Текст книги "Помнит ли мир спасенный?"

3. Продовольственные, жилищные и бытовые проблемы военного лихолетья

Война принесла много трудностей и лишений, существенно отразилась на жизни и быте советских людей, находившихся в тылу. Огромные изменения в распределении продовольственных и промтоварных ресурсов страны, в формах товарооборота и организации снабжения населения резко ограничили возможности удовлетворения материальных и культурных запросов. Ухудшились их жилищно-бытовые условия.

В связи с переключением многих предприятий на выпуск оружия и военной техники производство гражданской продукции значительно сократилось. Одновременно иным стал ассортимент товаров легкой и пищевой промышленности: основное место в нем заняла продукция, необходимая для снабжения армии продовольствием и обмундированием. Из-за потери в оккупированных районах огромных посевных площадей и поголовья скота сократилось сельскохозяйственное производство.

В условиях резкого уменьшения фондов продовольствия и гражданской продукции, которые государство могло выделять населению, жизненно важно было обеспечить правильное распределение имевшихся ресурсов. Этой цели послужила нормированная продажа по карточкам.

Переход к карточной системе был осуществлен в основном с июля по октябрь 1941 г. и в дальнейшем регулировался в зависимости от состояния ресурсов. Вначале была введена продажа по карточкам в Москве, Ленинграде и ряде других городов Московской и Ленинградской областей. В конце октября карточная система продажи хлеба, сахара и кондитерских изделий была распространена на все города и рабочие поселки страны.

В сельской местности карточки не вводились, но и там было установлено по гарантированным нормам снабжение хлебом населения, не связанного с сельскохозяйственным производством, включая эвакуированных городских жителей. Сельским учителям, медицинским работникам и другим представителям интеллигенции хлеб отпускался по талонам или спискам.

Нормы снабжения в стране были дифференцированы по социально-производственному принципу. Преимущественным правом пользовались работники, которые решали главные задачи материального обеспечения фронта. По высшей категории снабжались рабочие и служащие производственных предприятий оборонной, топливной, химической и некоторых других не менее важных отраслей промышленности, а также работники строек и транспорта. Учитывались также потребности таких групп населения, как дети, кормящие матери, инвалиды войны. По нормам снабжения все население делилось на четыре группы: рабочие и приравненные к ним лица, служащие и приравненные к ним лица, иждивенцы, дети до 12 лет включительно.

Нормы снабжения хлебом по первой категории рабочих колебались от 800 грамм до 1000–1200 грамм в день; служащие получали 500 грамм, а иждивенцы и дети – 400 грамм. Для некоторых категорий рабочих (литейщиков, стекловаров, подземных рабочих в шахтах и рудниках и др.) были установлены так называемые повышенные и особо повышенные нормы снабжения [119].

Чтобы поощрять хорошо работающих и укреплять трудовую дисциплину, директора промышленных предприятий получили с 1942 г. право устанавливать преимущества в снабжении рабочих, выполняющих и перевыполняющих нормы выработки. Им предоставлялось дополнительное горячее питание, отпускались сверх установленных норм картофель, овощи и другие продукты из подсобных хозяйств предприятий. Второе дополнительное горячее питание к концу 1942 г. получало около 1 млн человек, а в начале 1945 г. – почти 6 млн человек [120].

С разрешения ГКО периодически принимались меры по улучшению снабжения и общественного питания отдельных категорий рабочих на самых важных военных предприятиях. Так, в апреле 1943 г. наркомат авиационной промышленности получил разрешение «дополнительно расходовать для организации трехразового питания одиночек – молодых рабочих и окончивших школы ФЗО и ремесленные училища в 1942–1943 гг. в количестве 85 000 человек по 1,2 кг крупы и макарон и по 100 грамм жиров на одного человека в месяц сверх норм продовольственных карточек».

Определенные привилегии в снабжении продовольствием предоставлялись руководящим работникам партийного, государственного и хозяйственного аппарата. Например, 20 ноября 1941 г. исполком Московского горсовета принял секретное решение, в соответствии с которым следовало организовать в городе «по одной столовой на район для питания руководящих партийных, советских и хозяйственных работников» с контингентом питающихся без карточек не более 100 человек. Фонды продовольствия и обслуживающий персонал для этих столовых обеспечивал Мосглавресторан.

