Текст книги "Помнит ли мир спасенный?"

27 марта 1945 г. один из ближайших сподвижников и верных последователей Адольфа Гитлера, министр пропаганды нацистской Германии Пауль Йозеф Геббельс сделал в своем дневнике следующую запись: «В настоящий момент военные действия на западе являются для противника не более чем детской забавой. Ни войска, ни гражданское население не оказывают ему организованного и мужественного сопротивления, так что американцы – они особенно – имеют возможность разъезжать повсюду… население выходит навстречу американцам с белыми флагами; некоторые женщины опускаются до того, что приветствуют и даже обнимают американцев. При таких обстоятельствах войска не хотят больше сражаться и отходят назад без сопротивления или сдаются в плен» [22].

Советскими воинами была уничтожена и основная часть военной техники агрессора: до 75 % танков и штурмовых орудий, свыше 75 % авиации, 74 % артиллерийских орудий [23]. Ежедневно противник терял в среднем 55 самолетов, 118 артиллерийских систем, 34 танка и штурмовых орудия.

Объективно оценивая эти факты, британский историк Дэвид Рейнольдс, являющийся признанным специалистом истории мировых войн, отметил, что между июнем 1941 г. и июнем 1944 г., то есть за период от нападения на СССР до англо-американского вторжения во Францию, 93 % общих военных потерь вермахт понес в боях с Красной Армией [24].

И еще одна немаловажная деталь, которую «объективные» исследователи Второй мировой войны, мягко говоря, игнорируют: советско-германский фронт неизменно притягивал к себе основные группировки оперативных и стратегических резервов вражеской коалиции. За период войны сюда было переброшено с запада (дополнительно к заблаговременно развернутым для нападения на СССР в июне 1941 г.) 268 дивизий, а с учетом вновь сформированных на этом театре военных действий соединений – их общее количество составило 434 соединения.

Решительные наступательные действия Красной Армии велись на тысячекилометровом пространстве, развертывались в глубину на сотни километров. В сражения одновременно вводилось по несколько фронтовых объединений сухопутных войск, Военно-воздушных сил и Войск ПВО страны, оснащенных огромным количеством современных технических средств борьбы.

Только с декабря 1941 г. по сентябрь 1943 г., то есть на переломной стадии войны, на советско-германском фронте были проведены четыре кампании и более 40 крупных стратегических операций. За этот же период Вооруженные силы Великобритании и США осуществили одну кампанию – в Северной Африке и пять наступательных операций на Африканско-Средиземноморском театре войны [25].

За период войны Красная Армия (без флота) израсходовала свыше 10 млн тонн боеприпасов, 13,4 млн тонн горючего, около 40 млн тонн продовольствия и фуража [26].

Несмотря на то, что Красная Армия сражалась с ударной силой фашистского блока на главном фронте войны, Советскому Союзу приходилось держать значительную часть своих соединений на Дальнем Востоке против сильной японской группировки – Квантунской армии. Этим наша страна оказывала содействие вооруженным силам США и Великобритании на Азиатско-Тихоокеанском театре войны. «На протяжении всей войны в Европе СССР, вынужденно имея отборную двухмиллионную армию на своей дальневосточной границе, – отмечают объективные западные авторы, – сдерживал Японию, с лихвой компенсируя ту помощь по ленд-лизу, которую он получал от Англии и США» [27].

Разгром нацистской Германии, возглавлявшей фашистский блок, оказал решающее влияние на ликвидацию советскими Вооруженными силами миллионной группировки сухопутных войск Японии на Дальнем Востоке. Разгром Квантунской армии в течение трех недель, что составило 30 % потерь японских войск во Второй мировой войне, утрата источников сырья и промышленных ресурсов Маньчжурии, явился одним из определяющих факторов капитуляции Японии. Действия советских войск сохранили и в Европе, и на Дальнем Востоке жизни многим тысячам солдат и офицеров наших союзников.

Людские потери советских Вооруженных Сил были исключительно велики, о чем свидетельствуют данные таблицы 1.

Таблица 1

Безвозвратные потери Вооруженных Сил СССР в годы Великой Отечественной войны [28]

Следовательно, наибольшее количество человеческих жертв – это убитые в боях, пропавшие без вести и попавшие в плен.

