Текст книги "В глубь истории: историческая концепция К. Маркса"

Новый взгляд: от объяснения разделения труда через отчуждение к поискам отчуждения в разделении труда

По мере того, как теория отчуждения труда превращалась во всестороннее обоснование исторического материализма, место и роль отчуждения в философии Маркса тоже претерпевали коренные изменения. Исторический материализм стал для него единственным руководящим принципом в изучении общества. Объяснить феномен отчуждения на научном основании можно было только придерживаясь исторического материализма.

Теория отчуждения не принадлежала немецкой философии и поначалу не была абстрактной диалектической теорией, а возникла как попытка объяснить социальные явления. Идеологически и исторически ее возникновение близко буржуазному гуманизму, который расцвел в эпоху Возрождения. Зарождающаяся буржуазия выступала за то, чтобы исходной точкой стал человек, а свобода, равенство, достоинство, ценность рассматривались как его основные качества человека, его неотъемлемые природные права. Она резко критиковала попиравший человеческие права и достоинство феодальный строй, заменивший свободу на рабство, а равенство на привилегии.

По какой причине человек может лишиться присущих ему прав, утратить человеческие достоинство и характер, которые и делают его человеком? Понятие отчуждения, являясь своего рода пониманием истории общества, происходит именно из попытки ответа на этот трудный вопрос. Хотя Ж.-Ж. Руссо не использовал понятие отчуждения и в своих рассуждениях об антагонизме так называемой нечеловечной действительности и человеческой природы применял термин «передача власти», в его взглядах уже содержались зачатки этой теории.

Являясь идеологом буржуазного просвещения, Руссо принадлежал к течению буржуазного гуманизма, и его теория общественного договора переплеталась с этой философией. Он призывал «любить всех людей и даже тех, кто их презирает»[98]98
  Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения: В 2-х т. / Под ред. Г. Н. Джибладзе; сост. А. Н. Джуринский. М.: Педагогика, 1981. Т. 1. С. 264.


[Закрыть], обращался ко всем, говоря «человек, не позорь человека»[99]99
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. М.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. С. 264.


[Закрыть]. Он резко критиковал феодальный строй, авторитарное правительство за то, что «от этого вида Правления несправедливого и нелепого»[100]100
  Там же. С. 281.


[Закрыть] «род человеческий пришел в упадок, а звание человека было опозорено»[101]101
  Там же.


[Закрыть]. С точки зрения Руссо человек изначально был свободен и независим, но в обществе того времени он потерял свободу, находясь под господством не только природы, но особенно себе подобных. Отказаться от свободы означало «отречься от своего человеческого достоинства, от прав человеческой природы»[102]102
  Там же. С. 203.


[Закрыть]. «Подобный отказ несовместим с природою человека». Руссо исследовал вопрос, почему человек идет против собственной природы, «передает» ее, то есть отчуждает собственную природу. Он писал: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах»[103]103
  Там же. С. 198.


[Закрыть]. «Как совершилась эта перемена? Не знаю. Что может придать ей законность? Полагаю, что этот вопрос я смогу разрешить»[104]104
  Там же.


[Закрыть].

С точки зрения Руссо, человечество, чтобы выйти из естественного состояния, ради взаимных договоров, ни коем случае не должно уступать свою свободу, напротив, ему необходимо изо всех сил защищать ее. В естественном состоянии способностей отдельного человека к выживанию было недостаточно, чтобы преодолеть различные помехи, не способствовавшие существованию человечества. Такое чистое естественное состояние не могло продолжаться и дальше. Если бы не изменился способ существования, то человечество бы погибло, поэтому люди должны были «найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде»[105]105
  Там же. С. 207.


[Закрыть].

Поэтому Руссо считал суверенные права неотъемлемыми, неотделимыми и полагал, «что суверенитет, который есть только осуществление общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, который есть не что иное, как коллективное существо, может быть представляем только самим собою. Передаваться может власть, но никак не воля»[106]106
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. M.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. С. 216.


[Закрыть]. Основываясь на этом, он критиковал абсолютистские взгляды Гоббса, считавшего, что чиновники и народ должны передать свои суверенные права и безоговорочно подчиниться правителю. Руссо высмеивал такие теории, которые рассматривали людей как «разделенные на стада скота, каждое из которых имеет своего вожака, берегущего оное с тем, чтобы его пожирать»[107]107
  Там же. С. 199.


[Закрыть].

