Текст книги "Московский Златоуст. Жизнь, свершения и проповеди святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского"

Однако натура брала свое. Его опять тянуло в народ. Здесь уж митрополиту приходилось проявлять строгость: «Скажите брату Филарету, что пока он был странствующим Филиппом, он отвечал за себя, а теперь мы за него отвечать должны. Тогда управляло им желание; положим, что оно было по духовному человеку, но теперь необходимо должно управлять им послушание. Он в сем дал священный обет и обязался исполнить оный. Потому если и можно ему благословить путешествие в Москву, то не на продолжительное время и с тем, чтобы он не делал себя предметом любопытства и не обращал на себя внимание полиции, то есть не заставлял бы нас отвечать за него… Не очень в порядке то, что сделали гласным в Москве его пещерное монашество».

Филипп-Филарет являлся на Троицкое подворье и требовал разрешения провести в Москве двадцать дней для того, чтобы снова быть, как прежде, среди толп народа и снова юродствовать. Митрополит увещевал его, говоря, что отныне он монах, а не просто юродивый. Тот даже готов был отречься от монашества – до того влекло его к прежнему образу жизни. Владыка не уставал бороться с его произволом, к тому же вышло постановление Синода – никому из монастырей не отлучаться без особой разрешительной бумаги. Вновь и вновь он внушал, «что он теперь уже не птица без гнезда, летающая куда хочет, как это было прежде». И Филипп-Филарет оставлял свои помыслы, среди которых было и вовсе уйти куда-нибудь подальше и жить в неизвестности. А потом снова стремился к юродству, к нему в пещеры Гефсиманского скита являлись посетители, он перед ними «выступал». Митрополит отчитывал за это уже архимандрита: «Вы говорите, что он многих принимал и даже без письменных видов или с сомнительными. Но для чего сие было попущено ему? Где же послушание? Он не настоятель». В 1852 году Филипп-Филарет отправился в Киев, причем, откуда-то при нем оказалось много денег, что привело многих в смущение. Раздраженный митрополит даже склонялся к тому, чтобы не принимать его обратно в монастырь. Но смилостивился и принял. Все-таки он благоволил к нему, несмотря ни на что. Филипп-Филарет терпеть не мог обуви, а вся братия Свято-Троицкой Лавры обязана была ходить в сапогах. Владыка разрешил ему вместо сапог просторные ботинки.

Выросли дети юродивого монаха, двое сыновей Игнатий и Василий в конце 1851 года явились к отцу и поселились в Гефсиманском скиту в качестве послушников, через год из Оптиной пустыни пришел и старший сын Порфирий, дети сами себе ископали пещеры. Митрополит сомневался, хорошо ли это: «Но и здесь мне хочется спросить: у места ли дети? По них ли одинаковый с отцом путь?» Однако при детях Филипп-Филарет неожиданно остепенился и уже не стремился к странствиям и юродству. С этого времени он меньше стал доставлять беспокойства владыке.

Впрочем, народ продолжал в большом количестве ходить к своему любимцу, скитская братия восстала против нарушаемого спокойствия, и тогда наместник велел монаху Филарету с сыновьями оставить пещеры и поселил его в двух с половиной верстах от Гефсимании возле пруда. Антоний распорядился поставить для Филарета с сыновьями келью. На чердаке кельи они совершали свое обычное правило и церковные службы.

В сентябре 1855 года во время посещения Лавры государь Александр Николаевич пожелал увидеть монаха Филарета, которого уже называли старцем. Увидев его в монашеском облачении, царь спросил:

– Да ты монах теперь?

Тот ответил, как и полагается старцу и юродивому:

– Не знаю, монах ли, а хотел бы монахом побыть хоть один час.

Одна из богатых почитательниц, московская купчиха Логинова, пожертвовала деньги на храм, и 27 сентября 1859 года митрополит Филарет совершил освящение верхней церкви в честь Боголюбской иконы Божией Матери. При церкви построили братские кельи и образовалась новая обитель, известная впоследствии под именем Боголюбивая Киновия. Тогда-то все три сына старца и приняли монашество. Порфирий с именем Прокопий, Игнатий – Галактион, а Василий – Лазарь.

