Текст книги "Тени. Книга 2. Что, если у каждого есть второй шанс?"

Глава 21

Познакомив вновь прибывших охранников с Филиппом, рассказав им друг о друге ту толику информации, что могла потребоваться будущим, так сказать, «коллегам», Хенси скомандовала охранникам: «За мной» и удалилась на второй этаж, скрываясь в своём кабинете.

Подождав, пока мужчины рассядутся и будут готовы её слушать, девушка заняла своё излюбленное место – на краю стола и заговорила:

– Рада вас видеть вновь Ганц, Флоренц… – она сделала паузу, оглядывая охранников.

Подумать только, в последний раз она видела этих мужчин почти пять лет назад, в августе 2015 года. Уезжая, Хенси не стала брать их с собой, ожидая, что они ей более не понадобятся, что она не вернётся. Они же, в свою очередь, не забывали свою добрую – для них без сарказма – начальницу, что не раз спасала им жизни и решала такие их проблемы, за которые можно подписаться на всё и исполнить любой, пусть даже самый странный или страшный приказ этой девушки. Они всегда были преданы Хенси и потому, не колеблясь ни минуты, согласились вернуться и вновь «встать в строй», продолжить охранять её и помогать ей в её делах.

– Мы тоже рады тебя видеть, Хенси, – ответил Ганц. – Мы никогда не верили в тот слух, что кто-то распустил, будто ты умерла.

– Это я его распустила, – ответила девушка. – Извините, что не сказала вам правды. Я думала, что не придётся больше свидеться, да вот как всё оказалось…

– Ничего страшного, Хенси, – вновь отозвался Ганц.

– Да, – кивнула девушка. – Ладно, оставим сантименты, – она встала и вышла на середину комнаты, останавливаясь перед мужчинами. – Ганц, Флоренц, я не буду дожидаться Фабио, чтобы всё объяснить… Мне нужно, чтобы вы вновь заняли место моей охраны и… – девушка ухмыльнулась. – Телохранителей…

– Насколько я понял по твоей интонации, Хенси, – ответил Ганц, – приглядывать нам придётся за другим телом?

– Ты всегда был очень прозорлив, – ответила девушка. – Да, вы всё правильно поняли – пять лет назад, как оказалось, я не закончила начатое… и теперь это незавершённое дело жутко меня тяготит. Вы должны делать всё тоже, что и прежде: приглядывать, запугивать, наказывать, когда я скажу.

– Нам тебя не хватало, – не в тему сказал Ганц, улыбаясь. На суровом мужском лице эта добрая улыбка старого друга смотрелась очень странно.

– Мне тоже, – ответила Хенси. – А ещё мне не хватало криков и крови того урода. И я по-прежнему желаю довести дело до конца. Знаете, – она начала расхаживать туда-сюда, – когда-то я пообещала себе, что приду на наше «дорогое» кладбище, пройдусь по нему, побываю на пяти могилах и посмотрю в глаза пяти людям, которые будут на тот момент уже только на фото.

– Обещания, данные себе, лучше исполнять, – сказал Флоренц.

– Спасибо, – ответила Хенси. – Я тоже так думаю. Надеюсь, вы будите, по-прежнему, верны мне и хладнокровны в наших делах?

– Хенси, – покачал головой Ганц. – Нам уже слишком глупо и бессмысленно возвращаться на путь праведный. Лучше уж останемся на «своей дороге» и продолжим помогать хорошему человеку, – мужчина кривовато улыбнулся, а его товарищ одобрительно хмыкнул. – Всё по-прежнему – наша комната на первом этаже?

– Всё по-прежнему, – подтвердила Хенси. – Только, пока никуда не уезжайте, – девушка остановилась и посмотрела на мужчин. – В самом ближайшем времени в дом должен прибыть «дорогой гость», первое время вы должны быть рядом, потом уже – по договорённости.

– Как скажешь, Хенси, – кивнул Ганц.