Однако теория, в конце концов, всегда слабее действительных фактов. Согласно концепции общественного договора Руссо, народ не должен передавать собственные суверенные права, чиновники должны служить народу, а правительство должно быть исполнителем суверенных прав и действовать в согласии с волей всего народа. Тот, кто обладает суверенными правами, может по своему желанию ограничить, изменить или забрать переданные права. Однако в действительности государство и правительство становится сильнее обладателя суверенных прав, отнимает его свободу и становится его господином. Видя это противоречие, Руссо отмечал неизбежную тенденцию к «злоупотреблению властью и ее склонности к вырождению»: «Рано или поздно должно случиться, что государь подавляет в конце концов суверена и разрывает общественный договор. В этом и заключается исконный и непременный порок, который с самого рождения политического организма беспрестанно стремится его разрушить, подобно тому как старость и смерть разрушают в конце концов тело человека»[108]108
  Там же. С. 272.


[Закрыть]. Именно с того времени, как правительство узурпировало суверенные права, общественный договор был нарушен, таким образом подчинение стало не добровольным, а вынужденным. Описываемая здесь «передача прав» Руссо – это отчуждение власти в феодальном обществе, которое полностью отказалось от надежд человечества на договор.

Любая теория должна доказать свои утверждения. С чисто диалектической точки зрения состоянию отчуждения непременно предшествует состояние неотчуждения, из их контраста и формируется картина оценки действительности того времени. Также и у Руссо. Он представлял два вида людей – «естественного человека» и «культурного», то есть естественное состояние и культурное общество, – и через их сравнение доказывал свою теорию общественного договора. Нельзя сказать, что такой способ не повлиял на теорию отчуждения.

С точки зрения Руссо, в первобытном естественном состоянии жизнь человека соответствовала его сущности и повиновалась его природе. Пещерный человек был доволен собственным примитивным жилищем, ограничивался тем, что использовал колючки и рыбьи кости для шитья одежды из шкур животных, украшал себя перьями и ракушками. Такие люди вели свободную, здоровую, достойную и счастливую жизнь, они не страдали от страшных последствий, которые принесло наше культурное общество. В то время такие взгляды не были чем-то особенным, а считались вполне обычным явлением. Маркс говорил: «Ходячая фикция восемнадцатого века считала естественное состояние истинным состоянием человеческой природы. Собственными глазами хотели тогда увидеть идею человека и с этой целью создали образ людей в естественном состоянии – Папагено, – наивность которых доходила до того, что они свою кожу покрывали перьями. В последние десятилетия восемнадцатого века предполагали, что народы в естественном состоянии обладают глубокой мудростью, и птицеловы всюду подражали способу пения ирокезов, индейцев и т. д., думая заманить птиц в сети этими уловками. В основе всех этих эксцентричностей лежала верная мысль, что первобытное состояние представляет собой лишь наивную нидерландскую картину истинного состояния человечества» (1955. Т. 1. С. 85).

Однако если говорить о зачатках теории отчуждения у Руссо, новизна такой характеристики естественного состояния заключалась в том, что она устанавливала критерий для оценки действительных фактов. Сам философ, прекрасно понимая, что это естественное состояние не является подлинным, неоднократно называл его «умозаключением, основанным на природе человека»[109]109
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. – М.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. С. 72.


[Закрыть]. Он писал: «Мы должны принимать результаты разысканий, которые можно провести по этому предмету, не за исторические истины, но лишь за предположительные и условные рассуждения, более способные осветить природу вещей, чем установить их действительное происхождение, и подобные тем предположениям, которые постоянно высказывают об образовании мира наши натуралисты»[110]110
  Там же.


[Закрыть]. Фактически Руссо рассматривал свое описание естественного состояния как подобие гипотезы в естественных науках. Она была нужна ему, потому что об этом состоянии «нужно было все же иметь правильное представление, чтобы как следует судить о нынешнем нашем состоянии»[111]111
  Там же. С. 65.


[Закрыть]. Однако, как видно, дело было совсем не в этом. Руссо, сравнивая древность с настоящим, выражал собственную подавленность современной ему действительностью и надежду на свободу и равенство. Поэтому нельзя сказать, что он безоговорочно восхвалял естественное состояние и требовал вернуться к нему. Он отвергал взгляды, в которых считалось, что «нужно уничтожить общество, устранить разницу между “мое” и “твое”, и снова вернуться в леса и жить с медведями»[112]112
  Там же. С. 146.


