Текст книги "Тени. Книга 2. Что, если у каждого есть второй шанс?"

– Уроды, – прошипел Мориц, сверля взглядом дверь.

Желудок вновь противно заурчал. Пусть после того, как парень утолил хотя бы жажду, стало несколько легче, но не намного… Разозлившись, он схватил цепь, со всей силы дёргая её, едва не удушая себя таким образом, шипя от боли и задушено хрипя. Потратив на дёрганье цепи, на безрезультатные попытки освободиться от неё минут десять, парень зло и громко выдохнул, пиная воздух.

Его грудь часто вздымалась, зрачки были расширены от злобы и какого-то искрящего отчаяния, бессилия, а кулаки то и дело сжимались, желая сдавить чьё-нибудь горло. Хотя, почему чьё-нибудь? Единственной шеей, которую Мориц хотел бы «обнять» до её последнего вздоха, была шея Хенси, но он не имел возможности воплотить свою мечту, ему оставалось лишь фантазировать об этом, это хоть чуть-чуть спасало и помогало не сойти с ума от ощущения собственного бессилия.

Нарезав не один круг вокруг треклятого столба, парень сдался и вновь уселся около него, прислоняясь спиной. Ему хотелось есть, хотелось спать, но больше всего прочего ему хотелось выйти отсюда, выйти и никогда больше не видеть Хенси и не вспоминать черт её лица, что въелись в подкорку его мозга сильнее раковых клеток, что славятся своей «кровожадностью».

Он вздохнул и закрыл глаза, надеясь пусть не поспать, но хотя бы подремать, отдохнуть. Но расслабиться ему не давала мысль о том, что Хенси может прийти в любой момент. А уж в том, что она придёт, парень был уверен…

В это время, в доме Филипп закончил с приготовлением ужина и пытался понять, что ему делать дальше. Время близилось к пяти, Хенси куда-то запропастилась, затерявшись в дебрях огромного дома. Парень упёрся руками в тумбу и опустил голову, занавешивая лицо волосами, но тут раздался оклик, заставивший его подскочить на месте и обернуться, инстинктивно вжимаясь в тумбочку и отстраняясь от пришедших охранников. Сердце в груди мальчишки колотилось, как у испуганного кролика, а глаза, распахнутые в немом напряжении, казались ещё больше, чем были на самом деле. Эти мужчины наводили на Филиппа некий неосознанный страх, заставляли сжиматься. Впрочем, причины тому были – каждый мужчина был более, чем в два раза тяжелее паренька и раз, минимум, в десять сильнее. Про то, как мелко Филипп выглядел на их фоне и говорить не приходилось. К тому же, вероятно, парнишка шестым чувством ощущал то, что мужчинам поручено приглядывать не только за пленником, о котором он пока не знал, но и за ним самим.

– Вы что-то хотели? – спросил парнишка, проглатывая ком в горле.

– Собирай еду и пошли, – ответил Ганц.

– А… – парнишка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его остановили.

– И побыстрее, – добавил Ганц.

Кивнув, Филипп вернулся к плите, доставая из духового шкафа форму для запекания, в которой готовилось мясо. Покончив с приготовлениями, парень поставил всю посуду на поднос. Охранники молча показали ему, чтобы шёл следом и направились к подвалу. По дороге их встретила Хенси и сказала, что сама отведёт Филиппа. Мужчины послушно кивнули и удалились.

Но, вопреки словам, Хенси никуда не повела парня. Открыв подвал, она объяснила ему куда идти, дала ключи и удалилась, бросив напоследок:

– Не удивляйся особо, мальчик.

Такая фраза хозяйки вызвала в парне ещё больше вопросов, чем было до этого, но спросить он уже не мог – девушка стремительно скрылась из виду. Ему ничего не оставалось, кроме как покорно спуститься вниз и отправиться на поиски «той самой комнаты».