– А можно узнать, – подал голос Флоренц, – кто наш «гость»?

– Ты его обязательно узнаешь, – ответила Хенси, жутковато ухмыляясь.

Ганц вопросительно поднял брови, пытаясь понять, кто же из тех, кого он видел и «охранял» в доме Хенси, может вернуться сюда вновь? Флоренц предпочёл не лезть не в своё дело и подождать, покуда сам увидит «гостя».

– Что ещё? – спросила Хенси, скорее саму себя, разворачиваясь к мужчинам и хмурясь. – Ах, точно… Ребята, как вы уже видели, у меня новый домработник… Он человек не проверенный, с улицы, как говорится… Приглядывайте за ним. Если заметите что-то подозрительное – сразу докладывайте мне. Если же он вытворит при вас нечто, что может поставить меня и вас, соответственно, под угрозу, разберитесь с ним. И можете не докладывать.

– Как именно разобраться? – уточнил Ганц – повадки главы личной охраны Хенси никуда не делись.

– Уберите его, – ответила девушка. – Убейте. Так понятно?

– Хорошо, Хенси.

Девушка отвернулась к окну, глядя в него и что-то обдумывая, покусывая губу.

– Можете быть свободны, – сказала она, не поворачиваясь. – До завтра вы точно свободны, но…

– Но быть в доме, – договорил за неё Ганц. – Хорошо, Хенси, мы всё поняли.

– Отлично, – холодно ответила девушка, на ощупь находя сигареты и закуривая. – Идите.

Мужчины кивнули и удалились, бесшумно прикрывая за собой дверь из дорогого дерева, оставляя хозяйку в одиночестве. Хенси курила, выпуская горькие и едкие струи дыма, наблюдая за тем, как колышется лёгкая занавеска от её выдохов.

«У нас всё получится, Трюмпер, – подумала девушка, потирая пальцами сигарету, не замечая, как комкает и мнёт фильтр. – Я отомщу тебе, я обещаю».

Глава 22

Я не могу заснуть, потому что глубоко в душе сгораю,

Словно бензин, разжигающий неистовое пламя.

Больше никакого страха, ведь я приближаюсь к своей цели…

Это так нереально, но мне всё равно это нравится.

Я иду все быстрее, быстрее и быстрее,

Быстрее, быстрее и быстрее…

Within Tempation, Faster©

Хенси шла по коридору подвала, ничего не слыша, не разбирая даже голоса собственных мыслей. В голове стучало одно: «Быстрее, быстрее, быстрее…», хотя, как же глупо спешить и торопиться, когда до цели осталось всего полшага…

Девушка остановилась напротив тяжёлой двери, из которой тотчас вышли Ганц и Флоренц. Мужчины, молча, кивнули в сторону помещения, от которого Хенси отделяла сейчас только прикрытая, даже не запертая дверь.

– Там? – односложно спросила девушка, впиваясь, вгрызаясь взглядом в лицо командира своей личной охраны.

Её голос звучал холодно, отдавал сталью, литым железом, а на высказывания, состоящие более, чем из одного слова, она была просто неспособна в данный момент. Всё её сознание уже было там – за прикрытой дверью, оно уже впилось в горло жертве и сосало тёплую кровь.

– Там, – также ответил Ганц, кивая.

Хенси протянула руку и мужчина, молча, передал ей ключи.

– Можете быть свободны, – сказала она. – Идите к себе.

Вновь только кивнув, охранники удалились, удивительно бесшумно для своих габаритов проходя по коридору и поднимаясь по лестнице.

«Что ж, Трюмпер, пришло время сказать „привет“», – подумала Хенси и, сжав ключи в ладони, прошла в помещение.

В комнате, где испустили дух Томас и Эдвард, было всё по-прежнему, всё, за исключением столба, который «вырос» посреди комнаты и около которого лежало сейчас мирно спящее тело ничего не подозревающего брюнета.

