Текст книги "Башня континуума"

3

«Итак, брат вернулся домой, живой и здоровый, пусть и с зияющей сквозной дырой в памяти. Жизнь стремительно возвращается в обыденное русло», – так подумал Дэниэл тем утром, когда первым, что он почуял при пробуждении, оказался восхитительный, щекочущий ноздри, сытный запах куриной лапши.

Одевшись в черное, как он всегда любил, Дэниэл спустился вниз и зашел на кухню, где Тереза творила свое кулинарное чародейство.

– Доброе утро.

– Доброе. Поздно вернулся вчера? – спросила она неодобрительно.

Проглотив зевок, Дэниэл только сейчас удосужился поглядеть на часы. Почти полдень. Накануне он засиделся с кое-какими приятелями. На ужасно захламленной конспиративной квартире они до утра пили крепкий кофе и абсент и обсуждали грядущее низвержение диктатуры. Славная подобралась компания. Опрятные, образованные мальчики из обеспеченных семей, в теплых свитерках, связанных любящими мамочками, которые упоенно жили страшной двойной жизнью: днями служили в офисах, банках и на бирже, а ночами планировали преступления во имя своей единственной возлюбленной – Революции.

– Посидел с приятелями, что здесь особенного.

Терри подала ему чашку чая и принялась готовить обильный завтрак из молока, яиц, зеленых помидоров, ветчины и четырех сортов сыра. Она не могла скрыть, что друзья Дэниэла несколько пугают ее.

– Некоторые из твоих друзей, Дэнни… извини, выглядят, как террористы.

– Ты шутишь? Да брось. В действительности все они – грустные маленькие лемминги, хотя, кое-кто при определенном стечении обстоятельств может оказаться небесполезен для нашего великого революционного дела.

– Нашего? – повторила Терри, косясь в сторону красавца-Гиацинта.

– Ты ведь не могла не заметить, сколько в мире вопиющей несправедливости, – сказал Дэниэл и подмигнул, заставив Терри смутиться. И себя заодно. Вчерашний хмель, похоже, не до конца выветрился из головы.

– Но… насилие – не выход. Могут пострадать невинные люди.

– Зажравшиеся буржуазные свиньи? Представители паразитирующих классов? Продажные политиканы?

Терри в глубине души не сумела не признать некоторую тревожащую правоту его слов.

– Извини, я плохо разбираюсь в политике…

– И потому едешь в ночлежку, чтобы кормить бездомных супом.

– Да, это совсем немного, но я делаю все, что в моих силах.

Если серьезно, Дэниэл не думал, что Терезе стоит ехать в ночлежку. Ей было лучше поберечься, особенно в ее интересном положении. Полбеды, что бродяги, притаскивающиеся в ночлежку, и впрямь кишели вшами. Этот сброд мог с легкостью прикончить родную мать ради дозы, бутылки или блестящей монеты. Многие именно так и поступили, и оттого среди визитеров ночлежки имелось предостаточно бывших заключенных, включая опасных рецидивистов.

Дэниэл попытался донести до Терезы свои опасения, но ей это не понравилось. Куда делись ее кротость и тихое очарование? Тереза намеревалась творить добро. Любой ценой. Любой! Ценой!

– Господи Боже. Теперь ты заговорил, как твой старший брат!

– Тогда, наперекор ему и вообще всему, мы обязаны сделаться безрассудными и помчаться навстречу захватывающим приключениям.

– Дэнни, как я уже говорила твоему брату, сарказм не может служить панацеей от всех бед.

– Не может? Разве? Какая незадача. Тогда закрою рот и буду молчать.

Терри неосмотрительно улыбнулась его запальчивости, не восприняв всерьез его угрозу, и напрасно. Четыре часа спустя Дэниэл все еще хранил гробовое молчание и не перекинулся с ней ни единым словом. Терри больше не могла выносить этой пытки. Ей надо было поговорить с кем-нибудь. Хоть с кем-то!

– Дэнни.

– Что тебе, – отозвался он недружелюбно.

– Ты обиделся?