В месяц на каждого питающегося выделялось 3 кг мяса, 2 кг колбасы, 1 кг ветчины, 1,5 кг свежей осетрины или севрюги, 0,5 кг кетовой икры, 1 кг сыра, 1 кг сливочного масла, 1,5 кг сахара, необходимое количество хлеба, овощей, сухих фруктов и т. д.

В 1943 г. все руководящие работники были разделены на три группы. Первой группе руководителей выдавались продуктовые карточки как для рабочих предприятий особого списка, отпускались обеды и второе горячее питание. Их обслуживали закрытые столовые и магазины [121].

В сельской местности с мая 1942 г. была введена дополнительная оплата продуктами (зерном, семенами подсолнечника, картофелем) трактористов и комбайнеров за перевыполнение планов урожайности и намолот сверх нормы [122].

Осенью 1943 г., когда из-за засухи не уродились зерновые и одновременно потребовалось выделить ресурсы для населения освобождаемых районов, нормы на хлеб были несколько снижены, но затем в стране снова перешли к нормам, установленным в 1941 г. Нормы снабжения мясом, рыбой, жирами, сахаром, крупой, макаронами также дифференцировались. Промышленным рабочим обычно полагалось в месяц 1,8–2,0 кг мяса или рыбы, 400–600 г жиров, 600–800 г сахара, 1,2–1,5 кг крупы и макарон. Иждивенцы получали в месяц всего 500 г мяса, 200 г жиров и 600 г крупы и макарон.

Для детей в возрасте до года отпускалось специальное питание из молочных кухонь, которым выделялись соответствующие продукты – молоко, жиры, манная крупа, рис, сахар, мука. Полный рацион питания получали дети в яслях и детских садах. На ребенка, находящегося в яслях, полагалось 900 г сахара в месяц при норме в 400 г по карточке, больше выделялось и мяса. В школах всех городов и рабочих поселков были введены завтраки. Дополнительно на каждого школьника отпускалось по 50 грамм хлеба и 10 грамм сахара в день. В 1942 г. завтраки получали 4 млн школьников. В последующие годы их число возросло [123].

По мере освобождения оккупированных районов страны численность населения, состоявшего на государственном снабжении хлебом, возрастала. Если в конце 1942 г. хлеб по карточкам или талонам получали 61,8 млн человек, то в 1945 г. -80,6 млн [124].

Продажа по карточкам непродовольственных товаров с конца апреля 1942 г. распространилась на все города и рабочие поселки, а в сельской местности на рабочих и служащих совхозов, торфяных и лесных разработок, рыбных промыслов, железнодорожного и водного транспорта. Во время войны непродовольственные карточки получали 60 млн человек [125].

В отличие от порядка снабжения продуктами питания продажа строго фиксированного количества тех или иных товаров по непродовольственным карточкам не гарантировалась. Владелец карточки сам решал, какой товар ему покупать, исходя из того, что есть в продаже. За этот товар он отдавал определенное количество условных единиц – купонов. На рабочую карточку предусматривалось 124 купона, для служащих – 100, для иждивенцев, включая детей и учащихся, – 80 купонов. При покупке пары обуви для взрослого человека требовалось отдать 50 купонов, за пальто – 80, за женское хлопчатобумажное платье – 40, за пару детских чулок – 3 купона, за кусок хозяйственного мыла -2 купона и т. д. [126].

Снабжение непродовольственными товарами сельского населения осуществлялось через потребительскую кооперацию. Ей из государственных фондов выделялись промышленные изделия, в том числе – хозяйственного назначения. Продавались они в магазинах потребкооперации тоже по талонам. Была установлена предельная годовая норма на одного человека: хлопчатобумажных (льняных) тканей – 6 метров, шерстяных – 3 метра, обуви – 1 пара и т. п.

Преимущественным правом в снабжении пользовались семьи военнослужащих и эвакуированные. Нужда в этих товарах была чрезвычайно острой, а удовлетворялась она не более чем на 25 % [127].

В сельскую местность непродовольственные товары поступали нерегулярно и значительно ниже предельных годовых норм. Например, в 1942–1943 гг. на одного члена семьи колхозника удавалось купить всего полметра ткани, а пара обуви шла в расчет на двоих. Пришлось крестьянам заниматься домашним ткачеством, изготовлением примитивной обуви и, конечно, плести лапти. Старую одежду не раз латали, штопали, перекраивали, перелицовывали, пока она не превращалась в лохмотья [128].