«А ты почти не изменился, – подумала Хенси, скользя по чертам парня, по его телу хищным взглядом. – Вообще не изменился. Интересно, ты так же просто узнаешь меня, как я тебя? – она хмыкнула и ухмыльнулась. – Надеюсь, я для тебя стала таким же кошмаром, как ты для меня… Только я пойду дальше».

Девушка резко опустилась на корточки, срывая с глаз парня чёрную повязку и ударяя его по лицу. Мориц поморщился, не понимая со сна, что происходит, открывая глаза. О, этот миг был прекрасен! Хенси бы отдала минимум половину жизни, да что уж там, всю чёртову жизнь за то, чтобы он продлился дольше! А, впрочем, в этом не было смысла, ибо впереди её ожидали ещё сотни, тысячи сладчайших мгновений. Девушка не сомневалась, что они обязательно случатся, потому что она привыкла творить свою судьбу своими руками, не надеясь на усталого и похмельного бога, фатум и прочие глупости, которые придумывают слабаки в оправдание своим ошибкам и сомнениям.

Хенси не моргала, впившись взглядом в карие глаза напротив, вонзив в них острые пики своей ненависти и ожидания, вгрызаясь в самую душу, проникая к ней, пробираясь по глубоким колодцам зрачков, что были сейчас обворожительно расширены и переливалась загадочной темнотой в тусклом свете подвала. Но ещё обворожительнее были сами глаза в целом, глаза…

Шоколадно-карие, с нотками коньяка, которого неумелый создатель, по роковой ошибке, налил не десятую часть, а добрую половину. Они были распахнуты, и в них отражалось столько всего, что моргнуть, прервать этот контакт на доли секунд, казалось непростительным преступлением.

Удивление, недоумение, непонимание, затаенный, не осознанный страх – это лишь малая толика того, что читалось сейчас в глазах парня, что продолжал лежать на спине, не моргая, глядя в лицо девушке. А сколько было ещё в этом взгляде того, что не читалось даже наметанным глазом Хенси…

В этот момент, смотря в эти ненавистные шоколадные глаза, Хенси испытывала такие эмоции, что по своей силе, по своему накалу затыкали за пояс самый сильный и яркий оргазм, который девушка когда-либо испытывала в своей жизни. Но, главное, что это было только началом! Началом того самого важного, что, по нелепой ошибке, растянулось за долгие пять лет…

– Привет, дорогой, – сказала девушка, оскалившись, подобно самому жуткому чудовищу.

Парень сглотнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, ответить, но Хенси не дала ему такой возможности, зажимая ладонью рот и шепча, шипя, словно змея:

– Тссс, нет, молчи. Я хочу, чтобы ты молчал. Поговорить мы ещё успеем… если я захочу, – девушка ухмыльнулась. – А пока, ответь мне, скучал?

Если дьявол существует, в этот момент он покинул свой трон и, стыдливо прикрывая рукой лицо, ушёл во тьму, осознавая и принимая всю свою ничтожность по сравнению с этой смертной девушкой, с одним лишь её взглядом, с которым не могли сравниться ни сотни котлов с кипящей серой, ни острые вилы, на которые насаживают грешников, ни что либо иное.

– Помычи один раз, если да и, соответственно, два раза, если – нет.

Она подождала несколько секунд, но ответа не последовало. Это не могло испортить ей настроение от переживания своего триумфа. Хмыкнув, Хенси вновь обратилась к парню:

– Кажется, ты забыл правила нашей игры… – она наигранно разочаровано вздохнула. – Если ты меня не слушаешься – я делаю тебе больно.

Девушка встала и, подождав несколько секунд, со всей силы ударила парня ногой в живот. Мориц согнулся пополам, но ничего не сказал, не проронил ни звука, поднимая взгляд тёмных глаз на Хенси.

– Всё, сиди, думай, – стальным тоном добавила она. – Я вернусь завтра. Или через несколько дней… Как настроение будет.

