Текст книги "Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты"

Читать данный пункт главы гражданам все еще верящим в то, что у нас суд независимый и беспристрастный – категорически не рекомендуется. Все равно не поверите. Остальным же нет никакой необходимости доказывать, что по ряду дел, особенно затрагивающих интересы сильных мира сего, присутствует вполне себе очевидный заказ на обвинительный приговор.

Впрочем, заказ – заказу рознь. Если «заказ» исходит от чиновника или коммерсанта низового уровня, он вполне может сыграть свою роль на предварительном следствии или при рассмотрении дела в районном суде. В то же время суд с участием присяжных заседателей проходит в суде уровня субъекта Федерации и там низовые связи особой роли уже не играют. «Заказа» следует опасаться в том случае, если он исходит от фигур регионального значения или еще хуже – федерального.

«Заказчики» могут быть как из правоохранительных структур, так и со стороны. Основания «заказа» – самые разнообразные (экономические, политические, личные и т.п.). От серьезности «заказа» зависят и привлекаемые для его исполнения силы и средства, а также шаги на которые будет готов пойти суд для получения обвинительного вердикта.

Известны случаи, когда те или иные шаги к ограничению прав и законных интересов подсудимого заранее согласовываются с вышестоящими судебными инстанциями, вплоть до Верховного суда. Так из числа наиболее известных (и наиболее задокументированных) «заказов» – это «заказ» по делу Михаила Ходорковского, в ходе которого даже приговор писался вышестоящей судебной инстанцией – http://ria.ru/justice/20110214/334186414.html

Однако дело Ходорковского рассматривалось профессиональным судьей, а в делах с участием присяжных своя специфика. Здесь фактор «заказа» определяет силы и средства, которые будут брошены на противодействие защите. Тут арсенал самый разнообразный – и сбор информации о присяжных заседателях, и различные формы давления на них, и удары, как уже указывалось выше, по самим адвокатам. Кстати, не так давно, ВС РФ вынес замечательное решение, подтвердив гарантии процессуальной независимости и иммунитета присяжных (Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 4 апреля 2013 г. №6-АПУ13—2СП – http://www.vsrf.ru/vscourt_detale.php?id=9150). Вот только «приживется» ли это решение на нашей мерзлой правовой почве, да и будет ли ему в дальнейшем следовать сам Верховный суд – большой вопрос…

При наличии заказа на приговор, следует ожидать самых разнообразных «сюрпризов» как от многочисленной группы поддержки обвинения (в том числе оперативников), так и от самого суда. В зависимости от серьезности «заказа» защита может столкнуться с самыми разными формами противодействия, порой переходящими границы не только приличий, но и закона. В богатом арсенале исполнителей «заказа» могут быть и подставные свидетели, и различные формы давления на защиту, и мощное оперативное сопровождение, позволяющее моментально получать требуемые документы для опровержения доказательств защиты или доставки нужных обвинению свидетелей, и т. д. Так, например, по делу Тихонова и Хасис, в котором усматривается серьезный политический заказ (на «борьбу с экстремизмом»), именно данный фактор обеспечил возможность, в том числе, убрать информацию об убийстве С. Маркелова с ряда новостных сайтов, поскольку для защиты имело большое значение точное время, когда именно информация об убийстве Маркелова появилась на новостных лентах в сети Интернет. Факты манипуляции с новостями об этом преступлении были тогда зафиксированы даже некоторыми честными представителями противоположной стороны…

При наличии серьезной заинтересованности, возможны и другие различные процессуальные и непроцессуальные изыски со стороны обвинения, благо имеющихся у прокуратуры, суда и следствия полномочий (в том числе присваиваемых) хватает и для того, чтобы такие схемы «проворачивать», и для того чтобы, в случае чего, «прикрыть» их непосредственных исполнителей. Например, распространена практика, когда уголовное дело искусственно дробиться на два. Одно – «основное», в которое включают составы, попадающие под суд присяжных. И второе – «вспомогательное», в котором аккумулируются эпизоды, рассматриваемые судьей единолично. В итоге, даже если по основному делу будет оправдательный вердикт, «вспомогательное» дело обеспечит нужный кому-то обвинительный приговор.