Лестница была достаточно крутая, руки, как назло, дрожали, да и общая атмосфера подвала не добавляла уверенности в себе, потому Филипп несколько раз едва не выронил поднос, имея все шансы получить в этот момент инфаркт, потому что он понимал, что такому повороту Хенси точно не обрадуется…

Найдя нужную дверь, парень огляделся, ища, куда поставить поднос, но, не найдя ничего подходящего, поставил его на пол и вставил ключи в замочную скважину. Тяжёлая дверь плохо подавалась, но Филипп всё-таки справился и зашёл в помещение, застывая на пороге. Глаза его округлились и полезли на лоб, а ноги вросли в пол. Но, взяв себя в руки, парень шагнул в сторону пленника, несмело говоря:

– Привет…

Мориц повернулся в сторону двери, хмуро глядя на вошедшего. Обтягивающие тёмно-серые джинсы, красная футболка с непонятной надписью, обилие браслетов на правой руке, густо подведенные чёрным глаза, едва заметный влажный блеск на губах и выкрашенные в смольный цвет волосы, что ниспадали на острые плечи и были хаотично уложены.

«Что за чучело?», – подумал Мориц, продолжая разглядывать застывшего на пороге парня. Наконец-то он заметил поднос в руках «чучела» и перевёл взгляд на него.

– Я принёс тебе ужин, – снова заговорил Филипп, так и не дождавшись ответа на предыдущую реплику.

– Давай, – сказал Мориц, показывая рукой, куда ставить поднос.

Оставив еду, Филипп вновь отошёл, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как поступить дальше. Но Мориц сам прервал метания паренька, отправляя в рот кусочек мяса и обращаясь к тому:

– И кто ты?

– Филипп, – представился парень, улыбаясь. Эта улыбка показалась Трюмперу совершенно неуместной.

– Я не имя имел в виду, – ответил Мориц. – У Хенси ты кто, зверушка?

Филипп нахмурился в ответ на реплику пленника, обижено поджимая губы, но всё-таки ответил:

– Я домработник, а не никакая не зверушка.

– У этой психопатки все – зверушки, – ответил Мориц.

– Не правда, она нормальная, – возразил Филипп.

– Да? – искренне удивился Трюмпер. – А тебе не кажется странным, что я сижу здесь, в подвале, прикованный к столбу? – он зло сверкнул глазами, продолжая: – Не кажется? А мне кажется, что нормальный человек не станет так делать, тем более, во второй раз!

– Второй раз? – странно, что из всей гневной тирады Трюмпера Филиппа больше всего удивило именно это.

– И, между прочим, – продолжил Мориц, проигнорировав вопрос парня, – раньше у неё тут был другой домработник и, зная эту психопатку, он не просто уволен, а уволен из жизни!

– Какого ты плохого мнения обо мне, Трюмпер, – эта фраза заставила Морица напрячься, его передёрнуло, а Филипп просто подскочил на месте, оглядываясь на дверь.

В дверном проёме стояла Хенси, держась одной рукой за косяк и ухмыляясь, глядя слегка исподлобья своими стальными глазами. Вид её впечатлял: обтягивающие, словно вторая кожа, кожаные штаны, облегающий чёрный топ на широких бретелях и с глубоким декольте и туфли на огромной, просто умопомрачительной платформе, из-за которых её ноги казались бесконечными.

Даже, не смотря на свою ненависть и неприязнь к ней, Мориц невольно засмотрелся на изгибы тела брюнетка, искусно подчёркнутые одеждой.

«А ты не меняешься, Трюмпер, – подумала Хенси, проследив взгляд парня. – Ты по-прежнему думаешь головкой, а не головой».

Мориц хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Всё-таки, за эти годы он отвык от своей мучительницы и от её тяжёлого взгляда, под которым сейчас ему хотелось сжаться и заползти в ближайший угол, чтобы там тихо сдохнуть. Хенси неотрывно смотрела в лицо парня, наслаждаясь его оцепенением и внутренний дрожью, словно слыша его страх.

Молчание затягивалось, отчего-то, никто из парней не решался, просто не мог что-то сказать, оцепенев под взглядом брюнетки, словно пропитавшись её пугающей энергетикой, что сковывала мышцы и грозилась остановить сердечный ход.

– З… Зачем ты пришла? – спросил Мориц, справившись с непонятным волнением.

– Хотелось проверить, как тут справляется мой новый домработник, – ответила Хенси, расплываясь в приятной на вид, но жуткой по сути улыбке. – Ну, как, Трюмпер, всё хорошо?

Морица несколько удивило, что Хенси спрашивает у него, так сказать, о качестве услуг, но быстро понял, что это очередная, понятная одной лишь ей, игра.

– Всё будет хорошо, если ты снимешь с меня этот ошейник и отпустишь, – ответил парень, стараясь отвечать так же, как и сама Хенси – спокойно.