Развернувшись, девушка направилась к двери, отпирая её и покидая помещение. Ей хотелось обернуться, но она сдержалась. Сейчас перед ней стояла сложная, очень непростая миссия – сделать с Трюмпером нечто такое, чтобы он уверился, что та маленькая ошибка из прошлого ничего не значит и что она его не любит. Но в этом главном пункте значился ещё один подпункт, который, если признаваться себе откровенно и честно, был сложнее, куда сложнее в своём исполнении. Этот подпункт звучал так – «Убедить себя в том, что ничего не чувствуешь, ведь… так и есть?».

– Дверь не открывать, близко не подходить, – без перехода начала говорить Хенси, подойдя к охранникам. – Пусть почувствует настоящее одиночество, ему будет полезно.

– Всё нормально, Хенси? – спросил Флоренц, стоящий чуть позади товарища.

– Абсолютно, – ответила девушка, её тон походил скорее на голос робота, чем на голос человека.

Смерив мужчин взглядом, говорящим «Молчите», девушка кивнула самой себе и покинула их, стремительно пересекая дом и выходя в гостиную, где Филипп пытался отмыть пятно от вина с обивки дивана. Увидев Хенси, парень остановил своё занятие, разгибаясь и пытаясь убрать с лица волосы, но мокрые резиновые перчатки какое-то цыплячьего цвета только усугубляли положение.

– Ты что-то хотела, Хенси? – спросил Филипп, видя непонятное состояние девушки, её тяжёлый взгляд.

– Нет, – холодно ответила девушка. – Продолжай.

Смерив ледяным взглядом парня, брюнетка пошла наверх, скрываясь в своём кабинете. Она никак не могла понять, отчего ликование от победы над врагом, от того, что он наконец-то в её руках, так быстро пропало и утихло?

«Нет, – подумала Хенси, хмурясь и выводя на странице блокнота сегодняшнюю дату. – Не стоит запрещать ему разговаривать… Что может быть слаще страха и дрожи в голосе твоего врага? Наверное, ничего… – она хмыкнула и покачала головой. – А почему – наверное? Точно!».

– Я научу тебя кричать, Трюмпер, – прошептала Хенси, прищуриваясь и вглядываясь в витиеватую и чуть неровную надпись на слегка истрепанной глади листа. – Как раз, у меня скоро день рождения, будешь моим подарочком. А то нечестно и несправедливо, что с тех пор, как ты со своими дружками-ублюдками поиздевались надо мной, я не праздную его… Конечно, радости этого дня ты мне не вернёшь, потому что ты отнял у меня нечто более важное, чем я смогу отнять у тебя, но, всё же, настроение у меня определённо будет повышенным.

Глава 23

Молись своему Богу, открой свое сердце,

Что бы ты ни делала, не бойся темноты.

Закрой глаза, дьявол внутри…

Ночь охотника —

Однажды я отомщу,

Одной памятной ночью,

Однажды всему настанет конец…

30 seconds to Mars, Night of the hunter©

Мориц сидел в подвале, по возможности обняв свои колени руками – запястья его были крепко связаны, а жёсткий материал верёвок, их грубые нити постоянно раздражали кожу, принося пусть не самый сильный, но, всё же, ощутимый дискомфорт. В прошлый раз всё было несколько иначе…

Едва ли можно было сказать, что пять лет назад всё было лучше, но какое-то мерзкое ощущение инаковости ситуации не покидало парня, заставляя его быть в постоянном напряжении. Но это всё было «цветочками», по сравнению с тем фактом, что ОН ОПЯТЬ ЗДЕСЬ! Он опять в этом треклятом подвале, в котором, в прошлый раз, он едва не попрощался с жизнью. И то, что он всё-таки сумел выжить, ни разу не было заслугой Хенси…