В последний год жизни святителя Филарета на схимонаха Филиппа поступил донос, что в его келье печатаются фальшивые кредитные билеты. Произвели обыск, донос не подтвердился, но слух пошел по всей Руси. «Дело схимонаха Филиппа, – писал святитель Филарет преподобному Антонию, – после открывшихся неприятностей угрожает другими. Жаль, что слишком много ему попускаемо было, по избытку снисхождения». Имелось в виду то, что посетители приносили Филиппу деньги, коих у него всегда было в избытке, и он передавал их нуждающимся. Вот от какого огонька пошел смрадный дым клеветы о фальшивых кредитных билетах. Снова стали требовать выселения его из Лавры, и схимонах получил благословение владыки отправиться с сыновьями странствовать по российским монастырям.

И вот теперь, всего за десять дней до кончины святителя, Филипп явился к нему с запиской, в которой значились имена людей, коим нужно платить долги. Сумма огромная – более двух тысяч рублей. Эти деньги юродивый брал взаймы и передавал нуждающимся людям. Теперь же нужно было долги возвращать, и Филипп решил, что это должен сделать митрополит. Святитель Филарет велел сказать ему, что коли он сам делал долги, то пусть сам и расплачивается, но на другой день заимодавцы стали являться на Троицкое подворье, мол, Филипп сказал, что долги можно получить здесь.

«Филипп начинает насылать на нас своих заимодавцев. Один уже подал прошение в палату, что из сего произойдет затруднение и неприятность», – с тревогой и возмущением писал митрополит Филарет 10 ноября в Лавру.

Предметом особой гордости владыки было то, что став архиереем, он обрел возможность не прикасаться собственными руками к деньгам, и если надо, всегда мог дать приказ своим келейникам выдать такому-то столько и столько. Но при этом он не настолько пренебрегал деньгами, чтобы не вести им счет, и всегда внимательно следил, как бы его не облапошили. А тут такая неслыханная наглость со стороны Филиппа! Я, мол, сделал долги, а ты оплати! Но не мог он и не понимать, что тут кроется некий особый смысл – просто так юродивый ничего не делает. Говоря всем: «Ступайте к владыке Филарету, он теперь со всеми долгами рассчитывается», юродивый схимонах намекал на некий расчет по высшему разряду. В свои последние дни человек отдает последние долги миру…

Случайно ли, что в закатных лучах Филаретовой жизни мелькает беспокойная и взбалмошная тень юродивого? Случайно ли, что даже самые последние строки, написанные святителем Филаретом, посвящены Филиппу? «Обратите внимание, чтобы твердо и осторожно составлена была резолюция по прошению заимодавца Филиппова. Могут встретиться затруднения по сему делу; и за сим могут прийти подобные». Случайного ничего не бывает.

В эти последние дни как раз и запечатлел святителя Филарета фотограф и снимок, который не может не вызывать восторга, был сделан накануне ухода в мир иной! В последнем своем письме к архимандриту Антонию владыка тоже выразил восторг: «Портрет, как я и прежде сказал, при избытке украшений, кажется мне гордым». Судя по всему, это похвала, поскольку далее он прибавляет: «Чем бы поблагодарить фотографа?»

А тем временем уже приближалось очередное девятнадцатое число, выпадавшее на воскресение. Один из почитателей, пришедших навестить владыку в эту последнюю неделю, передал ему просьбу одной дамы разрешить ей явиться к нему под благословение.

– Пусть приедет, – сказал Московский Златоуст, – толь ко прежде девятнадцатого числа.

Наступила суббота 18 ноября. В тот день владыка сказал своему келейному иеродиакону Парфению:

– Завтра я буду служить литургию в своей домовой церкви, приготовь все к служению.

Старый келейник решил возразить:

– В таком случае, владыко, вы утомитесь и не сможете, пожалуй, служить во вторник, а ведь будет праздник, Введенье Богородицы.

– Это не твое дело, – сердито ответил святитель Филарет. – А иди и скажи всем, что я завтра служу…

Глава двадцать седьмая
Рождение 1867 – Вечность

Опасения келейника были не напрасны. Владыка Филарет уже давно, более двух месяцев, по немощи не служил литургию. Но утром 19 ноября все тревоги развеялись. Владыка явился в домовый храм бодрый, словно в него вдохнули свежие силы. Еще недавно у него не было голоса, чтобы читать приветствие на своем юбилее, а тут откуда-то вернулся голос, причем, довольно громогласный! Все смотрели на него и с удивлением видели в нем человека, для которого все только начинается в жизни! Литургия прошла радостно и легко, словно птичий полет в поднебесье. По совершении Таинства Евхаристии святитель в последний раз приобщился Святых Тайн. И это была его самая последняя служба Господу на земле. На ней присутствовал московский гражданский губернатор генерал-майор Александр Иванович Баранов – последний из высокопоставленных чиновников, кто видел живым Московского Златоуста. Выпив две чашки чая с миндальным молоком, владыка побеседовал с Александром Ивановичем, тот откланялся, получил архиерейское благословение и удалился, а святитель Филарет отправился в свой кабинет и стал разбирать бумаги. Как ни в чем не бывало.

