Текст книги "Тени. Книга 2. Что, если у каждого есть второй шанс?"

Очередной раз подавившись, Мориц захрипел сильнее и закашлялся, пытаясь вдохнуть. Лёгкие обожгло болью, а к горлу неумолимо подступила рвота. Из-за слишком глубокого проникновения, парень постоянно глотал воздух и отрыгивал его, чувствуя, что ещё чуть-чуть и его вырвет, потому что Хенси двигала «инструментом» уже даже не в его горле, а где-то на подступах к пищеводу.

– Я больше не могу! – абсолютно невнятно крикнул Мориц, давясь воздухом и слюной. Из глаз уже вовсю лились слёзы.

– Осталось чуть-чуть, – ответила Хенси, погладив парня по голове, а, затем, резко схватив за волосы и начиная насаживать ртом на искусственный член с тройным остервенением.

Мориц попытался сжать челюсти, чтобы помешать девушке трахать его рот, но у него ничего не получилось. Поняв, что скорее Хенси ненароком – а, может, и специально – выбьет ему зубы, чем позволит помешать завершению её больной задумки, он оставил эти попытки.

Расслабив челюсти, парень глубоко вдохнул носом и тут же почувствовал, как к горлу подступает неумолимая волна рвоты. Он всеми силами попытался совладать с этим чувством, но оно оказалось сильнее. Мориц инстинктивно, спазматически дёрнулся вперёд, отчего он только сильнее насадился на чёрный фалломинатор. В эту самую секунду Хенси освободила его рот от искусственного члена и тотчас парня вырвало. Девушка едва успела подставить ведро, которое специально для этого и принесла.

Хенси гладила парня по голове всё время, пока его рвало, пока он дёргался и пытался отплеваться, громко шмыгая носом при этом. Почувствовав, что желудок пуст, Мориц судорожно вздохнул – повязка на глазах была мокрой от невольных слёз, горло болело, а по лицу была размазана слюна и остатки рвотных масс, которые парень даже не мог стереть.

Он снова шумно, задушено вздохнул, пытаясь выровнять дыхание. Ему было мерзко и гадко – что в физическом плане, что в душевном. Хенси смотрела на парня, не скрывая своего отвращения – униженный, слабый, безвольный… именно таким она мечтала его видеть, и именно таким он был сейчас.

Мориц сидел так ещё несколько минут, пока не услышал, как хлопнула дверь – Хенси ушла. Он повернулся и лёг на кровать, утыкаясь лицом в матрас, и тихо заплакал, даже захныкал – у него не было сил, просто не было сил, чтобы продолжать всё это терпеть. Получалось так, что, как бы парень не готовился, как бы не думал, что уже знает Хенси и может предугадать её поведение – она удивляла его. Она делала это всякий раз с таким постоянством, что становилось по-настоящему жутко. План по спасению начинал рушиться, так, по сути, и не начав действовать – Мориц элементарно не понимал, что творится в голове у этой девушки, слишком сильно не понимал…

Трюмпер так и лежал, уткнувшись лицом в кровать, пока не пришли охранники и не освободили его от пут.

«Кажется, я для неё даже не зверушка, – подумал парень, когда мужчины ушли. Он вновь лёг, подтягивая колени к груди. – Я для неё – вещь. Кукла. Потеха…. Как и она для меня, когда-то… Зачем же я это сделал? – спросил Мориц себя, смотря в стену. – Если бы я только знал…».

Время близилось к семи. Хенси, забрала куртку и покинула дом, отправляясь по сказанному днём адресу. Она добралась до места с небольшим опозданием. Поднявшись на нужный этаж, девушка позвонила в дверь. Ей открыл дверь мальчик лет десяти, а следом подоспела и мать.

– Я – Хенси Литтл, – представилась брюнетка. – Мы разговаривали с вами днём по поводу покупки дома.

– Да, конечно, мисс, проходите, – сказала женщина, пропуская Хенси внутрь.

Квартира была небольшой, как говорится, заставленной, но… удивительно тёплой? И речь идёт совсем не о температуре.