– По-моему, ты очень неблагодарный, – ответила Хенси, морщась. – Ладно, потом мы об этом поговорим, а пока – я пошла.

«Скатертью дорога, – подумал Мориц, поджимая губы, сверля взглядом спину девушки. – Чтоб тебя там…».

– Ах, точно, Филипп, – девушка обернулась в дверях, – не делай глупостей.

Парнишка не нашёл, что ответить, потому просто кивнул, отчего его длинные волосы упали на лицо, цепляясь за накрашенные ресницы. Мориц вернулся к еде. Остаток трапезы они провели молча, точнее, Мориц молчал, а Филипп всё время пытался как-то разговорить Трюмпера.

– Предыдущий её домработник мне нравился больше, – сказал Мориц, допивая чай и вытирая губы салфеткой. – Как его там звали? А, точно, Себастьян…

– Я совсем ничего про него не знаю, – ответил Филипп, пожимая плечами.

– Понятное дело, – ответил парень. – Зачем новой её пешке знать о предыдущей?

– Почему ты её так ненавидишь?

– Может быть, потому, что я сижу в этом грёбанном подвале, прикованный к столбу?! – взорвался Мориц. – Ты тупой что ли?!

– А что ты такого сделал, чтобы оказаться здесь? – задал Филипп логичный и, в то же время, глупый вопрос.

– Это уже не важно, – ответил Трюмпер, поджимая губы и отодвигаясь, прислоняясь спиной к столбу.

– Почему не важно? Хенси не похожа на психопатку, которая может просто так лишить человека свободы…

– По-видимому, ты её ещё слишком плохо знаешь… – ответил Мориц, не смотря на парня.

– А ты её долго знаешь? – добродушно спросил Филипп, надеясь сгладить начавшийся конфликт.

Мориц прикрыл глаза, припоминая, затем ответил:

– С пятого класса, когда я перешёл в эту школу… Это сколько получается? Девятнадцать лет…

– Ого, – искренне удивился парнишка-домработник.

– Ого, – как-то грустно повторил за ним Мориц, закладывая руки за голову и прикрывая глаза. – Вот только школьные годы – это было одно, а взрослая жизнь – совершенно другое.

– Так у всех, – беззаботно отозвался Филипп, не понимая, что имеет в виду Трюмпер.

Мориц посмотрел на парнишку, но ничего не сказал, возвращаясь в исходное положение.

– Так что ты такого сделал, что Хенси тебя сюда посадила? – вновь спросил Филипп, вставая и подходя ближе к Морицу, садясь.

– Если выживу – расскажу, – ответил Трюмпер, не открывая глаз. – Обязательно расскажу…

«А, может быть, – продолжил парень свою мысль, – и в полицию пойду с чистосердечным. А ещё в церковь… – он устало вздохнул, его вдруг начало клонить в сон. – Как видно, пришла пора покаяться, иначе этот демон меня не отпустит…».

Глава 26

Сладость боли и иглы потерь

Синтезируют робкое счастье

Я твой черный латексный зверь

С ярко-красной огненной пастью

Я крадусь за тобой по следам

Что оставлены потом и кровью

По минутам, часам и годам

Истекая своею любовью.

Otto Dix, Зверь©

Морицу удалось задремать, но его сон был каким-то тягостным, не приносящим облегчения и ему снилось… ничто. Его сновидением была даже не темнота, а – тень. Сгусток теней, водоворот: тёмных, грязных, удручающих… Но даже это неприятное сновидение слишком скоро кануло в лету, растворилось. Парня разбудило непонятно что, какое-то тягостное ощущение. Поморщившись, он открыл глаза, тут же находя причину своего душевного беспокойства, что нарушила его сон.

Прямо над ним стояла Хенси. Её стальной, ледяной взгляд пробирал до костей, заставлял ежиться и желать убраться подальше, но возможности на это у парня не было. Вздохнув, Мориц посмотрел ей в лицо.

– Привет, Трюмпер, – сказала девушка, едва заметно ухмыльнувшись, не отрывая от лица парня тяжелого взгляда.

Мориц поморщился и снова прикрыл глаза. Он уже не надеялся на то, что это всё лишь кошмарный сон, который неприлично затянулся. Конечно, парень понимал, что мальчишка домработник едва ли мог помочь ему, но сейчас, когда он вновь остался с бывшей одноклассницей один на один, Трюмперу стало не по себе. Он чувствовал себя не в своей тарелке, слишком не в своей…

– Оставь меня в покое, – устало ответил парень, отворачиваясь.