Чтобы сформировать верное, а не предвзятое представление о цене Победы советского народа, недостаточно учитывать лишь общие данные о потерях Вооруженных сил. Факты свидетельствуют, что самые большие потери наших войск относятся к 1941 г. Тогда им пришлось вести самые кровопролитные сражения на всем фронте от Балтики до Черного моря, при этом, к началу войны они не были целиком укомплектованы, отмобилизованы и приведены в боевую готовность.

Не секрет, что вероломное нападение агрессора долгое время оказывало отрицательное воздействие и на моральное состояние частей Красной Армии. Для нее период с 22 июня 1941 г. по 18 ноября 1942 г. стал самым тяжким за всю войну: огромными были потери в ходе приграничных сражений, при отступлении, окружении и т. д. Но хотя вермахт имел в ту пору несомненные преимущества в военной технике, оружии, боевом опыте и маневренности, Красная Армия даже в столь тяжелых условиях наносила по врагу ощутимые удары.

Если говорить о возрасте павших воинов, то в основном это самые молодые и дееспособные люди. Так, 74 % из 8,7 млн погибших, умерших от ран и болезней, не вернувшихся из плена – это военнослужащие от 19 до 35 лет, возраст остальных 2 253 800 человек колеблется от 36 лет до 51 года и старше [29]. Ранения, контузии и обожжения получили 15 205 592 человека, из них стали инвалидами 2 576 тыс. Кроме того, за годы войны зафиксировано 3 млн 48 тыс. серьезно заболевших и 91 тыс. обмороженных [30].

Благодаря самоотверженному труду медиков 73 % раненых после излечения в медицинских учреждениях различного уровня вернулись в строй. Этот результат был бы еще выше, если бы более эффективно решался вопрос об эвакуации раненых в низших тактических звеньях (рота, батальон, полк), выносе их с поля боя [31].

Впрочем, вряд ли и медикам удалось спасти многие жизни, если бы в тылу люди не сдавали свою кровь. Точное число доноров, в основном женщин, назвать довольно затруднительно, но зато известно, что в 1943 г. на фронтах было израсходовано донорской крови 247,9 тонн, в 1944 г. – 359,6 тонн, а за 1945 г.-186,3 тонн [32].

Таким образом, общая цифра израсходованной только за два с половиной года войны крови колоссальна – 793,8 тонн, иными словами, – целая река.

Ожесточенность боев, сражений и операций, высокая техническая оснащенность армий воюющих государств, огневая мощь и разрушительные свойства оружия – это также причины больших потерь. Каждые сутки на советско-германском фронте выбывали из строя в среднем 20 869 человек, из них безвозвратно около 8 тыс. Самые большие среднесуточные потери приходятся на летне-осенние кампании 1941 г. (24 тыс. человек) и 1943 г. (27,3 тыс. человек) [33].

Крупные потери несли войска Красной Армии и при прорыве хорошо подготовленной обороны противника. Например, на начальных этапах Белорусской, Висло-Одерской, Берлинской и других операций. Но в сравнении с первыми годами войны они были значительно меньшими: безвозвратные потери в 1941 г. составили 27,8 % от их общих потерь, в 1942 г. – 28,9 %, в 1943 г. -20,5 %, а в 1944 и 1945 гг. – соответственно 15,6 % и 7,1 % [34].

При этом нужно учесть, что в последние два года войны Красная Армия вела сражения не только во имя независимости своей Родины, но и в целях освобождения от германского фашизма народов других стран. За пределами границ своей Отчизны сложили головы 1 099 тыс. наших сограждан. А всего за этот освободительный период общие потери, причем как безвозвратные, так и санитарные, составили около 4 млн человек [35].

Нельзя не остановиться на еще одной причине больших потерь Красной Армии, которые в ряде случаев можно было бы избежать. Дело в том, что на фронтах сложилась практика, когда войска, потерявшие наступательные возможности, по приказу свыше вынуждены были продолжать операцию. Как правило, потери наших войск в этих условиях значительно увеличивались[1]1
  Наиболее обстоятельный и достоверный анализ потерь советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне содержится в статистическом исследовании, опубликованном в 1993 г. под редакцией генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева (См.: Гриф секретности снят: потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. М., 1993.415 с.).


[Закрыть].

В безвозвратные людские потери СССР за годы Великой Отечественной войны включены убитые в бою и умершие от ран, пропавшие без вести и не вернувшиеся из плена военнослужащие, партизаны и ополченцы, мирные граждане, умершие от голода и болезней, погибшие при бомбежках и артиллерийских обстрелах, в ходе карательных акций, проводимых оккупантами, все расстрелянные подпольщики, замученные в концентрационных лагерях военнопленные, а также те, кто был угнан в Германию.