Недостаток промышленных изделий для населения, особенно одежды и обуви, также сильно ощущался в городах и городских поселках. Особо острую нужду в них испытывали эвакуированные рабочие и их семьи. Суровая зима 1941–1942 г. застала массу рабочих, прибывших из западной части СССР на Урал и в Сибирь, в неподходящей для местных условий одежде и обуви. Государство не могло выдать им соответствующую сибирским морозам зимнюю одежду, так как полушубки, валенки, шапки-ушанки направлялись на фронт.

Эвакуированных рабочих снабдили ватными телогрейками, небольшими отрезами по 5-10 метров хлопчатобумажной ткани, чтобы сшить хоть какую-то одежду и белье и т. п. В ту зиму особенно плохо обеспечивались одеждой и обувью жители Иркутской, Архангельской, Вологодской, Ивановской областей, Алтайского края, где в продаже почти отсутствовали мужские и женские зимние пальто, валяная обувь, меховые изделия [129].

И все же установленная в годы войны карточная система снабжения в какой-то степени себя оправдала в той критической для страны обстановке. Она способствовала устойчивости реальной заработной платы трудящихся, потому что основные продовольственные и промышленные товары они получали из государственных фондов. Так, в 1942 г. через государственные организации поступило 82,9 % всего объема продовольствия для городского населения [130].

В известной мере твердые довоенные цены на товары первой необходимости ограждали интересы основной массы рабочих и служащих от стихийного колебания цен на колхозном рынке. Государственные розничные цены в годы войны повысились лишь на алкогольные напитки и табачные изделия.

Введение нормированного снабжения позволило государству в условиях острого дефицита сельскохозяйственной продукции обеспечить людей прежде всего таким важнейшим продуктом питания, как хлеб, что помогло многим спастись от голодной смерти. Однако карточная система имела и отрицательные стороны. Она ослабляла значение денежной заработной платы как основного экономического рычага повышения материальной заинтересованности рабочих в результатах собственного труда.

Карточная система и нехватка товаров негативно сказывались на ассортименте товаров и их качестве. Она порождала уравнительный подход к специфическим вкусам населения, практику механического распределения товаров. С нормированным снабжением связано возникновение огромного бюрократического аппарата по выдаче карточек и контролю за правильностью прикрепления населения на государственное снабжение и распределением товаров. Да и содержание такого аппарата требовало значительных расходов.

Немало наблюдалось недочетов в организации снабжения населения по карточкам. Не везде удавалось обеспечить оперативное снабжение населения тем продовольствием и предметами повседневного спроса, что полагалось по карточкам. В отдельных местах бывали перебои даже с хлебом и солью. Так, в конце 1941 г. сложилось тяжелое положение с обеспечением продовольствием жителей Златоуста, крупного промышленного города на Урале, принявшего много эвакуированных семей. За бюрократическое, пренебрежительное отношение к запросам людей был снят с работы и исключен из ВКП(б) первый секретарь златоустовского горкома партии А.И. Устинов, а членам бюро горкома был объявлен выговор.

Часто возникали сложности с перевозкой продовольственных грузов. Из-за отсутствия вагонов и тары такие дефицитные товары, как соль, растительное масло, нередко скапливались в одном месте. А слишком дальние автомобильные перевозки приводили к порче продовольствия. Имели место нарушения советских законов в торговле, хищение или подлог документов и карточек. У одних война всколыхнула самые лучшие качества, у других – низменные инстинкты. Воры и спекулянты наживались на народном горе [131].

Если хлебом по карточкам снабжали население всех без исключения городов и рабочих поселков, то карточная система на мясо, рыбу, крупу и макаронные изделия была введена отнюдь не везде. Указанная на карточке норма хлеба выдавалась полностью, другими продуктами он не заменялся. Остальные продукты, положенные по карточкам, в напряженные периоды с продовольствием выдавались отдельным категориям населения не в полной норме. Нередко потребитель получал заменители: вместо мяса – яичный порошок, вместо сахара – кондитерские изделия низкого качества и т. д.