Повар сообщил келейнику Парфению, что обед готов; тот сообщил митрополиту Филарету. Владыка сказал, что еще немного и он придет. Но так и не пришел. Иеродиакон Парфений снова отправился звать его. Он увидел митрополита стоящим на коленях в узком проходном помещении без окон рядом со спальней. Но это уже было тело, разлученное с душой…

19 ноября 1867 года Московский Златоуст святитель митрополит Филарет, совершив Божественную литургию и приобщившись Святых Таин, в половине второго часа пополудни ушел в жизнь вечную – родился в мир невидимый. Он преставился так, как подобает христианским праведникам, и принял кончину, о которой каждый православный человек молится ежедневно – безболезненную, непостыдную и мирную. Из путешествия по миру, длившегося почти восемьдесят пять лет, душа его отправилась в свое Отечество, завещанное Богом.

Узнав о кончине святителя, в Кремле ударили в большой колокол колокольни Ивана Великого. Следом за первым ударом печально прозвучали еще одиннадцать. Услышав этот звон, раздавшийся в неподобающее время, москвичи спрашивали друг друга, что случилось, какая беда, какое событие. Тревожились. Затем стала распространяться и печальная весть о смерти их любимого архиерея. К Троицкому подворью потекли толпы народа, желающего отдать ему последний поклон. Воспоминания об этом оставил архиепископ Амвросий Харьковский:

«По приезде на подворье введен был в кабинет в Бозе почившего святителя и там я земно поклонился ему. На него (он положен был на диван) надет был подрясник из материи муар-антик, скромного дикого цвета и пояс с шелковыми цветами по белому фону. Владыка казался необыкновенно мирен: вот истинный угодник Божий, столь славно и полезно потрудившийся для православной церкви!

Честное тело его перенесено мною вместе с другими в большую залу, где облачено было во все архиерейское облачение – то самое, в котором он совершал того же дня (воскресенье) последнюю божественную литургию…

Панихида была совершена преосвященными викариями в присутствии генерал-губернатора, а на другой день (20 число), по внесении тела маститого святителя в крестовую церковь, литургия и панихида в ней отслужены соборно мною с протоиереями, иеромонахами и священниками».

Архимандрит Антоний привез из Лавры кипарисный гроб, изготовленный уже давно по просьбе самого митрополита Филарета. Сей гроб поставили в домовой церкви подворья, уложили туда легкое, почти невесомое тело усопшего. И три дня в первый час пополудни и в восемь часов вечера совершались здесь панихиды.

В эти дни Иван Сергеевич Аксаков написал: «Упразднилась сила, великая, нравственная, общественная сила, в которой весь русский мир слышал и ощущал свою собственную силу, – сила, созданная не извне, порожденная мощью личного духа, возросшая на церковной народной почве… Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию, не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и выступая ярче по мере продвижения вечернего сумрака».

В 10 часов утра 23 ноября митрополит Киевский Арсений начал литургию в присутствии всего московского духовенства в черных облачениях. В полдень зазвонили колокола церкви преподобного Сергия: Троицко-Сухаревское подворье прощалось со своим великим насельником. После литургии и отпевания гроб был перевезен в Троице-Сергиеву Лавру, где и упокоился в приделе Филарета Милостивого храма Сошествия Святого Духа.

В первые же годы после кончины владыки в народе стал складываться целый эпос о его привычках, характере и о его чудесах. Сколько в том эпосе правды, а сколько выдумки, то только Бог ведает.

В своей книге о святителе Филарете архимандрит Григорий написал: «В годовщину кончины его, то есть 19 ноября 1868 года, в крестовой подворской церкви совершена мной, по распоряжению преосвященного Игнатия, заупокойная литургия и панихида соборно. В ночь на это число почивший владыка, виденный мною в рясе и белом клобуке, благословил меня, а по сторонам его находились какие-то другие два иерарха, покрытые белым облаком».