– Убить? – спокойно спросила Хенси.

Мориц повернул голову, смотря на девушку непонимающим взглядом. Она повторила:

– Ты просишь убить тебя, Трюмпер?

– Нет, – ответил парень, поджимая губы.

– Жаль…

– Иди к чёрту, Литтл! – выпалил он, садясь ровнее, кипя от накатившей злости. – Тебя в аду, я уверен, уже заждались!

Хенси усмехнулась и покачала головой, после чего сделала шаг вперёд, оказываясь ещё ближе.

– Думаешь, меня там ждут больше, чем тебя? – спросила она, ухмыляясь.

– А я никого, в отличие от тебя, не убивал, – ответил парень.

Глаза девушки резко сузились, она ударила парня ногой, даже не задумываясь ни о силе, не о месте удара, ударяя в лицо. От силы удара Мориц ударился затылком об столб, он схватился за челюсть, которая горела огнём. Хенси обещала себе держать себя в руках, не калечить пленника раньше времени, но подобного высказывания она ему простить не могла.

– Не убивал?! – прошипела она, хватая парня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Не убивал?! Мразь!

Она оттолкнула Морица, отчего тот вновь ударился затылком, но уже слабее. Стараясь не смотреть на мучительницу, парень ощупывал челюсть, пытаясь понять, не сломана ли она?

– Ты больная, Литтл, – едва слышно сказал Мориц, морщась от боли.

– Не более, чем ты, – ледяным тоном ответила девушка.

– Да по сравнению с тобой даже демон – ангел! – сказал парень и зашипел от боли в челюсти. По-видимому, кость она ему не сломала, но удар был всё равно более, чем сильным.

– А кто-то у нас опять ударился в религиозную тематику? – ядовито спросила Хенси, опускаясь на колени перед парнем.

Мориц невольно дёрнулся, желая отодвинуться, но отодвигаться было некуда – за спиной столб. Он поморщился, говоря:

– Отойди от меня…

– Нет, малыш, – сочащимся ядом голосом ответила Хенси, – я ещё не получила того, чего хочу…

Девушка опустила глаза, и брови её вопросительно вздрогнули вверх – на правом запястье парня поблёскивал серебряный крестик на замотанном в несколько раз шнурке.

Она прикоснулась к украшению, спрашивая:

– И давно ли ты обратился к богу?

– Примерно три года назад, – язвительно ответил парень. – После того, как в твоём подвале побывал…

Мориц не был верующим человеком, более того, у него даже не было строгой позиции относительно веры или её отсутствия, но это украшение, в самом деле, он приобрёл после произошедших событий. Точнее, ему его подарил отец.

– И, ты думаешь, он тебя спасёт? – спросила Хенси.

– Было бы неплохо, пронзи тебя на месте молния, – в прежней манере ответил парень. – Уверен, если бог есть, то ему стыдно за своё творение!

Хенси несколько секунд смотрела на парня, не моргая, затем ответила, ядовито-елейным тоном:

– Нет, Трюмпи, если творцу за кого-то и стыдно, то только за тебя, потому что тебя он таким сделал, а меня – вы.

Мориц нервно сглотнул, ему было нечего ответить на фразу девушки, потому что, как бы ему не хотелось убедить себя в обратном, он понимал, что она права. Она не родилась такой, это их вина, что она такой стала, хотя, вероятнее всего, предпосылки у неё были, ведь, сколько людей проходит через ужасные события, но не каждый становится чудовищем.

– Я рада, что ты признаёшь свою вину, – сказала Хенси, дав парню время, чтобы подумать. – А теперь, как ты сам говорил – ты должен ответить за свой поступок…

Девушка встала и отошла, беря тот самый табурет с подносом, накрытым полотенцем, который она принесла вчера, и поднося его ближе к парню.

– А теперь, Трюмпер, раздевайся, – сказала девушка. – Дежа-вю, не так ли? – она ухмыльнулась, глядя на парня, который всеми силами избегал её взгляда.

Мориц молчал, упрямо смотря в пол. В какой-то момент Хенси это надоело. Нахмурившись, она обратилась к нему:

– Ты глохнуть с годами стал?! Или та пуля тебе слуховой центр задела?! Раздевайся!