Девушка прошла в гостиную и села на диван. Отказавшись от чая и кофе, она осмотрелась – множество фотографий, на которых была запечатлена счастливая семья из четырёх человек. Судя по округлённому животу хозяйки дома, пятый был на подходе. Это всё было так… так далеко от Хенси, что ей стало неуютно и… удивительно горько. Девушке казалось, что сердце её поднялось по горлу и застряло там, мешая дышать.

Они обсуждали сделку недолго, от силы, минут сорок. Хенси не собиралась спорить или торговаться, ей просто нужен был этот дом, в котором она когда-то была счастлива. Она просто хотела вернуться в него, пусть и не могла объяснить себе – зачем?

В гостиную пришла девочка лет одиннадцати-двенадцати на вид. Немного неуверенно и настороженно посмотрев на незнакомку, она, всё же, осталась, садясь в кресло, забираясь в него с ногами. Что-то в груди Хенси ёкнуло и сжалось, а к горлу подступили слёзы.

– Пап, ты скоро освободишься? – спросила девочка. – Мы же договаривались сходить погулять…

– Конечно, я помню, – ответил мужчина, улыбнувшись и, кажется, как-то помолодев на несколько лет. – Сейчас, малышка моя, мы с мисс Литтл договоримся и мы с тобой пойдём.

Хенси судорожно сглотнула, невольно выпрямляя спину.

– Если вы согласны, – обратился к девушке мужчина, – то мы можем уже завтра всё оформить и передать дом в вашу собственность.

Хенси кивнула, выдавить из себя хотя бы слово сейчас казалось непосильной задачей, но она попыталась.

– Да, я согласна, – ответила девушка и встала. – Завтра в десять вас утроит?

– Да, Хенси, – кивнул мужчина. – Вы хотите ещё что-нибудь спросить?

– Нет, – коротко ответила Хенси. Она встала и продолжила: – Пожалуйста, подготовьте все документы, что требуются от вас, чтобы у нас не возникло вопросов и проблем.

– У нас уже всё готово, – ответила за мужа женщина, проходя в коридор, где продолжался разговор.

В руках женщины была большая светло-бирюзовая и пухлая чашка. Она смешно дула на парящий чай, пытаясь его чуть-чуть остудить. Смотря на эту картину, Хенси пронзило воспоминание о том, как её мать тоже точно так же дула на обжигающий чай, пытаясь его скорее остудить. Так было, когда девушка была совсем маленькой, потом кто-то сказал Симоне, что так делать некультурно и женщина перестала пользоваться этим способом охлаждения.

– До свидания, – выдавила из себя Хенси, из последних сил удерживая на своём лице маску холодности.

Взяв куртку и надев её, брюнетка вышла в подъезд и спешно пошла вниз. Покинув дом, она села в машину и с силой вцепилась в руль похолодевшими от грызущих, жрущих её эмоций пальцами. Продержавшись всего несколько секунд, девушка зажмурилась и изо всех сил закричала, пронзая своим криком воздух. Она кричала так, что звенело в ушах и болели связки, кричала, выплёскивая так всю свою боль – всё то, что было давным-давно похоронено в цинковом гробу её напускной холодности и стальной непоколебимости. Она – всё та же Хенси, какой была в далёкие семнадцать, и ей всё так же больно. Невероятно больно по-прежнему…

Устав от крика, а, скорее, просто потеряв силы и голос, девушка уткнулась лицом в руки, лежащие на руле. Судорожные всхлипы, едкие, жгучие слёзы и безумный коктейль из эмоций, который прожигал внутренности сильнее серной кислоты.

Хенси не знала, сколько прошло времени прежде, чем она смогла успокоиться и вновь посмотреть на мир прежним взглядом, вот только глаза были красными и мокрыми от слёз. Заведя автомобиль, девушка выехала из двора, направляясь в сторону дома.

«Дом там, где тебя любят и ждут, – думала Хенси, отрешённым взглядом наблюдая за дорогой. – Значит, у меня нет дома. Я – самый состоятельный в мире бродяга».

