Текст книги "Московский Златоуст. Жизнь, свершения и проповеди святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского"

После Ватерлоо русский, прусский и австрийский император образовали Священный союз, установив в Европе новый порядок, основанный на принципах легитимизма и призванный к полному восстановлению всех свергнутых либо пошатнувшихся монархий.

20 декабря 1815 года из Петербурга были изгнаны все иезуиты. Причиной такого решения стало то, что орден иезуитов отказался вступить в Библейское общество, основываясь на постановлении папы римского, который таковые общества осудил как приводящие к протестантизму. Масла в огонь подлило вступление в орден иезуитов родного племянника обер-прокурора Голицына. Иезуитов, а в основном это были поляки, изгнали из северной столицы, чтобы еще через пять лет выгнать вообще за пределы Российской империи.

В конце 1815 года Александр I вернулся в Россию и ознакомился с издательской деятельностью библейского общества.

Наступил год 1816-й. В этом году образовался тайный «Союз спасения» и тем самым зародилось политическое движение, которое после декабря 1825 года станет называться декабризмом; император Александр начал строительство военных поселений; Николай Михайлович Карамзин закончил первые восемь томов «Истории государства Российского»; а архимандрит Филарет начал переводить Священное Писание с церковно-славянского на русский язык XIX столетия.

Но начинался сей год для святителя Филарета печалью. Зимой тяжело заболел его отец. Сын горячо молился о нем. 18 января протоиерей Михаил Дроздов скончался. Впоследствии сам святитель Филарет признавался, что было знамение – «нечто неведомое» подало ему весть о смерти отца. А вскоре из Коломны пришло подтверждение. Он отправился в родной город проститься. После отпевания хоронили любимого родителя на Петропавловском кладбище. Святитель Филарет искал слов утешения для матушки. Но что может лучше утешить в таком горе, нежили мысль о будущей встрече!

«Да будет воля Его во всем! Должно и всем готовиться вслед за тем, о ком теперь проливаем слезы. Господь наш, сущий воскресение и Жизнь, да дарует ему и нам благодать узреть друг друга в воскресении жизни!» – писал святитель Филарет в письме Евдокии Никитичне.

28 февраля 1816 года президент Библейского общества доложил на заседании Святейшего Синода о желании государя «доставить россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия». В своем докладе Голицын наметил перевод в качестве простого «переложения Нового Завета с древнего славянского на новое российское наречие». Однако святитель Филарет, которому было поручено написать определение Комиссии духовных училищ, поставил дело иначе. Он заявил, что основой перевода станет греческий текст. Руководство переводом осуществлял архимандрит Филарет (Дроздов).

В марте архимандрит Филарет был определен настоятелем московского Новоспасского монастыря, но при этом был оставлен ректором Санкт-Петербургской духовной академии. Вскоре он вошел в число вице-президентов Библейского общества как ответственный за перевод Библии на современный русский язык. 16 марта он прочитал свое изложение принципов перевода на заседании Комиссии духовных училищ. «Величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славянским словам и выражениям ради мнимой их важности… Тщательно наблюдать должно дух речи, дабы разговор перелагать слогом разговорным, повествования – повествовательным и так далее». «Если Бог благословит дело перевода Священного Писания на русское чистое и правильное наречие и он войдет в домашнее употребление народа, то он может споспешествовать установлению языка и удержанию его от падения, каковое действие перевода Священного Писания и у других народов замечено».

После Пасхи началась непосредственно работа над переводом Нового Завета. Евангелие от Матфея стал переводить бакалавр академии молодой священник Герасим Павский. Евангелие от Луки поручили другому бакалавру, архимандриту Моисею. Евангелие от Марка – архимандриту Поликарпу. Сам святитель Филарет возложил на себя труд по переводу Евангелия от Иоанна.

Следует отметить, что архимандрит Филарет выбрал высокообразованных переводчиков, прекрасно знающих не только греческий, но и еврейский. Герасим Павский не только вскоре станет профессором гебраистики в Петербургском университете, но и составит лучший учебник еврейского языка для духовных училищ. Архимандрит Моисей (Богданов-Платонов-Антипов) и архимандрит Поликарп (Гойтанников) сделаются ректорами духовных семинарий – Киевской и Петербургской.