– Я не обиделся, просто немного занят, как ты сама видишь.

– Я могу помочь…

– Не надо.

Справедливости ради, Дэниэл и сам управлялся неплохо, нарезал хлеб и разливал по пластиковым мискам суп. В его присутствии бездомные вели себя образцово. Никаких свар, драк и ссор. Никто не пытался убить собрата по несчастью осколком стекла, припрятанным в лохмотьях. Никого не стошнило на пол. Никто не попытался облегчиться в неположенном месте, как порой случалось, к сожалению. Стоило Дэниэлу краем глаза заметить малейший беспорядок, он разворачивался в ту сторону, молча демонстрируя кулак с шипованным кастетом. Терри была не согласна с его методами, с другой стороны, они возымели должный эффект.

– Дэнни, спасибо, ты очень помог, но я бы тоже хотела сделать что-нибудь.

– Будет лучше, если ты не станешь ни к чему прикасаться здесь, Тереза.

– Это ужасно глупо, сотрудники приюта дважды в день проводят самую тщательную дезинфекцию помещений.

– Замечательно, – отозвался Дэниэл без тени энтузиазма.

Признаться, он уже малость утомился, размахивая половником и раздавая бездомным оплеухи. А меньше их все не становилось. Отбросы общества сползались на запах супа из всех грязных щелей, как тараканы.

– Ты только посмотри, Тереза, какие отвратительные рожи. Их бы в кунсткамеру.

– Потише, ведь тебя услышат, – пробормотала сердобольная Терри.

– Отлично. Пускай слышат. Что мне сделают эти генетические отбросы.

Какой-то из задетых за живое отбросов немедля плюнул в обидчика. Мутным взором Дэниэл пронаблюдал, как смачный плевок растекается по щегольской рубашке и пиджаку.

– Хватит. Естественный отбор занимает слишком много времени. Я сам проведу тотальную выбраковку.

Кипя бешенством и хищно скалясь, он достал нож и рванулся вперед, но Терри повисла у него на руке.

– Дэнни! Нет! Убери нож!

– Черт! Эта тварь в меня плюнула! Ты сама видела!

– Да… но в самом деле, Дэнни, ты ведь не поднимешь руку на даму.

– Вы – дама? – поразился Дэниэл, недоверчиво глядя на засиженное мухами существо с нижней челюстью, перевязанной цветастой тряпкой.

– Дама! – ответило существо пропитым басом. – Хочешь лично убедиться? Возражать не стану. Какой славный мальчишечка, молоденький, свеженький, хорошенький, как заводная игрушечка. Я тебя до смерти защекочу, разрежу на меленькие кусочки твоим же ножом и съем.

Терри встала, забрала у Дэниэла половник и велела передохнуть, выйти на улицу, подышать свежим воздухом.

– Я не могу оставить тебя наедине с этими зомби.

– Охранники присмотрят за мной, правда.

Желание Дэниэла пускать Терезе пыль в глаза, притворяясь безупречным джентльменом, имело свои пределы. Не помня себя, он вылетел на улицу, хлопнув дверями так, что едва не обрушил двухэтажное, серо-белое здание приюта. Остановился, перевел дух и жадно глотнул свежего воздуха, подставив лицо легкому ветерку.

Погода, между тем, стояла превосходная, солнечная, теплая. В такой приятный летний денек замечательно посидеть с красивой девушкой в парке, у фонтана, слушать птичий щебет, есть мороженое, пить лимонад и не думать о том, что молодость, красота и любовь – это не навсегда, совсем не навсегда…

– Парень, эй, парень.

Дэниэл выронил изо рта сигарету, к которой как раз подносил зажженную спичку. Очередной грязный вонючий доходяга в заблеванных обносках притащился за супом. Ничем особенным среди прочих он не выделялся. Разве темно-синей вязаной шапочкой, которая венчала лысый череп со своеобразными красными отметинами на висках.

– Здесь дают поесть?

– Туда, – коротко сказал Дэниэл, кивнув на стеклянные двери богоугодного заведения.

– А пить?