Потери среди гражданского населения были особенно велики в прифронтовых районах. Многие города, по сути, становились полем боя. Так, в Сталинграде, дрались буквально за каждый дом. Только в августе 1942 г. во время массированных налетов вражеской авиации там погибло свыше 40 тыс. человек мирного населения [36].

Оборвалась жизнь десятков тысяч советских граждан в результате артиллерийских обстрелов и бомбардировок. Причем повинна в этом не только авиация противника, но отчасти и наша, действовавшая по оперативной необходимости в небе Одессы, Севастополя, Керчи, Новороссийска, Смоленска, Тулы, Харькова, Мурманска и многих других городов.

Нацисты, чтобы сломить волю советских людей к сопротивлению, повсеместно применяли жестокость и насилие. В городах и селах любой житель мог быть арестован по самому незначительному поводу, подвергнут пыткам, расстрелян или повешен.

Политика геноцида на оккупированной земле исходила из идей, политических убеждений, установок по уничтожению людей «низшей расы» и планов по расширению жизненного пространства Германии лидера нацистской партии Адольфа Гитлера, изложенных им в автобиографической книге «Mein Kampf» («Моя борьба»).

Концепция массового насилия, совершаемая с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую воплотилась в конкретные программы, планы, многочисленные инструкции.

Так, «Генеральный план Ост» предусматривал уничтожение славянского этноса в количестве 46–51 млн человек [37]. «Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе», – отмечалось в одном из его положений.

В ходе колонизации и германизации «восточного пространства» уничтожению подлежали не только славянские, но и другие народы, живущие на территории СССР, в первую очередь евреи и цыгане.

В 90-е годы прошлого столетия, германские историки установили, что у Гитлера и его окружения были идейные предшественники. Так Майкл Шнайдер в книге «План «Барбаросса» исследует взаимосвязь этого плана с теми целями, которые правители нацистской Германии ставили еще перед Первой мировой войной: уже тогда речь шла об «освоении русской территории с целью расширения территории германской» и уже тогда в директивах армии ставилась задача «конечной расправы с русскими».

Так что планы истребления славян вовсе не были изобретением Гитлера. Это убедительно доказывает и другой немецкий историк Г. Канн в книге «Немцы и русские», изданной в Кельне. Оказывается, немецкий кайзер Вильгельм II еще 8 ноября 1912 г. говорил о «конечном решении вопроса между немцами и славянами». А в 1915 г. 325 немецких профессоров подписали петицию своему правительству, в которой потребовали от него выдвинуть ультиматум: чтобы граница между Германией и Россией проходила по Волге!

И еще один факт: на заседании немецких коммерсантов 24 декабря 1917 г. была принята резолюция, в которой записано требование: «Россия должна стать объектом немецкой эксплуатации, что необходимо обеспечить подписанием соответствующих коммерческих и хозяйственных договоров» [38].

Словом, «Барбаросса» – это не некий демонический план маньяка Гитлера, как представляют дело некоторые историки и публицисты, а выражение тех идей, которые еще во время первой мировой войны выдвигала немецкая экономическая, политическая и военная элита.

В свою очередь нацисты готовились к воплощению своей экспансионистской идеи основательно: были отработаны методики массовых расстрелов, использования «душегубок», применения газа «циклон» и печей крематориев в концентрационных лагерях смерти, налажена промышленная утилизация останков миллионов умерщвленных людей. Для исполнения преступных планов были подготовлены соответствующие кадры – профессиональные убийцы.

Подобающие зловещим замыслам правила поведения на оккупированной территории методично вдалбливались в голову каждого солдата вермахта. В «Памятке немецкого солдата» было записано: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек» [39].

Истребление мирного населения проводилось путем массовых расстрелов, в том числе и грудных детей, сожжения людей заживо в закрытых помещениях, как это было в Хатыни, сотнях других сел и городов. Широко применялись удушение газом в стационарных и походных (на автомобилях) газокамерах, преднамеренные прививки инфекционных заболеваний.

Чтобы скрыть следы массовых расстрелов и удушения в газокамерах, нацисты нередко угоняли население той или иной деревни в безлюдные места, где и проводили акции истребления. 628 белорусских деревень и сел были сожжены дотла вместе с жителями [40].