В том же 1816 году святителем Филаретом написано и издано «Начертание церковно-библейской истории». 2 июня его назначили членом Комитета для решения судебных дел о лицах духовного звания Греко-российского исповедания в Финляндии, а 16 июня он утвержден членом совета императорского человеколюбивого общества. Это общество было создано императрицей Марией Федоровной для помощи бедным и на протяжении ста лет затем много сделало для улучшения жизни нуждающихся.

Но главное, чем он был полностью увлечен в том году, конечно же, перевод. «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово». – «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Так начинается Евангелие от Иоанна. «И Слово плоть бысть и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины» – «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единороднаго от Отца».

Слово в данном случае – божественная сущность, воплотившаяся во Христе. Но не будет кощунством сказать, что русское слово нашло свое лучшее воплощение в начале XIX столетия и в величественном труде Карамзина, и в синодальном переводе Нового Завета, осуществленном святителем Филаретом (Дроздовым). «Вряд ли кто решится утверждать, что этот русский текст Евангелия, известный нам под именем Синодального перевода, имел, да и имеет в России меньшее распространение, чем произведения Пушкина. Даже в советское время и даже классики марксизма сплошь и рядом цитировали эту Великую книгу не в меньшей степени, чем отрывки из стихов нашего прославленного поэта. И русская Библия, ставшая в середине XIX века настольной книгой в каждой семье, ничуть не меньше повлияла на формирование лексических норм современного русского литературного языка», – пишет архимандрит Геннадий (Гоголев).

Работа шла год. Наконец, четыре Евангелия были представлены на суд Синода, члены которого ознакомились с переводом, сделали несколько замечаний и высказались за публикацию. Но выход книги святитель Филарет встречал уже не архимандритом, а епископом.

Глава восьмая
Епископ Филарет 1817 – 1819

5 июля 1817 года в Благовещенский храм Александро-Невской Лавры принесли гроб с телом усопшего генерал-лейтенанта Павла Александровича Строганова. Друг детства Александра I, единомышленник по реформам, разделивший с ним горечь разгрома под Аустерлицем. Лихой рубака, бил французов, турок, ходил с Багратионом на Аландские острова, в Бородинском сражении сражался, как лев, заменив собой раненого генерала Тучкова, дрался при Тарутине, Малоярославце, Красном, под Лейпцигом, Гамбургом. Вся грудь в орденах. В битве под Краоном Павла Александровича постигло страшное горе – французским ядром снесло голову его девятнадцатилетнему сыну Сашеньке. Оправиться от этого горя он не смог, стал болеть, у него открылась чахотка. И вот безвременно угас в сорок три года…

Сам император и его братья Константин и Михаил пришли проститься с тем, кого любили с детства. Слово перед погребением было предоставлено архимандриту Филарету. Начал он его с долгого обращения к покойному и лишь потом перешел к беседе с собравшимися. Это было красиво и всех тронуло. Расчувствовавшийся император лично благодарил красноречивого проповедника. Затем спросил митрополита, не пора ли повысить архимандрита Филарета в духовном сане, и через восемнадцать дней по представлению Санкт-Петербургского митрополита Амвросия (Подобедова) архимандриту Филарету было повелено стать епископом Ревельским, викарием Санкт-Петербургской епархии с оставлением за ним должности ректора академии и управляющего Новоспасским монастырем. Стареющий Амвросий весьма и весьма рад был получить в свое распоряжение в качестве викария такого замечательного епископа.

По-гречески «епископ» означает просто «надзиратель». Так называли себя апостолы (Деян. 1, 20). От них такое наречение архиерея перешло в обиход всей Христианской Церкви. В начале XIX века выше епископа были только архиепископ и митрополит. Сейчас, как и в допетровские времена, выше митрополита – патриарх.

5 августа в Троицком соборе Александро-Невской Лавры архимандрит Филарет предстал перед митрополитом Амвросием и тот рукоположил его во епископа. Новопоставленный преклонил колена пред святым престолом, на его голову возложили Евангелие письменами вниз. Митрополит прочитал тайносовершительную молитву. Затем, после ектении, совершилось облачение в архиерейские одежды. Присутствующие архипастыри приветствовали епископа Филарета братским целованием. Вблизи мощей святого благоверного князя Александра Невского ему был вручен пастырский жезл.