– Выпить дадут тоже, исключительно в медицинских целях.

Дэниэл наивно надеялся, что на сем их беседа завершится раз и навсегда, но, увы, это была лишь прелюдия.

– Парень, послушай, что скажу. Ты знаешь, кто я? Изобретатель!

– Изобретатель чего? – спросил Дэниэл в тоске.

– Вечного двигателя, – ответил изобретатель вечного двигателя напыщенно, явственно гордясь своей великой миссией. – Это мой бессмертный дар угнетенному, порабощенному финансовой и промышленной олигархией человечеству.

В Военной Академии Дэниэла обучали, главным образом, убивать, так что он имел изрядно смутное представление о фундаментальных науках, но не до такой же абсурдной степени, чтобы веровать в возможность изобретения вечного двигателя! По меньшей мере, ему были известны основные начала термодинамики.

– Мужик, по-хорошему прошу, вали отсюда. Своими антинаучными бреднями ты дискредитируешь славное дело революции.

– Да ты посмотри сам для начала.

Дэниэл двумя пальцами взял чертеж, сделанный изобретателем отчего-то на промасленной оберточной бумаге.

– Сам видишь. Принцип работы – элементарный, буквально лежит на поверхности. Не понимаю, почему за тысячелетия никто прежде до этого не додумался. Собрать его из подручных материалов сможет трехлетний ребенок. Стоимость сборки – практически нулевая. Коэффициент полезного действия… долбаный миллиард долбаных процентов! И самое потрясающее – стоит запустить его, как он будет работать вечно! Вечно! Всегда!

– Не хочу придираться по незначительным пустякам, но вечно ваш двигатель работать не сможет все равно, хоть убей. Хотя бы по той причине, что раньше или позже материалы, из которых он создан, распадутся на атомы или еще какие невидимые глазу элементарные частицы, – заметил Дэниэл резонно.

Черта с два! Ему не удалось обескуражить изобретателя ни на мгновение.

– Именно потому мой двигатель бесконечно самовосстанавливающийся. Ты что, думаешь, я дурак, парень? До того, как все случилось, я был дипломированным инженером высшей категории.

– До чего? – спросил Дэниэл, отодвигаясь. Полоумный изобретатель источал запредельную, космическую вонь гниющих груш и тухлого мяса.

– До того, как те люди похитили меня и увезли. Если они вообще были людьми, в чем я чрезвычайно сомневаюсь. Демоны. Вот кем они были! Демонами! Под их серыми костюмами, плащами и фетровыми шляпами не было ни намека на человеческие тела. До сих пор не представляю, как они общались со мной. Наверное, при помощи телепатии.

– Эээ… демонической телепатии?

– Точно.

Теперь Дэниэлу пришло в голову, что красные отметины на висках изобретателя вечного двигателя могли быть следами применения электродов.

– Куда же вас повезли эти демоны. В психиатрическую лечебницу?

Изобретатель обиженно заверил Дэниэла, что демоны отвезли его вовсе не в лечебницу, а в сверхсекретную подземную лабораторию, где заперли и пичкали разными препаратами. По его мнению, на нем испытывали сверхмощные боевые наркотики нового поколения, отчего он обзавелся сверхъестественными способностями. Ибо, когда ему наскучило сидеть взаперти, он расплавил силой мысли решетки камеры, той же силой мысли проделал дыру в стальной обшивке бункера и выбрался наружу.

К чести Дэниэла, в целом он был славным пареньком и решил, что негоже оставлять ближнего в столь трагическом положении.

– Вы, должно быть, переутомились, проделывая дыры в стенах силой мысли. Пойдемте. Вас покормят, дадут чистую одежду, а мы пока постараемся разыскать ваших родных или кого-то, заинтересованного в вашей судьбе. Дюжих санитаров, к примеру.

– Прежде я должен передать сообщение.

– Кому?

– Ему, – проговорил бродяга и вдруг вцепился в Дэниэла крепко, будто пиявка. – Передай: мы доберемся до него, мы доберемся до него, как добрались до его отца, мы доберемся, доберемся до него, доберемся… КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.