В частности, именно такая тактика была применена обвинением по делу в отношении саранского предпринимателя Юрия Шорчева. В его случае из основного дела, допускавшего рассмотрение обвинения коллегией присяжных, было выделено в отдельное производство маленькое дельце по трем эпизодам «типа вымогательства». И если по «основному» делу – в ходе первого процесса, завершившегося летом 2016 года – вердикт присяжных был оправдательный, то приговор по «вспомогательному» делу, рассмотренному райсудом еще в 2013 году, обеспечил Шорчеву 12,5 лет лишения свободы…

Известны также ситуации, когда «вспомогательное» дело используется несколько иначе (то есть не в качестве «преюдиции» как в деле Шорчева, а для закрепления «улизнувшего от правосудия»). Вот, к примеру, описан следующий случай:

«Санкт-Петербург, 21 мая 2014 года. Присяжные признали Виталия Ковалева невиновным в организации убийства ректора Санкт-Петербургского университета сервиса и экономики Александра Викторова…

После оправдания, по дороге из зала судебного заседания к выходу на набережную Фонтанки к Ковалёву подошёл человек в форме и любезно попросил заскочить в конвойное помещение, чтобы забрать свои вещи. Ни о чём не подозревая, уже несколько минут как оправданный Ковалев зашёл в конвойное помещение, где люди в штатском тут же защёлкнули на его запястьях наручники. После этого ему действительно предложили забрать вещи, с которыми через отдельный подъезд он был препровождён в автомобиль. Люди в штатском были, предположительно, сотрудниками московского уголовного розыска.

Нам рассказали, что в тот же день Виталий Ковалёв оказался в Москве, где предстал перед Тверским районным судом, но суд якобы отказался рассматривать ходатайство следователя об избрании Ковалёву меры пресечения. Представляющая его интересы адвокат Лариса Фон-Арев заявила «Фонтанке»:

– Пока неизвестно наверняка в рамках какого именно уголовного дела сотрудники правоохранительных органов Москвы задержали Ковалёва. Однако мы ранее писали, что Виталию Ковалёву предъявлено ещё одно обвинение – в организации серии разбойных нападений на территории Ленинградской и Новгородской областей. Это дело как раз находится в производстве Следственного департамента МВД РФ.

В рамках соответствующего уголовного дела Ковалёву предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 209 УК РФ (создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой (бандой) и пунктами «а» и «б» части 4 статьи 162 УК РФ (разбой, совершенный организованной группой в особо крупном размере) по двум эпизодам».

Источник: http://www.fontanka.ru/2014/05/23/080/

Однако вершиной реализации «заказа», конечно же, будут специально засланные в коллегию присяжных заседателей «торпеды». И это еще один очень важный внепроцессуальный фактор.

В данном случае речь идет о присяжных, оказывающих помощь стороне обвинения в получении обвинительного вердикта. Таковыми могут быть либо специально внедренные для этого в коллегию агенты спецслужб, либо склоненные уже в ходе процесса к сотрудничеству с ними присяжные.

Иван Миронов в своей книге «Суд присяжных. Стратегия и тактика судебных войн» приводит мнение банкира Френкеля (осужденного за организацию убийства зампреда Центробанка Козлова), что агентуру внедряют в коллегию в количестве либо трех, либо девяти человек – и даже приводит к этому некоторое объяснение. Могу сказать, что ни в своей практике, ни в практике коллег я каких-либо признаков, подтверждающих справедливость такого мнения, еще ни разу не встречал.