За 26 месяцев хозяйничанья в Смоленске и его окрестностях нацисты уничтожили свыше 135 тыс. жителей и военнопленных, более 87 тыс. смолян были угнаны на принудительные работы в Германию [41].

В Брянске количество истребленного гражданского населения достигло 50 тыс. человек, в Ростове-на-Дону – 40 тыс., в Краснодаре – 13 тыс., в Орле – свыше 11 тыс. человек [42].

Такая же участь постигла жителей тысяч других населенных пунктов России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы, Латвии и Эстонии.

Тяжелейшие испытания выпали на долю ленинградцев. За 900 дней блокады противник сбросил на город 107 тыс. фугасных и зажигательных бомб, выпустил 150 тыс. тяжелых артиллерийских снарядов. Люди гибли при орудийных обстрелах и налетах авиации, но еще больше от голода и болезней. Город вымирал, но не сдавался. Смерть не щадила никого: уходили из жизни молодые и старые, женщины и дети. Нередко люди падали на улицах и больше не поднимались, в своих квартирах ложились спать и засыпали навеки.

Часто жизнь жителей северной столицы России обрывалась прямо на рабочем месте. Мертвых свозили на окраину города, на пустырь, что рядом со старой Пискаревской дорогой.

Так возникло известное ныне всему миру, страшное по своей сути Пискаревское кладбище. От бомбежек и артиллерийского обстрела погибли 16 747 человек, получили ранения 33 782 ленинградца, 641 тыс. человек преждевременно ушла из жизни в результате смерти от голода [43].

На оккупированной советской территории было истреблено более 7,4 млн человек мирного населения: в РСФСР -1,8 млн, на Украине – 3 256 тыс., в Белоруссии – 1 547 тыс., в Литве – 370 тыс., в Латвии – 313 800, в Эстонии – 61 307, в Молдавии – 64 246, в Карелии – более 8 тыс. человек [44].

Из 5 269 513 человек, угнанных в Германию, 2 164 313 умерли в неволе [45]. Основными причинами высокой смертности среди «остарбайтеров» являлись непосильный, буквально каторжный труд, плохое питание и жестокое обращение лагерной администрации либо хозяев.

К общим потерям СССР следует отнести 451,1 тыс. так называемых невозвращенцев из числа восточных рабочих и бывших военнопленных, освобожденных англо-американскими войсками, а также тех, кто служил немцам и из страха перед справедливым возмездием боялся возвращения домой [46].

С учетом погибших на принудительных работах в Германии итоговая величина жертв гражданского населения СССР составляет свыше 13 684 тыс. Следовательно, более половины всех людских потерь – это мирные граждане, оказавшиеся на оккупированной врагом территории, превращенной им в огромный лагерь смерти.

Нельзя обойти и еще одно печальное последствие войны: резко изменилось соотношение мужского и женского населения трудоспособного возраста. Например, в Краснодарском крае на 100 мужчин в возрасте от 16 до 55 лет приходились 332 женщины того же возраста, в Ставропольском крае – 260, в Воронежской и Курской областях – по 295, в Ростовской – 248, в Сталинградской области – 298 [47].

На такое соотношение полов отрицательное влияние оказали оккупация противником значительных территорий, мобилизации и призывы мужчин в Вооруженные силы, безвозвратные потери среди военнослужащих. Столь же неблагоприятная обстановка, связанная с убылью мужского населения, складывалась во всех регионах Советского Союза.

Почти каждая пятая замужняя женщина в России потеряла в войну мужа, а многие из девушек так и не смогли вступить в брак. Особенно тяжелая ситуация в этом отношении сложилась в сельской местности, откуда в результате войны, а потом и миграции выбыло большинство мужского дееспособного населения.

Длительный разрыв супружеских связей в войну привел к снижению рождаемости. Низшая точка рождаемости пришлась на 1943 г., когда ее показатель уменьшился по сравнению с 1940 г. в 2,8 раза в городе и 3,2 раза в деревне [48]. В этом причина «демографической ямы» в 60-70-е годы.

Справедливо говорят, что у войны разные лица: жестокое и милосердное, живое и мертвое, но самое трагичное – это детское. Именно дети как самая уязвимая часть населения оказались в первую очередь жертвами военного лихолетья. Труднее всего пришлось тем, кого война лишила родителей, близких. Число сирот, оставшихся к тому же без крыши над головой, росло быстрее, чем они могли найти приют в других семьях, чем могли вместить детские дома, специальные ремесленные, суворовские и нахимовские училища, дома ребенка, детские приемники-распределители.