Нынешний митрополит Таллинский и Эстонский Корнилий (Якобс) – двадцать четвертый по счету первоиерарх Эстонской православной епархии. Незабвенный патриарх Алексий II (Ридигер) был его предшественником на этом посту, двадцать третьим. А первым в 1817 году стал епископ Филарет (Дроздов). Таллин носил шведское название Ревель. Ревельская епархия только что образовалась в качестве подчиненной Санкт-Петербургу и потому епископ назывался викарным. Викарий – значит наместник. Тридцатипятилетнему святителю Филарету суждено было начать создание новой епархии. Отдыхом для него всегда служило не праздное времяпровождение, а какое-нибудь новое дело. Перевод Евангелия закончен, в академии дела идут хорошо, что ж, можно и заняться ревельскими новоустройствами.

Осенью 1817 года вместе с двором епископ Филарет отправился в Москву. Там отмечалась пятилетняя годовщина бегства Наполеона из первопрестольной столицы. 12 октября вместе с императором епископ Филарет прибыл в Лужники и молился с Александром под сводами храма Тихвинской Божьей Матери. Затем отправились на Москву-реку, где совершили водосвятие. После этого на Воробьевых горах царь заложил первый камень в основу храма Христа Спасителя. Так начал осуществляться план архитектора Витберга, коему не суждено было окончательное воплощение. Святитель Филарет не испытывал восторга по поводу замыслов сего зодчего. Швед Карл Магнус Витберг был видным масоном из кружка Лабзина и мечтал воплотить в новом величественном храме свои масонские идеи. Этим он увлек обер-прокурора Голицына, и тот вовсю отстаивал проект Витберга перед государем. Дабы не смущать русские сердца тем, что храм будет строить швед, Витберг в 1817 году принял православное крещение и стал писаться не Карлом Магнусом, а Александром Лаврентьевичем, причем крестным отцом его стал сам государь.

Проект 1817 года восхитителен. Это был бы храм, подобный Исаакиевскому собору Петербурга, но трехкупольный, он стоял бы на Воробьевых горах, возвышаясь над всею Москвою, украшенный множеством колонн, по тем временам – самое высокое здание в Европе. В некотором отдалении от него по обеим сторонам должны были возвышаться две огромные колонны, первая, построенная из вражеских пушек, захваченных в 1812 году, вторая – из вражеских пушек, взятых во время Заграничного похода 1813–1814 годов. Предполагалось строительство и подземного храма. Собственно в самих проектах храма, выдвинутых Витбергом, трудно найти что-либо предосудительное. Однако сам факт, что архитектор – крупнейший масон и любимец Голицына – и что возведение храма по проекту Витберга масоны сравнивали с воссозданием храма Соломона, настораживал архиереев, включая и епископа Филарета.

Была и еще одна важная тема для споров, которую увидел Николай Михайлович Карамзин и первым возразил Витбергу. Архитектор замыслил создание московского Ватикана, религиозного града внутри Москвы. Таким образом, как в Риме, в Москве должно было образоваться два центра – Кремль как средоточие светской власти и Воробьевы горы как средоточие власти церковной. В масонских кругах, к которым принадлежал и Витберг, давно была любезной мысль о ниспровержении Кремля как древнего символа русского Православия. Еще не был забыт головокружительный проект Баженова, подразумевавший снос Кремля и построения на его месте некоего подобия того, что мы имеем в центре Петербурга. Проект Баженова не осуществился. Теперь по проекту Витберга Кремль должен был разделить судьбу римского Латерана, ставшего средоточием Христианской Церкви при императоре Константине, но ушедшего на второй план после того, как при покровителе идей «Возрождения» папе Юлии II столицей католицизма стал Ватикан. Карамзин первым выступил против такой идеи, в церковных кругах, разумеется, поддержали его, а не Витберга. Но что делать, приходилось мириться с мнениями и пристрастиями государя. Закладку камня основания освятили, строительство началось, а епископ Филарет вместе с императором по окончании московских торжеств отправился назад в северную столицу.

В конце 1817 года десятитысячным тиражом вышло издание четырех Евангелий с параллельными текстами в переводе священника Герасима Павского, архимандрита Моисея (Богданова-Платонова-Антипова), архимандрита Поликарпа (Гойтанникова) и епископа Филарета (Дроздова).