Вернувшись домой, девушка сразу же поднялась на второй этаж, уже там скидывая кожаную куртку и наливая себе полный стакан тёмного рома. В комнате не было холодно, но её трясло, она не была голодна, но ощущала удивительную пустоту где-то под лёгкими, она не была усталой, но ей хотелось лечь, закрыть глаза и никогда больше не открывать…

Так продолжалось до четвёртого бокала. Заметно расслабившись и захмелев от высокоградусного напитка, девушка развалилась на диване, переставая дрожать и расслабляясь. Глоток за глотком, приятное пощипывание в саднящем после крика горле, и такое приятное тепло, разливающееся по венам.

– Что? – спросила девушка, когда в дверь постучали.

Сделав ещё один глоток, она посмотрела на дверь, вспоминая, закрыла ли её?

– Открыто, – добавила она, делая большой глоток и прижимая бокал к виску.

В комнату зашёл Филипп. Парень ничего не говорил, Хенси обратилась к нему первой:

– Садись, – сказала девушка, указывая на свободное место на диване и убирая ноги.

Парень без лишних вопросов подошёл и сел.

– Выпьешь? – поинтересовалась девушка.

Филипп вопросительно изогнул бровь, смотря на властную собеседницу, во взгляде которой читалось сейчас нечто непонятное. Запоздало кивнув, парень потянулся к пустому бокалу, но Хенси остановила его, забирая бокал и самостоятельно наливая в него крепкий напиток.

– У тебя руки из жопы растут, – пояснила свои действия девушка. – Разольёшь от волнения ещё.

Передав парню полный бокал, она вновь откинулась на диване, наблюдая за его дальнейшими действиями. Филипп неуверенно посмотрел на содержимое бокала – с ромом ему раньше сталкиваться не приходилось, но, всё же, сделал небольшой глоток, после которого сильно закашлялся.

– Господи, как крепко, – выпалил мальчишка, хватая ртом воздух. – Как ты это пьёшь?

– Нормально, – ответила девушка, делая глоток и не моргнув при этом глазом.

Парень опустил глаза, рассматривая бокал, крутя его в руках, но, всё же, отпил вновь, стараясь поскорее проглотить, чтобы не почувствовать горького вкуса.

– А эти пираты, однако, были отчаянными ребятами, – сказал парнишка, осиливая бокал наполовину и утирая тыльной стороной ладони губы.

– С чего бы это?

– Говорят же, что ром – пиратский напиток, – пояснил Филипп. – А, по-моему, чтобы пить его постоянно нужно быть очень отчаянным.

– Так говорил мой парень, – ответила Хенси, залпом допивая ром и наливая новую порцию. – Только он называл его – «пиратским пойлом».

– А как его звали? Парня, в смысле.

– Бруно, – ответила Хенси, разглядывая содержимое бокала.

– А где он сейчас? Вы расстались?

– Да, расстались, – ответила девушка, не смотря на парня. – Он, вообще, со всеми расстался.

– Что ты имеешь в виду? – спросил парнишка, несколько напрягшись. – Неужели, его больше нет?

– Да, он умер, – спокойно ответила Хенси.

– Это ужасно…

– Может быть.

– Может быть? – переспросил Филипп. – Хенси, у тебя сердца нет? Смерть – это ужасно!

Брюнетка не ответила. Схватив парня за шею сзади, девушка легко повалила его, утыкая лицом в диван. Он запоздало вскрикнул, упираясь ладошками в сиденье, случайно царапая дорогую кожу его обивки ногтями.

С минуту посмотрев на бессильные попытки парня встать, девушка переместилась, давя на его шею ещё сильнее, заставляя вскрикнуть, но, скорее, от страха, а не от боли. Она держала его легко, прижимая лицом к дивану, словно он был маленьким нашкодившим котёнком.

– Хенси, что ты делаешь? – пискнул мальчишка, пытаясь оглянуться через плечо.

– Пока что думаю, – спокойно ответила девушка, смотря на парнишку сзади. Она так резко опрокинула его, что парень невольно встал раком и так и не сменил положения.

Хенси провела пальцами по пояснице парня, слегка задирая майку и оголяя бледную кожу. Девушка фыркнула и продолжила:

– Всё-таки, скучно с педиками. Тебя как не поставь – на всё согласен. И это при том, что я – женщина, – она вздохнула. – Думаю, это могло бы быть интересно, вот только твой тощий зад меня совершенно не впечатляет.