Мориц, что удивительно, прекрасно помнил тот день, когда дверь в «его» комнату открылась, и к нему пришёл Бруно. Он помнил, как светловолосый парень долго и хмуро смотрел на него, каким тяжёлым был его взгляд. В какой-то момент ему это надоело, он в привычной для себя дерзкой манере обратился к нему, спросил: «Чего ты хочешь?», всем своим видом выражая неприязнь и наплевательское отношение к парню, а ещё… Ещё он чувствовал себя победителем в то утро, он и до этого относился к Бруно с нескрываемым презрением и неприязнью, а после того, что произошло ночью, предшествующей тому мятежному утру, он и вовсе не мог скрыть победной улыбки-усмешки. Он смотрел на него, как победитель, смотрел сверху.

И так было до самого последнего момента. До того момента, пока Бруно не достал пистолет, направляя его дуло в лицо Трюмперу. Наверное, это смотрелось достаточно интересно и забавно со стороны: улыбка-усмешка, застывшая на лице Морица, которая продолжала коверкать его черты, но уже не отражала тех эмоций, которые и были её главным смыслом и посылом; взгляд Бруно, который казался чернее бездны и тяжелее чёрной дыры…

– Ты чего? – спросил тогда Мориц, не сводя взгляда с парня и оружия в его руках, пытаясь медленно, не делая резких движений, отодвинуться.

Он хотел тогда встать, оказать какое-то сопротивление. Были ли у него шансы или нет, Трюмпер тогда не думал, когда тебе в лицо «улыбается» чёрное дуло пистолета, то как-то особо не анализируешь происходящее. Но Бруно не дал ему ни возможности, ни шанса.

В эти минуты, смотря в лицо не просто сопернику, а мрази, последнему ублюдку, как про него думал Бруно, парень чувствовал нечто такое, что не должен чувствовать нормальный человек. Это что-то было удивительным, психопатическим спокойствием и желанием спустить курок, лишить жизни того, кто сейчас находится перед тобой.

– Ты чего? – повторил тогда Трюмпер. – Опусти пистолет…

– Ты не заслуживаешь жить, – ответил ему Бруно.

Мориц протянул руку, словно этот жест мог что-то исправить, как-то успокоить слетевшего с катушек блондина, но всё было тщетно…

Лёгкий щелчок спускового курка и оглушительный выстрел – к своему превеликому удивлению Мориц помнил всё до самого последнего момента, до того мига, пока раскаленная пуля не ворвалась в его черепную коробку, гася сознание на долгие-долгие месяцы…

Следующее, что помнил парень, было утро в больнице. Десять часов утра, удивительно белый, словно постиранный с отбеливателем день за окном, молочное небо… и дата на календаре 21 мая 2017 года. Трюмпер помнил всё это хорошо, слишком хорошо для того, чтобы иметь хотя бы шанс когда-нибудь забыть и забыться…

Погрузившись в свои мысли, парень не услышал шагов, приближающихся к двери в его тюрьму, он поднял голову лишь тогда, когда в замке повернулся ключ и дверь с характерным низким гулом медленно отворилась. Этот низкий звук бил по нервам, воскрешая всё то, что парень с таким упорством пытался забыть, понимая, что никогда ему этого не удастся сделать.

По его коже против воли пробежали мурашки, покрывая всю видимую и скрытую одеждой поверхность тела. Трюмпер поморщился и одёрнул закатанные рукава на своей белой рубашке, желая скрыть предательскую дрожь.

Он сделал это в самый подходящий момент. Повернув голову в сторону двери, Мориц увидел ту самую, кто была его кошмаром, ту, которая, как он пытался убедить себя, была лишь страшным сном…

Хенси прикрыла дверь, намерено не запирая её, словно дразня. В её глазах читалось: «Беги-беги, посмотрим, как далеко ты уйдёшь…», в её глазах была насмешка и издёвка.

«Впрочем – ничего нового», – подумал про себя парень, поджимая губы и поднимая на девушку глаза.

