Текст книги "Помнит ли мир спасенный?"

Во втором периоде войны по мере увеличения количества соединений в армии и сокращения фронта ее обороны ширина полосы стрелкового соединения уменьшилась, что позволило создать глубокий боевой порядок, повысило устойчивость обороны соединений, их возможности по проведению контратак и сделало тактическую зону непреодолимой для наступления противника. Танковые и механизированные корпуса находились в резерве фронта и использовались прежде всего для нанесения контрударов. На завершающем этапе контрудара они переходили к обороне, которая создавалась в короткие сроки и в тесном взаимодействии со стрелковыми соединениями.

В третьем периоде войны оборона применялась для экономии сил и средств при проведении наступательных операций и на завершающем этапе наступательной операции в целях закрепления достигнутых рубежей и подготовки нового наступления. Оборона соединений, выделенных для обеспечения флангов ударной группировки фронта и армии, носила позиционный характер, имея обычно небольшую глубину.

Переход к обороне на завершающем этапе наступательной операции осуществлялся, как правило, под ударами оперативных резервов противника и требовал организации боя в короткие сроки. Первыми встречались с оперативными резервами танковые и механизированные корпуса, действовавшие в большом отрыве от остальных сил фронта, что вынуждало их самостоятельно переходить к круговой обороне с открытыми флангами. Подходящие стрелковые дивизии усиливали танковые соединения, которые в последующем выводились в резерв или во второй эшелон, готовя контрудары на случай вклинения противника.

Основными проблемами, которые решало оперативное искусство в наступлении, являлись прорыв тактической зоны обороны противника и стремительное развитие успеха в оперативной глубине. Эти задачи выполнялись стрелковыми соединениями во взаимодействии с другими родами войск, авиацией и специальными войсками. В развитии оперативного успеха главная роль принадлежала соединениям подвижных войск, поддерживаемых авиацией.

В зимней кампании 1941–1942 гг. стрелковым соединениям приходилось организовывать наступательный бой в ограниченные сроки, наступать в широких полосах, иногда с ходу. Слабость вторых эшелонов, отсутствие подвижных групп армий, а также стремление достичь решительных целей вынуждало командующих армиями ставить стрелковым дивизиям глубокие задачи, которые в указанные сроки, как правило, не выполнялись. Широкие полосы затрудняли создание ударных группировок. 6 декабря 1941 г. немецко-фашистские войска были вынуждены перейти к обороне, которая строилась на удержании тактической зоны глубиной 3–4 км и контратаках резервов.

Противник создавал в основном одну полосу, обороняемую дивизиями первого эшелона корпуса и оборудованную ротными опорными пунктами и батальонными узлами сопротивления. Населенные пункты в глубине также готовились к обороне. Характер неглубокой, очаговой обороны противника стал одним из факторов, определившим переход советских войск в 1942 г. к одноэшелонным боевым порядкам соединений, частей и подразделений.

В первом периоде войны тактика наступательного боя имела ряд серьезных недостатков. Стрелковые дивизии получали задачу на день боя глубиной до 15–20 км, но выполнить ее даже при неглубокой очаговой обороне противника чаще всего были не в состоянии.

Шаблонное выполнение требований уставов, не отвечавших новым условиям боя, и отсутствие опыта приводили, как

правило, к равномерному распределению сил и средств в полосе наступления. Боевые порядки состояли из двух-трех эшелонов. В первой линии в дивизии атаковали передний край обороны противника лишь восемь рот из 27, а 19 рот, находившихся во втором и третьем эшелонах, полностью лишались возможности использовать свои огневые средства. Такое построение боевых порядков не обеспечивало мощного первоначального удара при прорыве, а части, выделенные во вторые эшелоны, бездействовали и несли большие потери от огня артиллерии и ударов вражеской авиации.

В дальнейшем советское командование учло опыт контрнаступления под Москвой, где некоторые стрелковые дивизии стали строить боевой порядок в один эшелон, что положительно сказалось на результатах наступления войск. Этот опыт был закреплен приказом народного комиссара обороны от 8 октября 1942 г. и вышедшими вскоре новыми боевыми уставами. В них отменялось поэшелонное построение в глубину боевых порядков во взводе, роте, батальоне, полку и дивизии, что способствовало максимальному и одновременному участию пехоты и ее огневых средств в ведении боевых действий.