Девушка ослабила натиск, отпуская парня. Слегка приподнявшись, он спросил:

– Почему ты такая жестокая? Мориц сказал, что у тебя…

В этот момент Хенси налила себе новую порцию рома и уже собиралась сделать глоток, но слова парня заставили её остановиться. Не дав ему договорить, она ударила по его лицу рукой, в которой был бокал, таким образом, обливая парнишку крепким напитком и сбрасывая с дивана. Упав, Филипп ударился щекой об столик. В глазах парнишки вспыхнули ослепительные звёзды и на них выступили слёзы. Схватившись за ушибленную, горящую огнём скулу, он согнулся пополам, пряча лицо и слёзы, едва слышно хныча.

С минуту посмотрев на парнишку, Хенси подошла к нему и, грубо отпихнув его руки от лица, вновь ударила. Голова Филиппа дёрнулась в сторону, длинные чёрные волосы мигом налипли на мокрые дорожки слёз, а из носа потекла кровь.

– Что ты делаешь? – пропитанным слезами голосом спросил парень.

– Слушай сюда, мальчик, – ледяным, жутким тоном сказала Хенси, садясь на корточки перед парнем. – Меня не ебёт, что там сказала эта мразь, но, если ты продолжишь эту «дружбу», я с тебя три шкуры спущу. Понял? И, имей в виду, твой «друг» тебе не поможет. Ему ничего и никогда не было интересно кроме самого себя.

– Хенси, я…

Перебив парнишку хлёсткой пощёчиной, брюнетка вновь заговорила, смотря в глаза парня зловещим чёрным взглядом. В этих глазах сейчас не было ничего, кроме ненависти, презрения и холода – векового холода тысячи Антарктид.

– Но, если тебе так приглянулся Трюмпер и тебе не хватает приключений на твою тощую задницу, я могу тебе их устроить, – девушка провела пальцем по ремню на джинсах парня.

– Не надо! – вскрикнул Филипп, хватаясь за руку Хенси.

Сбросив руки парня, девушка ответила:

– Тогда, вставай и убирайся из моего кабинета.

Она встала, возвращаясь к рому, наливая себе бокал.

– Ты всё ещё здесь? – спросила она, оглянувшись на парня, который смотрел на неё не понимающим взглядом карих и огромных глаз.

Встав, Филипп оправил майку и штаны, бросая робкий взгляд на хозяйку. Утерев разбитый нос, парень спросил:

– Хенси, ты выгонишь меня?

– Я не умею жалеть, – казалось бы, невпопад ответила девушка, не оборачиваясь. – Если бы я умела это делать, я бы давно была мертва. Но я умею думать, именно поэтому ты до сих пор жив. И именно поэтому мы поговорим завтра на трезвую голову.

Девушка сделала небольшую паузу и добавила:

– Свободен.

После того, как Филипп ушёл, Хенси ещё несколько минут неподвижно стояла, смотря куда-то в стену и думая о своём. Ей так хотелось сейчас поговорить, просто поговорить, но – не сложилось. Потому её отчаянно влекло спуститься в подвал и попытаться завязать разговор со своим пленником, при виде которого душа бурлила самыми разнообразными и непонятными эмоциями. Именно поэтому брюнетка поскорее вернулась на диван и, налив полный бокал жгучего рома, осушила его. Она пыталась залить порыв души крепким алкоголем, затопить его и заглушить и, кажется, ей это в очередной раз удалось.

Глава 38

Она хочет домой, но у неё не все дома,

Она просто гонит, потому что сломалась.

Ей некуда пойти, не к кому пойти поплакаться в жилетку,

Она сломалась.

Она потеряла себя, потеряла себя…

Она потеряла себя, потеряла себя…

Avril Lavigne, Nobody’s home©

Выдохнув, Хенси вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула, отпирая дверь. Пройдя в прихожу, совмещенную с гостиной, девушка поняла, что замки – единственное, что сменили новые, уже бывшие, хозяева. Парочка картин на стенах, которых не было раньше, а ещё яркий лоскутный плед, накинутый на старенький диван – вот и всё, что изменилось в гостиной. В её гостиной, где когда-то она маленьким ребёнком играла с Макеем в приставку, радуясь победам и не понимая, что отчим поддаётся, где она часами болтала с мамой, попивая ароматный чай, который вот уже много лет ненавидела, где они всей своей маленькой, но удивительно дружной семьёй проводили дождливые вечера за просмотром очередного фильма, выбор которого Макей всегда доверял Хенси или же Симоне – своим девочкам, он никогда не настаивал на том, что было интересно ему – ему было интересно то, что нравилось им.