О том, что огонь войны опалил детство многих, убедительно свидетельствуют архивные документы, уже получившие широкую огласку. Дело в том, что по международной конвенции солдаты моложе призывного возраста не имеют права носить оружие, а тем более участвовать в боях. И все же мальчишки самыми разными путями стремились попасть на фронт. Сотни ребят на товарных платформах, под брезентом, а то и, если повезет, в теплушках устремились на запад. Их задерживали, возвращали в тыл, но самые отчаянные снова и снова убегали из дома, всеми правдами и неправдами оказывались в боевых частях. Каждому из них хотелось стать сыном полка.

Порой на пепелище, в полузасыпанной землянке или прямо на дороге подбирали солдаты замерзшего, голодного, заплаканного мальчишку, оставшегося сиротой. Его прежде всего обогревали и кормили. Бывало, что уже на следующий день очередной сын полка появлялся в перешитой по размеру шинели, гимнастерке, брюках, находились для него и подходящие сапоги.

Более 25 тыс. сирот нашли приют в солдатских землянках и армейских штабах, стали сыновьями полков, столько же их находилось на боевых кораблях и в партизанских отрядах [49].

За участие в боевых действиях более 200 тыс. детей были награждены боевыми орденами и медалями, из них более 20 тыс. – медалью «За оборону Москвы», 15 249 человек – медалью «За оборону Ленинграда», а шестеро посмертно удостоены звания Героя Советского Союза [50].

На оккупированной врагом территории дети испытали на себе все жестокости установленного оккупантами «нового порядка»: голод и холод, тяжелый труд, массовые казни, издевательства, геноцид. Но страшнее всего вместе со взрослыми оказаться в концентрационном лагере. Там малышей превращали в доноров и подопытных «мышей», мало кому из них удалось выжить.

6 октября 1989 г. Совет министров СССР принял постановление «О предоставлении льгот бывшим несовершеннолетним узникам фашистских лагерей» [51]. Им были даны те же льготы, что и участникам войны.

Проблема детских судеб в условиях войны и после нее имеет и другие аспекты, в частности, морально-этический. Связана она с многочисленными фактами рождения детей, чьими отцами были военнослужащие оккупационных войск вермахта и СС [52]. Как правило, это результат сексуального насилия женщин и даже девочек подросткового возраста. Причем если в других странах, оккупированных нацистами, командование вермахта на такие «шалости» своих военнослужащих смотрело сквозь пальцы, то на территории СССР за это строго взыскивалось. Однако причина тут не в морали, а в расистских соображениях.

Тем не менее в конце 1942 г. ставка Гитлера располагала сведениями о том, что около 3 млн солдат вермахта имели насильственные и ненасильственные связи с местными жительницами. Германские исследователи подсчитали, что к концу войны на советской территории побывало почти 11 млн немецких военнослужащих, от которых родилось около 3 млн детей, в то время как во Франции, Бельгии, Нидерландах, Дании и Норвегии таких новорожденных оказалось менее 200 тыс. [53].

В связи с тем, что отношение советского государства и общества было негативным к таким матерям и их детям, то тем и другим приходилось всеми правдами и неправдами это скрывать. Существовала и обратная сторона этой «медали». По данным ФРГ, изнасилованные и не изнасилованные военнослужащими Красной Армии в советской зоне оккупации немецкие женщины родили около 292 тыс. детей [54].

Страшная панорама войны не может быть всесторонне оценена без учета косвенных людских потерь. Принято считать, что это разница между фактическими темпами роста населения в годы войны и теми, которые могли бы быть в мирное время (помимо прямых людских потерь в войне). По подсчетам ученых, такие косвенные потери составили для СССР 23 млн, а для России – 14 млн человек.

За четыре года войны в стране было мобилизовано 29,5 млн человек. А всего за этот же период надели шинели (с учетом уже служивших в начале войны) 34,4 млн человек. Оторванная от прежней жизни многомиллионная масса самых трудоспособных людей по своей численности равнялась населению Дании, Нидерландов, Норвегии, Швеции и Финляндии [55]. В областях, краях и республиках Российской Федерации было призвано 21 187 600 человек, или 67 % от общего числа мобилизованных в Советском Союзе [56].