Ставка Верховного главнокомандования в директивном письме от 10 января 1942 г. потребовала от командования фронтов и армий перейти к действиям ударными группировками, что привело к сокращению ширины полос наступления дивизий на направлении главного удара. Из-за отсутствия крупных танковых соединений стрелковым дивизиям приходилось не только прорывать оборону, но и развивать успех в оперативной глубине.

Во втором периоде войны в связи с возросшими наступательными возможностями войск Красной Армии усилилась тактическая зона обороны противника. Она состояла из двух полос общей глубиной до 15 км. Полосы имели позиции, оборудованные траншеями.

Перед советскими войсками встала задача прорыва глубокой позиционной обороны противника, что потребовало дальнейшего совершенствования тактики наступательного боя Красной Армии. Конкретное выражение оно нашло в изменении боевых задач соединений и частей, переходе их к глубокому боевому порядку, а в дальнейшем – массировании сил и средств, усилении огневого подавления, привлечении для завершения прорыва танковых соединений и прочем.

В оперативной глубине неприятель часто наносил мощные контрудары, отражение которых требовало от танковых и механизированных корпусов совершенствования способов ведения встречных боев. В связи с этим характер подготовки и ведения наступательных операций изменился. Увеличение времени на подготовку боя улучшило условия его организации. Стрелковые дивизии стали получать больше средств усиления и меньшие полосы наступления. Главной задачей стрелкового корпуса и его соединений был прорыв тактической зоны обороны противника.

Привлечение подвижных групп армии и фронта для завершения прорыва тактической зоны обороны требовало от стрелковых соединений обеспечения ввода в сражение подвижных соединений и взаимодействия с ними в ходе боевых действий. Главным средством развития оперативного успеха стали танковые и механизированные корпуса, от которых требовалось стремительное наступление в глубину.

Действия подвижных соединений в оперативной глубине вызывали необходимость наступления по направлениям, обхода узлов сопротивления противника, самостоятельного прорыва промежуточных рубежей, форсирования рек с ходу, организации борьбы с оперативными резервами, взаимодействия с авиацией.

В дальнейшем, когда оборона противника стала позиционной и многополосной, то есть более прочной, прорыв ее потребовал высоких тактических плотностей, более глубокого построения боевых порядков, чтобы не только наносить мощный первоначальный удар, но и непрерывно наращивать его в ходе боя. Поэтому с лета 1943 г. боевые порядки стрелковых корпусов, дивизий и полков в зависимости от задач, условий местности и особенностей обороны врага строились, как правило, в два эшелона, редко в один или три. В боевых порядках стали создаваться сильные полковые, дивизионные и корпусные артиллерийские группы, а также общевойсковые, танковые, артиллерийско-противотанковые резервы и подвижные отряды заграждения.

Все более важная роль в решении задач при прорыве обороны противника отводилась танкам и САУ. Глубокое построение боевых порядков, наличие в их составе мощных огневых средств позволяло надежно подавлять вражескую оборону, наращивать силу ударов, поддерживать высокие темпы и развивать наступление на большую глубину.

В третьем периоде войны оборона противника усилилась. Неприятель сосредоточивал основные силы на удержании тактической зоны, в пределах которой для нанесения контрударов и усиления обороны использовались почти все оперативные резервы. Если плотность артиллерии летом 1943 г. составляла 15–25 орудий на 1 км, то в кампании 1945 г. на направлении главного удара – 25–30 и более орудий. Все это потребовало совершенствования тактики прорыва, привело к дальнейшему сужению полос наступления и участков прорыва.

Противник часто практиковал отвод своих войск в глубину непосредственно перед началом наступления, что повысило роль разведки боем, которая стала проводиться большими силами. Вводимые для завершения прорыва танковые и механизированные корпуса были вынуждены вести борьбу с оперативными резервами в пределах тактической зоны и в ближайшей оперативной глубине. Возросшая глубина инженерного оборудования местности в обороне противника требовала от подвижных соединений совершенствования прорыва промежуточных рубежей, способов действий при развитии успеха и в борьбе с противником, оборонявшим города-крепости.