Девушка сжала в руке ключ и, казалось, совсем затаила дыхание, просто перестала дышать. Не глядя, захлопнув дверь, она сделала несколько шагов, подходя к тому самому дивану, провела рукой по его старой и уже потёртой, но по-прежнему мягкой обивке.

Она несколько минут стояла, впившись взглядом в кофейный диван под ярким пледом, но, на самом деле, не видя его. Она не видела ничего – ничего реального, перед её глазами вновь и вновь оживали воспоминания. Воспоминания о тех днях и тех людях, которые ушли безвозвратно. Воспоминания о той жизни, которую у неё отняла чья-то детская глупость и жестокость. Воспоминания…

Брюнетка судорожно вздохнула, отчего звук вышел похожим на всхлип.

– Мама, я так скучаю по тебе, – прошептала она, проводя дрожащей ладонью по спинке дивана и обходя его. – Если бы ты знала, как я хочу к тебе, как я пыталась…

«Живи, родная, – голосом матери отозвалось её сознание. Так всегда бывает, что ушедшие близкие навеки остаются не только в нашем сердце, но и в голове. – Люди – они сильные, они всё могут пережить».

– А я не могу… – едва слышно ответила Хенси, делая ещё несколько шагов, подходя к лестнице. – Я… Я ведь пыталась не только умереть, но и жить. Жить. Но… – девушка вновь судорожно вздохнула. – Но я не знаю – как? Я сломалась, мам, сломалась… Я сломалась так давно, что уже и не помню, как иначе… Господи, мам, если бы ты была рядом со мной тогда, я бы справилась. Я знаю, это мам! Господи…

Брюнетка закрыла ладонями глаза, которые щипало солью, но ощутимых слёз в них не было. Казалось, их просто не осталось.

– Ты и Макей, мам, – снова судорожно заговорила она. – Если бы вы были рядом, если бы остались… всё было бы по-другому. Но так не случилось. И уже ничего не вернуть назад. Родные мои, слишком много лет прошло, слишком много страшного и непоправимого случилось. Слишком… Я не виню вас, нет, вы не виноваты.

Девушка отняла руки от лица и шмыгнула носом, утирая его рукавом куртки.

– Я знаю, кто виноват. Увы, некоторые люди не понимают, что нельзя просто так взять и сломать кому-то жизнь.

Хенси поднялась наверх и остановилась около двери, за которой, когда-то, была её комната. Помедлив несколько минут, девушка протянула руку и открыла дверь, проходя в несколько затхлое помещение. Прежние хозяева не жили здесь уже почти два месяца, и дом успел несколько запылиться. Она огляделась по сторонам.

Тот же стол, за которым она делала уроки, только без школьных принадлежностей на нём. Та же кровать, на которой девушка спала и так много мечтала… Мечтала о том, чему, увы, не суждено было сбыться. Хенси невольно вспомнила о том, как накануне того самого дня, ложась спать, мечтала о будущем, о том, что, непременно, станет отличным хирургом, будет спасать жизни и все её будут уважать, потому что мастерство заслуживает уважения и признания. Что ж, уважения и признания она добилась, но совершенно иным путём. Она вспоминала о том, как, проснувшись в то самое утро – 21 апреля, она ещё долго лежала, наплевав на то, что может опоздать в школу. Она улыбалась и смотрела в потолок, пытаясь удержать подольше остатки прекрасного сна, в котором была такой счастливой рядом с самым любимым. Рядом с тем, на кого могла лишь изредка украдкой поглядывать на уроках, потому что они были людьми из разных миров. Она вспомнила, как непростительно долго лежала, глупо улыбаясь и позволяя себе эту смелость – мечтать о нём, о Морице.