Молчание тяготило, оно казалось сейчас каким-то особенно невыносимым, словно бесноватая брюнетка научилась уже и тишину делать своим инструментом для пыток.

Подождав несколько тягучих минут, Трюмпер плюнул и отсел подальше, прислоняясь спиной к металлическому столбу и отворачиваясь.

– А как же поздороваться? – голос девушки прозвучал настолько близко, что парень невольно вздрогнул и поднял взгляд на источник раздражения.

Хенси стояла прямо над ним, непонятно, как успев так быстро и бесшумно подойти. Она смотрела на него сверху, находясь слишком близко, близко настолько, что парень мог чувствовать тепло её тела и те самые неуловимые волны ауры, в которые Трюмпер никогда не верил, но которые сейчас почти видел. Да, когда дело касается Хенси, все принципы и верования неким непонятным образом теряют свою силу…

На её губах отметилась лёгкая ухмылка, что не обнажала зубов, но открывала «ядовитые клыки души», а её глаза, её тяжёлый взгляд, который прикрывала тень, казался сейчас невероятно тёмным, словно радужка её была не серо-зелёной, а глубоко чёрной, как у потомственной цыганки.

Она стояла так близко и совершенно не боялась, что пленник может попытаться бежать, попытаться сделать с ней хоть что-то, чтобы было не так стыдно за себя и обидно. Она не боялась ничего: Хенси была спокойна, подобно тысяче удавов, хладнокровна и непреклонна в исполнении одной лишь ей известной задумки. А Мориц вполне мог, пусть не попытаться бежать, но дать сдачи, потому что он точно знал, что в скором времени будет – за что. Но Трюмпер слишком хорошо знал её, слишком хорошо помнил повадки этого адского создания. Слишком хорошо помнил… пусть каждый день пытался забыть.

Молчание вновь затягивалось, Хенси задала свой вопрос и, как видно, была готова дожидаться ответа на него хоть до завтра. Да, что-что, а ждать она всегда умела…

– Никогда не думал, что увижу тебя вновь, – всё-таки ответил Мориц, поднимая на девушку глаза. – Я думал, что ты умерла, так говорили…

– Я тоже была уверена, что ты мёртв, – ответила девушка, ухмыльнувшись. – Знаешь, Трюмпер, раз мы оба живы, придётся…

– Отпусти меня, – перебил её Мориц, не повышая тон, но требуя.

Девушка несколько мгновений смотрела на парня, а затем рассмеялась, рассмеялась тем самым смехом, что когда-то наводил ужас на её палачей и, по приятному стечению обстоятельств, жертв.

– Всё-таки, я скучала по тебе, – сказала Хенси, склоняясь к парню, заглядывая ему прямо в глаза. – Кто ещё, как не ты, Трюмпер, может так нагло себя вести на пороге гибели?

– Только не говори, Литтл, что ты опять собираешься играть в моего палача, – ответил парень, морщась. – Не верю!

Ухмыльнувшись, девушка опустилась на колени и схватила парня за яйца. Мориц резко выдохнул и как-то забыл вдохнуть, широко распахивая глаза и инстинктивно подаваясь вперёд, пытаясь согнуться, прикрыть уязвимую зону. Хенси намерено воспользовалась не родной рукой, а протезом, стальная хватка которого много превышала силу живой конечности.

– Пусти! – высоко и тонко пискнул Мориц, пытаясь разжать руку девушки, убрать её, но она держала его мёртвой хваткой, не собираясь отпускать. У него перед взором засияли алые искры боли, а на глазах выступили слёзы.