Дальнейшее развитие оперативного искусства советских войск в третьем периоде войны определило совершенствование тактики. Уменьшение полосы наступления армии привело к еще большему сужению зоны действий дивизий. Возросшее усиление повысило роль взаимодействия. Были созданы более благоприятные условия для увеличения глубины боевого порядка стрелковых соединений.

Главным требованием к тактике оставался прорыв тактической зоны обороны противника в первый день операции, для чего необходимо было решительное сосредоточение усилий на избранных направлениях и согласованность действий всех родов войск.

Главный удар наносился по наиболее уязвимым и слабым местам в обороне. Ширина полос наступления на направлении главного удара сократилась в 2 раза, участки прорыва были доведены для дивизий – до 2–2,5 км, для корпусов – 4–6 км. С 1943 г. участки прорыва дивизий на направлении главного удара нередко совпадали с полосами наступления. В результате тактические плотности сил и средств возросли, что обеспечивало создание на участках прорыва значительного превосходства над противником.

В то же время возросшие темпы и глубина операций 1944–1945 гг. требовали от стрелковых соединений организации и ведения быстрого преследования с использованием результатов действий подвижных групп армии и фронта. Главным средством стремительного развития успеха в оперативной глубине оставались танковые и механизированные корпуса.

Возросшая глубина операций третьего периода войны вызвала необходимость дальнейшего развития тактики непрерывного преследования с последовательным преодолением промежуточных оборонительных рубежей и водных преград. Планирование ввода танковых и механизированных корпусов в сражение по нескольким вариантам, в ряде случаев после прорыва тактической зоны, требовало от подвижных соединений организации боевых действий на нескольких направлениях. Иногда они применялись для прорыва обороны противника с началом операции, вели боевые действия за крупные города, что потребовало совершенствования тактики подвижных соединений при выполнении этих новых для них задач.

Увеличение глубины обороны противника, изменение ее построения, а также необходимость прорыва в высоких темпах вызвали необходимость применения таких методов артиллерийской поддержки атаки пехоты и танков, как одинарный и двойной огневой вал.

Включение танков и САУ в боевые порядки стрелковых полков и батальонов первого эшелона способствовало более тесному взаимодействию их со стрелковыми подразделениями, успешному ведению боя.

Новым в тактике наступательного боя стало широкое применение передовых батальонов для разведки боем обороны противника. Она проводилась на широком фронте за несколько суток или непосредственно перед наступлением. Это позволяло уточнять состояние обороны противника, ее переднего края, а также вводило врага в заблуждение.

Таким образом, тактика общевойскового боя в ходе войны отличалась применением различных форм и способов наступления и обороны, сочетанием маневра и огня, ведением решительных действий, нанесением мощных ударов по врагу, четким взаимодействием сил.

В целом советскому военному искусству в годы Великой Отечественной войны были присущи поиск новых форм и способов ведения операций, всесторонний учет обстановки, правильная оценка соотношения сил, решительность и активность в достижении поставленных целей, их соответствие боевым возможностям войск.

Творческий характер советского военного искусства нашел яркое выражение в смелости и гибкости оперативно-тактического мышления командиров, их инициативных действиях на поле боя, внедрении новых достижений военной теории в боевую практику войск и штабов.

Примечания

1. XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): стенографический отчет. М., 1939. С. 204.

2. Против реакционных теорий на военно-научном фронте: практика стратегических и военно-стратегических взглядов проф. Свечина. М., 1931.

3. Голубев А.В. Фрунзе о характере будущей войны. М., 1931. С. 27.

4. Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 208.

5. История военного искусства. М., 1984. С. 94.

6. Там же. С. 94–95.

7. Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 37977. Оп. З.Д. 291. Л. 40.

8. Там же. Л. 41.

9. Боевой устав Военно-Морских Сил РККА. М.: Госвоениздат, 1930. 175 с.; Временный Боевой устав Морских Сил РККА. М. – Л., 1937.

10. Отделение Центрального Военно-морского архива (далее – ОЦВМА). Ф. 9. Д. 7534. Л. 5-14.