Договорив, бродяга обмяк и медленно обвалился на мостовую подобно грязной и засаленной тряпичной кукле, подергивающейся под воздействием гальванических токов. Дэниэл присел, но не сумел нашарить у несчастного пульс.

– Что за… почему он так воняет… во имя Красного Императора Мао, помогите кто-нибудь!

На его крик из ночлежки выбежали двое охранников и сотрудник приюта с реанимационным чемоданчиком. Все они по мере сил попытались оказать несчастному посильную помощь до приезда парамедиков, но тщетно. Труп лежал на тротуаре, распространяя волны нестерпимой вони. Всех сильно тошнило.

– Мистер Ланкастер, вы знали этого человека? – сдавленно спросил Дэниэла один из охранников, прижимая к лицу платок и дыша через льняную ткань.

– Что? Нет. Впервые его вижу.

– Вы с ним разговаривали?

– Да. Сумасшедшие, они всегда такие веселые и забавные.

– Но это невозможно! – прошептал сотрудник приюта, взирая на Дэниэла с необъяснимым, мистическим ужасом.

– То есть.

– Вы не могли с ним разговаривать, и все тут.

– Что вы имеете в виду.

– А то, что этот человек мертв.

Дэниэл развел руками. Не лучшая эпитафия, но уж какая есть.

– Я понял. Мать-Природа проснулась, наконец, и явила нам чудо естественного отбора. Аминь.

– Да нет, вы не поняли, мистер Ланкастер. Этот человек умер не сейчас! Судя по некоторым клиническим признакам, он мертв три или четыре дня.

Начальник службы безопасности немедля явился к лорду Ланкастеру с подробным отчетом о таинственном происшествии. Лицо его притом не выражало ни малейшей обеспокоенности нашествием на столицу живых мертвецов. Впрочем, его лицо осталось бы в равной степени безучастным, если бы на горизонте объявились силуэты Четырех Всадников Апокалипсиса. Такая уж у него была работа.

– Я знал, всегда знал, раньше или позже зомби придут сожрать наши мозги, – пробормотал Кит, истово штампуя резолюции.

После всех злоключений вернуться в свой кабинет было истинным блаженством. Все равно, что вернуться в материнскую утробу, разве с оранжерей, кондиционером и баром. И начальником службы безопасности, который зловещей серой тенью продолжал нависать над письменным столом, действуя хозяину на нервы.

– Что вам еще угодно? Кажется, вы сказали, что причин волноваться нет.

– Никаких, князь светлейший, но ваша супруга…

Кит напрягся каждым мускулом и сам удивился собственной реакции. Его чувства и разум не имели к этому отношения, пробудился слепой инстинкт, повелевающий защищать свою женщину и свое дитя. Нерожденный младенец уже вовсю дергал счастливого папашу за нитки. Кит сжал зубы, чтобы пена не пошла изо рта.

– Ведь вы только что уверяли меня, будто Тереза чувствует себя отлично!

– Да, князь. Но во избежание подобного рода сомнительных инцидентов впредь лучше бы миледи побыть дома и не выбираться без особенной необходимости.

– То есть, вы хотите, чтобы я запер жену дома, как пещерный человек? Но Терри нужен свежий воздух, ей надо гулять.

– Пусть прогуливается в парке, князь, в сопровождении. Пока не родится ребеночек.

– Раз вы так считаете, побеседуйте с ней сами, поскольку меня Тереза не слушает. Вконец отбилась от рук. Нет, не сейчас, она спит, завтра. Напугайте ее хорошенько. Но в меру.

– Да, князь. Позвольте откланяться.

Кит позвонил домой. Терри все еще дремала после обеда, так что пришлось разговаривать с братом. Дэниэл успел пропустить пару стаканчиков и, против обыкновения, был настроен почти дружелюбно. По крайней мере, не бросил трубку сразу.

– Дэнни, что случилось.

– Разве твои прихвостни уже не доложили тебе обо всем.

– Верно, но хочу еще разок услышать эту чудную историю от тебя.