Любили вспоминать о том, как владыка всюду забывал свои очки и потом их искали по всем местам, где ему случилось побывать накануне – у Сергея Михайловича Голицына, у купчихи Тимофеевой или в каком-нибудь московском храме, обследовали в очередной раз все Троицкое подворье, заодно и наводя в нем порядок, а очки оказывались где-нибудь на сиденье в карете или в ином самом неожиданном месте.

С благоговейным ужасом вспоминали случай с одним московским озорным барином, который в угоду своим прогрессивным идеям решил однажды посмеяться над прозорливостью святителя Филарета и явился к нему на подворье с лживой просьбой – мол, сгорело имение, нужны деньги, не знаю, где взять… Владыка велел подать просителю триста рублей, и тот удалился, предвкушая, как завтра пропечатает в газете, что никакой владыка Филарет не прозорливец. Каково же было его потрясение, когда он узнал, что в ту самую минуту, когда он получал у святителя деньги, его имение и впрямь загорелось и выгорело дотла! Пошатнулись либеральные идеи и вскоре перепуганный шалун вновь явился на Троицкое подворье:

– Высокопреосвященнейший владыко! – пал он на колени перед митрополитом Филаретом. – Прости великодушно! Я тебя обманывал… А когда ты велел мне вынести денег, имение-то и сгорело! Вот они, триста рублей…

– Оставьте их себе, они теперь-то уж точно пригодятся. Бог простит вас, да больше уж так не поступайте, – отвечал ему святитель.

Вспоминали случай, как Московский Златоуст исцелил немую девушку. В семь лет она увидела волка и так испугалась, что потеряла дар речи. До двадцати лет изъяснялась только знаками, ни словечка не могла вымолвить. Мать привезла ее к святителю, и тот спросил:

– Как тебя зовут?

И вдруг девушка, тринадцать лет молчавшая, тихо выдохнула свое имя. Он встал с нею вместе на колени перед образами и прочел молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного». Заставил повторить. Девушка с трудом, но справилась.

– А теперь давай вместе, да смелее!

И они вместе несколько раз прочитали ту же молитву. С той поры девушка навсегда избавилась от немоты.

В письмах святителя Филарета к преподобному Антонию, за какой год ни возьми, постоянно мелькают просьбы о финифтяных иконках, производившихся в Троице-Сергиевой Лавре: «Имею нужду в финифтяных иконках, прошу по возможности прислать побольше». Маленькие и изящные финифтяные иконки он любил самозабвенно, любовался ими, а главное – дарил. Если кто-то приходил к нему не как тот шаловливый прогрессивный барин, а с настоящей нуждой, с тяжкой бедой, с неизбывным горем, владыка как мог утешал, помогал словом или деньгами, советовал что-то или запрещал необдуманные поступки и всякий раз в таких душевных случаях дарил финифтяную иконку:

– В честь какого святого крещен? Иоанна Воина? Вот тебе Иоанн Воин, не расставайся с этим образком, молись ему, он всегда будет тебе защитой и помощью.

– Как звать? Евфросиния? В честь Евфросинии Полоцкой? Получи от меня ее образок, будет тебе оградой от злых дел.

– Как, говоришь, фамилия того, кто тебя обижает? Львов? Вот тебе иконка первоотшельника аввы Павла Фивейского, коему два льва служили. Он их укрощал, да так, что они других львов от его обители отгоняли.

И тому подобное.

У одного московского купца в руке началась гангрена, или, как тогда говорили, Антонов огонь. Врачи назначили день, когда руку отрезать. Но пришла знакомая раскольница и с усмешкой спросила:

– А чего это вы не попросите своего митрополита, чтобы он чудо совершил? Вы же говорите, что он чудотворец!

Родные несчастного купца отправились на Троицкое подворье. Святитель Филарет, выслушав их, тотчас призвал приходского священника и приказал тому совершить литургию и приобщить больного Святых Тайн, а руку не отрезать.

Так и сделали. И помогло – Антонов огонь стал стихать. Сорок дней усердно молились и за это время рука полностью выздоровела.

У одного священника дочь страшно страдала головными болями. Тот отправился к владыке Филарету, святитель дал ему свою скуфью, чтобы надеть на голову больной. Так и сделали, и вскоре девушка чудесно исцелилась.