11. Военные кадры советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 (справочно-статистические материалы). М.: Воениздат, 1963. С. 8.

12. Там же. С. 9.

13. Приказ НКО № 68 от 15 марта 1938 г. и приказ НКВМФ № 56 от 28 апреля 1938 г.

14. Военные кадры советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 (справочно-статистические материалы). М.: Воениздат, 1963. С. 8.

15. ЦАМО. Ф. 32, оп. 65582. д. 40, л. 196–199.

16. Военные кадры советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 (справочно-статистические материалы). М.: Воениздат, 1963. С. 9.

17. Там же. С. 10.

18. Там же. С. 10.

19. Там же. С. 10–11.

20 Центральный государственный архив Советской Армии (далее – ЦГАСА), Ф. 37837, оп. 10с, д. 142с, л. 93.

21. Военные кадры советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 (справочно-статистические материалы). М.: Воениздат, 1963. С. 11–12.

22. Там же. С. 11–12.

23. Там же. С. 13.

24. Там же. С. 13–14.

25. ЦАМО. Ф. 1. Оп. 78426. Д. 16. Л. 24.

26. Партия и армия. М., 1980. С. 167.

27. Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961. С. 120.

28. Там же. С. 140.

29. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1. М., 1992. С. 340.

30. Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961. С. 258.

31. Военная энциклопедия. Т. 2. М., 1994. С. 297.

32. Мерецков К.А. На службе народу: Страницы воспоминаний. М., 1968. С. 237.

33. Гареев М.А. Общевойсковые учения. М., 1990. С. 126.

34. Радзиевский А.И. Танковый удар. М., 1977. С. 98.

35. Там же. С. 95.

36. ЦАМО. Ф. 237. Оп. 2450. Д. 4. Л. 28.

37. Там же. Ф. 236. Оп. 2731. Д. 2. Л. 605.

38. Там же. Ф. 202. Оп. 30. Д. 2. Л. 3.

39. История военной стратегии России. М.: Кучково поле. Полигра-фресурсы, 2000. С. 256.

Глава 5
Экономическое противоборство с противником в годы войны

1. Перестройка всех сфер народного хозяйства на службу фронту

Советскому народу, который выдержал тяжелейшие испытания в Великой Отечественной войне, пришлось бороться с противником, который был значительно могуче не только в военно-техническом отношении, но и в экономической сфере. К моменту нападения на СССР нацистская Германия распоряжалась ресурсами почти всей Западной Европы, а ее военно-экономический потенциал превосходил советский примерно в два раза. Вооруженные силы агрессора были хорошо оснащенные различными видами современного оружия и боевой техники, имели двухлетний опыт ведения войны.

В борьбе с нацистской Германией и ее европейскими союзниками участвовали не только Вооруженные силы, но и весь народ. На плечи людей в тылу легла сложнейшая задача обеспечивать действующую армию и флот всем необходимым.

Вооруженные силы лишь при поддержке тыла сохраняли свою боеспособность, могли сражаться до тех пор, пока имели возможность черпать материальные и людские ресурсы страны. Армию и флот нужно было кормить, одевать, обувать, непрерывно поставлять им оружие, военную технику, боеприпасы, горючее и многое другое. Все это создавалось тружениками тыла. Работали они от темна до темна, повседневно переносили громадные лишения, но не унывали, надеясь на победу. Несмотря на трудности военного времени, советский тыл справился с возложенными на него задачами. Он явился тем арсеналом, той кузницей которые обеспечили и ведение войны, и разгром врага, и достижение победы.

Фундамент будущей победы СССР в экономическом противоборстве с нацистской Германией удалось заложить еще до войны. Сложная международная обстановка, наличие опасности вооруженного нападения извне вынуждали советское руководство все вопросы развития экономики решать в неразрывном единстве с процессом укрепления обороноспособности государства. Высшие органы власти их должностные лица настойчиво и целеустремленно, пренебрегая во многом жизненными интересами своего народа, готовили страну к отражению агрессии.