После окончания войны из 34,4 млн человек, носивших военную форму, в армии и на флоте оставались 12,8 млн человек; из них более миллиона находились в госпиталях и других медицинских учреждениях. В ходе войны 3 798 200 военнослужащих были демобилизованы или уволены по ранениям, увечьям и болезням, причем свыше 2,5 млн человек так и остались инвалидами.

В промышленность, в состав местной ПВО и военизированной охраны было передано 3 614 600 военнослужащих.

1 425 тыс. человек поступили на укомплектование войск и органов НКВД, военных формирований других ведомств, а также для прохождения службы в соединениях и частях Войска Польского, чехословацких и румынских формированиях.

По решению военных трибуналов 436,6 тыс. были отправлены в места лишения свободы, а 206 тыс. человек отчислили как неблагонадежных и по другим причинам. 212,4 тыс. человек – это так и не выявленные дезертиры, пропавшие без вести из войск внутренних военных округов и другие военнослужащие, исключенные из списков частей [57].

А каковы потери противника?

Прежде всего важно отметить, что до нападения на СССР нацистская Германия достигла своих целей в Европе малой ценой. Так, к 22 июня 1941 г. общие потери вермахта убитыми, ранеными, пленными, пропавшими без вести в войне с Польшей, Францией, на Балканах и острове Крит, при захвате Дании и Норвегии, при бомбардировке английских городов, в Северной Африке и Атлантике составили около 300 тысяч человек [58].

Однако, на советско-германском фронте картина изменилась. Начиная с первого дня агрессии кровавые потери германских вооруженных сил резко возросли. Командование вермахта в годы войны преднамеренно их занижало, в то время как потери советских войск систематически преувеличивало. Так, летом 1941 г. оно сообщило, что восточнее Киева взято в плен 665 тыс. советских военнослужащих. Однако известно, что к началу Киевской операции Юго-Западный фронт имел в своем составе 627 тыс. человек, при этом часть войск отошла на восток еще до окружения, а позже из кольца противника вышли еще 150 тыс. человек. Если судить только по немецким документам, то вермахт и под Севастополем вместе с прилегающими к нему районами пленил людей больше, чем их фактически было в составе действовавших там советских группировок [59].

Анализ людских потерь вооруженных сил Германии и ее союзников свидетельствует, что они из года в год возрастали. По сведениям генерального штаба сухопутных войск, в первых пяти кампаниях (с 22 июня 1941 г. по 1 января 1944 г.), то есть за 30 месяцев и 9 дней, противник потерял около 5 млн человек убитыми, пленными, пропавшими без вести и ранеными [60].

В последующих трех кампаниях (с 1 января 1944 г. по 15 мая 1945 г.), то есть за 16 месяцев и 15 дней, его потери, исключая пленных и сложивших оружие согласно акту о капитуляции, составили еще 3 600 тыс. человек. Незадолго до окончания войны Гитлер в одном из своих выступлений заявил, что Германия потеряла 12,5 млн человек, из них половина – убитыми [61]. Тем самым он опроверг информацию своих сподвижников о потерях Третьего рейха, явно заниженную.

Уже после войны бывший начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования (ОКБ) генерал-полковник Йодль оценил потери вермахта в 12,4 млн человек, из них 2,5 млн убитыми, 3,4 млн пропавшими без вести и пленными, 6,5 млн ранеными [62].

Официальная версия правительства ФРГ гласила, что безвозвратные потери вооруженных сил Германии во Второй мировой войне составили 4 192 тыс. Однако эти показатели расходились со сведениями «Wast» – справочной службы вермахта по учету военных потерь и военнопленных. По информации этой структуры третий рейх (с учетом призванных из Австрии, жители которой после аншлюса в марте 1938 г. стали считаться гражданами Германии) потерял убитыми, умершими от ран и не вернувшимися из плена 4 300 тыс. человек.

Столь разноречивые сведения обусловлены отчасти и сложностью подсчета. Дело в том, что с января по май 1945 г., когда германские войска терпели одно поражение за другим, в работе штабных органов вермахта уже не было прежней четкости: нарушился систематический учет личного состава, в донесениях о потерях появились неточности и противоречия. В еще большей степени это касалось тыловых и обслуживающих частей и учреждений немецкой армии, а также войск ее союзников.