[Закрыть]. Он ясно показывал, что мы «больше не можем насытиться травой и желудями, не можем обойтись без закона и вождей»[113]113
  Там же. С. 147.


[Закрыть]. Французский философ не думал о прошлом с тоской, а устремлял свой взгляд в будущее. Он не рассматривал изменение действительности (снятие отчуждения) как возврат к естественному состоянию. Его подход был диалектическим.

Руссо достаточно всесторонне рассмотрел ситуацию, в которой общественный договор противоречил надеждам обладающих правами. Помимо уже упоминавшегося ранее отчуждения власти, то есть ее узурпации правительством и его деградации, он также обсуждал проблемы нравственности и собственности.

Первым произведением, принесшим широкую известность взглядам Руссо, стало конкурсное сочинение «Рассуждения о влиянии науки и культуры». Его главной темой был вопрос о том, способствует ли возрождение науки и культуры улучшению нравов. В этой работе, получившей премию Дижонской академии наук во Франции, Руссо решительно опроверг то, что прогресс науки и искусства может способствовать нравственности и совершенствовать ее. Напротив, он считал, что они развращают нравы, вредят порядочности, и из-за них деградирует мораль. Руссо писал: «Наши души развратились по мере того, как шли к совершенству наши науки и искусства», «добродетель исчезла по мере того, как их сияние поднималось все выше над нашим горизонтом»[114]114
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. – М.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. С. 30.


[Закрыть]. Он также привел много примеров того, как народы с развитыми наукой и искусством из-за своего разложения были покорены варварскими народами. В частности, среди них обсуждался феодальный Китай. Руссо говорил: «В Азии есть огромная страна, где литература в почете и ведет к самым высоким должностям в государстве. Если бы науки очищали нравы, если б учили они людей проливать кровь за свое отечество, если б внушали они мужество, то народы Китая должны были быть мудрыми, свободными и непобедимыми. Но если нет такого порока, который не властвовал бы над ними, если нет такого преступления, которое не было бы у них обычным, если ни познания министров, ни так называемая мудрость законов, ни многочисленность жителей этой обширной империи не смогли оградить ее от ига невежественного и грубого монгола, то пригодились ли ей все ее ученые? Что получила страна от почестей, коими они осыпаны? Не то ли, что населяют ее рабы и злодеи?»[115]115
  Там же. С. 31.


[Закрыть].

Являясь буржуазным просветителем, изначально ратовавшим за науку и восхвалявшим культуру, Руссо будто сбился с истинного пути. Однако, что касается обратной пропорциональной связи между научно-техническим прогрессом и нравственностью, он не просто возмущался несправедливостью в обществе и его нравами, а увидел феномен отчуждения в нравственной сфере того времени: с одной стороны – прогресс науки и техники, с другой – человеческое непостоянство, моральное разложение, сомнения, подозрения, черствость, предосторожности, вражду и коварную ложь в межчеловеческих отношениях. Руссо видел это противоречие, но неправильно его понимал. Фактически он просто искал между этими двумя сторонами промежуточное звено. Таким звеном стала роскошь. Он писал: «Роскошь редко обходится без наук и искусств, они же никогда не обходятся без роскоши»[116]116
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. – М.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. С. 39.


[Закрыть]. «Пока умножаются жизненные удобства, совершенствуются искусства и распространяется роскошь, истинное мужество хиреет, воинские доблести исчезают; и все это тоже дело наук и всех этих искусств, что развиваются в тиши кабинетов»[117]117
  Там же. С. 42.


[Закрыть]. «Научный прогресс – роскошь – моральная деградация» – такой была формула Руссо. Мы не можем упрекать его за то, что он не видел разницы между овеществлением и отчуждением, неправильно понимал связь науки и техники с нравственностью. Это было следствием ограниченности его понимания истории. Напротив, следует отметить чрезвычайную глубину того, что Руссо со своими дальновидными идеями и проницательным взором увидел это противоречие, этот феномен отчуждения в сфере нравственности.

Особенно ценен его взгляд на систему частной собственности. Например, упоминая связь между системой частной собственности и нравственностью, Руссо говорит: «Состязание и соперничество, с одной стороны, противоположность интересов – с другой, и повсюду – скрытое желание выгадать за счет других. Все эти бедствия – первое действие собственности и неотделимая свита нарождающегося неравенства»[118]118
  Там же. С. 118.