Дэниэл рассказал. Кит послушал, хмуря лоб.

– Ясно, – только и сказал он, когда Дэниэл завершил рассказ.

– И? Тебе о чем-то это говорит? Плащи? Фетровые шляпы?

– Нисколько. С тобой все нормально?

– Да… но я дотрагивался до того типа, и поэтому мне пришлось четырежды принять душ и сжечь одежду, включая носки и подштанники. Мне сделали профилактический укол какого-то сверхмощного антибиотика и велели при признаках любого недомогания не валять дурака, а сразу бежать в больницу. Не знаю, что на самом деле стряслось с тем мужиком, но к тому времени, как прибыла труповозка, у него отвалился нос, ухо и пальцы на руках…

– Прелестно. Не хочется думать, что ты сейчас бродишь по дому голый…

Дэниэл сердито ответил, что пока у него имеется сменная одежда, но ведь те модные тряпки обошлись ему в кругленькую сумму. Он был малость помешан на своем гардеробе. Вдобавок, судя по его раздраженному тону, корабль с размаху сел на финансовую мель. Работа в газете приносила Дэниэлу немалое моральное удовлетворение, но на данном этапе Дэниэл он вынужден вкладывать в «Вестник» собственные средства, которые в результате таяли на глазах. А ведь еще были девочки и прочие аморальные и затратные удовольствия, присущие молодости.

– Голубчик, тебе нужны деньги? – спросил Кит, терпеливо выслушав его ворчание.

– Выкручусь, – проговорил брат неохотно.

– Каким образом. Возьмешь топор и проломишь череп богатой старухе?

Судя по гробовому молчанию Дэниэла, он старательно размышлял на эту тему. Дурачок.

– Даниил, ты меня слушаешь?!

– Да, – отозвался брат уныло.

– Вот что. Зайди завтра или послезавтра в рекламный отдел. Нам нужны сочинители текстов к рекламным джинглам. Не сомневаюсь, ты в состоянии сочинить коротенький стишок, так, чтобы он ложился на самую привязчивую на свете музыку.

– А что придется рекламировать? – уныло осведомился братец.

– Новейшую экспериментальную серию кофеварок класса экстра люкс, оснащенных Вторым Прототипом Чипа Стандартного Дружелюбия. Через две недели мы запустим их в продажу в фирменные магазины «ЗУБТ».

– Здорово, конечно, но ведь у тебя наверняка имеются профессиональные…

Кит лично отсмотрел сотни две вариантов текстов к рекламному джинглу, и ни один не пришелся их милости по душе. Не цепляло. А должно было цеплять. Хватать за горло! В чем братец был непревзойденным специалистом. Куда более непревзойденным, чем все известные Киту профессионалы.

– Допустим, зайду. А мне заплатят? – спросил Дэниэл слегка нервно.

– Само собой.

– Сколько, интересно. Сколько?! – воскликнул Дэниэл, шокированный уровнем благосостояния сочинителей текстов к рекламным джинглам.

– Это стандартные расценки. Тебе нужны деньги или нет, – промолвил Кит холодно.

– Да.

– Хорошо. Давай на этой меркантильной ноте расстанемся, дружок, мне надо бежать.

– Подожди… зачем твои парни забрали у меня чертеж вечного двигателя?

– На всякий случай. А вдруг.

Дэниэл засмеялся.

– То есть, по-твоему, кто-то и впрямь способен изобрести вечный двигатель, и его внедрение в массовое производство принесет Корпорации неплохой доход.

– Какой доход, щенок ты паршивый. Твои мозги, что ли, взяли отпуск за свой счет? Оставим в стороне непреложные законы физики, механики и здравого смысла, но практически изобретение вечного двигателя обрушит экономику!

– И навсегда освободит человечество от гнета финансовой и промышленной олигархии? – спросил Дэниэл, продолжая заливаться смехом.

– Никогда не думал, что скажу такое, но впервые я встретил кого-то, еще более невыносимого, чем я сам. А, зная себя, я бы сказал, это кое-что.

– Я тоже тебя люблю, – ответил Дэниэл и швырнул трубку.