Игнорируя попытки парня избавиться от её захвата, не обращая внимания на его просьбы-писки, Хенси склонилась к самому его уху, постепенно сжимая кулак всё сильнее, говоря стальным, но удивительно дразнящим, разъедающим нервы голосом:

– А я тебя и не собираюсь в чём-либо убеждать. Не стоишь ты того…

Девушка приблизилась ещё сильнее, уже касаясь губами ушной раковины парня, почти прижимаясь к его уху, продолжая:

– Раньше у меня была такая тактика – запугать, сломать, измучить… Но теперь я отказалась от неё. Знаешь, Трюмпер, мне больше не нужны ни твоя боль, ни страх… – она сделала паузу, ухмыляясь, задевая губами мочку его уха. – Знаешь почему?

Она ухмыльнулась и отстранилась, заглядывая в покрасневшее от боли лицо парня, любуясь влажными солёными дорожками на его щеках.

– А потому, что, Трюмпер, – продолжила она, резко придвигаясь, касаясь его щеки носом. – Потому что, я знаю, что тебе будет больно и страшно, я знаю, что ты будешь кричать, страшно кричать…

Она оскалилась и укусила Морица за мочку уха, вгоняя зубки слишком сильно в плоть, причиняя не те ощущения, что используют в сексуальных играх для обострения чувств, а вполне ощутимую боль, что электрошоком пронеслась по нервам.

Отпустив парня, Хенси встала, отходя на два шага, наслаждаясь картиной поверженного врага, что сидел, согнувшись в три погибели, и пытался свыкнуться с пронзающей, острой болью, пытался отдышаться, но боль никак не отпускала, продолжая сковывать тело и мешать сделать вдох.

– Ты больная извращенка, – прохрипел Мориц, желая поднять глаза и испепелить обидчицу взглядом, но быстро махая на это рукой и продолжая сидеть в исходной позе. – Ты больная, Литтл, ты всегда такой была…

Хенси слушала парня и улыбалась, она наслаждалась его злостью, болью, обидой и безысходностью, его слабостью перед ней – перед той, кого он, Трюмпер, когда-то не брал в расчёт и ни во что не ставил, даже не считая за человека…

Пусть боль от произошедшего когда-то и утихла с годами, стала не такой острой, но она по-прежнему была, она бурлила у неё внутри. И она едва ли могла когда-либо утихнуть совсем, сойти на нет – она готова была пробудиться в любой момент, отряхнуться и встать в полный рост. Ей лишь нужен был повод, нужно было лишь одно неосторожное слово или движение, что всколыхнуло бы это болото и растревожило чертей, обитающих в нём.

Эти черти были отвратительны, распущены и извечно требовали новой крови и раздора. Они мешали жить и самой Хенси, терзали её и рвали её грудь свои когтями и клыками изнутри, выстукивали ритмы преисподней на рёбрах и лениво жевали жёсткую сердечную мышцу, заставляя последнюю заходиться удушающей болью. Она страдала от них… И единственным способом заставить их замолчать и обрести пусть не гарантированный, но возможный покой было – закончить начатую месть, довести дело до конца: до последнего вздоха и последнего судорожного удара пульса по артериям обидчика и истязателя, что обратил её счастливую жизнь адом и отнял то самое дорогое, чего уже никогда не вернуть…

– Нет, Трюмпер, – холодно отрезала Хенси. – Это не я больная, а ты, – она посмотрела на парня ледяным прожигающим взглядом. – Это ты меня такой сделал, ты и твои дружки.

– Неужели ты опять об этом? – воскликнул Мориц, тон его прозвучал не так, совершенно не так, как следовало, не так, как Хенси могла бы простить…

Вмиг оказавшись рядом, девушка ударила парня в лицо. Перед глазами у него вновь вспыхнули звёзды. Парень упал, инстинктивно прикрывая лицо связанными, ноющими руками. Отняв ладони от лица через несколько секунд, когда зрения вернулось, а звёзды рассеялись, он увидел алую кровь на своих ладонях.

– Какой же ты глупый, Трюмпер, – сказала девушка, меняя тон, качая головой. – Неужели ты ничего не понимаешь? Или, может быть, тебе просто нравится боль? Мориц, так, может быть, ты у нас мазохист? – тон девушки звучал уже почти весело, смеясь.