[Закрыть]. Отчуждение власти французский философ также обсуждал в связи с частной собственностью. Именно потому, что возникла частная собственность, богатые через обман бедных установили договор, возникли общество и закон, «которые наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету»[119]119
  Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. – М.: KAHOH-пресс, Кучково поле, 1998. С. 121.


[Закрыть].

«Не может быть причинен ущерб там, где полностью отсутствует собственность»[120]120
  Там же. С. 113.


[Закрыть]. Ссылаясь на Локка, Руссо выразил собственные умозаключения. Несмотря на то, что его первые взгляды не избавлены от оков идеализма, он подчеркивал, что «искусство добывания и обработки металлов и земледелие явились теми двумя искусствами, изобретение которых произвело этот огромный переворот»[121]121
  Там же. С. 114.


[Закрыть]. Следует сказать, что это были гениальные идеи.

Социально-политические теории Руссо содержали в себе некоторые рациональные идеи, прежде всего, историко-диалектические методы, но его объяснение общества через отчуждение (передачу власти) все-таки представляло собой идеалистический подход к пониманию истории.

Немецкая классическая философия превратила отчуждение в спекулятивную теорию. Хотя у отдельных философов были разные суждения о сущности человека, они все объясняли антагонизм негуманной действительности (например, религия, государство) и человеческой сущности, используя понятие отчуждения последней. Поначалу Маркс тоже шел по этой дороге, но постепенно отказался от таких взглядов. Коренные изменения начались с его сочинения «Немецкая идеология».

В этом труде он подверг критике идеалистическое понимание отчуждения, данное М. Штирнером. Это стало продолжением критики отчуждения Г. В. Ф. Гегеля и Б. Бауэра, данной в «Рукописях» и «Святом семействе». В этих работах, в отличие от «Немецкой идеологии», он еще не полностью освободился от влияния Фейербаха. Критикуя идеалистическое понимание отчуждения, в некоторых пунктах он все еще придерживался взглядов взаимоотчуждения человека и его сущности, объясняя антагонизм пролетариата и буржуазии через понятие самосознания человека. Однако критика взглядов М. Штирнера полностью основывалась на историческом материализме.

Формально Штирнер отказался от абстрактного человека Фейербаха, но при этом сделал акцент на «Я» «Единственного». На самом же деле «Я» Штирнера основывалось не на реальном, имеющем опыт отдельном человеке, а на отбросившем все связи «Я». Такое «Я» по-прежнему было всего лишь другим названием абстрактного человека. Именно на его основе Штирнер развивал свое идеалистическое понимание отчуждения. Все, что от него отличалось, Штирнер называл «не-Я». Такое «не-Я» разнообразно, оно может проявляться как в чисто логических понятиях, например, «свободное бытие», «инобытие», так и в конкретных понятиях, например, «народ», «государство» и т. д. Важно вовсе не то, как Штирнер формулировал «не-Я», а то, что он превратил все, противостоящее «Я», в «не-Я». «He-я» было вещью, отличающейся от «Я», поэтому существующая между ними связь являлась отчуждением. Таким образом, он заранее объявил все реальные отношения и всех реальных людей отчужденными и превратил их в совершенно абстрактный термин. Поэтому, критикуя Штирнера, Маркс писал: «Вместо задачи – изобразить действительных индивидов в их действительном отчуждении и в эмпирических условиях этого отчуждения, – мы имеем здесь дело все с тем же приемом: вместо развития всех чисто эмпирических отношений подставляется пустая мысль об отчуждении, о Чуждом, о Святом» (1955. Т. 3. С. 271).

Очевидно, что Маркс возражал не против использования понятия «отчуждение», а против того, чтобы оно превращалось в бессодержательный термин. Он заменил отчуждение человека действительным отчуждением действительного человека, а абстрактный антагонизм субъекта и объекта – на эмпирические условия исследования отчуждения производства. Например, в «Немецкой идеологии» Маркс через прежнее рассмотрение взаимосвязи между разделением труда и отчуждением раскрыл на научном основании сущность и первопричины отчуждения в условиях системы частной собственности, вышел из «тупика» круговых доказательств «Рукописей», чем еще больше конкретизировал понимание диалектических законов движения производительных сил и производственных отношений.

В «Рукописях» Маркс через иследование классической политической экономии Англии предварительно затронул вопрос разделения труда. Он привел и прокомментировал некоторые высказывания А. Смита, Ж. Б. Сэя, Ф. Скарбека. Маркс считал, что о разделении труда «политэкономы высказываются неясно и очень противоречиво» (1974. Т. 42. С. 140).