Шарлотта знала, что раньше или позже это произойдет. Раньше или позже он скажет ей, что она ни в чем не виновата и никто ни в чем не виноват. Она ждала. Она была готова. И вот он пришел, застав Шарлотту зарывшейся в гроссбухи. Сначала Шарлотта услышала его шаги, потом ощутила легкий, терпкий аромат его одеколона; потом запрокинула голову и увидела его в двух шагах от заваленного бумагами и счетами письменного стола. Он выглядел великолепно в светлом летнем костюме. Он держал в руках коробку пончиков. Он был устал, мрачен и зол. Каким она его помнила. И любила. Совсем немножко. Он бы расстроился, если бы она любила слишком сильно. Он считал, что любовь, в общем, того не стоит.

– Здравствуйте, Шарлотта, – проговорил он своим мягким, хрипловатым, благовоспитанным голосом, от которого у нее по спине пробежал мятный холод.

– Здравствуйте…

– Как поживаете?

– Подлый мерзавец! Демон-искуситель! Соблазнитель невинных девиц! Убирайтесь вон! – неистово крикнула Шарлотта в припадке первобытной ярости.

Да бросьте, ничего такого она не крикнула. Шарлотта не могла поверить этому, но ее вмиг пересохшие губы начали сами собой бормотать какую-то жалкую, беспомощную нелепицу.

– Боже мой, почему вы так долго не приходили, я думала, вы совсем больше не придете, никогда, никогда.

– Шарлотта.

Лицо у него сделалось испуганное, он поспешно поставил коробку и выковырял Шарлотту из-под стола, куда она рухнула, вся в слезах, а по макушке ее уже почти привычно треснуло гроссбухом. Он отряхнул Шарлотту от бухгалтерской пыли и поцеловал в щеку.

– Полегче. Эдак недалеко до серьезной травмы.

Шарлотта громко вскрикнула.

– Убирайтесь вон!

– Что?

– Ненормальный! Вас не было два месяца, три недели и четыре дня! Я думала, вас убили! Что вы погибли! И вот, вы приходите, весь в белом, с коробкой пончиков.

Киту было нечем крыть. Виновен по всем статьям. Он готовил какую-то оправдательную речь, но слова ничего не значили, пустое сотрясение воздуха.

– Хотите пончик? – спросил он любезно.

Шарлотта закатила любовнику зубодробительную оплеуху и вылетела за двери, неприступная, разъяренная, как фурия. Через полминуты в ароматных недрах цветочной лавочки Кит услышал ее абсолютно спокойный, уравновешенный голос.

– Добрый день, вы что-то хотели?

Пока Шарлотта продавала букеты, Кит сварил и выпил кофе и съел два пончика. Вчера он заключил сделку на возведение Би-порта с губернатором Лудда Шеймасом Хартом. Подписание многомиллиардного контракта прошло в торжественной обстановке, с оркестром, репортерами, шампанским и последующим пышным банкетом. На банкете присутствующие (за исключением лорда Ланкастера) расслабились. Особенно расслабился Харт.

– Милорд, – прошептал губернатор, наклоняясь к Киту, – у вас лицо честного, порядочного человека, настоящего благородного джентльмена и дворянина…

– Спасибо на добром слове. Какие-то проблемы?

– Они меня преследуют, – прошептал губернатор, затравленно озираясь по сторонам.

До сего момента почтенный, убеленный сединами, губернатор выглядел на диво здравомыслящим, рассудительным и уравновешенным, и – на тебе.

– Ммм, меня тоже преследуют, – прошептал Кит.

– Как? И вас? – прошептал губернатор, явно хлебнувший лишку.

– Да. И меня, – прошептал Кит.

– Вас-то почему? – прошептал губернатор.

– А вас почему? – прошептал Кит.