Многие люди просто перед своим исцелением видели во сне святителя Филарета, который приходил к ним с благословением. Многие рассказывали о том, как они подходили к святителю под благословение и прикладывали его руку к больным местам на лице, плечах или груди, и вскоре получали исцеление. Многие пьяницы, получив благословение владыки на трезвый образ жизни, переставали пить на всю жизнь. Точно так же исцелялись от него и бесноватые.

Некий крестьянин по дороге в Москву попал в метель, сбился с дороги, в изнеможении упал и находился в сильном страхе быть замерзшим. Но вот он увидел приближающуюся к нему тень и, полагая, что это какой-нибудь зверь хочет его растерзать, начал творить молитву Богу. По приближении тени он увидел старца небольшого роста в черной рясе и шапочке, который спросил его, кто он и откуда. И когда крестьянин объяснил ему все подробно, старец взял его за руку и сказал:

– Что ты так упал духом, встань, я доведу тебя. Крестьянин, чувствуя, что его силы обновились, встал, и они вдвоем легко дошли до селения. Здесь старец произнес:

– Оставайся, Господь с тобою, теперь ты вне опасности. Крестьянин со слезами благодарности, упав на колена, спросил, за кого он должен молиться. Старец ответил:

– Молись за Филарета Московского, – и с этими словами стал невидим.

На другой день крестьянин пришел в Москву, ходил по разным монастырям, искал своего избавителя, покуда один купец не надоумил:

– Вероятно, тебя спас наш митрополит, – и указал ему дорогу на Троицкое подворье. Там, увидев святителя, выходящего из кареты, он упал пред ним на колени:

– Вот мой избавитель!

Владыка велел ему замолчать и следовать за собою в комнаты, где крестьянин рассказал ему все подробно. Выслушав его, Московский Златоуст сказал:

– Не приписывай этого мне, но молись преподобному Сер гию – это он тебя сохранил.

И подарил ему финифтяной образок Сергия Радонежского. Во время пасхальных праздников пришли как-то к владыке великосветские дамы, и одна из них спросила митрополита:

– Почему Спаситель по воскресении Своем явился сперва женам-мироносицам?

Святитель ответил:

– Потому что женский пол очень болтлив, а надо было, чтобы это событие стало известно всем как можно скорее…

Таких рассказов было много, все они передавались московскими жителями из уст в уста, расходились по всей Руси великой.

Точно неизвестно, когда именно святитель Филарет составил свою собственную молитву ко Господу; ведомо лишь, что все последние годы жизни он постоянно читал ее, добавляя к общему чину православных молитв:

«Господи: не знаю, чего мне просить у Тебя? Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить Тебя. Отче! Даждь рабу Твоему – чего сам я и просить не умею. Не дерзаю просить – ни креста, ни утешения! Только стою пред Тобою; сердце мое – отверсто. Ты зриши нужды, которых я не знаю. Зри! – и сотвори со мною по милости Твоей: порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред Твоею святою волею и непостижымими для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня желания, кроме желания – исполнить волю Твою… Научи меня молиться. Сам во мне молись».

Сейчас молитву Филарета все чаще можно увидеть во вновь издаваемых православных молитвословах.

Достойнейшим преемником святителя Филарета на Московской кафедре стал Иннокентий (Вениаминов), «добрый служитель Божий», как называл его сам Московский Златоуст. Он был на пятнадцать лет моложе Филарета, родился в Сибири и большую часть своей жизни посвятил Сибири, Дальнему Востоку, Америке. По настоянию владыки Филарета он, после кончины жены, стал монахом. Затем сделался епископом Камчатским, апостолом Америки и Сибири. Переводил Священное Писание на языки народов, обитающих там.

В год кончины святителя Филарета архиепископу Иннокентию исполнилось семьдесят лет, он плохо видел, слабел и просился на покой в монастырь, но московский митрополит ответил ему отказом: «Господь да скажет Вам, что Ему благоугодно, и Вам и Церкви Его полезно». 5 января 1868 года владыка Иннокентий был назначен вместо скончавшегося владыки Филарета митрополитом Московским и Коломенским; известие об этом прибыло через две недели в Благовещенск, где он находился. 25 мая 1868 года своего нового святителя встречала Первопрестольная Москва.