Так как в то время Маркс только начинал изучать политическую экономию, у него не было ясного представления о разделении труда. Он писал: «Разделение труда есть экономическое выражение общественного характера труда в рамках отчуждения. Иначе говоря, так как труд есть лишь выражение человеческой деятельности в рамках отчуждения, проявление жизни как ее отчуждение, то и разделение труда есть не что иное, как отчужденное, полагание человеческой деятельности в качестве реальной родовой деятельности человека как родового существа» (1974. Т. 42. С. 140). Конечно, считать разделение труда проявлением его общественного характера – правильно. Общественная природа человека – это, по сути, общественный характер труда. Если можно было бы трудиться без взаимных отношений, то между людьми не возникли бы материальные связи. Разделение человеческого труда раскрывает его общественный характер. Люди вступают во взаимоотношения при помощи разделения труда и тесно связанного с ним товарного обмена.

Маркс также обратил внимание на подходы к разделению труда в классической экономической школе Англии. Например, что оно повышает рабочую квалификацию, увеличивает продукты общества, но при этом ограничивает способности отдельного человека и приводит их к упадку; что разница в способностях у людей является не столько причиной разделения труда, сколько его результатом; что разделение труда и обмен могут формировать производительные силы, и т. д. Эти взгляды оказали положительное воздействие на Маркса и его анализ разделения труда. Однако если рассматривать разделение труда как проявление его отчуждения, объяснять его через отчуждение, то невозможно будет полностью раскрыть его сущность и причины.

В «Немецкой идеологии» философ тесно связал между собой производительные силы и производственные отношения, проанализировал само разделение труда, а также рассмотрел отчуждение с позиции старого варианта. По мнению Маркса, оно определяется уровнем развития производительных сил, который наиболее явным образом проявляется в степени разделения труда. Маркс отмечал: «Всякая новая производительная сила <…> влечет за собой дальнейшее развитие разделения труда» (1955. Т. 3. С. 20). Человечество развивало классификацию труда из разделения, которое спонтанно сформировалось на основе половых различий и физической силы, до дифференциации торгово-промышленного и сельского, торгового и промышленного труда, иными словами, вплоть до все более и более мелкого разделения между людьми, которые работают в одной и той же трудовой отрасли. Все эти этапы проистекают из развития производительных сил.

Разделение труда тесно связано также с производственными отношениями. Различные этапы развития разделения труда одновременно являются и разными формами системы частной собственности. Маркс писал: «Разделение труда уже с самого начала заключает в себе разделение условий труда, орудий труда и материалов, тем самым и раздробление накопленного капитала между различными собственниками, а тем самым и расщепление между капиталом и трудом, а также различные формы самой собственности» (1955. Т. 3. С. 66). Анализируя классификацию и смену форм частной собственности, Маркс особенно подчеркивал, что все они соответствуют определенному уровню разделения труда.

Таким образом, с точки зрения Маркса, причина, по которой в прежнем обществе неизбежно должно было возникнуть противоречие между производительными силами, производственными отношениями и надстройкой, заключалась именно в существовании старой формы разделения труда. Разделение труда не только способствует развитию производительных сил, дает прибавочные продукты, но также позволяет одной группе людей с помощью орудий производства и распределения продуктов присваивать продукты другой группы. Из-за этого между материальной и психической деятельностью, пользованием благами и трудом, производством и потреблением возникает раскол. Поэтому Маркс говорил, что «добиться того, чтобы они [производительная сила, общественное состояние и сознание] не вступали друг с другом в противоречие, возможно только путем устранения разделения труда» (1955. Т. 3. С. 31). Естественно, упомянутое здесь устранение обозначает уничтожение старого разделения труда, связанного с системой частной собственности.

Основываясь как раз на таком понимании, Маркс перестал рассматривать отчуждение как самоотчуждение, отрыв сущности человека от него самого, а стал отталкиваться от способа производства. Он писал: «В рамках известных, от воли, конечно, не зависящих, способов производства над людьми всегда становятся чуждые практические силы, не зависимые не только от разрозненных отдельных лиц, но и от их совокупности» (1955. Т. 3. С. 76). Также он ясно указывал на то, что эта «созданная общением сила, превращается] в общественные отношения, в целый ряд сил, которые определяют, подчиняют индивида» (1955. Т. 3. С. 235). Маркс выдающимся образом проанализировал разделение труда в способе производства. Он рассмотрел произвольно формируемое разделение труда как источник отчуждения производства, так как деятельность самого человека становится некой отчужденной, противостоящей ему силой, только если разделение труда еще не стало добровольным, а является произвольным.