Вообще, довольно часто приходится сталкиваться с позицией, в том числе и своих коллег, которые уверяют, что нынешняя судебная система уже «переформатировала» суд присяжных под свои интересы, и потому нет смысла всерьез рассчитывать на него. По нашему скромному мнению, такие заявления делаются, скорее, чтобы оправдать собственные неудачи в суде присяжных или нежелание (вызванное страхом и неумением) работать с ним, нежели являются попыткой отразить реальное положение дел. Все эти разговоры о внедрении в состав коллегии присяжных «агентов» и иных «проверенных» лиц (в том числе проверенных в других, ранее имевших место судах) – в большинстве своем либо беспочвенны, либо сильно преувеличены.

Дело здесь заключается в неприспособленности (в настоящий момент) «правоохранительного» (в широком смысле) аппарата к таким тонким играм. Судите сами – процедура отбора присяжных заседателей полностью зависима от суда. Однако судебные работники не имеют ни навыков, ни необходимых средств и методов для создания собственной «агентуры» среди присяжных и ведения с ними постоянной «оперативной» работы. Да, конечно, возможно привлечение в качестве кандидатов в заседатели кого-то из прошлых составов присяжных, благоволивших обвинению, однако для этого, как минимум, необходимо вести соответствующие учеты – единую в масштабах суда базу данных. Необходимы регулярные встречи с такими «кандидатами», беседы «по душам», определенные финансовые вливания и т. д. Кому же вести такую работу в суде? Помощнику судьи? Исключено. Как правило, это молоденькие девочки (гораздо реже – юноши) очень далекие от оперативной и агентурной работы. Они и со своей работой справляются в большинстве своем далеко не блестяще, а уж брать на себя выполнение дополнительных и весьма специфических функций – они точно не станут, а если даже их к тому вынудят – то несомненно они завялят выполнение такого сложного и деликатного поручения. Кому тогда «вербовать» присяжных? Самому судье? Вряд ли можно найти более неподходящую для этой роли кандидатуру. Высокомерие и грубость, свойственная значительной части представителей Фемиды – качества для агентурной работы прямо противопоказанные. Прибавьте к этому отсутствие специальной подготовки, времени, да и просто желания делать «черновую работу», которая к тому же не оплачивается – и вам все станет ясно. То же самое справедливо и в отношении прокуроров.

Зато структуры, имеющие навыки агентурной работы (имеются в виду оперативные структуры МВД), фактически после окончания следствия и направления дела в суд утрачивают к нему какой-либо интерес, что, в свою очередь, практически полностью исключает помощь в агентурной работе с их стороны без какого-либо специального указания сверху (см. пункт 1.7 – «заказ»)…

Уместно тут также вспомнить как, некоторое время назад, у моих коллег возникало желание составить список кандидатов в присяжные, которые вызывались в Мосгорсуд за определенный промежуток времени (за последние пару лет). Насколько мне известно, никаких серьезных результатов эта работа не дала – устойчивых тенденций установлено не было и «агентуры», соответственно, выявлено тоже не было. Да, известны случаи, когда один и тот же кандидат, будучи отведенным из отбора по одному процессу, «всплывал» при отборе присяжных на другом процессе, однако в данной ситуации едва ли следует искать злой умысел. Просто помощник судьи, готовящий списки кандидатов в присяжные, вызывает тех кандидатов, которые скорее всего явятся – и отбор не провалится. То есть если человек один раз явился на отбор присяжных, то скорее всего, он и в следующий раз придет по вызову, – примерно так и совершенно справедливо размышляет помощник судьи, выписывая гражданину повестку о явке на отбор в присяжные…

Впрочем, начав «за здравие», все-таки придется заканчивать этот параграф «за упокой». Несмотря на всю сложность и затратность агентурного метода, сбрасывать его со счетов тем не менее не следует. В основном такие казусы имеют место по делам, представляющим политический интерес и/или в исходе которых заинтересованы мощные силы федерального уровня. Особо часто (относительно конечно) агентура среди присяжных встречается по делам, оперативное сопровождение по которым осуществляло ФСБ. Эта структура, имея широкие полномочия и опыт агентурной работы, имеет также рычаги влияния и на суды. Однако еще раз повторимся: своего агента в состав коллегии присяжных еще «заслужить надо» – в проходное дело никто агентов внедрять не будет.