Мориц поджал губы, желая послать ненавистную психопатку куда подальше, но передумал. Всем своим видом выражая неприязнь и презрение, парень медленно расстегнул рубашку и снял её.

– Пока не надо, – остановила его Хенси, когда Мориц взялся за ремень на своих джинсах. – Или это твоё желание? – девушка дьявольски ухмыльнулась.

– Иди к чёрту, Литтл, – повторил парень свою излюбленную фразу.

Проигнорировав слова парня, Хенси вернулась к табурету и сняла с него полотенце, наконец-то обнажая его содержимое. Мориц попытался разглядеть, что же там лежало, но не успел. Девушка открыла чёрный футляр и достала оттуда скальпель, подходя к Трюмперу.

– Ты больная? – вскрикнул парень, вжимаясь лопатками в сталь столба. – Скальпель убери!

– Руки вверх, – спокойно, даже немного игриво сказала Хенси.

– Нет.

– Руки вверх, – спокойно повторила Хенси, прижимая холодный инструмент к шее Морица, к самой сонной артерии.

Парня бросило в холодный пот от безумной близости такого острого и опасного предмета к его горлу. Он нервно сглотнул, стараясь не шевелиться, дабы не навредить самому себе.

– Хенси, – тихо и медленно сказал парень. – Хенси, пожалуйста, убери скальпель.

«Пожалуйста? – удивилась про себя Хенси. – О, какие мы слова знаем… в минуты опасности».

– Подними руки, – тем же стальным тоном повторила девушка. – Трюмпер, ты же понимаешь, что я перережу тебе глотку, не моргнув глазом, ещё и крови напьюсь из твоего всё ещё бьющегося тела.

У парня мурашки побежали по спине и похолодели руки. Он сглотнул, неотрывно смотря в глаза Хенси. От последней её фразы, от её тона ему стало не просто не по себе, ему стало по-настоящему жутко…

Медля, следя за мучительницей, парень поднял руки. В ту же секунду ощущение стали на горле пропало, а на его запястьях защёлкнулись браслеты наручников, фиксируя руки над головой. Мориц недовольно дёрнул руками, но быстро сдался, вздыхая.

– И зачем тебе это? – спросил он, надеясь на диалог с мучительницей.

– Я же – демон, – спокойно ответила Хенси, протирая скальпель. – А демонам неприятна церковная атрибутика…

Мориц вопросительно изогнул бровь, Хенси продолжала:

– А на груди у тебя, Трюмпер, очень красивая татуировка, но… – девушка намерено сделала паузу, смотря на парня. – Но главным её элементом является крест.

– Ты же не… – опешив, спросил Мориц, но девушка его опередила, не дав договорить.

Резко, словно чёрная пантера, дикий зверь, Хенси оказалась очень близко, одной рукой хватая парня за подбородок, заставляя смотреть в глаза, а второй загоняя скальпель ему под кожу.

– Именно, – ответила Хенси на так и не заданный вопрос. – Надеюсь, ты не против? – она ухмыльнулась. – А если и против – мне плевать, как и тебе, когда-то.

Договорив, она поморщилась и резко повела рукой в сторону, оставляя длинный порез на груди парня, что тут же начал сочиться алой тёплой кровью. Мориц не удержался от крика, дёргаясь, ударяясь лопатками об столб позади себя, отчаянно дергая руками и пытаясь ударить обидчицу ногами, но она села так, что у него ничего не выходило.

– Что, – наиграно удивлённым тоном спросила Хенси, – не нравится? А мне казалось, тебе нравится кровь… – она снова повела скальпелем, разрезая кожу. Порезы были не такими глубокими, но, нанесенные на живое, они причиняли сильную боль. – По крайней мере, Трюмпер, ты не падал в обморок и не кричал «Хватит!», когда я истекала кровью…

– Хватит! – закричал парень, из уголка глаза сорвалась предательская слезинка, прокатываясь по щеке и падая на грудь.

– Уже поздно, – тоном палача ответила Хенси, резко ведя рукой, оставляя слишком глубокий порез.

Мориц дёрнулся назад, сильно ударяясь затылком, но не чувствуя этого. Ему было больно, его резали по живому, и было не понятно, когда это закончится и закончится ли…

– Прошу тебя, хватит! – взмолился Трюмпер, отворачивая голову – по его щекам катились слёзы. – Прошу тебя… Ты больная, остановись!