Губернатор прильнул к уху лорда Ланкастера и пустился рассказывать путаную, бессвязную историю, из коей Кит при всем желании не сумел почерпнуть ничего дельного, разве уразуметь, будто в епархии губернатора стряслось нечто ужасное. И по данному поводу губернатор обращался во все инстанции, начиная от самых нижних и заканчивая высшими, и дошел аж до самого имперского министра внутренних дел, министра обороны и директора Отдела Благонадежности Блэка Холлиса. Увы. В ответ губернатор получил только отписки, отговорки и прямые приказы заткнуться и перестать баламутить воду, не то он лишится высокого поста. «Неужели господин губернатор Харт так и пишет в своих петициях, воззваниях и докладных записках властям, что они его преследуют», – подивился Кит.

– Да кто же они такие, эти ваши преследователи, господин Харт.

– Луддиты.

– Луддиты? Безобидные дикари с дубинами? – подивился Кит.

– Безобидные, говорите. И вы туда же? – озлился Харт. – Все вы заодно! Подкуп, шантаж, коррупция… все погибло, пропало…

Послушав его бормотание, Кит заботливо перепоручил губернатора в любящие руки охранников и свиты. Пресс-секретарь Харта извиняющимся тоном поведал их милости, что губернатору уже хорошенько за семьдесят, светлый его ум вследствие преклонных лет малость помрачился, что особенно заметно после рюмки-другой. Небольшая деменция, впрочем, не мешает губернатору сносно исполнять обязанности, все равно через полгода года Харту выходить на заслуженную пенсию.

– Не стоит ни о чем беспокоиться, милорд, – прибавил пресс-секретарь почтительно.

Кит вовсе не беспокоился. С какой стати? У него сейчас имелись стократ более существенные поводы для тревог. Шарлотта вернулась и уставилась на вероломного любовника заслуженно негодующим взором.

– Лорд Ланкастер, – сказала она язвительно.

– Шарлотта, моя радость.

– Вы так и собираетесь сидеть здесь и делать вид, будто не причем? – сказала она сердито и сунула ему под благородный и лживый нос газету, где на первой полосе красовался снимок его беременной жены.

– Не знаю… а это мне поможет? – сказал Кит, слизнув с верхней губы глазурь.

– Вы никогда не говорили, что ваша жена такая хорошенькая, – сказала Шарлотта. Она была обижена.

– Не приходилось к слову…

– Вы должны пойти и наладить отношения с вашей хорошенькой беременной женой.

Кит рассмеялся. Собственный смех поразил его. Что смешного? И впрямь. Следовало пойти и наладить отношения со своей хорошенькой, беременной женой. Но это было долго, мучительно и скучно. Он слишком устал.

– Я страшно устал…

– Знаю, – проговорила Шарлотта, и лицо ее смягчилось.

– Я уверен, все как-нибудь наладится само собой без всяких моих на то усилий. Я никогда не искал легких путей, быть может, напрасно. Стоило попробовать – ради разнообразия.

– Ведь ничего не наладится само собой, вы сами это знаете…

Киту надоели их некстати умные и утонченные разговоры. Не сейчас. Он притянул Шарлотту к себе и усадил на колени. Боже. Катастрофа. Он уткнулся лицом ей в шею и вдохнул запах зеленых яблок, исходящий от ее волос. Он почти терял сознание от вожделения. Он стал гладить через одежду ее бедра, живот и тяжелые груди. Он услышал будто издалека ее голос, нежный-нежный.

– Вы ужасно боялись, что я прогоню вас – как мило.

– Да, я ужасно боялся, что вы прочитаете мне возвышенную мораль о долге и чести, и мне придется подчиниться, потому что вы будете правы…

Шарлотта подумала, что гораздо важней быть счастливой, чем правой. Или благородной. Хотя это не имело значения. Его мысли были ее мыслями. Его желания – ее желаниями. В огне его страсти она плавилась, как воск, становясь бесформенной, будто она была Галатеей, а он – Пигмалионом. Он лизнул ее в шею, вызвав ощущение, подобное удару током, затем резко развернул к себе лицом, впился в губы и стал целовать ее, и целовал, и целовал, пока голова ее не сделалась пустой, и в этой пустоте раздался резкий щелчок и металлический голос Высшего Существа.

– Первая фаза операции завершена.