К сожалению, карточная система не спасала положение, особенно в 1942 г., когда калорийность питания городского населения понизилась на 24 % по сравнению с довоенным уровнем. В расчете на взрослого едока она составила 2555 калорий. Резко снизилось потребление продуктов животного происхождения, сахара, столь необходимых при большой физической нагрузке, которую испытывали жители городов и поселков в военное время.

В 1944 г. калорийность питания в расчете на одного взрослого едока поднялась на 10 % по сравнению с 1942 г. При этом потребление хлеба несколько уменьшилось после того, как в ноябре 1943 г. снизились на него нормы по всей стране и всем категориям населения. Зато в 1944 г. превысило довоенный уровень потребление картофеля и овощей жителями городов [132].

Колхозное крестьянство работало в общественном хозяйстве более интенсивно, чем до войны, но за свой труд получало гораздо меньше. Выработка трудоспособного колхозника в 1944 г. была на 10 % выше, чем в 1940 г. Выдача же зерновых и картофеля в колхозах на душу населения сократилась в годы войны примерно в три раза. Если до войны колхозник более чем на 90 % удовлетворял свою потребность в зерновых и на 40 % в картофеле за счет общественного хозяйства, то во время нее он был лишен этой возможности [133].

Основным источником получения продуктов питания становится приусадебное хозяйство. В среднем оно на 85–90 % восполняло те продукты, которые не выдавались по трудодням или вообще не производились в колхозе [134].

От личного хозяйства крестьянин получал картофель, овощи, молоко, мясо, яйца, но не было главного – хлеба. Хотя посевы зерновых на приусадебных участках увеличились почти в два раза, за счет собранного там урожая и зерна по трудодням он покрывал свою потребность в хлебе не более чем на две трети. Поэтому хлеба в деревне ели в полтора-два раза меньше, чем в мирное время. И без того недостаточное потребление мяса уменьшилось [135].

Картошка стала вторым хлебом. Ее ели и на завтрак, и в обед, и за ужином; ели по-всякому – и печеной, и жареной, и в лепешках, и в супе, а чаще всего просто так – отварной с соленым огурцом или квашеной капустой. Не хватало жиров. Большой редкостью стали пищевые продукты промышленного изготовления. Если до войны в крестьянском рационе нередко появлялись сахар, кондитерские изделия, консервы, колбаса, то в военное время они вовсе исчезли с деревенского стола. Чай, представлявший собой настойку из листьев и трав, колхозники всю войну пили «вприглядку». А несколько граммов сахара на человека – таково было среднемесячное потребление этого продукта в деревне.

Следует подчеркнуть, что во время войны некоторые колхозы почти совсем не оплачивали трудодни. После сдачи государственных поставок у них не оставалось продукции для распределения между членами своей артели. В 1945 г. 5,4 % колхозов не выдали по трудодням даже зерновых, 75 % не распределяли даже картофель [136].

В таких колхозах, особенно расположенных в северных районах и Сибири, крестьяне ощущали острую нехватку продовольствия, ибо их личное хозяйство не обеспечивало достаточное количество продуктов питания. От недоедания и голода люди болели, а порой даже умирали. В Томской области, например, старики и женщины пухли от голода, многие от истощения не могли ходить. А в докладной записке Свердловскому обкому ВКП(б) отмечалось, что проведенное в мае 1943 г. обследование колхоза имени В.И. Ленина Красногорского сельсовета показало тяжелейшее положение большинства семей, у многих крестьян наблюдаются голодные отеки. Совсем остались без хлеба колхозники сельхозартелей «Красный партизан», «Ударник», «Молодой передовик» и др. Люди там ели лепешки из мякины, в кашу добавляли траву и кору [137].

С первых дней войны в стране возросла роль общественного питания. Удлинение рабочего дня, массовое вовлечение в производство домохозяек, трудности с продовольствием и топливом увеличили число лиц, пользовавшихся столовыми. Доля общественного питания в общем объеме товарооборота увеличилась с 13 % в 1940 г. до 23 % в 1942 г. [138].

Скудная пища в столовых, особенно в первый период войны, была лишена к тому же белков, жиров и витаминов. Например, в 1942 г. рабочие одного из новых авиационных заводов в Поволжье, явно наделенные юмором, называли подаваемый им в заводской столовой суп из ботвы «голубой ночью», воду с горохом – «осенью», суп с воблой – «карими глазками» [139].