Во всем подражая своему предшественнику, митрополит Иннокентий оставался московским архиереем до самой своей кончины 31 марта 1879 года, и похоронили его в Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры, рядом с могилой его друга и наставника митрополита Филарета. Там же рядом был похоронен и преподобный Антоний, родившийся в мир невидимый 12 мая 1877 года, прожив ровно столько же, сколько его друг и духовный сын Филарет.

Дело святителя Филарета продолжилось, полный перевод Библии на русский язык был осуществлен. С каждым годом издавались его сочинения. В января 1883 года прошло празднование столетнего юбилея Московского Златоуста. Основные торжества проходили в Чудовом монастыре в Кремле. Вскоре после этого Синод под редакцией архиепископа Тверского Саввы выпустил в свет многотомное «Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам».

Тела митрополита Филарета, архимандрита Антония и митрополита Иннокентия мирно покоились в своих гробах, к которым ежегодно притекало множество верующих. И многие получали исцеление или душевное утешение, побывав рядом с их святыми останками.

Но наступило безбожное время и произошло то, о чем в кондаке святителю Филарету сказано: «от безбожных поругание и поношения приял еси». В годы кампании по вскрытию святых мощей безбожники прошли мимо захоронения Филарета, Антония и Иннокентия, но перед самой войной их нечестивые руки добрались и до этих могил. В 1938–1940 годах все пристройки вокруг Духовской церкви были разобраны. Все три погребения были вскрыты и разорены. Остались воспоминания свидетелей о том, что глава митрополита Филарета оказалась нетленной, а человек, совершавший святотатство, спустя всего несколько дней трагически погиб.

Останки снова были зарыты, а место, где стояла церковь, сровняли с землей. И это уже происходило в те дни, когда вся страна трещала под железным натиском фашистской Германии. В августе 1941 года все работы были завершены. Отныне трудно было догадаться, где именно находятся останки трех святых XIX века. После войны место вдобавок ко всему и заасфальтировали, а еще позже покрыли бетонными плитами. Полвека фундамент храма Сошествия Святого Духа и три священные могилы скрывались под толщей земли, асфальта и бетона. Над ними ходили люди.

В XX столетии человеком и пастырем, равновеликим святителю Филарету, безусловно, стал Святейший Патриарх Алексий II. Он и начинал свое епископское служение, как владыка Филарет, с ревельской кафедры. Именно по его благословению начались поиски останков и подготовка к канонизации митрополита Филарета. Проведение работ патриарх поручил своему научному эксперту по вопросам истории и археологии Сергею Алексеевичу Беляеву. В своем отчете о проделанной работе он писал: «Перед началом раскопок наместник Лавры архимандрит Феогност обратился с вопросом о судьбе могил к одному из участников реставрационных работ в Духовской церкви В. В. Балдину. 10 марта 1994 года от него был получен официальный ответ, в котором говорилось: «При устройстве выстилки вокруг Духовской церкви захоронения митрополита Филарета специально не искали и не вскрывали – это я свидетельствую как участник проводившихся здесь до августа 1941 года работ»…

«Уже после раскопок ко мне в руки попали архивные фотографии, на которых поэтапно фиксировано разрушение могилы митрополита Филарета. На последней фотографии представлено содержимое гроба, включая нетленную главу святителя. Народное предание не ошиблось. Время надругательства над могилами на фотографиях не указано и мне оно неизвестно; однако есть основания полагать, что разорение произошло в период разрушения церкви во имя Филарета Милостивого… Думается, что после возрождения в Лавре монашеской жизни в 1945 году такое надругательство было невозможно, тем более что, как явствует из фотодокументов, оно было совершено после разбора стен Филаретовской церкви. В действующем монастыре на виду у всего народа сделать это, на наш взгляд, было бы невозможно, да и обстановка в стране в это время была совершенно иная, чем в тридцатые годы. На снимках же Лавра совершенно пустая, безлюдная…

После удаления Филаретовской церкви и других пристроек пространство вокруг Духовского храма превратилось в ровную, ничем не застроенную площадь, покрытую до недавнего времени асфальтом, а в настоящее время вымощенную небольшими бетонными плитами. Никаких видимых следов ни от Филаретовской церкви, ни тем более от могил не осталось. Таким образом, на первом этапе работы задача сводилась к локализации никак не обозначенных на современной поверхности контуров Духовской церкви и находящихся в ней могил. Ее решению очень помогли существующие описания мест захоронения и предоставленный В. В. Балдиным обмерный чертеж Духовской церкви».