С фактом агентуры в рядах присяжных (во всяком случае очевидным для нас) за всю нашу практику пришлось столкнуться лишь однажды – при рассмотрении в Мосгорсуде дела по убийству С. Маркелова и А. Бабуровой. Тогда защитой были выявлены, как минимум, два присяжных, проявлявших недюжую активность в лоббировании среди других заседателей обвинительного вердикта. При этом совершенные ими очевидные нарушения (в том числе признание одним из присяжных факта сбора доказательств вне рамок судебного заседания) никак не повлияло на результат рассмотрения заявленного ему отвода. С учетом того, что свой интерес по делу имело и ФСБ РФ и, возможно, некоторые персонажи из Администрации Президента РФ – основания для внедрения агентуры с состав коллегии были более чем очевидны. При этом задействование гигантского административного и силового ресурса позволило запугать и «выдавить» из коллегии ряд присяжных, склонявшиеся к вынесению оправдательного вердикта (речь идет о присяжной заседательнице Анне Добрачевой. Подробнее об этом – см. главу 8).

Широко известна также, имевшая место «случайность» по делу Игоря Сутягина, обвинявшегося в шпионаже, и осужденного на основании вердикта присяжных в 2004 году. Как в дальнейшем установили защитники, в коллегии присяжных «случайным образом» оказалось несколько отставных сотрудники ФСБ и разведки…

Кроме того, выявлена и методика отбора «нужных кандидатов» в присяжные – когда суд начинает осуществлять неофициальный отбор кандидатов еще до их официального вызова в суд. Так по делу саранского бизнесмена Юрия Шорчева при повторном рассмотрении дела (после вынесенного, но не оглашенного, первой коллегией оправдательного вердикта) большинство потенциальных кандидатов, как стало известно защите, приглашали на предварительную беседу с руководством Верховного суда Мордовии и только после этой беседы принималось решение – приглашать человека на официальный отбор присяжных или заменить кем-то более сговорчивым и «надежным»…

Однако эти процедуры весьма трудоемкие и такое внимание со стороны суда и силовых спецслужб еще надо «заслужить». Более того, известен как минимум один подобный случай, закончившийся весьма анекдотически. Так, в одном из дел, слушавшихся в Мордовии, председательствующим судьей в состав кандидатов в присяжные была приглашена знакомая ему лично гражданка, на которую он, соответственно, возлагал большие надежды. В итоге – к концу судебного слушания она пришла к мнению о невиновности подсудимых и фактически возглавила неофициальную группу присяжных, выступавших за оправдание обвиняемых. «Бедному» судье, в связи с этим, пришлось идти на некоторые «внепроцессуальные» ходы, чтобы вывести свою знакомую из процесса…

Что ж, как бы то ни было, полагаем внепроцессуальные факторы «заказа» и «агентуры» нами раскрыты уже достаточно полно.

Личность подсудимого, его внешность, мимика, жестикуляция, произношение, эмоциональность и т. п. – это такой же немаловажный фактор для суда присяжных как и все остальное. Следует сразу заметить, что этот фактор влияет и на присяжных, и на профсудью, но при этом влияние это различное. Прежде всего, укажем, что присяжных стараются оградить от изучения всех аспектов личности подсудимого, за исключением тех, которые необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, в совершении которого он обвиняется. С учетом общего обвинительного уклона нашего правосудия, можете сами догадаться как именно трактуют этот пункт судьи. Единственной отрадой в данном случае является законодательный запрет исследовать «факты прежней судимости, признания подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, а также иные данные, способные вызвать предубеждение присяжных в отношении подсудимого» (ст.335 ч.8 УПК РФ). Однако понятно, что у судьи и адвокатов – часто различные представления о том, что является «иными данными», которые не следует знать присяжным… И все потому, что оценка любых фактов о личности подсудимого присяжными (людьми, не имеющими определенной юридической закалки и профессиональной юридической черствости) будет куда интенсивнее и эмоциональнее, чем этого можно ожидать от профсудьи. Конечно, нет никаких объективных методов измерения этих оценок, все субъективно, но в целом иметь в виду этот «личностный» фактор все-таки следует.