А потом были привычные сборы в школу, завтрак, поцелуй мамы на прощание. Такие банальные мелочи, если бы Хенси только знала тогда, что всё это происходит в последний раз…

Школа, уроки, бесконечные глупости подростков, которые считают себя невозможно взрослыми. Последний урок, с которого её класс отпустили, тёмный коридор, ведущий к чёрному выходу, и оклик Морица. Кульбит сердца в груди и полчища бабочек в животе, которым уже через час было суждено навеки обратиться прахом. Если бы она только знала…

Девушка часто думала о том, почему пошла с ним? Почему не подумала о том, что Трюмпер не станет звать её просто так, что он что-то задумал? Она же прекрасно знала, что он за человек… Но она пошла. И, более того, раз за разом спрашивая себя – а что бы я сделала, предполагая опасность, она отвечала себе: «Пошла бы. Пошла, потому что любила. Любовь заставляет людей совершать глупости. Непростительные глупости…».

А потом был тот самый пустырь, насмешки и удары – она ещё верила, что они не сделают с ней ничего страшного, что ей удастся убраться оттуда, сбежать. Но компания жестоких и избалованных детей разбили её надежды и мечты, навеки разделяя её жизнь на «до» и «после».

Она так остро и ярко помнила, как с отчаянной надеждой смотрела на них всех, а, особенно, на Морица, которому поверила и доверилась. Она помнила, как умоляла их, умоляла его, смотря в его смеющиеся шоколадно-карие глаза, в которых не было ни капли жалости к ней, к Хенси – беззащитной шестнадцатилетней девчонке, которую они едва не убили.

Она помнила всё – до последнего крика, до последней слезы, до последней капли крови. Помнила. А хотелось бы забыть.

Такая мелочь, какие-то семь часов между тем моментом, когда она лежала в своей тёплой постели, мечтая о любимом и таком недоступном парне, и тем, когда она валялась в грязи и слезах, истекая кровью и подвергаясь побоям и насилию, жестокому надругательству, что оставило слишком глубокий след в её юной душе.

Хенси шмыгнула носом и подошла к постели, медленно, немного неуклюже забираясь на неё и ложась. Она не снимала обуви и куртки, не убирала верхнее покрывало, брюнетка просто легла, сворачиваясь клубочком, подтягивая колени к груди, и заплакала. Тихо, беззвучно, практически неощутимо и невозможно горько – слёзы текли по её щекам, оставляя на них сероватые дорожки от туши и теней, они скатывались вниз, падая на покрывало и моментально впитываясь в него.

– Как ты мог? – прошептала она, сжимаясь так, что её коленки упёрлись в подбородок, она стала меньше и, словно, беззащитней.

Она стиснула зубы и уткнулась носом в подушку, очертания которой проглядывались под верхним пледом. Слёзы потекли по её щекам с удвоенной силой, ожигая кожу, раздражая её, промачивая постель.

– Как ты мог? – горько повторила она. – Ты отнял у меня жизнь Неужели, я сделала нечто такое, за что ты мог так со мной поступить? За что?

Больше она ничего не говорила, не шептала. Свернувшись, сжавшись в три погибели, девушка плакала, тихо всхлипывая, как-то забито поскуливая. Сейчас её никто не мог видеть, никто не мог осудить. Сейчас она могла не притворяться, что всё в порядке и там, внутри, не болит.

Прошло не меньше часа прежде, чем девушка выплакалась, прежде, чем солёной и жгучей жидкость в её душе больше осталось. Полежав ещё минут десять, смотря в стену, на которой когда-то были плакаты известных музыкантов и вырезки из журналов, а теперь только светлые обои, Хенси встала.

Шмыгнув покрасневшим от плача носом, она утёрла его тыльной стороной ладони, не глядя, размазала солёную влагу по щекам. Окинув свою бывшую спальню грустным взглядом, брюнетка открыла дверь и вышла.

Она обошла почти весь дом, кроме бывшей родительской спальни – у неё не хватило духу и душевных сил, чтобы зайти туда. Вернувшись на первый этаж, девушка подошла к двери в подсобку, точнее, комнату, служившую ею. Бывшие хозяева сказали, что почти ничего не выбрасывали из вещей её семьи, и, если она хочет, то может поискать их в этой самой кладовке.