Вот я держу в своих руках наше домашнее «Святое Евангелие», Санкт-Петербург, синодальная типография, 1911 год, издание семьдесят пятое. А тогда вышло первое. Библейское общество радостно докладывало: «Евангелие на российском языке, ожидаемое с нетерпением, принято с чрезвычайным удовольствием и умножило еще более желание читать слово Божие… Нельзя не упомянуть здесь о той радости, с какою приемлются единоплеменниками нашими сии книги словес Господних на природном, вразумительном для всякого языке, ни изъяснить той пользы, какой от того ожидать можно; таковая польза наиболее предвидится для юношества, которое снабжается сими книгами. Поистине можно сказать, что дело перевода есть величайшее благодеяние для российского народа, издревле наклонного к благочестию и всегда жаждущего просвещения духовного, Божественного…»

Но нашлись и весьма рьяные противники нового перевода и, прежде всего, члены патриотического общества «Беседа любителей русского слова» во главе с вождем консервативной мысли в России – вице-адмиралом Александром Семеновичем Шишковым. Сей «муж отечестволюбивый», бесспорно, является одним из столпов русской культуры XIX века. В молодости бравый моряк, с ранних лет одновременно начавший увлекаться филологией и переводить на русский язык иностранные книги, он был стойким противником засорения русского языка иностранщиной и успешно боролся за сохранение самобытности нашей речи. При императоре Павле он стал не только флотоводцем, но и официальным историком флота. При Александре Шишкова отодвинули молодые реформаторы. Тогда же возникла вражда между ним и Голицыным, которого благопристойный Александр Семенович люто ненавидел как выскочку и фанфарона. В 1803 году Шишков опубликовал свой важнейший труд «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка». В 1805 году вышел в свет его перевод «Слова о полку Игореве». В 1810 он создал общество «Беседа любителей русского слова».

Все мы помним, как озорники, дурачась над стремлением Шишкова находить русскую замену иностранным словам, придумали такую дразнилку: «Хорошилище идет по гульбищу из позорища на ристалище», что в переводе на иностранные заимствованные слова означало: «Франт идет по бульвару из театра в цирк». Помним и злые эпиграммы Пушкина на Шишкова. Но если внимательно прочитать шишковское «Рассуждение о старом и новом слоге», содержащее обширный словарь русских слов, которые Александр Семенович предлагал воскресить, заменяя ими заморские, нетрудно увидеть, как много этих слов Пушкин использовал в своих произведениях, тем самым проведя в жизнь мечты Шишкова! Так что и Александр Семенович приложил руку к созданию русского литературного языка. И даже очень.

В годы патриотического подъема, связанного с войной против Наполеона, Шишков пришелся ко двору и в 1812–1814 годах, когда удалили Сперанского, он занимал пост государственного секретаря, второй по значению в Российской империи после государя. В 1814 году его сменил Алексей Николаевич Оленин, но, оставаясь в Госсовете, Александр Семенович продолжал являться одним из влиятельнейших государственных мужей империи.

Когда в 1817 году родилось министерство духовных дел и народного просвещения, которое возглавил ненавистный Голицын, Шишков, конечно же, сразу стал яростным врагом этого учреждения. Не переставал он бороться и с Библейским обществом, открыто называя его членов пособниками мирового протестантизма. Голицына он обвинял в упадке нравственности, в разгуле свободомыслия и антиправославного мистицизма. Шишков говорил: «Кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути и голова у него набита пустотой, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия». А о переводах Библии на новый язык Александр Семенович отзывался так:

– Это переводы с языка Церкви на язык театра. Впрочем, главные битвы Шишкова с Библейским обществом еще предстояли, и пока Александр Семенович лишь ворчал, а новое Евангелие расходилось стремительно. В 1818 году вышло второе издание, а в 1819-м – третье, причем, уже с приложением «Деяний святых апостолов».

В начале 1818 года в Казанском соборе Санкт-Петербурга епископ Ревельский произнес проповедь перед приведением к присяге дворянства и граждан для избрания судей. Она примечательна тем, что в ней он говорит о том доверии, которым Господь наделил современного человека. В древности Бог Сам судил «растленный первый мир и определил ему казнь потопа; судил гордых вавилонян и наказал смешением языков; развращенных содомлян и, яко прозорливый врач душ и телес, целые грады их, как неисцельные и заразительные струпы на лице земли, выжег огнем и жупелом». Но чем более отходил человек от звероподобия, тем больше Господь вверял суды человеку. И так будет впредь, но лишь при одном условии, что судьи будут помнить о Боге и о Его суде, который страшен, если судьи преступны.