Советское руководство неизменно изыскивало возможности по улучшению снабжения рабочих и служащих, особенно их питания на производстве. 19 февраля 1942 г. Совнарком СССР принял решение создавать при крупных предприятиях отделы рабочего снабжения (ОРС) на правах самостоятельных хозрасчетных подразделений.

В ведение ОРС из системы наркомата торговли были переданы совхозы, магазины, предприятия общественного питания, бытовые мастерские. Сеть ОРСов быстро росла. К концу войны их число превысило 7 тыс., они обслуживали 48 % лиц, находившихся на нормированном государственном снабжении [140].

ОРСы позволили многим предприятиям активно использовать дополнительные возможности для расширения своих продовольственных и промтоварных фондов. Они максимально приблизили организацию снабжения работающих к производству, поставили его под строгий контроль заводской общественности.

Не менее важной мерой руководства страны, направленной на улучшение продовольственного снабжения тружеников тыла, явилось постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О выделении земель для подсобных хозяйств и под огороды рабочих и служащих», принятое 7 апреля 1942 г. [141].

Этот документ обязывал местные органы выявить все пустующие государственные земли и передать их заводам, фабрикам, шахтам, учреждениям для развития подсобных хозяйств и огородов. Отдельные предприятия еще с 1940 г. стали создавать собственные парники и теплицы, огороды, молочные и свиноводческие фермы. Их продукция использовалась для улучшения снабжения общественных столовых, служила дополнительным источником питания рабочих и служащих. Острый недостаток продуктов с началом войны заставил форсировать развитие подсобных хозяйств предприятий. С принятием постановления тысячи трудовых коллективов приступили к созданию новых хозяйств и расширению существующих.

В 1942–1944 гг. почти все крупные и средние предприятия обзавелись подсобными хозяйствами. Общая посевная площадь их в 1945 г. приблизилась к 5 млн га [142].

В подсобных хозяйствах предприятий производилось значительное количество картофеля, овощей, мяса, молока, что позволило многим предприятиям полностью обеспечивать потребности своих коллективов в необходимых продуктах. Например, в 1944 г. в пересчете на одного работающего сбор картофеля и овощей на заводах Наркомстанкопрома составлял 129 кг, Наркомтяжмаша – 137 кг, Наркомтанкопрома и Наркомвооружения – 138 кг. В 1945 г. картофель и овощи, полученные отделами рабочего снабжения от подсобных хозяйств, составляли треть государственных фондов этих продуктов [143].

К сожалению, не обошлось и здесь без серьезных недостатков: низкая урожайность полей, невысокая продуктивность животноводства, связанные с этим большие потери, но главное – незаконное расходование продукции.

Государственные органы и профсоюзные организации усиливали контроль за распределением производимой подсобными хозяйствами продукции. Постановлением от 3 апреля 1944 г. правительство СССР установило, что после выполнения обязательств перед государством и засыпки семенного фонда картофель, овощи и молочные продукты с подсобных хозяйств используются в столовых, буфетах, детских садах предприятий и учреждений и в норму отпуска по карточкам не засчитываются. Такое решение повысило заинтересованность трудящихся в деятельности подсобных хозяйств их предприятий и учреждений [144].

Надежным дополнительным источником продовольствия для городского населения стало индивидуальное и коллективное огородничество. Уже в первый период войны жители городов начали по собственной инициативе вскапывать и засевать овощами и картофелем расположенные вблизи их домов скверы, пустоши и другие свободные земельные участки. Государство решило придать стихийному процессу организованный характер.

При профсоюзных комитетах всех предприятий и учреждений с апреля 1942 г. стали создаваться огородные комиссии. Составив списки рабочих и служащих, желающих обзавестись своим огородом, они через городские и районные органы власти добивались выделения и закрепления земельных участков, которые затем распределяли между очередниками в строгом соответствии с установленными нормами. Участки по возможности подбирались недалеко от места работы, чтобы рабочие и служащие тратили меньше времени на дорогу. В обязанности огородной комиссии входила забота о приобретении семян, рассады, сельскохозяйственного инвентаря, удобрений, о коллективной вспашке огородов, об охране полей и собранного урожая, помогала вывезти его.