За годы довоенных пятилеток в Советском Союзе был достигнут высокий уровень развития производительных сил. С 1928 по 1940 гг. национальный доход увеличился более чем в 5 раз, производство электроэнергии – в 9,7 раза, добыча угля – в 4,7 раза, нефти – в 2,7 раза, выплавка стали – более чем в 4 раза, продукция машиностроения в 20 раз [1].

Были возведены такие машиностроительные гиганты, как Горьковский автозавод, Челябинский и Сталинградский тракторные заводы, Уральский завод тяжелого машиностроения, крупные заводы в Омске, Новосибирске, Красноярске, Иркутске, оборудованные по последнему слову техники. Началось сооружение крупных заводов морского судостроения на Дальнем Востоке и на Севере.

Быстрыми темпами развивались угольная и нефтяная промышленность, черная и цветная металлургия, строительная индустрия. На востоке страны была создана вторая угольно-металлургическая база: Урало-Кузнецкий комплекс, который включал Магнитогорский и Кузнецкий комбинаты, сыграл во время войны очень важную роль в обеспечении страны металлом, углем и химической продукцией.

Стремительно развивался Карагандинский угольный бассейн, а между Волгой и Уралом создавалась новая нефтяная база. Накануне войны восточные районы давали уже около 20 % всей промышленной продукции СССР [2].

Много внимания уделялось развитию военной промышленности. С этой целью строились новые заводы по производству оружия и военной техники и реконструировались действующие. В годы предвоенных пятилеток была создана отечественная авиационная и танковая промышленность, почти полностью обновлена артиллерийская. Причем уже тогда военное производство развивалось более высокими темпами, чем остальные отрасли. Так, если в годы второй пятилетки продукция всей промышленности увеличилась в 2,2 раза, то оборонная продукция – в 3,9 раза [3].

В связи с нарастанием военной опасности в Советском Союзе принимаются дополнительные меры по укреплению его обороноспособности. Были значительно увеличены ассигнования на военные нужды: в 1940 г. они составили 32,6 % государственного бюджета. Развертывалась новая военно-промышленная база в Поволжье, на Урале и в Сибири. Там строились оборонные заводы-дублеры, оснащенные современным оборудованием, которые опирались на местную топливно-металлургическую базу.

Одновременно ряд гражданских предприятий был переведен на выпуск военной продукции. Большое внимание уделялось накоплению государственных резервов и мобилизационных запасов, общая стоимость которых с 1940 г. по июнь 1941 г. увеличилась почти вдвое [4].

Таким образом, Советский Союз накануне войны создал значительный материально-производственный потенциал, необходимый для оснащения армии различными видами оружия и военной техники. Однако не все намеченные мероприятия по укреплению обороны страны удалось тогда осуществить.

Выявились и многие слабые стороны в подготовке советской экономики к отражению агрессии. В ее развитии были допущены отдельные диспропорции. Сказалось влияние экономических потерь и социальных потрясений, вызванных индустриализацией, коллективизацией и массовыми репрессиями 30-х годов.

Отставали от потребностей народного хозяйства добыча нефти, производство металлов и химической продукции. Для ускоренного развития промышленности в восточных районах не хватало электроэнергии. В ряде районов оставалась низкой пропускная способность железных дорог. Не были решены проблемы сельского хозяйства, особенно отставало животноводство. Во многих отраслях промышленности и в сельском хозяйстве была низка производительность труда.

Территориальное размещение оборонных предприятий определялось не столько геостратегическими требованиями, сколько наличием развитой инфраструктуры. Большинство из них располагалось в Центральном, Северо-Западном и Южном промышленных районах. К сожалению, недостаточно учитывались изменившиеся после Первой мировой войны характер и особенности вооруженной борьбы, обусловленные повышением маневренности войск, их способностью действовать в высоких темпах и на большую глубину, наносить воздушные удары по тыловым военно-экономическим центрам.

Последствия этого просчета оказались катастрофическими: летом 1941 г. свыше 80 % общего количества предприятий оборонной промышленности, в том числе 94 % авиационных заводов, оказалось в зоне боевых действий или в прифронтовых районах [5].