Несколько минут Хенси держалась за ручку двери, не решаясь её повернуть и открыть дверь в прошлое. Но она пришла сюда именно за этим – за памятью, и медлить и мяться было элементарно глупым и бессмысленным. Хенси всегда и всего добивалась, всегда достигала целей.

Вздохнув и сжав челюсти, девушка повернула ручку, открывая дверь.

– Привет, память, – тихо прошептала она, пробегаясь взглядом по стеллажам и полкам, на которых хранился теперь уже никому не нужный хлам, а раньше – вещи, принадлежащие дружной и любящей семье.

Подойдя к самому большому стеллажу, Хенси сняла свёрток-баул, разворачивая его – там оказались вещи, вещи её матери. Макей не смог от них избавится, а новые жильцы тоже не стали, просто запихнули их подальше.

«Спасибо», – подумала Хенси, доставая из свёртка мамин кардиган-шаль светло-бирюзового цвета. В нём она была в то самое утро, когда девушка видела её в последний раз…

Вздохнув, девушка прижала вещь к груди, проводя по полке пальцами, оставляя на них следы пыли. Её взгляд привлекла небольшая неприметная коробка. Взяв её и открыв, Хенси затаила дыхание. Сердце в груди сжалось и слезливо заныло. Там, в помятой коробке из-под обуви лежали письма… Те самые письма, что Хенси писала матери в больнице. Макей всегда относился очень уважительно к личному пространству своих девочек, и эти конверты он также не стал открывать, навеки оставляя тайной то, что в них было.

«Значит, – подумала девушка, аккуратно откладывая кардиган и трясущимися пальцами доставая из коробки пожелтевшие от времени конверты с её неровной подписью, – ты так и не узнал, кем были мои палачи…».

Достав один из конвертов, девушка перевернула его, смотря на дату: «11 мая 2007 года», одно из первых писем, когда Хенси ещё верила, что всё сможет наладиться…

Шумно вдохнув и закрыв ничего не видящие от слёз глаза, девушка вспомнила, как писала это письма, как верила, что мать ответит.

Девушка ещё долго разглядывала старые вещи, с которыми у неё было так много связано, вспоминала… Но в какой-то момент что-то внутри щёлкнуло – предел боли был достигнут, достигнут и пройден в который раз…

Забрав толстую стопку писем и мамин кардиган, Хенси закрыла дверь в подсобку и покинула дом. Сев в машину, девушка надела hands-free и набрала номер друга.

– Привет, Энди, – поздоровалась Хенси, выезжая на проезжую часть. – Сможешь сделать мне одолжение?

– И тебе привет, Хенси, – отозвался мужчина. – Что на этот раз?

– Ремонт, – честно призналась девушка, смотря по сторонам на перекрёстке. – Ты сможешь найти людей, которые смогут сделать капитальный ремонт за неделю?

– Неделю? Капитальный? – переспросил мужчина. – Хенси, не велики ли у тебя запросы?

– Энди, у меня на счету 15 миллионов, и я спокойно могу отдать половину этой суммы работягам, только бы они сделали то, чего я хочу.

– Тогда, думаю, проблем не будет…

– Конечно, деньги решают в этом мире всё, – хмыкнула брюнетка, перебивая друга.

– Ты только никому не говори о том, что согласна на такую высокую оплату, а то, на самом деле, придётся выкладывать. А я знаю, что деньги достались тебе большим потом и кровью.

– Ага, – хмыкнула брюнетка. – И что ты предлагаешь?

– Я как раз задумал ремонт в своём загородном доме…

– Загородном доме? – перебила его брюнетка. – С каких это пор ты решил не только зарабатывать, но и тратить?

– С тех пор, как в моём теперешнем доме меня начали слишком часто навещать. Ты же знаешь, Хенси, как я не люблю гостей.

– Знаю.

– Вот и решил перепрятаться, так сказать.

– Ладно, твоё дело, – ответила девушка. – Так что там с ремонтом?

– Его у меня делают, точнее, должны начать делать отличные и проверенные ребята. Вопросов не задают, работают быстро и качественно. Я тебе их могу передать на недельку, но только на неделю, потому что, если меня продолжат так же часто навещать непрошенные гости, то мне придётся спешно бежать куда-нибудь в Гондурас.