Общественная деятельность человека стабилизируется именно за счет разделения труда. Каждый человек ограничивается определенной сферой деятельности, которая ему навязана, и он не может выйти за ее пределы: «Он – охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни» (1955. Т. 3. С. 25). Каждый человек находится под воздействием разделения труда, он подчинен какому-либо виду деятельности, которым вынужден заниматься. Хотя таким образом можно повысить трудовую квалификацию, развитие человека из-за этого становится односторонним и ненормальным. Противопоставление умственного и физического труда приводит к тому, что одна группа людей использует только физические силы, а другая – только умственные. Антагонизм города и деревни превращает одну группу людей в ограниченных городских животных, а другую – в ограниченных деревенских. Чем больше развито производство и разделение труда, тем сильнее человеческая деятельность ограничивается одной узкой сферой. Разделение труда поспособствовало развитию производства и в итоге создало условия для всестороннего развития человека. Но на определенном историческом этапе оно также стало силой, которая его поработила.

Разделение труда неотделимо от обмена, который превращает индивидуальный труд в общественный. На его основании возникают отношения между людьми, находящимися в определенной сфере деятельности. Таким образом, трудящийся отдает свой продукт и одновременно присваивает продукт партнера. Труд постепенно становится средством заработка, а из простого товарного производства возникает капиталистическое товарное. Рыночные силы все больше и больше управляют деятельностью людей. Маркс писал: «В предшествующей истории является безусловно эмпирическим фактом также и то обстоятельство, что отдельные индивиды, по мере расширения их деятельности до всемирно исторической деятельности, все более подпадали под власть чуждой им силы, под власть силы, которая становится все более массовой и в конечном счете проявляется как мировой рынок» (1955. Т. 3. С. 36). Смена натурального хозяйства товарным производством – это исторический прогресс. Однако капиталистическое товарное производство, основанное на разделении труда и обмене, сформировало слепые рыночные силы, неконтролируемые человеком, а судьбу товаропроизводителя стали определять товар и валюта.

Превращение силы человека в силу предмета из-за разделения труда также выражает процесс формирования производительных сил в обществе. Силы отдельных людей рассредоточены, взаимно противоположны. Только через сотрудничество и разделение труда, через общение и взаимосвязь между собой они могут обрести настоящий характер, то есть стать производительными. В условиях системы частной собственности они проявляются как вещь, которая совершенно не зависит от отдельных личностей и отделена от них, как особый мир, сосуществующий параллельно с ними. Люди не могут осознанно контролировать и использовать производительные силы полностью, наоборот, они сами управляются ими. Именно это отмечал Маркс: «Социальная сила, то есть умноженная производительная сила, возникающая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности различных индивидов, – эта социальная сила вследствие того, что сама совместная деятельность возникает не добровольно, а стихийно, представляется данным индивидам не как их собственная объединенная сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают; они, следовательно, уже не могут господствовать над этой силой, – напротив, последняя проходит теперь ряд фаз и ступеней развития, не только не зависящих от воли и поведения людей, а наоборот, направляющих эту волю и это поведение» (1955. Т. 3. С. 33).

Очевидно, что не отчуждение труда приводит к его разделению, а наоборот. Историческая последовательность «повышение производительных сил —> развитие разделения труда —► появление частной собственности» описана в «Немецкой идеологии».

Конечно, Маркс использует здесь разделение труда в его старой версии, связанной с системой частной собственности. Оно пожизненно ограничивает человека только одним видом деятельности, приводит к его одностороннему развитию, а также через обмен постепенно формирует мир вещей, который управляет человеком с помощью товара, денег и капитала. Хотя эти категории по-прежнему существуют в социалистическом обществе наравне с разделением труда, но они носят плановый характер и отражают социалистические производственные отношения. Чтобы регулировать производство, люди усиленно развивают социалистическое товарное производство, осознанно применяют закон стоимости и соотношение спроса и предложения, постепенно восстанавливают контроль над обменом, производством и другими отношениями. Это отличается от слепой власти рыночных сил и соотношения спроса и предложения в капиталистическом обществе.