членов организации знали друг друга. Все это и дало возможность проникшему в ее ряды вражескому агенту выявить многих подпольщиков. В результате минскому подполью был нанесен огромный урон: в марте – апреле 1942 г. германские спецслужбы арестовали свыше 400 человек, разгромили типографию, многие конспиративные квартиры.

Невосполнимыми были потери в руководстве подпольем. Немцы схватили членов городского комитета партии С.И. Зайца и И.П. Казинца, секретаря Г.М. Семенова. Вплоть до начала мая нацистские палачи подвергали арестованных изощренным пыткам. И однажды жители Минска увидели страшную картину: на деревьях и телеграфных столбах висели 28 руководящих работников подполья. 251 подпольщик был расстрелян [126]. Крупные провалы были и в других районах [127].

Тем не менее первые серьезные испытания не сломили подпольщиков. Они все более приспосабливались к чрезвычайно опасным условиям, действуя как в одиночку, так и небольшими группами. Следуя азам конспирации, их членам уже не сообщались пароли и явки других групп, как это иногда случалось раньше. Через руководителя, связанного с уполномоченным из центра, подпольщики стали получать задания по цепочке. Отрабатывалось функциональное распределение обязанностей внутри организации. Все это повышало боевые возможности подполья и его устойчивость.

Для второго периода Великой Отечественной войны характерно значительное расширение сети боевого подполья в городах и населенных пунктах. Так, в Крыму к началу 1943 г. действовало 100 подпольных организаций и групп, насчитывавших свыше 1300 человек [128], в Ростовской области – 41 организация в количестве 1028 человек [129]. Брестский областной антифашистский комитет объединял 404 подпольные организации, куда входили 1859 человек [130]. Такое же положение наблюдалось повсеместно.

Расширилось и число подпольщиков, работавших в военном и административном аппаратах оккупационных властей. Повысился уровень пропаганды среди населения. На оккупированной территории подпольщики распространяли сотни тысяч листовок и газет, передаваемых с Большой земли через представителей партийных комитетов и партизан.

В 1943 г. подпольщики и партизаны своими силами издавали 281 газету, миллионы прокламаций и листовок, в которых, используя местный материал, а также информацию, полученную с помощью радиопередатчиков, разоблачали оккупационный режим, фашистскую пропаганду, сообщали о положении на фронте и в советском тылу [131].

Большую работу подпольные организации проводили также среди солдат немецких, румынских, словацких и других воинских частей и различного рода националистических формирований. Так, например, в августе 1943 г. подпольщица Мария Литвинова сумела создать инициативную группу из солдат Русской освободительной армии, расквартированных в населенном пункте Слободка Калининской области.

Ряды этой группы быстро росли, и вскоре она подняла восстание в гарнизоне. Ликвидировав 34 противника и коллаборациониста – изменника Родины, уничтожив 7 автомашин и 3 склада, 46 солдат с вооружением и имуществом, они перешли на сторону бригады партизан, которой командовал А.М. Гаврилов.

Одновременно восстали солдаты РОА в деревне Заверняка: 67 человек, перебив своих командиров, влились в партизанскую бригаду Ф.Т. Бойдина [132]. Благодаря усилиям подпольщиков на сторону партизан Калининской области в 1943 г. перешли 1687 солдат РОА. И такие случаи были далеко не единичны.

В борьбе с врагом и предателями Родины подавляющая часть подпольщиков проявила незаурядный ум и народную смекалку, они смело шли на риск.

Много худа жителям города Невеля причинил бургомистр П.П. Васильев, назначенный оккупантами главой этого населенного пункта. Чтобы избавиться от этого коллаборанта, подпольный горком партии переправил в город Елену Алексеевну Кильдешеву – бывшую преподавательницу Невельского педагогического училища. Хорошо знавшая Васильева еще с довоенных времен, она надеялась убедить его отказаться от службы оккупантам. Однако все ее попытки не дали желаемых результатов.