Планы расширения военного производства на востоке страны к началу войны так и оставались планами: промышленные предприятия Урала, Поволжья, Западной и Восточной Сибири, а также Средней Азии и Дальнего Востока производили военной продукции всего 18,5 % от намеченного. До 1941 г. в восточных районах отсутствовали даже прокатные станы для изготовления танковой брони, так что не выпустили ни одного танка [6].

Несмотря на громадные усилия и затраты военная промышленность СССР все еще находилась в стадии технологического перевооружения. Заводы с большим трудом осваивали серийный выпуск новой военной техники. В 1940 г. было выпущено только 64 истребителя Як-1, 20 истребителей Миг-3, 2 пикирующих бомбардировщика Пе-2, 115 танков Т-34 вместо 600 запланированных. А штурмовики Ил-2 и истребители ЛаГГ-3 до 1941 г. вообще не выпускались [7].

Несмотря на имевшиеся недостатки в степени развития военного производства и в размещении производительных сил, советская экономика накануне войны по сравнению с германской имела и ряд существенных преимуществ. В их числе было обладание огромной территорией, наличие всех основных видов стратегического сырья и значительных людских ресурсов, относительная независимость от внешней торговли. Но нацистская Германия намеревалась разгромить СССР до того, как он сумеет мобилизовать все свои ресурсы.

Нападение Германии на СССР потребовало от советского государства максимального расширения военного производства, чтобы обеспечить действующую армию всеми видами вооружения и материальных средств.

Начало коренной структурной перестройке экономики положил «Мобилизационный народнохозяйственный план на III квартал 1941 г.», принятый в конце июня. Так как перечисленные в нем мероприятия оказались недостаточными для поворота экономики на службу войне, срочно был разработан еще один документ – под названием «Военно-хозяйственный план на IV квартал 1941 г. и на 1942 г. по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии», утвержденный 16 августа. Он предусматривал перевод экономики на военные рельсы с учетом сложившейся обстановки на фронте и в стране [8].

Этот план играл важную роль в увеличении выпуска вооружения, боеприпасов, производства горюче-смазочных материалов и другой продукции первостепенной значимости для фронта, в перебазировании предприятий из прифронтовой полосы на восток и вводе их в действие на новых местах, в создании государственных резервов.

К сожалению, экономика перестраивалась в условиях, когда враг быстро продвигался в глубь территории, а советские Вооруженные Силы несли огромные потери в личном составе, оружии и военной технике. Из имевшихся в наличии на 22 июня 1941 г. 22,6 тыс. танков к концу года осталось 2,1 тыс., из 20 тыс. боевых самолетов – 2,1 тыс., из 112,8 тыс. орудий и минометов – всего около 12,8 тыс., из 7,74 млн винтовок и карабинов -2,24 млн [9].

Следовательно, без восполнения таких потерь, причем в кратчайшие сроки, продолжение вооруженной борьбы с агрессором оказалось бы невозможным.

На оккупированной к ноябрю 1941 г. территории СССР до войны проживало 40 % населения страны, добывалось 63 % каменного угля и 65 % железной руды, вырабатывалось 53 % электроэнергии, собирали 38 % валовой продукции зерна, выпускали 84 % сахара, численность крупного рогатого скота составляла 38 % и 60 % поголовья свиней. К тому же, страна лишилась 41 % протяженности железнодорожных путей [10].

В условиях, когда часть территории страны была оккупирована врагом или охвачена боевыми действиями, нарушились все традиционные хозяйственные связи. Особенно резко это отразилось на предприятиях по выпуску кооперированной продукции – литья, поковок, электрооборудования и электроаппаратуры.

Крайне неблагоприятной обстановкой на фронте была вызвана и такая совершенно не предусмотренная предвоенными планами мера, как эвакуация на восток из западных и центральных районов страны людей, промышленных предприятий и материальных ценностей.

На третий день войны, 24 июня 1941 г., был создан Совет по эвакуации. Под прессингом обстоятельств массовую эвакуацию приходилось проводить почти одновременно с Украины, из Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, Крыма, Северо-Западного, а позднее и Центрального промышленных районов. Некоторые наркоматы ключевых отраслей промышленности были вынуждены ставить на колеса почти все свои заводы. Так, наркомат авиационной промышленности вывез 118 заводов, или 85 % своих мощностей, наркомат вооружения – 31 предприятие из 32. Было демонтировано 9 основных заводов танковой промышленности, эвакуировано две трети производственных мощностей по выпуску пороха [11].