Помощь государственных властей и профсоюзов способствовала быстрому развитию огородничества. Очень скоро оно стало массовым. Уже в 1942 г. огороды имело 5 млн рабочих и служащих. В 1945 г. число огородников достигло 18,6 млн. Средний размер участка не превышал 876 кв. метров. В среднем с него собирали 515 кг картофеля и овощей [145].

Всего за 1942–1945 гг. огородники собрали более 26 млн тонн картофеля и овощей. Собранный урожай основательно выручал семьи рабочих и служащих, особенно в конце 1943 г. и в 1944 г., когда снизили норму отпуска хлеба по карточкам. [146].

Наличие продовольственной базы, основанной на колхозном и совхозном производстве, позволило советскому руководству не вносить изменений в довоенную политику рыночных отношений. СССР фактически оказался единственным государством в Европе, где в прежнем виде сохранилась торговля сельскохозяйственными продуктами. Все другие европейские страны в той или иной форме прибегали к запрещению продажи на рынке нормированных продуктов, что приводило к возникновению подпольного, или, как его называли в народе, черного рынка.

Как и до войны, в СССР на колхозном рынке продавалась сельскохозяйственная продукция, произведенная или на полях колхозов, или в личных хозяйствах колхозников. Однако в связи с уменьшением валовой продукции сельского хозяйства и увеличением удельного веса заготовок сократились товарные ресурсы продовольствия, которые колхозы могли направить для реализации на колхозный рынок. Кроме того, дефицит рабочей силы и транспортных средств в деревне затруднял выезд колхозников в город. Поэтому поступление продовольствия на рынок сильно сократилось, особенно в первые два года войны.

Цены на колхозных рынках многократно подскочили с первых месяцев войны. В 1942 г. они увеличились в среднем в 7 раз, а в 1943 г. – в 13 раз по сравнению с 1940 г. [147].

В условиях, когда падала покупательная способность рубля, колхозники больше были заинтересованы в приобретении нужных им вещей, чем обесцененных денег. Широкое распространение получила меновая торговля. Горожане везли в деревню одежду, обувь, посуду, мыло, какое-то имущество, только бы обменять все это на картофель, свеклу, квашеную капусту, соленые огурцы, а если очень уж повезет, то на масло, яйца, мясо или сало. Причем товарообмен осуществлялся не только между частными лицами, но и между каким-то предприятием и колхозом.

«Приезжает из Барнаула к нам машина, – рассказывала председатель колхоза им. Пушкина Топчихинского района Алтайского края Кузнецова, – не знаю, с какого предприятия, и привозит вилы, лопаты, тазы, гвозди, проволоку – все это нужно колхозникам, а они набрали себе три машины. Они брали 6 килограммов муки за ведро; 6 килограммов муки за таз или 5 ведер картошки, масло, яйца. И все это расхватали» [148].

Государство с целью борьбы с рыночной стихией, создававшей почву для спекуляции, стремилось всячески нормализовать колхозную торговлю. В частности, с июня 1942 г. во всех местных и пригородных поездах один вагон специально выделялся для колхозников, направляющихся на городской рынок [149].

Постепенно рынок насыщался продовольственными товарами. Этому способствовал прежде всего рост сельскохозяйственного производства. Продажа мяса на колхозных рынках 36 крупных городов с 1942 г. по 1945 г. увеличилась в 3,5 раза, животного масла – в 4,4 раза, растительного масла – в 4,9 раза, картофеля – в 2,9 раза. С конца 1943 г. на рынках началось заметное снижение цен. В 1945 г. общий индекс цен колхозной торговли был в 2,3 раза ниже, чем в 1943 г. [150].

Одним из факторов, воздействовавших на увеличение привоза продуктов и снижение цен колхозной торговли, было увеличение налогов и сборов с населения. Дело в том, что следствием сокращения производства товаров народного потребления и розничного товарооборота явилось снижение поступления налога с оборота, хотя он и продолжал оставаться основным источником бюджетных доходов государства. Напротив, налоги и сборы с населения возросли после введения военного налога, налога на холостяков, одиноких и бездетных граждан, увеличения сельскохозяйственных и местных налогов. Удельный вес налогов и сборов с населения в государственном бюджете 1943 г. вырос по сравнению с довоенным уровнем почти в три раза (с 11,2 % до 30,7 %). Все эти меры помогли сделать бюджет бездефицитным [151].