В ответ девушка ударила парня в лицо, заставляя замолчать, и начала что-то выводить, кромсать черты рисунка на его теле, делая его неузнаваемым. Мориц потерял счёт времени: он дёргал руками, стирая кожу на запястьях до мяса, что-то сбивчиво просил, кричал, шипел, молил…

Хенси была глуха ко всему, она видела лишь блеск скальпеля в своей руке и прекрасный алый бархат крови, которым истекали длинные порезы на груди парня. Она слышала его крики и мольбы, чувствовала его биение в своих руках, его беспомощность. Она ощущала этот пьянящий, сладкий аромат крови и понимала, что ничего более чарующего для неё нет, и не может быть. Да, то, что запах Трюмпера является для неё сильнейшим афродизиаком, даже наркотиком, она поняла давно. Слишком давно, чтобы пытаться это отрицать, но… Но ведь факт безумия, в которое вгоняет её этот парень, не обязан помещать ей его убить? Наиграться и прикончить, потому что жить, зная, что где-то ходит этот ублюдок она не могла, но и отказаться от этой запретной сладости она не могла…

Брюнетка резко выдохнула, отдёргивая руку от груди парня. Мориц тяжело дышал, не имея сил открыть глаза, он был парализован болью. Хенси же дышала ещё тяжелее: её грудь часто вздымалась под чёрной тканью майки, а в зрачках-чёрных безднах можно было безвестно сгинуть.

Она отложила скальпель, проводя кончиками пальцев по щеке парня. Он вздрогнул, жмурясь, не желая смотреть на истязательницу. Перестав чувствовать прикосновение на своём лице, парень несколько напрягся, но глаз не открыл – не было сил. Мориц пытался отдышаться, выровнять дыхание и перестать хотеть выть от боли.

Парень не заметил, как Хенси встала и сняла с его запястья тот самый крестик-оберег. Зажав его в кулаке, девушка вновь опустилась перед парнем на колени, вглядываясь в его лицо, изучая черты, которые не забывала не на мгновение.

Насмотревшись, Хенси взяла крестик пальцами, поднося к груди ничего не подозревающего парня и ловко подцепляя острым краем свежий порез. Слишком высокий крик, сорвавшийся с губ Морица, казалось, слышал весь дом. Он выгнулся, шипя от боли, которую причинял предмет, призванный хранить его от бед.

Девушка ухмыльнулась, наслаждаясь произведенным эффектом и продолжая своё «ювелирное» занятие. Подцепляя края свежих, сочащихся кровью ран, оставляя на них микро-царапины, Хенси вслушивалась в каждый стон, в каждую искру боли, которая срывалась с губ Морица.

Она прекратила своё занятие так же резко, как и начала, сжимая крестик в руке и вставая. Мориц сидел, мелко дрожа, пытаясь не плакать и не скулить, как побитое животное. Ему было больно, до одури больно. Казалось бы, такая мелочь – порезы, но когда тебя раз за разом режут по живому, становится не то, что ужасно – невыносимо.

Хенси отошла на шаг, наслаждаясь, «впитывая» глазами каждую черту парня, каждую клеточку, каждую каплю рубиновой крови, которая стройными и хаотичными струйками стекала по его груди и животу, теряясь за линией ремня.

Мориц поморщился и приоткрыл глаза, но тотчас же закрыл их вновь – слишком невыносимым было для парня смотреть в глаза той, которая вновь заставила его кричать от боли и плакать. Он отвернулся, сглатывая, пытаясь унять сердце, что тряслось и дрожало внутри, боясь, что вновь будет больно.

Ухмыльнувшись, Хенси подошла к парню, опускаясь на корточки и говоря:

– Теперь ты тоже истекаешь кровью… А, знаешь, теперь я тебя понимаю, это очень даже мило – смотреть, как недруг корчится от боли, перемазанный в собственной крови.

Девушка хмыкнула и провела пальцами по груди парня, намерено задевая побольше порезов-ран, заставляя его зашипеть от боли и жмуриться. Поводив ладонью по груди Морица, размазав бархатную кровь по коже и измазавшись в ней, Хенси поднесла руку ко рту, слизывая солоноватую жидкость с металлическим привкусом и сладкими нотками.

– Очень мило, – повторила она, с характерным хлюпающим звуком доставая пальцы изо рта, после чего встала и быстро покинула помещение.