Почувствовав на себе взгляд, Трюмпер открыл глаза, встречаясь с глазами Хенси, что стояла над ним, ухмыляясь.

– Нет, Литтл, – хрипло ответил парень. – Извращенка здесь только одна – ты!

– Уверен? – спросила девушка, но дожидаться ответа не стала.

Она со всей силы ударила парня в скулу, казалось, Трюмпер даже услышал, как у него что-то там хрустнуло.

– Уверен? – повторила Хенси и вновь не дала парню возможности ответить, ударяя кулаком в лицо раз, второй.

Всего четыре удара пришлись на долю Морица, а лицо его уже было «украшено» гематомами и тёмно-алой кровью, что растекалась импровизированными узорами. На скуле парня уже начал расплываться продолговатый насыщенный кровоподтёк, на переносице красовалась кровавая трещина-разрыв, а на верхней губе сияли рубиновые капельки.

– Я не извращенка, – сказала девушка, наклоняясь к тяжёло дышащему парню.

Его глаза были закрыты, а ресницы мелко вздрагивали, что говорило о том, что он в сознании, просто не желает видеть мучительницу. Хенси продолжила, скользя взглядом по лицу парня, по алым рекам и ручейкам крови на его загорелой коже, истоки которых сочились болью:

– Я просто очень люблю раздавать долги, – она ухмыльнулась. – Ты же не станешь спорить, что честность и принципиальность – очень хорошие качества для человека?

– Я уже даже не уверен, что ты человек… – отозвался Трюмпер, пытаясь говорить нормально, но у него это не очень получилось.

Парень долго приходил в себя после произошедшего, но очень быстро отвык от боли и унижений, которые всегда были чужды ему, которые он привык, скорее, причинять, нежели испытывать. Мориц не считал себя плохим человеком, но, если покопаться, оказывалось, что на его совести не один грешок. И пусть не все они были страшны и серьезны, но карму они порядочно портили…

– Именно этого я и добивалась, – ответила Хенси, ухмыляясь.

Она встала, несколько мгновений смотря в лицо врага, на его часто вздымающуюся грудь, загорелая кожа которой красиво контрастировала со снежно-белой тканью рубашки. Девушка отошла к двери, бросая пленнику:

– Отдыхай. Я вернусь вечером.

Сказав это, Хенси вышла за дверь и заперла Трюмпера. Парень по-прежнему лежал на спине, тяжело дыша, пытаясь отвлечься и абстрагироваться от боли, а, ещё лучше, проснуться – проснуться в своей тёплой постели, со своей невестой и понять, что старый кошмар – всего лишь кошмар, не более. Но боль, ожигающая почти каждый сантиметр лица, прозрачно намекала, говорила о том, что он не спит. Не спит… опять.

Он хотел перевернуться, но даже одного мелкого движения ногой хватило для того, чтобы понять, что двигаться ему пока что рано, и неизвестно, когда будет можно… После захвата Хенси между ног у парня всё болело так, что ему было сложно дышать, не то, что думать. А, главное, не было никакой возможности прекратить это – оставалось только лежать и ждать, когда всё пройдёт само собой.

«За что мне опять этот кошмар? – подумал Трюмпер, открывая глаза, смотря на высокий блеклый потолок. – Боюсь, второй пули мой мозг не переживёт… – он вздохнул, прикрывая глаза. – И зачем я вернулся в Германию?».

– Чёрт… – выпалил парень, садясь, на мгновение даже забывая о боли. – Лили… Она же будет ждать меня!

Парень оглянулся, смотря бегающим взглядом на дверь, думая:

«Но, зато, меня точно будут искать! Да, я должен был уехать, так что, в ближайшее время родители меня не хватятся, но… Но Лили точно покажется странным, что я не доехал до неё! – Мориц вновь посмотрел на дверь. – Остаётся только немного подождать».