Одновременно увеличивалась доля крестьян в подписке на государственные займы. Последовательно повышаясь в течение всей войны, подписка крестьян достигла в 1944 г. 35 % общей суммы подписки на заем по сравнению с 17 % в 1940 г. В среднем каждая крестьянская семья отдавала на финансирование фронта вместе с налогами пятую часть своего дохода [152].

Чтобы уплатить государству значительную сумму денег, крестьянам приходилось продавать часть произведенной в своем хозяйстве продукции на колхозном рынке. Именно это и явилось тем экономическим рычагом, благодаря которому власти ослабили тенденцию к натурально-меновым отношениям, особенно в 1942–1943 гг.

В последний год войны снижение цен на колхозных рынках было связано с организацией государственной коммерческой торговли. Первые коммерческие магазины появились в Москве в апреле 1944 г. К середине следующего года они уже открылись в 30 крупнейших городах страны. Там можно было свободно купить самые разнообразные продукты, а в последующем и непродовольственные товары, правда, по ценам, во много раз превышавшим цены на нормированные продукты и товары.

Продажа продовольствия через коммерческие магазины в 1945 г. увеличилась на 87 % по сравнению с 1944 г., а продажа непродовольственных товаров выросла за год в 2,7 раза. Однако во всем розничном товарообороте вес коммерческой торговли составил в 1945 г. всего-навсего 9,6 % [153].

Предоставляя возможность лицам высокооплачиваемых категорий приобретать дефицитные товары по повышенным ценам, коммерческая торговля отвлекала этим самым часть платежеспособного населения от колхозного рынка, что в свою очередь способствовало снижению рыночных цен. По мере расширения этого вида торговли коммерческие цены постепенно снижались, что еще больше влияло на снижение цен неорганизованного рынка.

В числе тяжелых проблем военного быта оказалась жилищная проблема. В результате массовой миграции резко возросла переуплотненность населенных пунктов в Поволжье, на Урале, в Сибири, Казахстане и Средней Азии. К февралю 1942 г. только в 40 областях, краях и автономных республиках РСФСР разместилось около 6 млн переселенцев [154].

В 1943 г. в восточных регионах страны население увеличилось на треть за счет эвакуированных рабочих и служащих с их семьями, мобилизованных в промышленность и на строительство колхозников. Например, в городах Свердловской области норма жилой площади во время войны не превышала 2,5–3 кв. метров на человека [155].

Еще более острое положение складывалось в освобождаемых городах и поселках, нередко дотла сожженных оккупантами. Число людей, оставшихся без крова, достигло в 1945 г. почти 25 млн человек [156].

На Урале, в Сибири, Поволжье и других регионах тысячи людей ютились в землянках, в нетопленных бараках, после напряженных трудовых вахт спали в цехах, не снимая верхней одежды.

В докладной записке в адрес ЦК профсоюза рабочих тракторной и танковой промышленности председатель профкома танкового завода на Урале без всяких прикрас сообщал в 1942 г. об ужасающем по своей сути жилищно-бытовом положении трудового коллектива: «В землянках ютятся 8500 человек, в неблагоустроенных каркасных бараках – 12500 танкостроителей. Зимой стены бараков из-за осадки засыпки промерзают. В поселках на 15 тыс. населения есть всего шесть водопроводных колонок. Детские сады и ясли, поликлиники, клуб, дом отдыха не присоединены к канализационной сети. В общежитиях не хватает тумбочек, табуреток, вешалок, железных кроватей, постельного белья, одеял. В баках не всегда бывает кипяток. Красных уголков мало. И всего мало: парикмахерских, бань, швейных и сапожных мастерских» [157].

В том же году ВЦСПС в связи с поступившей в Москву жалобой челябинских рабочих на плохие бытовые условия организовал специальную комиссию для проверки обоснованности жалоб на предприятиях минометного вооружения в Челябинске. Комиссия, в частности, установила, что в «столовой челябинского завода имени Колющенко во время обеда ложек, вилок и ножей не дают, а чай рабочие пьют из тарелок, через край» [158].