Кстати говоря, роль личности подсудимого тем более усиливается при взаимосвязи с фактором общественного резонанса, а также при активных действиях самого подсудимого в ходе процесса и, прежде всего, при даче показаний или участии в исследовании доказательств. Однако подробнее об этом всем мы еще поговорим ниже, но в любом случае всегда следует помнить, что, например, такое голосование как «достоин ли обвиняемый снисхождения» зачастую определяется именно личностью подсудимого, а не иными объективными, процессуальными факторами.

Каждый судья – это целая самобытная вселенная, со своими тайными желаниями, причудами, своим уровнем знания закона и уважения к нему, своей степенью конфликтности, наглости и беспринципности. Именно поэтому, начиная работу по делу с участием присяжных заседателей, следует собрать как можно больше информации о председательствующем судье. Что он из себя представляет? Кто он? Одел мантию, сняв погоны, или был адвокатом? (таких единицы и часто бывает, что бывший адвокат даже пуще бывшего прокурора гнобит сторону защиты…) Имел ли этот, назначенный на дело судья, опыт работы с судом присяжных? Если имел, то чем эти суды закончились, как он вел процесс, насколько был самонадеян, злопамятен и вспыльчив? Готов ли судья к компромиссам, либо же «прет как танк», готовясь сокрушить защиту или… въехать на подготовленное защитой минное поле? Короче говоря, вам необходимо провести кропотливую аналитическую работу, ведь от того, что вы выясните о председательствующем, во многом будет зависеть та стратегия защиты и тактика, которую вы изберете для работы.

С каким-то судьей можно и нужно идти на конфликт. Кого-то надо брать хитростью и нестандартными ходами (Помните, что большинство судей привыкли работать по шаблонам – работа государева стражника не располагает к творчеству и креативу. И именно эта шаблонность мышления и действия – изрядное подспорье в организации тонкой защиты по делу. Тут главное самим не замыкаться в рамках личного опыта…). Например, в одном из процессов, председательствующий был человек суровый, но долго соображающий. И в его процессе неплохо реализовывала себя тактика «кавалерийских наскоков», когда сторона защиты успевала донести до присяжных поток необходимой информации, прежде чем судья понимал, какую именно мину получает при этом под свои доказательства обвинение… А, скажем, другой председательствующий совершенно, как говорится, не держал удар и был стрессонеустойчив. Нет, конечно, он кричал на адвокатов, объявлял замечания и грозил удалением, но выходя из себя он совершал совершенно глупые поступки в результате которых выглядел в глазах присяжных полным неадекватом (что, кстати говоря, впоследствии один из присяжных и подтвердил)…

Личность прокурора, конечно, тоже надо учитывать, но это, откровенно говоря, не столь принципиально. По большому счету, прокурор в процессе с присяжными – не более чем мальчик (или девочка) на побегушках, руководимый из-за стола председательствующего. Поэтому в первую голову учитывайте личность судьи, изучайте ее, консультируйтесь с коллегами, которые уже участвовали в процессах с этим конкретным судьей. Думайте, как обратить особенности его личности в свою пользу. Как обратить его сильные стороны в недостатки, как выставить его перед присяжными в неприглядном свете, либо… если вдруг судья все-таки старается быть объективным – как помочь ему остаться на путях закона и правосудия.

В общем, здесь уже важна юридическая психология, но предмет нашего исследования несколько иной.