И все это происходило в то время, когда фронт неумолимо требовал все больше вооружения и боеприпасов. Поэтому демонтаж предприятий, особенно военных, проводился с таким расчетом, чтобы возможно дольше продолжать выпуск продукции на старом месте, но одновременно успеть вывезти оборудование и людей.

Сложная военная обстановка и ограниченность времени не могли, естественно, не влиять на ход эвакуационных работ. Иногда оставалась не вывезенной значительная часть даже готовой продукции, а некоторые предприятия почти целиком были захвачены противником. Имелись частые случаи, когда в пути по ряду обстоятельств допускалось неоправданное разделение оборудования эвакуированного предприятия по нескольким производственным площадкам или, напротив, чрезмерная концентрация оборудования разных предприятий в одном месте, что затрудняло быстрое восстановление вывезенных мощностей [12].

Однако, и это главное, несмотря на огромные трудности и отмеченные недостатки, перебазирование производственных мощностей из угрожаемых районов на восток прошло в целом слаженно и в соответствии с намеченными сроками. До конца 1941 г. были эвакуированы в тыл более 10 млн человек, большое количество оборудования, свыше 2500 предприятий, другие материальные и культурные ценности. Для этого потребовалось более 1,5 млн железнодорожных вагонов. Если бы их вытянуть в одну линию, они заняли бы путь от Бискайского залива до Тихого океана [13].

В невиданно короткие сроки (в среднем через полтора-два месяца) эвакуированные предприятия вступали в строй и начинали выпускать необходимую для фронта продукцию. Все, что не удалось спасти от врага, в большинстве своем было уничтожено или выведено из строя. Поэтому оставшиеся на оккупированной территории заводские цеха без оборудования, взорванные электростанции, разрушенные доменные и мартеновские печи, затопленные шахты и рудники противник в сколько-нибудь ощутимых размерах так и не смог поставить себе на службу.

Перебазирование и восстановление промышленных предприятий в тяжелых условиях войны – крупнейшее достижение, еще один совместный подвиг советских людей. До сих пор мировая история такого примера не знала. По существу, на восток государства была перемещена целая индустриальная страна.

Оценивая это событие, американский публицист С. Сульцбергер, в то время в качестве корреспондента находившийся в СССР, писал летом 1942 г.: «Легендарным стал перевод промышленных предприятий из западной части СССР на восток… Теперь десятки сибирских заводов выпускают станки, запчасти, танки, противотанковые ружья, тягачи, самолеты, снаряды, орудия, винтовки, пулеметы, боеприпасы, ручные гранаты, минометы, артиллерию, дизельные моторы, карбюраторы, перерабатывают медную и железную руду, нефть. На юго-востоке действуют новые текстильные предприятия… Этот осуществляемый в гигантских масштабах перевод промышленности на восток – одна из величайших саг истории» [14].

К слову, проблема эвакуации промышленных предприятий с запада на восток остро вставала перед Россией и в годы Первой мировой войны, когда немецкие войска и их союзники в 1914 г. развернули широкие наступательные действия. Однако тогда затяжной характер эвакуации, которая вместе с устройством предприятий на новых местах продолжалась около двух лет, усугубившийся стихийным характером проводимых мероприятий, привел к тому, что на оккупированной неприятелем территории осталось подавляющее большинство крупных заводов.

Так, в частности, из имевшихся в Варшавском округе 4189 предприятий было эвакуировано в глубь страны лишь несколько десятков. В результате производственные возможности российской промышленности уменьшились почти на 20 %. Да и сама эвакуация в 1914–1916 гг. осуществлялась на значительно меньшие расстояния, чем в 1941–1942 гг. 60 % всех вывезенных с запада предприятий разместили в Центральном промышленном районе, из них 34 % – в Москве и Московской губернии [15].

Впрочем, французское правительство в 1940 г. не сумело организовать эвакуацию промышленности из прифронтовых районов, так как этому воспрепятствовали сами владельцы предприятий [16].