Помимо патриаршего эксперта и наместника Лавры в раскопках принимал участие архимандрит Кирилл (Павлов) – духовник самого Патриарха Алексия II. Кроме них при раскопках присутствовали архимандриты Георгий (Тертышников), Матфей (Мормыль), Наум (Байбородин), эконом игумен Георгий (Данилов), иеромонах Викентий (Мазур), иеромонах Иоасаф (Подгоров), представители Московской Духовной академии и семинарии. Все они поставили свои подписи под составленным актом вскрытия:

«Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что 10–14 октября 1994 года были произведены раскопки к югу от церкви Сошествия Святого Духа на месте церкви Филарета Милостивого, снесенной в 1938–1940 годах. На тех местах, с которыми письменные свидетельства и церковное предание связывают погребение святителя Иннокентия (Вениаминова) и наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Антония (Медведева), действительно были обнаружены могильные сооружения (склепы). Но они были полуразрушены и опустошены. На месте, где, по свидетельству разного рода источников, должна была находиться могила митрополита Филарета (Дроздова), была обнаружена яма неправильной формы, суживающаяся книзу. Примерные размеры: глубина около 2,7 м от уровня современной поверхности, по линии В-3 – около 2,5 м, по линии С-3 – около 1,5 м. Яма была заполнена строительным мусором и землей, среди которых находились человеческие останки, святительское облачение и гробовые доски с ручками трех типов. 12 октября из нее были извлечены останки трех человек: черепа, большие кости, ребра и ряд других фрагментов. 13 октября обнаруженные костные останки были омыты по чину омовения мощей и разложены по порядку. После анализа останков и сопоставления их с портретами митрополита Филарета (Дроздова), митрополита Иннокентия (Вениаминова) и архимандрита Антония (Медведева), находящимися в Патриарших покоях, была признана принадлежность останков святителю Иннокентию, митрополиту Филарету и архимандриту Антонию. В дальнейшем справедливость этого утверждения, равно как и правомерность отнесения определенных останков конкретным лицам, была подтверждена специалистами-антропологами. Большинство из найденных фрагментов облачения принадлежит митрополиту Филарету (Дроздову). Принадлежность деревянной панагии пока не определена. Черная мантия принадлежала, по-видимому, архимандриту Антонию».

Далее Сергей Алексеевич Беляев более подробно рассказывает: «Раскопки начались 10 октября 1994 года и продолжались до 14 октября. За это время были произведены земляные работы и первоначальная разработка обнаруженных материалов; работа над облачениями и их фотофиксация продолжалась еще две недели. Исходя из имеющихся данных были выбраны три места раскопок, соответствующие могилам святителя Иннокентия, митрополита Филарета и архимандрита Антония, естественно, с некоторым допуском. Могилы действительно оказались в границах намеченных участков и расширения площади раскопок не потребовалось.

11 октября духовник Лавры архимандрит Кирилл (Павлов) отслужил в Духовской церкви литию по погребенным. Во время раскопок литии и панихиды совершались регулярно по нескольку раз в день братией Лавры и священнослужителями Духовной академии и семинарии. Утром 11 октября по старой лаврской традиции в Духовской церкви началось непрестанное чтение Псалтири (до закрытия Лавры неусыпная Псалтирь читалась именно в Духовской церкви), и это чтение не прекращалось до окончания работ.

Земляные работы велись одновременно на четырех участках – в предполагаемых местах расположения трех могил с наружной стороны южной стены Духовской церкви и внутри Духовской церкви, около ее южной стены, – там, где находится гробница митрополита Филарета.

Первой была обнаружена могила архимандрита Антония – именно там, где и ожидалось, исходя из известных литературных источников. Были также раскрыты фундаменты стен притвора Филаретовской церкви и самого храма. Кроме того, чтобы исключить малейшую ошибку, была раскопана дополнительная площадь к югу от могилы, где не было никаких фундаментов. На этой площади никаких могильных сооружений не найдено – только земляная насыпь. Северо-восточный край могилы отстоит от пилястра Духовской церкви всего на 25 см, а верхний край кирпичной кладки склепа – всего на 20 см ниже современной поверхности. Перекрывающая могилу прослойка толщиной 20 см состоит из чистого песка и щебня.