Известно, что в приложении к закону ФРГ «О сохранении мест захоронения» общее число поименно указанных немецких солдат, чей прах покоится на бывшей территории СССР и восточноевропейских стран, составляет 3 млн 226 тыс. человек [63]. Однако это не полные сведения: они касаются только «стопроцентных» арийцев.

Нельзя не заметить, что исследователи ФРГ не относят к «своим» потери других государств, граждане которых воевали в составе вермахта или служили в войсках СС. Имеются в виду судетские немцы, хорваты, боснийцы, фламандцы, чехи, поляки, русские, украинцы, литовцы, латыши, эстонцы и другие. Что тогда говорить о «хиви»[2]2
  От нем.: Hilfswillige (добровольный помощник) – солдаты обслуживающих подразделений, завербованные из числа жителей оккупированных немцами территорий или советских военнопленных.


[Закрыть]? В каждой пехотной дивизии их было до 10 %, а в транспортных колоннах и того больше – около 50 %. Эти так называемые добровольные помощники зачислялись на довольствие немецкой армии, но среди потерь не учитывались.

И еще об одном противоречии. Потери войск СС, подчинявшихся армейскому командованию, зафиксированы в статистических отчетах сухопутных войск, однако аналогичные сведения, касающиеся службы безопасности, гестапо, эсэсовских формирований, чиновников оккупационной администрации и уголовной полиции, в документах вермахта отсутствуют. Но ведь именно эти категории лиц, устанавливавших «новый порядок» на захваченных оккупантами территориях, за совершенные ими злодеяния несли немалые потери от рук партизан и подпольщиков.

Судя по немецкой статистике, количество выбывших из строя в связи с ранениями, болезнями или обморожениями в 2,5–3 раза превышало число убитых [64]. Если это так, то общие потери вооруженных сил третьего рейха должны быть значительно больше, чем это указано в обнародованных документах.

В целом Вторая мировая война, развязанная нацистской Германией, обернулась для нее и ее сателлитов не меньшей людской трагедией. Достаточно указать, что только общие людские потери ее вооруженных сил за период с 1 сентября 1939 г. по 9 мая 1945 г. составили 13 448 тыс. человек, или 75,1 % от числа мобилизованных в годы войны. Иначе говоря, это 46 % всего мужского населения Германии и Австрии (данные на 1939 г.). Такую кровавую цену заплатили немецкий и австрийский народы за преступную авантюру Гитлера.

Безвозвратные людские потери вооруженных сил Германии на восточном фронте выражаются цифрой 7 181,1 тыс. военнослужащих, а вместе с союзниками (Венгрия – 809 066, Румыния – 475 070, Италия – 92 867, Финляндия – 84 377, Словакия – 6765 человек) – 8 649,3 тыс. человек. Если же к ней прибавить раненых и больных, не вернувшихся в строй по состоянию здоровья (инвалидов), то потери одних только военнослужащих армий фашистского блока составят более 10 млн человек [65].

Тем не менее, безвозвратные потери Вооруженных Сил СССР (вместе с потерями союзников, соединения и части которых воевали в составе советских фронтов, а их более 76 тыс. человек), превышают потери противника в 1,3 раза.

Такое неблагоприятное для Советского Союза соотношение обусловлено неудачами в первом периоде Великой Отечественной войны. Здесь сказался, разумеется, фактор неготовности войск приграничных военных округов к отражению массированных ударов вермахта, другие просчеты советского политического и военного руководства накануне и в начале войны.

Попытки представить потери агрессора меньшими, чем они были в действительности (это и поныне практикуют некоторые исследователи и публицисты), не только искажают историческую правду, но и свидетельствуют о предвзятости тех, кто стремится сознательно умалить подвиг советского народа в Великой Отечественной войне.

Следует отметить еще один примечательный факт. За годы войны потери среди гражданского населения третьего рейха – погибшие от бомбежек и наземных военных действий, пропавшие без вести и павшие жертвами фашистского террора, составили 3 300 тыс. человек [66]. И если бы Красная Армия, придя в Германию, поступала бы с мирным населением и военнопленными так же жестоко, как нацисты обращались с советскими людьми, то потери Третьего рейха были бы куда значительнее. При этом важно подчеркнуть, что военные действия на территории нашей страны велись свыше трех лет; при этом кровавый фронтовой каток прошелся по ней дважды: с запада на восток и обратно, что и повлекло за собой огромные потери среди гражданского населения. В Германии, на территории которой боевые действия продолжались менее пяти месяцев, подобного не случилось.