– Если так не хочешь никого видеть, можешь пожить неделю у меня дома.

– Хенси Литтл приглашает меня к себе домой? – шутливо переспросил мужчина. – Кажется, близок конец света.

– А ты шути поменьше и он не наступит, – фыркнула Хенси.

– А, нет, всё в норме. Как обычно – мила и приветлива.

– Ты нарываешься на грубость, Энди.

– Главное, чтобы не на насилие. Пусть я и мужчина, но я знаю, насколько у тебя поставлен удар.

– Это радует. А то некоторые не понимают…

– Новый кавалер, до которого туго доходит?

Хенси поморщилась и ответила:

– Энди, я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь. И, вообще, ты в курсе, что с годами становишься поход на Тимоти? Так же шутишь тупо!

– Я просто немного выпил, вот и всё, – возразил мужчина. – Имею я право расслабиться?

– Расслабляйся, сколько влезет, – отрезала девушка. – Только так, чтобы меня это не касалось.

– Хенси, любой здравомыслящий человек знает, что касаться тебя чревато! – мужчина рассмеялся и случайно хрюкнул, отчего ему стало стыдно. Было заметно, что он заметно пьян.

– Ага, впору вешать табличку: «Не входи – убьёт!», – фыркнула девушка. – Может быть, татуировку такую сделать? Как раз, подумываю о новенькой…

– Но Бруно же ты не убила? – спросил мужчина.

В прессе долгое время гремела новость об убийстве знаменитого манекенщика, но убийца так и остался не найденным, а Хенси предпочла не распространяться о том, что приложила к этому руку.

Угукнув в ответ, Хенси вернулась к теме ремонта:

– Так, что – дашь людей?

– Дам, Хенси, – вздохнул Энди. – Но, если ты не шутила, я, на самом деле, поживу у тебя?

– Живи, – вздохнула девушка. – Только не пей, а, если пьёшь – то не попадайся мне на глаза. Договорились?

– Договорились, – согласился мужчина. – Я часов в семь приеду сегодня, нормально?

– Мне всё равно, – сухо ответила Хенси. – Если меня не будет, тебя впустит и разместит мой домработник.

– А, так ты всё-таки нашла замену Себастьяну?

– Нашла. Это оказалось не сложно. Ладно, Энди, я подъезжаю к дому. Буду ждать тебя в семь. До встречи.

– До встречи.

Отключившись, девушка заехала в гараж и, оставив автомобиль, зашла в дом, где сразу же столкнулась с Филиппом, который расставлял обувь, которую Хенси вечно раскидывала по всей прихожей, а то и гостиной.

Вздрогнув, парень отставил ботинки и встал, как-то напугано смотря на Хенси. Она сказала вчера, что они поговорят утром, но разговор так и не состоялся, потому мальчик сейчас был более, чем напряжён.

Хенси аккуратно положила на столик пакет с маминым кардиганом, который забрала с собой, и подошла к парнишке. Он невольно опустил глаза, словно ожидая приговора. Подойдя к нему вплотную, девушка несколько минут рассматривала его: через слой светлого тонального крема проглядывал наливной синяк, поставленный ею вчера, он старательно отводил взгляд, смотря в пол, отчего его длинные волосы занавешивали лицо.

Решив что-то для себя, Хенси вздохнула и сказала Филиппу:

– Оставайся.

Мальчишка поднял глаза, словно, не веря своему счастью. Пусть он и был напуган вчерашним инцидентом, но он понимал, что, потеряй он эту работу, он подведёт мать и сестру, потому что им больше никто не поможет.

– Спасибо, – тихо прошептал он, улыбаясь. От улыбки ушибленную скулу потянуло и он невольно поморщился.

– Извини, – вдруг сказала брюнетка. Парнишка удивлённо распахнул глаза, в недоумении смотря на начальницу.

Она продолжила:

– Извини за то, что ударила тебя вчера. Я не должна была этого делать. Ты не виноват в том, что происходит со мной и срываться на тебе – нечестно.

– Наверное, я сам виноват, – тихо ответил он. – Не нужно было говорить про Морица. Видно, у тебя с ним произошло нечто очень серьёзное…