– Видите ли, наконец, что вы творите, избирающие судей и устрояющие суд? – обращался святитель Филарет к собравшимся. – Вы уготовляете орудия Самому Богу; для Него устрояете вы святилище. И понеже устроение суда, так же, как и самый суд, Его есть, то и вы сами становитесь орудиями Его; ваше сословие сонм Господень есть…

Недурно бы и сегодняшним судьям время от времени перечитывать сие пламенное и поучительное слово святителя Филарета!

21 мая 1818 года не стало второго из высочайших покровителей святитиля Филарета, первым из которых был святитель Платон. Теперь ушел из жизни владыка Амвросий. По состоянию здоровья его перевели на Новгородскую кафедру; там он и покинул бренный мир сей. На место Амвросия пришел другой замечательный пастырь – митрополит Михаил (Десницкий). Весьма образованный, легко говоривший на разных языках, имеющий дар проповеди. Император Павел сделал его пресвитером при дворе. Тяжелое горе ворвалось в жизнь отца Михаила – он разом потерял жену и детей. После этого постригся в монахи. Постриг проходил в Гатчине в присутствии всей императорской фамилии. Долгое время был архиепископом Черниговским. В 1813 году его вызвали в Петербург к присутствованию в Святейшем Синоде. 30 августа 1814 года он получил звание члена Синода и члена Комиссии духовных училищ, а затем получил также звание члена Человеколюбивого общества и Российской Академии. Вскоре архиепископ Михаил стал и членом Библейского общества, в котором сразу вступил во вражду с Голицыным, считая его вредным распространителем протестантской заразы и мистической чепухи.

1818 год ознаменовался выходом в свет первых восьми томов карамзинской «Истории государства Российского», установлением памятника Минину и Пожарскому на Красной площади Москвы, открытием Варшавского сейма, рождением у государя племянника Александра, будущего императора Александра II, смертью атамана Платова и фельдмаршала Барклая-де-Толли, а также созданием главного тайного общества декабристов «Союза благоденствия». Декабристы были сторонниками новомодной ланкастерской системы образования, при которой ученики старших классов берут на себя частично обязанности учителей. В этом устремлени я декабристов совпадали с устремлениями многих членов Библейского общества, таких же сторонников ланкастерства.

Так причудливым образом в Библейском обществе одновременно уживались Филарет и его переводчики с либералами-западниками, многие из которых являлись масонами, что никак не совмещается с Православием! Разумеется, никакого духовного единения с вольнодумцами у святителя Филарета и быть не могло. Он просто всегда, как теперь принято говорить, держал «руку на пульсе», старался читать все, чем увлекался тогдашний петербургский свет, включая мистиков – Франсуа Фенелона, Карла фон Эккартсгаузена, Юнга-Штиллинга, Мейстера Экхарта, – и все это охотно обсуждал с мистиками и масонами типа Лабзина или Лопухина. Из Америки в Петербург нахлынули квакеры, сторонник и мистического учения, согласно котором у человек дол жен стремиться к тому, чтобы его душа и плоть содрогались, ощущая силу Господню. От слова «quake» – «содрогаться», – собственно, и происходит название самой секты. Епископ Филарет и с квакерами охотно общался, чтобы знать, чем дышат они, которых столь любезно привечают и выслушивают в столичных гостиных.

Но «держа руку на пульсе», он оставался верен себе, не становясь ни мистиком, ни масоном, ни квакером.

Будучи, как считалось, «человеком Голицына», он лишь отдавал должное тому покровительству, которое оказывал ему Александр Николаевич, но никоим образом не становился таким же, как обер-прокурор, а тот так и не стал истинно православным, а даже в религии искал для себя спасения от скуки жизни и наибольшего разнообразия. И не могло нравиться святителю Филарету то, как Голицын оказывал покровительство всевозможным проходимцам, летевшим на берега Невы со своими искрометными новоявленными учениями. Сама жажда общества хвататься за эти учения показывала, что есть необходимость в духовном воспитании. Нельзя было просто встать и уйти в сторонку, а там пусть что хотят, то и творят. И святитель Филарет пришел к мысли о необходимости написания катехизиса.